Текст книги "Глушь (ЛП)"

Автор книги: Эдвард Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Вот оно движется вниз: ложится рядом, покусывает и целует красные засосы на ее шее, играет пальцами с ее киской. Легкое прикосновение – и Патриция снова заводится, вот-вот испытает еще один оргазм. Что-то заставляет ее взглянуть в сторону, и она видит своего мужа. Байрон сидит на диване, толстый и голый. Его лицо ничего не выражает, а тусклые глаза наблюдают за тем, как Патриция развлекается с другим мужчиной.

Но ей плевать.

Она откидывается назад, напрягается, умоляет незнакомца снова взять ее прямо сейчас, перед мужем. Грубые руки умело проникают в ее естество, и ноги Патриции взмывают вверх, а пальцы на ногах вытягиваются. Она узнает Эрни Гудера в тот самый момент, когда оргазм накрывает ее волной восторженного животного экстаза.

Патриция вскрикивает и...

Просыпается.

Господи.

Конечно, никого рядом нет, не было и Эрни, а единственная рука между ног – ее собственная.

«Да что на меня нашло?» – подумала она. Патриция почувствовала, как растворяется глубокое смятение и ее начинает клонить обратно в сон. Она расстроилась, поскольку не ожидала от себя ничего подобного. Казалось, что пение цикад стало в два раза громче, лунный свет – тусклее, и, самое главное, все это начало раздражать. Во время сумасшедшего сна она скинула одеяло с кровати и сбросила ночнушку. Патриция не потрудилась надеть ее обратно. Пот на груди, животе и бедрах в лунном свете казался инеем.

Она позволила смущению раствориться в усталости и, обнаженная, свернулась калачиком. Влагалище по-прежнему покалывало, когда она засыпала. Патриция и не подозревала, что кто-то рассматривает ее обнаженное тело через окно.

Часть вторая

Вильфруд и Этель Хильд были лозоходцами клана. Но сегодня они искали не воду, и в их руках не было веточек для поисков.

Они сбросили одежду, чтобы ублажить духов Земли, и теперь превратились в пару бледных, тонких, как палочки, фигур, окрашенных лунным светом. Живот Вильфруда впал, грудь Этель потеряла в полноте. Предсказание требовало соблюдения трехдневного поста, а в последнее время они много гадали. Глаза выделялись на тонких лицах. Они стали казаться огромными из-за того, что Поселенцы пребывали в трансе.

– Еще минута или две, – пробормотал Эверд Стэнхёрд. – Пеплу нужно время, чтобы достичь крови.

Вильфруд и Этель были лозоходцами с раннего детства, и теперь, спустя пятьдесят лет, их навыки были отточены до блеска.

Нет, не было волшебных прутьев. Вместо этого они разрезали живот новорожденной змеи, выпотрошили ее и сожгли нитевидные внутренности в латунной кадильнице вместе с высушенными лепестками эхинацеи, маслом шиповника и обрывком топика пропавшей девушки – чем-то изношенным и находившимся близко к ее сердцу.

Вильфруд и Этель проглотили пепел из кадильницы и вошли в транс. Остальные наблюдали из-за деревьев, залитых лунным светом. У одних на шее висели каменные подвески, у других – небольшие мешочки. Некоторые носили грубые кресты, изготовленные из костей животных или высушенных виноградных лоз.

Вильфруд и Этель шли сквозь лес. Остальные следовали за ними на почтительном расстоянии. Никто не говорил.

Спустя некоторое время лозоходцы остановились на поляне около реки и указали вниз.

Эверд был савоном, хранителем наследия и магии своего клана. Его голос прохрипел в темноте.

– Копайте. Здесь земля перевернута.

Поселенцы сгрудились вокруг того, что очевидно было могилой. Молодые люди быстро орудовали лопатами, пока их женщины смотрели из-за деревьев. Некоторые всхлипывали. На то, чтобы вытащить бледное тело на поверхность, ушло совсем немного времени.

Марта, все это время стоявшая рядом с мужем, схватила его за руку и заплакала.

«Монстр даже не потрудился убить ее, перед тем как закопать», – подумал Эверд, прикрывая глаза жены. Под ногти мертвой девушки забилась грязь, пальцы были сжаты так, словно она пыталась выбраться из могилы, пока не задохнулась.

Да, это могло сделать лишь чудовище.

Пшеничные подтяжки на обоих бедрах красноречиво говорили о том, чем она занималась перед смертью. Еще одна сошла с пути, продавая себя за деньги, вместо того чтобы честно и порядочно жить согласно устоям клана.

«Синабель умерла. Еще один член клана мертв. Убит этим монстром», – думал старейшина.

– По крайней мере, теперь все закончится, – печальные слова Вильфруда прокрались сквозь темноту. – Ты позаботился о бездушном ублюдке.

– Я молюсь, чтобы это было так, мой друг.

Они не нашли всех, кто пропал без вести за последние месяцы, и, возможно, шериф Саттер был прав. Некоторые могли уехать в поисках лучшей жизни. Но не все. Лозоходцы нашли еще четверых, похороненных так же. Мужчины были убиты, а женщины еще и изнасилованы. Эверд не позволил оставить своих в таких могилах. Их перезахоронили на территории клана, на земле, освященной самим Эвердом.

– Я молюсь, – повторил он, – но боюсь, что это не так.

– Не говори так, Эверд! – Этель почти кричала. Она выходила из транса.

– Дуэйн мертв. Он ненавидел нас, но теперь он мертв! Больше нет причин для того, чтобы наши люди заканчивали жизнь... – она вздрогнула, когда посмотрела на тело бедной Синди, – как она.

– Мы опасаемся, что есть, дорогая, – заговорила Марта голосом легким, как дым. – Все дело в том, другом человеке – Фелпсе. Эверд предвидел это.

Савон кивнул. Все замерли, когда мужчины подняли тело Синди и понесли его в сторону дома.

– Он хочет эту землю, поэтому убивает нас. Люди делают это для него. За деньги.

– Но мисс Джуди никогда не продаст землю, на которой мы живем.

– Продаст, если мы уйдем. Если убийства и исчезновения продолжатся, то наши люди испугаются – и захотят уйти.

Никто с этим не спорил.

– Мы должны сказать шерифу.

– Это идет вразрез с нашими собственными законами, к тому же он вряд ли будет нам помогать. Я даже не сказал шерифу Саттеру о том, что знаю, и позволил ему поверить, будто думаю, что пропавшие без вести уехали добровольно. Мы позаботимся о своих, Вильфруд, это наш закон, которому столько лет, что и представить сложно. Мы не пойдем за помощью к посторонним. Мы всегда заботимся о себе сами.

Вильфруд удовлетворенно кивнул и сказал:

– Мы благодарим небо и землю за то, что ты позаботился о Дуэйне.

Часть третья

Казалось, что это прекрасный сон – нет, великолепный сон! Шериф Саттер, как обычно, патрулировал город, усердно исполняя клятву служить и защищать. Патрульный автомобиль рыскал по темным улочкам Аган-Пойнта. Луна следовала за ним по верхушкам деревьев, пели цикады. Бдительный, как никогда, он высматривал подозрительных лиц и признаки незаконной деятельности. Полицейская работа была неблагодарной, но Саттер гордился ею. Например, кто знал, что он сейчас здесь, на работе? Жители Аган-Пойнта крепко спали, потому что он, шериф Саттер, следил за их безопасностью.

Почему сон был чертовски хорошим? Потому что на пассажирском сиденье вместо напарника лежала миска с приготовленной его женой жареной курицей, вкуснее которой шериф в жизни ничего не ел. Жена не готовила ее уже много лет. Вместо этого она говорила: «Сегодня так хочется жареной курочки, дорогой. Почему бы тебе не захватить по дороге домой ведерко из KFC?» Но это было неважно. Это был сон. И он был далек от реальности.

Шериф обгладывал ножки: сдирал хрустящую кожицу, срывал мясо, обсасывал косточки.

Вот когда он увидел девушку.

«Похоже, девушка в беде», – отметил он и включил патрульные мигалки. Она вынырнула из темноты и замерла на повороте, невысокая, с аппетитными формами и волосами цвета воронова крыла.

«Похоже, на ней белое бикини, – подметил Саттер. —И... – Его глаза расширились. – Да это ж, скорее всего, самая красивая девушка в мире, каких я не видел уже давно!»

Загорелые ноги, живот и руки. А грудь...

Пресвятые угодники.

Шикарная грудь, высоко стоящая в большом белом бюстгальтере, выглядела настолько большой, что можно было разместить на ней целый ужин на День благодарения.

Завидев свет фар, она начала махать.

Именно тогда шериф Саттер заподозрил, что серьезно ошибся насчет наличия на бедной девушке одежды. Действительно ли на ней белое бикини, или...

Он прищурился.

Манящая чернота лежала треугольником на белых трусиках, а сверху, в самом центре купальника, темнели круги.

И тут пришло осознание: «Это не гребаное бикини! Это линии загара!»

На ней вообще не было одежды.

«Что же теперь делать?» – спросил себя шериф. Он почесал промежность и заметил, как бодро ведет себя его «дружок».

Женщина явно была Поселенкой. Невысокая, черноволосая и...

«Святый Боже», – снова подумал Саттер.

Стопроцентно совершенное тело!

Шериф смутился и покраснел как помидор: «Похоже, мне придется арестовать эту девочку за абнаж-жние в неположенном месте. Что она забыла здесь голая, да еще и в такое время?»

Впрочем, его либидо мало интересовалось ответом на этот вопрос.

Она обошла машину спереди, фары подсветили ее формы, грудь мягко качнулась из стороны в сторону, и тут...

Матерь Божья!

Она наклонилась к окну со стороны пассажирского сиденья и одарила шерифа Саттера широкой знойной улыбкой.

– Вечер добрый, мистер Шериф!

– Зд-здр-здрасте, – пробормотал он.

– Чего вы тут делаете?

– П-п-патрулирую, мисс.

Южная гнусавость, смешанная с неопределяемым акцентом Поселенцев, обогатила ее голос чем-то темным, тягучим и сексуальным.

– Ну а я просто прогуливаюсь.

Не спросив разрешения, она открыла пассажирскую дверь и опустила свой прелестный зад прямиком на сиденье. Шериф Саттер не возражал.

Девушка застенчиво улыбнулась.

– Можно я вам кое-что скажу, мистер Шериф?

Рот Саттера открылся, но ответа не последовало. Один вид ее тела – так близко – заставил слова застрять в глотке. Да шериф и помыслить не мог о том, чтобы хоть что-то сказать!

Ее глаза переливались в свете луны, как два драгоценных камня с ярко-голубыми вкраплениями.

– Есть что-то в офицерах, в униформе – ну всё такое. – Она вздохнула. – Меня это просто заводит. Даже и не знаю почему.

Еще одно доказательство того, что это сон. За сорок лет работы – и сорок лет ожирения – Саттер ни разу не слышал этого клише ни от одной представительницы прекрасного пола. И ни одна женщина, особенно такая привлекательная, никогда не оказывала ему знаков внимания, тем более так откровенно. Он молчал, его взгляд скользил по ее телу: промежность, упругий живот, великолепная грудь. В конце концов грудь победила, из-за того, что темно-розовые торчащие соски, размером с серебряный доллар, загипнотизировали его, как маятник.

Голос продолжал.

– Да, мистер Шериф. Ребята в форме... Особенно такие большие и сильные, как вы. Да вы меня так заводите, что я на месте усидеть не могу.

Разряд, свирепый, как из электрошокера, пронзил его насквозь, когда ее маленькая ручка нашла его колено и начала подниматься выше по ноге. Влажный ночной воздух заставил ее кожу покрыться потом. Вскоре ее грудь и живот засверкали. Образ мерцающей плоти и ощущение от прикосновений руки, ползущей к паху, заставили шерифа Саттера почувствовать, как его маленький, обычно вялый пенис волшебным образом превратился во что-то размером и жесткостью похожее на летний кабачок. Он упирался в полицейские брюки в абсолютно захватывающей агонии.

Теперь в ее голосе слышалось отчаянное томление.

– Мистер Шериф, вы меня так сильно возбуждаете, я просто схожу с ума! Давайте снимем с вас брюки... – Она чуть не плакала. – Если я вас сейчас не получу, я просто умру!

Ее руки скользнули к поясу, гладкие груди подпрыгивали, пот капал с сосков.

К черту закон и порядок! Шериф Саттер не пытался остановить ее.

– Можете взять меня прямо здесь, в этой машине, – задыхалась она. – Я кончаю от одной мысли об этом!

«О Боже», – подумал шериф Саттер, сводя зубы.

Брюки спущены, колени дрожат. Девушка посмотрела вниз и задохнулась от восхищения. Шериф Саттер тоже, проследив за ее взглядом.

«Откуда взялась эта дубина?» – спрашивал он Вселенную, Бога, Судьбу. Настоящее бревно из плоти заканчивалось где-то у колен и было по крайней мере в три раза больше того, чем одарила его мать-природа. И тут он вспомнил: «Это же сон».

И какой прекрасный сон! Девушка придвинулась к нему.

Теперь она говорила быстро, подгоняемая желанием.

– А вы меня помните, мистер Шериф? Мы ведь совсем недавно виделись.

– А?

– Те плохие парни в смешной машине, которые хотели сделать со мной что-то нехорошее, вы их так круто отделали.

Затем, как-то сквозь ее слова, прорвалось понимание: «Поселенка сегодня на дороге. Девчонка, которой черный парень и хиппи пытались продать наркоту».

– Я так благодарна вам за то, что вы защитили меня, мистер Шериф, и я сейчас покажу вам, насколько я благодарна, – пообещала она и приподнялась, чтобы сесть ему на колени.

«О да, – подумал он, – какой чертовски хороший сон!»

Вдруг она замера. Похоть вмиг испарилась с ее лица. Уже в следующее мгновение она вернулась на сиденье.

– Что случилось? – чуть не взревел Саттер.

Ее грудь и плечи поникли.

– Послушайте, мистер Шериф! Я совсем забыла...

– Забыла о чем?! – вскричал Саттер.

– Мы не можем этого сделать.

– Почему?!

– Потому что мне всего пятнадцать лет. Я уже говорила вам об этом сегодня. Вы полицейский, а я несовершеннолетняя. – Она покачала головой, неловко улыбаясь. – Глупо было с моей стороны даже думать об этом.

Поселенка открыла дверь и начала выбираться из машины.

Губы Саттера скривились, пока он пытался спешно подобрать слова, чтобы возразить. Наконец ему удалось выкрикнуть:

– Подожди, милая! Мы можем! Неважно, что ты несовершеннолетняя, потому что это всего лишь сон!

Она оглянулась на машину, великолепная грудь колыхнулась.

– О нет, мистер Шериф. Это все равно будет аморально, и вы почувствуете себя очень плохо, когда проснетесь.

– Нет, не почувствую! – заверил он ее.

– О да. Я уверена, что именно так и будет. Это заставит меня испытывать чувство вины.

Саттер снова закричал:

– Какой вины?! Ты же просто картинка в моем сне! Моем сне!

– Да нет, все равно это будет неправильно, – сказала она.

Вдруг ее лицо оживилось:

– Просто подождите три года, пока мне не исполнится восемнадцать лет! Тогда мы снова увидим с вами этот сон и прекрасно проведем время! Я обещаю!

Хлопнула дверь.

Саттер откинулся на сиденье. В глазах стояли слезы: «Ну что за разводилово...»

Она подошла с другой стороны, чтобы подразнить его напоследок. Поселенка облокотилась на борт машины, прекрасные груди мягко качнулись, все еще сияя от пота.

– Давайте я вас за щечку потереблю, хорошо? – сказала она. – Я на сто процентов уверена, что это не противоречит закону.

Ну, это лучше, чем ничего, не так ли?

Она наклонилась вперед, просунула голову в машину, будто собиралась поцеловать его в щеку.

В-вух...

Голова упала на колени шерифа Саттера.

Звук, похожий на рев реактивной турбины, раздался в его голове, и шериф внезапно провалился во тьму. Саттер падал, и падение казалось бесконечным. Прошли годы, прежде чем...

Шериф проснулся на своей кровати.

О Боже.

Сердце странно постукивало. Саттер подумал, что оно похоже на старый двигатель, который пытаются завести. Глаза болели, во рту был привкус горечи.

«Чертово разводилово», – снова подумал шериф. Почему подсознание породило сон, полный эротических образов и переживаний, но в итоге оставило его неудовлетворенным?

Саттер поморщился.

Неудовлетворенным и с отрубленной головой на коленях.

Его необъятное тело вздрогнуло от отвратительного шума. Он перевернулся в постели и заметил лежавшую рядом жену, не уступавшую ему в размерах. Джун всегда спала голой. Ее выпячивающийся живот и грудь вибрировали в такт храпу. Саттер посмотрел на нее с ужасом: «Неужели это моя жена? Или кто-то сбросил сто тридцать семь килограммов ванильного пудинга в мою постель и надел на все это парик?»

Эта картина только удвоила жестокость сна: сначала молоденькая Поселенка с потрясающим телом и сексуальным огнем в глазах, а потом бледная груда человеческого сала, с которой ему суждено провести остаток дней.

Внезапно неудовлетворенность собственной жизнью набросилась на шерифа.

«Большая часть жизни позади, я по уши в долгах и женат на этом», – осознал он.

Вот и все. Это была его жизнь, она смотрела ему в лицо.

Хоть плачь, хоть волком вой. Кровать тряхнуло, как при небольшом землетрясении, когда он соскользнул с нее, чтобы встать. Одутловатый живот торчит под волосатыми сиськами, задница зажевала семейники сорок восьмого размера. Заесть печаль – вот что помогло бы ему пережить этот мрачный «час волка». Саттер вздохнул и устало потащился на кухню.

Он тяжело ступал сквозь темноту, и наконец на его губах расцвела улыбка.

«Приятно и прохладно, – подумал он. – По крайней мере, сегодня у меня есть кондиционер, а вчера – не было».

Совершенно новый кондиционер тихонько мурлыкал, расправляясь с летней жарой. Шериф все думал и думал и наконец пришел к выводу, что забрать грязные деньги у этих отморозков никак не противоречило профессиональной этике: «Это были деньги, связанные с наркотой. Если бы я передал их шерифу округа, их бы просто конфисковали».

Радоваться хоть чему-то было лучше, чем не радоваться вообще. Мало того, что он перевыполнил план...

«Так еще и подзаработал, – здраво рассудил он. —В этом нет ничего плохого».

Свет холодильника залил кухню, когда он открыл дверь. Слегка повеселев, Саттер вытащил Бостонский кремовый торт и отрезал себе большой кусок. Прежде чем приступить к делу...

Он ухмыльнулся.

Обрывки сна носились в его голове, как стая птиц. Ошеломляющая красота девушки вспыхнула перед ним...

В-вух...

Ее голова падает прямо ему на колени.

«По-моему, у меня что-то не в порядке с головой, раз я вижу такие сны, – решил он. – Иначе почему, во имя Бога, мне приснилось нечто подобное?»

Ее голова падает.

Ее голова...

«Головы», – подумал он.

Вспомнилось само собой: завтра похороны Дуэйна Паркера. Самая причудливая смерть, которую когда-либо видел его маленький городок.

Он знал о слухах. Парамедики не умели держать рот на замке, да и работники окружного морга те еще трепачи.

«Не могу их винить. Как можно увидеть такое и никому не рассказать?» – размышлял шериф.

По крайней мере, все это осталось слухами, и Саттер надеялся, что они исчезнут, как только прах Дуэйна развеют по ветру. Даже без головы (которую до сих пор не нашли) не было сомнений, чей труп обнаружили в лесу. Татуировки, одежда, документы в кошельке подтверждали, что это был Дуэйн. А через два дня подтвердились и отпечатки пальцев – они тоже принадлежали Дуэйну Паркеру. В свидетельстве о смерти было написано:

Аномальная смерть. Причина: обезглавливание посредством гладкого поперечного сечения мышцы, поднимающей лопатку и шейные позвонки № 5 и № 6. Способ обезглавливания на данный момент не определен и странен.

Сухие термины не передавали реальной картины. Саттер был одним из немногих «счастливчиков», которые видели тело. Замечание коронера: «Не определен и странен» – было преуменьшением. Шериф в жизни не видел ничего настолько же странного и необъяснимого.

Он не мог забыть, как выглядело тело, когда дежурный открыл сумку.

Иисусе.

Казалось, что голову не отрезали, а она просто исчезла. Вместе с шеей. Ни разреза, ни обрубка. Кожа Дуэйна Паркера равномерно покрывала пространство между ключицами, как будто после обезглавливания рана просто заросла, не оставив после себя шрама.

Саттер вздохнул. Аппетит пропал. Он убрал торт обратно в холодильник.

«Чертов Дуэйн, – подумал он, стараясь избавиться от видения, пока возвращался в спальню. – Выглядело так, будто у него головы отродясь не было!»

 4

Часть первая

Когда Патриция открыла глаза, воздух в спальне мерцал от миллиардов пылинок, плясавших в свете утреннего солнца. Ей было тепло, и она чувствовала себя отдохнувшей и готовой к предстоящему дню, несмотря на обстоятельства.

«Похороны», – подумала она. Еще вчера они пугали, но, может быть, дело было совсем не в похоронах? Возможно, дело было в возвращении в Аган-Пойнт и ожиданиях, которые пока не оправдывались?

«Я прекрасно себя чувствую, – поняла она, спрыгнула с кровати и посмотрела в зеркало. – И выгляжу отлично».

Ее кожа светилась, как и яркие, полные жизни глаза. Обнаженное тело никогда не выглядело лучше: полная упругая грудь, четкая линия талии. Ни одного намека на возраст.

«А еще я хочу есть, – напомнила она себе. Ароматы кофе и бекона разносились по дому. Она быстро накинула халат на плечи и бросилась в сторону душевой. Полотенца, как и всегда, хранились в шкафу для постельного белья. Схватив одно из них, Патриция не глядя открыла дверь в ванную комнату.

Эрни уставился на нее, одетый лишь в голубые джинсы. Из его рта торчала зубная щетка. Глаза превратились в две монеты, по телу прошла заметная дрожь.

– Господи, Патриция, – пробормотал он, его рот был полон зубной пасты.

Патриция замерла, несколько раз моргнула, и тут ее настигло осознание.

«Боже, да я почти голая!» – ужаснулась она.

Меньше чем за секунду Патриция поняла, что халат едва прикрывает ее прелести, а значит, Эрни может любоваться ею во всей красе. Лицо Патриции стало красным под стать волосам. Смутившись, она завернулась в халат и побежала обратно в комнату.

Захлопнув за собой дверь, Патриция прижалась к ней, переводя дыхание.

«Что, во имя Бога, со мной не так! Один ветер в голове!» – возмущалась она.

Неужели она могла совсем забыться, приехав сюда? Ей так не казалось. Патриция и не думала, что может кого-нибудь встретить, и просто наслаждалась прекрасным утром, даже радовалась тому, насколько она энергична и собрана.

«Эрни подумает, что я эксгибиционистка!» – сокрушалась она.

А затем продолжила развивать мысль: «Может, я специально это сделала».

Что-то в ее подсознании этого желало. Патриция даже призналась себе, что вчера нарочно дразнила Эрни, когда наклонилась, чтобы развязать шнурки. Знала, что он глаз не может отвести от выреза блузки, и не возражала.

А теперь это.

Он только что видел все.

Мысли вихрем носились в голове: «Что со мной происходит? С той минуты, как я пересекла границу города, постоянно чувствую возбуждение. Прошлой ночью мне приснилось, что я занимаюсь сексом с другим мужчиной на глазах своего мужа, – самый непристойный сон в моей жизни! Я не только сняла ночную рубашку, но еще и испытала несколько оргазмов во время сна, а потом… Я проснулась, мастурбируя. И в довершение всего первое, что я делаю после пробуждения, – выставляю себя напоказ перед Эрни! Что происходит в моей голове?»

Патриция всегда руководствовалась логикой, но сейчас ее рассудительности не хватало, чтобы разобраться в ситуации.

«Аган-Пойнт – город, где меня изнасиловали. Я должна чувствовать себя очень НЕсексуально. – Размышляла она. – Почему все наоборот?»

Прекрасный настрой, с которым она проснулась, испарился. Она подождала, пока Эрни закончит умываться, быстро юркнула в ванную и приняла душ. На этот раз она решила надеть бюстгальтер, старую растянутую футболку и хлопчатобумажную юбку в пол.

Старая одежда заставила ее чувствовать себя очень несексуально.

«Теперь сложная часть. – Она не могла сидеть в комнате весь день. – Что я скажу Эрни? И что, если он рассказал о случившемся Джуди?!»

А что он скажет своим друзьям? Патриция буквально слышала его голос: «Да, мужики, Богом клянусь, она вот так просто вошла в халате нараспашку – и все наружу! Да мне ее сиськи чуть глаза не выкололи! Кстати, бобрик у нее рыженький: что на голове, то и внизу, прикиньте? О да!»

«О Боже,» – пробормотала Патриция.

Она собрала всю смелость в кулак и вошла в кухню.

– Доброе утро, милая старшая сестра! – поздоровалась Джуди. Она улыбнулась, наливая апельсиновый сок.

– Привет, Джуди, – уныло отозвалась Патриция.

– Спалось хорошо?

– Да, отлично.

Эрни стоял у плиты, разбивал яйца в миску. Он с недоумением взглянул на нее.

– Утречко, Патриция.

Патриция напряженно выдохнула.

– Эрни, я не знаю, что и сказать.

– Ой, не волнуйся, – он махнул рукой. – Наверное, спросонок забыла, что не в своем доме. Мелочи. Не думай об этом.

– О чем вы говорите? – спросила сестра.

– А, ни о чем, Джуди, – сказал он и быстро сменил тему. – Как тебе приготовить яйца, Патриция? Джуди любит глазунью с твердым желтком, а я – с жидким.

«Слава Богу, – подумала она, – он не сказал ей, что я учудила».

– Мне тоже с жидким.

– Эрни делает лучшую яичницу, – хвасталась Джуди. – Она как бы плавает в сливочном масле и жире от бекона.

– Да, Патриция, здесь, в провинции, мы не беспокоимся о фигне типа ха-лестер-хола, или как там его?

– Мне подходит. У меня никогда с ним не было проблем.

Патриция села рядом с сестрой.

– Как ты держишься?

Джуди хрустнула тостом с маслом.

– Честно говоря, вопреки моим ожиданиям, чувствую себя прекрасно. Во многом это твоя заслуга, я точно знаю. Не представляю, как тебя и благодарить.

– Так, перестань.

– И мне так стыдно за прошлую ночь!

– Все в порядке, Джуди.

– Пьяная и унылая, проспала большую часть дня и твой приезд. Мне стыдно. Я такая клуша, а ведь ты приехала...

– Тихо, я сказала, – приказала Патриция. Хотя на самом деле настроение Джуди ее обнадежило: «Сегодня она развеет прах мужа. Я думала, она будет убита горем, но... пока вроде ничего».

Все трое непринужденно болтали во время завтрака, Джуди рассказывала о своем бизнесе, о том, кто из местных жителей умер, женился или уехал. В конце концов Эрни извинился и ушел заниматься кое-какими делами, с которыми нужно было разобраться до похорон.

Патриция обнаружила, что не может отвести от него взгляд.

– Боюсь, что Эрни все еще сохнет по тебе, – говорила Джуди, потягивая кофе.

Патриция ухмыльнулась, думая не столько о замечании сестры, сколько о собственном поведении.

– Но я рада, что ты живешь той жизнью, какой всегда хотела, – Джуди хихикнула. – Эрни довольно красивый мужчина, но вообще не твой тип.

– Он найдет свою вторую половинку. Не сегодня так завтра, – сказала Патриция, потому что не придумала ничего другого. – Я люблю Байрона и уверена, что всегда буду его любить.

Но внутри зашевелился червячок сомнения: «Если я так влюблена в Байрона, то почему вижу эротические сны об Эрни?»

Она задумалась, что бы сказал ее психолог, доктор Салли: «Кризис среднего возраста, полагаю».

Позже они вышли в сад, полный цветов, которые, казалось, полыхали на солнце. Время от времени в поисках убежища пролетала цикада. Джуди теперь казалась задумчивой, хотя шла легким шагом по каменной дорожке.

– Я знаю, о чем все думают, – сказала она, обрывая с мимозы желтые лепестки.

– О чем ты?

– Все рады, что Дуэйн мертв.

Мысли в голове Патриции оцепенели. «Это ты верно подметила», – подумала она, но сказала:

– Не будь смешной, – она изо всех сил пыталась приободрить сестру так, чтобы та не заподозрила ее в неискренности. – Дуэйна было тяжело прочесть. Его просто не понимали. – «Осторожно!» – подумала Патриция и продолжила: – У него было трудное детство. Когда растешь в окружении негатива... это плохо сказывается.

– О нет. Все думают, что Дуэйн был плохим человеком и понимал, какой он на самом деле. – Джуди схватила сестру за руку. – Но он не был плохим. Он был хорошим. Он очень мне помог. Он любил меня.

«Он любил бесплатную крышу над головой, – подумала Патриция. – И хорошо поесть. И твои деньги».

– Я знаю, Джуди. Уверена, что он был хорошим человеком.

– И те два-три раза, что он мне изменял... – Джуди обвела сад невидящим взглядом. – Это все моя вина.

Патриция стиснула зубы.

– Джуди, как такое может быть?

– Я не оставила ему выбора. У жены есть обязанности перед мужем, а я с головой ушла в бизнес. Никогда не уделяла ему времени. Ведь я должна была быть его любовницей.

Патриции хотелось кричать. Дуэйн, вероятно, изменял ей больше, чем «два-три раза».

– Не мучай себя этим, – сказала она.

– А тот раз, когда он ударил меня? – Джуди покачала головой. – Я это заслужила.

Тут Патриция не выдержала.

– Джуди, ни одна женщина такого не заслуживает.

– Ты не знаешь, Патриция. Я уверена, что провоцировала его, а потом, когда дело доходило до бутылки... Понятно, почему он сделал то, что сделал.

Это уже было ни в какие ворота.

«Будь адвокатом, – приказала себе Патриция. – Джуди – истец, который только что проиграл дело. Произнеси заключительную речь, советник».

– Возможно, Дуэйн не нравился людям только потому, что никто его по-настоящему не знал. Только ты знала настоящего Дуэйна, Джуди. Ты знаешь, что он был хорошим человеком. Ты знаешь, что он был хорошим мужем. Его больше нет с нами, и это трагедия, поэтому лучшее, что ты можешь сделать, – почтить его память, не заботясь о том, что подумают другие. Помни Дуэйна как человека, который дарил тебе тепло и свет.

Патриция давилась словами, но они, похоже, оказывали благотворное воздействие. Джуди успокоилась, на ее губах расцвела мягкая улыбка.

Сестры держались за руки, гуляли среди цветов, вдоль живой изгороди. Патриция чувствовала себя ужасно: «Боже мой, я так рада, что чертов бывший зэк мертв. Может быть, теперь моя сестра найдет достойного мужчину».

Они сели на каменную скамью. Воробьи резвились в птичьей купальне. Воздух будто был нанизан на солнечные лучи, сквозь деревья виднелась блестевшая поверхность реки, которая впадала в бухту по другую сторону мыса Аган-Пойнт.

«А здесь действительно красиво», – поняла Патриция. Отовсюду доносилось пение цикад.

– Трудно продолжать... без Дуэйна, – сказала Джуди. – Вести бизнес, я имею в виду.

Патриция ухмыльнулась.

– Чтобы смириться с потерей, нужно время. У тебя все будет хорошо. – Слова прозвучали жестко из-за настойчивости. – Твоя компания приносит в десять раз больше прибыли, чем когда ею управляли мама и папа. Ты успешная, самостоятельная деловая женщина.

– Да брось. Единственная причина, по которой бизнес процветает, – новые лодки и оборудование, на которые ты одолжила денег.

Патриция понимала, что Джуди просто себя жалеет. Она предполагала, что так все и будет.

– Джуди, ты вернула заем в два раза быстрее, чем мы договаривались, да еще и с процентами. Успех компании обеспечили твои мозги и твой тяжкий труд. Все будет хорошо.

Джуди не спешила соглашаться.

– Без Дуэйна будет намного сложнее. Иногда я думаю, что...

– Что? Что ты думаешь?

– О, кажется, я тебе об этом не рассказывала. Видела стройку на другой стороне реки?

Патриция вспомнила ограждения на въезде в город.

– Да. Похоже, там будут фешенебельные многоквартирные дома. Джуди, это закон жизни. Все растет и изменяется. Эти жилые комплексы привлекут сюда больше людей, богатых людей, кстати, а значит, они будут тратить деньги. Хороший расклад для тебя и твоего бизнеса.

– Да-да, я знаю. Но я не говорила тебе о предложении. Получила его совсем недавно.

– Предложение? Кто-то хочет купить крабовую компанию?

– Нет, землю. Весь мыс. Застройщик. Его зовут Гордон Фелпс. Он хочет превратить весь мыс в жилое сообщество. Предложил миллион долларов. Это большая сумма, и ты получишь половину, так как владеешь половиной этой земли. Куча денег.