Текст книги "У кошки девять жизней (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Он не больно кусается, – заявила я, но все-таки сказала, – фу, Кадо. Ко мне. Спокойно.

Кадо с неохотой подчинился, подошел ко мне, но напоследок гавкнул, показывая, что он здесь и никуда не делся.

– Ты хочешь взять с собой этого ужасного пса, кузина? – спросил Альфред.

– А для чего же я тогда свистела? – ответила я вопросом на вопрос.

– Он же разорвет нас на кусочки.

– Это будут большие кусочки, – успокоила я его, – не бойся, Кадо не трогает гостей.

– Я вижу обратное, – не успокаивался кузен, – уж очень нехорошо он на меня смотрит.

– Наверное, ты кажешься ему особенно вкусным, – съязвила я и фыркнула.

Альфред сверкнул на меня глазами:

– Ты сегодня в ударе, – добавил он, – надеюсь, что мы сумеем вернуться с прогулки целыми и невредимыми.

– Вернетесь, если ты не будешь дальше занудничать.

Занудничать он тут же перестал, но исподтишка погрозил мне кулаком.

Мы вышли из дома и отправились по дорожке в парк. Кадо некоторое время шел рядом со мной, показывая, что он бдит, но скоро это ему надоело и он помчался впереди, гоняя бабочек, изредка возвращаясь ко мне и жаждая одобрения. Я подбадривала его кивком. Тогда Кадо усиленно вилял хвостом, рычал на герцога, так, для проформы, и убегал.

– Хороший песик, – дипломатично заметил герцог после очередного рычания.

– Это настоящее чудовище, – пояснил Альфред, воспользовавшись возможностью мне отомстить, – постоянно смотрит на меня так, словно раздумывает, сейчас слопать или чуть погодя.

– Я бы на его месте не стала раздумывать, – не смолчала я, – и не называй Кадо чудовищем. Он очень милый.

– Разумеется, – фыркнул он и огляделся, – может быть, пойдем куда-нибудь?

– Куда?

– К примеру, к замку, где обитают привидения, – предложил он.

– Это где ж такой? – я приподняла брови.

– Ты забыла? Те развалины, которые ты мне показывала в прошлый раз.

– А, ты имеешь в виду разрушенный замок! – догадалась я, – но там нет никаких привидений.

– Так утверждают окрестные жители, – упрямствовал Альфред.

– А еще они утверждают, что в окрестных лесах водятся оборотни. Послушать их, так весь мир просто кишит разнообразными чудовищами.

– А вы не верите в привидения, мадемуазель? – спросил у меня герцог.

– В оборотней тоже, – отозвалась я.

Я потерла кончик носа, счищая сажу. Кажется, в маскараде уже не было необходимости. Тем более, у меня и без того весьма живописный вид.

– Ты бы переоделась, – тихо посоветовал мне кузен, – все равно, твой наряд не гармонирует с ухоженными руками.

Черт возьми, как говорит мой батюшка, об этом-то я и не подумала! Я бросила взгляд на руки и вздохнула. Что теперь суетиться! Поздно.

– Пойдем к замку? – повторил Альфред.

– Хочешь посмотреть на привидений?

– Это интересно. Ни разу не видел ни одного привидения.

– И не увидишь, – поддела я его, – разве ты не знаешь, кузен, что привидения появляются только ночью? Днем они спят и не собираются изменять своим привычкам только для того, чтобы угодить тебе.

Герцог рассмеялся, видимо, моя шутка показалась ему забавной. А я немного успокоилась. Я была совершенно уверена, что после демонстрации моих необыкновенных достоинств он никогда больше не заведет речи о женитьбе. А в качестве гостя и собеседника я находила его достаточно приятным.

В это время ко мне подскочил Кадо с чрезвычайно довольным видом. Он изо всех сил вилял хвостом. Через секунду я поняла причину его радости, так как смогла рассмотреть, что именно он принес. В его зубах была зажата большая серая крыса. Судя по ее дергающемуся хвосту, она была еще жива.

– Восхитительно, – я поморщилась, – это ты мне принес?

Кадо еще сильнее завилял хвостом, отвечая, что да, именно мне.

– Спасибо. Брось эту гадость.

Альфред расхохотался.

– Да пусть ест, – сказал он.

– Он их не ест. Он приносит их мне с завидной регулярностью. Видимо, он считает, что я их ем.

Веселье усилилось. Кадо все-таки бросил крысу, правда, у моих ног и с чувством выполненного долга помчался к дверям. Я брезгливо приподняла юбку и отошла подальше.

Мы еще немного прогулялись по парку и вернулись в дом. Как выяснилось, вовремя. Отец почти сразу же подхватил герцога под руку и бросив на меня суровый взгляд, отправился в другой конец комнаты. Я догадывалась, о чем они будут беседовать. Надеюсь, бедный папочка не слишком расстроится, когда узнает о решении гостя не становиться его затем.

Мы с Альфредом сели на стулья.

– А теперь говори, зачем ты устроила это представление, – решительно заговорил кузен.

– Ты не понял? Конечно, для того, чтобы он на мне не женился.

– Ты не хочешь выходить за него замуж? – догадался тот.

– Ну конечно, – я удивилась его непонятливости.

– Но почему?

– Странный вопрос. Не хочу, вот и все.

– Ты уже не ребенок, Изабелла, чтобы так отвечать. Любой поступок должен иметь причину.

– Хочешь знать причину? – нахмурилась я, – хорошо, будет тебе причина. Я не могу выходить замуж за абсолютно незнакомого человека. Господи, да я даже не знаю, как его зовут!

– Это не проблема. Спроси, вот и все.

– Очень мило.

– Нет, серьезно, Изабелла. Дядя совершенно прав. Лучшего претендента на твою руку не найти.

– А мне не нужно лучшего, – упрямо сказала я, – мне нужен тот, которого я выберу сама.

– Ты уже выбрала?

– Смеешься? Из кого мне выбирать? Можно подумать, в нашем доме с утра до вечера толпятся женихи.

– Вот именно. В таких ситуациях нужно слушаться родителей.

– Послушай, – не выдержала я, – хватит. Я вчера весь день выслушивала батюшку и мне его вполне достаточно.

Альфред пожал плечами и замолчал.

Тут я заметила, что отец с гостем перестали переговариваться вполголоса, встали и направились к нам. Я сделала приличествующее случаю лицо, мол, что бы не случилось, я абсолютно не причем.

– Дорогая, – начал батюшка, избегая смотреть на меня, – я возьму на себя смелость говорить от имени герцога де Каронака.

Я затаила дыхание, ожидая этого момента. И он не замедлил наступить.

– Изабелла, его светлость просит твоей руки. И я уже дал согласие на это.

Мне показалось, что я ослышалась. Я несколько минут молча смотрела на отца, не в силах открыть рот. Все ожидали моего ответа. В гостиной воцарилось молчание.

– Что? – наконец проговорила я.

– На следующей неделе свадьба, – продолжал батюшка.

– Что? – повторила я.

– Надеюсь, ты довольна, – заключил он.

Тут я встала. Господи, что происходит? Я так старательно делала из себя пугало, потратила на это столько времени и выходит, все зря? Что же он, ненормальный? Судя по всему, у герцога не все в порядке с головой. А если отец намерен выдать меня за сумасшедшего, то и у него тоже.

– Очень, – припечатала я таким тоном, что только слепоглухонемой не понял бы, что конкретно я хотела сказать.

Но батюшка сделал вид, что я сказала именно то, что он хотел услышать.

– Вот и прекрасно, – заявил он, – вот и чудесно. Значит, все решено.

– Ах так, – процедила я сквозь зубы и резко развернувшись, вылетела из гостиной, пылая праведным гневом.

Мне было все равно, что обо мне подумают. Собственно говоря, какая теперь разница! Что могли подумать, они уже подумали. Если герцог вообще умеет это делать. Господи, как батюшка мог это допустить? Подсовывать мне такого дефектного жениха! Да у него не только с головой, но и со зрением не все хорошо. А также со слухом.

В ярости я громко хлопнула дверью, влетев к себе в комнату. Не получилось. Черт, ничего не вышло. А я так старалась! Ненавижу этого герцога! У него совершенно нет вкуса. Согласиться взять в жены замарашку, не умеющую правильно вести себя за столом и косноязычно говорящую. А может быть, он мне не поверил?

Я упала в кресло, пораженная этой мыслью. А ведь верно, все могло быть именно так. Все в округе наслышаны о моем чудном нраве. Наверняка, и герцог знал об этом и посчитал, что я просто дурачусь.

Эмили осторожно выглянула из своей комнаты, проверяя, можно ли ко мне подходить. Видимо, она сочла мой вид достаточно безобидным и шагнула ближе.

– Ну как? – спросила она, – жених сбежал, госпожа?

– Черта с два, – зло отозвалась я, – кажется, ему даже понравилось.

– Не может быть, – усомнилась Эмили.

Я тоже не могла в это поверить. Но факты говорили не в мою пользу.

Посидев еще немного, я велела служанке принести горячей воды и принялась приводить себя в порядок.

Батюшка пришел ко мне спустя час, когда я смыла с волос масло, вымыла лицо и переоделась.

– Господи, Изабелла, как ты могла так поступить? – с порога начал он, – я чуть со стыда не сгорел.

– И совершенно напрасно, – отозвалась я, – все равно ничего не получилось.

– Изабелла, ты все равно выйдешь за него замуж, – отец вздохнул и сел на стул, – я говорил и повторяю опять, все решено давным-давно. Герцог не может нарушить слова, данного своему отцу.

– Он дал ему слово? – повторила я, упирая руки в бока, – я так и знала. Он точно сошел с ума. Батюшка, как вы могли? Вы выдаете меня замуж за ненормального. Только ненормальный способен жениться на мне после того, что я устроила.

– Перестань, – батюшка поморщился, – я сегодня достаточно наслушался. Лучше подумай о свадебном платье. У нас всего неделя для приготовлений.

И тут у меня закончилось терпение окончательно. Как я визжала! Наверное, это было слышно даже на улице.

– Я не выйду за него замуж! – вопила я, – не выйду, не выйду! Никогда! Ни за что! Вы не сможете меня заставить! Не пойду! Вы не смеете! И в монастырь тоже не пойду! Это отвратительно, продавать собственную дочь! – и много другого в том же духе.

Кажется, батюшка был готов к моему, мягко говоря, возмущению. Он выслушал меня спокойно и отстраненно, словно давно привык. На него не произвело впечатление доже то, что я в порыве ярости метнула в стену стакан и пару домашних туфель, один за другим. А если учесть, что при этом я еще топала ногами и не прекращала вопить, то его терпению можно было только позавидовать.

После столь внушительной демонстрации моего гнева я выдохлась и уже не выкрикивала упреки, а просто повторяла: "Не хочу, не пойду, не буду!" Звучало это довольно однообразно.

– Изабелла, – наконец проговорил отец, дождавшись паузы, – если ты не выйдешь замуж за герцога де Каронака, мне просто придется отдать тебя в монастырь. Ничего другого не остается.

– Что-о? – протянула я.

– Да, дорогая. Это единственный выход. Больше я не найду тебе столь блестящего жениха. Такое везение выпадает раз в жизни.

– В монастырь? – повторила я, – меня в монастырь?

– Конечно, – невозмутимо кивнул он.

– Вы с ума сошли!

– Хватит, Изабелла. Довольно. Пожалей хотя бы свое горло, если уши родного отца тебе не жаль.

– Я не хочу в монастырь! – вновь закричала я, – я не пойду в монастырь!

– Тебе придется туда пойти, когда наш дом продадут с торгов и мы окажемся на улице. Я никогда не говорил тебе, что наши дела настолько плохи. Мне всегда казалось, что девушке не подобает знать подобные вещи. Но раз другого выхода нет…, – он вздохнул.

– Это жестоко, – заявила я, – вы принуждаете меня.

– Мне жаль, дорогая, но наша жизнь действительно нас не балует. Мне хочется тебя пристроить, чтобы ты никогда ни в чем не нуждалась.

– Уходите! – рявкнула я, – немедленно! Я не желаю вас слушать! Я ненавижу эту проклятую бедность, я ненавижу ваших кредиторов, я ненавижу эту гадкую жизнь, и я ненавижу герцога!

И я в апофеоз своего гнева швырнула на пол вазу с цветами. Грохот она произвела немаленький. Но батюшка только вздохнул, встал и вышел за дверь. Вид у него был весьма пришибленный, но мне его не было жаль ни капельки.

Отвратительно! Гадко! Мерзко! Довел дела до такого состояния, что не остается другого выхода, кроме как продать дочь богатенькому жениху. Сам виноват, а я должна расплачиваться.

2 глава. Замужество

Всю неделю я чувствовала себя отвратительно. С батюшкой я не разговаривала, демонстративно отворачиваясь, когда он обращался ко мне с вопросом. Было заметно, что он очень переживал, но мнения своего не переменил, по-прежнему считая, что поступил правильно. Более того, что это был единственный выход. Я злилась еще больше, так как сама понимала это. Если отбросить личности и представить, что на моем месте находится, к примеру, Элоиза, моя подруга по торжественным случаям, то я считала, что решение правильное. В самом деле, что еще остается, когда ты балансируешь на грани банкротства? Не будучи уверен в завтрашнем дне, ты выдаешь единственную дочь замуж за богатого человека. А если учесть, что этот человек – сын твоего лучшего друга, то вариант идеальный.

Но повторяю, благоразумно и логически я была способна рассуждать лишь о других. А когда дело касалось меня, действовал лишь один довод: нравится мне это или нет. И если не нравится, то путь это тысячу раз благоразумно и правильно, все равно это отвратительно, подло и гадко.

Альфред пытался настроить меня на миролюбивый лад всеми своими силами. Подозреваю, что именно для этого он и остался у нас погостить. А вовсе не для того, чтобы присутствовать на свадьбе. Можно представить, как меня это злило!

Кузен использовал для моего убеждения все средства вплоть до самых вероломных. Он, негодяй, знал, как я люблю верховую езду и практически каждый день, когда выпадала свободная минутка, звал меня прокатиться. Я не могла в этом ему отказать. Отец тоже не препятствовал этому, хотя в любое другое время стал бы причитать, что я слишком злоупотребляю прогулками, и что рано или поздно сверну себе шею. Но так как до сих пор этого не произошло, ограничивался лишь замечаниями. А в свете последних событий вообще делал вид, что ничего не видит, не слышит и не понимает.

Накануне самого отвратительного события в моей жизни, вновь будучи на прогулке верхом, Альфред продолжал действовать мне на нервы, свято уверенный в том, что еще немного – и я соглашусь, что меня ожидает великое счастье.

– Изабелла, – говорил он чрезвычайно мягким тоном, которым разговаривают с маленькими детьми и душевнобольными, – не стоит так расстраиваться. Все девушки выходят замуж. Рано или поздно это случается со всеми.

До сих пор мне удавалось как-то терпеть это, но в тот день я была чрезмерно агрессивно настроена, вероятно, потому, что время моей казни стремительно приближалось.

– Прекрати! – рявкнула я, – прекрати, прекрати! Если ты и дальше будешь говорить со мной, как с буйно помешанной, я тебя стукну, как в старые, добрые времена.

– Не знаю, для кого они были добрыми, – насупился кузен, – но для меня это были темные времена. Я был весь в синяках. До сих пор не осмеливаюсь поделиться своими переживаниями с друзьями. Они ведь поднимут меня на смех. Какая-то маленькая, сопливая девчонка затерроризировала меня до потери сознания.

– Не преувеличивай, – фыркнула я раздраженно, – вовсе не до потери сознания.

– Да? Я боялся тебя до судорог.

– Ну надо же, – произнесла я вполголоса, – вот уж не думала, что способна на такое.

– Ты еще и не на то способна, – хмыкнул он, – как вспомню, что ты устроила неделю назад, так волосы дыбом встают. Взрослая, умная девушка, а такое сотворить! Неужели, тебе не было стыдно?

– Нет, – отрезала я, – я еще и не то сделаю.

– Ну, Изабелла, не надо! – взмолился он, – представь, что будет! Соберутся уважаемые люди, родственники, знакомые…

– Кто о чем, а ты опять о свадьбе, – вновь разозлилась я, – и слышать об этом не хочу. А если вы так боитесь, что я вновь наряжусь пугалом, то успокойтесь. Это не производит на герцога никакого впечатления. Такое ощущение, что ему это доставляет удовольствие.

Тут Альфред расхохотался.

– Ну, если быть честным, то это было забавно, – откровенно заявил он, – чего у тебя не отнять, так это чувства юмора. Но, боюсь, у дядюшки для этого его явно недостаточно.

– Ну и что, – фыркнула я, – надоело это выслушивать. Всю неделю ты твердишь мне о том, чтоб я примирилась со своим положением. И ни слова сочувствия, словно ты не понимаешь, как это отвратительно. Довольно, Альфред. С меня хватит. Я выйду замуж, черт возьми! Ясно?

Из всей моей речи его возмутило лишь то, что я выругалась. И кузен принялся читать мне длиннейшую нотацию о том, что хорошо воспитанные девушки не произносят таких выражений в приличном обществе. Не знаю, что разозлило меня больше: его занудность или то, что он до сих пор не понял, как я отношусь к подобным заявлениям. Так что, терпение дало трещину и развалилось в считанные секунды.

– Оставь меня в покое! – вскричала я, – нотации будешь читать своей супруге, если только найдется девушка, способная это выносить.

С этими словами я подхлестнула лошадь и помчалась напрямик, не разбирая дороги. Сперва позади слышались крики кузена, но потом они затихли. Видимо, он не смог меня догнать. Впрочем, это было неудивительно. До сих пор я еще не встречала человека, способного нестись сломя голову за мной и не свернуть себе шею. Так что, может быть батюшка и был прав, когда запрещал мне прогуливаться подобным образом.

Полная праведного гнева, я не смотрела по сторонам, желая только умчаться куда-нибудь подальше, найти такое место, где родители не выдают девушек замуж против их воли, пусть даже за сыновей лучших друзей, а родственники – люди понимающие и не занудные. Наверное, такого места не существует в природе.

Я не смотрела, куда еду, поэтому не могу сказать, где я оказалась, когда мой гнев немного поутих. Остудив голову, я замедлила бег лошади, остановилась и огляделась.

Так, следует признать, что Альфред отстал окончательно. Его нигде не было видно, а позади не слышалось его надоедливых окриков. Что ж, хоть это радует. Далее. В порыве злости я промчалась через главную улицу деревеньки, расположенной неподалеку. И теперь все ее жители будут судачить о том, что молодая госпожа до сих пор необузданна и нет на нее управы. Еще бы, если граф слишком мягок с ней. Вот, вздуть бы хоть разок ее по мягкому месту, сразу бы весь гонор прошел. Я уверена, что-то подобное они обсуждали не раз. Во всяком случае, Эмили, бывало, говорила мягким и задумчивым голосом, что ее отец за то, что я проделывала каждый день, давно спустил бы с нее шкуру.

Но меня не волновало мнение простого люда. Впрочем, если быть объективной, то и всего остального человечества тоже. Но чтобы избежать любопытных взглядов в спину, я свернула на боковую тропинку.

Много раз проезжая по этим местам, я не рисковала заблудиться. Напротив, вряд ли кто еще из местных жителей знал все эти дороги лучше, чем я. Я уже прикидывала в уме, каким путем следует возвращаться к замку, как вдруг впереди увидела стоящую карету и двоих людей, которые смотрели в мою сторону. Нет, это просто безобразие! Нигде покоя нет! Я ведь специально скрылась от местных жителей, чтоб они не перемывали мне кости, так нет, вот он, сюрприз! Теперь меня угораздило наткнуться на представителей высшего общества. Надеюсь, они не будут присутствовать на моей трижды клятой свадьбе.

Я свернула налево и вскоре скрылась из поля зрения нежеланных наблюдателей.

Альфред нагнал меня, когда я уже подъезжала к дому, и обрушился с упреками.

– Где ты была? Я искал тебя по всей округе, подумал, что с тобой что-то случилось. Как тебе не стыдно, Изабелла!

– Ни капельки не стыдно, – заверила я его, – и буду тебе очень признательна, если ты прекратишь меня воспитывать. Для этого мне нанимали учителей.

– Тебе не учителя нужно было, а дрессировщика, – проворчал он сердито, – для того, чтобы воспитать, сперва нужно было выбить из тебя всю дурь.

Ну вот, пожалуйста, еще один сторонник телесных наказаний! Удивительно, как они еще не объединились и не воплотили свои идеи на практике.

У меня было, должно быть, очень угрюмое выражение лица, когда я стояла перед зеркалом и любовалась на свадебное платье. Прекрасное платье, если быть объективной, очень мне шло и стоило немало. Я удивилась про себя, как батюшка решился потратить такую внушительную сумму на вещь, которую я надену один раз, но потом подумала, что затраты для него стоили того. Лучше один раз хорошенько потратиться и быть уверенным, что дочурка пристроена.

Эмили не переставала восхищенно ахать, что начало меня раздражать. Впрочем, в тот злосчастный день меня раздражало решительно все.

– Ах, госпожа, как вы прекрасны! Хотела бы я иметь такую ангельскую внешность!

– И зачем она тебе, интересно? – безжалостно проговорила я, – все равно не избежать участи стать женой какого-нибудь конюха. Так, стоит ли стараться?

Эмили насупилась и засопела. Я почувствовала легкие угрызения совести.

– Ладно, не дуйся. Ты тоже очень симпатичная. А за конюха мы тебя не отдадим. Только за дворецкого. Хочешь дворецкого в мужья?

– У нас нет дворецкого, – отозвалась практичная Эмили.

– Будет, – утешила я ее, – ведь мой будущий муж – богач, каких мало. И если в его доме нет дворецкого, тогда он отвратительно скуп.

– А если он женат? – поинтересовалась служанка, позабыв про свою обиду.

– Тогда я его выгоню и найму холостого.

Эмили прыснула.

– Но вообще-то, я не понимаю, почему девушки так любят выходить замуж, – продолжала я, скорчив своему отражению самую страшную рожу, – на мой взгляд, это самое ужасное занятие на свете. Или об этом только в романах пишут?

– Моя кузина, – сочла своим долгом внести посильную лепту служанка, – долго старалась женить на себе Пьера, просто из кожи вон лезла. А когда, наконец, это случилось, считает, что все усилия не стоили и выеденного яйца. Пьер – отвратительный муж, пьет, погуливает и не желает заниматься домашним хозяйством. Разве что, красавчик. Ну и что ей толку от его смазливой физиономии? Ею гвоздь не вобьешь.

Тут фыркнула я.

Пока мы болтали и обсуждали глупость молодых девиц, так старающихся обзавестись мужьями, раздался стук в дверь.

– Изабелла, ты готова? – послышался голос отца, – уже много времени. Можно к тебе?

Почему бы и нет? Я ведь уже одета.

Батюшка вошел в комнату и огляделся в поисках дочери. Увидев меня, он облегченно вздохнул. Знаю, он очень боялся, что я вновь наряжусь, как пугало и перепугаю гостей.

– Слава Богу, – проговорил он, – ты прекрасно выглядишь, дорогая. Надеюсь, герцог поймет, что тот случай был лишь досадным недоразумением.

– Правильно, – ехидно пропела я, – легкий приступ безумия. Время от времени хозяйская дочь наряжается в лохмотья и демонстрирует гостям дурные манеры.

– Перестань, Изабелла, – поморщился он, – до сих пор не могу понять, что тогда на тебя нашло.

– Странно, – отозвалась я, – вроде бы, я все вам объяснила. Не желаю выходить замуж за этого недоумка! – без перехода рявкнула я, – не хочу! Сами выходите за него замуж, если уж он вам так приглянулся! Все это отвратительно! И платье это гадкое! А уж фата! Ненавижу путаться в этой мерзкой тряпке!

– Изабелла, – подскочил ко мне батюшка, – успокойся, дорогая, успокойся. Очень хорошенькое платье. Я специально заказывал самое лучшее. А фата… Я понимаю, неудобно, но ведь это же не навсегда. Уже вечером ты ее снимешь. Зато ты замечательно выглядишь. Гости просто не смогут отвести от тебя взгляда.

– Можно подумать, – пробурчала я, слегка успокаиваясь, все-таки я была не чужда тщеславия и мне, разумеется, было приятно, когда окружающие считали, что я хороша собой.

– Уверяю тебя, – отец решил ковать железо, пока оно горячо, – ты очаровательна. Ни у кого в округе нет такой красивой дочери. Я просто горжусь тобой.

– Полагаю, у меня есть другие достоинства,

– Конечно, конечно. Ты еще умница.

Я понимала, что это всего лишь лесть, но все равно было приятно. Я и сама знала, что я умница и красавица, но услышать это от других – ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Пойдем, если ты готова, – батюшка взял меня за руку, – гости уже заждались. Представляю, как они будут поражены твоей красотой.

– Все равно, я не хочу выходить замуж, – сказала я напоследок, но позволила вывести себя из комнаты.

Я давно не видела такого количества гостей у нас в доме. В последний раз они собирались здесь, когда мне стукнуло шестнадцать и батюшка решил, что пора вывести меня в свет. Тут собрались все наши соседи, которых в обычное время я видела очень редко, родственники, все многочисленные кузины отца с мужьями и детьми. Также несколько совершенно незнакомых лиц. Из чего я заключила, что это родственники герцога. Частично я была права, так как после представлений ко мне подошла невысокая худенькая девушка и смело проговорила, глядя на меня с восхищением:

– Я так счастлива, наконец, с вами познакомиться, мадемуазель де Бриссак.

Не знаю, что мешало ей сделать это раньше. Впрочем, спустя некоторое время все прояснилось. Эта девушка была сестрой герцога и звали ее Эвелиной. Конечно, до сих пор она не была со мной знакома. Должно быть, ее силой удерживали дома, опасаясь за родное дитятко. Представляю, как бы она была счастлива, если б я засыпала ее песком наравне с ее противным братцем. После этого она не приблизилась бы ко мне и на пушечный выстрел.

– Брат не посчитал нужным взять меня на прошлой неделе, – продолжала Эвелина, – а мне так хотелось!

Я едва сдержала смех. Представляю, сколько усилий потребовалось бы ему, чтобы убедить, что на мне необходимо жениться, если б она увидела меня на прошлой неделе.

Отец приставил ко мне Альфреда, чтобы он исполнял функцию стража. Несмотря на свою лесть наверху, он все-таки опасался, что я могу выкинуть какую-нибудь штучку. Честно говоря, я подумывала об этом. Конечно, на публику я больше работать не буду. Но ведь остается герцог. Вот с ним я порезвлюсь на славу. Пусть не думает, что женившись на мне, он разом решил все свои проблемы. Ничуть не бывало. И я совершенно не испытывала никаких угрызений совести. В конце концов, он знал, на что идет. Вот, пусть теперь откушает из полной чаши. Раз уж мне не удалось отвратить его от женитьбы раньше, то пусть поймет теперь. Пусть поймет, как он был счастлив, беззаботен и весел до тех пор, пока не взял в жены это чудовище, мадемуазель де Бриссак. Уверена, не пройдет и дня, как он будет так думать.

– Изабелла, – шептал мне Альфред, решивший исполнять свою роль на совесть, он вообще был обязательным человеком, – замужество – это совсем не страшно. Посмотри на счастливые лица дам. Они все замужем и не льют слез по этому поводу.

– Когда я начну проливать слезы, это будет значить, что меня укусила оса, – пояснила я, – ничего более болезненного я еще не испытывала. А рыдать по другому поводу – много чести.

– Совсем забыл, – пробормотал он, – ты ведь не из тех, кто проливает слезы. Что ты за отвратительная девушка!

Я фыркнула.

– Я только очень надеюсь, что твой муж останется целым спустя неделю счастливой супружеской жизни.

– Потом можешь приехать и посмотреть на то, что от него останется, – съязвила я, – это будут весьма живописные развалины.

Тут уж мы оба рассмеялись. Наверное, все только умилялись, как счастлива невеста накануне прекрасного события. Смеется, радуется жизни. Может быть, даже несколько слезинок пролили от умиления. Боже, если б это было возможно, я бы уступила любой из этих милых дам свое место за бесценок! А возможно, даже приплатила бы, рискуя остаться голой и босой. Больше забавляло то, что некоторые из женщин глядели на меня с откровенной завистью. Милые дамы, буду вам очень признательна, если вы заберете у меня это сокровище. Отдам не задумываясь и тогда буду действительно счастлива.

В часовне совершился обряд венчания. Ничего более утомительного я еще не испытывала. Стоя перед алтарем и переминаясь с ноги на ногу, я мечтала о том, когда же это наконец закончится и можно будет вернуться в залу. Там, наверное, уже и праздничный стол приготовлен. Ужасно хочу есть. Я представила аппетитно поджаренную курочку, к которой испытывала слабость с самого детства и едва не облизнулась. Но на столе, разумеется, будут и другие вкусности.

Наконец, утомительное действо закончилось и растроганный отец поцеловал меня. Уверена, он испытывал ни с чем не сравнимое чувство облегчения. Любимая доченька не закатила скандал, не устроила представление и не заявила недоумевающему падре, не посвященному в наши проблемы "нет" вместо "да", как то требовалось по обряду.

– Я очень рад, – сказал он, утирая слезу умиления.

– Хотела бы я испытывать те же чувства, – не смолчала я, – да вы просто счастливец!

– Изабелла, тише, – торопливо оглядываясь, проговорил он.

Опасался он не напрасно, новоиспеченный супруг стоял совсем рядом и наверняка слышал мои слова. Я-то уж точно обрадовалась этому обстоятельству и добавила:

– Ну, теперь-то вы исполнили свой долг перед покойным. То-то он радуется, глядя на нас с небес!

– Изабелла, хватит, – батюшка подхватил меня под руку и поспешно оттащил в сторону, – как ты себя ведешь?

– Что вам теперь-то опасаться? – я пожала плечами, – развод запрещен церковью. Что сделано, то сделано.

– Изабелла, перестань, – не отличаясь оригинальностью, произнес он, – пойдем отсюда. Не годится выяснять отношения в святом месте.

С этим я согласилась, так как вспомнила о накрытом столе. Голод уже давно давал о себе знать. А чем дольше мы будем препираться, тем голоднее я буду.

После праздничного обеда (гости ведь считали совершенное праздником, в отличие от меня), все вернулись в парадную залу, где предполагались танцы. Для этой цели батюшка пригласил музыкантов, хотя обычно предпочитал этого не делать, говоря, что они дерут совершенно сумасшедшие деньги. Это лишний раз убедило меня в том, как он стремится сбыть меня с рук. Ну что ж, батюшка, ваше желание исполнилось.

Танцевать мне нравилось, хотя я не особенно преуспела в этом искусстве. Учителя танцев для меня нанимали как раз перед первым балом, и тех уроков, которые он успел мне дать, было явно недостаточно. Я бы усвоила их в совершенстве, если б учитель побыл подольше, но увы, на большее у отца не было средств. Так что, танцую я очень средне.

Меня часто приглашали и приходилось лезть из кожи вон, как выразилась Эмили, чтобы не ударить лицом в грязь. Поэтому, танцы доставили мне массу неприятностей и лишнюю головную боль, а об удовольствии говорить не приходилось. Наконец, я взмолилась у небес о передышке. Я уже устала считать шаги и наблюдать за остальными, чтобы не выкинуть какое-нибудь коленце.

Но только я вздохнула с облегчением, как ко мне подошел еще один любитель размять косточки и пригласил меня на менуэт. Вот тут-то я взвыла, про себя, конечно. Менуэт – тот танец, который давался мне особенно плохо. Без слез нельзя было смотреть на мои потуги. Я открыла было рот, чтобы сказать, что не пойду, что у меня болит голова, живот, руки – ноги отваливаются, и вообще, мне плохо, сейчас грохнусь в обморок. Все, что угодно, на выбор. Но негодный Альфред подтолкнул меня вперед, шепча:

– Поди, развлекись.

И он называл это развлечением! Я попыталась состроить более приличное выражение лица, чтоб гости не подумали, что меня пытают, и отправилась в центр залы. Тот, кто выдумал менуэт, обладал изощренной способностью к пыткам. Так, нужно сосредоточиться, Шаг вперед, поворот, потом приседание. Или наоборот? Поклон или приседание? Господи, этот танец сведет меня в могилу!