Текст книги "Невеста берсерка (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Харальд на ходу скосил глаза. Серебристые корни по-прежнему змеились на коже плеча. Но сияние их выцвело, заглушенное светом разгорающейся над Йорингардом зари.
Вот и хорошо, рассудительно подумал он. Глядишь, девчонка не так сильно испугается.
Потому что если тогда, в море, она не разглядела морды зверя на его лице – то ли солнце ей било в глаза, то ли сам зверь тогда показался тольку ему – то теперь все по-другому. Сияние на его лице видят все, а значит, и она увидит…
Он взобрался на драккар по веревочному концу, плававшему в воде. Рявкнул на четырех парней, сидевших возле низкого, ему по плечо, чулана, куда должны были спрятать Добаву:
– Все на берег… и чтобы никого на палубе не осталось.
Молодые викинги вскочили и убрались, пряча понимающие ухмылки. Они побывали в немногих походах, и сами знали – после горячки боя завалить бабу на спину самое то. Враз отходишь, и от всего сразу…
Харальд сунулся за занавески. Пригнувшись, сделал один шаг. Опустился на одно колено.
Коснулся пальцами правой руки палубы, замер, глядя в тот угол, куда забилась Добава.
Надо думать, наслушалась криков, мелькнула у него мысль. А теперь еще и на него насмотрится…
Девчонка сидела, закутавшись в меховое покрывало, прихваченное из его опочивальни в Хааленсваге. Смотрела на него расширившимися глазами.
Здесь, в полутьме за занавесками, морда зверя на лице Харальда опять налилась светом.
Узнает или нет, устало подумал он. Примет или нет…
Когда к ней за занавески зашло не пойми что – тело как у человека, а вместо лица страшная, сияющая серебром морда, пускающая серебряные корни в плечи – Забаву охватил такой ужас, что дыхание перехватило. И сердце заколотилось дико, бешено.
Где-то вдалеке переговаривались люди – на незнакомом, лязгающем железом чужанском языке. Воронье каркало, вода плескалась…
А чудище, зашедшее к ней за занавески, опустилось на одно колено. Замерло, кинув руку на пол, пригнулось.
Да так и застыло.
Забава смотрела… и с ужасом узнавала.
Вон те косицы – как у Харальда. И плечи у него такие же широкие, как у этого чудища. И лоб вроде бы похож, такой же широкий и высокий. Волосы, хоть и вплетены в них сияющие нити, но – пегие. А глаза серебряные…
И голос, бросивший несколько слов перед тем, как человек с мордой вместо лица зашел к ней за занавески, звучал совсем как голос Харальда-чужанина.
А еще он ждал. Не кидался, не тащил куда-то, не рвал на ней одежду – точнее, оставшуюся от нее единственную рубаху…
И вот по этому ожиданию Забава поняла окончательно – Харальд. Он, и никто другой.
Только что с ним сталось?
Наверно, околдовал кто-нибудь, с горестным испугом подумала она, выпутываясь из складок мехового покрывала. Иначе как все это объяснить? Ни земель здешних, ни того, как эти чужане живут, она не знает. Может, у местных такое колдовство и в ходу, и в обычае…
Забава привстала, склонив голову. Сделала два шага, тут же оказавшись перед Харальдом. От ее рубахи до его груди расстояния осталось – в половину ладони, не больше.
Она, не думая об этом, коснулась одной из косиц. Волосы на ощупь оказались мокрые, жестковатые от морской соли. Совсем как косицы Харальда тогда, на лодке после купания.
И Забава, испуганно выдохнув:
– Харальд.
Обхватила его голову двумя руками. Потянула к себе, путаясь пальцами в его волосах. Потом ухватилась за колючие, в щетине, щеки, запрокинула ему голову вверх, чтобы посмотреть в лицо.
Навстречу ей яростно и люто блеснули серебряные глаза, обведенные глазницами зверя…
Ну вот и ладно, удовлетворенно подумал Харальд, едва Добава встала и шагнула к нему. Дернул левой рукой завязки штанов – тело начало просить своего, едва увидел девчонку, забившуюся в угол.
А она, дуреха, еще и голову его к себе прижала. И Харальд уткнулся лбом ей в грудь, ощутив дрожавшие справа и слева грудки…
Последняя покаянная мысль – обещал ведь заласкать всю, с ног до головы, а сам вместо этого думает лишь о том, как бы поскорей ей ноги раздвинуть – исчезла.
Харальд, подхватив с двух сторон подол женской рубахи, потянул ткань вверх.
Девчонка, гладившая ему щеки, всполошилась лишь тогда, когда его руки добрались до бедер. Дернулась, стоя между ними, как в капкане…
Глянула возмущенно и обиженно, словно он ее обманул.
Ну вообще-то так оно и есть, молча повинился Харальд, заголяя ее тело уже выше груди. Только она об этом пока не знает…
Он поймал ртом бусину соска, подрагивавшую у левой щеки. Ладонями, державшими подол, надавил на ее лопатки, заставляя прижаться к нему всем телом. Оголенным, шелковистым на ощупь.
Горячо, тепло. И – трепыхнувший у него под грудью живот девчонки… боится? Недовольна?
В любом случае, она знает, что сейчас будет. Но по щекам, как когда-то, уже не лупит.
И руки ее лежали у него на плечах, не соскальзывая. Пусть и не ласкали, а просто лежали, подрагивая…
Он перенес вперед колено, касавшееся палубы. Так, почти ползком, двинулся к дальнему углу, бережно заваливая ее под себя – и уходя от занавесок.
Когда Харальд-чужанин задрал на ней рубаху, Забаве вдруг стало горько. Его околдовали, на лице такое светится – ночью увидишь, со страху помрешь…
А он даже в такой момент думает лишь о том, как бы свое мужское дело справить.
Но ведь уже не исправишь, подумала она со вздохом. Взрослый мужик-то. Потом устыдилась, когда рот Харальда накрыл ее грудь – и от этого по спине побежала теплая волна, от которой сразу же захотелось выгнуться в поясе, прижаться к нему…
Стыдно-то как, подумала Забава, обмирая. И, вместо того, чтобы выгнуться, закаменела еще больше. Тут, на корабле, и другие люди есть. А вся защита от их взглядов – две занавески.
Но рвануться из его рук, показать, что не хочет того, к чему он вел, сил у нее не было.
Кто его знает, как оно потом сложится, думала она, прикусывая нижнюю губу – чтобы не застонать, не дыхнуть слишком жарко, со стоном. Чтобы не услышали там, за занавесками, что здесь твориться…
Сегодня Харальда-чужанина околдовали, а завтра, может, и вовсе убьют. И будет она всю жизнь потом вспоминать, как отказала ему сегодня в ласке.
Тело Харальда, улегшегося сверху, оказалось холодным и тяжелым. Каким не было никогда. И вроде как мокрым.
Штаны на нем, холодной влажной тряпкой коснувшиеся сначала ее бедер, а потом скользнувшие вниз, к коленям и дальше, говорили, что Харальд, прежде чем прийти сюда, искупался в море. Но Забава все равно засомневалась. Может, он болен? И потому такой холодный, вроде как каменный? Вдруг это от колдовства приключилось – или еще от чего?
Она в испуге вскинулась и подалась вперед, обхватив его руками и ногами. Обвила, прижалась к нему, уткнулась в его плечо – покрытое толстыми нитями серебряного сияния. Согреть бы, а то еще простудится…
Правда, Забава сейчас и сама чувствовала холод, по спине от холодных досок вовсю гулял озноб. Но ему-то было тяжелей, чем ей. Он околдованный…
И она с долгим вздохом обняла его так крепко, как смогла.
Как раз в этот момент Харальд, скользнув рукой по ее бедру – по шелковой округлости, от ягодицы к завитушкам у нее под животом – погладил мягкие складки между ног. Не просто так, а примериваясь. Тут же двинулся, убрав руку и нацеливаясь туда мужским копьем…
А войдя, не удержался от стона.
Тепло, шедшее от девчонки, завораживало. Отовсюду шедшее. И оттуда, из глубины ее тела, и от кожи.
Странно, мелькнула у Харальда спутанная, отдаленная мысль. Обычно это он всегда бывал горячим – а она, наоборот, вечно зябла…
Но мысль тут же ушла. Он задвигался, прижимая ее к себе, радуясь ощущению тепла от ее рук и ног. Чувствуя, как уже внутри него самого зарождается тепло. Хлещет жаркой волной, докатываясь до пяток – и лба…
Тело Харальда-чужанина под руками Забавы наконец погорячело – и она неожиданно для себя обмякла, откидываясь назад, на доски.
На тело накатилась слабость, руки-ноги, теперь оледеневшие, разжались с дрожью. Видно, все-таки проняло ее холодом от пола.
Руки Харальда сжались у нее на плечах еще крепче. Пришли в движение, скользнули под лопатки и низ спины. Горячие, жесткие…
Забава, ощутив их тепло, судорожно вздохнула. А в следующее мгновенье увидела, что серебряные нити, корнями враставшие в его плечо, нависавшее сверху, начали угасать.
Она вскинулась, прогибаясь, чтобы посмотреть на него.
Страшная морда на лице Харальда уже исчезла. Одни глаза блеснули ей навстречу. Светлым серебром, как и прежде.
Забава счастливо всхлипнула и потянулась к нему, забыв про слабость. Харальд в ответ стиснул так, что она задохнулась. Двинулся еще сильней, размашистей, поцеловал торопливо в макушку.
От тела его, входившего в нее все быстрей, живот наполнялся сладким жаром…
И Забава не выдержала. Задышала громко, едва не срываясь в стон. В животе зарождалась тугая, упругая дрожь. Пролилась под конец как дождем, заставив тряско собрать колени и прижать их к бедрам Харальда. Теплым, горячим.
Под конец она все-таки застонала. Само вырвалось…
А потом лежала расслабленно, отогреваясь в его руках, пока он дважды не выдохнул сквозь стиснутые зубы – долго, с рычащим шипением. Перекатился, поднимая ее с досок. Бережно, мягко поцеловал в полуоткрытые губы, лежа на боку и прижимая к себе.
Живой, счастливо подумала Забава. И колдовство с него сошло. Выучиться бы говорить по-здешнему – да расспросить кого-нибудь, что это случилось с Харальдом-чужанином. Отчего у него на лице страшная морда сияла, от какой напасти…
Помогло, радостно подумал Харальд, успевший воровато глянуть себе на плечо. Да и на бок он перекатился так, чтобы Добава, стиснутая его руками, оказалась как раз напротив занавесок – и в лицо ей полился тусклый свет.
В синих глазах таял смятый темный силуэт. Он сам, но без сияющей морды на лице.
Харальд отдышался, прижимая к себе озябшее тело девчонки, с задранным выше груди подолом. Дернул вниз рубаху, выпуская Добаву из рук. И махнул в сторону покрывала, валявшегося в углу.
За занавесками вдруг зазвучали шаги. С той стороны на палубу поставили корзину с едой и крепким элем. Рядом – стопку одежды. Викинг, принесший все, тут же ушел.
Где-то рядом дожидался, насмешливо подумал Харальд. И прислушивался к тому, что происходит в чулане. Чтобы не потревожить ярла, пока он со своей…
Харальд вдруг запнулся, так и не завершив мысль тем словом, которое следовало тут добавить – девкой. Глянул на Добаву, сводя брови на переносице.
Та, уже усевшись, подтянула колени к груди. Только подол одернула.
Смотрела на него, не торопясь к покрывалу. Так, словно хотела его запомнить на всю жизнь.
С этим надо что-то делать, решил вдруг он.
Потом потянулся и подтащил к себе поднос. Следом взялся за одежду. Хитрый Кейлев прислал сразу три смены – на выбор.
Похоже, старик добрался до сундуков Ольвдана, решил Харальд, перебирая расшитые тряпки. Отобрал себе штаны и рубаху попроще, остальное бросил на колени Добавы.
Затем оделся, торопливо что-то пожевал, чувствуя, как засыпает на ходу, с куском в руке. Даже особо не смотрел, ест ли девчонка – не до этого было. Дернул покрывало, укрывая доски.
Наконец улегся, взмахом руки подозвав к себе Добаву. Накинул на нее сверху другой край покрывала…
И уснул.
Засыпая, Харальд знал, что спать будет недолго – до появления драккаров Гудрема.
Особого страха он теперь не испытывал. Вместе с людьми Убби, вставшими под его руку, у него было сто тридцать шесть человек. И это не считая восьми раненых, в число которых входили и Бъерн с Ларсом.
Конечно, против пяти драккаров это капля в море. Но был еще и он сам. И укрепления…
Однако проснулся Харальд не от того, что кто-то прибежал его будить – а просто потому, что выспался.
И проснулся он уже на закате. Поморгал, с недоумением разглядывая алый просвет между занавесками. Зарево, горевшее вдали над морем, долетало сюда, проходя между скалами фьорда.
Рядом посапывала Добава, похоже, тоже не спавшая прошлой ночью. Что и неудивительно…
Харальд осторожно встал, кое-как выкрутился из покрывала, стараясь не разбудить девчонку. Вышел из чулана, осторожно ступая.
Напротив, на носу, примостился Кейлев. Дремал, сидя на палубе и привалясь к планширю драккара. В кольчуге, с мечом на поясе, со шлемом, поставленном на палубу у колена.
Рядом, аккуратно уложенная на доски, поблескивала секира Харальда. Уже отчищенная кем-то от засохшей крови и налипших мозгов.
Он подошел, тронул старика за плечо. Кейлев тут же дернулся, просыпаясь. Поморгал, глядя на ярла и растягивая губы в улыбке.
Высматривает первым делом морду зверя у меня на лице, с досадой понял Харальд. И радуется, не найдя…
– Ярл. Я все сделал, как ты приказал. Те, что на страже, сменились после обеда, так что и они успели поспать.
Харальд кивнул. Сказал свистящим шепотом:
– Гудрем запаздывает.
– Убби этот… – проворчал Кейлев, вставая, – так вот, он полагает, что Кровавая Секира сюда уже не сунется. Говорит, сбежавшие наверняка его предупредили. Конунг Гудрем уже знает, что случилось этой ночью в Йорингарде. И…
Старик запнулся.
– Продолжай, – Харальд нахмурился.
– Убби считает, что Гудрем в бой не пойдет. Если ему рассказали, каким ты был этой ночью, ярл… он предпочтет скрыться в своем Велинхелле. И так оно будет лучше для всех.
Но не для меня, подумал Харальд. Гудрем не успокоится. Жить придется с оглядкой, каждый день ожидая удара в спину – или даже открытого нападения.
– Пойду поговорю с Грюмиром, – медленно сказал он.
И бросил взгляд на берег. Тела исчезли, о бойне, произошедшей здесь, напоминала лишь вытоптанная трава, потемневшая от засохшей крови.
– Поставь пять человек сюда на стражу, – Харальд кивнул в сторону кормы с чуланом.
– Да, ярл. Если что, я в крепости уже и покои подобрал – удобные, охранять будет легко.
– Для покоев рановато, – тихо бросил Харальд в ответ. – Пока пусть побудет тут.
Он подхватил секиру, шагнул к борту. Там уже успели установить сходни, одним концом упиравшиеся в каменистый берег.
Убби дожидался нового ярла шагах в пятидесяти от его драккара, сидя на камне. Завидев Харальда, он поднялся. С полдюжины бывших ветеранов Хрорика, развалившиеся возле него на траве, тоже встали.
– Ярл, – Убби кивнул.
Харальд кинул взгляд на полотно, намотанное на правую ладонь викинга. По ткани расплылись бледно-красные пятна, пальцы опухли и потемнели.
– Как я понимаю, Убби, за мной теперь должок, – не торопясь, сказал он. – О моем вергельде мы поговорим потом. Где Грюмир?
Убби, заулыбавшись при слове вергельд, махнул рукой.
– Мы его спутали – и сунули в загон для скота. С охраной.
– Хорошо. А скажи-ка мне, Убби… – Харальд скользнул взглядом по домам Йорингарда. – Почему ты думаешь, что Гудрем сюда не вернется?
Старый викинг ухмыльнулся. Сам Ермунгардсон спрашивает его мнение – и при всех.
– Ну… если бы ты, ярл, видел себя прошлой ночью, ты бы тоже не пришел.
Харальд нахмурился. Убби, сообразив, что сболтнул лишнее, поправился:
– Хочу сказать… думаю, Гудрем уже не придет. На стрелах, которыми тебя забросали на хольмганге, была отрава – мы тут уже поговорили по душам с одним лучником, с драккара Грюмира. Но ты эту отраву переборол.
Не я, подумал Харальд.
– А кроме этого, у них, похоже, ничего не было. Иначе Грюмир пустил бы в ход все, что имеет, когда ты его… И потом…
Убби на мгновенье смолк. Продолжил, блеснув глазами:
– Не конунгу, пусть даже и Гудрему Кровавой Секире, тягаться с сыном Ермунгарда.
– Пошли, – угрюмо сказал Харальд. – Поговорим с Грюмиром.
Казна Гудрема хранилась там же, где и вчера – Харальд приметил стражу, выставленную у того самого дома, где прошлым вечером стояли Бъерн и Ларс.
Он бросил через плечо, обращаясь к Убби, шагавшему за ним следом:
– Казну пересчитали?
– Все взвесили, мешки запечатали, – обрадовано сказал тот. – То, что у Грюмира отбили, все на месте. Разве что он сам или его люди успели что-то своровать. Ты не подумай чего, ярл, мы казну осматривали вместе с твоим Кейлевом. Вместе и печати накладывали…
– Я не думаю, – буркнул Харальд. – От того места, где вы держите Грюмира, крики до берега долетают?
– Ну… – Убби задумался. – Могут и долететь. К вечеру, особенно если тихо, крик летит далеко.
– Есть поблизости укромное место, чтобы вопли заглушить?
– Да там сбоку женский дом, – обыденно сказал Убби. – Мои парни туда уж заглянули… ты, ярл, пока спал, криков не слышал? Вот туда и потащим, если тебе хочется тишины.
Харальд коротко глянул на него через плечо. Спросил холодно:
– Дочки Ольвдана?
Убби засопел.
– Я спросил, – тихо напомнил Харальд.
– Там, среди них, только две нетронутых Гудремом и остались, ярл. Мы их заперли, для тебя. Я даже своего парня отрядил, дверь охранять. А остальные… один раз им между ног вошло, чего бы и дальше не зайти? Тем более, что начали не мы, а Гудрем. Вот пусть родня Ольвдана с него и спрашивает, если что. Правда, до сих пор они что-то не больно рыпались…
Харальд на ходу равнодушно подумал – не везет дочкам мертвого конунга. Однако во всех захваченных крепостях судьба всех женщин одна и та же. И не ему, истязателю женщин, кого-то осуждать.
Спросил с насмешкой:
– Как нетронутость-то определили? На ощупь?
– Да что мы, зве… – начал было викинг. И осекся, проглотив остаток слова.
Ну-ну, подумал Харальд.
– Тут нам сам Гудрем помог, – быстро выпалил Убби, торопясь загладить промашку. – Велел всех дочек конунга сберечь для себя. Поэтому, когда Йорингард взяли, девок Ольвдана согнали в одни покои. Заперли там… Начал Гудрем, понятное дело, с Рагнхильд Белой Лани. Потом для него по одной выводили. Когда ты подоспел, там только две девки и остались. Но обе – нетронутые, Одином клянусь…
– Когда о девках говорят, Одином не клянутся, – приглушенно сказал Харальд, останавливаясь.
Убби вздрогнул. Голос у ярла срывался то ли в рычание, то ли в шипение…
– Веди-ка меня прямо в женский дом, – велел Харальд. – И пусть твои люди приведут туда Грюмира.
Вышел Харальд из женского дома, уже когда стемнело – и на стенах Йорингарда редкой цепью засветились огни. Присел на корточки, отступив с утоптанной дорожки на траву. Несколько раз воткнул в землю кинжал, счищая кровь.
Рвать руками Грюмира он не решился – мало ли что опять могло в нем проснуться. На каждом шагу к девчонке не набегаешься…
Пришлось пустить в ход лезвие.
Знал хирдман Гудрема гораздо меньше, чем хотелось бы Харальду. Но даже это немногое выдал не сразу.
Гудрем вручил своему хирдману странное снадобье в крохотной серебряной баклажке, туго заткнутой пробкой, еще перед тем, как отправиться в Йорингард. С наказом пустить в ход, если вдруг объявится берсерк Харальд.
Точно такие же баклажки получили и другие хирдманы – все, кроме людей Хрорика. То ли Гудрем им не доверял, то ли его запасов на всех не хватило.
Похоже, все, что делал Гудрем, делалось не просто так. И прилюдная, при всех, жертва Ермунгарду, и его болтовня на пиру… слухи об этом рано или поздно просочились бы. И дошли до Хааленсваге. Скорей всего, во Фрогсгарде Кровавая Секира тоже кричал, что заставит служить себе берсерка.
Его и впрямь ждали в Йорингарде, вот только он пришел чуть раньше – благодаря Рагнхильд.
Главное условие, и это Гудрем повторил своим хирдманам несколько раз – снадобье должно было попасть берсерку в кровь. Самое лучшее, как сказал Гудрем Секира, это намазать его на стрелы и стрелять издалека. Меч и копье использовать, только если Харальда уже повяжут.
После этого Гудрем приказал отступить, оставив Харальда в одиночестве. И держаться от него в одном полете стрелы.
Через некоторое время берсерк должен был свалиться с ног. Тогда его следовало заковать в цепи – но ни в коем случае не убивать.
Еще Гудрем строго-настрого приказал не давать Харальду пресной воды. Кидать рабов или пленных – для пропитания и чтобы занять на время.
А потом, как хвастался Гудрем, Харальд станет его ручным берсерком, который завоюет для него половину мира.
Больше Грюмир ничего толкового Харальду не рассказал.
Баклажка в момент штурма висела у него на поясе. Грюмир смазал снадобьем меч и копье – хотя стрелы, которые его лучники пускали в Харальда уже на берегу, почему-то не подействовали.
Баклажка отыскалась у одного из людей Убби, которые подоспели к Грюмиру уже после того, как Харальд оглушил его секирой, повернутой плашмя. И побежал рубить следующих.
Харальд, взяв в руки небольшой, с его ладонь, сосуд, отсек от дощатой кровати – допрашивали Грюмира в одной из спален женского дома – длинную щепку. Намотал на нее лоскут белого полотна, окунул.
На ткани остался влажно поблескивающий серый след. Кровь его отца, Ермунгарда…
Отчистив кинжал, Харальд выпрямился. Глянул на Кейлева, поджидавшего его у дверей женского дома.
– Где у нас Торвальд со Снугги?
– Под охраной, – с готовностью ответил тот. – Сидят вместе с людьми Гудрема.
– Потолкуй-ка с ними, – приказал Харальд. – Скажи, что ярл пока думает – но склоняется к тому, чтобы простить их. И взять в хирд, хоть они и умолчали про Рагнхильд, с которой встретились в Мейдехольме. Пусть расскажут, где здесь живут рыбаки. Если ночью Гудрем так и не нападет, утром пошлешь две лодки, в обе стороны по побережью. Вдруг кто-то из местных видел сегодня в море драккары. А сейчас… пусть половина людей бодрствует, а половина спит. Перед рассветом, когда небо начнет светлеть, стража должна поменяться. Я – на берег.
Он развернулся и пошел вниз, к воде. К своему драккару.
