Текст книги "Дом аптекаря"

Автор книги: Эдриан Мэтьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Туман становился реже. Просветы в разрывах помогли определиться. Их отнесло от берега метров на двадцать, но расстояние увеличивалось.

Рут оглянулась.

Рядом никого не было. Сердце сжалось…

– Господи! Дрест, где ты?

Она двинулась в обход, держась за брезент, накрывавший ящик с инструментами. Материал был такой жесткий, что ухватиться за него было целой проблемой.

Баржа застонала и начала заваливаться на левый борт. Ноги поехали по мокрой палубе, и Рут, ломая ногти, вцепилась в перепоясывавшую брезент веревку. Ей удалось удержаться. Когда «Спекулянт» выровнялся, она увидела на пальцах кровь, но боли не почувствовала.

Они уходили все дальше от берега.

Как и пассажир, приникший к иллюминатору заходящего при низкой облачности на посадку самолета, Рут могла судить о скорости движения только по одному ориентиру – туману, который тоже не стоял на месте, а смещался – куда? Если он движется в одном с ними направлении, это создает иллюзию замедления, если же наоборот, то… Господи! Какого черта она забивает голову задачками из школьного курса физики?! Логарифмическая линейка не спасет.

– Дрест! – в отчаянии закричала она. – Где ты?

Он появился из-за рулевой рубки.

– Ключи! Дай мне ключи!

– У меня их нет. Они у тебя.

– Я дал тебе ключ от камбуза. Других там не было.

– Придется поискать. – Ее вдруг захлестнула ненависть к нему. – Разве не ты пришвартовал баржу?

– Я пришвартовал. Причем надежно, двумя канатами. Закрепил как надо.

– Получается, что не как надо. Послушай, пни эту чертову дверцу. Она едва держится. Надо же как-то выруливать из этого течения.

Их снова закружило, и он присел, чтобы сместить центр тяжести.

– Вырулить не получится.

Она уставилась на него, сжав кулаки в бессильной ярости.

– Что? Почему?

– Руль, который я чинил в мастерской… это был твой руль.

– Мой?

Он молча кивнул.

– Но мой руль был в порядке.

– Мы его сломали. Когда отводили баржу в док. Попали на мелководье и не успели остановить двигатель. Нескольких секунд оказалось вполне достаточно.

– Но почему вы его не починили?

– Обычно мы проводим такие работы в сухом доке, но тут сбились с графика, а в док привели другую баржу. В общем, я собирался закончить все завтра.

Рут схватила его за рукав:

– Невероятно. Так, значит, у нас нет руля?

Он молча кивнул.

Без руля…

Она закрыла глаза и застонала.

Баржа вдруг задрала нос. Скорость заметно увеличилась.

Они стояли, держась друг за друга и вглядываясь в широкий просвет.

Берег удалялся. Удалялись фонари, с большим интервалом расставленные вдоль причалов. Удалялась мастерская Дреста. Справа появился горбатый мостик, переброшенный через железнодорожное депо.

На мосту кто-то стоял. Крохотная фигурка на фоне низких облаков, пылающих отсветом огней Амстердама.

Вроде бы мужчина… мужчина в шляпе.

Рут напрягла глаза, но он был слишком далеко, чтобы разглядеть детали.

Он повернулся и, сделав несколько нерешительных шагов, исчез с горизонта.

Она хотела указать на мужчину Дресту, но что-то остановило ее.

В какой-то момент – может быть, когда мужчина повернул голову – в нем проскользнуло что-то знакомое. Точно так поворачивала голову Лидия, когда они расставались на улице или когда она выходила из комнаты. Тот же самый язык тела – различимый и понятный даже на расстоянии.

Чушь, ерунда, галлюцинация – но именно так ей показалось.

Глава тридцать пятая

Баржа вышла из тумана.

Первым, что увидела Рут, было нефтехранилище. Дальше проступал силуэт электростанции и протянувшиеся вдоль побережья по периметру польдера ряды ветряков – огромных белых цветков с тремя лепестками и медленно вращающимися головками.

Светлячки автомобильных фар обозначали дорогу через дамбу, связывающую Северную Голландию и Лелистад. Случиться могло всякое, но в данный момент они шли прямиком к ней. При сохранении курса баржа должна была неминуемо врезаться в плотину.

Рут сжалась.

От холода стучали зубы. Над водой носился пронизывающий ветер.

– У тебя есть мобильник?

– Нет. А у тебя?

Она покачала головой.

– И что теперь? План Б?

– Надо найти ключи.

– На кой черт нам ключи? Ты же сам сказал. У нас нет руля.

– Изменить курс мы не в состоянии, но можно было бы включить двигатель на задний ход. По крайней мере сбросили бы скорость. – Дрест с сомнением посмотрел на Рут: – Есть идея получше?

– Нет.

– Так где они?

– Кто?

– Ключи.

Она выудила из кармана ключ и протянула ему.

– Этот от камбуза. Остальные были у тебя. Я же здесь по меньшей мере неделю не появлялась. Подумай. Сосредоточься. Постарайся вспомнить, где и когда ты их видел в последний раз. Что ты с ними делал?

– Наверное, открывал рулевую рубку или заходил в машинное отделение.

– В рулевой рубке их быть не может – она заперта. Изнутри ты закрыть замок не мог.

Они вместе спустились в машинное отделение.

Дверь была закрыта.

И ничего похожего на ключи.

Дрест вдруг щелкнул пальцами:

– Есть! Мастерская!

– У меня есть мастерская? С каких это пор? – съязвила Рут.

– Черт… Не мастерская… там есть такое место, возле переборки… Я чинил примус… Может быть, оставил на полке.

Они бросились вниз, едва не застряв на узкой лестнице.

Ключи действительно лежали на полке.

Дрест схватил их, подбросил в воздух и поймал на лету.

– Есть!

Они выбрались на палубу.

Открыв дверь, Дрест торопливо вставил ключ в гнездо и повернул.

Двигатель неуверенно заикнулся и умолк.

Вторая попытка.

Тот же результат.

– Боже… – прошептала Рут. – Посмотри!

Они слишком долго искали ключи. За несколько минут ситуация кардинально изменилась. Неизвестная сила – скорее всего встречное течение – развернула баржу.

«Спекулянт» больше не шел к плотине. Отклонившись влево, он устремился туда, где его ждали куда более широкие просторы.

Тревожно протрубила сирена.

Огромный контейнеровоз разворачивался к северу, беря курс на Хоорн.

– Это же судоходный маршрут, – простонала Рут. – Баржи, катера… их тут полным-полно. Нас никто и не заметит в темноте. Нам нужны сигнальные ракеты! Сигнальные огни!

– Никаких огней не будет, пока не заработает двигатель. Пожалуй, тебе стоит подумать над установкой независимого генератора.

– Обязательно внесу в план. – Она оттолкнула его от панели. – Это особый двигатель. И подход к нему нужен особенный. Черт… давненько я к нему не подходила.

Поворот…

Мотор крякнул, закашлялся и умолк.

Ничего.

Дрест моргнул и резко втянул воздух.

– Ты совсем его добьешь. Думаю, аккумуляторы уже разрядились.

Еще один гудок, уже ближе.

Создавалось впечатление, что баржу затягивало в гигантский водоворот, образовавшийся в месте встречи двух течений – сначала «Спекулянт» тянуло к берегу, потом стало уносить на северо-запад.

Огней становилось все больше – оранжевых, красных, голубых.

Нефтехимический завод – с огромными хранилищами, обнесенными проволочными ограждениями компаундами и переходными мостиками – оказался вдруг гораздо ближе, чем был еще пару минут назад.

У длинного, глубоко вдающегося в канал мола, заканчивающегося нагнетательным патрубком, скопилась целая флотилия ставших на якорь барж. Рут они казались громадными черными чудовищами, в два-три раза больше «Спекулянта», с мерцающими на носу сигнальными огнями. Никаких признаков человеческой активности она не заметила.

Суда выглядели покинутыми.

Рут прижалась к штурвалу. Руки у нее дрожали, на месте сорванного ногтя запеклась кровь. К горлу подступила тошнота.

Сомнений не оставалось: «Спекулянт» шел прямо на небольшую флотилию.

– Что на них? – выдохнула Рут.

– Не спрашивай.

– А я спрашиваю, черт бы тебя побрал! Что там?

– Это грузовые суда. – Ей совсем не понравился его тон. – На них перевозят сжиженный газ. – Он повернулся к ней и хрипло спросил: – Послушай, у тебя есть спасательные жилеты?

Рут уставилась на него.

Не может быть!

Возьми себя в руки.

Она вставила ключ в гнездо зажигания и попыталась сосредоточиться, сконцентрировать всю свою волю, собрать ее в кулак…

Вспомни, Рут…

Вспомни Маартена.

Вспомни Девентер и новенький, стовосьмидесятисильный двигатель «Детройт». Вспомни сияющую улыбку на лице Маартена, когда он повернул ключ в первый раз. Он стоял рядом с тобой, в этой самой рубке. Он обнял тебя за плечи и прижал к себе. Счастливый, как мальчишка, получивший новую игрушку, и совершенно неотразимый. Чух-чух-чух, чух-чух-чух…

Эй, на палубе! Мы будем резать волны!

В тот миг ваши сердца бились как одно в такт радостному стуку мотора.

Вспомни, Рут, только вспомни…

В конце концов все будет хорошо…

– Давай, – шепнул ей Маартен. – Попробуй еще разок.

Она взглянула на него – мальчишку в очках и с поднятым воротником. Запах пороха… бледная, бесплотная улыбка.

Она повернула ключ против часовой стрелки, выдержала паузу и резко, одним движением, повернула вправо.

Двигатель всхрипнул и заурчал.

В рубке вспыхнул свет.

«Спекулянт» ожил. Задрожал, наливаясь новой силой. Завибрировал, словно скрытый в глубине его орган взял тайную, запрещенную басовую ноту, способную обращать в руины старинные соборы.

А мир уже выходил из-под контроля.

– Реверс! – кричал Дрест. – Дай задний ход!

Странно – двигатель работал, но баржа шла вперед на полном ходу.

Что еще за реверс?

Свободное падение… ветер шумит в ушах… и сладкое осознание обреченности, как густой привкус вина на нёбе.

Рука ее хотела схватить рычаг, передвинуть, дать задний ход, но Рут лишь смотрела на него как зачарованная.

Маартен исчез, но его улыбка осталась. Повисла в воздухе, над штурвалом. Прощальный подарок – улыбка без лица. Она говорила с ней. Подсказывала, что делать.

Расслабься, детка, – пусть все идет как идет…

Не тревожься, малышка.

Не печалься.

Все будет прекрасно, вот увидишь.

Рут тоже улыбалась, но что-то внутри нее кричало, что все не так, все очень-очень не так. Что-то убеждало: есть другой путь, есть выход.

Пронзительный гудок клаксона… громкий… близкий…

Рут взглянула на Дреста.

Он непонимающе смотрел на нее.

Улыбка растаяла.

Поры выдавили холодный пот.

Сколько у них еще осталось?

Дрест оттолкнул ее от штурвала. Он что-то кричал, но она не понимала.

Снова клаксон. Совсем рядом.

Она вздрогнула.

Там был кто-то еще. Параллельно с баржей, едва не касаясь ее бортом, мчался легкий катер. Вот он ударился о корпус «Спекулянта»… отскочил, как детская игрушка… завертелся… и снова устремился в погоню…

– Прыгай! – крикнул Дрест, толкая ее к борту.

Рут посмотрела вниз. Метра три, не меньше. Человек за штурвалом махал ей рукой. Она узнала его – брат Дреста.

– Прыгай!

– Боже… Нет! Не могу! – У нее уже кружилась голова.

Катер бросило на баржу. Что-то треснуло… сорванный леер полетел в воду.

– Прыгай! Прыгай!

Момент был упущен. Катер отстал.

Рут вспомнила вдруг о картине. Она осталась в салоне. Надо бы спуститься, забрать… Боже, о чем она думает!

Мой дорогой Корнелис…

Жизнь, Рут… жизнь дороже вещей…

Воздух наполнился грохотом.

Дрест схватил ее за руку и снова подтолкнул к перилам. Он смотрел не на нее – вниз. Ждал еще одного момента.

Она вдруг перестала упираться. Тело согласилось подчиниться чужой воле. Колени подогнулись, как сжатые пружины. Боль пронзила икру. Что-то толкнуло ее в спину и…

Она была уже в воздухе – падала, летела…

Но какой же он маленький, этот прямоугольник палубы!

Она никогда на него не попадет… промахнется… уйдет под воду…

Море поглотит ее…

Боже, дай нам сил…

Господи, спаси и сохрани…

Ноги не выдержали силы удара и подкосились.

Рядом упало что-то еще, тоже тяжелое.

Катер сбросил скорость и взял в сторону, высоко задрав нос. Мотор выл на пределе сил. Дрест… Он схватил ее за воротник и бросил лицом на мокрую палубу.

Носом о доски.

У нее не осталось места, которое бы не болело.

И все же Рут повернула шею и одним глазом взглянула на мир.

Она увидела широкую корму «Спекулянта», бурлящий белый след и свет в пустой рулевой рубке. А впереди – высоченный борт нефтеналивного судна…

Шанс еще оставался – проскочить, увернуться, – но с каждым мгновением этот шанс безнадежно ускользал, сводя вероятность к нулю, пока наконец от него не осталось ничего, кроме последнего короткого безмолвия.

Сначала она ощутила жар – ударная волна бросила в их сторону обжигающий вихрь пламени.

Потом был свет – громадная желтая ракета метнулась ввысь, оставляя за собой хвост черного, чернее самой черной ночи, густого клубящегося дыма. Запах взрыва ударил в нос. Вспышка заполнила весь мир.

Рут обхватила руками голову, словно запечатывая ее герметической печатью, и вжалась в палубу.

По обнаженной коже – на голенях, шее и руках – прошелся беспощадный огонь.

Маартен послал ей прощальную улыбку.

В маленькой унылой комнате взорвался букетик мимозы.

* * *

Они убрались достаточно далеко от еще бушующего пожара. Воздух стал прохладнее. Стемнело.

Рут подняла голову и встретилась взглядом с Дрестом.

Он накрыл ее руку своей.

– Мне так страшно.

– Бояться нечего. Все позади.

– Дело не закончено.

– Закончено.

Она покачала головой и закрыла глаза.

– Ты не знаешь. Ты не знаешь, что еще может случиться. Есть кое-что похуже – и оно не остановится.

– Ты знаешь, кто это сделал?

– Я чувствую его, но пока не вижу лица. У меня в голове звучит его голос, я ощущаю его злость. Ему требуется помощь. Его душа отравлена.

– Страх не бывает бесплотным. Найди его.

– Тот, с кем я хочу встретиться, либо призрак, либо демон. Он – моя собственная черная тень. Он вызревает во мне. Я должна выносить его. Отложить и уничтожить яйцо зла.

– Действуй. Сделай это. Иначе он останется в тебе и будет отравлять изнутри. Выгони его. Вытащи на свет.

Рут перекатилась на спину, вытянула руки над головой и глубоко вдохнула холодный ночной воздух.

Покой был недолгим.

Вертолет… Сирены… Огни… Машины на набережной… Люди…

Катер пришвартовался в том самом месте, где стояла когда-то ее баржа.

Фельдшер помог Рут дойти до «скорой», где у них проверили пульс, измерили температуру и давление. Рут перевязали палец. Смазали мазью ногу.

– Здесь болит?.. А здесь?.. А здесь?..

Сквозь толпу любопытных пробился белый «фиат-панда». Дверца открылась. Из машины появилось что-то знакомое: кремлевская шапка, черные круги под глазами, оттопыренная нижняя губа.

– Привет, Смитс, – дрожа от холода, бросила Рут. – Все еще хотите жить на барже?

– Нет, передумал. – Он подошел ближе и, наклонившись, спросил: – Вы в порядке?

Она не ответила.

Смитс повернулся и сделал знак кому-то в машине. Другая дверца открылась. Черная, отороченная мехом куртка-«бомбер», рубашка с галстуком, пилотка… Бьянка Вельтхузен поправила ремень, сдвинула кобуру на крутом бедре и подошла к ним.

– Я поговорю с вами попозже, – сказал Смитс, – а пока о вас позаботится Бьянка.

– Куда мы можем пройти? – Рука в перчатке мягко легла на плечо Рут.

– В ангар. У Дреста там мастерская.

– У Дреста?

– Да, это парень, который ремонтировал баржу.

Бьянка вопросительно посмотрела на нее.

– Их было двое. Один хороший – он починил баржу. Второй плохой… – устало и немного путано объяснила Рут. – Дрест – хороший.

Они обе повернулись и посмотрели туда, где продолжался пожар. С берега огонь казался совсем не страшным и маленьким, не больше золотого факела на пилотке Бьянки.

– Вы дрожите. Замерзли? Надо согреться.

– Надо.

Бьянка обняла Рут за плечи:

– Вы еще не понимаете, как вам повезло.

Рут горько усмехнулась:

– Да уж, повезло. Еще немного, и я буду самой везучей девчонкой на кладбище.

Бьянка и Рут сидели у плиты в мастерской. Бьянка закутала Рут в одеяло. Приготовила кофе. Помассировала ей ногу. Предоставив себя заботам полицейской, Рут время от времени поглядывала на нее исподтишка и наконец не выдержала.

– Я вас не понимаю. Почему вы так любезны со мной?

Бьянка покраснела.

– Вы чудачка. И вдобавок работаете в полиции.

– Я верю в свою работу. Моя миссия на земле – нести порядок, справедливость и любовь.

– А мне казалось, что копы должны быть такими… ну, суровыми и жесткими. Как Смитс.

Бьянка покачала головой:

– Ошибаетесь. Андриес очень чуткий и впечатлительный человек.

Чуткий и впечатлительный? Рут вспомнила, как Смитс расчувствовался в «Нефритовом береге», когда Чита исполняла «Бесаме мучо». И все-таки…

– Но он ведь носит белые кроссовки, – привела она последний аргумент.

– У него проблемы с мозолями.

Не найдя других доводов, Рут спросила о том, что с самого начала показалось ей странным:

– Как получилось, что вы так быстро сюда добрались?

– Ваш телефон. – Бьянка протянула ей мобильник. – Он прислал новые сообщения. Отследить его нам пока не удается. Но я поняла, что вам угрожает опасность. Он перерезал веревки, да?

Рут кивнула.

– Вы видели его.

– Я видела кого-то на мосту. Мужчину в шляпе.

Она замолчала, припоминая сцену.

Растянувшиеся вдоль моста фонари. И то, как он повернулся, как характерно наклонил голову, как будто голова поворачивала тело…

Точно так поворачивала голову Лидия…

В этом было что-то жутковатое. Она взяла телефон и ткнула пальцем в кнопку «Меню».

– Значит, сообщение было не одно?

– Несколько.

Рут еще раз нажала кнопку, и по дисплею поползли сообщения. Одно за другим. Всего шесть штук.

Воды скрыли лицо мое, и землю осквернили труды мои. Тьма снизошла, и увяз я в топях глубоких, не познав сущности моей.

Из топей тех взывал я и из бездны земли. Ессе, virgo peperit.

Металлы в земле подвержены порче и болезням, как ребенок, наследующий немощь в чреве матери через случайность или гниение.

И хоть семя чисто, ребенок делается прокаженным и нечистым из-за гниения лона.

Лебедь белый обернется черным вороном. Дракон и женщина уничтожат друг друга и кровью покроют себя.

Запомни, Chickenshil: если долго смотреть в бездну, бездна тоже посмотрит на тебя.

47 107,8682.

– Рут?

Она подняла голову.

– Вам это что-нибудь говорит?

– Насчет латыни не уверена. Что-то вроде «Узрей, дева». Число в конце – атомный вес серебра. Остальное – просто бред с библейским налетом. Псевдорелигиозная дребедень. Так писали средневековые алхимики. Их язык. Но есть и кое-что знакомое… металлы… чрево… Где-то я это уже читала.

Бьянка опустилась рядом с ней на колени и взяла за руку.

– Он пытается сказать вам что-то. Прислушайтесь. Он хочет, чтобы вы узнали его.

Рут щелкнула пальцами свободной руки.

– Точно. Альбертус Магнус. Шестнадцатый век. Книга называется «Гратаролус». Она у меня есть. Я читала ее у Лидии. Бог ты мой… – Она медленно покачала головой. – Неужели…

– Что?

– Я знала. Чувствовала. Мы с ним читаем одни и те же книжки. И книжки эти далеко не из списка бестселлеров.

Она поднялась. Одеяло соскользнуло на пол.

– Рут?

– Мне надо идти.

– Вам нельзя. Вы нездоровы. Да и Андриес хочет вас допросить. Речь ведь идет уже об уголовном преступлении, может быть, даже о покушении на убийство.

– Я ему так и говорила. С самого начала. Да только он не хотел слушать. Тогда я была преступница, теперь жертва. Ничего не поделаешь. Некоторым надо выстрелить над ухом, чтобы они проснулись.

Бьянка растерянно смотрела на нее.

– О том, что случилось, вам расскажет Дрест. А потом и я приду. Только сначала мне нужно кое-что сделать. Кое-что выяснить.

– Посмотрите на себя. Куда вы пойдете в таком виде? У вас даже пальто нет. Как вы туда доберетесь? Рут, послушайте меня. Вам нужна помощь. Разве это не понятно?

На крючке под лестницей висела одежда Дреста. Рут взяла куртку и шарф.

– Хотите пойти со мной?

Бьянка кивнула.

– Тогда отделайтесь от Смитса – хотя бы на часок. И раздобудьте машину.

Глава тридцать шестая

Половина двенадцатого.

Неудивительно, что книжный магазинчик мистера Муна на Принсенграхт встретил их закрытыми ставнями и запертой дверью. Рут раздраженно стукнула кулаком по решетке и выругалась. За темным стеклом просматривались пыльные фолианты, стеклянные маятники на золоченых цепях, рунические камни, медные статуэтки Будды и разложенные веером колоды карт Таро, стоически дожидающиеся своего часа. Рут наградила пинком каменную ступеньку, перешла на другую сторону улицу, постояла подбоченясь и решительно вернулась к крылечку.

Бьянка наблюдала за ней из припаркованной на углу Блоемграхт машины.

Мистер Мун жил в квартире над магазином, но отдельного входа не имел. Пройдясь взад-вперед, Рут отошла на несколько шагов и остановилась на середине вытянувшейся вдоль канала мощеной улицы. Желтоватый туман повис в воздухе змеящейся синусоидой. За тюлевыми занавесками горел свет. У нее был телефон, но позвонить она не могла – «мистер Мун» существовал только в ее воображении, его настоящего имени Рут не знала, а номер своего телефона хозяин магазина не афишировал, справедливо, наверное, полагая, что получить такого рода информацию любой адепт оккультизма может неким привычным эзотерическим способом.

Она сунула в рот два пальца и свистнула.

Не прошло.

Подобрав под деревом пригоршню мелких камешков, бросила их в окно второго этажа.

Сработало.

В окне появился силуэт мистера Муна – круглая, как пляжный мяч, голова балансировала на напоминающем раздувшийся дирижабль туловище. Он поднял раму и рискованно наклонился вперед:

– Кто там? Убирайтесь, а не то я вызову полицию.

– Это я, – отозвалась Рут.

Мистер Мун повернулся к кому-то в глубине комнаты, что-то сказал и снова высунулся из окна:

– Я вас не знаю. Что вам нужно? Знаете, какое время?

– Это я, Рут. Рут Браамс. Здесь раньше стояла моя баржа. Помните? Прошу извинить, но мне нужно срочно с вами поговорить.

Мистер Мун открыл стеклянную дверь и приподнял решетку ровно настолько, чтобы Рут смогла поднырнуть под нее. В магазине пахло смолами, экзотическими специями и несвежим ладаном.

Хозяин включил настольную лампу. Основанием лампы служила чугунная ласка, застывшая в агрессивной позе с оскаленной пастью, а абажур представлял собой шар из многоцветного стекла. Медленно вращаясь, он разбрасывал по углам помещения чередующиеся, как в калейдоскопе, алые, желтые, голубые и зеленые полоски, будто вознамерился превзойти в причудливости психоделический галстук мистера Муна.

Владелец всех этих сокровищ тяжело оперся о прилавок, щедро усыпанный шелухой от земляных орешков. Мистер Мун ждал объяснений.

– Я взяла у вас несколько книг, – поспешно выпалила Рут. – Извините… нужно было вернуть, но я не успела. Обещаю, что верну в самое ближайшее время.

– Вы для этого сюда пришли?

Да, начало получилось не совсем удачное. Что-то вроде скверной шутки. Рут покачала головой и перевела дыхание.

– У меня проблемы. Большие проблемы. Неприятности.

– Да, – согласился он с вежливой дельфиньей улыбкой. – У вас большие неприятности. Такова жизнь. Жизнь не кусок пирога. Легко ничего никому не дается.

Улыбка исчезла, словно он всосал ее через зубы.

– Книги по алхимии, – продолжала гнуть свое Рут, никак не находя разумно звучащего объяснения своего позднего вторжения. – В них много непонятных, странных слов. Хочу разобраться и не могу. Вот я и подумала, что в городе, наверное, есть и другие, те, кто читает те же самые книги. Понимаете, что я имею в виду? Другие люди могли бы мне помочь. Мне нужны имена. Адреса. У вас наверняка есть список… список постоянных клиентов?

Лицо мистера Муна исказила гримаса крайнего неудовольствия.

– Это частное дело. У меня магазин, а не клуб по интересам.

Она чуть не расплакалась от досады.

– Покажите мне список. Прошу вас. Умоляю.

Столь бурное выражение эмоций напугало беднягу – он сделал шаг назад и выпрямился в полный рост. Губы его скривились.

– У меня нет никакого списка. Вы заявляетесь ко мне среди ночи. Вам нужна помощь, чтобы прочитать какую-то книгу. С чего такая спешка? Почему бы вам не подождать до утра? – Он презрительно цыкнул и замахал руками. – Уходите. Придете завтра.

Рут поняла, что пора менять тактику. Она стукнула по прилавку кулаком и, твердо глядя в расширившиеся от испуга глаза, заговорила тихо, но с напором:

– Видите вон ту белую машину? В ней меня ждет полицейский. Делом занимается полиция, ясно? Если вам так хочется, я выйду, позову его, и тогда мы сделаем все официально – с протоколом, свидетелями, описями и так далее. Другой вариант проще – вы показываете мне список, и все не займет и минуты. После этого я уйду. Неприятности мне не нужны. Как и вам. Итак, сосед, решайте – по-хорошему или по-плохому?

Он опустил глаза, признавая поражение, и кивнул. Выдвинул ящик. Достал толстую тетрадь в твердом переплете и, положив на прилавок, подтолкнул коротким и толстым, как сосиска, пальцем с экзотическим серебряным кольцом в сторону Рут.

Она подвинула тетрадь к лампе и, открыв на первой странице, провела пальцем по списку фамилий и заказов.

Маатиус, ван дер Гейст, Рийдер, Сикман, Вундеринк, Феенстра, Йагер…

Оно было там – на третьей странице, потом на пятой и на восьмой…

Невероятно!

Неужели Лидия с самого начала была права?

Рут не верила ей… Мерзкий, пропитанный злобой и ненавистью старикашка.

Конечно, он. Я всегда вам говорила, что это он.

Невероятно.

И тем не менее доказательство было налицо, черным по белому – «Э. Скиль».

А вот и заказ на книги: «Книга минералов», «Алхимическая смерть и воскрешение», «Bibliotheca Chemica Curiosa», «Secretum Sectorium», «История оккультных наук», «Учение Гермеса Трисмегиста» и многое-многое другое.

С фактами не поспоришь.

Неудивительно, что Лидия его терпеть не могла.

Итак, ее врагом, ее таинственным преследователем был Скиль – сморщенный калека в инвалидном кресле. Нет, невозможно! Физически невозможно.

Она попыталась собрать воедино все, что знала о нем.

Скиль, человек, которому отец Лидии доверил свою собственность, сосед ван дер Хейденов, в молодости занимавшийся торговлей алмазами, хранитель картины Йоханнеса…

У меня нет никаких сомнений, что он сам продал ее немцам, но, конечно, за большие деньги. Куда большие, чем те, которыми хотел откупиться от нас. Думал, что мы соблазнимся горстью серебра! Конечно, я очень разозлилась и сказала, что не хочу иметь с ним никаких дел.

И все эти годы они жили рядом, разделенные, как дуэльным барьером, каналом, непримиримые, сохранившие ненависть до самого конца.

Неужели не ясно? Так было всегда. Он там, я здесь. Я не боюсь его. Он для меня – открытая книга. Ему не запугать меня, не сломить. Наоборот, его присутствие, его близость придают мне сил.

Если верить Лидии, Скиль за большие деньги продал картину немцам, после войны компенсировал утрату жалкой подачкой Сандеру, а потом, когда картина вернулась, заявил на нее свои права.

Почему? Чтобы насолить Лидии? Или потому, что он знал подлинную цену картины и нуждался в деньгах?

Но как он мог узнать истинную цену картины?

Значит, ему кто-то сказал. Может быть, Геринг, может быть, Ганс Поссе, специальный эмиссар Гитлера, если только у них был личный контакт. А скорее всего Алоис Мидль, немецкий бизнесмен, дилер и банкир. Человек, жена которого была еврейкой. Майлс вроде бы упоминал, что они знали друг друга. А фамилия Мидля значилась на задней стороне картины, и увидеть ее мог каждый. Точнее, каждый, кто удосужился внимательно осмотреть творение ван дер Хейдена.

Нет, получалось нескладно.

Фишер говорил, что немцев интересовала другая алхимия. Такая, которая помогла бы им устроить Большой Бамс. Они собирали все. Все, что могло содержать крупицы древних тайных знаний. Все, что могло помочь отыскать тропинку к философскому камню. К урану. К ядерному секрету звезд. К самой могучей силе уничтожения.

Так знал Скиль правду или не знал?

Картиной он владел довольно долгое время.

Может, она говорила с ним, как говорила с ней?

Может, Сандер проболтался?

Может, Скиль видел письма или по крайней мере слышал о них?

Возможностей было много, и они могли образовывать самые невероятные сочетания.

– Он, – твердо сказала Рут, поворачивая тетрадь к мистеру Муну. – Вы знаете его?

– Конечно. Эрланд Скиль. Часто сюда приходит.

– Ему это, наверное, нелегко. Я имею в виду подниматься по ступенькам в коляске…

Китаец посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Вы ему помогаете?

Тот же взгляд.

Похоже, что-то было не так. Может быть, коляска всего лишь декорация? Каприз ипохондрика? Модный и дорогой аксессуар выжившего из ума миллионера? Старческий эквивалент «порше» или «БМВ»? Может быть, Скиль разъезжал на ней только дома, а выходя в свет, пользовался своими двумя костылями?

На такое способны только извращенцы, но он в эту категорию проходит по всем статьям.

– Не важно. – Она закрыла тетрадь.

И в этот момент что-то остановило ее. Что-то, сказанное мистером Муном.

Да!

– Имя… – Рут резко повернулась к китайцу: – Как вы сказали его зовут?

– Скиль. Эрланд Скиль. Что с вами? Знаете, вы такая странная. Мне это все не нравится. Совсем не нравится. Вы же сами видели запись.

Она снова открыла тетрадку и быстро провела пальцем по странице.

– Здесь написано «Э. Скиль». Только одна буква. Вы уверены, что его имя Эрланд?

– Конечно, уверен. Он часто сюда приходит! Хороший клиент. Не то что некоторые. Берет книги и всегда возвращает.

Теперь все стало ясно. Некая невыразимая сила собрала разрозненные осколки и придала им форму.

Она вспомнила медную табличку у двери дома на другой от Лидии стороне канала. Вспомнила имя, упомянутое на заседании комиссии.

Не Эрланд, а Эммерик Скиль.

Эммерик – так звали старика.

Тогда кто же такой Эрланд?

Это она тоже знала.

Теперь Рут могла представить его, вытащить из темного угла памяти. Она видела Эрланда Скиля: стоящим на мосту с сигаретой; сидящим позади нее в церкви; потягивающим пиво в баре. Он всегда был рядом. Его – или такого, как он – она знала всю свою жизнь. Та сюрреалистическая статуя в Вонделпарке – мужчина в темном пальто с поднятым воротником, он приветствует прохожих, приподнимая шляпу.

Но под шляпой ничего нет. Даже головы.

И вот теперь все встало на свои места.

– Ну что?

Рут прислонилась к крыше машины. Скользнула взглядом по затянутому туманом каналу. Отдышалась.

– Все в порядке. Вы мне больше не нужны.

Бьянка удивленно посмотрела на нее:

– Вы делаете большую ошибку.

– Я приду к вам завтра. Обещаю. Спасибо, что подвезли. Смитс из-за машины ругаться не будет?

Бьянка пожала плечами:

– Куда вы пойдете?

– К старушке. Ключ у меня есть.

Бьянка высунула руку и легонько дотронулась до ее плеча.

– Я внесла в память вашего телефона свой номер. Личный номер. Если вдруг понадобится… если что-то будет не так…

Рут улыбнулась:

– Со мной ничего не случится. Не беспокойтесь.

– И все же я беспокоюсь. Ничего не могу с собой поделать. Знаете, у вас сейчас нелегкое время. В такое время у каждого должен быть кто-то… О Боже, как же вы одиноки…

Поднявшись по ступенькам, Рут вставила и повернула ключ.

Дверь открылась.

Значит, на задвижку Лидия ее не закрыла.

Может быть, все же надеялась, что Рут вернется? Может быть, уже жалела о размолвке?

Окна дома напротив, на другой стороне канала, были темны. Свет горел только в полуподвале, просачиваясь через щели ставен.