Текст книги "Глушь (ЛП)"

Автор книги: Эдвард Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

7

Часть первая

«А не передернуть ли», – подумал Джуниор. Его брата Рики дома не было: тот отправился в Крик-Сити в хозяйственный магазин, чтобы купить соляную кислоту (что бы это ни было, какое-то чистящее средство, предполагал Джуниор), ацетон и какой-то особый, «денатурированный» спирт.

Джуниор ни черта не знал о кристаллическом мете, но, как объяснил Трей, реднеки используют эти вещества для изготовления наркотика. У Трея уже была готова сумка спичечных коробков и несколько упаковок лекарства от аллергии – все для создания правдоподобной картинки.

Джуниору пришлось попотеть вчера ночью, так что сегодня работает Рики – это справедливо. Фелпс платит приличные бабки, и работка веселая, распаляет не на шутку. В разы лучше «настоящей» работы.

«Да, – подумал он снова. – Точняк нужно передернуть. Стоит со вчерашней ночи. Успею по-быстренькому, прежде чем Рики вернется домой».

Джуниор пошарил в коробке с порно в поисках своих любимых «Красоток Скотного двора № 4», но потом вспомнил: «Ах, черт, ну да».

Видеокассета сломалась пару недель назад, поэтому он заказал новую.

«Гребаное почтовое отделение, работают как улитки. Уже ж должен был получить», – возмущался он.

Вот что заботило Джуниора. Он снова начал копаться в коробке с кассетами, но потом понял: «Черт, я могу обойтись без этого».

Образ Этель Хильд все еще держался в его голове.

Старая сука выглядела довольно неплохо – для старой суки, – и Джуниор изрядно повеселился с ней, и теперь, когда он вспомнил, как рубил ее...

Джуниор пощупал промежность и удовлетворенно кивнул: «Кому нужно порно? Я и без него готов».

Да, Этель Хильд. Она была что-то с чем-то. Почему-то его особенно заводил тот факт, что он заставил ее мужа наблюдать. Джуниору понравилось, как дрожали ее сиськи, когда он ее рубил, и как она потом ползла.

Его все сильнее увлекали воспоминания, но вскоре они сменились фантазиями.

«Джуди, – подумал он. – Неплохая телка, с дойками».

Джуниор был бы рад повторить забойную ночку с ней: сорвать одежду, заставить кричать. А потом...

Патриция.

Сливки Аган-Пойнта – первоклассная красотка. Шелковистые, ярко-рыжие волосы. Буфера.

«Боже, – Джуниор вспотел от одной мысли о ней. – Может, поиметь ее и Джуди в одно и то же время? Устрою себе двухколесный велосипед. А потом разрублю пополам».

Восхитительные образы боролись за внимание Джуниора. О ком же думать? Из-за сложности выбора Джуниор испытывал почти физическую боль.

Он сел на диван, собираясь спустить штаны и приняться за дело.

В дверь постучали.

Джуниор аж слюной брызнул: «Господи Иисусе, мужику уже и подрочить не дают спокойно!»

Кряхтя, он поднялся, поправил штаны и открыл дверь.

– Здаров, Джуниор. Тебе посылка.

Почтальон, Чарли Мейц. Из крупных парней. Голова была обрита, а усы чем-то неуловимо напоминали о Гитлере.

Джуниор нахмурился.

– Почему ты просто не оставил ее в почтовом ящике?

– Слишком большая. Плюс я хотел сказать привет.

Дерьмо собачье.

Чарли потряс коробку и лукаво улыбнулся.

– Что это? Видеокассета?

– Не смей трясти мою посылку! – забрюзжал Джуниор. Боже, как же он ненавидел, когда его прерывали.

Почтальон взглянул на обратный адрес.

– Хм, T&T Video, Калифорния. Похоже на порностудию.

– Дай сюда! – рявкнул Джуниор, выхватил коробку и захлопнул дверь.

«Вот же заноза в заднице, блин», – раздражался он.

Джуниор посмотрел во двор дрянного домика, который делил с братом, и пробормотал:

– Вот дерьмо! Уж и вздрочнуть нельзя в собственном доме!

Сразу после того, как уехал почтальон, на дорожку заехал Рики.

«Да черт возьми! Придется делу подождать. Хотя Рики вернется поздно ночью, потому что пойдет выполнять еще одну работенку, для которой нас наняли».

Он открыл коробку и вытащил из нее совершенно новую копию «Красоток Скотного двора № 4».

«Жду не дождусь, когда удастся снова ее посмотреть», – подумал он.

Развратные цыпочки на том видео веселились на славу.

Он улегся пузом на кухонный стол, отложил кассету и начал просматривать обычную почту.

«Куча фигни», – вздохнул он. Письмо от окружного агитатора по выборам, призывающего зарегистрироваться для голосования. Ага, разбежались. Счета за телефон, электричество, воду и канализацию.

«По крайней мере, у нас есть деньги, чтобы заплатить», – обрадовался он. Фелпс платил хорошо, и оба брата надеялись, что он захочет и дальше вести с ними дела.

В стопке было еще одно письмо.

«На счет не похоже», – заметил Джуниор.

Оно было адресовано ему и написано от руки.

Обратного адреса на конверте не было.

Часть вторая

Работа была грязной, но для подобного и был создан Рики Коудилл. Ему не нравилось скучать. Прошлой ночью его брат хорошо поработал, со вкусом расправился с Хильдами. Трей приукрасил их комнату в доме Стэнхёрдов. Так что...

«Сегодня моя очередь», – довольно подумал Рики.

Предполагалось, что работа будет быстрой и легкой. Но первая дюжина исчезновений не сработала.

«Порожняк», – вздохнул Рики. Как оказалось, только горстка Поселенцев покинула родные места. Тогда у Фелпса появилась новая идея, более масштабная. Если бы полицейские штата подумали, что Поселенцы занимаются производством метамфетамина в больших количествах, они бы их по-крупному встряхнули. А Джуди просто сказала бы: «К черту это» – и продала землю.

Так что дело в шляпе.

Луна висела низко под облаками. Рики скользил через лес по едва заметной тропе. Цикады молчали – их сезон подходил к концу. Рики чувствовал себя совершенно спокойным. Еще где-то сто метров – и он будет у границы леса.

В одной руке он нес сумку с «припасами»: двумя бутылками денатурированного спирта, лекарствами от аллергии, бутылочкой с ацетоном, спичечными коробками и парой граммов кристаллического метамфетамина. Большая часть этого добра будет уничтожена при пожаре, но следы останутся, что поможет полиции и пожарным выявить причину произошедшего.

План на все сто. В новостях то и дело рассказывали о том, как горе-варщики случайно проливали немного растворителя на печь, а через секунду их трейлер уже начинал полыхать. Вот что должно было случиться в ту ночь.

В другой руке он нес колотушку.

«Почти на месте», – подумал Рики. У границы леса он замедлился.

Единственная сложность – зайти и выйти так, чтобы никто не заметил. Он уже выбрал место. Поселенец по имени Дэвид Как-Его-Там жил в небольшой деревянной хижине на западном краю леса, вдалеке от остальных.

Рики крался, придерживая сумку, чтобы не издавать шум. Луна ярко освещала лачугу с одной стороны.

«Черт», – выругался Рики.

Он быстро прошел мимо и погрузился в темноту с другой стороны хибары. Сквозь крошечные окошки Рики расслышал храп – хороший знак.

Ему повезло, что там, на тихих, мирных задворках, никто не запирал двери. Хотя что говорить: у большинства из этих лачуг их не было вовсе, только шторки или откидные дверцы из досок или листового пластика. Прямо как у этого парня.

Рики тихо положил сумку с «припасами» на ступеньки и шагнул внутрь.

Он уже видел Дэвида Как-Его-Там в доках и городе. Лично его не знал, хотя Рики вообще не особо любил связываться с Поселенцами. За исключением некоторых девушек, которые предлагали себя за двадцатку, но делали это немногие.

Дэвид был парнем за тридцать, низкорослым, как и все Поселенцы, но выглядел крепким из-за работы. У Рики, с другой стороны, было больше жира, чем мускулов, и без какой-либо поддержки, в этом случае – большой колотушки из твердой резины, у него, вероятно, не было бы шансов выстоять против бедолаги Дэвида.

«Но сейчас он спит», – подумал Рики и улыбнулся.

Если и существует вещь более подлая, чем выстрел в спину, то это смертельный удар колотушкой по голове, нанесенный человеку, невинно посапывающему в собственном доме. Вот так повезло!

Когда Рики проскользнул через подобие входной двери, он тут же погрузился в темноту. Пластик оглушительно зашуршал. Обычно это не особо громкий звук, но, когда пытаешься убить человека, он становится чрезвычайно громким. Рики стиснул коричневые зубы, шагнул в сторону, чтобы не попасть в пятно лунного света, и слился с тенью.

Рики ждал, пока глаза привыкнут к темноте, и медленно осматривал жилище. Это была обычная убогая крошечная хибара, но намного чище дешевого домишки, что Рики делил со своим братом, еще более безумным, чем он сам.

Он заметил несколько книжных полок и шкаф, кухонный уголок с чем-то похожим на древний холодильник и одну из тех мини-духовок с двумя конфорками сверху, которые люди ставят в малогабаритные квартиры.

«Отлично», – подумал Рики. Инструкции были четкими: бросить таблетки от аллергии в кастрюлю и оставить на плите. Для пожарных и копов это будет выглядеть так, будто славный малый Дэвид Как-Его-Там варил дрянь с денатурированным спиртом, вещество загорелось, а за ним и вся лачуга. Остальные «припасы» он раскидает по дому, потом вытащит тело Дэвида из постели и позволит ему сгореть вместе с лачугой. Если Рики сделает все правильно, то не придется пробивать череп Дэвида колотушкой и никто не подумает, что это было убийство.

«Но где он?» – задался Рики вопросом.

Он слышал его храп. Для того, чтобы разглядеть Дэвида в темноте, пришлось напрячь зрение.

Наконец Рики нашел бедолагу.

Мужчина лежал на раскладушке. Коудилл видел только очертания его тела и короткие, чернильно-черные волосы, сливавшиеся с темнотой.

«Время тусить», – подумал он, взвешивая колотушку в руке. Он двинулся вперед короткими шажками. Подойдя ближе, Рики заметил необработанный камень, висевший над кроватью парня; Рики никогда не узнает, что это хризолит, который, как говорят, навевает добрые сны и защищает дом от зла. В ту ночь камень не очень хорошо справлялся со своей работой.

Еще несколько шагов – и Рики оказался у изголовья раскладушки. Он посмотрел на несчастного простака; молоток замер над головой жертвы, и в этот момент Рики заметил собственную тень на стене – силуэт вестника смерти.

Он улыбнулся, сердце забилось быстрее. Рики выглядел большим и величественным.

– Кто?..

Широко раскрытые глаза Поселенца мерцали в лунном свете. Рука поднялась вверх...

Слишком поздно.

Хватило одного удара. Рики ощупал голову парня и не обнаружил переломов.

Хорошая работа.

Не имело значения, мертв Поселенец или нет, потому что ему все равно суждено было сгореть при пожаре. Для Дэвида Как-Его-Там свет погас навсегда.

К Рики пришло мрачное осознание: «Последним, что этот чудак видел в своей жизни, был я».

Ему это понравилось.

Он вышел на улицу за сумкой. Спичечные коробки, бутылка денатурированного спирта и ацетон заняли свое место в шкафу. Маленькая кастрюлька покинула гвоздик, на котором висела, расположилась на плите, и через пару секунд Рики высыпал в нее таблетки от аллергии.

«Осталось вытащить простофилю из кровати, полить хибару из второй бутылки со спиртом и зажечь», – наслаждался он действием.

Рики любил огонь. Ему нравилось на него смотреть.

В детстве он сжег дом с матерью и отчимом внутри.

«Сука сама напросилась. Позволяла хахалю заставлять меня и Джуниора...» – мысль оборвалась.

Когда Рики смотрел на огонь, ему казалось, что он чего-то стоит. Он словно приближался к трансцендентному... не то чтобы парень имел какое-либо представление о том, что это значит.

Немного попотев, Рики стащил Поселенца с раскладушки и оставил лежать на полу. Рики показалось, что мужчина не дышит, и увалень решил, что тот мертв. Рики бы с удовольствием сжег его заживо, но как уж легли карты.

В банке на кухонном столе плавало что-то похожее на маринованные яйца.

«О да! Обожаю маринованные яйца!» – обрадовался Рики.

В детстве мать часто их готовила, пока окончательно не спилась и не стала отключаться по ночами с бутылкой в гостиной, в то время как отчим свободно входил в комнату братьев и...

Ну, это другая история.

Он открыл банку и собрался было вытащить яйцо, но в нос ударила такая страшная вонь, что Рики показалось, будто кто-то огрел его обухом по голове.

«Пахнет хуже, чем дохлая псина!» – поморщился он и поставил банку на место.

– Папа?

Глаза Рики округлились, и он резко развернулся.

Черт возьми! Пожаловала непрошеная гостья.

Лунный свет падал на нее, как луч софита. Это была девочка-подросток, насколько он мог судить, но с юными Поселенками не угадаешь: многие из них расцветали в совсем нежном возрасте.

Но едва ли это было важно для Рики. Парень и так не отличался вменяемостью, а сейчас, распаленный жестоким убийством, предвкушая пожар, он готов был совсем слететь с катушек.

Кровь вскипела, кожу покалывало от возбуждения. В промежности стало тесно.

– Ты не мой папа! – воскликнула девочка со странным акцентом, свойственным членам клана, и с тревогой посмотрела на пустую раскладушку.

Тело лежало позади Рики.

«Она его не видит», – понял он. Теперь Рики заметил ее собственную раскладушку, втиснутую в угол комнаты.

– О, не беспокойся о папочке, дорогуша. Он ушел, но скоро вернется. А я его хороший друг.

Нижняя губа девочки задрожала, но Рики не обращал на это внимания: он пожирал глазами ее тело.

– Но я никогда раньше тебя не видела, – сказала она с недоверием.

– Ох, ну это ведь потому, что твой папа и я, понимаешь, работаем вместе на крабовых лодках.

Да уж. У Рики с головой все было не в порядке. А что насчет девчушки?

Даже не пытайтесь представить, что он с ней сделал, прежде чем поджечь лачугу и выскользнуть в ночь.

Часть третья

Патриции снились дым и огонь. Она бежала по лесу вдоль залитого лунным светом водоема, и, хотя вокруг нее бушевало пламя, она не ощущала ничего даже отдаленно похожего на страх. Напротив, Патриция чувствовала себя неуязвимой. Жар волнами расходился вокруг нее, но не причинял вреда. Вместо этого он будто усиливал пламя ее потаенных желаний.

– Вот что есть жара, – спокойно сказал голос. Это был доктор Салли, сидящий на стуле у деревьев. – Символика механизма снов. Наша воля руководствуется сознательными и подсознательными импульсами. Она выражает нашу суть с помощью субъективных построений – снов, – которые слишком сложны для реального мира.

Голос таял, словно дым. Патриция пыталась сосредоточиться на словах доктора и понять, что они могут значить применительно к ней, но куда больше ее беспокоило другое: почему она так спокойна посреди бушующего лесного пожара и почему от жара так приятно покалывает кожу? Она раскраснелась, почувствовала...

О Боже.

– Просто сон, – пробормотала Патриция. По крайней мере, она это понимала. – Это всего лишь сон. Мне не о чем беспокоиться.

– Правильно, – согласился доктор Салли. Но почему он походил на мертвеца? Лицо вытянутое и бледное, как старый воск. Темный костюм выцвел и кое-где прохудился.

Как будто он только что вылез из гроба, спустя месяцы после похорон.

– Наступил конец фрейдистской психодинамики, я полагаю, – разочарованно произнес он. – Боюсь, что в наше время психология мертва как наука. Я мертв.

Патриция рассмеялась.

– Но вы правы, – повторил он, его голос превратился в мрачный хрип. – Это сон, так что вам не нужно ни о чем беспокоиться.

Патриция смотрела на него сквозь дым.

– И вам не нужно беспокоиться о том, что вы делаете.

Дым поглотил его. Пламя взметнулось за ее спиной, и она побежала вперед, хотя все еще не чувствовала страха. Под ногами хрустели ветки и листья, земля под ними была такой теплой. Вожделение – знойное проявление ее женского естества – росло вместе с пламенем. В какой-то момент она прорвалась сквозь деревья и поняла, что бредет по берегу озера, нет – пруда.

Ее осенило: «Это пруд на поле Боуэна».

Луна светила ей прямо в лицо. Несмотря на позднюю ночь, она могла хорошо разглядеть свое отражение на зеркальной поверхности пруда.

Видение повергло ее в легкий шок.

Без трусиков, в прозрачной ночной рубашке, которая липла к телу, Патриция была карикатурным образом женской сексуальности – настолько волшебство сна преобразило ее формы. И без того пышная грудь во сне стала еще больше, словно Патриция была беременна. Соски размером с оливки выступали под льнувшей к ней влажной ночной рубашкой. Сон углубил изгибы ее тела, расширил бедра, а когда она непроизвольно подняла подол, то увидела, что ей не хватает не только трусиков, но и волос на лобке.

Патриция изнывала от желания. Из-за ночного зноя на коже проступила испарина, словно материальное воплощение не поддающейся определению страсти.

Из воды поднялся Эрни: обнаженный, с мягкой улыбкой на лице и ищущими глазами. Она отвечала ему взглядом, но ее собственная улыбка была явно распутной, отражавшей томление жаждущей плоти. Патриция стояла задрав край ночной рубашки выше пупка.

Почему сейчас она должна чувствовать себя виноватой? Это был сон, и даже доктор Салли, чьи профессиональные воззрения чуть ранее приказали долго жить, подтвердил, что она может делать что хочет. И когда она разговаривала с настоящим доктором Салли по телефону, он, по сути, сказал ей, что она избавилась от травмы из своего прошлого.

И сон подтверждает это, разве не так? Вот она, на месте своего изнасилования, но как нормальное и совсем не травмированное сексуальное существо.

Ощущения разъедали ее тело. Она чувствовала себя порочной и грязной. Была ли это ее настоящая сущность? Была ли это настоящая Патриция? Или сон позволил ей оторваться по полной, чего она сама – особенно таким образом – не могла позволить себе сделать в реальной жизни?

«Изменяется только степень вашей половой социализации, – продолжал голос невидимого доктора Салли. – Супер-Эго против Инстинкта. Общественная псевдожизнь современного человека приводит к тому, что нашей вызывающей сожаление репрессированной сексуальности приходится переходить на самообеспечение. – Она пыталась понять, но не могла. – Все мы животные, Патриция. Но ведем себя так, как будто ими не являемся. Всё из-за репрессии и ее изнурительного эффекта. В конце концов, это так неестественно».

«Что я делаю? Это сон. Я жду разрешения своего доктора на секс!» – удивлялась Патриция.

Она чуть не рассмеялась над абсурдностью ситуации. На нее волной обрушился смысл произнесенных доктором слов: «Мы животные, но притворяемся, что это не так».

«Пещерные люди не подавляли своих желаний, – заверил ее голос психолога. – В том числе и пещерные женщины».

Что ж...

Ее глаза впились в Эрни. Он стоял на коленях в воде. Сон и его превратил в марионетку с гипертрофированными половыми признаками. Широкая спина, плечи и шея. Грудь и бицепсы – горы накачанных мышц. Сюрреально большие гениталии – один вид Патриции вызвал у Эрни эрекцию.

«Иди сюда, – сказала она, приняв свое развратное естество. – Я придумала применение для твоего рта».

Эрни повиновался, как раб. Он подполз к ней на четвереньках – идеал мужчины для любой женщины. Патриция продолжала стоять: сон определил ей доминирующую позицию, а ему оставил подчинение. Она беззастенчиво ласкала свои пухлые груди и чувствовала, как волны острого желания приливали к низу живота. Патриция раздвинула ноги, закрыла глаза и с властной улыбкой стала ждать, когда он примется за дело.

Но ничего не произошло.

Она посмотрела вниз и увидела, что Эрни бесследно исчез.

Если, конечно, не принимать во внимание легкую рябь на воде.

То, что затем выползло на берег, не было Эрни. Что-то худое, серое и, без сомнений, мертвое.

Женщина. Она весила не больше сорока килограммов. Серая кожа, казалось, растянулась на костях, и Патриция видела, как они двигаются, когда женщина ползла. Сквозь спутанные мокрые волосы на нее смотрели пустые глазницы. Патриция не была уверена – не то чтобы детали имели значение во сне, – но казалось, что у женщины-трупа были грубые швы на талии, как будто она была разрезана пополам, а затем хирурги сшили части ее тела. Кулон с каким-то камнем болтался на иссушенной шее в такт ее движениям.

– Беги из этого злого места, дитя, – пробормотало нечто голосом, отдаленно напоминающим человеческий. Был ли это говор поселенцев, что сочился сквозь гортань, искаженную посмертным гниением?

– Беги отсюда и проси Бога бежать вместе с тобой. Беги. Беги!

– Бежать от чего? – спросила Патриция.

Труп рухнул, словно все суставы разом выдернули из тела.

Ответа Патриция не получила, но, когда она услышала топот за спиной – что-то грохотало в лесу, – он ей уже не был нужен. Она побежала.

Грязь брызгами вылетала из-под ног, пока Патриция мчалась по краю пруда. Прежде чем она смогла сменить направление, ей показалось, что в пруду есть что-то еще, у самой поверхности воды, – оно смотрит на нее и пытается привлечь к себе внимание.

Но она не хотела знать, что это было. Патриция побежала обратно в едва тронутый лунным светом лес, в глубине которого продолжал разгораться пожар. Дым разъедал глаза. В какой-то момент Патриция поняла, что под подошвами ее ног хрустят тысячи изжарившихся цикад.

Из-за спины продолжал доноситься топот.

Она побежала глубже в лес, надеясь, что уходит в сторону от пожара.

«Кто же преследует меня?» – крутилась в голове лихорадочная мысль. А может, это не кто-то, а что-то?

Это был сон. Ей приходилось напоминать себе об этом.

– Это то, чего вы не должны были увидеть, – голос доктора Салли каким-то образом вновь проник в ее голову, хотя его самого нигде не было видно. – Иногда мы сами себя преследуем. Мы и есть наши самые опасные враги. Может ли быть так, что человек или нечто, вас преследующее, на самом деле является частью вас самой?

«Плевать я хотела!» – подумала она. Несмотря на то, что она испытывала страх, ее сексуальное возбуждение увеличилось в десять раз.

«Я не верю, что подсознательно хочу, чтобы меня снова изнасиловали! – она была в этом абсолютно уверена. – Фрейд может поцеловать меня в задницу!»

Ее грудь энергично покачивалась под облегающей тканью ночной рубашки. Соски ныли. Затем...

Черт возьми!

Патриция упала и приземлилась на живот. Она обо что-то споткнулась. О лозу? Или ветку?

Нет. Когда она обернулась, то увидела отрубленную голову.

«Дуэйн», – узнала она.

Дикий топот преследователя раздавался совсем рядом.

Но Патриции показалось, что она слышит стук сквозь сон.

«Как будто кто-то стучит в дверь», – подумала она. Но в горящих лесах нет дверей. Она знала, что лес – символ ее желаний и опасностей, которые в них таятся, а преследователь – неизвестности.

Так что же со стуком?

Едва ли это имело значение. Она поднялась, собираясь снова бежать, как вдруг заметила, что свет луны падает на дерево прямо перед ней.

На стволе был вырезан рисунок, и сначала ей показалось, что он кровоточит, но она быстро отбросила эту мысль. Это была обычная смола. Внимание Патриции привлек сам орнамент: грубый, но тщательно продуманный крест, обрамленный замысловатыми узорами, как на символе клана Стэнхёрда, призванном приносить удачу.

Патриция извивалась, лежа на спине. Она проснулась и теперь чувствовала, как ее волнами захлестывает оргазм: нервы напряжены, горячая рука между ног, – а затем...

– Патриция! Патриция!

Голос сестры.

Патриция резко открыла глаза. Она не поняла, где находится: спальня, освещенная луной, так походила на лес из сна. Но все же она проснулась – Джуди ее разбудила.

– Патриция, мне очень жаль, что я разбудила тебя так рано, но...

Господи!

Первым, что она заметила, была ночная рубашка – та же, что во сне, – натянутая на грудь. Соски пульсировали от восхитительной боли, и Патриция знала почему: она щипала себя во сне. Покрывало было отброшено в сторону, ноги раздвинуты. Она снова мастурбировала во сне.

Вторым был запах дыма.

– Дом горит? – выпалила она. Зачем бы еще Джуди стала будить ее так рано и внезапно?

– Нет, нет, боже мой, нет. Но...

– Я слышала громкий стук, – сказала Патриция, быстро оттягивая ночную рубашку вниз.

– Это сержант Трей.

Полиция?

– Что он хотел?

– Пришел сказать, что случилось. На мысе пожар. Одевайся и выходи. Мы должны пойти с ним.

Пожар.

Настоящий дым, очевидно, проник в ее сон.

– Сейчас!

Джуди оглянулась, прежде чем уйти, и одарила Патрицию хитрой улыбкой.

– Ну и сны тебе снятся, сестренка.

Слава Богу, она не видела, что Патриция покраснела.

– Нет ничего плохого в том, чтобы самой позаботиться о себе, – добавила Джуди. – Теперь поторопись! Встретимся внизу.

«Боже мой, – подумала Патриция, когда та ушла. – Моя сестра только что поймала меня на мастурбации».

Она натянула блузку, шорты и кроссовки. Перед тем как уйти, Патриция выглянула в окно и вдалеке разглядела пламя.

 †††

Никто никогда не ожидал увидеть нечто подобное в Аган-Пойнте. Красные, синие и белые огни пульсировали в ночи. Несколько пожарных машин припарковались диагонально, и теперь шланги, похожие на щупальца, плясали в воздухе. Полдюжины полицейских машин ограждали периметр.

«Некоторые машины принадлежат штату», – отметила Патриция. Офицеры с бесстрастными лицами бродили по месту происшествия. Патриция, Джуди и Эрни смотрели на них в оцепенении.

– О Господи, нет, – выдохнула Джуди.

– Это лачуга Дэвида Илда, – сказал Эрни, – так что, думаю...

Эрни не закончил. Пожарные вынесли из развалин дома черный закрытый пакет на носилках.

Патрицию затошнило от запаха: это было не зловоние, которое она ожидала почувствовать, напротив – аромат, словно жарили свинину.

«Боже мой», – подумала она. Живот скрутило.

– Боюсь, это не самое страшное, – сказал сержант Трей. Когда на его лицо падал свет мигающих огней, оно становилось то пунцовым, то синюшным, то мертвенно-бледным.

– У Дэвида Илда есть дочь, не так ли? – Джуди с тяжестью выдохнула вопрос.

Трей и Эрни кивнули. Через мгновение появились вторые носилки.

«Была дочь», – подумала Патриция.

Пожарные справились с огнем, но он уничтожил ветхий деревянный сарай, который служил домом Дэвиду Илду. Пострадало и несколько деревьев. От них остались только почерневшие, еще дымящиеся стволы.

– Я точно знаю, что все электрические щитки и распределительные коробки в порядке, – сказал Эрни. Кажется, он переживал, что кто-то может подумать, будто пожар – результат его ошибки.

– Они все новые. Я всё устанавливал лично.

– Обычная случайность, – предположил Трей, – что происходит очень часто. Вероятно, девочка пошла спать и забыла выключить плиту. Дым вырубил их во сне, а огонь...

Бытовая трагедия.

«В газетах постоянно читаешь о подобном, – признала Патриция, – и никогда особо об этом не задумываешься».

– Почему так много полиции и служба штата здесь?

– Это кажется странным, – добавила Джуди. – Им ехать досюда больше получаса.

– Из-за того, что произошло с Хильдами, – ответил Трей. – Они всё еще расследуют то... а теперь вот и это.

– Но убийства Хильдов и этот пожар не могут быть связаны, – сказала Патриция.

– Я в этом не так уверен, – раздался голос сзади. Сутулая фигура шерифа Саттера появилась из темноты.

Джуди вопросительно приподняла бровь.

– Что вы имеете в виду, шериф?

– Хильды тайно готовили наркотики, – взгляд шерифа бродил по тлеющим углям, которые когда-то были хибарой Илда. – От лачуги осталось не много, но люди из полиции штата нашли внутри несколько обгоревших бутылок с химикатами и сгоревший горшок на плите. По их словам, еду в нем не готовили.

Патриция вспомнила, о чем ранее читала в интернете.

– Лаборатория для изготовления метамфетамина, – проговорила она. – Они так думают?

– Бутылки и другие улики отправят на тесты, но, скорее всего, так и есть. – Саттер покачал головой. – В принципе похоже на правду, если подумать.

Грустная правда.

Джуди в шоке наблюдала, как полиция и пожарные бродят вокруг.

Патриция озвучила самый мрачный вопрос:

– Сколько было его дочери?

– Тринадцать-четырнадцать. Около того, – ответил Эрни.

Джуди подавила рыдания.

– Проклятая наркота, – вставил шериф Саттер. – Черт возьми, одно зло от этого дерьма.

Патриция чувствовала тепло, исходящее от пепла, и все больше и больше ощущала свою отстраненность от событий ночи, словно была всего лишь сторонним наблюдателем.

«Странный маленький городок быстро превращается в ад. Четыре смерти только за те несколько дней, что я здесь. Плюс Дуэйн», – размышляла Патриция.

Ночь поглотила тяжелый грохот дверей машины скорой помощи. Раздался треск рации. Патриция обняла сестру, которая уже перестала плакать. Нижняя губа Джуди задрожала, когда она наконец произнесла:

– Возможно, мне все-таки придется продать эту землю.

После этого никто ничего не сказал.

И никто не заметил, как сержант Трей улыбнулся.