Текст книги "У кошки девять жизней (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Господи, да она просто уникум! В том, что там лежит, нельзя и человека-то признать сперва, а уж знакомого!
Подошел герцог, таща за собой упирающуюся Эвелину и сквозь зубы бросил:
– Пошли отсюда.
– Ты просто ужасен! – возмущалась сестра, – мы даже не узнали, как она туда попала!
– Если ты немедленно не пойдешь, куда следует, я тебя поколочу, – пообещал он, – на виду у всех. Надоело, черт возьми!
Она обиделась и всю дорогу не проронила ни слова. Мне же было абсолютно неинтересно, что там за Марианна и как она туда попала. Это пришло позже. А в тот момент я лишь старалась сдержать определенные позывы. И лишь когда мы оказались в карете, везущей нас домой, я могла вздохнуть спокойно.
– Вечно вас черт несет куда попало, – сказал мне герцог.
– Фу, как грубо! – не выдержала Эвелина.
Он мрачно посмотрел на нее и она отвернулась к окну, поджав губы и всем своим видом выражая презрение.
– Зачем вы полезли в кусты? – продолжал допрашивать меня герцог.
Я пожала плечами.
– Нечего дергаться. Что вы там забыли?
Вот пристал, как банный лист! Ну, откуда я знаю, зачем?
– Понятия не имею, зачем, – зло отозвалась я, – просто так. Трава была примята, и клок ткани на ветке! Откуда мне было знать, что там труп?
– Какой ужас! – ахнула Эвелина.
– Помолчи, – отрезал ее брат.
– Ты просто отвратителен! – вспыхнула она.
– Вы еще и следопыт, – это относилось ко мне.
Я и без того была взвинчена, а это оказалось последней каплей.
– Пошли вы к черту, – бросила я.
– Так тебе и надо, – заметила злопамятная Эвелина, состроив брату гримасу.
– Отлично, – перекосился герцог, – что еще?
Мы обе отвернулись к окну, а Эвелина в довершение всего еще и засопела, демонстрируя обиду.
Но надолго ее не хватило. Она была общительной девушкой и не могла долго дуться. Искоса посмотрев на меня, она спросила:
– А почему ты не завизжала?
– Не знаю.
– Баронесса визжала так, словно ее режут. Я бы тоже, наверное, завизжала.
Ну, а я не завизжала. Это что, имеет какое-то значение? Я вообще не имею привычки визжать.
– А ты видела раньше какие-нибудь трупы? – продолжала допытываться она.
Честное слово, Эвелина со своей детской непосредственностью доведет меня когда-нибудь до нервной трясучки.
– Конечно, – отозвалась я, – каждый день. С утра встану и любуюсь.
– Не надо так злиться. Я просто спросила.
– Ты, прежде чем спросить что-нибудь, подумай, – сказал герцог, наверное, позабыв, что его недавно послали к черту.
В общем, когда мы приехали домой, то успели раз три переругаться насмерть. Эвелина, разумеется, не смолчала и выдала брату по первое число. А там, слово за слово, и меня припомнили. А я не могу молчать, когда меня поминают такими словами.
Я сидела в своей комнате, усталая, злая и голодная, послав к черту заодно и Эмили, которая сунулась ко мне с расспросами. Эвелина пришла чуть позже и робко постучав в дверь, прошептала:
– Я могу войти?
Я кивнула. Она прокралась через комнату и села рядом.
– Что же все-таки произошло с той бедняжкой?
– Я этого не знаю, – отозвалась я, – думаешь, она мне сказала?
– Ужасное происшествие. Как же она туда попала? – Эвелина вздохнула, – так хочется узнать.
– Узнать можно.
– Как? – она живо обернулась ко мне, ее глаза загорелись.
Ну, что поделать с таким любопытством?
– Есть ведь Вероника.
– Баронесса де Кастро! Да, верно. Но как мы узнаем?
– Очень просто. Я напишу ей письмо и спрошу.
– Какая ты умная! – ахнула Эвелина, всплеснув руками, – мне это и в голову не пришло.
Конечно, это была лесть чистой воды, но все равно приятно. Я улыбнулась.
– А Огюстен? – вновь спросила девушка.
– Он читает чужие письма?
– Нет.
– Тогда все в порядке. Лично я не собираюсь ему ничего говорить. А ты?
– Я тоже, – она фыркнула.
7 глава. Падение с лестницы
Письмо Веронике я села писать в тот же день вечером. Я, конечно, понимала, что она сейчас расстроена и взвинчена. Но, с другой стороны, пока это письмо попадет ей в руки, настроение у баронессы успеет сто раз поменяться. На всякий случай, я все-таки извинилась за свое неумеренное любопытство. Конечно, мы с ней знакомы и за последнее время стали немножко приятельницами, но это не повод, чтобы спрашивать о таких вещах. Не знаю, может быть, умершая Марианна ее родственница. Вероника так рыдала! Возможно, что она так расстраивалась от страха и находясь под впечатлением увиденного. Не все же такие непробиваемые эгоистки, как я. Единственная реакция, на которую я способна – это тошнота.
Поэтому, для создания атмосферы и попытки вызвать сочувствие я описала свои ощущения. Не добьюсь своей цели, так хоть повеселю Веронику.
Этьен, который по непонятным причинам не присутствовал на приеме был поражен нашей историей. Похоже, она показалась ему куда интересней, чем те, что он выдумывал регулярно. Он дотошно выспрашивал у нас с Эвелиной подробности, а его глаза прямо горели от любопытства.
– Не хочу вспоминать об этом, – заупрямилась девушка, – Огюстен так разозлился, что у меня до сих пор нет настроения.
– На что это он разозлился? – заинтересовался Этьен.
– На то, что я хотела посмотреть на труп.
– Эви, – расхохотался он, – зачем тебе смотреть на труп?
– Все смотрели, а мне что, нельзя?
Этьен развеселился еще больше, хотя казалось, что это невозможно.
– Глупая девочка, – выдавил он из себя, – это не доставило бы тебе никакого удовольствия. Верно, Белла? – и подмигнув мне, кузен продолжал, – спроси, как ей понравилось это зрелище.
Эвелина была покладистой и доброй девушкой, но иногда на нее находило непонятное упрямство, казалось бы, невозможное в такой, как она. Наверное, то, что нам достается от предков, никуда не девается. Оно так и сидит в нас, изредка проявляясь в те или иные моменты. Просто, определенные качества в одних сильнее выражены, чем у других. А вот, от чего это зависит, я сказать не могу.
– Я не видела, – заявила она, – поэтому, не могу судить о впечатлении.
– Наш милый Огюстен прав, – подытожил Этьен, – тебя нужно было убирать оттуда как можно скорее.
– Не называй его так! – возмутилась она, – как это глупо!
– Не я это придумал.
– Именно ты. У нее это вырвалось случайно, а ты повторяешь каждый день. Это уже навязло на зубах.
– А мне нравится, – забавлялся Этьен, – ну и ну, вас ни на минуту оставить нельзя. Тут же какие-нибудь трупы отыщете.
– Не говори чепухи, – вмешалась Эвелина, – никто не хотел отыскать труп. Это случайно получилось.
Но он продолжал хихикать, невзирая на возмущение кузины. Не знаю, что его так развеселило. Почему-то сомневаюсь, что именно наша эпопея. Возможно, Этьен не зря остался дома, вместо того, чтобы веселиться на приеме.
Письмо Вероники пришло через два дня, когда мы с Эвелиной просто извелись от нетерпения. Мы едва переждали ужин и уходили медленно и неторопливо, сдерживаясь от того, чтобы не побежать.
Оказавшись в моих покоях, я поплотнее прикрыла дверь и села в кресло, на ходу разрывая конверт. На то, чтобы поискать нож и вскрыть его, как полагается, у меня не хватило терпения. Эвелина тоже едва не подпрыгивала на стуле.
– Читай же, – взмолилась она, – иначе я сейчас умру от любопытства.
Я развернула лист плотной бумаги. Слог у Вероники был легким и насмешливым. Она повеселилась над нашим любопытством сполна. Этого я читать Эвелине не стала, лишь пробежала глазами, пряча улыбку. Кстати, узнала тот факт, что умершая не была ее родственницей, просто знакомая. Куда лучше Вероника знала ее мужа, состоя с ним в очень дальнем родстве.
Итак, Марианна де ла Важери, именно так звали умершую женщину. Ее имя вызвало у меня смутные ассоциации. Кажется, я слышала это имя совсем недавно. Вроде бы, кто-то говорил мне о человеке по имени де ла Важери. На то, чтобы вспомнить, нужно было время и я не стала отвлекаться.
Вероника писала со всеми подробностями, нужными и ненужными, но я приведу здесь все, так как в последствии это может оказаться важным.
В девичестве Марианна Бовенталь была сказочно богата. Ее бабушка оставила ей в наследство огромные деньги. Такие большие, что она вполне могла бы купить Лувр, если б это было возможно. А на оставшееся смогла бы роскошно обитать там до самой смерти. Поэтому, мадемуазель Бовенталь была желанной для всех невестой. Женихи ходили за ней толпами и были очень обижены, когда граф де ла Важери, бедный как церковная крыса, перехватил невесту у них из-под самого носа. Марианна была очень избалована мужским вниманием и перебирала мужчин, как коллекцию, отбрасывая с гримасами недовольства. Этот слишком толст, у того длинный нос, у другого кривые зубы и так до бесконечности. Конечно, граф де ла Важери дефектами внешности не обладал, именно поэтому и стал счастливым избранником. Красота девушки не имела никакого значения и не играла никакой роли, хотя она и не была уродиной. Напротив, очень симпатичной и приятной девушкой. Но были у нее и недостатки, точнее, недостаток, один, но весьма существенный. Даже огромные деньги не могли полностью его скрыть. Марианна была больна. Вероника не знала, как называлась ее болезнь, но симптомы описала. Они были таковы.
Десять месяцев в году Марианна была милой и приятной во всех отношениях женщиной. В оставшиеся два превращалась в совершенно другого человека, причем, этого человека хотелось придушить как можно скорее. Марианна словно превращалась в фурию из обычной, доброй и мягкосердечной дамы. Она становилась злой, вспыльчивой, раздражительной сверх меры и творила очень неприятные вещи. Как-то она забила свою служанку до смерти за то, что бедняжка принесла ей остывший чай. Она сквернословила, портила предметы мебели, била стекла, устраивала злые шалости, от которых волосы становились дыбом. Причем, в такие минуты ей было все равно, кто перед ней: родственник, слуга или абсолютно посторонний человек. Самым вопиющим случаем был такой. Марианна подсыпала гостю в тарелку битого стекла и несчастный едва не отправился к праотцам. К счастью, его вовремя успели остановить.
Вот таковы были милые причуды графини де ла Важери. А в остальном это была милейшая женщина: красивая, умная, приятная в общении, мягкая и добросердечная. Самым интересным было то, что Марианна не помнила ничего из того, что творила в своей другой ипостаси.
Кода она исчезла, граф отнес это на счет ее болезни. Он, конечно, встревожился, опасаясь того, что может натворить больная, не соображающая, что делает. Граф разыскивал ее, но очень осторожно, не желая афишировать новый приступ болезни своей жены.
Кажется, бедняга граф получил больше, чем заслуживал. Хотел заарканить богатую женушку, а в довесок обзавелся лишней головной болью. Представляю, как несладко ему приходилось. Наверное, он сто раз пожалел, что решил исправить свое материальное положение таким способом.
Дочитав до конца страницы, я перевела дыхание и взглянула на Эвелину. Она сидела, полуоткрыв рот, с глазами, полными изумления.
– Боже мой, – прошептала девушка, – как ему, должно быть, было неловко за ее выходки! Бедный граф де ла Важери! Правда, сперва он мне не понравился. Женился на девушке из-за денег. Думала, так ему и надо. А потом представила все эти ужасы и… Как ты думаешь, он знал о ее болезни, когда шел к алтарю?
– Думаю, нет, – отозвалась я, – будь у меня такая родственница, я бы постаралась сбыть ее с рук по-тихому. Всем бы расписывала ее необыкновенные достоинства, а о недостатках ни слова.
Эвелина фыркнула.
– Читай дальше.
Я вернулась к письму. Оставшееся не представляло большого интереса. Вероника рассуждала о том, что же могло случиться с бедняжкой Марианной. Того, что она увидела, ей хватило до конца жизни. А позднее она пожалела, что не смотрела внимательней. Было много странного, например, то, что женщину обнаружили в кустах. Как она туда попала и почему умерла?
Меня еще настораживал клочок материи на ветке, а также примятая трава. Все говорило о том, что там тащили что-то тяжелое. Господи, неужели? Неужели, Марианну убили?
Мое лицо, должно быть, стало мрачным, потому что Эвелина спросила:
– О чем ты думаешь, Белла?
– Так, – неопределенно отозвалась я, не желая посвящать ее в свои сомнения, – неприятная история.
– Это верно, – согласилась она, – ужасная. Все-таки, как она попала в кусты? Как ты считаешь?
– Этого нам никогда не узнать.
Эвелина продемонстрировала догадливость и я всеми силами старалась отвлечь ее от ненужных мыслей. Эту историю нужно выбросить из головы. Хотя загадочность происшедшего интриговала. Я бы поразмышляла на эту тему в одиночестве. Правда, я могу и ошибаться. Все могло быть очень просто и грубо. Во время приступов Марианна не контролировала себя и была способна на любую гадость. А кому-то это не понравилось. Ведь неизвестно, с кем она общалась с тех пор, как ушла из дома. Я представила здоровенного бандита с пистолетом, направленным в лоб женщине. Или пусть не пистолет, у него мог быть огромный нож. А может, он просто свернул ей шею своими ручищами. Фу, какая гадость! И угораздило же меня сунуться в те проклятые кусты!
Следующее утро началось с неприятности. Во-первых, Кадо был почему-то в очень игривом настроении. Возможно, ему не хватало прогулок и пробежек по парку и его окрестностям. Он ведь очень активный пес. Давая своей кипучей энергии выход, он прыгал вокруг меня, пока Эмили застегивала платье, мешая служанке заниматься своими прямыми обязанностями. Эмили пару раз споткнулась и в сердцах обозвала его гадкой псиной. Кадо не унимался и схватил меня за подол, таща к двери. Я успела вцепиться руками в стол и устояла на ногах, зато платью не поздоровилось. Так что, пришлось переодеваться и я рисковала опоздать на завтрак.
– Что это на него нашло? – ворчала Эмили, выпроваживая Кадо за дверь, – как с цепи сорвался.
– Ему скучно, – пояснила я, – нужно будет погулять с ним после завтрака.
– Его нужно вздуть как следует хворостиной, – ворчала служанка, полагаю, ее не радовало то, что меня приходилось одевать снова.
Я упоминала, что Эмили не очень любит работать?
Когда я подошла к лестнице и сделала шаг, спускаясь на первую ступеньку, что-то сильно толкнуло меня в спину. Толчок этот был столь неожидан, что я не сумела удержать равновесие, покачнулась и упала. Скажу честно, ощущения, которые я испытала, скатываясь вниз, нельзя было назвать приятными. Хотя были в моей жизни ощущения и похуже. Помню, в детстве я каталась по перилам, не успела затормозить и с размаху врезалась в дверь. Вот это, скажу вам, было ощущение! По сравнению с ним мое падение с лестницы можно было назвать даже удачным.
Нужно заметить, мне повезло. Если бы на моем месте был кто-нибудь другой, менее искушенный в таком виде спорта, он был бы хладным трупом. Но многочисленные падения в детстве, в том числе, и с лестниц (как их было много!) сделали свое дело. Я приобрела определенные навыки. В частности, падая, я хваталась за все, что было в пределах досягаемости. Поэтому, сумела замедлить падение, хотя обломала при этом все ногти на пальцах, некоторые под корень. Кстати, жуткая боль, которая на время заглушила все остальное.
Наконец, я докатилась до основания лестницы и остановилась. В первую минуту просто лежала, не в силах пошевелиться. Нужно было привыкнуть к расположению потолка, уже не вертящегося вокруг, а находящегося над головой. Кстати, о голове. Кажется, я набила та-акую шишку! Я поморщилась и подняла руку.
Тут над собой я увидела лицо Луизы, склонившейся надо мной. Она прибежала на место происшествия первой.
– Госпожа! – ахнула она, всплеснув руками, – вы живы? Боже мой, какое горе!
В этом доме этот вопрос почему-то пользуется огромной популярностью. За прошедшее время мне его задавали уже трижды.
Кадо двумя огромными прыжками подскочил ко мне и заскулил. Потом грозно рыкнул на Луизу, зарычал, оскалив зубы. Она взвизгнула и отскочила в сторону. Кадо ринулся за ней, намереваясь цапнуть. Я догадалась об этом сразу, так как прекрасно изучила своего пса.
– Прекрати! – крикнула я, – фу! Иди сюда, немедленно!
Он нехотя повиновался. Луиза, визжа, умчалась по коридору.
– Противный пес, – сказала я ему, пытаясь встать, – плохой, противный пес.
Встать было непросто. Во-первых, я лежала головой вниз, ноги при этом располагались на ступеньках много выше. Пришлось перевернуться, обнаружив пару синяков на спине, плечах и других выступающих частях тела. Мне в этом отношении сложнее, у меня таких мест слишком много. Я имею ввиду кости.
– Ох, – вырвалось у меня, когда я наконец приняла нормальное положение, – ну и ну.
Сев на ступеньку, я поморщилась. Кажется, нашла еще синяки. На том месте, на котором сидят. Кадо подошел ближе и лизнул меня в щеку с виноватым видом.
– Не подлизывайся, – строго проговорила я, – напроказил, а теперь стыдно?
В это время вернулась Луиза, и не одна. За ней бежали герцог и Эвелина, должно быть, прямиком из столовой.
– Эта собака взбесилась! – твердила горничная, прячась за спину герцога от Кадо, который снова зарычал, – она прыгнула на госпожу и та упала! А потом кинулась на меня!
– Я на тебя не кидалась, – огрызнулась я.
Вот дура! Могла бы подобрать и другое выражение.
– Она кинулась, – та вытянула руку, указывая на Кадо.
– Это он, – уточнила я.
Эвелина кинулась ко мне, присела рядом и, всхлипывая, спросила:
– Ты цела, Белла?
– Относительно, – отозвалась я честно, морщась и рассматривая ногти.
Вид у них был ужасный. Пропал маникюр. К тому же, пальцы жутко болели.
– Пойдем, – герцог взял меня за плечи, пытаясь приподнять.
– Ай! – вскричала я.
– О Господи! Ты что-то себе сломала! – Эвелина всплеснула руками.
– Нет, кажется, нет, – я помотала головой, – только не надо меня трогать, ладно? Я сама встану. Ой!
Теперь я обнаружила повреждения на ногах. Было очень больно на них стоять и я без церемоний вцепилась в герцога.
– Эту гадкую собаку надо пристрелить! – припечатала Луиза, недовольная, что о ней забыли.
– Я тебя пристрелю, – пригрозила я, – не смей трогать Кадо.
– Никто не тронет вашу собаку, – пообещал мне герцог, – держитесь за меня, я помогу вам дойти.
То, как я поднималась по лестнице, следовало запечатлеть для потомков. На каждой ступеньке я охала, шипела себе под нос ругательства, не очень сдерживая голос, так что герцог не выдержал, подхватил меня на руки и невзирая на мои вопли, потащил в комнату. Эвелина бежала рядом и через каждую минуту спрашивала:
– С ней все будет в порядке, да? Скажи, Огюстен, все будет хорошо?
– Пошли за доктором и не задавай глупых вопросов! – отрезал он, когда она спросила это в десятый раз.
Наверное, его, как и меня, это начало раздражать.
Она развернулась и побежала в обратную сторону.
Когда мое бренное тело водрузили на постель, я тут же села и первым делом пощупала шишку на затылке. Так и есть, шишка с мой кулак.
– Что там? – спросил герцог.
– Что там может быть? Шишка, – отозвалась я не слишком вежливо, не до того было, – черт, я вся в синяках!
– Это неудивительно, – хмыкнул он, – удивительно другое. Как вы могли уцелеть, упав с лестницы.
– Кто сказал, что я целая? – проворчала я.
– Раз у вас есть силы на то, чтобы мне дерзить, стало быть, серьезных повреждений нет, – вынес он свой вердикт.
Тоже мне, специалист! Я презрительно фыркнула.
Тут в комнату влетела Эвелина, красная от бега и, задыхаясь, выпалила:
– Ну? Что?
– Готовьте гроб, – мрачно съязвила я.
Они оба посмотрели на меня так, словно в самом деле в это поверили.
– Ну что вы так смотрите, будто у меня руки-ноги отваливаются? – разозлилась я, – ничего особенного не произошло.
– Но ты упала с лестницы! – трагическим шепотом произнесла Эвелина.
– Думаешь, в первый раз?
– Тебе не больно?
– Больно. Еще как. Черт, все ногти поломала.
Герцог сдавленно фыркнул и повернулся к двери.
– Судя по всему, переломов точно нет. Если бы вы когда-нибудь ломали ребра, мадам, то более серьезно относились к своему здоровью.
– Я ломала ребра, – я пожала плечами, – я как-то даже ключицу сломала.
Тут он посмотрел на мою персону с интересом.
– Редкий экземпляр, – и с этими словами вышел.
Нет, какой отвратительный тип! Назвал меня экземпляром! Сейчас встану и оторву ему уши.
Эвелина села рядом со мной, прижимая руку к груди.
– Я так испугалась!
– Напрасно. Со мной все в порядке. Подумаешь, ай, несколько синяков. Ох!
– Вот видишь. Сиди, не вставай. Куда ты собралась?
– Хочу посмотреть на себя в зеркало. У меня нет синяков на лице?
Тут она прыснула и рассмеялась.
– Белла, ты невозможное создание! Нет у тебя синяков, успокойся.
Помолчав, Эвелина спросила:
– Это правда, что Кадо прыгнул на тебя?
Я кивнула.
– Господи!
– Он часто на меня прыгает. Но обычно, я падаю на что-нибудь более мягкое. Он так играет.
– Ничего себе, играет! – громко возмутилась она, – ты ведь могла убиться!
– Но не убилась ведь.
– Как он мог!
– Эви, – я вздохнула, – чего ты хочешь от глупого пса? Ему скучно, с ним никто не занимается, ему хочется побегать. Я сама виновата, нужно было сперва вывести его во двор.
– Ты оправдываешь собаку?
– А ты хочешь предать его суду? – фыркнула я, – Эви, это же глупо. Он же просто пес. И, конечно, он не хотел ничего плохого.
Не знаю, как далеко зашел бы наш спор, если бы не приехал доктор. Он осмотрел меня и сказал, что переломов нет, есть только сильные ушибы и многочисленные синяки. Впрочем, это я знала и без него, так что, не стоило платить ему за визит.
Закончив осмотр, доктор серьезно заметил:
– Вы родились в сорочке, ваша светлость. Ваше падение было очень опасным и все могло закончиться гораздо хуже.
– Конечно, – согласилась я, – я могла бы свернуть шею. Но все обошлось, не так ли?
Он посмотрел на меня очень странно. Наверное, уже сомневался в своем диагнозе. Не стукнулась ли я головой и не вышибла ли себе последние мозги?
Подобного пробуждения следующим утром я давно не испытывала. Болело все, даже то, что в общем-то не должно было болеть. Я еле доковыляла до зеркала, взглянула на свою бледную физиономию и всклокоченные волосы, пощупала шишку, которая не стала меньше несмотря на прикладываемый холодный компресс и приподняла подол сорочки, чтобы полюбоваться на ножки. Красивые ножки, если быть честной, но вот только в данный момент их вид оставлял желать лучшего. Столько синяков я давненько не видела.
– Зачем вы встали? – захлопотала прибежавшая Эмили, – вам нужно лежать.
– Я не хочу лежать. Это скучно.
– Хотите, я принесу вам какую-нибудь книгу, госпожа?
– Перестань, Эмили. Я вполне в состоянии передвигаться сама.
Но сделав несколько шагов, я признала эту идею не очень удачной. Оказывается, синяки очень мешали мне передвигаться. И при всем том, еще и болела поясница. Я проковыляла из одного угла комнаты в другой, держась за спину и выглядела, как древняя бабка. Только клюки и не хватало. А если учесть, что я при этом еще и причитала: "Ох, ай, мама!" и тому подобное, то сходство было полным.
Эмили выдержала не более минуты этого душераздирающего зрелища. Подскочила ко мне и топнула ногой:
– Немедленно ложитесь в постель! Вам нельзя ходить в таком состоянии, госпожа! Это же больно!
Она была права. Было больно, но не так, чтобы совсем плохо. Эту боль можно было терпеть. Но я подумала, почему, собственно, я должна ее терпеть? И сдалась. Легла обратно в постель и потянувшись, сказала:
– Буду спать до обеда. Давно об этом мечтала.
И впервые Эмили не стала спорить. Лишь кротко кивнула и почти на цыпочках вышла. Красота! В кои веки могу поспать, как человек.
На другой день я уже была готова подняться, да и чувствовала, что смогу. Синяки еще побаливали, но я не обращала на это внимания.
– Вам лучше, госпожа? – спросила Эмили, укладывая мои волосы.
– Конечно, – согласилась я, – не понимаю, почему столько шума из-за обычных синяков. Эвелина вчера едва не привязала меня к кровати.
Служанка красноречиво фыркнула, но ничего не сказала. Я погрозила ей пальцем.
– Не дерзи.
– Я ничего не сказала! – показательно удивилась она.
– Зато подумала. И я знаю, о чем.
Будучи совершенно готовой, я вышла из комнаты, медленно дошла до лестничного пролета, все-таки ноги были не вполне готовы принять на себя такую нагрузку. Хоть я и весила не слишком много.
Собираясь спуститься. Я была остановлена воплем: "Стой!" И в самом деле, едва не свалилась от неожиданности. Оглянулась. Ко мне спешил Этьен.
– Подожди, – предупредил он меня, подходя, – я помогу тебе спуститься.
Я вздохнула и подняла глаза к потолку.
– Этьен, – сказала веско, – полагаешь, я не умею ходить?
– Судя по вчерашнему полету, нет, – отрезал он, – давай руку и не смей передвигаться без посторонней помощи. И вообще, тебе нужно было оставаться в постели.
– О Господи, – отозвалась я, подав ему руку, – сколько заботы! Может, отнесешь меня в столовую на руках?
Тут уже вздохнул он
– А что? – не унималась я, – я не против. Было бы очень удобно.
Сжав мою руку, Этьен почти потащил меня вниз.
– Язва, – говорил он по пути, – это как же тебе нужно упасть, чтобы ты научилась держать язык за зубами?
– Если ты будешь меня так тянуть, я точно упаду. Не торопись, у меня синяк на пятке.
Этьен рассмеялся.
– Жаль его нет на языке.
Мы вошли в столовую, где кузен тут же выпустил мою ладонь и чинно прошел к своему месту. Эвелина громко ахнула.
– Зачем ты встала?
– Доброе утро, – отозвалась я, садясь на отодвинутый стул, – все в порядке.
– Но вчера…, – не унималась она, но герцог ее перебил.
– Если знаешь слова, какими можно ее убедить, то говори. Лично я думаю, что таких нет.
– Правильно, – согласилась я, взяв салфетку.
– А мы написали письмо твоему батюшке – не смолчала Эвелина, – завтра он приедет.
– Зачем?
– Как зачем? Ты сильно ударилась.
– Ну и что?
Вопрос был не в бровь, а в глаз, они оба замолчали и долго не могли ничего сказать.
– Думаете его удивить? – продолжала я, пожав плечами, – напрасный труд. Батюшка давно привык к моим падениям. Напротив, он удивится, что я так долго этого не делала.
Кстати сказать, я была абсолютно права. Первое, что сказал отец, когда узнал, что со мной стряслось, было:
– Как, опять? Изабелла, это уже утомительно, честное слово.
– Ну, что я могу поделать? – я развела руками.
– Белла не виновата, – вступилась за меня Эвелина, – ее толкнул Кадо.
– Противный пес, – отозвался батюшка, потрепав присутствующего тут же Кадо по голове, – говорил тебе, не бери его с собой. От него одни неприятности. Надеюсь, он еще никого не покусал?
– Вроде бы нет.
Кадо приподнял голову и приветливо помахал хвостом.
– С него как с гуся вода, – махнул рукой отец, – ты его хоть наказала?
– Я сказала ему, что это плохо.
Присутствующие расхохотались, признавая мои редкие воспитательные способности никуда не годными. Не знаю, может быть я и на самом деле не умею воспитывать животных. Но не понимаю, как можно бить собаку за то, чего она не понимает. Ведь не объяснишь же псу, что нельзя прыгать на меня у лестницы, а в остальных местах можно. Нужно было вообще отучить его так поступать, но теперь-то уже поздно. Кадо искренне не понимает, что натворил нечто из рук вон выходящее. А впрочем, что такого особенного он натворил? Я-то ведь цела и невредима. Ну, не совсем невредима, но переломов нет и все в порядке.
Батюшка тем временем рассказывал о том, как я люблю падать. Не к месту припомнил давнюю историю, когда я упала с дерева и при этом вывихнула ногу. А когда свалилась с крыши сарая, то поломала руку.
– Батюшка! – взмолилась я, – это обязательно нужно было говорить?
Он захихикал с довольным видом.
– Ты, конечно, наставила себе синяков? Кошмар, это не ребенок, а божье наказание. Кто полез на дно колодца, чтобы посмотреть, что там такое? И кто потом четыре часа плескался в ледяной воде, пока тебя оттуда наконец не вытащили? Зато узнала, что же находится на дне колодца. Легче тебе стало от этого?
Я поджала губы и отвернулась. Еще бы вспомнил, как я полезла в подвал и обнаружила там полчища крыс. Уж чего я не люблю до смерти, так это этих милых животных. От одного только вида у меня судороги начинаются. Правда, это отвращение не распространяется на дохлых крыс. Их почему-то я спокойно брала в руки. Только не спрашивайте, по какой причине.
Синяки с моих рук и ног сходили медленно. Сперва они были черными, потом пожелтели и постепенно начали бледнеть. Пока они не сошли совсем, я сидела дома и никуда не могла показаться. Впрочем, меня это не особенно удручало. Не так уж сильно я тоскую о королевских приемах. Посещение одного из них оставило очень неприятные воспоминания, хотя в том, что случилось, я виновата сама. Нужно было думать и не разрешать Эмили так сильно затягивать корсет. Но в любом случае, я совсем не переживала о добровольном заточении. Находились другие занятия. Герцог пошел на уступки и разрешил нам с Эвелиной кататься на лошадях в парке. Правда, под неусыпным присмотром Этьена. Это было нам на руку, потому что Этьен никогда не утруждал себя присмотром. Напротив, наши выезды он использовал как прикрытие для своих отлучек. На вопросы Эвелины, где это он пропадает, он только моргал глазами и недоуменно пожимал плечами, словно она спрашивала не по-французски, а например, по-китайски.
Как-то, когда я сидела в библиотеке и разглядывала старинные книги, Этьен подсел ко мне рядом и постучал пальцами по столу. Я подняла голову и окинула его удивленным взглядом.
– Что?
– Есть разговор, – сказал он.
– Опять шкатулочка? Ни за что, – съязвила я.
– Перестань, – поморщился он, – то была шутка. А сейчас я хочу поговорить с тобой серьезно.
– Начинай, – я отодвинула от себя книгу.
Было интересно, что серьезного он мог мне сообщить.
– Не будь столь легкомысленна, – привычно одернул меня Этьен.
– Хорошо. Это вступление? Я готова.
– Я хочу поговорить с тобой о твоем муже.
– О "нашем милом Огюстене"? – поддела его я.
– Белла! – вышел он из себя.
– Что?
– Прекрати.
Вздохнув, я чинно сложила руки на коленях и приготовилась слушать. Окинув меня взглядом, Этьен решил, что я достаточно серьезна и начал:
– Ты знаешь, что у него есть любовница?
После таких слов приличные благовоспитанные особы падают в обморок, но я таковой не являлась, поэтому только приподняла брови:
– У любого уважающего себя мужчины есть любовница, а то и не одна.
– Как важно это сказано! – фыркнул Этьен, – откуда ты взяла эту мысль?
– В книге прочитала.
– Ты много читаешь, – отозвался он.
– Может быть, – я никогда с этим не спорила.
– Тебя это не задевает?
– Что?
– Господи, что у твоего мужа есть любовница, конечно! – Этьен начал терять терпение.
– Нет, – я помотала головой, – причем тут я?
– Это твой муж.
– Вот уж никогда не думала, что это является плюсом в моей жизни.
– Ладно, – он попробовал подойти с другой стороны, – есть же элементарные приличия. Одно дело, когда любовницей является дама достойная, а тут…, – он махнул рукой.
