Текст книги "Судьба дракона"

Автор книги: Эд Гринвуд

Эд Гринвуд
«Судьба дракона»

Брайану, который помог мне все правильно понять

Esse Quam Videri

Есть то, что кажется

 
Но тем, кто знает древность Аглирты,
Уж ведомо, что грядет.
Народ, как был, несчастен,
Бароны не стали лучше,
И зло таится всюду.
Темная магия совратила и поработила владеющих ею,
Но не ослабила их жадных рук.
Это могло свершиться в Аглирте в любое время.
Так что слава бардам и герольдам за то,
Что следят за этой прекрасной
И все же проклятой богами Долиной,
За то, что они хотя бы помогают нам видеть, в чем наши беды.
 

Из «Свитка хроники Аглирты»,

написанного Джалреком Халантаном,

писцом Силптара

Пролог

ВНЕЗАПНЫЙ ЛИВЕНЬ, принесенный ветром с моря, обрушился вечером на крыши Силптара. Дождь барабанил по слюдяным окнам и черепичным крышам, почти затушив дым каминов, которыми славилась и в честь которых носила название таверна «Вздыхающая горгулья». Из-за шума дождя Флаерос Делкампер едва слышал звук собственной арфы, но он, только что ставший придворным бардом на острове Плывущей Пены, старался, чтобы первое его выступление в легендарном Сверкающем Городе прошло без сучка без задоринки.

Но, даже возвышая голос в припеве своей новой баллады о Владычице Самоцветов и падении Змеи, он понимал, что мог бы и не стараться. Никто его не слушал.

Все завсегдатаи «Вздыхающей горгульи» оживленно переговаривались, потягивая пиво, или внимательно слушали чужие речи. И речи эти были явно невеселыми.

– Ну вот и еще год прошел, а в Аглирте лучше не стало.

– Да уж, урожай хуже некуда, половина народу в стране перемерла. Кому же пахать да жать? И вместо короля у нас мальчишка!

– Ох, как же надоело – двадцатое лето минуло, а все чародеи да бароны, чародеи да бароны, и все как один негодяи!

– Точно. Чародеи всегда были еще теми мерзавцами, и вся их порода такая, клянусь Троими!

– Всех их на вилы надо! Всех наших баронов-самодуров, они тираны похлеще древних королей!

– А нам все хуже год от году, а Аглирта из-за них кровью истекает!

Пустая кружка грохнула по столу. Ее хозяин порывисто вздохнул, беспомощно сжал кулак и с горечью добавил:

– И самая большая наша надежда – Кровавый Меч оказался не лучше прочих.

Старый писец кивнул.

– Все наши мечты втоптаны в грязь, – печально сказал он.

Какой-то гуртовщик с такой злобой посмотрел на Флаероса, что у того даже пальцы свело, и прорычал:

– Вместо короля у нас мальчишка, и четверка его ручных Высочайших Князей шерстит страну в поисках баронов да чародеев, что оружие против него подняли, а вот до нас никому дела нет!

1
КАК ЗАВОЕВАТЬ КОРОЛЕВСТВО

ЗВОН КЛЮЧЕЙ пробудил эхо в темном каменном мешке. Скрипнула тяжелая дверь, затопив светом факелов десятилетиями царящую здесь тьму. Старый Таннасо, который смазывал жиром замки и дверные петли, а также ведущие к огромному колесу на стене цепи, что сверкнули сейчас в отблесках пламени, был слеп как крот, так что ему свет не был нужен.

Невысокий худощавый человек, в обтягивающем сером кожаном костюме, с легкой улыбкой на мрачно-красивом лице, поднял факел повыше, чтобы осмотреть все углы камеры. По южной стене слабо сочилась вода, поблескивая, как струйки дождя на камне, но, кроме маленьких паучков, разбежавшихся в стороны от света, никого в камере не было. Бывший квартирмейстер Краер Делнбон был одним из лучших воров во всем Асмаранде. Достаточно сказать, что после многих лет подвигов, которых хватило бы и на дюжину мошенников, он был еще жив. И если глаза Краера не заметили здесь никого, то, значит, никого и не было.

Женщина, стоявшая рядом с ним, тоже ничего подозрительного не увидела. Она была почти одного роста с Краером и держалась так, словно они были давними напарниками, но воровкой она не была. Тшамарра Талазорн была чародейкой из благородного силптарского семейства, последняя в роду, острая на язык, что выявляло ее столь же острый ум. Краер не раз испытал это на собственной шкуре. Его Таш, как он называл подругу, носила костюм такого же покроя, что и он, но из люрекса и шелка, сверкавших в свете факелов, как и ее большие внимательные глаза. Она тоже ничего опасного в камере не усмотрела, хотя основное ее внимание было отдано грузу, который несли следом за ней.

А грузом был здоровенный толстяк в богатых одеждах, застывший, как каменная статуя, в неудобной позе – только глаза яростно бегали из стороны в сторону, как у того, кто знает, что вскоре ему вообще ни на что смотреть не придется. Неподвижного человека нес громадный мускулистый латник, за которым, поддерживая ноги пленника, следовал воин чуть постарше и не столь крепко сложенный. Двигался он с уверенностью человека, привыкшего командовать.

Хоукрил Анхару был добрейшим великаном – если только не сходиться с ним в битве. Он нес пленника с такой легкостью, словно тот вообще ничего не весил. Чтобы пройти в низкую дверь камеры, ему пришлось пригнуться и развернуться боком. В своих доспехах он напоминал дружелюбного быка.

Некогда черные как вороново крыло волосы старшего воина сейчас сильно поседели, но Эзендор Черные Земли, некогда известный по всему Асмаранду как барон Черные Земли, удалой военачальник, утонченный аристократ, соблазнитель высокородных дам и девиц, равно как и простолюдинок, – был все еще красив. Он держался настороже, следуя за Краером по подземельям замка.

Голову их пленника окружал бледный светящийся ореол – магический свет исходил из пятнистого камня, который сжимала в ладони высокая хрупкая женщина, замыкавшая группу. Слегка нахмурившись, она не сводила взгляда с пленника.

Эмбру Серебряное Древо некогда называли Владычицей Самоцветов из-за хранящихся в ее гардеробе замысловато расшитых и украшенных драгоценными камнями платьев, но роскошным нарядам она предпочитала простые кожаные штаны, солдатские сапоги и шелковые рубахи вроде той, что была на ней сейчас. Длинные темные волосы Эмбры рассыпались по плечам и спине, закрывая, словно плащом, самую могущественную сейчас чародейку Аглирты.

Вошедшие в камеру мужчины носили титул Высочайших Князей Аглирты, а их подруги-чародейки – Высочайших Княгинь. Дарованный королем титул был не просто красивым названием, обладатели его немало сил тратили на поддержание порядка в Аглирте и решение всяческих проблем. Вот и сейчас им придется выполнить неприятный, но необходимый долг.

Эмбра не сводила взгляда с пленника, пока Хоукрил опускал его на пол вверх ногами, словно тот был невесомее лепестка розы.

Краер и барон Черные Земли умело занялись наручниками. Делнбон попробовал маленький ключ, который дал им Таннасо, и, кивнув барону, приладил оковы на запястья толстяка, затем, встав на сложенные руки барона, потянулся, чтобы приковать пленника вверх ногами к колесу на стене.

По телу узника пробежала дрожь. Боги, этот человек обладает драконьей силой, если так сопротивляется магии Дваера! Эмбра судорожно вздохнула. Хоукрил коротко глянул на нее, отступая в сторону от прикованного к колесу, но она ободряюще улыбнулась ему, хотя по лицу ее бежали струйки пота.

– Я готова, – прошептала более низкая смуглая женщина, стоявшая рядом с Эмброй, и та, глубоко вздохнув, кивнула.

Тшамарра Талазорн без запинки произнесла заклинание и под конец шагнула вперед, расставив руки так, чтобы ладони находились по обе стороны головы прикованного – поверх магической ауры Эмбры.

Бледный ореол тут же угас, чтобы смениться более ярким золотистым свечением, исходившим из пальцев Тшамарры.

– Да не старайся, – сказал пленник скорее устало, чем зло. – Я не стану сопротивляться. Этот Дваер разнесет меня в клочья или испарит мои мозги, как плевок на углях. Он же у меня прямо под носом. В самонадеянности меня еще можно обвинить, но не в глупости же.

– Да уж. Чародеи процветают и гибнут в Долине уже много веков, – сказал барон Черные Земли. – И Змея возвращается, и Безликие, и иноземные маги не перестают конфликтовать и плести интриги, а Повелитель Летучих Мышей от этого только жиреет. Достаточно могущественный, чтобы дать по носу любому, кто пытается взять власть силой, но достаточно осторожный, чтобы не угодить в ловушку.

– За исключением вашей ловушки, Банда Четырех и лорд Черные Земли, – откликнулся пленник. – Или ты все же входишь в банду, барон, а эта шлюшка, чья магия нынче сковывает меня, та, пятая, – с вами по случаю? Не слышал я, чтобы юный королек провозглашал нового Высочайшего Князя… Правда, у меня не было времени обращать внимание на всякие слухи, пока вы выслеживали меня. А если я, по вашим словам, так умен, чтобы не допускать промахов, то почему же вы меня обнаружили и теперь держите тут? Я понятия не имею, чем вызвал недовольство его юного величества. С чего он взъелся на меня?

– Да ничего особенного, Гулдейрус, – мрачно ответил барон. – Но твоя сила – это угроза для Аглирты, и больше мы терпеть этого не намерены. Безликие постоянно тревожат Речной Трон, да и десятки других опасностей грозят нам, так что настал, даже уже минул срок, чтобы очистить королевство, переловить врагов короны… или чародеев, отказавшихся преклонить колени перед королем Ролином и принести ему клятву верности. И твой отказ, как ты сам должен признать, был наиболее вызывающим. – Он критически осмотрел одну из цепей и заключил: – По крайней мере, мы переловили врагов прежде, чем они успели появиться в тронном зале с обнаженными мечами или заготовленными заклятиями.

Повелитель Летучих Мышей скривился, его руки задрожали от тайного усилия вырваться из кандалов.

– Значит, если я сейчас припаду к августейшему башмаку и произнесу нужные слова, я могу быть свободен? И чего бы вам сначала именно это не попробовать…

– Нет, Аркл Гулдейрус, – тихо, но твердо сказала леди Серебряное Древо. – Все было бы иначе, если бы ты принес присягу искренне, но этот Дваер обладает заклятием, которое я сама не осмелилась бы составить или наложить, и одну вещь он говорит мне совершенно ясно с того самого момента, как мы тебя захватили, – в тебе нет ни верности, ни добрых намерений по отношению к королю Аглирты.

– Так зачем вы тогда все время просили меня принести клятву, словно бы я мог или хотел, – пробормотал прикованный чародей. Лицо его налилось кровью. – Я думал, вы просто издеваетесь.

– Нет, – тихо ответила Эмбра, – ты не так думал. Ты думал, что мы пытаемся наложить на тебя заклятие, чтобы принудить тебя быть верным королю. А еще ты думал, что мы дураки, которые могли бы стать тиранами, не будь мы столь безмозглыми. Еще ты думал, что этот Дваер в наших руках используется попусту и что ты очень умно поступил, отсиживаясь в сторонке, пока Змея и Дракон дерутся за остров Плывущей Пены, да и во время прежних беспорядков. А потом ты стал думать, что ты такой умный, раз пересидел очередной приступ нашей дурости и сбежал при помощи трех летучих мышей, которых ты и сейчас прячешь на себе.

– Ой-ой, значит, этот огрызок камня все тебе показывает? – скорее устало, чем насмешливо сказал Повелитель Летучих Мышей.

– Трех летучих мышей? – резко спросил Краер. – Где? Я его обыскал с ног до головы, и, Темный его побери, он ни за что не спрятал бы этих тварей от меня. Где они?

– Сейчас, – спокойно объяснила Эмбра, – они под его наручниками. Металл лучше всего скрывает их от нас. А прежде, когда мы обыскивали комнату, они прятались в наших тенях.

– И почему это меня не удивляет? – пробормотала Тшамарра.

Краер достал длинный кинжал, сунул его под один из наручников и быстро провел им вокруг запястья пленника. Сразу же показалось темное крыло, и его обладатель вынырнул с другой стороны наручников – и тут же превратился в кровавые ошметки и дымок, когда Эмбра, нахмурившись, взмахнула рукой и ее Дваер вспыхнул.

Гулдейрус потемнел лицом от злости, но сопротивляться не стал. Краер выковырял еще двоих летучих мышей, и они погибли точно так же.

– Он ведь и больше попрятать может, так? – пробормотал он, берясь за одежду мага и держа наготове кинжал.

Эмбра покачала головой.

– Не надо, Краер, – сказала она. – Я не настолько бессердечна, чтобы оставить его голым в этой холодной темноте. Он тут умрет от холода через десяток дней.

– Конечно, ты не такая, – уныло подтвердил маг. – Но тебе хватит бессердечности оставить меня здесь подыхать в одиночестве от голода, пока мои кости не выпадут из кандалов на пол. Правда, может, тут водятся черви, что жрут людей заживо, или другие милые зверушки, которые соберутся пообедать, как только вы унесете факелы.

– Знаешь, ты мне нравишься не больше, чем я тебе, – категорично заявил Эзендор Черные Земли, – уж поверь. Или не верь, как хочешь. Кормить тебя будут ежедневно, перевернув как надо, и мы будем порой тебя навещать и задавать тебе вопросы. И может быть, если станешь вести себя хорошо, мы расскажем тебе о том, что творится в Долине.

– А вы понимаете, – спокойно сказал чародей, обводя их взглядом, – какого приобрели себе врага?

– Гулдейрус, – холодно сказала леди Серебряное Древо, – мы знаем, что ты и без этого всегда был опасным противником. Ты позабыл о своих жестокостях в Индраевине, причем устроенных как бы мимоходом, ведь тебе это все казалось таким пустяком. Но я этого не забыла.

Взгляд, пылавший злобой, остановился на ней, но ответил чародей с холодным спокойствием:

– Значит, теперь ты хочешь мимоходом поупражняться в жестокости на мне?

– Я могу наложить на тебя заклятие, чтобы ты все время спал. Если пожелаешь, конечно, – мягко ответила Владычица Самоцветов. – И пока кто-нибудь тебя не разбудит, время для тебя остановится.

– Нет уж, – твердо ответил Повелитель Летучих Мышей. – Лучше повишу здесь да поразмышляю. Может, осознаю свою глупость и воспылаю верноподданнической любовью к королю Ролину, если проболтаюсь тут достаточно долго. Как знать…

– Ты отвергаешь заклятие сна? – осторожно спросила Тшамарра Талазорн. – Ты уверен, что это правильное решение, Повелитель Летучих Мышей?

– Очень даже, леди, – вежливо ответил прикованный головой вниз человек. – Я узник короля, заточенный здесь его верными Высочайшими Князьями, меня лишили свободы ради блага Аглирты. Я хочу об этом подумать.

– Хорошо. Мы уходим и оставляем тебя с твоими мыслями, – сказал барон Черные Земли и отвернулся.

Краер внимательно смотрел на прикованного и увидел то, что и ожидал, – Гулдейрус открыл рот, собираясь сказать нечто такое, чтобы все они задержались. Далее, как опять же ожидалось, чародей снова закрыл рот, не произнеся ни слова, и вновь принял непроницаемый вид.

О да, Повелитель Летучих Мышей был мастером своего дела!

Обменявшись быстрыми взглядами, все четверо и Тшамарра решили двинуться к дверям вместе. Хоукрил и Краер держались позади, не выпуская рукояти мечей и внимательно следя за узником.

Гулдейрус сверлил им спины взглядом – почти вызывающе бесстрастным. Когда Краер стал закрывать дверь, держа факел перед собой, в камере стало уже почти совсем темно. Лицо чародея скривилось, как если бы он ожидал прощальной издевательской шутки от Краера.

Но Делнбон лишь покачал головой и сказал ласково, как нянюшка:

– Всего тебе хорошего, Аркл Гулдейрус.

Тяжелая дверь с грохотом закрылась, и Повелитель Летучих Мышей остался один в непроглядной тьме.

Он ждал, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Тьма плотно и тяжело обступила его.

Он ждал, вслушиваясь в шепотки и шумы своего нового обиталища. Шуршание воды, сочащейся по камню, тихое эхо его собственного дыхания.

Он ждал.

Когда наконец он решил, что прошло достаточно времени и что молодым победителям – Высочайшим Князьям королевства – наверняка надоело торчать под дверьми в ожидании дальнейших действий беспомощного узника, Аркл Гулдейрус прошептал высвобождавшее заклинание, которое он применял много десятилетий назад и придерживал до этого дня, во все тяжелые времена.

–  Маэрлуэдаум, – тихо сказал он в темноту и хладнокровно перетерпел неприятное ощущение. Волосы сползли с его головы и, как змеи, скользнули по его прикованным рукам и ногам к левой голени, где штаны были тщательно смочены его собственной кровью – туда, где ткань уже шевелилась и поднималась…

Три летучие мыши слетели с прикованного тела, ободряюще коснулись лица пленника, и Повелитель Летучих Мышей усмехнулся в темноте. В двери был глазок, чтобы можно было посмотреть на узника снаружи, и через пару мгновений маленькие соглядатаи выберутся через него и полетят по острову Плывущей Пены, наблюдая и разведывая. Придется постараться, чтобы никто их не увидел, когда они будут подглядывать за тем, где этот воришка Делнбон спрячет ключи, но…

Внезапно в мозгу чародея вспыхнуло пламя вместе с разрывающей болью, а две летучие мыши, одна за другой, разлетелись в клочья. Он в отчаянии пытался удержать последнюю своей волей, вырвать ее у…

– Не так-то ты искусен, Гулдейрус, – прозвучал у него в голове голос Эмбры Серебряное Древо, и последняя из его ручных тварей вспыхнула и исчезла. – Я только-только успела устроиться поудобнее…

Закованный маг яростно атаковал чародейку силой своей воли, стараясь вышвырнуть ее из своего мозга, но вонзившееся в него копье магии рванулось по нитям его собственного заклинания, болезненно выжигая все на своем пути, и он задрожал, забился в конвульсиях…

– Я не собираюсь выжигать твой мозг, – твердо сказала Высочайшая Княгиня, – и не собираюсь подвергать тебя пытке, Гулдейрус. Я просто лишу тебя магии, которую ты используешь во зло. Спасибо, что показал мне такой скорый путь в твой разум. Это значит, что я, по крайней мере, смогу оставить тебе достаточно рассудка, чтобы ты оставался самим собой и в грядущем когда-нибудь смог вернуться к занятиям магией.

– Пощады, – прошипел скованный маг тонким от подступающего ужаса и ненависти голосом. – Умоляю тебя… шлюха!

– Очаровательно высказанная просьба! Успокойся, Гулдейрус. Я не собираюсь причинить тебе никакого вреда, просто лишу тебя возможности устраивать нам здесь маленькие сюрпризы.

Повелитель Летучих Мышей ощутил несколько тоненьких ледяных уколов, когда заранее заготовленные им магические уловки активировались, а затем разрушились и выгорели еще до того, как начать действовать. Потом в его мозгу словно бы поднялся занавес, и перед ним возник залитый солнцем прекрасный вид утренней Долины с острова Плывущей Пены, когда последний туман поднимается над могучим течением реки Серебряной, словно призраки, бегущие от лучей солнца. Это было что-то из прошлого. Он увидел на берегу у ближайшей излучины фигурки женщин, стирающих белье. Он вглядывался в них, пытаясь увидеть их лица и услышать голоса и смех…

– Поразмысли над этой сценой, – произнесла Эмбра таким теплым и словно осязаемым голосом, что это потрясло Гулдейруса.

Это вкупе с последствиями удара сковородой по голове, который нанес ему Краер, когда Гулдейрус несколько часов назад произносил заклинание в окружении Банды Четырех, подействовало на Повелителя Летучих Мышей сильнее, чем все, что случалось с ним до сегодняшнего дня. Он беспомощно задрожал.

Потом чародейка ушла, и он остался в одиночестве.

Теперь он был по-настоящему один. Последние клочья заранее заготовленных заклятий были сорваны с него, и летучих мышей у него тоже не осталось. Он снова погрузился в созерцание реки Серебряной. Он почти ощущал кожей влажность тумана, он слышал веселые разговоры – и вдруг гневно отогнал от себя видение. Еще настанет время, когда ему придется искать убежища в этой картине, чтобы спастись от отчаяния или безумия, но сейчас ему есть над чем поразмыслить.

Эта девка, по крайней мере, не врала. Она не стала выжигать его мозг, навеки лишив его магии и воспоминаний о том, кем он был. О нет. Он прекрасно помнил, кто он такой.

Он был беспомощным, оставленным без силы магом, прикованным к колесу вниз головой на стене темницы под дворцом на острове Плывущей Пены. Сейчас в голове у него все сильнее пульсировала боль – результат удара усиливался приливом крови. Повелитель Летучих Мышей стиснул зубы и прошипел несколько ругательств в окружавшую его тьму.

Ненависть и боль цеплялись друг за друга, бушевали в его голове, а он висел в цепях, и тело его то немело от тяжести, то трепетало от боли. То и дело постанывая, Аркл Гулдейрус болтался на волнах этой бури, уже не сопротивляясь…

Он уснул – или ему показалось, что уснул. Но ему почудилось, что во мраке он уже не один, и тут вокруг него загорелся свет.

Холодный, бело-голубой, лишенный теплоты огня в очаге. Он лился из противоположной стены, прежде скрытой мраком. И двигался. Двигался?

Гулдейрус уставился на свет. Он спал или эта мерзавка Серебряное Древо или другая, ее тихая подружка, – запустили заклятие в его мозг, пытаясь свести его с ума?

Свечение обрело форму и выступило из стены… скелетом с двумя маленькими звездочками ледяного пламени вместо глаз. Эти глаза смотрели на него, и чародей почуял в этом взгляде древний жестокий разум, усмешку, которая ничего хорошего не сулила живому существу. Костлявая рука весело махнула ему, костлявые стопы прошествовали к другой стене, скелет еще раз помахал ему рукой и исчез. Свечение потускнело и совсем угасло.

Аркл Гулдейрус моргнул, но темнота не рассеялась.

Он помотал головой и вздохнул. Дурной был день, и утро следующего не сулит ничего хорошего.

Он почти позавидовал скелету – тот так легко проходил сквозь стены!

В подземном зале царил холод, но гладко выбритая голова молодого человека была липкой от пота. Подол его робы, украшенный узором из змеиных клыков, крутанулся вокруг его босых ног, когда пробудившаяся магия заплясала вокруг него белыми огоньками, отражаясь в зеркальном полу. Широкие рукава были расшиты узором из переплетенных змей с широко разинутыми пастями, а на блестящей коже его рук виднелись чешуйки.

Человек сделал два размеренных шага вперед и вытянул руки, словно держал на них большой шар из воздуха. С кончиков его пальцев слетели искорки белого пламени, обрисовывая контуры сферы, а затем магия, словно плетьми ползучих растений, окутала змеиного жреца, беззвучно вспыхнув ослепительным пламенем.

Этот разгорающийся свет отражался в глазах бесстрастных жрецов, молча сидевших на двух скамьях вдоль стен пещеры, поодаль от собрата, читающего нараспев заклятия.

Холодное сияние разгоралось, по мере того как вызывающее его заклинание звучало все громче, – разгоралось и росло, превращаясь в медленно вьющиеся вокруг жреца спирали, которые тут же обратились в тела змей, составленные из искорок, и заскользили вокруг бритого жреца в волнообразном, все убыстряющемся танце.

Наблюдающие жрецы сидели молча, хотя некоторые в нетерпении подались вперед. Никто не отвел взгляда даже на мгновение. Заклинания следовали одно за другим, жрец громким, уверенным голосом выкрикивал слова, пальцы его извивались, как разозленные змеи, все быстрее и быстрее.

Вот белые искры уже совсем скрыли тело жреца, окружив его плотной вихрящейся пеленой, словно все новые и новые змеи кружились вокруг своего создателя. Постепенно жрец поднялся над полом и теперь висел в воздухе почти на высоте своего роста, яростно шевеля руками.

Каждое новое заклинание с силой рвалось к потолку пещеры. Казалось, они притягивали сюда из темноты что-то огромное, незримое…

В самой середине очередного заклинания он задохнулся и сбился. Пот прошиб его, пальцы задрожали, тело задергалось, словно он пытался устоять под порывом бешеного ветра.

Заклинание рассыпалось вихрем искр, и со стороны жрецов-зрителей послышался короткий шепот – отчасти испуганный, отчасти восхищенный. Бритый жрец содрогнулся, в отчаянии что-то выкрикнул и вцепился в воздух, словно отпихивая напавшее на него чудовище.

Искры угасли, затем последовал другой взрыв. Яркие и потом темные точки огня разлетелись во все стороны, а бритый жрец горько всхлипнул. Взрыв за взрывом быстро разрывали танцующих змей, превращая их в вихрящееся облако.

И посреди этого облака одинокая фигура отчаянно размахивала руками, ее пальцы вытянулись на невероятную длину. Жрец пытался выкрикнуть какие-то слова, но из горла вырывалось только громкое шипение. Из перекошенного рта выстрелил раздвоенный язык, а искры взметнулись вверх, чтобы тысячей змеиных голов обрушиться вниз, на размахивающего руками человека.

Бритый жрец пронзительно завопил от боли, причиненной этими обжигающими клыками. Его внезапно удлинившиеся руки беспомощно пытались сбить с себя кипящее пламя, – и вдруг они вспыхнули.

Он опять завопил, корчась в пламени. Плоть, оплавляясь, стекала с его костей со страшной быстротой. Скрюченная фигура расцветала язычками крохотных вспышек, когда высвобождающиеся заклинания стекали с обреченного жреца и становились призрачными белыми змеями, мерцающими магической силой и извивающимися в неестественной темноте.

В кругу раскачивающихся призрачных голов кружился умирающий жрец. Он уже почти не вскрикивал – тихо и слабо стонал, а затем опустился на пол, все еще беспомощно подрагивая, как ярмарочная марионетка на потеху ребятне.

Распростершись на каменном полу, жрец быстро плавился, превращаясь в скелет. Высвобожденные заклятия вращались вокруг него, струясь между костей. Когда они исчезли, кости распались, превратились в струйки дыма и спиралями потекли прочь…

Теперь жрец представлял собой лишь пылающий череп и кучку костей, сложившихся на полу в форме кольца.

Угасающие призрачные змеи дернулись в последний раз, злобно свернулись – и череп разлетелся в прах. Кости тоже рассыпались, исторгнув последние дымные завитки магии, и устремились к чему-то, затаившемуся под потолком во мраке.

Мгновение они огненными точками вращались вокруг пятнистого камня величиной с ладонь, висевшего в воздухе. Вспыхнули, словно растворились в камне – и все кончилось.

Когда в пещере снова воцарился мрак, жрецы, мрачно поджав губы, посмотрели вниз, откуда только что струилась магия, и вздохнули – кто-то задумчиво, но большинство с облегчением.

– Эта неудача не была неожиданной, – проговорил один из них в тишине холодным, громким и решительным голосом. – Следует ли нам повторить?

Другой жрец поднял руку.

– Мы повторим. Сейчас, когда Гулдарт сгинул вместе со своими похвальбами, ясным остается одно: никто из нас не владеет Траэлем. Великая Змея к нам не вернется.

Третий жрец, помоложе, спросил:

– А может, каждый из нас произнесет по заклинанию Траэля, и так мы вместе сможем составить Траэль? Разве тут нужен только один человек?

Первый жрец встал и ответил:

– Я слышу голос не только твой, Лотоан, но и всех подобных тебе – молодых, горячих и нетерпеливых, жадных до власти. Вам наплевать на то, к чему могут привести перемены, если они сулят вам быстрое обретение силы. Слушайте меня, вы, щенки! Слушайте и внимайте.

Карантом, Повелитель Клыков, медленно окинул взглядом всех жрецов на скамьях. Здесь не было женщин – старшие жрецы позаботились об этом. Жрицы были порочны и вероломны, но обольстительны, они могли бы повлиять на некоторых членов братства. Когда дойдет дело до открытой схватки, их успеют наделить силой. Такие качества смогут послужить братству – и они же послужат оправданием уничтожения женщин, когда нужда в них отпадет.

– Змея, которая породила нас всех, никогда не была богиней. Она была смертной или смертным, могучим чародеем, как и все последующие Великие Змеи, что сменяются через определенный срок. Никому из нас не по вкусу служить тирану, но так должно быть. Только один может быть назван мастером Траэля в одно и то же время. Траэль существует как паутина магии, которая убивает всех, связанных с ней, если кто-то пытается вырвать контроль над Траэлем у его создателя или сотворить второй Траэль, который контактирует с первым. Когда мы возносим молитвы Великой Змее, мы посылаем их по Траэлю, и она может их услышать. Ежели она пожелает, она посылает нам в ответ заклинания целительной энергии или дикую силу, выражая этим свою мощь через всех нас, осененных прикосновением Траэля. Наши жизни и жизни наших жертв, которых мы убиваем особым образом, буквально питают Траэль и Великую Змею, и она воздает нам мощью, когда считает это нужным. Уж простите меня за прямые слова, но я в первый и последний раз говорю вам это – без всякой священной чуши, которой мы вынуждены прикрывать истину, дабы скрыть нашу тайну от мирян.

Карантом вздохнул, закинул голову и продолжил:

– Потому я снова повторяю: Змея была человеком, не богом. Великая старшая магия дает ей проявлять себя постоянно, как и Дракону, ее противнику. Божественная магия, если хотите, – магия, которую мы уже не можем контролировать, усиливать или разрушать. От Змеи пришло к нам учение, тайны заклятия Траэля и его действия и священные письмена о прошедшем, в которых – урок нам, дабы знали мы, что делать и чего не делать, чтобы обрести Силу.

Он медленно пошел вдоль скамей, прямо глядя в глаза некоторым из жрецов, и добавил:

– Вот почему мы созвали совет. Как всегда, мы должны лелеять наши замыслы и совершенствовать планы, добиваясь большей власти в Аглирте, ибо никакой бог не помогает нам. Все мы видели попытку Гулдарта сплести Траэль и видели его гибель. Я без стыда говорю об этом, потому что, если не принимать во внимание слишком честолюбивые его помыслы и надменную глупость, Гулдарт был самым опытным и могучим среди тех из нас, кто взыскует власти над Траэлем. Никто из нас не пережил бы такого.

Встал второй жрец.

– Каждое слово твое – истинная правда, Карантом. Да будет ясно всем молодым и нетерпеливым, что ныне наш совет должен решить одно очень важное дело.

Он тоже встал и медленно пошел вдоль рядов.

– Вы знаете меня – я Раунтур Мудрый. Слушайте же мои нынешние мудрые слова и примите их как непреложную истину. Мы собрались обсудить, как нам взять власть в Долине, но не могли приступить к об суждению, не убедившись, станет ли Гулдарт новой Великой Змеей. Его провал означает, что мы должны найти для этой цели достаточно искусного чародея на стороне. Он станет Великой Змеей, по крайней мере, на то время, которое потребуется для завоевания Аглирты. Каждый из нас – даже пока мы боремся против власти короля-юнца – должен искать подходящего человека, который мог бы стать нашим вождем. Говоря словами Старой Гадюки, нашего с Карантомом учителя, «найдите тирана, коему мы будем повиноваться».

Один из молодых жрецов заерзал, и Карантом мгновенно насторожился.

– Да, Тульдран? Говори!

Молодой жрец вспыхнул и потупился. Оба старших жреца стояли теперь перед ним и жгли его взглядами. Медленно, неохотно подняв взгляд и съежившись, он увидел, что они по-прежнему смотрят на него. Тогда он неохотно выдавил:

– М-мне… это не нравится. Как же мы призовем чужака? А вдруг он предаст нас и будет править вовсе не на пользу нам?

– Хорошо сказано, – заметил Раунтур. – Конечно, никому из нас это не нравится. Никто не хочет чужака в Великие Змеи. Дабы избежать опасности, считают старшие жрецы, мы должны выбрать нужного чужака. Найти его и направить так, как нам надо, – дело долгое и нелегкое.