Текст книги "Бессмертные (ЛП)"

Автор книги: Эдна Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Я выбрала место у двери, бросила рюкзак на пол рядом, туда же положила футляр с гобоем и достала телефон. Я собиралась надеть наушники, как открылась дверь в кабинет миссис Андервуд, и оттуда вышел ученик.

– Лоррейн, – позвала она, открывая дверь шире.

Я захватила свои вещи, вошла в кабинет и села, обняв свой рюкзак. Последний раз мы встречались в кабинете директора. Они беспокоились, что из-за несчастного случая с моим папой, я повредилась рассудком. Я не винила их за это, но чувствовала себя униженной. Школьный охранник заметил, как я разговаривала с невидимым Торином, и подумал, что говорю сама с собой.

Торин. Я практически забыла о нем. Как мне решить нашу проблему? Я должна помочь ему вспомнить меня. Неважно, что говорят Норны. Он нуждается во мне точно так же, как и Эрик, потому что мы предназначены друг для друга.

– Ты слышала, что я только что сказала, Лоррейн? – спросила миссис Андервуд, склоняясь над столом.

Я моргнула и сосредоточилась на ней:

– Простите, что?

– Как ты себя чувствуешь?

Я пожала плечами.

– Нормально.

– Никаких осложнений после операции?

Я покачала головой. Интересно, она спросит меня о тех соревнованиях, и как я узнала об опасности?

– Я понимаю, что это твой первый день в школе, после того как ты потеряла своих друзей, и тебе, наверное, нелегко. Просто знай, что, если захочешь поговорить, моя дверь всегда открыта.

– Спасибо, миссис Андервуд, – я начала подниматься, чтобы уйти.

– Пожалуйста, останься еще на минуту. Я хочу, чтобы ты всю оставшуюся неделю приходила ко мне каждый день после занятий.

Я застонала.

– Это займет всего несколько минут. Как прошел твой день? – улыбнулась она.

– Отлично.

– Были неприятности?

– Да не особо.

Она пристально посмотрела на меня, словно знала, что я вру, но затем кивнула.

– Ладно, можешь идти, – она встала и проводила меня до двери. – Увидимся завтра.

Она хотела как лучше, но ничем не могла мне помочь. Школьники все еще ошивались у главного входа, и, когда я проходила мимо, молча смотрели на меня. Как и утром, они шептались у меня за спиной и расходились в стороны, чтобы уступить мне дорогу. В этот раз я не особо злилась, потому что ожидала такой реакции.

Снаружи еще стояло несколько автобусов, остальные уже разъехались. Справа от меня была компания учеников, они смеялись и показывали на что-то или кого-то на восточной стороне парковки. Надеюсь, на какого-нибудь бедного ученика. Люди порой такие идиоты. Покачав головой, я собралась перейти бульвар Риверсайд.

– Рейн! – кто-то позвал меня.

Я посмотрела налево. У внедорожника, на котором утром приехал Эндрис, стояли Лавания и Ингрид. Лавания махала мне рукой. Мне хотелось сделать вид, что не заметила ее, но она все же была моим тренером. Если бы не любовь к Торину, я бы сказала ей, что не собираюсь становиться Валькирией. Но мысль провести остаток своей жизни как человек, старея, в то время как Торин останется молодым бог знает сколько лет, не прельщала меня.

Вздохнув, я направилась к ним.

Подойдя ближе, увидела за рулем Эндриса, он смотрел на меня с выражением, которое не могла прочитать. Ему тоже стерли память? И где Торин? Его байк все еще стоял у обочины.

– Мы собираемся заскочить в Creperie, перед тем как поехать домой. Не хочешь присоединиться? – она указала на машину, и Ингрид поспешила открыть заднюю дверь для меня.

Я отрицательно покачала головой.

– Простите, не могу. Мне надо к папе в магазин.

– Твой отец может подождать.

Кто умер и сделал ее главной?

– Боюсь, что нет.

Лавания впилась в меня взглядом и подошла ближе.

– Слушай, меня отправили сюда обучать тебя и помочь с переходом. Я думаю....

– Кстати, насчет этого, – прервала я ее. – Я еще не решила, действительно ли хочу стать Валькирией. Не можешь мне дать немного времени? Неделю-две? – или вечность.

Она засмеялась, но в ее глазах по-прежнему был холод.

– Нет, не могу. Я уже потратила здесь две недели своей жизни, пока тебя не было. Видишь ли, моя наивная подопечная, я уже как шесть веков не имела дел со Смертными, не говоря уже о том, чтобы притворяться одной из вас. Две недели назад у меня была моя обычная жизнь – друзья моего возраста, с которыми мне нравилось проводить время, и высокое положение в чертогах Фрейи. Но затем она позвала меня к себе и сказала, что я должна опекать одну особенную Смертную. Смертную, которая может видеть Норн. Которая может остановить их. Может, для тебя это ничего не значит, но там это что-то сверх обычного, – прищурившись, она подошла еще ближе. – Если богиня ошиблась, и ты не та Смертная, то скажи это прямо сейчас, чтобы я не тратила зря свое время.

Удивленная таким поворотом, я уставилась на нее.

– Но я не останавливала Норн. Умерло двенадцать моих друзей.

– А должно было умереть больше, – сказала она. – Где-то еще пять... – она посмотрела на Эндриса.

– Семь, – сказал он.

Лавания улыбнулась.

– Спасибо, милый. Видишь, ты спасла семь жизней, включая жизнь Эрика и вашей блондинистой подружки. Ты знала, что оттолкнула Эрика с такой силой, что он пролетел через площадку, врезался в стенку так, что потерял сознание? Спрашивала ли себя, как ты, обычная Смертная, смогла сделать это?

Я вздрогнула. Я уже думала о том, как Эрик потерял сознание и очутился в сухом месте. Неужели, я защитила его и даже не заметила этого? Как у меня получилось? Только у Валькирий есть такая сила. Может, Норны не только отметили меня при рождении, но сделали что-то еще? Мне срочно надо поговорить с мамой.

– Мне надо идти, – сказала я. – Тонны домашней работы, и меня ждет папа. Я, эмм, присоединюсь к вам, как только все закончу.

Лавания покачала головой:

– Не пойдет. Ты должна пойти с нами.

Она собирается таким образом обучать меня? Делай все так, как ей захочется, иначе катись на все стороны?

– Ладно, я поеду за вами на своей машине.

– Нет, мы позже заберем ее.

Я посмотрела на Ингрид. Она выглядела обеспокоенной. Эндриса это все забавляло. Он пожал плечами.

– С ней бесполезно спорить. Все равно выиграет.

Я вздохнула.

– Ладно, тогда я оставлю рюкзак и гобой, – я развернулась, собираясь уйти, но она схватила меня за руку. Я зажмурилась от боли, когда ее ногти впились мне в кожу.

–У нас в машине достаточно места, Рейн, – сказала она. – Будь послушной девочкой и залезай.

Что с ней не так?

– Тогда я хотя бы захвачу кошелек. Я оставила его в машине.

– Я оплачу напитки, – она потянула меня за руку.

На меня накатило плохое предчувствие. Она не хочет, чтобы я подошла к моей машине. Почему? Я посмотрела в ту сторону парковки. У машины стояли Эрик с Торином. И тут до меня дошло, что толпа, которую я до этого видела, стояла как раз неподалеку.

Лавания усилила хватку.

– Хорошо, какие-то школьники покалечили твою машину, Торин обо всем позаботится, – сказала она теперь уже мягким голосом.

Я освободила свою руку и побежала через опустевшую парковку. Сердце бешено колотилось. Торин и Эрик стояли на коленях у заднего колеса. Торин рисовал руны на спущенной шине, которую пересекал большущий разрез. Все стекла тоже были в рунах.

– Что они написали на окнах?

– Неважно, – сказал Торин. Он посмотрел на Эрика. – Уведи ее отсюда.

Как только Эрик встал, я в протестном жесте подняла палец.

– Нет, я никуда не уйду. Что они написали на моей машине, Эрик?

– Умри, ведьма, у...

– Заткнись, Севилль, – Торин, прищурившись, посмотрел на меня. – Мы найдем, кто это сделал, Веснушка. Они заплатят за все.

Глава 4
Недооцененный

– Ты назвал меня Веснушкой, – прошептала я, уставившись на Торина.

Он выглядел растерянным:

– Что?

– Веснушка, моя кличка, – я дотронулась до носа. Его недоумение росло, наверное, он что-то помнит на подсознательном уровне, но не понимает, что именно. Я вздохнула. Мне приходилось пройти через то же самое во время долгого и болезненного периода восстановления. Я должна быть счастлива, что через его подсознание просачивается информация, ведь так? Значит, воспоминания никуда не исчезли, а просто подавлены. Но еще рано было праздновать. – Неважно.

Я поймала на себе взгляд Эрика. Он рассерженно следил за нами. Затем его взгляд переместился на кого-то за моей спиной, и я повернулась. За мной стояли Лавания и Ингрид. Эндрис остался в своем внедорожнике.

– Ты должна была держать ее подальше отсюда, – резко сказал Торин.

Лавания сузила глаза. Очевидно, ей не понравился его тон. Она мельком взглянула на меня.

– У тебя появилась слабость, – она кивнула Ингрид. – Идем.

Они развернулись и ушли. Я ненавидела ее отношение и хотела сказать ей, что не хочу обучаться, хотя это было ложью. Мне хотелось этого, но в то же время я понимала, что это очень серьезный шаг. Пути назад не будет. Когда я думала, что буду с Торином, мне казалось, это правильное решение. Но сейчас я так не думала. К тому же, надо разобраться с Эриком.

Когда я повернулась, Торин работал над другим колесом. Его, кажется, не волновало, что их могут заметить. Эрик прикрывал его, но риск оставался, хотя на парковке находилось всего несколько машин. На стоянке рабочего персонала стояло больше машин, но она располагалась на западной стороне от школы, слишком далеко, чтобы заметить что-либо. Я открыла пассажирскую дверь, закинула на сиденье рюкзак с гобоем и вернулась к Торину с Эриком.

Мое внимание привлекли руны, которые наносил Торин. Сдутые шины наполнились воздухом, и порезы затянулись. Я пыталась поймать его взгляд, но он перешел к последнему колесу. Я пошла за ним, радуясь тому, что могу находиться так близко к нему. Мне хотелось большего. Коснуться его. Поцеловать. Сделать так, чтобы он снова смотрел на меня. Тем самым взглядом.

Я прочистила горло.

– Что за руны ты используешь? Руны лети-воздух-в-покрышки или залатайся-колёсико?

Уголки его губ приподнялись в улыбке.

– Больше похоже на руну эти-чертовы-колеса-не-спустятся-минимум-вечность.

Я засмеялась. Его британский акцент выделялся сильнее, когда он был чем-то раздражен.

– Мне придется вернуть машину в магазин после этого? – спросила я.

– Неет. Руны продержаться, пока шины не износятся и их не заменят. Любого, кто попробует теперь порезать колеса, будет ждать сюрприз.

Я нахмурилась.

– Думаешь, это хорошая идея?

– О, дааа, – он все еще не смотрел на меня.

Мне хотелось схватить его и притянуть к себе, но придется подождать. Я ненавидела его за это. Прежний Торин открыто посмотрел бы на меня и получал удовольствие от моей реакции на его выходки.

– Они и так считают меня ведьмой. Колесо, которое нельзя пробить, только больше их в этом убедит.

– Мне все равно, что они подумают, – заворчал он. – Твоя безопасность важнее.

По крайней мере, его инстинкт защищать меня никуда не делся.

– Но мне не все равно. Я хочу, чтобы всего этого, – я жестом указала на машину, – не было.

– Так и будет. Смертные держатся подальше от того, что их пугает. Скоро они отстанут от тебя, не так уж все и плохо.

– Так говорят только одиночки.

Он усмехнулся:

– Так и есть. Кстати, тебе надо больше брать за свои гадания с тех, кто осмеливается просить. Как насчет тысячи?

– Ах, ты коварный...Ты все подслушал?

– Не мог удержаться. Они верят всему, что ты говоришь и... – его голос сошел на нет, как только наши взгляды, наконец, пересеклись. Усмешка тоже исчезла с губ, а в глубине сапфировых глаз начало загораться синее пламя. Мы находились так близко друг к другу, что я могла пересчитать ресницы на его глазах.

«Как он мог забыть такие моменты, когда мы смотрели друг на друга и терялись в нашем собственном маленьком мире?»

Его взгляд опустился на мои губы, и я перестала дышать. Это было, как если бы он дотронулся до них. Губы закололо, и я приоткрыла их, словно приглашая. Стоило приблизиться на пару сантиметров, и мы бы поцеловались.

Наверное, он подумал о том же, потому что он приблизился ближе, его глаза теперь горели.

Над нами раздался голос, и я тут же подняла голову вверх. Эрик. Я совершенно забыла о его присутствии. Судя по хмурому выражению его лица, он догадался, и это ему очень не понравилось. Щеки запылали.

– У меня тренировка, увидимся позже, – сказал Эрик сквозь зубы и развернулся.

Торин не обращал на него никакого внимания и продолжал смотреть на меня с выражением, будто сам не знал, что хочет сделать, схватить меня и поцеловать или убежать. Мне хотелось проводить с ним больше времени, но теперь это казалось невозможным.

Вздохнув, я поднялась на ноги.

– Эрик, подожди, – он не останавливался. Я догнала его только, когда он остановился у своего джипа. – Эрик...

– Веснушка? Насколько ты была близка с Торином, пока не вмешались Норны? – он практически рычал.

Мне не хотелось, чтобы он так обо всем узнал.

– Мы общались иногда.

– Иногда? Он называет тебя по прозвищу, Рейн. По кличке, которую ты с детства ненавидела. Ты встречалась с ним у меня за спиной?

Теперь мое лицо горело.

– Все не так. Он был моим соседом, Эрик, поэтому мы разговаривали, и однажды он подвез меня до дома.

Он сощурился. Мне хотелось знать, вспоминает ли он сейчас те разы, когда Торин спасал меня, когда его не было рядом.

– Вы целовались?

– Эрик, – выдохнула я.

– Полагаю, это значит, да, – он стрельнул глазами на Торина. – Ублюдок.

– Не надо. Ты не понимаешь.

Он рывком открыл дверцу джипа и задержался на секунду, прежде чем сесть внутрь. Он смотрел на меня и улыбался, но это была грустная улыбка.

– Вообще-то, я все отлично понимаю. Он соблазнил тебя. Тебе семнадцать, а он гораздо старше и опытнее. Исцелил тебя, хотя не должен был, и готов поспорить, он сказал тебе, что он Валькирия. Им нельзя рассказывать Смертным о таких вещах.

– Он не соблазнял меня, – возразила я. Я переглянулась через плечо и увидела, что Торин наблюдает за нами. Надеюсь, он не слышит наш разговор. – И это Эндрис, а не он, рассказал о Валькириях. Когда был выпускной бал. К тому времени Торин уже исчез.

Эрик нахмурился, уступая мне.

– Что ты хочешь сказать?

– Что все гораздо сложнее, чем кажется, – мне хотелось выложить ему всю правду обо мне и Торине. Я ненавидела хранить от него секреты. Но, пока я не узнаю, что Норны имели в виду, когда говорили, что Эрик нуждается в моей помощи больше, чем Торин, я должна действовать очень осторожно. В отличие от Эрика, я не сомневалась в Норнах. Должна быть причина, почему Эрик рос на Земле. – Давай, поговорим сегодня вечером. Я тебе все объясню.

Он смотрел то на Торина, то снова на меня. На секунду, мне показалось, что он скажет «нет». Но я вздохнула с облегчением, когда он кивнул:

– Хорошо. Сегодня.

Эрик менялся, и мне это не нравилось. Мне не давало покоя, что он несколько раз сказал «Смертные», словно мы вовсе не росли вместе, не дрались за какую-нибудь мелочь в песочнице, лопатку и ведерко, будто не спали в одной комнате во время обеденного сна или ночевки. Мне хотелось, чтобы вернулся прежний Эрик. Он был более ласковым, самоуверенным, но очень милым.

Я подождала, пока он не уедет, и вернулась к Торину. Я не могла понять, что значило его выражение лица. Он стоял, спрятав руки в передние карманы.

–У него проблемы? – спросил он.

«Ты его проблема», – хотелось сказать мне.

– Он переживает за меня. Вот и всё. Спасибо, что починил мою машину.

– Пустяки. Он твой парень?

Я уставилась на него. Может, до меня, наконец, добрался стресс, потому что от этого вопроса стало больно. Мне хотелось накричать на него, сказать, что это он мой парень, хотя я понимала, что не его вина, что он не может вспомнить. Не надо было подходить к нему так близко. Я покачала головой, отвернулась, ничего не ответив, и рывком открыла дверь машины; но он не позволил мне ее захлопнуть.

– Рейн, – мягко прошептал он.

– Не надо. Правда, я очень стараюсь быть понимающей, но это сложно, – на глаза навернулись слезы. «Нет, я не заплачу. Нет, нет, нет!» Я не такая. Я никогда не плакала из-за парня, пока не встретила Торина. Я отвернулась и проморгалась, пытаясь остановить слезы.

– Посмотри на меня.

– Нет, уходи, – я вставила ключ в замок зажигания.

– Пожалуйста, – он взял меня за подбородок и повернул лицом к себе. Его лицо поморщилось от боли, слово ему было трудно смотреть мне в глаза, в которых отражалось страдание. Он погладил меня по щеке. – Прости, из-за меня ты вечно либо плачешь, либо злишься.

– Я не плачу, – выдавила я из себя и заморгала еще сильнее. – И не злюсь.

Он приложил большой палец к моим губам, вынуждая замолчать. Эффект был мгновенный. Губы начало покалывать, а прикосновение отдавалось огнем. Глубоко в душе разразилась буря желаний, и я содрогнулась. Я ничего не могу поделать с чувствами, которые он у меня вызывает.

Он отдернул руку, словно ошпаренный, и нахмурился, голубые глаза потускнели. Какой-то миг мы не отрывали друг от друга взгляд. Он сам выглядел удивленным своей реакцией, чего нельзя было сказать обо мне.

– Я, – сказал он, нахмурившись.

– Ты что?

– Зол, но не знаю почему. Я уверен, что Лавания и Эндрис ничего не рассказывали тебе обо мне, и все же ты знаешь такие подробности моей жизни, которые известны лишь им двоим.

– Это потому что...

– Я не закончил. Я был здесь, когда Эндрис и еще пара Валькирий пришли в этот город за душами твоих друзей из команды.

– Ты был одним из них, – перебила я. – Ты жил здесь, но ушёл ещё до того, как всё случилось.

– Ты ошибаешься, – вздохнул он. – Я не помню, как жил здесь, но все выглядит знакомым, наверное, навещал их. Я собирал души одних ребят из колледжа, пока остальные были здесь. Мы тогда еще не думали делать Кейвилль нашей базой.

Я покачала головой:

– Норны вложили в тебя фальшивые воспоминания, Торин. Мы были соседями.

– Норны не изменяют память Валькирий. Им просто не зачем это делать.

– Но...

– Слушай, я не хочу спорить с тобой. Ты хочешь убедить меня в том, что я говорил и делал что-то, но я не помню ничего подобного. Я думал, Ингрид или Малиина могли рассказать тебе всё, но Эндрис клянётся, что ничего не рассказывал им обо мне. Может, Малиина подслушала и выложила тебе всё, до того как вышла из-под контроля. Не знаю. Но я уверен, что впервые увидел тебя только две недели назад, когда ты поцеловала меня. И эти две недели я все время думал о тебе, и мне кажется, я знаю, что могло произойти.

Его голос доносился, как будто издалека. С каждым произнесенным словом, во мне умирала надежда, пока не осталась гигантская дыра. Мне хотелось сказать что-нибудь, но язык не шевелился, и во рту пересохло. Поэтому я просто ждала, а сердце оглушительно билось в груди.

– Должно быть, наши дороги каким-то образом пересеклись и вышло недоразумение, – мягко проговорил он.

– Недоразумение? – прошептала я.

– Да, касательно наших отношений, – он отпустил дверь и снова спрятал руки в передних карманах штанов. – Я никогда не завожу отношения со Смертными. Это мешает работе. Поэтому если я сделал что-то, что могло ввести тебя в заблуждение, то прости. Я этого не хотел.

Он замолчал, его лицо напряглось, а во взгляде была решимость. Мне хотелось отвернуться, но я не могла. Его последние слова эхом раздавались в голове, словно я попала в свой самый худший кошмар.

– Я не всегда буду Смертной, – прошептала я. – Я начну обучение, как можно быстрее.

Его брови взлетели.

– Почему?

В голове было пусто. Но через минуту в сознание ворвались спутанные мысли. То, что он не помнит, не даёт ему право взять и вычеркнуть наши отношения, будто их никогда не было. Внутрь закралась злость, которая теперь шла об руку с болью. «Недоразумение? Отношения со мной мешают его работе?» Он даже не хочет выяснить правду или хоть немного поверить мне. Он просто решил, что не мог связаться со мной, со Смертной.

– Почему? Что это за вопрос? – сказала я сквозь сжатые зубы.

Он поднял бровь.

– Тот, что ты должна задать самой себе.

Я злилась на то, что приходится смотреть на него, и затем поднялась. Он даже не удосужился отойти. Жар его тела окутал меня, лишая всяких мыслей. Обычно, мне нравились чувства, что он пробуждал во мне. Но теперь, меня это жутко бесило.

– Я спрашивала миллиард раз. И я по-прежнему возвращаюсь к мыслям о себе, маме, обо всём моём существовании. Моя мама Валькирия. Норны, к какому-то дьяволу, отметили меня при рождении, выходит, в моих венах течёт магия Валькирий и Норн.

Он самодовольно улыбнулся.

– И? Это не значит, что ты должна становиться одной из них.

– Норны преследуют меня, Торин. Только потому, что ты ничего не помнишь, не значит, что и я забыла. В прошлый раз всё произошло ужасно. Но в этот я должна быть готова.

Он в удивлении поднял брови.

– Я слышал, ты дала им отпор и выстояла. Сделай это снова. Покажи им, что ты – единственная Смертная, которую им не запугать. У Валькирий одинокая и паршивая жизнь. У Норн ещё хуже.

Мне стало мерзко от его слов, хотя я знала о том, как он одинок. Я должна была избавить его от этого, дополнить его. Эта мысль питала мой гнев. Однако еще не до конца поняв свои намерения, я ткнула пальцем ему в грудь.

– Она паршивая, потому что ты слишком упрям, чтобы меняться. Ты сам выбрал одиночество, хотя все могло быть иначе. У тебя была возможность сделать меня Бессмертной, но в тебе моральные принципы заиграли.

Он схватил меня за палец.

– Я бы никогда в здравом уме не приговорил Смертного к такой жизни, даже такого милого, как ты.

Больно. Я выдернула палец из его хватки.

– Я бы не согласилась, даже если бы ты встал на колени и умолял.

В его глазах зажглось синее пламя, он перевел взгляд на мои губы, а потом пристально посмотрел мне в глаза.

– Я не умоляю, Веснушка.

–Ты потерял право называть меня так, Валькирия. И к твоему сведению, если бы я захотела, ты бы умолял.

Он приблизился, и у меня перехватило дыхание. Такая реакция вызвала у него самодовольную ухмылку.

– Стоит мне щелкнуть пальцами, и мы с легкостью поменяемся ролями, Веснушка.

Я вздернула голову.

– Оу, я должна была испугаться?

– Следовало бы. А теперь тащи свой милый зад в машину и уезжай, как можно быстрее.

Я сглотнула, во мне нарастало отчаянье.

– Я не боюсь тебя, Торин Сент-Джеймс.

Он придвинулся еще ближе, его дыхание опаляло мое лицо. Воспоминания о наших поцелуях будто насмехались надо мною. Мне хотелось схватить его, притянуть к себе и заставить вспомнить, хотелось, чтобы он задрожал, чтобы у него перехватило дыхание.

– Только потому, что я не люблю кошмарных отношений с язвительными маленькими Смертными девочками, не значит, что я не могу взять то, что хочу или когда захочу, а потом уйти и спать спокойно, не мучаясь угрызениями совести.

Мысли о поцелуях смыло, как волной. «Язвительные маленькие девочки?» Мне хотелось врезать ему.

– Ты мудак.

Он засмеялся:

– Вот мы и сдвинулись с точки.

– Ненавижу тебя.

– Так даже лучше. Не забудь этого, когда придёшь ко мне домой за знаниями, – добавил он и улыбнулся той самой улыбкой, которую я когда-то считала сексуальной. Сейчас от её вида мне хотелось пнуть его. – Я постараюсь не попадаться тебе на глаза, но ничего не обещаю. Поэтому прибереги свои едкие замечания. Что насчет твоей надуманной девчачьей влюбленности, она пройдёт. Всегда проходит.

– Она прошла уже после «недоразумения», – выпалила я, села в машину и захлопнула дверцу. Он самый мерзкий, безмозглый парень из всех, кого я когда-либо встречала. «Девчачья влюбленность?» Это была последняя капля.

Он смотрел на меня в окно, затем развернулся и медленно направился к своему харлею. С каждым его шагом, сердце пронзали острые иглы. Если я думала, что раньше было больно, то теперь все было хуже в раз так десять.

Я не знаю, сколько я так просидела в машине, упиваясь своей болью, пытаясь найти способ, как стереть из сердца любой намёк на чувства, что я питала к нему. Надо было пнуть его. Готова поспорить, я бы отправила его в полёт через всю парковку. Или сама бы ударилась. В конце концов, он Валькирия и нечеловечески силен. Интересно, откуда у меня взялась эта сила. Может, её в младенчестве дали Норны, когда исцелили меня. Что они еще сотворили со мной?

* * *

Через несколько минут я уже стояла перед «Миражом», нашим семейным магазином. Когда я открыла заднюю дверь, как обычно, раздался раздражающий звон, привлекая внимание Джареда. Он улыбнулся и помахал мне. Он был здесь единственным работником, помимо моих родителей. Теперь, когда папа вернулся, мама отпустила временного сотрудника. Я осмотрела основной зал.

– Где все? – спросила я.

– Твоя мама только что ушла, а папа в своем кабинете, – разъяснил Джаред.

– Он ведь там без клиентов?

– Да, можешь зайти, – я прошла мимо выставленных зеркал и картинных рам. Большинство товара хранилось в задней комнате, поэтому здесь было достаточно места, чтобы ходить и рассматривать все. Хотя мы изготавливаем картинные рамы для мебельных магазинов и делаем некоторые заказы для музея искусств в Портленде, основными покупателями остаются Валькирии. Надо близко присмотреться, чтобы заметить руны на рамах больших зеркал, которые Валькирии обычно используют в качестве порталов. Мы поставляем их по всему миру.

– Да? – послышался низкий папин голос после того, как я постучала.

Я просунула голову в кабинет и увидела, что он работал за своим ноутбуком.

– Ты занят, пап?

– Для тебя нет, – он жестом махнул, чтобы я вошла, и поднялся.

– Я хотела заскочить, посмотреть, как идут дела, – слезы грозились сорваться с глаз. Я подошла ближе и обняла его. Когда он попытался отступить, я только крепче сжала объятие.

– Котенок?

– Все хорошо, пап. Просто сегодня мне нужны крепкие обнимашки. Вот и все, – пробормотала я. Он еще был очень худой после крушения самолета и болезни. С загаром после круиза он уже не выглядел, будто его морили голодом, но до прежней формы ему еще далеко.

Он поцеловал меня в лоб.

– Все настолько плохо?

– Ужасно, – особенно недавняя встреча с одной упрямой Валькирией. Я выпустила папу из рук и, робко улыбнувшись, уселась в кресло, стоявшее напротив стола. – Мне надо сделать тонны заданий, чтобы всех нагнать. Прочитать горы конспектов, подготовительные тесты...Бррр, – я растеклась по креслу. Папа снисходительно посмотрел на меня. – Понимаю, я должна быть рада, что учителям не плевать на меня, и я буду, как только мои оценки поднимутся со дна. Но прямо сейчас, мне хочется просто кричать.

Он засмеялся:

– Ну, так вперед. Никто, кроме меня, не услышит, а я не против. Соскучился по твоим воплям.

Я закатила глаза. Всегда поддержит. Я качнула головой в сторону компьютера.

– Над чем работаешь?

– Счета. Скука смертная.

– Я думала, мама уже их сделала.

– Да, – он пролистал бухгалтерскую книгу. – Она проделала потрясающую работу, но не помешает иметь несколько копий в разных форматах.

– Где, кстати, она? – ее пальто не висело на вешалке у двери.

– Она пошла домой за еще парой книг. Должна вернуться с минуты на минуту, – он поднялся и потянулся за своим пальто. – Пошли на улицу. Куплю нам кофе.

– Ура! – подскочила я. – Думала, ты никогда не предложишь.

Он засмеялся:

– Я думал, ты пришла навестить меня.

– Так и есть, потому что знала, что ты не забыл нашу традицию, – сколько себя помню, всякий раз, когда я забегала в магазин после школы, мы ходили в Café Nikos вниз по улице и брали там горячий шоколад и пирожные. Когда мне исполнилось пятнадцать, горячий шоколад заменил латте без кофеина.

Я обняла его руку, и так мы вышли из магазина. На улице было холодно, сыро и немноголюдно. В кафе сидели свои постояльцы, большинство из них местные художники и студенты. Некоторые, склонившись над своими ноутбуками, пользовались бесплатным wi-fi, который раздавал Николаус. Другие что-то оживленно обсуждали за своими столиками.

– Тристан, рад, что ты снова с нами, – сказал Николаус, обнимая папу.

– Рад быть снова с вами, дружище, – ответил папа.

– То, что с тобой произошло, просто ужасно. Хорошо, что авиалинии продолжали искать, – добавил Николаус. Он и папа выросли здесь и знали друг друга со старшей школы.

Папа улыбнулся.

– Хотелось бы отдать им должное, но все благодарности уйдут Сване. Это она никогда не сдавалась.

Пуская слюнки на пирожные, я только ухом слушала историю папиного чудесного спасения. Тоже самое он рассказывал мне перед нашим круизом, но эта история правдива только отчасти. Мама никогда не нанимала частную охранную фирму для поисков папы, и их сыщики не находили его две недели спустя в удаленной больнице в маленьком городишке Эль-Сальвадора и не отправляли домой. Мама никогда не теряла надежду, потому что поддерживала связь со своими сестрами Валькириями, которые заверили ее, что никто не забрал душу отца. Я много раз видела ее, разговаривающей с зеркалом, которое она использовала как портал для общения с ними. Они даже пытались узнать местонахождение папы, но именно Торин нашел его и вернул домой. Скорее всего, он воспользовался порталом.

Мы купили полдюжины пирожных и, попивая напитки, возвращались обратно. Воздух наполнил звук мотоцикла, и мое сердце пустилось в нервный пляс, тем не менее, я не обернулась посмотреть. Между мной и Торином все кончено. Я больше не позволю ему влезать в мою жизнь и в мысли.

* * *

Когда я уходила из магазина, мама еще не вернулась, но, завернув в наш переулок, я увидела на подъездной дорожке ее машину. Проезжая мимо дома Торина, я на автомате скосила взгляд в сторону его гаража, чтобы посмотреть, стоит там байк или нет. Гараж был закрыт. Я выругала себя за то, что посмотрела туда, за то, что мне было не все равно. Должно пройти много времени, чтобы я смогла забыть о нем, полностью стереть из моего сердца и выкинуть из головы.

– Мам? – позвала я, переступая порог.

Тишина.

Я проверила кабинет папы, затем поднялась наверх. Ее не было ни в своей спальне, ни в моей комнате. Я водрузила мой тяжелый рюкзак на стол и поставила у двери гобой. Как только собралась развернуться и уйти из комнаты, то спиной почувствовала, что за мной следят. Я посмотрела в окно и увидела Торина.

Сердце затрепетало. Глупое сердце.

Парень улыбнулся и по-шутовски отсалютовал, в ответ я послала его неприличным жестом. Он засмеялся и обернулся, в его спальне был кто-то еще. К Торину подошла Лавания и коснулась его руки. Она переоделась, и теперь на ней красовалось не серое платье, в котором она была в школе, а шелковое фиолетовое платье. Оно больше походило на нижнее белье. Сексуальное такое белье.

Она увидела меня и помахала рукой.

Чувствуя некоторую слабость, я отвернулась и вышла из комнаты. Это было официальное заявление. Мой наставник, тренер, или как они еще называют таких, как Лавания, теперь новая девушка моего парня. Не так, моего бывшего парня. Хуже всего то, что наши дома расположены настолько близко, что я могу заглянуть в его комнату, то есть, существует вероятность, что я увижу, как они целуются. Мне было больно представлять их вместе, почти так же как это было с Джесс пару месяцев назад. Он не должен быть с кем-то еще, кроме меня.