Текст книги "У кошки девять жизней (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Упав обратно в кресло, я минуты две послушала, как герцог неприлично хохочет, а потом припечатала:

– Идиот.

– Очень забавно, – отозвался он, – успокойтесь, мадам. Вы сами виноваты. Следовало все-таки надеть туфли. Вы так и ходите босиком?

– Не ваше дело, – нагрубила я ему, совершенно не чувствуя себя виноватой.

– Мне все же интересно, – продолжал герцог, – вы думаете, что я собираюсь вас убить?

Не знаю, что он ко мне прицепился с этим дурацким вопросом! У меня нога болит, а он тут нудит, как дед старый.

– Вы другие слова знаете? – спросила я не очень любезным тоном, – заладили одно и то же. Откуда я знаю!

– Странно, – отозвался он, – тогда с какой стати вы меня в этом обвинили?

– Я? Я вас обвиняла? – справедливо возмутилась я, – ни слова не сказала. Вы это сами придумали.

– О, кажется, мы нашли наконец виноватого. Хорошо, это хоть какой-то прогресс. Значит, я не убийца?

– Понятия не имею, – я передернула плечами, – откуда мне знать, может быть, вы уже кого-нибудь убили.

– Ладно, уточню. Я не ваш убийца?

Размышляя об этом разговоре позднее, я пришла к выводу, что у герцога, оказывается, есть терпение. И немаленькое. Я бы на его месте давно бы себя придушила.

– Я пока что жива.

– Значит, я неверно сформулировал вопрос. Вам известно, что такое "сформулировал"?

– Мне даже известно что такое "абстиненция".

– Рад за вас. Итак, я не пытался вас убить?

– Вот этого я не знаю.

– Но вы так думаете или нет?

Меня это не на шутку начинало раздражать.

– Мне это надоело, – заявила я, – вы утомительны. Сколько можно повторять один и тот же вопрос? Я ведь вам ясно сказала: не имею понятия.

Герцог глубоко вздохнул, словно поверяя, сколько воздуха поместится в его легких. Молча смотрел на меня минуты три. А потом спросил:

– Хотите выпить?

– Что?

– Выпить, – раздельно повторил он.

– Например? Если вновь какую-нибудь отраву, то, извините, нет.

Он встал, развернулся и не говоря ни слова, вышел за дверь. Кажется, мы обиделись. Ай-яй-яй. Какая нехорошая девочка. Принесите розгу.

Но я ошибалась. Герцог вовсе не обиделся, а если это и имело место, то он очень хорошо сумел это скрыть. Он вернулся через пять минут, держа в одной руке темную, пузатую бутылку, а в другой – два бокала. Поставил все это хозяйство на стол.

– Рекомендую, отличный коньяк.

– Да? – осведомилась я для поддержания разговора.

– Заметьте, бутылка запечатана, – с этими словами он со знанием дела откупорил пробку и разлил по бокалам темную жидкость, – убедились? Или мне отпить из вашего бокала? Так, на всякий случай?

– Это очень любезно с вашей стороны, – я взяла один бокал на свой выбор, но все-таки тот, который стоял подальше и сделала глоток.

Что ж, это и в самом деле оказался коньяк. И притом, отличного качества.

– Ну как? – спросил герцог.

– Неплохо, – признала я, – остается только узнать, зачем вы хотите меня напоить?

– Чтобы вы успокоились.

– Я? По-моему, это вам нужно успокоиться.

– Хорошо, мне, – признал он, осушая свой бокал в один присест и вновь его наполняя, – вы и святого из себя выведете.

– Святых я здесь не наблюдаю.

Я снова сделала глоток и прислушалась к собственным ощущениям. Нет, не думайте, что я ожидала колик или резей в желудке. Просто прислушивалась к ощущениям. Пить на голодный желудок, скажу я вам, это небезопасно. Я никогда не бывала пьяной, но подозреваю, что пьяная я не лучше трезвой. Говоря откровенно, куда хуже.

– Вы в состоянии воспринимать разумные доводы? – спросил тем временем герцог.

– О, неужели, вы наконец скажете мне что-то разумное? – восхитилась я, – продолжайте. Мне это нравится.

– Вам нельзя пить спиртные напитки, – сделал вывод герцог, – не знаю, как насчет разумных доводов, но вот язвительность ваша уже превышает норму.

– Хорошо, не беспокойтесь, я буду тихо и молча воспринимать ваши разумные доводы, – я сделала еще глоток из бокала и обнаружила, что он пуст.

Посмотрев вовнутрь, я пожала плечами и протянула бокал герцогу.

– Повторите. Пожалуйста. Вот только не надо так на меня смотреть. У вас же на лице написано: "Она еще и пьет, как лошадь".

Он прыснул и рассмеялся.

– Хорошо, – наполнив мой бокал коньяком, он долил и себе.

Эта сцена начинала напоминать самую обычную попойку. Забавно. Никогда еще не присутствовала ни на одной попойке, только слышала от других. От Альфреда, к примеру.

– Давайте все же поговорим об убийстве, – сказал герцог, – ответьте мне на один вопрос. Зачем мне вас убивать?

Я пожала плечами.

– Ну, откуда же мне знать такие вещи? Вот, вы мне и скажите.

– Очень убедительно. Судя по всему, вам просто пришло это в голову и вы подумали: "Почему бы и нет?"

– Нет, – я помотала головой, обнаружив, что сделать это весьма проблематично.

Такое впечатление, что голова весит куда больше, чем остальные части тела. Кажется, мне не стоит больше пить.

– Я все очень хорошо продумала. У вас есть повод. Даже целых два.

– Интересно, – подбодрил меня он, – какие же?

– Ну, во-первых, вы хотите жениться на другой.

– Что я, по-вашему, с ума сошел?

– А вот этого я не знаю. Но признайте, вас вынудили на мне жениться. Вы вовсе не горели желанием это делать, что и понятно. У вас был кое-кто на примете, не будем уточнять, кто, все это знают и это неинтересно. Вы уже совсем собрались связать себя брачными узами. И тут, как снег на голову, вам напоминают о данном вами слове на одре умирающего отца. Нарушить такое слово проблематично, хотя я считаю, что не для всех. Но вы не могли. И вам пришлось, скрепя сердце, жениться на совершенно не нужной вам девушке, только для того, чтобы ублажить память вашего батюшки. Очень печально. И вам это сильно не понравилось. Тем более, что девица из таких, от которых следует бежать со всех ног, спотыкаясь и роняя туфли. Как тут не подумать, что от нее следует избавиться, и чем скорее, тем лучше.

От такой длинной и внушительной речи у меня пересохло в горле и я сделала глоток коньяка. Кажется, я уже пьяна. А если это произошло, то какая разница, до какой степени?

Выслушав меня на удивление спокойно, но при этом подозрительно кривя губы, герцог заметил:

– Какое красноречие! Браво, мадам. Вам следует чаще пить коньяк. За это время вы сказали больше слов, чем за все то, что провели в этом доме. Значит, я хочу жениться на другой?

Я пожала плечами.

– А вам не приходило в голову, что если б я хотел это сделать, то сделал бы, невзирая на данное слово?

Забавно, но это мне в голову не приходило.

– Погодите, – я подняла вверх палец, – значит, вы не хотели на ней жениться?

– На ком?

– Ну, вы знаете.

– Нет. Не пойму, о ком вы говорите.

– По-моему, вы пьяны, – сообразила я, – вы уже не помните, на ком вы хотели жениться?

– Я ни на ком не хотел жениться.

– Да? А… Господи, как ее зовут? А, Жанна! Вы не хотели жениться на Жанне?

Сдерживая смех, герцог покачал головой.

– Нет, я не хотел жениться на Жанне.

– Почему?

– Ну, скажем так, она не из тех женщин, на которых бы я хотел жениться.

Я покачала головой с самым умным видом. Хотя, честно признаюсь, не понимала ничего. Ну, ничегошеньки. Если он не хочет жениться на Жанне, тогда зачем он хочет меня убить? А, вот тут-то всплывает вторая причина.

– Значит, это не мотив? – уточнила я.

– Нет. Не подходит. Придумайте что-нибудь еще.

– А вы меня не обманываете?

– Если вы мне не верите, тогда не стоило и начинать этот разговор. Ведь я могу лгать вам решительно во всем.

– Правильно. Вам это не составит никакого труда. Нет, но я не понимаю, почему вы все-таки не хотите жениться на Жанне? А она утверждала, что вы ей это обещали.

Герцог отобрал у меня бокал и поставил на стол.

– Вам хватит. У вас уже язык заплетается.

– Ну и что.

– А то, что пьянеете вы слишком быстро.

– Еще бы, я ведь сегодня почти ничего не ела, – сказала я, не подумав, что меня кто-то слышит.

Мне уже начинало казаться, что я говорю сама с собой.

– Так, – произнес герцог, – вы сегодня опять ничего не ели. Ясно. Посидите тут. Я сейчас вернусь.

Этого он мог бы и не говорить. У меня не было никаких сил для того, чтобы подняться на ноги. А уж для того, чтобы куда-то идти, об этом и речи не было. Для меня это было все равно, что взобраться по отвесной стене на крышу.

Я почти заснула, когда отворилась дверь и вошел герцог с каким-то подносом в руках. Он поставил его на стол передо мной и проговорил:

– Я не утверждаю, что у меня есть опыт в таких вещах.

– Не переживайте, – утешила я его, – у вас есть опыт в других вещах. Не утверждаю, что очень нужных в хозяйстве, но все-таки, умение таскать кого-либо за шиворот может иногда понадобиться.

– Да, – согласился он, – если вы будете язвить, я это вам продемонстрирую.

– А что вы принесли?

Я бросила взгляд на поднос. Да, в сервировке он, явно, не преуспел. Но в данный момент меня это и не волновало. Я увидела на подносе курицу, холодное мясо и сладкий пирог. Господи, как же я хотела это съесть!

Протянув руку к курице, я тут же одернула ее. Хоть я и пьяна, но не до такой степени. Я еще соображаю, что во все эти блюда можно с легкостью подмешать яд. А герцог еще не убедил меня, что не является отравителем.

– Кажется, я забыл вилку, – сказал он тем временем, – но не переживайте, вы не на великосветском приеме. Тем более, что вы уже как-то продемонстрировали мне свое умение есть руками.

На это хамское замечание я только фыркнула, не отводя взгляда от подноса. Точнее, от его содержимого. Потом сказала:

– Можно ли так издеваться над бедной девушкой?

– Я пошутил, – смиренно признал он.

– Я не об этом. Вы ведь знаете, что я не могу это есть.

– Почему? Ах, да! Я ведь хочу вас отравить, – герцог отломил кусочек курицы и положил в рот, – убеждает?

На удивление убеждает. Я схватила поднос и придвинула к себе.

– Не трогайте. Если хотите есть, то принесите себе. У вас это очень хорошо получается.

– Вы все это не съедите.

– Я не съем? Ха.

Я взяла курицу, борясь с желанием вцепиться в нее зубами. Я была голодна, как волк. Или как крокодил после месячной спячки. Приходилось сдерживать свои порывы и жевать как можно медленнее. Но несмотря на это, содержимое подноса стремительно убывало. Когда последний кусок пирога исчез в моей ненасытной утробе, герцог сказал:

– Беру свои слова назад. Только не ешьте поднос, хорошо? Он не съедобный.

– Поднос я оставлю вам, – не сдержалась и съязвила я.

– До чего же вы себя довели, – он покачал головой, – нельзя же так не доверять людям. Не все в этом доме хотят вас отравить.

– А кто хочет?

– Не цепляйтесь к словам. Никто в этом доме не хочет вас отравить. Все слуги пристально за этим следят.

– И тем не менее, две попытки они пропустили.

– Вы сами в этом виноваты. Нечего было брать то, что давала вам эта дрянь.

Это он о Луизе так? Не ожидала. Видимо, сильно она ему надоела.

– Да, кстати, – вдруг вспомнил он, – что там во-вторых?

– Где? – спросила я, обгладывая куриную косточку. Последнюю, кстати.

– Вы утверждали, что у меня есть две причины вас убить. Вторая какая?

– А, вторая! Ну, у меня такой ужасный характер, что у вас начинаются судороги. Вы не принесли ничего сладкого?

– Какого еще… Вы не наелись? – герцог посмотрел на пустой поднос.

– Ну, уж если вы решили меня накормить, то грешно останавливаться на полпути.

– На пол… Кхм. Поразительно, как в вас все это вмещается. А, значит, вы все-таки решили мне довериться! А если я подмешаю яд в пирожные?

– А вот об этом, – я резко обернулась к нему, – не надо. Черт с вами. Я уже наелась.

Я вытерла пальцы о салфетку, ее он, в отличие от вилки не забыл. Странная забывчивость! Какая-то избирательная.

– Итак, что там насчет моего отвратительного характера?

– Он у вас и в самом деле ужасен, – согласился герцог, – но не настолько, чтобы убивать вас. Он гораздо хуже.

Я призадумалась. Как это прикажете понимать? Хуже настолько, что меня уже и убить нельзя? Даже обидно, если подумать. Что я, монстр какой-нибудь?

– Как вы себя чувствуете? – спросил тем временем герцог.

– Хорошо, – я пожала плечами.

– Душитель не оставил никаких следов?

– Каких?

– Следы пальцев на шее присутствуют?

– Он душил подушкой, – ввела я его в курс дела, – следы пальцев при этом не обнаруживаются.

– Вас это не утомило?

– Очень утомило, – согласилась я, решив не обращать внимания на издевку.

Надоело с ним ругаться. А если честно, то после плотного ужина (ужина ли? За окном светало. Впору назвать это завтраком) мне очень хотелось спать. Да и коньяк сыграл в этом не последнюю роль.

– Ваш убийца будет в ярости. Столько попыток, которые так и не увенчались успехом, а жертву это только утомляет.

– Вас бы это тоже утомило.

– В любом случае, я завидую вашим нервам. Но оставим это. У меня есть к вам одно предложение.

– Какое?

– Королевский прием, который состоится в пятницу.

– Да, и что же?

– Нужно поехать туда.

– Зачем?

– Дайте подумать. Раз вас утомляют попытки убийства, то не лучше ли прекратить их совсем?

– Да, ценная мысль. А причем здесь прием?

– При том, что там можно обнаружить вашего убийцу. При условии, конечно, что вы не думаете, что это я.

– Каким образом я сумею это сделать? Я понятия не имею, как он выглядит.

– Значит, я не убийца?

Я тяжело вздохнула и возвела глаза к потолку. Ну, не знаю я, что на это сказать! Не знаю! Убийца он или нет? Наверное, все-таки нет. Мне кажется, что настоящие убийцы так себя не ведут. Впрочем, много ли я видела настоящих убийц!

– Я просто понятия не имею, зачем вам тащить меня на прием, если вы можете убить меня прямо здесь.

– В логике вам не откажешь. Только она у вас какая-то странная.

– Это женская логика, – просветила я его, – я вспомнила, вы мне так и не сказали, кто нанял убийцу.

– Прием имеет прямое отношение к делу, – сказал герцог, – данная особа должна рассчитаться с ним там.

– Вы хотите сказать, что он принадлежит к одной из знатных семей? До чего мы докатились!

– Во дворце бывают не только аристократы, – пояснил он, – кто-то же должен приносить вино и открывать двери.

– Стало быть, убийца – кто-то из обслуги?

– Не морочьте мне голову. Я уже сам не понимаю, что именно хотел сказать.

– Это все коньяк.

– Это ваш дурацкий язык! – рассердился герцог, – вы меня запутали. В общем, так. Того типа, что хотел вас задушить, наняла женщина. Он утверждает, что данная особа принадлежит к благородному роду. И она собиралась убедиться в вашей смерти на приеме, который вы просто обязаны посетить. Если же не посетите, то стало быть, вы убиты. И тогда она платит ему за услуги. А если вы оказываетесь живы, то она сама с вами разберется. Вот то, что я хотел сказать. Понятно?

– Более чем. Что вы имеете в виду под словами "она сама со мной разберется"?

– Это не мои слова. Но мне кажется, она плохо вас знает. Я бы на ее месте не давал таких поспешных обещаний. Вы же редкостная мегера. Достаточно посмотреть, что вы сделали с вашим душителем.

– Жаль, вы не сумели увидеть, что бы я с ним сделала, если бы вы не вмешались.

– Не стоит, я уже насмотрелся трупов.

– Когда вы успели? – я приподняла брови.

– Ладно, хватит, – герцог поднялся со стула, – обмен колкостями продолжим за завтраком. А сейчас уже поздно.

– Нет, уже рано, – я указала за окно, где уже почти рассвело, – но в любом случае, я благодарна вам за то, что вы разрешаете мне немного поспать.

Наверное, он хотел что-то сказать, но воздержался. Неопределенно кивнув, развернулся к двери и вышел, аккуратно прикрыв ее за собой. Я допила коньяк, который плескался на дне моего бокала и отправилась в постель. Не передать словами, как я устала. До такой степени, что даже не стала обдумывать все сказанное выше. Мне было просто все равно.

15 глава. Окончательная

Не стоит тешить себя ненужными иллюзиями, завтрак я со спокойной совестью проспала. Проспала бы и обед, если бы Эмили меня не разбудила. Делала она это очень осторожно, но все равно брыкалась и отправляла ее куда-то далеко-далеко, не буду уточнять, куда. Но все-таки открыла глаза и спросила:

– Ты что, с ума сошла?

– Простите, госпожа, – виновато заморгала она, – я понимаю, после того, что вчера случилось… Но господин герцог велел вас разбудить. Вы должны собраться.

– Куда? – с раздражением протянула я.

– На королевский прием, госпожа.

– О Господи! – я спустила ноги с кровати, – совсем забыла. Да, встаю.

Собиралась я недолго, некоторое время, правда, поспорив с Эмили насчет корсета. Но в этом вопросе я была тверда. Либо я еду на прием в корсете, затянутом так, как мне это нравится, либо надеваю его на Эмили для наглядного представления, что же это такое. Этот аргумент произвел на нее колоссальное впечатление.

Я прихватила с собой пистолет, так, на всякий случай. А еще, у меня был кинжал, только его я хорошенько спрятала. Пистолет же был выставлен на всеобщее обозрение. В карете я положила его себе на колени, хотя, конечно, не думала, что на меня кто-нибудь нападет. Герцог ничего не сказал по этому поводу, но пару раз очень выразительно на него покосился.

– Как спалось? – спросил он.

– Неплохо, – отозвалась я, – но могло быть и лучше, если бы меня не будили в самый неподходящий момент.

– Вы слишком много спите.

– Да, наверное.

Спустя минуту молчания, герцог сказал:

– Странно.

– Что?

– Вы почему-то не стали со мной спорить.

– У меня сегодня нет настроения с вами спорить.

– Понятно. Все упирается в это. Хорошо. Надеюсь, вы не возьмете с собой на прием эту штуку? – он кивком головы указал на пистолет, – вас могут неправильно понять.

Я посмотрела на пистолет. Да, пожалуй, он прав. Могут и неправильно понять. Вероятнее всего, так и будет. Не буду же я объяснять всем и каждому, зачем ношу его с собой.

– Тогда я не возьму его, – я кинула пистолет рядом с собой на сиденье, – пусть полежит тут. Надеюсь, его никто не украдет?

– Мадам, я не понимаю, зачем вы вообще его взяли?

– Хотелось пострелять в ворон.

На мой взгляд, это было вполне разумное объяснение, но герцог почему-то впал в ступор. Этот ступор длился минут пять, после чего он произнес:

– А. Понятно.

Ну, кажется, теперь он не станет много болтать.

На прием мы подоспели вовремя. В зале уже было много народу, но никто из королевских персон еще не прибыл. Оглядевшись, я обнаружила поблизости знакомые лица. Ими оказались Вероника и Дельфина: две неразлучные подружки. Я, конечно, подошла к ним, тем более, что они меня усиленно зазывали.

– А вот и вы, Изабелла! – весело заметила Вероника, – рада, что вы наконец решились последовать моему совету.

– Как я вам сочувствую! – тут же вмешалась Дельфина, – такое горе! Когда Вероника мне рассказала, я была сама не своя. Просто ужас!

Я не сразу поняла, что она имеет в виду. Откуда Вероника могла знать, что меня пытались убить? Кто ей об этом сказал? И лишь спустя некоторое время до меня дошло, что она имеет в виду Кадо. Я совсем о нем забыла. Впрочем, это и неудивительно после всего, что произошло после его смерти.

– Да, это очень печально, – сказала Вероника, – но все-таки, я рада, что Изабелла держится и не падает духом. Жизнь продолжается несмотря ни на что.

Разумное и оптимистичное утверждение, но все-таки кое-что может ей и помешать. Кинжал, к примеру. Или обыкновенная подушка.

– Вы не представляете, что у нас случилось, – прошептала Дельфина мне почти на ухо.

– Что же?

– Представьте, де Пуайе, наконец, влюбился!

– О-о, – протянула я, хотя это меня интересовало меньше всего, – и в кого же?

– Как, вы не знаете? В вас, конечно.

– В меня? – я приподняла брови, – странно, он мне об этом почему-то не говорил.

– А когда вы его видели в последний раз?

– Не помню. Давно. На приеме у Вероники, кажется. А что?

– Ничего, только в таком случае, он и не мог вам об этом сказать. Он сам узнал об этом совсем недавно. Буквально, на днях.

Они с Вероникой переглянулись и рассмеялись. Я фыркнула.

– И что, узнав об этом, он тут же сообщил вам?

– Мы сами догадались.

– Да, – подтвердила Вероника, – несложно было это сделать. Мы беседовали о том, как долго вы отсутствуете и я высказала мысль, что вы наслаждаетесь семейным счастьем. Боже, что с ним стало! Он так побледнел!

Последнее меня почему-то не занимало. Поразили слова о семейном счастье. Если все то, что со мной происходило, называется столь мило, то может, ну его к черту, это семейное счастье? Не спорю, моя жизнь стала гораздо насыщеннее. Но все-таки, я вполне могла бы обойтись без этого.

– А вот и он, – пропела Дельфина лукаво улыбаясь, – легок на помине. Изабелла, ваш томный воздыхатель. Добрый день, месье, – это прозвучало куда громче.

Томный воздыхатель раскланялся с самым учтивым видом и обратил свои глаза на меня. Дельфина права, в них было что-то томное.

– Ваша светлость, – произнес де Пуайе тоном, за который вызывали на дуэль, – неужели, это вы?

– Вероятнее всего, да, – признала я очевидную вещь, – но вы приглядитесь получше. Возможно, вам это только кажется.

Дельфина и Вероника отвернулись, чтобы скрыть смех. Герцог отворачиваться не стал, но смеялся очень весело. Один де Пуайе был, кажется, огорчен. Жаль, а мне хотелось его повеселить. Но почему я должна щадить его чувства? Мои, почему-то, никто не щадит. И потом, то, что он в меня влюбился – это его личные, субъективные проблемы, я здесь абсолютно не причем. Ну, скажите, разве я давала ему хоть какой-нибудь повод? Да я даже не кокетничала с ним ни разу. Он мне с первого взгляда не понравился.

Де Пуайе был из тех мужчин, которым все нужно объяснять на пальцах, популярно, простыми, доходчивыми словами. Намеков он, кажется, не понимал вовсе. Впрочем, я сама страдала этой болезнью. Так что, мне ли бросать в него камень?

Не поняв, что именно ему пытаются объяснить, он не нашел ничего лучше, как пригласить меня на танец. После такого мне и в голову не пришло его жалеть. Человек, который за столько времени не понял, что я просто ненавижу танцевать, не может вызывать ничего, кроме недоумения. Я, конечно, подозревала, что он воспользовался этим, чтобы обсудить со мной какие-то вопросы. Но даже в этом случае его недогадливость была более чем странна.

– Вы так долго отсутствовали, ваша светлость, – сказал он мне, – почему?

Если он ожидал, что я тут же пущусь в пространное рассуждение на эту тему, то он жестоко ошибался. Я пожала плечами.

– Не люблю приемы. К тому же, очень много домашних проблем, месье. – если это можно назвать таким словом. С некоторых пор попытки убийства в благородных семействах называются домашними проблемами.

– И вы даже не подумали обо мне?

О да, единственное, чего мне не хватало все это время, так это мыслей о его самовлюбленной персоне. Ну и ну, какое самомнение!

– О вас, месье? – ограничилась я поднятием бровей.

– Разве вы не думали обо мне, мадам?

Господи, ну как сказать такому правду? Не поймет и обидится. Как ребенок, честное слово!

– Ну, может быть, немножко.

– А я так думал о вас каждую минуту, – с упреком произнес он.

И что теперь, медаль тебе за это дать, что ли? И потом, не верю ни единому слову.

– Очень хорошо, – отозвалась я рассеянно.

Когда же закончится этот нудный танец?

Не знаю, почему, но мои слова его, кажется, обидели. Он вспыхнул и отозвался запальчиво:

– Вы думаете, если вы – герцогиня, то можете унижать меня?

Здравствуйте, пожалуйста! Это он к чему? Ничего не понимаю. Вытаращила глаза и посмотрела на него с видом крайнего изумления.

– Я никогда так не думала, месье, – сказала я, донельзя пораженная его реакцией, – я совсем не хотела вас обидеть.

– Вы даже не поняли этого, не обратили внимания. Кто я такой, чтобы вы меня замечали?

– Тогда объясните мне, где именно я ошиблась, – уже немного раздраженно заявила я, – в противном случае, изысканная тонкость ваших мыслей мне недоступна.

– Вы считаете, что я недостоин вас, не правда ли?

– Неправда. Вы такой же человек, как и другие. Ничем от них не отличаетесь.

– Вот именно! – воскликнул де Пуайе, – для вас я всего лишь человек, один из многих.

Странные какие-то намеки.

– Ваше высокомерие мешает вам разглядеть душу.

– Она у вас особенная, месье? – холодно осведомилась я.

Кажется, он меня в чем-то упрекает. Уж не в том ли, что я в него не влюблена? Уже в ход пошла единственная в своем роде душа и непохожесть на других. Ему осталось добавить, что никто его не понимает. "Только вы, только вы можете меня понять!", – воскликнул он с жаром, падая на колени и приникая губами к ее руке. Кажется, это из какого-то романа. Что-то очень знакомое. Мне ли не узнать, в свое время я прочла их несколько пудов.

– Вы смеетесь надо мной, – заключил де Пуайе печально.

Пока нет, но скоро начну, если он будет и дальше столь глупо себя вести.

– Я не думал, что моя страсть будет вам смешна.

– Ваша страсть? К чему? К слезоточивым пассажам?

Зря я это сказала. И ведь никто меня за язык не тянул. Нельзя пинать побежденного, он может озлобиться.

Но тут, слава Богу, танец наконец закончился и я была избавлена от его праведного гнева.

– О чем вы беседовали? – лукаво осведомилась у меня Вероника, когда я вернулась к остальным.

– О разных глупостях, – ответила я сущую правду.

– Как? Он не пытался признаться вам в любви?

– Именно это я и имела в виду.

Вероника посмотрела на меня с удивлением и тут же рассмеялась.

– А вы – необычная женщина, Изабелла. Я говорю потому, что любой женщине нравится, когда ей признаются в любви.

– Возможно, – легко согласилась я, – возможно, мне бы это и понравилось, если бы было сказано другими словами, и если на то пошло, другими устами.

– Он вам не понравился? Странно, он всем нравится.

– Не всем, – вмешалась в разговор Дельфина, – мне, например, не нравится.

– А он и не признавался тебе в любви, – парировала Вероника.

– Будто бы тебе признавался.

– Мне признавался, – гордо заявила та

Мы расхохотались.

– И что же было потом? – продолжала Дельфина после некоторой паузы.

– Я ответила, что мне тоже очень нравится его поразительное чувство юмора. С тех пор месье де Пуайе почему-то не очень ко мне расположен.

Наше веселье усилилось.

– Я не заметила у него никакого чувства юмора, – призналась я, – зато могу сказать, что самомнения у него в избытке.

– Это есть, – кивнула Вероника, – самомнение и потрясающая самовлюбленность. Его следовало назвать не Анри, а Нарцисс. По-моему, больше всего на свете он любит себя.

– О, нашли, кого обсуждать, – фыркнула Дельфина, – и без того недели не проходит, чтобы весь двор не был потрясен очередной новостью: де Пуайе и очередная сраженная красотка. Есть и другие потрясающие новости.

– Какие? – с интересом спросили мы.

– Например, эта. Граф де ла Важери сражен чарами графини де Токелен.

– Что ты говоришь! – восхитилась Вероника, – когда же это произошло?

– Мне сказала Антуанетта под величайшим секретом. Так что, вы обе должны пообещать, что никто никогда от вас это не услышит.

Мы пообещали. Дельфина убедилась в нашей способности унести тайну в могилу и продолжала:

– Она случайно заметила их в саду, в беседке.

– И что они там делали? – с жадным любопытством перебила ее Вероника.

– Не то, что ты думаешь. Они просто держались за руки. У тебя какая-то извращенная фантазия, Вероника. В беседке этим заниматься неудобно.

– Нет, это ты потрясающе наивна, дорогая, – возразила та, – я однажды видела, как этим занимались в коридоре, на подоконнике. Как тебе это?

– Что ты говоришь! – ахнула Дельфина, придвигаясь к ней поближе, – и кто это был?

Я тихо хихикала на протяжении этой содержательной беседы. Забавные вещи обсуждают дамы в отсутствие мужчин, ничего не скажешь. Как после этого удивляться, что они считают нас безголовыми глупышками! Впрочем, я не буду удивлена, если мужчины в отсутствие женщин обсуждают то же самое.

– А почему это такая большая тайна? – спросила я.

– Что именно? – отвлеклась Вероника.

– То, что графиня и граф держались за руки? Пусть себе держатся на здоровье.

– Как же! У графа траур. А Марианна терпеть не могла графиню де Токелен.

– Я понимаю. Но сейчас Марианна мертва, – они посмотрели на меня так, будто я сморозила какую-то глупость, – разве нет?

– Изабелла, вы не в курсе дворцовых сплетен, – утверждающе заметила Дельфина, – здесь все так запутанно, что лучше не вмешиваться, если не хочешь угодить в самый центр интриги. Поэтому, мы и делаем вид, будто ничего не знаем.

– Понятно, – отозвалась я, хотя на самом деле ничего не поняла, кроме одного: не нужно лезть туда, куда тебя не просят. Хороший принцип.

И еще я поняла другое, что жить без тайн было бы очень скучно.

В это время передо мной остановился лакей, протянув мне бокал с вином. Сперва я не сообразила, что могло это значить. Просто взяла бокал, но на этом дело не исчерпывалось. Вместе с вином лакей умудрился передать мне записку. После чего, быстро ретировался.

Я задумчиво посмотрела на бокал. Почему он принес его мне? И почему принес его мне одной? Насколько я успела изучить здешние порядки, лакеи обносили вином всех гостей, не делая исключений, разве что только их специально кто-то об этом просил. Но я-то не просила.

Несколько недель, проведенных под страхом отравления надолго отучили меня пить из незнакомых бокалов. Поэтому, я потихоньку спрятала записку, а вино пить не стала. Оглянулась по сторонам в поисках чего-нибудь, куда можно было бы его вылить. Но не обнаружила ничего подходящего. Жаль, что во дворце не имеют обыкновения расставлять на подоконниках цветы в горшках. Или вылить вино вон в ту большую вазу? Как-нибудь осторожно и незаметно? Главное, чтобы никто не видел, что я делаю.

И в это время Дельфина, обращаясь ко мне, проговорила:

– Вы не собираетесь пить вино, Изабелла?

– Нет, – с готовностью отозвалась я, думая, что она предложит мне, как проще всего от него избавиться.

Можно ли быть такой наивной!

– Если вам нетрудно, Изабелла, дайте его мне, пожалуйста. Так пить хочется, – и маркиза улыбнулась.

– О, я…, – трудно представить, но я совершенно растерялась, просто не знала, что мне теперь делать.

Сказать, что вино может быть отравлено и его нельзя пить? Я посмотрела на дно бокала с таким видом, словно собиралась в нем утопиться, не иначе. Господи, что делать? Глупо, но ничего умнее, чем сказать, что я в него плюнула, мне в голову не пришло. Слава Богу, я не успела это озвучить! Кто-то сильно толкнул меня под руку. Мои пальцы разжались и бокал упал на пол. Послышался легкий звон, дзынь, и он разлетелся на мелкие осколки. Я была просто счастлива представившемуся мне поводу.

– Прошу прощения, мадам, – сказал герцог, – совершенно случайно. Я велю принести вам другой.

– Не надо, – с трудом разлепив губы, отозвалась я.

– О, не переживайте, Изабелла, – заметила Дельфина, – ничего страшного не произошло. Считайте, что вы просто не успели оказать мне эту услугу.

– Это моя вина, маркиза, – произнес герцог, – но я исправлю свою ошибку. Сейчас принесу вам вина.