Текст книги "Без права на покой (сборник рассказов о милиции)"
Автор книги: Эдуард Кондратов
Соавторы: Михаил Толкач,Владимир Сокольников,Тамара Швец,Николай Елизаров,Александр Боровков,Галина Сокольникова,Федор Никифоров,Николай Каштанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Версия или химера?
Надо признать, действия преступной группы были порой достаточно расчетливыми.
Из обвинительного заключения
Они рассказывали горячо, волнуясь и перебивая друг друга.
– Понимаете, Иван Николаевич, как-то это не вяжется: рафинированный интеллигент, театрал, гурман, как сам он говорит – бывший князь, а ныне трудящийся Востока, – и этот парень, Костя Строкатов. Ну, у которого я тогда финку выбил...
Подполковник слушал ребят и предполагал, что дальше последуют не только факты, а глубокомысленные выводы из того, что ребятам кажется фактом. И тут же сами собой в сознании выплыли возражения «правоте» скептиков. Почему обязательно учить на простеньких и ясненьких делах? Каким образом и когда, в таком случае, они научатся главному – думать?
И потом – у ребят, в конце концов, свое особое задание. Пусть присматриваются, фантазируют, а вдруг в самом деле докопаются до чего-то интересного? Им все– таки виднее, чем ему, поскольку они ближе к противнику.
А начинающие Мегрэ продолжали.
– И этот подонок – я о Косте Строкатове – с ним на «ты», как с равным. Это раз! – Саша многозначительно загнул палец. – Нам он его не хотел показывать! – это два. Даже растерялся немного, точно. Прогнал его от дверей за милую душу. Что-то про женщину намекнул, мол, не один он. Это при Ольге-то! Ее всю так и передернуло, я заметил. Значит, он знал про драку у магазина, не иначе. А откуда?
Он с торжеством уставился на подполковника. И Хлебников стал с большей заинтересованностью вслушиваться в эту историю. Глаз-то у ребят, выходит, острый и сметка есть. По сути дела, они сейчас коготки точат – что ж, и это благо.
– Ну-ну, – поощрительно произнес он. – Давайте дальше.
– Звонок, Саша! – нетерпеливо подсказал Геннадий.
– Да-да! – радостно отозвался Саша. – Между прочим, турнуть-то он его турнул, а все же велел позвонить. Попозже. Стало быть, нуждался в нем. И вообще, этот Костя явно по его делам куда-то ездил. Он так и доложил: Георгий Георгиевич, я вернулся. Тот ему: почему, мол, не позвонил. Так Костя даже обиделся: откуда это я позвоню, ты же, мол, знаешь. Нам он его как соседа представил, а на самом деле ничего подобного. Совсем наоборот: Костя в микрорайоне живет...
– Уже проверили? – улыбаясь, заметил подполковник. – Хорошо.
– А то как же? – с ноткой хвастовства отозвался Саша. – Мы и других проверили. Этот всемогущий князь, а ныне трудящийся Востока – точно инженер-текстильщик. И точно большой начальник. Ужас, до чего большой! Директор ателье «Экстра». Заказы на год вперед, стоимость пошива – месячная зарплата.
Надо было признать: ребята развернули кипучую деятельность вокруг своего открытия. Пора было спустить их с небес на грешную землю.
– Непостижимо, – искренне восхитился подполковник. – Как же вам удалось это установить? Дедукция?
– Ну, вот, – разочарованно протянул Саша. – Что же, выходит, не надо было проверять?
– Что вы, что вы! – с деланным испугом замахал руками подполковник. – Разве я говорю – не надо? Тем более что этого Орбелиани знает полгорода. Как же вам-то не знать?
Удар точно пришелся в цель: Саша растерянно взглянул на Хлебникова, затем перевел взгляд на товарища, ища у него поддержки. Но Геннадий о чем-то напряженно размышлял.
А подполковник задал, наконец, главный «убийственный» вопрос:
– И, наконец, может, вы мне скажете, какое отношение вся таинственная история имеет к нашему делу?
– К нашему делу? – удивленно переспросил Саша.
– Да, к делу Чубарова? – Подполковник усмехнулся. – Вот вспомнилось. В молодости моей гремело «дело Чубарова». Не этого, разумеется. О вредительстве. Во всех ячейках изучалось. А у нас... так... уголовщина.
– Простите, товарищ подполковник, неточно квалифицируете, – щегольнув знаниями, поправил Саша. – При чем тут уголовщина? Скорее, это...
– Ладно, ладно, там видно будет, – перебил Хлебников. – Так какое же отношение к этому имеет ваш князь?
Саша, окончательно смутившись, отвел глаза.
– К этому, разумеется, никакого. Само по себе интересно.
– А самим по себе нам пока заниматься некогда. Как ни крути, гуси-лебеди, а суровая действительность такова: топчемся на месте, строим воздушные замки – и ни шагу вперед.
– Как это замки? – возмутился Саша. – Преступник пойман, вину не отрицает, ценности изъяты.
– Товарищ подполковник! – вдруг очень серьезно сказал Геннадий. – Разрешите задать вам два вопроса?
– Можешь задать и три.
– Вы пошутили или в самом деле Орбелиани так известен в городе?
Хлебников хмыкнул:
– Еще бы не известен! Директор самого модного ателье. Все заказы – только через него.
– Ателье мужское или женское? – спросил Геннадий.
– И то и другое... А что?
– Да так... – как-то вдруг сразу сникнув, неохотно проговорил Геннадий.
Что-то в его тоне не понравилось Хлебникову. Он решительно потребовал:
– Нет, ты уж договаривай.
– Странно все это... Полгорода знает Орбелиани, а Оля, его приятельница, даже не знает, где он работает. Хотя одевается более чем модно. Вот что странно...
– Ну, это, в общем-то, может быть... – настороженно заметил Хлебников. – А что именно тебя смущает?
– Все смущает, товарищ подполковник, – вдруг резко сказал Геннадий. – Это поразительная неосведомленность Оли, и его стремление произвести на нас впечатление, и этот Строкатов, и даже драка у магазина.
– Вот как! – Посерьезнев, Хлебников испытующе поглядел на юношу. – Давай обосновывай.
– Мне кажется, что Орбелиани страшно интересуется ходом следствия по Чубарову, вот что! – заявил Фомин. – Иначе зачем мы ему нужны? Кто мы такие, чтобы весь этот спектакль в духе Монте-Кристо перед нами разыгрывать? Олины вопросы в кафе, затем странный визит к самому Орбелиани, весь этот супер-модерн, опять– таки интерес к Чубарову.
– Забавно, – сквозь зубы проговорил подполковник. – А при чем тут драка?
– Не знаю, может, у меня сверхмнительность. Только вряд ли она случайна. Больно уж легко их Саня уложил. Как в поддавки играли...
– Ну-у, Геннадий, ты уж в мистику вдарился, – изумленно выговорил Саша.
– Смысл, смысл? – требовательно сказал Хлебников. – Ищи смысл...
– Не знаю, Иван Николаевич, – хмуро проговорил Геннадий. – Больно уж это все детективно, что ли.
– Давай без комментариев.
– Может быть, им зачем-то надо представить нас спасителями Тани Чубаровой?
– Ого! – присвистнул Саша. – Ну, гигант!
– А что, эта Таня появлялась потом в поле зрения? – оборвал его Хлебников.
– Нет! – уверенно сказал Геннадий. – Не вяжется как-то.
Тут Саша почему-то отвернулся к окну, и подполковник это заметил.
– Антонов! – строго сказал он. – Ну-ка, нечего в кусты лезть. Выкладывай как на духу.
– А что выкладывать-то? – вяло возразил Саша. – Ну, встречались мы пару раз. Во Дворец спорта сходили. Это же мое личное дело. Никаких разговоров об отце не вели.
– Пижон несчастный! – возмутился Геннадий. – Ты что, с ума сошел?
Подполковник встал, подошел к Саше.
– Саша! – тихо сказал он. – Я не буду тебе грозить никакими карами... Неужели ты сам не понимаешь, какую серьезную служебную ошибку ты совершил? Личное дело? Ты видишь, как оно оборачивается?
– Вы что, не верите мне, да? Очень хорошо! Пожалуйста: Таня сказала мне, что живут они вдвоем с отцом и он сейчас в командировке. Ну, я стал в гости напрашиваться.
– И?
Саша вспыхнул:
– Получил решительный отказ!
– Вот он в чем признаться не может! – насмешливо произнес Геннадий. – Действительно: такому парню – и от ворот поворот. Вот если бы наоборот!
– Скажи-ка мне, Саша, кто из вас был инициатором встреч? Она?
– Я, честное слово! – горячо отозвался. Саша. – Мой звонок сначала не понравился ей, я понимаю. Хорош спаситель – тотчас же назначает свидание. Пришла так, из благодарности, скорей всего. Да уж очень она мне нравится, честное слово.
– Та-ак, – задумчиво протянул подполковник. – А что? На такой вариант тоже можно рассчитывать. Я имею в виду тех, кто его затевал.
– Как это рассчитывать?! – возмутился Саша. – Рассчитывать на то, что я сам позвоню?
– Или Геннадий, – уточнил подполковник. – Что же тут нереального? Два интересных парня выручили из беды интересную девушку. Должен кто-то проявить инициативу?
– Стало быть, Таня с ними заодно? – язвительно спросил Саша. И без стеснения выпалил. – Дичь это, вот что я вам скажу!
– Может быть, и дичь, – не обижаясь, согласился Хлебников. – А может быть, вас всех, в том числе и Таню, использовали как дичь. Подсадную. Если, конечно, следовать версии Геннадия.
– Она ведь может и не догадываться о своей роли, – заметил Геннадий.
– Да кому это нужно? – почти закричал на товарища Саша. – Чего ты накручиваешь?
– Раскручиваем, Саша, раскручиваем, – добродушно сказал Хлебников. – По крайней мере, пытаемся раскрутить. А накручивают за нас другие.
Он погрыз карандаш, глядя в одну точку. Затем медленно выговорил:
– Однако непонятно... Вся эта химера имела бы какой– то смысл, если бы... если бы... А ну, где у нас списки пассажиров самолета? Поглядим еще разок.
Он достал из папки с делом Чубарова листок, внимательно вгляделся в него.
– Нет! – со вздохом произнес он. – Саша, к сожалению, прав: дичь мы с тобой несем, Геннадий, стопроцентную дичь. Не было вашего Орбелиани среди пассажиров. А это, гуси-лебеди, такой факт, что стирает в порошок все наши домыслы. Так-то!
Объяснение
– Товарищ прокурор! Этот вопрос рассмотрен составом суда. Причины неявки свидетельницы в су дебное заседание признаны уважительными. Суд располагает ее письменными показаниями, которые будут оглашены в процессе заседания. Нет смысла настаивать на ее вызове.
Реплика судьи на заявление государственного обвинителя в ходе судебного заседания
В то время как в одном из кабинетов управления внутренних дел на разные лады склонялась фамилия Орбелиани, сам ее обладатель, нимало не подозревая об этом, благодушествовал на своей тахте. Казалось бы, провести целый день в горизонтальном положении – с короткими перерывами на завтрак, обед и ужин, ради чего приходилось шлепать на кухню, – труд нелегкий. Но Георгий Георгиевич недаром утверждал, что чувствует себя человеком лишь тогда, когда облачится в халат и, закрыв ноги пледом, возляжет на тахту.
Он считал это лучшим отдыхом, во-первых, и наиболее удобным положением для умственной работы, во-вторых. Когда тело пребывает без каких-либо движений, вдвойне трудится мозг. Георгий Георгиевич самым серьезным образом утверждал, что все мало-мальски стоящие идеи пришли ему именно здесь, на тахте.
Он мог лежать целыми часами с какой-нибудь толстенной книгой, то вяло прочитывая страничку-другую, то отложив том и подолгу всматриваясь неподвижным взглядом в потолок.
Впрочем, вечером его одиночество было прервано приходом Ольги.
В самом ее появлении не было ничего особенно странного, хотя Оля и не баловала его своими визитами. Но как-никак положение больного имеет и некоторые преимущества.
Но вот состояние девушки, сразу отмеченное его опытным глазом, несколько встревожило и насторожило.
Была она непривычно резка, взвинчена, разговаривала как-то отрешенно, без интереса. А потом стала к окну и долго смотрела на затянутую дымом улицу – какие-то темные фигуры суетились у костров, сжигая оставшийся от зимы мусор. Георгий Георгиевич не выдержал молчания, позвал:
– Оля!
Девушка не шелохнулась, не отозвалась.
– Оля!– в голосе Георгия Георгиевича прозвучала настойчивость.
– Я слушаю, – она ответила, не оборачиваясь.
– Я понимаю, что слушаете. Но еще и о чем-то думаете – вот это меня не устраивает.
– Серьезно? – с вызовом сказала Ольга. – Я уже и думать не имею права... бесконтрольно?
Георгий Георгиевич укоризненно покачал головой.
– Оленька! По-моему, я такого упрека не заслужил.
Девушка резко дернула плечом.
– Прошу прощения! Вы вообще ни в чем не заслуживаете упрека. Как рыцарь, который еще и без страха, – в тоне ее явственно звучала насмешка.
– Мда... – задумчиво произнес Орбелиани. – Мы давно не говорили откровенно, девочка. Кажется, я в чем– то провинился перед вами...
Оля, быстро обернувшись, деланно улыбнулась.
– Нет, что вы, Георгий Георгиевич! Как вы можете провиниться! Все «о'кей», все в ажуре, как говорит ваш великолепный приятель Костя.
Георгий Георгиевич поморщился.
– Не надо, Оленька! Я же вам объяснял...
– Помню, помню. Потрясающий педагогический эксперимент: превратить подонка в мыслящую личность. Исключительно методом личного магнетизма.
– Оля, – строго сказал Орбелиани. – Не надо над этим смеяться. У парня, кроме меня, никого нет. Он же пропадет, если я оттолкну его. И его тотчас подхватит улица. А между прочим, какой бы он там ни был, а тянется он пока явно к нам.
– К кому – к нам?
– Ну, ко мне, да и к вам тоже, в общем, к людям с духовностью.
Девушка села в кресло, взяла сигарету, помяла ее в пальцах, положила. Внимательно посмотрела на Орбелиани, покачала головой.
– Не знаю, Георгий Георгиевич... То ли вы совсем за дурочку меня принимаете, то ли ошибаетесь сами. Нужна ему ваша духовность, как рыбке зонтик. Ему ваш коньяк нужен, не больше. А ко мне он точно тянется, это вы верно подметили. Вчера вышла на кухню, за кофе, – он тут как тут. Только он человек деловой, без лишних слов – хвать.
– Что вы говорите! – вскинулся Орбелиани, но тут же увял, проговорил со вздохом. – Трудно с ним, Оленька, очень трудно. Никак не могу отучить его от дурных привычек. Нет-нет да и проявятся. Но и вы тоже... что же вы не сказали-то?
– Ну, конечно! Этого только не хватало. Просто мы сыграли с ним сценку без слов. Он попытался меня поцеловать или что там, не знаю, а я пыталась разбить о его голову кофейник. Обе наши попытки были безуспешными. Ничья, ноль-ноль.
Георгий Георгиевич усмехнулся:
– Да, не завидую этому нахалу. Кофейник достаточно увесистый. То-то он сразу ушел, не простившись...
– Почему же, – зло ухмыльнулась девушка, – со мной простился – показал кулак.
– Ну, вы не обращайте на него внимания. Я с ним поговорю.
– Знаете, Георгий Георгиевич, кого вы мне напомнили? Мне мои милицейские рыцари рассказали анекдот. Идет по улице интеллигент в пенсне. Навстречу – хулиган. Подставил интеллигенту ногу, столкнул в грязь и грозит пальцем: «Ты чего это, а? Смотри у меня!». И пошел. А интеллигент отыскал в луже пенсне, нацепил и говорит задумчиво: «А действительно... Чего это я?!».
Георгий Георгиевич нахмурился.
– Вы мне устраиваете настоящую экзекуцию. За что, Оленька?
Оля пожала плечами.
– Не знаю. Просто, наверное, зло срываю по-бабьи.
– Нет, похоже, что не просто, – уверенно заключил Георгий Георгиевич. – Может быть, объяснимся?
– Как хотите, – тихо сказала девушка.
– Сядьте ко мне, Оля, – властно произнес Орбелиани.
Девушка молча встала, присела на край тахты. Георгий Георгиевич взял ее руку, спрятал между ладонями.
– Что случилось? – мягко спросил он, заглядывая ей в глаза.
– Ничего, честное слово, ничего, я же вам сказала, – тихо ответила Оля.
– Тогда что же?
– Просто... Я не могу так больше, Георгий Георгиевич. Я измучилась, издергалась, начинаю думать бог знает что... Я хочу какой-то определенности, вот!
– Определенности... – с горечью повторил Орбелиани. – А разве я не хочу определенности? Только что же мы с вами можем определить, девочка? В нашем-то положении?
– Я ничего не понимаю, Георгий Георгиевич. Вы всегда говорите о каком-то нашем странном положении, но в чем же его странность? Обычное положение.
– Оля! – взволнованно сказал Георгий Георгиевич. – Когда-то мы с вами условились говорить друг другу только правду. Чтобы никакая, самая крохотная ложь не стояла между нами.
– Я понимаю, – негромко отозвалась девушка.
– Поэтому давайте поставим все точки над «и». Оленька, не сердитесь, что я скажу сейчас за вас... Я знаю, что вы меня любите.
Девушка, опустив голову, молчала.
– Больше того: я знаю, что если бы я сделал вам предложение, вы бы могли его принять. Так?
– Да, Георгий Георгиевич, – вдруг громко выговорила Оля. – И не фарисействуйте – не могла бы, а просто приняла.
– Ну, не злитесь, – ласково поглаживая ей руку, сказал Орбелиани. – Я все-таки не хочу быть уж слишком самоуверенным.
– Вы продолжайте, пожалуйста, – негромко, но требовательно сказала девушка.
– Хорошо. Скажу вам откровенно: ваша любовь, Оленька, – это единственное, чем я живу, чем дышу, на что молюсь. Поверьте, я ведь никогда вас ни в чем не обманывал. Нет даже мгновения, чтобы вы вдруг исчезли из моей души. Я разговариваю с людьми, постоянно советуясь с вами, даже работаю – на своей постылой, почти непереносимой службе, среди махровой пошлости и самой низкопробной мелочности – только с думой о вас. И только благодаря вам – милой, нежной и поэтичной – я еще как-то держусь, не срываюсь.
– Переходите-ка сразу к «но», Георгий Георгиевич, – мягко прервала его Оля.
Орбелиани восхищенно уставился на нее.
– Умница! – воскликнул он. – Господи, какая же вы умница, Оленька! Вот это и есть главное «но», девочка моя, – он вздохнул. – Поверьте, будь вы просто краси*– вой девушкой, даже в меру умной, – я бы не колебался ни секунды. У меня ведь тоже есть кое-что за душой, я это сознаю. Вроде бы не кретин, не демагог, не ретроград. Я бы создал вам мир, достойный вас, окружил всеми мыслимыми и даже немыслимыми благами...
Он вздохнул и, повернув ее голову к себе, сказал с горечью.
– Но вы-то? Что я могу предложить вам, Оля? Такой необыкновенной? Чьей женой стать? Директора модного ателье? Я знаю: сейчас вам это безразлично. Вам со мной, смею думать, интересно. Вы сейчас готовы простить мне даже мою пошлую службу...
Оля что-то хотела возразить, но Георгий Георгиевич предостерегающе поднял руку.
– Подождите, Оленька. Лучше не возражайте. Я знаю, что говорю. Жизнь есть жизнь. Вам двадцать три... Вы молоды, интересны, умны, ироничны, современны, вас постоянно окружают восхищенные молодые люди вроде тех бравых ребят из милиции.
– Господи! О чем вы говорите! – Оля укоризненно покачала головой, улыбнулась. – Эти мальчики... Зачем они мне?
– Ну, не эти, так другие. Дело не в этом, Оленька. Главное, вы все время на виду и еще долго-долго будете на виду. И когда-нибудь вам захочется сравнить сидящую дома и тоскливо ждущую вашего прихода старую развалину с одним из этих обаятельных молодых людей. Помните Ильфа и Петрова: женщины любят молодых, длинноногих, политически грамотных. Боюсь, что моя участь будет тотчас же решена... А я... я не вынесу этого.
– Да-а! – протянула Ольга. – Вы нарисовали очень ясную перспективу. В ней, правда, не хватает крошечной детали – меня.
– Оля!
– Да, да, я тоже знаю, что говорю, Георгий Георгиевич. Вы не захотели учесть пустяка: того, что я вас люблю. Но, в общем-то, это вам без надобности, верно?
Она встала.
– Я, пожалуй пойду, Георгий Георгиевич.
– Подождите! – ой схватил ее за руку. – Вы неправильно меня поняли, Оленька. Вы думаете, я объяснил вам, почему я отказываюсь от вас? Как бы не так! Я не могу и не хочу от вас отказываться! И буду держать вас так, что вся молодежь мира во главе с Всемирной федерацией не отнимет вас у меня. Я жду, Оля, и, по– моему, скоро дождусь.
Девушка удивленно уставилась на него. Георгий Георгиевич, решившись, махнул рукой.
– А-а, скажу! Хотел, чтобы это было сюрпризом, да... Я жду вызова из Москвы, Оленька. Очень серьезного – из министерства. Меня хотят послать за границу экспертом в торгпредство. У меня же пол-Москвы друзей, они устраивают. Кажется, вопрос практически решен. Я ведь в самом деле неплохой инженер-текстильщик, честное слово. Нынешняя служба – это так, недоразумение, я же вам рассказывал. Вот тогда, Оля, когда я вновь буду на коне, я посчитаю себя достойным вас. Понятно вам теперь, моя злючка? Вот махнем в заграницу! – он улыбнулся. – К тому же я буду просто обязан жениться – кто ж пустит за рубеж холостяка?
– Вот этого можно было не говорить, Георгий Георгиевич, – тихо сказала девушка.
– Ну я же просто пошутил. Поймите и другое, девочка, вы уже не маленькая. Думаете, мне все это время легко было сдерживать себя... ну, вы понимаете, Оленька...
– Я понимаю, – как эхо отозвалась девушка. – Словом, я рада, что этот разговор состоялся, Георгий Георгиевич. А теперь я все-таки пойду.
– Не смею держать, – развел руками Орбелиани. – Хотя и предпочел бы... Я провожу.
– Не нужно. До свидания, – сказала Оля уже из прихожей. Негромко стукнула дверь.
Георгий Георгиевич, сделавший было попытку подняться, снова откинулся на подушку, некоторое время лежал неподвижно, затем вытер платком лоб. Щелкнул переключателем и резкими движениями пальца набрал телефонный номер.
– Алло! Ты, старик? Вот что! Предупреждаю: если ты в самые ближайшие дни не приберешь эту девочку к рукам, я больше выполнять наш идиотский договор не намерен. Я, между прочим, тоже не поролоновый. Понял? А что я могу сделать? Я сегодня ей только про тебя и пел. Разрисовывал тебя самыми крупными мазками. Если и после этого ничего не сумеешь добиться, пеняй на себя. Я ведь смотрю, смотрю... Ну, ладно, ладно, не кипятись. Вот тебе на!.. Еще и угрозы. Это не по-джентльменски. Тебе говорю – пальцем не тронул. Ты же, свинья, даже не оценишь, чего мне это стоило! Ну не кипятись, так, для ради трепа. Хату? Представлю, куда ж от тебя денешься... Нет, насчет этого ничего. Но я думаю – о'кэй, ибо иначе мы уже почувствовали бы. Ясно?
