Текст книги "Бессмертные (ЛП)"

Автор книги: Эдна Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– И что сказал специалист?

– Она начала мое лечение. Мне нужно было появляться каждый месяц, но мой самолет разбился. И опухоль выросла.

Я покачала головой, слезы покатились градом.

– Нет. Нет. Я отказываюсь в это верить.

– Ты должна, – папа вытер мои щеки. – Во время путешествия, когда мы останавливались в Гонолулу, я выходил, чтобы увидеться с ней. Сегодня я получил подтверждение. Опухоль пустила метастазы и уже не поддается лечению.

Я тряхнула головой.

– Нет, это не может быть правдой. Должно быть что-то, что мы можем сделать, – я посмотрела на маму. Она тихо плакала. – Мы ведь можем использовать руны, можем, мам? Мы исцелим его. Сделаем его Бессмертным.

Мама покачала головой.

– Руны исцеляют раны, а не мутированные клетки. Это уже необратимо, милая.

– Тогда мы используем их, чтобы поддерживать его жизнь, – я повернулась к отцу. – Я не сдамся, папочка. Я не потеряю тебя снова.

Он вздохнул и обнял меня. Не знаю, сколько времени я проплакала, прежде чем до меня дошел смысл его слов.

– Милая, ты должна меня отпустить. Тебе придется. У нас было семнадцать лет, и у нас будут еще недели в запасе... месяцы...

– Нет! – я отпихнула его руки. Он попытался крепче меня обнять, но я не дала ему этого сделать. Я извивалась, пока он не отпустил меня. Я подскочила, задев коленом кофейный столик, и даже не почувствовала боли. – Я не сдамся! Не сдамся! Я найду нужные руны, нужных врачей!

– Если бы я зависел от врачей, меня бы пичкали лекарствами, и я не мог подняться с постели. Руны ослабили мою боль в последние недели, – сказал папа.

– Я создам новые. Торин мне поможет.

Мама покачала головой.

– Он не может.

– Он сможет!

Она вздохнула.

– Милая, я не могу убрать боль папы. Торин мог, он знает намного больше о рунах, чем любая Валькирия, которую я знаю.

Это и есть тот секрет, который они скрывали от меня? Болезнь папы? Он здесь, чтобы забрать его душу?

– Он вырвал меня из лап смерти, найдя после крушения самолета, – ответил папа. – Он уже достаточно сделал.

– Тогда настала моя очередь, – я посмотрела на отца, его лицо было худое, глаза мерцали от слез. Я знала, что он болен. Я просто не хотела это принимать. -

Я люблю тебя папочка. Не проси меня сдаться и принять все так, как оно есть, потому что это полный бред. Я найду способ, как все исправить.

Глава 24
Гримнир

С текущими по лицу слезами, я вошла в свою комнату. Эрик прекратил ходить из стороны в сторону, его глаза были красными, словно он плакал.

– Ты слышал?

Он кивнул.

– Да.

Мы встретились посередине комнаты, находя в руках друг друга поддержку и утешение.

– Он не может умереть, Эрик. Я не отпущу его.

– Знаю, – он поднял меня так же, как вчера это сделал Торин, и отнес к кровати. Отчасти мне хотелось, чтобы на его месте был Торин; но также я знала, что Эрик лучше понимает мое переживание. Он тоже любил моего отца. Больше он ничего не говорил, просто держал меня, пока я не заснула. На следующее утро, когда я проснулась, он по-прежнему был рядом.

– Я не хочу идти в школу, – пробормотала я и глубже зарылась в одеяло.

– Придется. Твоему отцу лучше не станет, если ты проваляешься в кровати. Скорее всего, он будет чувствовать себя виноватым за то, что все рассказал тебе. Я думаю, поэтому они ничего не сказали тебе с самого начала. Они знали, что ты будешь тонуть в жалости к себе и... – он отпрыгнул с траектории моего удара.

– Я не тону в жалости к себе. Я думаю, – мне было жаль себя. Я не могла потерять отца.

– Отлично, подумаешь по дороге в душ. От тебя пахнет, и твои волосы выглядят, будто ты не мыла их уже... – он увернулся от подушки, которую я в него запустила, и исчез в портале.

– Ненавижу тебя, и от меня не пахнет, – я заставила себя пойти в душ и переодеться. Через несколько минут я уже выходила из комнаты. Я собиралась постучать в спальню родителей, когда услышала их голоса, раздающиеся с первого этажа.

Папа готовил завтрак в то время, как мама в слух читала газету. Сцена выглядела такой обыденной, что я не смогла сдержать слез. Мне хотелось злиться на них за то, что ничего мне не рассказали, но, пока был шанс на то, что я могу помочь, я должна думать только об этом. У меня был план. Только для начала мне надо было выбраться из дома.

Я закашляла, и родители подняли на меня взгляд.

– Я помогу с завтраком.

– Нет, не нужно, – возразил папа. – Готовка, бег и катание на велосипеде – те вещи, которыми я собираюсь насладиться, как можно дольше, поэтому сядь.

Я было открыла рот, чтобы поспорить, но мама перехватила мой взгляд и покачала головой. Я села и начала следить за ним на наличие каких-либо признаков, не знаю, усталости или закатывания глаз. Его падение на прошлой неделе теперь имело объяснение. Скорее всего, рак как-то повлиял на его координацию. Зачем он бегает и катается, если в любую секунду он может упасть и умереть? В этом не было смысла.

Если бы я не знала правду, родители, обсуждающие и смеющиеся над газетными статьями, выглядели бы совершенно обычно. Я не могла расслабиться, не говоря о том, чтобы смеяться и подтрунивать над папой. На самом деле, такое их беспечное отношение раздражало. Я не была уверена, чего от них хотела. Чтобы они блуждали с грустными лицами? Боролись?

– Вы должны были сказать мне, – сказала я, когда они замолчали.

– Милая...

– Нет, мама. Вы уже давно знали, и с тех пор, как Торин нашел папу, прошли недели, – теперь я понимала, для чего поздние ланчи и ужины. Я разозлилась. – Вы проводили больше времени вместе, зная, что он может умереть в любую минуту, в то время как я... – мой голос задрожал и оборвался. – И на прошлой неделе он хотел рассказать мне, но ты попросила еще одну неделю. Вы должны были мне рассказать!

– Рейн, – мама взяла меня за руку, – я хотела, чтобы вы проводили вместе время, и болезнь не стояла бы между вами. Подумай обо всем, что вы делали. Как веселились во время круиза, бегали и катались по субботам, ваши беседы...

– Мне все равно, – резко сказала я, снова чуть не срываясь в плач. – Вы должны были мне рассказать, – я выскочила из-за стола и пошла прочь. Я чувствовала на себе их взгляды, пока не вышла из дома. Эндрис пытался привлечь мое внимание, но я притворилась, что не заметила его. Я не была настроена на разговоры с кем-либо.

Я сидела на парковке напротив школы, смотрела на студентов, проходящих мимо, и боялась выйти из машины. Три недели назад я боялась выходить из машины из-за того, что случилось на сборах. Сегодня я жалела, что у меня не было способности предсказывать будущее, чтобы знать, сколько еще осталось жить папе. На глаза навернулись слезы.

Торин. Как мне хотелось, чтобы он был здесь. Я отправила сообщение Эрику и снова уставилась на студентов.

Я подпрыгнула, когда открылась передняя дверь пассажирского сиденья, и в машину проскользнул Эндрис.

– Привет, ты в порядке?

– Да, – я вытерла щеки.

– Ты плачешь.

– И?

– Ты же не такая. Я знаю, что ты скучаешь по Торину, но это.. – он махнул рукой в мою сторону, – сентиментальная, жалкая пародия на Бессмертную не...

– Эндрис, – я оборвала его своим разгневанным взглядом. – Уйди. Сейчас же. Я хочу побыть одна.

– Хорошо. Тебе не обязательно повторять это дважды. Я заткнусь. И вообще, притворюсь, что меня здесь нет, – он поудобнее устроился в своем сидении. Мне хотелось выругаться, накричать на него, но потом я вспомнила, что сказал Торин. Я могу доверять Эндрису.

Смотря перед собой, я старалась говорить ровно.

– Вчера вечером я узнала, что мой папа умирает от рака мозга, и никто не сказал мне об этом. Я зла. И если ты снова когда-нибудь назовешь меня жалкой, я врежу тебе.

– Извини меня.

Я повернулась и посмотрела не него. Кажется, он раскаивался.

– За что?

– Что твой отец болен, что назвал тебя жалкой и приставучей. Хотя ты должна признать, что сентиментальна.

Впервые я не считала его извращенное чувство юмора смешным. Я вышла из машины и захватила рюкзак. Мы молча пошли в школу. Я взвыла, когда увидела в холле Дрю и шайку качков. Мне не хотелось общаться с ними или видеть воодушевленные лица студентов. Эта дурацкая игра даже не сегодня, но, куда бы я ни посмотрела, везде были флаги и красные, черные и золотые украшения.

– Где Сент-Джеймс, Рейн? – спросил Дрю, попеременно смотря то на меня, то на Эндриса.

– Мы похожи на его нянек? – грубо ответил Эндрис и поволок меня мимо них. Впервые я была благодарна за его грубость. Больше никто нас не беспокоил.

Я подождала, пока никто не смог нас услышать, затем повернулась и улыбнулась Эндрису.

– Спасибо. Я не могу разговаривать с ними. Не сегодня. Ты передашь тренеру сообщение Лавании?

– Да. Хочешь пойти со мной?

– Нет, спасибо, – он провел меня до моего шкафчика и исчез. Рядом стояла Кора и говорила с какими-то девушками о завтрашней игре. Они уже были на взводе, хотя игра будет только завтра. Мне было глубоко плевать. Захлебываясь в своем несчастье, я едва обращала внимание на то, о чем она говорила. Она даже не заметила, как я ускользнула и пошла к лестнице.

Вместо того чтобы пойти в кабинет математики, я открыла дверь чулана для зажиманий и включила свет. Он был пуст, и достаточно большой, чтобы в нем поместилось четыре человека. Не уверена, что сработает, но я должна попробовать.

– Кети! Мардж! Джаннетт!

Я подождала. Никто не появился. Я закрыла глаза и попробовала снова. КЕТИ. МАРДЖ. ДЖАННЕТТ. СПУСКАЙТЕСЬ СЮДА СЕЙЧАС ЖЕ.

Я открыла глаза и начала ждать. Ничего не изменилось. Торин ошибался. Я не могу призывать Норн. Когда я вышла из чулана, прозвенел первый звонок. Люди странно на меня косились, когда пробегали мимо. Пускай поразмышляют, зачем я была в чулане. Мне было все равно.

Кабинеты математики и истории казались пустыми без Торина. Положении папы делало его отсутствие еще больше болезненным, или, может, наоборот. Я не могла сказать. Я была несчастной и сердитой. Когда закончился третий урок, я увидела у двери Эрика, поджидающего меня.

– Где ты был? – спросила я.

– Не мог заснуть вчера, поэтому пошел домой и напился. Как держишься?

Я пожала плечами.

– Пыталась связаться с Норнами, но они не появились.

– Что? Зачем?

– Хочу заключить с ними сделку. Я добровольно примкну к ним взамен на жизнь моего отца.

Он остановился посередине коридора.

– Нет, ты не можешь. Что скажет Торин?

Горло сжало.

– Это мое решение. Он поймет.

– Не поймет. Это то же самое, что стать монашкой, Рейн. Я не позволю тебе это сделать.

– Я не спрашивала твоего разрешения. Лучше бы я тебе не говорила, – я прошла мимо него.

– Рейн!

– Я ожидала твоей поддержки, Эрик. Я думала, что из всех именно ты понимаешь, насколько важна семья. Видимо, я ошибалась, – студенты, проходившие мимо, оборачивались и смотрели на нас. Затем я увидела в конце коридора Норн и поспешила к ним.

– Кафетерий в другую сторону, -

сказал Эрик.

– Я не голодна, – они уходили прочь, и я побежала их догонять.

– РЕЙН! – крикнул Эрик.

Я проигнорировала его, повернула за угол и увидела, как Норны исчезают в музыкальном классе. В прошлый раз я здесь же заключила с ними сделку. Я, тяжело дыша, ворвалась через двери и тихо их закрыла за собой. Сердце вырывалось из груди, а глаза метались с одного лица на другое. Температура в комнате понизилась, но меня это больше не беспокоило.

– Как смеешь ты призывать нас? -

потребовала Мардж.

– Полегче, Мардж, – Кети подошла ближе. – Зачем ты звала нас, Лоррейн?

– Ты поймала того, кто отравляет Эрика? – спросила Джаннетт.

Я покачала головой.

– Нет, но я найду. Я хочу заключить сделку. Если я стану одной из вас...

– Сделку? – спросила Мардж, и я практически могла чувствовать ее предвкушение.

– Разве наши прошлые отношения тебе ничему не научили, юная Смертная? – спросила Джаннетт. -

Мы не заключаем сделок. Мы Норны. Мы творим судьбы.

– И все же, я по-прежнему изменяю свою, – резко ответила я. – Это значит, что я либо одна из вас, как вы все время это утверждаете, либо я что-то другое, – в их глазах промелькнуло беспокойство.

Последовало молчание, шок в их глазах говорил, что я иду в нужном направлении.

– Кто такая я? Почему я так отличаюсь? Почему вы так отчаянно хотите, чтобы я присоединилась к вам?

– Мы спасли тебя, и именно поэтому теперь ты одна из нас, -

сказала Мардж, но я знала, что она лжет. Затем что-то, что несколько недель назад говорила Лавания, промелькнуло у меня в памяти.

– Я могу видеть вас, какую бы форму вы ни приняли, в то время как другие не могут, я чувствую ваше присутствие, могу призвать вас, но, что еще лучше, я могу помешать вам, по крайней мере, вашей злой группке, забирать чужие жизни.

– Тебе повезло, – сказала, фыркнув, Джаннетт.

– Тогда мне и в этот раз повезет. Если я, как вы говорите, одна из вас, я хочу быть ответственной за две судьбы, Эрика и моего отца.

– Твоего отца? – переспросила Кети. – Твой отец уже мертв, Лоррейн. Мы не имеем дела с мертвыми.

– Он не мертв, – процедила я.

– Согласно нашим записям, душу твоего отца забрали несколько месяцев назад; ее отправили в чертоги к Хель, – добавила Джаннетт.

– Твой отец до сих пор жив? – прищурилась Мардж.

Я сглотнула, ко мне начало подкрадываться беспокойство. Неужели я сделала ошибку, придя к ним для переговоров?

– Да. И что с того?

– Значит, кто-то дал ему жизнь, – Мардж подошла ближе и начала медленно обходить меня. – Кто-то, кто должен был забрать его душу, отпустил его. И кто же сделал это для тебя, Лоррейн?

Торин. О, нет. По позвоночнику поднялся холод.

– Кто бы изменил чью-то судьбу без нашего разрешения на то?

На меня накатило головокружение. За спиной распахнулась дверь, и в класс вошли Эрик, Эндрис и Ингрд и осмотрелись вокруг.

– Ты здесь одна? – спросил Эрик.

Они не видят Норн. Отлично.

– Да.

– Фуф, – издал Эндрис. – Мы думали, ты здесь заключаешь очередную сделку с Норнами.

Губы Мардж и Джаннетт исказились в легких улыбках, которые так и кричали об их победе. Кети выглядела раздраженной. Я не была уверена, зла ли она на меня, на своих старых сестер или на Торина. Чем он рисковал, вернув ко мне моего отца? Сейчас, в своем горе, я решительно осуждала его. Но хуже того – моего отца на вечность отправили в чертоги Хель.

– Нет, я просто зашла за своим гобоем, – я сделала несколько шагов вперед и забрала с полки свой футляр с гобоем.

– Я не знал, что ты будешь играть в оркестре для поддержки завтра, – сказал Эндрис, когда мы вышли из класса.

– Я не буду. Я собираюсь пораньше уйти домой и попрактиковаться немного.

* * *

Мне хотелось свернуться на кровати и плакать, пока не засну, но я не могла себе этого позволить. Слишком большая роскошь для меня. Я облажалась, и сейчас у Торина неприятности. Должен быть какой-нибудь закон против сбора душ. Я провела весь день, просматривая руны, соединяя одиночные руны и создавала новые. Я должна найти руну, которая исцелила бы моего отца.

Как только приехал Эндрис, я сбежала вниз и дошла до их гаража до того, как он успел закрыть дверь. Он был с Роджером, Ингрид рядом не наблюдалось.

– Привет, Роджер. Эндрис, нам нужно поговорить.

– Серьезно? Сейчас? У меня планы.

– Это не займет много времени, – я подождала, пока он откроет дверь для Роджера, и мы пошли ко мне домой. Он направился прямиком к бару и налил себе выпивку. – Ты знал, что Торин должен был забрать душу моего отца?

Его глаза сузились.

– Кто тебе такое сказал?

– Неважно, откуда я узнала. Мой папа умирает, и Торин помогал ему справиться с болью. Норны сказали, что он должен был умереть еще несколько месяцев назад.

Он прищурился.

– Когда это ты разговаривала с Норнами?

– Сегодня в обед в музыкальном классе.

Он еще больше сощурился.

– Они были...

– Там, когда вы приходили, да. Я предложила им сделку. Они отдают мне в руки судьбу папы, а я добровольно становлюсь Норной.

– Туманы Хель, Рейн!

– Я не позволю своему отцу умереть, когда я могу все изменить, Эндрис. В чем смысл учить руны и иметь способности, если я не могу помочь людям, которых люблю?

Эндрис вздохнул.

– Мы имеем дело с мертвыми, милая, а ты хочешь оставить своего отца в живых. Это абсолютно разные вещи. А что до сделки, то она не сработает. Ты не можешь стать Норной. Торин не отпустит тебя.

Я знала это.

– Норны упомянули, что моего отца отправили в чертоги Хель. Папа спортсмен. Он бегает и катается на велосипеде. Он принадлежит Вальгалле, а не холодному залу посреди туманов.

Эндрис осушил стакан.

– Думаю, это план Торина.

Я вздернула бровь.

– План? Какой план?

– Торин не должен был забирать душу твоего отца, Рейн. Когда он попал в больницу на Коста-Рике, твой отец умирал и его душу ожидал Гримнир. Злобный Гримнир и по совместительству «заноза в заднице» по имени Эхо. Торин пошел с ним на сделку. Я не знаю деталей, и, когда мы говорили, оказалось, что Торин из-за своих стертых воспоминаний их тоже не знает.

– Тогда как ты узнал об этом?

– Эхо сам мне хвастался, этот идиот, – он скорчил гримасу. – Тебе надо встретиться с ним, чтобы понять, почему я не переношу его. Я рассказал об этом Торину, когда мы говорили о тебе и вашем любовно-морковном прошлом. Согласно словам Эхо, Торин вернул твоего отца домой, чтобы дать ему шанс провести больше времени с тобой и твоей матерью и больше времени подготовиться. Если бы он умер в больнице, то отправился бы прямиком в чертоги Хель. Сейчас... – он усмехнулся.

Все стало на свои места. Если бы папа умер во время бега или катаясь, Торин забрал бы его душу в Вальгаллу. Это и был его план. Теперь это невозможно. Норны знают, что папа жив. Тошнота скрутила мои внутренности.

– Они знают, – прошептала я.

– Кто?

– Норны знают, что мой папа жив, и что Торин помог ему. Какое наказание для Валькирии за изменение чьей-либо судьбы?

Эндрис покачал головой.

– Не знаю, но мы должны рассказать Торину, что происходит, как только он вернется. Хей, – он сжал мое плечо, – все не так плохо. Ты всегда можешь сказать, что это ты спасла своего отца.

– О чем ты говоришь?

– Ты спасла жизни семерых пловцов и изменила их судьбы. Норны никак не наказали тебя за это. Наоборот, теперь они хотят тебя еще больше.

– Они стерли воспоминания Торина.

Он с издевкой усмехнулся.

– Велика проблема. Он вернул их обратно. Что-то в тебе пугает их, Рейн. Используй это, как свое преимущество. Делай, что у тебя лучше всего получается. Задай им жару.

Может, в чем-то Эндрис и прав. Я подскочила и обняла его.

– Спасибо.

– Я могу и привыкнуть, – проворчал он, сжимая меня.

Смеясь, я выкрутилась из его рук и отошла назад. Я приняла решение. Когда мы шли к их дому, я рассказала ему о происхождении рун Эрика.

– Торин сказал доверять тебе. Поэтому если ты будешь нужен мне, ты будешь рядом?

Эндрис состроил мину.

– А ты как думаешь? Дать тебе номер своего мобильного?

– У тебя есть телефон?

– Разумеется. Я не такой варвар, как некоторые наши знакомые, – он продиктовал номер своего телефона и заставил его повторить.

Вернувшись к домой, я написала ему сообщение и получила язвительный ответ. Потом я написала Эрику и отправилась готовить. Ничего сложного, пожарю курицу с рисом. Лицо папы, когда они вернулись домой, того стоило. Ужин этим вечером прошел спокойно. Несмотря на все, я все еще была зла на маму за то, что она скрывала от меня папино состояние. Она заставила его скрывать от меня.

– Не хочешь покататься в субботу, пап? – спросила я, прежде чем уйти наверх.

Они с мамой обменялись взглядами, и затем он кивнул.

– Конечно, котенок.

И снова, когда я вышла из кухни, я чувствовала на себе их взгляды. В комнате я готовилась ко сну и изредка поглядывала в окно Торина. Мне хотелось, чтобы он уже вернулся. Это ужасно идти в кровать, не зная, что произойдет завтра. Меня будут искать Нонры? Вернется ли Торин прежде, чем они до него доберутся? Я так по нему скучала.

Я уже засыпала, когда открылся портал и по комнате прошелся теплый ветерок. Торин. Я села и включила прикроватную лампу. Эрик. Меня накрыло разочарование.

– Не обращай на меня внимания, – сказал он.

Добрый Эрик – теплый воздух. Злой Эрик – холодный воздух. Надо будет запомнить.

– Где ты был? Я писала тебе насчет ужина.

– Я подумал, тебе захочется побыть наедине со своими родителями. Ну, знаешь, поговорить там.

Я фыркнула.

– О чем тут говорить? Он умирает, и она не позаботилась мне об этом рассказать.

– Ты зла на свою маму?

– А ты как думаешь?

– Это нечестно.

Вместо того, чтобы ответить, я натянула на голову одеяло.

Он потянул его на себя.

– На кого ты на самом деле злишься, Рейн? На своего отца за то что он заболел? На маму за то что скрывала от тебя его болезнь? На Торина за то что ушел, когда ты больше всего в нем нуждалась? Или на себя за то что не заметила, что твой папа болен?

Когда он закончил, я уже ревела. Я не могла придумать язвительный ответ или запустить в него подушкой. Он сел рядом со мной и, снова, держал меня, пока я плакала. Успокоившись, я прошептала:

– Все вышеперечисленное.

– Прости, что был жестоко честен.

– Все нормально, – я скучала по рукам Торина. Руки Эрика тоже неплохи. Просто они не Торина.

Я провалилась в неспокойный сон. Несколько часов спустя, я задрожала. Эрик. Он снова превратился в зло? Я пошевелила рукой, чтобы найти его, но в кровати, кроме меня, никого не было. Я подняла голову, проверить достал ли он свою лежанку, и краем глаза заметила какое-то движение. Эрик подошел к выдвижной кровати и склонился. Я улыбнулась. Должно быть, он решил вернуться на свое место.

Я открыла рот, чтобы пожелать ему спокойной ночи, но слова замерли в горле. Когда он успел переодеться в худи? Нет, не худи. Плащ с капюшоном, как у смерти. В животе все упало, когда ко мне пришло осознание, сердце ушло в галоп. Это не смерть. Это был Гримнир. Он мог появиться у меня дома только за тем, чтобы забрать душу моего папы. Что он делает в моей комнате?

Меня обуяла злость. Наблюдая, как Гримнир склонился над Эриком, я осторожно дотянулась до нижней полки шкафчика, где спрятала кинжал, который мне отдали Норны. Я медленно его открыла и потянулась внутрь. Рука коснулась стенки полки.

Кинжал пропал.

Начиная паниковать, я пошарила рукой вокруг в отчаянных попытках найти его. Должно быть, Гримнир услышал меня и замер. Я тоже замерла, сердце громко стучало. Затем из-за кровати появилось сияние. Такое знакомое. Сияние свежих рун. Я попыталась использовать свет, чтобы разглядеть его лицо, но из-за капюшона не смогла. Я заметила артавус в его руке. Зачем Гримниру рисовать на Эрике руны?

Вместо того чтобы искать кинжал, я потянулась и включила свет. Он залил всю комнату. Я успела заметить лицо и светлые волосы под капюшоном прежде, чем Гримнир пересек комнату на суперскорости и исчез через портал в зеркале.

Нет, этого не может быть.

Я перебралась через кровать и села на колени перед Эриком. Руны исчезли, но его кожа была еще розовой, отображая контуры рун. Пока я смотрела, розоватость тоже пропала. Я уставилась на зеркало, через которое исчез Гримнир. Должно быть, горечь ударила мне в голову, потому что... я закрыла рот трясущимися руками, начиная реагировать.

Как такое могло случиться, чтобы тем, кто отравляет Эрика и выдает себя за Гримнира, оказалась Кора.