Текст книги "Кладбище"

Автор книги: Эдриан Маккинти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Я ступил на благословенные берега месяц назад, – ответил я с легким сарказмом в голосе.

– И чем ты занимался все это время? – тут же спросил Трахнутый.

– Да всем понемножку. Господи, если б вы только знали, кем я работаю сейчас! Вот Кит видела, она вам расскажет, а я не могу: мне стыдно говорить об этой ерунде, – сказал я, пытаясь таким образом заставить Кит снова принять участие в разговоре, который приобретал несколько односторонний характер и становился все тяжелее и опаснее.

– О, папа, Шон представляет на берегу гладиатора, который сражается с христианами или кем-то в этом роде. Правильно, Шон?

– Да, вроде того.

– Я слышала об этом. Это на греческой ярмарке – живые картины на исторические темы, да? – неожиданно вмешалась Соня, заметно оживившись.

Я кивнул.

– Да. Мы с напарником представляем Гектора и Ахиллеса, – пояснил я специально для нее.

– Я тоже видел, – буркнул Джеки. – Вы двое носились по песку в юбках, точно два педика.

Ахиллес действительно был страстно влюблен в Патрокла, – чуть не брякнул я, собираясь уязвить Джеки, но вовремя вспомнил, что Шон Маккена вряд ли слышал что-нибудь о Патрокле, поэтому выпад бойфренда остался – увы! – неотомщенным.

– Мне кажется, что подобная пропаганда нашего общего культурного наследия – очень полезная вещь, – сказала Соня, и я благодарно ей улыбнулся. Пожалуй, она была еще очень и очень ничего. А если бы она оставила темные делишки, набрала несколько фунтов и не забывала время от времени гулять на свежем воздухе, то выглядела бы еще лучше.

– И тебе нравится эта твоя работа? – спросил Трахнутый.

– Ничего. Нормально, – сдержанно ответил я и кивнул.

– Тебе, значит, нравится щеголять в юбочке? – снова поддел меня Джеки и сам рассмеялся так искренне и громко, словно отколол превосходную шутку в стиле Оскара Уайльда.

– Такая одежда была популярна у кельтских воинов, – сказал я, бросив на него мрачный взгляд. – Но ты, как я погляжу, мало что знаешь о том, как умели сражаться твои предки.

Джеки уже начал вставать, но Трахнутый нажал ему на плечо и усадил на место. Похоже, я нащупал средство довести мелкого ублюдка до белого каления: он совершенно не выносил шуток. Что ж, надо будет иметь это в виду на будущее.

– Я со своей стороны весьма рад познакомиться со столь предприимчивым молодым человеком. Как говорится, magnas inter opes inops, – сказал Джерри, очень довольный собой.

– Его зовут Шон, а не Магнус, папа, – поправила Кит.

Мне очень хотелось указать источник, из которого Джерри почерпнул свою цитату, но это, пожалуй, тоже было бы ошибкой с моей стороны. Кроме того, я понятия не имел, о чем идет речь.

Джерри тяжело поднялся, натянул рубаху на свой огромный, выпирающий живот и на кобуру с пистолетом и подмигнул мне.

– Прошу меня извинить, но мне необходимо воспользоваться удобствами.

Трахнутый чуть заметно кивнул Джеки. Джеки украдкой покосился на меня, вскочил и вслед за Джерри вышел из кабинета. Так, понятно... Сегодня малыш бойфренд выполняет функции телохранителя, значит, он тоже вооружен.

– Я, пожалуй, тоже воспользуюсь случаем, – сказала Соня и посмотрела на Кит.

– И я! – поддакнула Кит звонким голоском.

– Да что же это такое?! Неужто сортир в этом заведении вот-вот сделают платным?! – со смехом воскликнул Трахнутый, но я прекрасно понимал, что остальные ушли специально, чтобы на несколько минут оставить меня с ним наедине. Все вместе выглядело, пожалуй, даже несколько нарочито, но они, вероятно, думали, что осторожность в наши дни никогда не бывает лишней.

– Это после того случая, – сказал Трахнутый, когда они ушли. – Теперь Джеки и я стараемся не оставлять Джерри одного.

– Вы оба вооружены, – сказал я.

– Да.

– После того случая? – вслух подумал я.

– Да, – произнес Трахнутый без всякого выражения и прищурился.

– Кит говорила, что ее отец попал в эту перестрелку случайно, – проговорил я задумчиво.

– Но ты не веришь, что это была случайность, не так ли? – спросил Трахнутый.

– Нет, – признался я. – Не верю.

– Почему? Расскажи-ка, что тебе обо всем этом известно?

– Я навел кое-какие справки. Отец Кит когда-то был... гм-м... большим человеком, так что я полагаю, это была совсем не случайность. Мне даже кажется, что это было заказное убийство и что убить хотели именно его.

– И зачем, по-твоему, кому-то могло понадобиться завалить такого парня, как Джерри? – осведомился Трахнутый.

– Ну, причин может быть множество. Может быть, он кому-то не заплатил или обидел не тех ребят, а может, кому-то просто не нравится, к чему идет дело, – сказал я доверительным тоном и глотнул пива из своего бокала.

– И к чему же оно идет? – спросил Трахнутый.

– К перемирию, к чему же еще?! Если хочешь знать мое мнение, никакое это не перемирие, а самая обыкновенная капитуляция. Нас предали!

Трахнутый кивнул и не торопясь закурил сигарету.

– А что ты узнал обо мне, когда занимался этим своим... вынюхиванием?

– Во-первых, приятель, я не вынюхивал – просто задал кому надо два-три вопроса. А во-вторых, я впервые узнал о твоем существовании пять минут назад. Ведь тебя не было в «Мятежном сердце» в день покушения.

– И очень жаль, что не было, – буркнул Трахнутый и потер подбородок.

Несколько секунд мы молчали. Я воспользовался паузой и глотнул еще пива.

– Значит, – продолжил Трахнутый, – ты узнал, что Джерри – старый боевик «временных», которого руководство ИРА решило либо прикончить, либо припугнуть, чтобы заставить следовать партийной линии. Так, что ли, получается?

– Что-то вроде того.

Трахнутый кивнул и коротким движением головы отбросил со лба упавшую на него прядь волос.

– А я, по-твоему, кто? – спросил он.

«Стареющий придурок, который выглядит как осветитель, сопровождающий «Грейтфул Дэд» на гастролях», – подумал я, а вслух сказал:

– Откуда мне знать?

Трахнутый откинулся на спинку стула.

– Сообразительный малый... – проговорил он вполголоса.

– Я просто читаю газеты, как все, – ответил я, оправдываясь.

– Где ты учился? – спросил он.

– Да нигде, собственно говоря. Так, кочевал с места на место. Дольше всего я проучился в классической школе в Белфасте, потом бросил.

– Чем занимался после школы?

– Работал каменщиком в Испании, потом некоторое время болтался в Лондоне.

– Значит, ты не наивный безграмотный пэдди, [33]33
  Пэдди– шутливое прозвище ирландцев.


[Закрыть] так, что ли? Небось читать и писать умеешь! – произнес Трахнутый с отвращением.

– Умею! – подтвердил я с негодованием, быть может, даже с чрезмерным негодованием.

– В тюрьме сидел?

– Нет.

– Никогда? – Трахнутый пристально взглянул на меня.

– Нет... То есть ты имеешь в виду настоящую тюрьму?

– Да.

– Никогда. Было у меня несколько задержаний, пару раз я даже находился под административным арестом, но я никогда не был в настоящей, долгосрочной тюрьме, – заверил я его.

– Это хорошо. Умные люди никогда не попадают за решетку, – сказал Трахнутый, и я почувствовал, что его отношение ко мне понемногу меняется в лучшую сторону. Подняв руку, он расчесал пятерней спутавшиеся седеющие космы и слегка наморщил лоб, быть может, припомнив свои собственные многочисленные отсидки в полицейских участках и тюрьмах предварительного заключения, разбросанных по всей территории Британских островов.

– Можно задать тебе вопрос? – спросил я.

– Да, – осторожно ответил он.

– Что случилось с теми двумя парнями, которые были с Джерри в Ревери-Бич? Они все еще с вами или?.. Я видел, как они палили из пушек. Наверное, легавые их забрали.

– Нет, нет, обоих выпустили под залог. Дело, впрочем, еще не закончилось. Особенно серьезное положение у Шеймаса, мы все за него переживаем. Его обвиняют в попытке убийства, хотя совершенно очевидно, что это была самооборона. Он не хочет идти на сделку, хочет защищаться до конца, и Джерри его поддерживает. Шеймас – правильный парень.

– А второй?

– Об этой крысе я и говорить не хочу. Большой Майк струсил, дезертировал. Мы ничего не слышали о нем с тех пор, как внесли за него залог. Буквально на следующий день этот подонок отбыл в неизвестном направлении. Он не оставил даже адреса, куда мы могли бы перевести то, что ему причитается. Если Большой Майк не появится и на суде, это обойдется Джерри в пятьдесят штук, а он не появится – я знаю.

– Может, не стоит относиться к нему так строго? Я вовсе не удивлен, что он испугался – переделка действительно была еще та. Он ведь здешний?

– Да. Бывший легавый из Бостона.

– Вот видишь, ему такие вещи внове, – сказал я, давая Трахнутому понять, что сам я, в отличие от Большого Майка, с младых ногтей привык к стрельбе и опасности.

– Жаль, что меня там не было! – снова сказал Трахнутый. При воспоминании о покушении на Джерри его руки непроизвольно сжались в кулаки.

– А я жалею, что я там был, – сказал я. – Правда, я помог Кит, и все же... – И я сделал из бокала большой глоток.

Трахнутый улыбнулся:

– Ты неплохо держался. Во всяком случае, для гражданского, для шпака, – сказал он, хлопая меня по плечу.

– Я просто чувствовал, что должен что-то сделать, чтобы обезопасить слабую девушку в такой напряженной ситуации, – ответил я. – Если бы не это, я бы, наверное, перетрусил еще больше вашего Майка.

Трахнутый наклонился и, взяв меня за руку, несколько раз сильно тряхнул.

– И все равно мы рады, что ты не перетрусил и сделал все как надо, – сказал он.

– Только не надо меня благодарить. Я сделал то, что обязан был сделать.

Трахнутый несколько мгновений размышлял, потом потрогал нос и небрежно собрал свои спутанные космы в «конский хвост». Стянув их резинкой, он снова посмотрел на меня.

– Ты знаешь, что это такое? – спросил Трахнутый и, закатав рукав, показал мне татуировку, изображавшую легендарного Ульстерского Пса – ирландского героя Кухулина. Правда, этот Кухулин почти не напоминал знаменитый памятник, стоящий в Дублине перед Главным почтамтом. Татуировка Трахнутого явно была сделана в тюрьме, сделана плохой иглой и самодельными чернилами, да и мастер, похоже, не отличался особыми способностями. Немного лошадиное лицо и чересчур пышные волосы делали Кухулина похожим на английскую королеву, что для Трахнутого – ярого республиканца и антимонархиста – было равносильно оскорблению.

– О чем это тебе говорит? – снова спросил Трахнутый, показывая на татуировку.

Я не смог удержаться.

– Это, случайно, не королева Елизавета? – спросил я.

– Что ты несешь, черт побери?! – мгновенно взъярился Трахнутый.

– Я – ничего. Просто это лицо немного напоминает мне ее величество – впрочем, как и любого другого члена королевской семейки. Всем известно, что царствующих особ у нас разводят словно лошадей, поэтому нет ничего удивительного в том, что все они похожи друг на друга. Постой-постой, может, это королева-мать?..

Трахнутый буквально кипел от ярости, и я испугался, что зашел слишком далеко. Отпустив мою руку, он прошипел:

– К твоему сведению, придурок, это Кухулин, герой «Похищения», Ульстерский Пес, самый знаменитый ирландец со времен Финна Маккула. Откуда ты явился, приятель? Похоже, что не из Каррикфергюса, а из какой-то глухой деревни, раз ты даже этого не знаешь!

– Извини, я не имел в виду ничего обидного. Просто я не очень силен в истории, – сказал я.

– Я вижу, – мрачно ответствовал Трахнутый и, допив пиво, снова наполнил бокал из кувшина.

– Неужели в школе вы не проходили «Похищение быка из Куальнге»? [34]34
  «Похищение быка из Куальнге» – центральная сага Уладского цикла, одного из четырех больших циклов, составляющих сохранившуюся ирландскую мифологию.


[Закрыть] – спросил он после долгой-долгой паузы.

– К сожалению, нет, – сказал я.

– Ах да, я и забыл: ты говорил, что рано пошел работать. Наверное, тебя выгнали за то, что ты совсем не учил уроков.

– Читать и писать я умею, что еще надо? – ответил я довольно резким тоном, давая понять, что и моему терпению тоже есть предел.

Еще пару минут мы сидели молча. Трахнутый пристально смотрел на меня и качал головой. Я, напротив, сделал безразличное лицо и вплотную занялся своим пивом.

Но постепенно гнев Трахнутого остыл. Взглянув на меня, он внезапно расхохотался.

– Ты прав, дружище, татуировка хреновая! – сказал он.

Чувствуя, что напряжение между нами ослабло, я тоже позволил себе рассмеяться.

– Да нет, ничего, – сказал я.

– Хреновая! – продолжал стоять на своем Трахнутый. – Парень, который ее делал, неплохо расписывал стены, но тонкая работа оказалась ему не по плечу. Он все испортил.

– Я тоже пошутил насчет королевы. Я видел памятник на О'Коннел-стрит и сразу понял, что это Кухулин.

– Разыграл меня, значит, дерьмо несчастное? – восхитился Трахнутый, и на его лице появилась широкая привлекательная улыбка.

– Немножко, – признался я.

– Надо с тобой поосторожнее, Шон. Ты не такой простак, каким кажешься, да? Ладно, хватит об этом... Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я и так расстраиваюсь из-за этой дурацкой татуировки.

– Ты любишь музыку? – спросил я первое, что пришло мне в голову.

– Нет. Не особенно.

– А чем ты обычно занимаешься в свободное время?

– Люблю тотализатор. А ты? – спросил Трахнутый, и я вспомнил, что он вырос возле ипподрома «Даун Ройял». Может, мне удастся завоевать его доверие, если я заговорю о скачках?

– У меня не было особенных возможностей заняться чем-то в этом роде, но время от времени я был не прочь поставить на лошадок пятерку-другую, – сказал я. – Мне нравятся скачки.

– Правда? А что тебе больше по душе – «гладкие» скачки или скачки с препятствиями?

– «Гладкие», конечно, – ответил я без колебаний. – Ведь стипль-чез – это чистая лотерея. Любой пижон может выиграть Большой национальный приз, а попробуй-ка одержать победу в Дерби или в Тройных испытаниях! Это уже настоящее искусство.

Трахнутому мой ответ явно пришелся по душе.

– Ты абсолютно прав, Шон, – с чувством сказал он. – Раньше я часто ездил на Челтнемский золотой кубок и иногда на Дерби. Однажды я даже побывал в Аскоте. Поразительно, но полиция даже не обыскивает тех, кто приезжает посмотреть на скачки. А ты говоришь – королева!.. Чем хочешь клянусь: если бы я захватил с собой чертов револьвер, я бы мог перестрелять половину британского правительства!

Он сделал небольшую паузу, дожидаясь реакции на свои слова. Я, разумеется, не колебался.

– И половина населения Земли сказала бы тебе спасибо, – сказал я, и Трахнутый снова улыбнулся. Его большие серо-голубые глаза утратили всякую холодность, и в них засветились признательность и искренняя симпатия.

– К сожалению, тогда я не мог этого сделать. У меня не было... полномочий. Честно говоря, у меня возникли кое-какие проблемы с теми типами, которые теперь задумали устроить хреново перемирие, так что в конце концов мне пришлось покинуть Страну Отцов и перебраться в Америку.

– Серьезные проблемы? – спросил я. Мне хотелось проверить, насколько Трахнутый готов доверять мне после первой встречи.

– Ну, коли ты спрашиваешь... Меня здорово подставили. С самого начала меня оклеветали!.. Я ничего не смог доказать, и мне вынесли приговор, а потом выставили из Ирландии под зад коленом и велели никогда больше не возвращаться, – с горечью проговорил он, и его лицо побледнело от гнева.

Я дал ему немного покипеть, прежде чем задал следующий вопрос. История о том, как Трахнутого «подставили», была мне хорошо известна, но я хотел знать, как много он согласен рассказать.

– Но за что? – спросил я.

– Ты слышал что-нибудь о Корки Кохрейне?

– Да. Это командир ИРА в Южном Армаге. О нем многие слышали. Сейчас он, кажется, в тюрьме.

– Ну да, мало кто не знает этого типа! Впрочем, дело не в нем. Пока он сидел, я стал встречаться с его бывшей женой. Они развелись, как ты знаешь, так что все было законно. Законно и честно. Мы даже не особенно скрывались. И вот однажды ночью меня разбудили какие-то ублюдки и отвезли домой к Корки. Там меня ждали два его брата. Эти сволочи здорово отделали меня рукоятками пистолетов якобы за то, что я изнасиловал жену Корки. Не стану сейчас распространяться о подробностях. Короче говоря, мне предложили уехать в Америку или в Англию, иначе однажды меня найдут с пулей в затылке.

– О господи!..

– Именно так все и было. Клянусь.

– И тогда ты переехал сюда и начал работать на Джерри?

– Нет, приятель, я начал работать с Джерри. Разница небольшая, но весьма существенная, – сказал Трахнутый.

– Понятно, – кивнул я.

В дальнем конце зала я заметил Джерри и Джеки, которые возвращались из туалета. Они о чем-то горячо спорили на ходу. У Джерри на лице застыло обиженное выражение; Джеки продолжал горячиться. Судя по его жестикуляции, они обсуждали какое-то спортивное событие, каратистский боевик или еще какую-то ерунду, в которой Джеки мнил себя специалистом.

– ...Поверь мне, – донесся до меня голос Джерри, – я знаю, что говорю! Солонину привозят в Ирландию из Бразилии или из Аргентины!

– Еще святой Патрик питался солониной, капустой и картофелем, – настаивал Джеки. – Именно поэтому мы едим все это в День святого Патрика!

– Это маловероятно, потому что картофель родом тоже из Южной Америки. До семнадцатого века в Ирландии он был совершенно неизвестен, – возразил Джерри, подходя к нам и усаживаясь на свое место. При этом он и Трахнутый обменялись быстрыми взглядами, смысл которых мне истолковать не удалось.

– Святой Патрик ел картофель! – упрямо пробормотал Джеки и, упав на стул, залпом допил пиво, запрокинув голову.

– А ты как думаешь, Шон? – спросил Джерри.

– О чем?

– Джеки, да благословит Господь его доброе сердце, считает, что в День святого Патрика мы едим солонину, капусту и картофель потому, что этим питался сам святой Патрик, когда совершал свои миссионерские путешествия по Изумрудному острову.

– Я не особенно разбираюсь в истории... – Я кивнул Трахнутому, и он ответным кивком подтвердил мои слова, – но, по-моему, картофель привез из Южной Америки сэр Уолтер Рэли, и это было гораздо позже, чем жил святой Патрик.

– Ты абсолютно прав, Шон. А ты, Джеки, впредь будешь знать, как со мной спорить, – сказал Джерри и повернулся к Трахнутому. – Надеюсь, твой разговор с Шоном был куда более плодотворным, чем моя беседа с этим молодым невеждой?

– Да, мы многое успели обсудить, Джерри, – подтвердил тот. – Я даже успел рассказать ему о бывшей жене Корки Кохрейна.

– Да-да, я ее помню. Она, кажется, теперь доктор наук, – сказал Джерри.

– Вовсе нет, ты все перепутал. У нее люпус. Люпус в начальной стадии, – возразил Трахнутый. – Любопытная получилась история. Знаешь, Шон, незадолго до того, как я... как мне пришлось собирать манатки, она объявила мне, что у нее люпус. Я добрый католик, Шон, в школе я даже изучал латынь, но я никогда не слышал о такой болезни – люпус. И вот я решил, что ее, черт побери, укусил оборотень. Представляешь?!

Тут Джерри и Трахнутый расхохотались. Джеки промолчал, и я подумал, что сейчас – самая подходящая возможность придать немного правдоподобия той роли, которую я играю. Ведь что ни говори, а я лихо утер нос «бойфренду», когда выступил со своим сэром Уолтером Рэли.

– Извини, Дэви, я что-то не понимаю, – сказал я.

– Люпус, люпин, волк... Ну? Понимаешь, люпус – это обыкновенная волчанка, а я перепутал ее с ликантропией, – пояснил Трахнутый.

Я с непонимающим видом уставился на него.

– Ну, теперь врубился? – спросил Трахнутый.

Я покачал головой.

– Ладно, это неважно, – сказал Трахнутый и, слегка приподняв брови, посмотрел на Джерри, как бы говоря: неплохой парень, только туповат малость.

Тут к столику вернулись Кит и Соня. С их появлением настроение сразу переменилось. Джерри сделался более общительным и разговорчивым, а Трахнутый – менее подозрительным; да и разговор крутился теперь главным образом вокруг новинок киношного репертуара.

Так мы мило болтали и пили.

Я присоединился к компании последним, поэтому теперь был мой черед угощать. Когда Джеки вылил в свой бокал остатки «Будвайзера», я отправился к бару, чтобы взять кувшин «Сэма Адамса». И, разумеется, там была она. До этого я ее не видел, но не сомневался, что она была здесь все время. Присматривала за мной. Наблюдала. На ней были черные джинсы в обтяжку, черная шелковая блузка и туфли на высоком каблуке. Она сильно накрасилась, однако даже переизбыток «штукатурки» не мог замаскировать ее незаурядную внешность. Особенно бросались в глаза ее вызывающе-рыжие волосы и ярко-алые губы, к которым она то и дело подносила стакан с джином. Небрежно облокотившись на стойку, она болтала о всякой ерунде с каким-то серфингистом, но я заметил, что с этой точки ей прекрасно видно все, что происходит в кабинете Джерри Маккагана. Не знаю, как давно она находилась в пабе, но Саймон уж точно ввел ее в курс последних событий.

Наши глаза встретились, но только на мгновение. В следующий момент она уже отвернулась. Вот она рассмеялась каким-то словам серфингиста, и ее мягкий смех разнесся по залу, словно приглушенный шум срывающейся со скал воды. Я взял пиво и вернулся к столику Джерри, чувствуя себя гораздо увереннее и спокойнее. Мой ангел-хранитель был начеку и даже на полшага опережал события, как, собственно, и полагается всякому уважающему себя доброму духу. Садясь на место, я вдруг подумал, что Джерри, Трахнутый и Джеки как-то съежились и потускнели. Они больше не казались мне такими значительными, как раньше. Они не знают, с кем имеют дело, думал я, и их болтовня о Кухулине, Уладе, [35]35
  Улад –  ирландское название одной из четырех исторических провинций Ирландии, объединяющей в настоящее время девять графств на севере острова.


[Закрыть] Патрике и картошке представлялась мне сущей ерундой. Она была мозговым центром, хладнокровным и опасным хищником, драгоценной орхидеей среди репейников, а я... Я, в сущности, был незлым парнем, просто я побывал в аду. В самом глубоком аду. Я повидал самые мрачные места в самых темных мирах и поверг во прах людей пострашнее, чем «Сыновья». Темный Уайт, Большой Боб, Лучик... Я разделался с ними аккуратно, спокойно, профессионально, напевая про себя сладостные песни возмездия.

Нет, я нисколько их не боялся, этих тронутых фанатиков. Наоборот, это им следовало бояться меня.

Вечер подходил к концу. Я чувствовал себя спокойно и уверенно. Увы, Кит сидела между отцом и Джеки, но это было, пожалуй, единственное, что меня смущало. Разговор за столом снова зашел о новинках кино и музыки, о популярных телевизионных программах. Время от времени я тоже вставлял свое слово, но с допросом было покончено. Кажется, меня приняли за своего.

Какое-то время спустя я извинился и отправился в туалет, но вовсе не затем, чтобы успокоиться или собраться с мыслями. Джерри показался мне совершенно нормальным, да и Трахнутый не производил впечатления чудовища, нет... Просто мне нужно было отлить.

Бар «На краю штата» недалеко ушел от самой обыкновенной пивнушки, однако его владельцы попытались его облагородить, оборудовав сортир несколькими электрополотенцами, парой плакатов и грифельной доской над писсуарами, предназначавшейся специально для граффити. На доске уже имелось несколько надписей, посвященных главным образом долбаным серфингистам и команде «Ред Сокc». Имелось там и несколько лозунгов, направленных против мексиканцев. Прямо над доской на стене было нацарапано шестидюймовыми буквами: «Идите на хрен со своей доской, буржуи хреновы!» Я готов был поспорить на любую сумму, что этот лозунг – дело рук Трахнутого. Надо будет спросить у него, лениво размышлял я и тут, даже не оборачиваясь, почувствовал, что Джеки вошел в туалет и стоит у меня за спиной. Почувствовать, впрочем, было нетрудно: от него исходил довольно-таки специфический запах – этакая смесь лосьона «Олд Спайс», воска для серфинга и мази от прыщей. Он стоял молча и, думая, будто я его не вижу, пытался решить, что ему сказать или сделать.

Я взял кусок мела и написал на доске: «Нравится моя писка, Джеки?»

Потом я застегнул брюки и повернулся.

– Значит, ты все-таки гомик? – спросил Джеки, гаденько усмехаясь.

– А тебе бы этого очень хотелось? – спокойно парировал я.

– Сотри-ка мое имя с доски, – посоветовал он, и я увидел, как его зрачки расширились от возбуждения. Кажется, «бойфренд» был готов к драке.

– Сам сотри, – сказал я и улыбнулся.

– Сотри или я тебя заставлю!

Вместо ответа я выпрямился и, расслабленно опустив плечи, стал ждать, когда он нападет. Я знал, что Джеки ударит первым. Знал, что он выпил шесть или семь бокалов пива и его реакция должна была здорово замедлиться. Я даже выпятил вперед подбородок, чтобы ему было куда целиться. Правый боковой в голову с размаха – ничего более сложного от него ожидать не приходилось. Нужно было только немного его подтолкнуть.

– Вот теперь ты начинаешь меня раздражать, – сказал я. – Ты совершенно не умеешь разговаривать со старшими. Почему бы тебе не свалить в туман, пока я окончательно не разозлился?

– А почему бы тебе не рассказать, какого черта ты вздумал увиваться за Кит? Давай выкладывай, пока я не размозжил тебе башку! – прорычал он.

– Должно быть, тебе почудилось, приятель. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Как же – понятия не имеешь! Да ты вешаешься на нее весь вечер и думаешь, что я ничего не вижу. Она моя, понятно? Так что тебе лучше исчезнуть, пока не нарвался на неприятности.

Я глубоко вздохнул. Как мне поступить? И что бы посоветовала мне Саманта? Разумеется, я знал ответ на эти вопросы. Вздуть «бойфренда» будет очень приятно, но это может привести к осложнениям.

– Послушай, приятель, я действительно не понимаю, о чем ты толкуешь. Кит – милая девушка, но она не в моем вкусе. Единственное, что мне нужно – это работа. Мне не нужны неприятности, – сказал я примирительно, решив разрядить обстановку. Я даже отступил немного назад, чтобы, так сказать, обеспечить ему психологический простор для размышлений.

Джеки, однако, нелегко было отказаться от драки. Кровь у него в жилах бурлила, и он просто не мог отказать себе в удовольствии.

– Я видел, как ты на нее смотрел. Придется тебя проучить, ублюдок чертов! – резко сказал он и пригнулся, готовясь нанести тот самый первый удар, который я давно предвидел.

Я отступил еще на полшага.

– Я не собираюсь с тобой драться, приятель. Это же просто смешно. Я не хочу!

– Трус! Дерьмо цыплячье!

– Можешь называть меня как хочешь. Я ухожу, – сказал я.

И, сполоснув руки под краном, направился к двери.

– Я кому сказал, сотри с доски то, что ты написал обо мне!

– Отвали, щенок, – посоветовал я.

Джеки бросился вперед. Как я и предвидел, он попытался провести удар правой в челюсть, но второпях оступился и буквально обрушился на меня. Мне оставалось только отступить в сторону, и Джеки по инерции врезался головой в электрополотенце, прямо в торчащее сбоку поворотное сопло, и упал на пол. Он, правда, тотчас встал на четвереньки и бросился в сторону, подальше от меня. Над бровью у него появилась глубокая ссадина длиной около двух дюймов, кровь из которой заливала ему левый глаз.

– Ну, теперь держись, козел! Тебе это даром не пройдет, – прошипел Джеки и добавил что-то на своем южно-бостонском диалекте, который я понимал с большим трудом. Из кармана он выхватил выкидной нож и нажал кнопку, освобождая длинное и узкое лезвие. Когда Джеки, пошатываясь, выпрямился во весь рост, его куртка распахнулась, и я заметил, что – как я и подозревал – парень носил с собой оружие: небольшой, но мощный револьвер калибра .38. Сейчас он, однако, схватился за нож, а не за пушку, из чего я заключил, что Джеки хотя и глуп, но не безнадежен. Даже в пьяном виде он более или менее держал себя в руках – во всяком случае, убивать меня Джеки не собирался. Ему хотелось только ранить меня, причинить мне боль. Пожалуй, подумал я, и ножом-то он попытается рубануть наотмашь, вместо того чтобы попытаться схватить меня и нанести по-настоящему глубокую рану. Эта мысль успокоила меня окончательно.

Джеки находился между мной и дверью, так что столкновения было все равно не миновать. Чтобы дать себе больше места для маневра, я отступил на середину туалетной комнаты, подальше от кабинок.

– Ты можешь бежать, но тебе не уйти! – проговорил Джеки, и на его лице появилась отвратительная, глумливая усмешка. Кровь из рассеченного лба продолжала течь, попадая ему в глаз, и он то и дело щурился.

– Просто не знаю, что Кит в тебе нашла! – сказал я, высказав вслух мысль, которая не давала мне покоя последние два часа. Джеки и в самом деле трудно было назвать привлекательным. Бледный, болезненно худой, он вдобавок отнюдь не был обременен могучим интеллектом.

Джеки сделал выпад ножом. Он действовал проворнее, чем я ожидал, и лезвие распороло мне рукав рубашки.

– Очко в мою пользу! – рассмеялся Джеки.

Я еще немного отступил к дальней стене. Да, у Джеки в руке нож, но все преимущества на моей стороне. Он пьян, я нет. Он разгорячился, я, напротив, был спокоен и собран. Он даже ножом владеть толком не умел, тогда как я уже целую неделю ежедневно фехтовал на мечах и владел приемами рукопашного боя, которым меня обучили в армии. Наконец, я с пятнадцати лет регулярно участвовал в уличных драках, в которых уложил немало пижонов вроде него.

Потом я вспомнил прием, который сегодня уже использовал.

Сделав небольшой шаг вперед, я сделал вид, будто поскользнулся на кафельном полу туалета. Пошатнулся и начал падать.

– Попался! – завопил Джеки, не скрывая злобного торжества. Наклонившись надо мной, он взмахнул ножом, собираясь вонзить его в мою левую руку, которую я, защищаясь, выставил перед собой. Прежде чем клинок успел опуститься, я резко опустил руку, ударил Джеки ребром ладони по бицепсу и потянул его на себя. Одновременно я сделал ему подсечку, а когда он стал заваливаться, перехватил его за запястье и нажал большим пальцем на нервный узел. Джеки выронил нож и, окончательно потеряв равновесие, неловко сел на пол. Я тотчас выпустил его и, отскочив, сорвал со стены грифельную доску. Держа ее обеими руками, я с размаху опустил доску на голову Джеки. Доска развалилась пополам, Джеки вскрикнул, и я еще раз ударил его половинкой доски, а потом пнул ногой, отчего Джеки растянулся на полу во весь рост.

Изо рта Джеки хлынула кровь, и он промычал что-то невразумительное.

Подобрав с пола нож, я повернулся и сделал несколько шагов к ближайшей мусорной корзине.

Это была моя единственная ошибка.

Мне казалось, Джеки вырубился. Кроме того, я совершенно забыл о его револьвере.

Между тем Джеки не потерял сознания. Больше того, он был в такой ярости, что всякое благоразумие окончательно покинуло его затуманенные пивом и моими ударами мозги. Перекатившись на бок, он сунул руку под куртку и попытался вытащить револьвер из наплечной кобуры. Когда он уже сжал в руке рукоять оружия, я взглянул на него через плечо и, видя, что дело принимает скверный оборот, развернулся и с разбегу прыгнул на него обеими ногами. На ногах у меня были тяжелые ботинки, поэтому, когда я приземлился ему на спину, то едва не вышиб из него дух.

Джеки слабо барахтался подо мной, но я уже встал ему на горло левым коленом, а правым нажал на запястье руки, сжимавшей револьвер. Наклонившись, я вырвал оружие из его начавших багроветь пальцев.