Текст книги "Мелодия Бесконечности. Симфония чувств - первый аккорд (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 51 страниц)

– Уже одно то, что я сейчас разговариваю с тобой, можно было бы посчитать предательством по отношению к моим друзьям.

– Я запомнила тебя и твои слова, – лицо этой девочки, милое и приветливое в начале, теперь сделалось просто ужасным, передернутое от досады и злобы, – Я могла бы открыть перед тобой любые двери, но ты предпочла отказаться. Я заставлю тебя пожалеть об этом, и никто тебе не поможет, и только ты одна будешь виновата в последствиях своей опрометчивости.

В то же время доктору снилось, что он сидит на парковой скамье под раскидистым дубом, листая медицинскую энциклопедию, точно погрузившись снова в свои студенческие годы.

Казалось бы, совершенно другой сон, только и в него главной героиней явилась уже известная личность:

– Доктор Хадзама, если вы по-настоящему любите свою супругу, то должны отпустить её, – прошептала девочка, наклонившись к нему, – Подумайте сами – что вы можете дать ей? Она будет видеть, как вы увядаете и умираете рядом с ней. В конце концов вы умрете, как и любой смертный, а ей останется оплакивать вас и всю вечность винить себя. Её место рядом с таким, как она. Вам не понять её, а ей – не понять вас. Найдите в себе смелость признать это и отпустить её. Не отвечайте сейчас, – и, как ни в чем ни бывало, растянула невинную улыбку, и спрыгнув со скамейки, принялась скакать по нарисованным на асфальте классикам,– Подумайте хорошо, и я уверена, вы примете верное решение. Вы ведь умный человек, Хадзама-сенсей.

Доктор поднял глаза от книги и снова увидел себя тем маленьким мальчиком в огромном торговом центре в канун Рождества. С тех самых пор, когда он перестал любить этот праздник, который стал ассоциироваться у него с самым горьким днем в его биографии... Днем, когда он потерял родителей, и чуть сам не лишился жизни.

Давно он уже старался не ворошить эти воспоминания, а тут они сами нахлынули удушающей волной. Он до сих пор продолжал винить себя в гибели отца и матери, и не важно, что он был лишь ребенком.

Если бы он тогда не побежал, ведомый любопытством, к высокой наряженной елке, стоявшей в центре первого этажа и возвышавшейся своим гигантским великолепием. Для маленького мальчика она тогда казалась чудом – такой большой и красивой рождественской елки ему ещё не доводилось видеть. А как волшебно горели на ней гирлянды! А сколько под ней было подарков! Откуда ему было знать, что они – бутафорские? Все, кроме одного... Он был самым большим и самым ярким из них, и не удивительно, что сразу привлек его внимание.

А диктор по радио тем временем рассказывал, что в городе участились случаи терактов, и гражданам следует проявить повышенную бдительность в период массовых праздничных гуляний.

Мальчик всё смотрел на большой яркий подарочный сверток – он хотел его не для себя, а для мамы...Он знал, что подарки эти не бесплатные, что их следует выкупать, но в кармане у него были припрятаны кое-какие сбережения, и он искренне надеялся, что их хватит, ещё и на розу – она так любит розы...

Что что-то не так он понял, когда увидел перепуганное лицо матери и полицейских, постепенно оцеплявших елку.

В начавшейся суматохе и панике он не мог разобрать, что кричала ему мама, и только дикими глазами смотрел на полицейских в шлемах и защитных жилетах.

Последнее, что он запомнил, это – как мать и отец пробивались сквозь оцепляющий строй... Ему так хотелось показать маме... Детские пальцы потянулись к шелковой ленточке на блестящей фольге...

Потом – оглушающий звук, яркая вспышка и разрывающая боль, в которой он тонул.

– Вы, доктор, не любите Рождество и розы? – Джек тряхнул головой, когда снова услышал голос Лауры, она вложила ему в руку цветок, с силой сжав его пальцы, пока острые шипы не впились в кожу и не выступили капельки крови, – Много лет уже прошло, а вы всё продолжаете винить себя в их смерти, и сколько бы жизней вы не спасли, это не изменит того факта, что, пусть и невольно, убили своих родителей. Каждый раз, глядя на себя в зеркало, вы видите свои шрамы, и они не дают вам забыть о том, кто вы есть – убийца, и как бы вы не стремились замолить грехи, и сотни спасенных вами жизней не вернут их. Врач, исцели себя сам… Можете ли вы помочь самому себе, доктор?

Помочь самому себе? Он прекрасно помнил, что это значит. Когда прошел период депрессии, врачи объяснили ему, что только он сам должен захотеть выздороветь, иначе ни какие чудеса медицины не смогут поставить его на ноги. И он решил бороться. Врачей и медицинских сестер к себе не подпускал – всё сам. И не важно, сколько раз он падал и снова вставал, сбивая колени в кровь, как не мог первоначально даже ложку взять непослушной рукой, как до боли приходилось сжимать пальцы, проверяя чувствительность, как слезы сами навернулись на глаза, когда он смог сделать первые самостоятельные шаги, а нога до сих пор периодически напоминает о себе приступами острой боли.

 

И вспомнилось ему другое Рождество, снова напомнившее о том, чем до сих пор болели его шрамы – и ясный взгляд златовласой. И её лицо – так  близко, и такое трепетное и доверчивое прикосновение… И показалось, что ему не хватает воздуха, и сердце сейчас разорвется  от сладостной муки, и он испытал почти физическую потребность поцеловать её, заблудившись в лабиринте восхитительных ощущений. Он только собрался отругать себя за такую дерзость. И, о чудо! Её губы ответили на этот поцелуй, и ему показалось, что он попал в рай. Он понял, что влюбился окончательно и бесповоротно, а она – улыбнулась, потому, что поняла это.

 

Вспомнил он и другой день, когда окончательно уверился в своем решении посвятить себя медицине. Тогда он был ещё студентом-медиком, когда ему впервые пришлось оказывать неотложную помощь, и от его мастерства зависела человеческая жизнь. Он проводил реанимационные мероприятия женщине, которой внезапно стало плохо на улице, а её маленький сын не сводил с него заплаканного лица, ухватившись за полы его плаща и умоляя спасти его маму. Когда-то он сам готов был точно так же умолять врачей спасти его родителей, но это было уже не в их силах. А здесь и сейчас – он всемогущий Бог для этого ребенка, в чьих руках находится жизнь его матери. Так и он, прежде всего, должен безоговорочно поверить в свои силы и свои знания. Пациент должен видеть его уверенность, тогда она  передастся и больному и придаст ему сил бороться с недугом. Когда удалось нащупать слабый пульс у женщины, он с облегчением выдохнул – пусть хоть этот мальчик не потеряет пока веру в чудеса, пусть его мать ещё побудет с ним. Он уверил мальчика, что его мама вне опасности и будет жить, а детские руки обхватили его шею, мокрой щекой прижавшись к его щеке, сквозь слезы прошептав «Спасибо, доктор!», и возглас восхищения прокатился среди собравшейся толпы. И это было ни с чем не сравнимое ощущение, которое он не сможет позабыть – и это было бесценно.

– Кем бы ты не была, дитя, – покачал головой молодой хирург, разглаживая пальцами лепестки цветка, – ты ошибаешься.

– Ошибаюсь, доктор? – девочка недовольно фыркнула, скрестив на груди худенькие ручки, демонстративно пересев спиной к нему.

– О моих родителях я буду скорбеть до конца своих дней, – тихо произнес доктор, – Но врачом я решил стать не из чувства вины, а потому, что я не хотел бы, чтобы ещё кто-нибудь испытал подобную боль, – ответа девочки он не услышал, вместо этого его разбудил взволнованный голос Даниэллы, испуганно наблюдавшей, как он вздрагивал во сне.

И как же он был рад увидеть её лицо, когда открыл глаза! Со сна вид у него был настолько бледный и уставший, и все уверения мужчины о том, что не стоит беспокоится о его самочувствии не смогли её убедить, пока он не доказал своими поцелуями, что за его состояние не стоит опасаться.

В соседних покоях, всё тем же самым проверенным и самым действенным и приятным способом – поцелуями и объятиями, успокаивали друг друга и Джон с Маргаритой.

И позже, когда в зеркале ванной мелькнуло лицо Лауры, а в голове звучал её вкрадчивый голос: «Одно дитя вы уже не уберегли, Княгиня. Что вы можете предложить своим детям? Какое будущее ждет их? Вы сами – ещё дитя, способны ли вы достойно воспитать отпрысков? Готовы ли вы стать матерью? Нужно ли вам это?», Маргарита уже была готова ко встрече с ней. За ней стояли все те, кого она любила, кто давал ей силу, чтобы все испытания, что выпали ей, и те, которые ей ещё предстоят, выдержать с достоинством...

Плеснув воды себе на лицо и, ощутив приступ тошноты и слабости, она уперлась руками в раковину, глядя в зеркало на свое бледное лицо:

– Нет, я не должна поддаваться, – она несколько раз глубоко вздохнула, – Всё будет хорошо, я сильнее её. Я не буду слушать её. Я не одна. Вместе мы со всем справимся.

Заканчивая последние приготовления перед выходом к завтраку, она была полна сил и уверенности, а ночной кошмар исчез в лучах рассвета вместе со слабым светом тающих звезд. Ещё раз поправив свою прическу и повязав Джону выбранный галстук в тон его костюма, они готовы были готовы спуститься поприветствовать остальных.

Это утро нельзя было назвать легким – с тяжестью на душе обитатели дома собирались к завтраку. Но, читая почти зримую, ощутимую поддержку в дружеских взглядах, мрачные мысли постепенно покидали их головы, а утренний свет и свежий ветер вместе с легким морозным воздухом проникали через раскрытые окна не только в помещение, но и в их души.

Джон посмотрел на Маргариту, которая сидела в кресле на заднем дворике, завернувшись в клетчатый плед, попивала горячий чай и болтала с матерью и златовласой Даниэллой. Мужчина улыбнулся: вот оно, то, что составляет смысл его жизни, ради чего стоит просыпаться каждый день, дышать каждую секунду, жить и бороться – ради её улыбки и смеха, ради спокойствия и безопасности его матери, сестры и сына, ради будущего его детей.

Сейчас он уже в состоянии думать об этом с улыбкой, а в тот день, когда рыжеволосая попросила дать ей свободу, он не мог представить, как ему жить дальше, и готов был разгромить всё вокруг – и мебель, и фамильный сервиз. Тогда Самаэль, его верный Самаэль, от которого он ни как не мог ожидать удара в спину, опустился на колено и склонил голову:

– Руби, Ваша Милость, возьми мою жизнь, раз я настолько прогневил тебя, коли так тебе станет легче, – в его голосе чувствовалась твердость и уверенность,– Но, и ты, и я знаем, что это – не решение. Только её не трогай, она же мать твоего ребенка, и она не виновата перед тобой – я не прикоснусь к ней, пока ты не отпустишь её. 

Джон от таких слов просто опешил и долго стоял, онемев, глядя в глаза друга – в нем замерли все надорванные нервы, тогда тот решился продолжить:

– Я оказался паршивым другом, – Джон попытался было что-то сказать, но Сэм покачал головой, – Но, клянусь, в том нет нашей вины, что мы полюбили друг друга. Я не хотел бы терять твоей дружбы. Ты ещё достаточно молод, Ваша Милость, и ещё будешь счастлив. Любовь не выпрашивают и не берут силой.

И откуда он взял силы понять и простить? Но ни разу ещё ему не пришлось пожалеть о том, что сохранил с ними дружеские отношения, но тогда он делал это больше ради сына, ибо самому было настолько больно, что первый раз напился тогда до беспамятства. Но судьба не настолько слепа, как кажется. Видимо, ей так было угодно, чтобы в его жизни освободилось место для другой женщины, что тянется к нему, как росток к солнечному свету – и он безмерно благодарен судьбе за это счастье.

Его отвлек доктор, подошедший с двумя чашками ароматного напитка, протянув одну из них:

– Кофе, приятель? – улыбнулся Джек.

– С коньяком? – с надеждой уточнил мужчина.

– С коньяком, – кивнул молодой хирург.

– А что это наш красавчик не весел? – когда спустился Марк, Джон озабоченно разглядывал его лицо, бледнее обычного, и темные круги под глазами, – Не выспался, парень? Если ты не здоров, то можешь пропустить сегодня тренировку.

Дабы не терять форму, решено было возобновить тренировки, и теперь к ним присоединился Марк, и двигался он так легко и грациозно, в то время, как его удары были точными, четкими и сильными, что сам Джон порой удивлялся, откуда у него такое мастерство – не иначе, как врожденное.

– Да, ничего особенного, – юноша пожал плечами, наливая себе чай, – болтали с Мей. Ей не спаслось, мне – тоже. Она прислала сообщение, что хочет пообщаться, я ответил, что она может позвонить.

– И вы проговорили всю ночь? Тогда, «Казанова», тебе не отвертеться, – мужчина похлопал его по плечу, покидая кухню с чашкой недопитого кофе в руке, – Постарайся не опаздывать.

– Постараюсь, – Марк допил свой чай и взяв на ходу печенье, вышел через другую дверь, – Всё-таки, у меня работа.

Его отец и Александра уже уехали смотреть съемную квартиру, не желая злоупотреблять гостеприимством хозяев, а его ждал Ондзи для оформления визы на поездку в Японию. Насколько этому обстоятельству обрадовалась Мей, можно было судить по её радостному возгласу в трубке. Представив выражение её лица в тот момент, Марк усмехнулся – всё же хорошо, что по телефону она не могла случайно задушить его в своих объятиях в порыве нечаянной радости.

Развеять остатки зловещих видений Маргарита и её белокурая подруга вместе с малышкой Аделиной предпочли прогулкой по осеннему парку, когда проводили остальных домочадцев по их делам.

Неспешно прохаживаясь по солнечным аллеям, казалось, что ты попадаешь в фантастический мир, где пестрый золотисто-багряный ковер из листьев – это самый настоящий ковер-самолет. И даже прохлада осеннего дня, когда солнце больше светит, нежели согревает, не огорчала, не раздражала, а настраивала на задумчиво-философский лад. И как было не поддаться удивительному обаянию осени, когда Аделька так задорно и с воодушевлением собирала гербарий, искренне радуясь каждому мгновению, каждому листочку, каждой увиденной букашке?

Отвлекшись на собак, с которыми они гуляли, они не заметили светловолосую девочку на дальней скамье парка, скрытой деревьями, иначе Маргарита непременно бы узнала в ней Лауриту и ни за что не позволила бы Аделине даже приблизиться к тому месту, где она сидела, и где осталась лежать большая книга. Но ребенок уже приметил книгу и озираясь по сторонам принялся высматривать и звать хозяйку, которой не оказалось по близости. Гербарий был тут же позабыт. С объемной и тяжелой книгой в руках, Аделина, насколько могла, сделала небольшой круг по парку, но так и не нашла девочку.

Справедливо расценив, что книга может быть важной и ценной, Аделька спросила совета у старших, и добродушная Маргарита разрешила ей оставить книгу на время у себя, до тех пор, пока они при следующей прогулке не встретят снова эту девочку, которая наверняка станет искать забытую книгу.

Вернувшись домой, пока девушки переодевались, малышка удобнее строилась в большом кресле в гостинной, подогнув под себя ноги и натянув плед, принялась рассматривать книгу, которая оказалась антикварным изданием классических сказок, некоторые из которых девочка уже знала. И первой ей попалась сказка про Белоснежку. Складывая звук за звуком в слоги, а слоги – в слова, история начала оживать, и девочка ощущала ветер в лесной листве, запахи трав и цветов, теплоту и шероховатость поверхностей уютного домика лесных человечков, названных гномами, веселое потрескивание дров в очаге, звонкие удары кирками по гористой породе, бодрые песни маленьких рудокопов и трели птиц – звуки и запахи сказки. Чтение оказалось настолько увлекательным, что она не заметила, как дошла до самого волнительного момента, где добрая и доверчивая принцесса Белоснежка падает замертво, вкусив отравленного яблока.

В это же самое время Маргарита, раскладывая на кухне покупки в холодильник, заметила на столе большое красное яблоко – наверняка, спелое – сочное и сладкое. Ещё промелькнула мысль, откуда оно могло тут взяться? Может быть, кто-то из детей забыл съесть свою порцию? Взяв со стола нож, девушка разрезала его на несколько кусочков. Она один из них отправила в рот – со стороны кухни раздался звон разбитой тарелки и только кусочки яблока рассыпались рядом с недвижимым телом...

Девочка отложила книгу и побежала на кухню, где крупный серый кот жалобно мяукал у ног хозяйки:

– Мама! – девчушка принялась трясти её за руку, – Мамочка, очнись! Открой глазки!

На шум спустилась Даниэлла:

– Что у вас случилось? – но увидев, что произошло, белокурая кинулась тормошить подругу, – Господи, Мэгги! – не желая мириться с безуспешностью своих попыток привести подругу в чувства, она достала из кармана мобильный, – Я звоню Джеку.

– Мамочка, ну, давай же, – девочка продолжала держать Маргариту за руку, второй рукой гладя её по щеке, – Вставай, мамочка! – малышка была напугана и плакала, – Ты просто спишь, да, мама? Мамочка, хочешь, я почитаю тебе сказку? Ты столько раз читала мне на ночь, а теперь я почитаю тебе. Я сейчас, только книгу возьму, – перестав плакать, Аделька убежала назад в гостинную за книгой.

– У нас чрезвычайная ситуация, – взволнованная Даниэлла, тем временем, пыталась описать доктору сложившееся положение, – Да, Джек, она еле дышит и вся горит. Я не понимаю, что случилось – всё же было отлично, я всё время была с ней. Высылай машину как можно скорее, – белокурая нервозно прохаживалась по прихожей, в одной руке держа телефонную трубку, а в другой теребя сумку, пока змейкой на сумке не зацепила ткань юбки, дернула сильнее, высвобождая её, и нитка на шве лопнула, – Ах, ты! Ну, вот, ещё и юбку порвала. Оставайся на связи, – она принялась выдвигать все ящики комода, что-то ища, – Так, ну, где же она? Где же? А, вот – булавка вполне подойдет, – она наскоро сколола юбку.

– Мамочка! – Аделина вернулась с той самой книгой, которую смотрела, открыв её на странице своей любимой сказки, – Мамочка, ты слышишь меня? Вот, как раз, сказка про тебя: «Спящая Красавица» называется. Там всё заканчивается хорошо – принцесса просыпается от поцелуя принца, полного любви. И ты проснешься. Обязательно проснешься. Папа спасет тебя. А пока – вот, послушай: «Жили на свете король с королевой. У них не было детей, и это их так огорчало, что и сказать нельзя. Уж каких только обетов они не давали, ездили и на богомолье, и на целебные воды – все было напрасно. И вот наконец, когда король с королевой потеряли всякую надежду, у них вдруг родилась дочка...», – и в тот самый момент, когда девочка дошла до того места, где принцесса Аврора уколола палец веретеном, из коридора ойкнула златокудрая, уколовшись о булавку.

– Доктор сейчас приедет, всё будет в порядке, – златовласая присела рядом, погладив ребенка по волосам, – Ох, что-то у меня голова закружилась. Похоже, что и мне не помешал бы врач, – поднимаясь, девушка почувствовала легкое головокружение и оперлась о стену, переводя дыхание, – Что-то не так... Я не... – она не договорила, сев на ближайший стул, отпив прохладной минеральной воды, потерла виски, пытаясь не дать себе потерять сознание, – Так, сейчас не самое подходящее время для обморока. Нужно взять себя в руки, – настраивала саму себя Даниэлла, приложив ко лбу смоченное холодной водой кухонное полотенце.

А по городу с мигалками и сиренами уже мчалась машина скорой помощи.

В приемном отделении доктор, весь на нервах, уже ожидал её приезда.

Златовласая не могла объяснить, что же произошло – с самого утра самочувствие у них обеих было отличное, и вдруг такие резкие перемены – она и сама до сих пор ощущала недомогание и легкое головокружение. Аделька всё время плакала, не выпуская из рук книгу.

Джек взял кровь для экспресс-анализа и, пока Маргариту подключали к аппаратуре, провел осмотр Даниэллы. Угрозы жизни не было, но он настоятельно рекомендовал ей, для перестраховки, остаться до утра под наблюдением в клинике.

Результаты анализов не внесли ясности и не помогли обнаружить причину недуга. Предположительно, это был яд, не поддающийся классификации. И организм Маргариты боролся с ним – пульс и давление стремительно меняли свои показатели каждую секунду, температура тела за короткий срок поднялась свыше сорока градусов по Цельсию и продолжала опасно расти. Девушка уже впала в беспамятство, но теперь её состояние становилось совсем критическим. Доктор понимал, что они теряют её, но не понимал причины – и это делало его совершенно беспомощным и заставляло нервничать так, как он до этого ещё не переживал в своей жизни.

Когда речь идет о жизни близкого человека, то ты перестаешь быть просто врачом, а становишься лицом эмоционально заинтересованным и не имеешь право на ошибку, не можешь сказать родственникам пациента: «я пытался сделать всё, что было в моих силах...». Но всегда остается надежда – именно она дает нам сил бороться и выживать.

Жизнь покидала это тело ещё совсем молодой девушки, о чем свидетельствовали показания приборов, грозящие перейти в одну ровную горизонтальную линию:

– Черт возьми! – Джек схватился руками за голову, но тут же взял себя в руки, в тот момент он готов был отдать свою жизнь, если бы только это помогло, – Разряд! – доктор подкатил электрокардиостимулятор, дав знак ассистентам подключить его, промедление в данном случае было равнозначно убийству, – На счет три, по моей команде – ещё разряд! – он не привык сдаваться, даже в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях, только не сейчас, особенно – не сейчас, – Ещё разряд! – его ладони и его лоб стали влажными от пота, но он продолжал наращивать напряжение, снова и снова посылая заряд, заставляя сердце работать вновь, пока тело Маргариты судорожно не дернулось и не восстановилось самостоятельное сердцебиение.

Девушка открыла глаза и увидела себя на лесной поляне – на ней была только больничная сорочка, и покрытая росой мягкая трава приятно щекотала ступни, а прохладный ветер остужал тело сквозь тонкую ткань. Над головой было ясное светлое небо, а высоко в листве деревьев пели птицы. К ней подбежали две маленькие девочки, идентичные друг другу как зеркальные отражения одна другой. У обеих была смуглая кожа, темно-карие глаза и каштановые волосы. Маргарита опустилась на колени и обняла детей.

– Мамочка! – нет, она и до этих слов поняла, кто они, но тут уже не смогла сдержать слез, – Мы так любим тебя, мамочка, но тебе нельзя быть здесь. Тебе ещё рано. Очень рано. Ты, разве, не слышишь, как тебя зовут? Они ждут тебя, возвращайся. Иначе как же мы встретимся с тобой, мамочка? А мы ведь так хотим увидеться с тобой, – она кивнула, шмыгнув носом.

Глубокий вдох и шумный выдох. Маргарита снова открыла глаза и увидела себя лежащей на больничной койке и перепуганное лицо старшего брата прямо перед собой:

– Слава Богу, очнулась! – если бы он был уверен, что ей это не повредит, Джек бы сейчас крепко обнял её, а пока – только погладил по голове и легко прикоснулся губами к её лбу, за одно – проверяя, не прошел ли жар, – Ну, и задачку ты мне загадала, девочка. И что ты можешь мне рассказать, дорогая леди? – к немалому его удивлению, горячка бесследно отступила.

– О! Спасибо, братик, – лицо Маргариты оставалось всё ещё бледным, но она смогла слабо улыбнуться, – Я снова доставляю тебе столько хлопот, прости.

– А ты думала, я позволю тебе умереть, – молодой хирург покачал головой и улыбнулся, – В таком случае, твой муженек отправил бы меня следом за тобой. С детьми тоже всё в порядке, – уверил он, предугадывая волнующий девушку вопрос, читавшийся в её обеспокоенном взгляде, – ты оказалась сильной девочкой, гораздо сильнее, чем можно было бы ожидать, глядя на такое внешне хрупкое создание, – доктор обернулся, когда открылась дверь, и в палату зашел Джон, – Ну, а вот и он, твой благоверный, легок на помине. Я вас оставлю – пойду посмотрю, как там Дэни: не иначе, как сегодня магнитные бури какие...

– Мамочка! Ты проснулась! – впереди него вбежала малышка Аделина, она настолько естественно, не задумываясь, произносила это слово, что и сама Маргарита не думала о том, родная она ей дочь или нет, это уже не имело значения, так как они уже давно стали одной семьей.

– Я проснулась, милая, – Марго крепче обняла девочку, опустив голову, чтобы та не заметила её слез, – Мама с тобой, и больше не оставит тебя.

– Ты снова нас напугала, малышка, – Джон присел рядом на кровати и обнял обеих, – Только, даже не думай нас бросать – мы ещё не подобрали всё для детской.

– Жан, разве я могу оставить вас? – Маргарита подняла голову, интенсивно замотав ею из стороны в сторону.

К ожидавшим в холле друзьям спешили родители Маргариты, бросившие в этот день все свои дела:

– Моя дочь, где она? Что с ней? – видя их решительный настрой, медсестра в приемном покое даже не пыталась их остановить.

– Месье Шарль, успокойтесь, – вовремя появившись, доктор взял ситуацию в свои руки, – Она сейчас в отделении интенсивной терапии, самое тяжелое позади, с ней будет всё хорошо, – он сделал отметку в постовом журнале, – Нам удалось стабилизировать её состояние. Сейчас я дождусь результатов анализов и провожу вас.

– Доктор, из лаборатории передали документы, которые вы просили, – медсестра взяла у него журнал и протянула ему конверт с бумагами.

– Это невероятно! – когда он их достал, то не мог оторвать взгляда, ещё несколько раз пробежав глазами по цифрам, – За всю свою практику я не видел ничего подобного. Я не могу этого объяснить, – задумавшись, он нахмурил брови, – Её организм как будто выжег этот яд изнутри… Это ни кто не должен видеть, – Джек поспешно сложил бумаги обратно в конверт, – и надо отметить, что сделал он это очень своевременно, так как к ним стремительно приближался Артур Клейтон – начальник отца Маргариты, высокий, подтянутый седовласый мужчина в сером костюме под цвет его седой шевелюры.

– О, Шарль! – мужчина окликнул и прибавил шаг, – Мне сообщили, что тебя вызвали в госпиталь. Что-то случилось? Я могу чем-нибудь помочь? – его голос и весь его вид выражали живейшее участие.

– Ох, Артур, – поспешил извиниться Шарль-Анри, проникнувшись таким пониманием, – Прости, я так спешил, а тебя не было на месте.

– Пустое, – отмахнулся мужчина, – Так что же стряслось? Надеюсь, ничего серьезного? – он вопросительно посмотрел на собеседника, – Если хочешь, можешь взять три дня выходных, Шарль.

– Спасибо, Артур, – ответил тот благодарным взглядом,– Я воспользуюсь твоим предложением, выходные мне, действительно нужны, чтобы побыть с дочерью. Она всех нас сегодня напугала.

– Ну, теперь я могу быть спокоен, – кивнул Клейтон, – Если хочешь, можешь взять три дня выходных, Шарль, – мужчины пожали друг другу руки, и родители Маргариты удалились в сопровождении Джека.

– Доктор Клейтон, – приветливо улыбнулась вернувшаяся постовая медсестра, – здравствуйте!

– Здравствуй, Стелла! – поздоровался мужчина, – Расскажешь мне, что тут у вас произошло?

– О! Это настоящее чудо, сэр! – для большего эффекта, молодая медсестра даже всплеснула руками и подкатила глаза, – Эта девушка, сэр… Её привезли в тяжелом состоянии, а потом она каким-то невероятным образом пришла в себя. Это удивительно, не находите?

– Чудеса, говорите? – мужчина в задумчивости почесал подбородок, – Мы же с вами люди науки, и понимаем, что чудес не бывает, – потом он снисходительно усмехнулся, – Простите, что-то в горле пересохло… не принесете мне содовой, Стелла? Будьте так добры, – молодая женщина с готовностью поспешила исполнить, а мужчина с удовлетворением наблюдал за производимым им на неё эффектом.

Случайно сдвинув папку, которая нажала комбинацию клавиш и вывела на экран окно с последним отправленным файлом, он с интересом рассматривал выведенную на экран информацию – при всем его большом опыте, он еще не сталкивался ни с чем подобным, даже отдаленно напоминающим то, что он видел сейчас собственными глазами: «Это может перевернуть все научные представления о самой природе человека. Это может быть новым словом в науке. Что же ты скрываешь от меня, Шарль? Я же всё равно разузнаю – ты меня знаешь … Так, что же из себя представляет твоя маленькая дочь? Это несомненно стоит того, чтобы тщательно во всем разобраться...» – мысли путались, а для того, чтобы в спокойной обстановке всё осмыслить, ему нужно было кое-что сделать, и он это сделал – почти незаметным движением, пока медицинская сестра не видела, он сфотографировал изображение на свой мобильный и снова закрыл окно на экране больничного компьютера.

Стелла вернулась со стаканом содовой в руке, но объявление диктора новостей с большого плазменного экрана в холле клиники заставило всех, кто был там в это время, повернуть головы:

– А сейчас прерываем наш выпуск новостей для чрезвычайного сообщения: сегодня утром в парке обнаружена ещё одна жертва загадочных преступлений. Это уже третья по счету. Как и двух предыдущих случаях, это снова – молодая девушка, невысокого роста, хрупкого телосложения, и снова жертва была одета в экстравагантное платье старомодного покроя. Все жертвы выглядели ухоженными, как после посещения салона красоты – укладка, макияж, маникюр, педикюр, правда, в несколько старомодном стиле. Предположительной причиной смерти эксперты считают асфиксию вследствие паралича диафрагмы, вызванного передозировкой миорелаксантами. Это пока все сведения, которыми мы располагаем на этот момент. Еще раз предостерегаем всех девушек и женщин быть предельно осторожными и в случаях, вызывающих подозрения, обращаться в ближайший полицейский участок.

Совершенно забыв о том, что его мучила жажда, Артур Клейтон быстро покинул больницу, глубоко прогруженный в свои размышления.

Родители Маргариты на время сменили Джона, отвезшего маленькую Аделину домой – ужинать и спать.

Марк было тоже порывался остаться, но потом справедливо рассудил, что это в данных обстоятельствах будет лишним – лучше он навестит её уже завтра, когда она будет лучше себя чувствовать и более расположена общаться с визитерами.

А через несколько дней этот инцидент можно было бы считать забытым, если бы не одно «но» – доктор Артур Клейтон, поставивший перед собой задачу, во что бы то ни стало докопаться до истины, не посвящая при этом в своё собственное расследование Шарля, взвесив все «за» и «против» и придя к выводу, что тот не будет действовать против интересов собственного ребенка.

Как только Маргарита настолько окрепла, что могла снова позволить себе прогулки, первым делом, они с Аделькой снова отправились в парк в поисках хозяйки потерянной книги сказок:

– Стой, подожди! – окликнула маленькая светловолосая девчушка девочку постарше, показавшуюся на аллее в парке, – Подожди, пожалуйста! Я нашла твою вещь, – но, та, казалось, не обращала на неё внимания, лишь быстрее пошла, растворившись в толпе, – Мама, я сейчас! Там девочка... я быстро – верну ей книгу.