Текст книги "Темная кровь"

Автор книги: Э. Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Он стоял за гирляндой щупалец, вывалившихся изо рта темной женщины, и после его появления злобное видение уже не так сильно тревожило Алахана. Он услышал, как низкий, гулкий голос зовет его по имени. Он не знал, кто говорит, но был уверен, что источник голоса – Ледяной Гигант. Воплощение Рованоко, Алахан Алджессон Слеза, верховный вождь Фьорлана, внезапно проснулся.

По луне, ярко светившей в окно, он понял, что проспал не больше двух часов. Он лежал в скромно обставленной комнате, но горящий очаг и толстые меховые одеяла казались приятной переменой после сна под открытым небом, и впервые за долгие месяцы он чувствовал приятное тепло, разливающееся по телу. Перед тем как добраться до постели, он помылся и очистил усталое тело от дорожного пота.

Воздух был свежим и холодным, и он быстро оделся, чувствуя странную и непреодолимую тягу к часовне Рованоко. Что-то проснулось на задворках его разума, и теперь он сосредоточился на Ледяном Гиганте и своем долге перед раненами. Что бы ни предстояло ему сделать, он знал, в первую очередь нужно посетить Камень Рованоко.

Тимон отказался от отдельной комнаты и лежал, свернувшись калачиком как верный пес, на полу комнаты Алахана. Судя по всему, он чувствовал себя неуютно, когда с ним хорошо обращались, и он настоял на том, чтобы остаться рядом с другом. Тимон быстро уснул и даже не проснулся, когда Алахан покинул комнату. Он закрыл за собой дверь и оглядел каменный коридор. В чертогах Тиргартена было тихо, и только свист ветра сопровождал Алахана, пока он шел до главной двери. Как и во Фредериксэнде, чертоги состояли из множества уровней и бесчисленного количества спален, готовых принять свободных людей города. Большинство пустовали – молчаливое свидетельство потери флота драккаров. Кроу не сказал, сколько людей из Тиргартена погибло, когда Рулаг Медведь предал Алдженона Слезу, но судя по тому, что осталось всего двести опытных воинов, город потерял несколько тысяч братьев по оружию.

Алахан прошел в главный зал и согрел руки возле единственного горящего очага. Многие жены и дети остались без мужей и отцов. Скорее всего, залы Летнего Волка будут пустовать еще долго. По крайней мере, если Рованоко им поможет, город останется свободным и верным дому Слезы, даже если сам Алахан пока не чувствовал себя достойным занять место отца. Странное ощущение несоответствия своих притязаний возникло у него только после встречи с отцом Кроу. До этого он был слишком зол и сосредоточен на выживании, чтобы задуматься над своим новым положением, ведь теперь он стал верховным вождем Фьорлана.

– Ты более чем вождь, – произнес голос у него в голове.

Алахан упал на колени и с трудом подавил крик боли – его череп разрывался от давления. Кто бы ни говорил, голос не был громким, но, казалось, шел сразу со всех сторон.

– Тебя ждали, избранник. Камень Рованоко ожидает тебя. – Как только утихла боль, Алахан подумал, что глубокий голос кажется ему смутно знакомым.

Шатаясь, он поднялся на ноги и сосредоточился на деревянной двери, ведущей из зала к верхнему уровню города. В несколько больших шагов, нетвердо держась на ногах, он дошел до дверей и распахнул их. Заскрипели стальные петли. Снаружи он едва заметил пронизывающий ветер, а резкая боль в голове утихла до терпимой. Он инстинктивно повернул направо и увидел низкий купол часовни Рованоко. Как и все часовни Ледяного Гиганта, она была построена из камня и частично уходила под землю, из-за чего увенчанное куполом здание казалось едва различимым по сравнению с массивными чертогами рядом с ним.

Алахан приостановился и постарался держаться как можно более прямо, не желая входить в часовню, обхватив голову руками. Он чуть не упал на спину, когда массивная каменная дверь, частично скрытая за ступенями лестницы, неожиданно распахнулась. Вряд ли это сделал ветер, и все, о чем Алахан мог подумать, когда голос позвал его внутрь, – что он напоминает голос его дяди, Магнуса Вилобородого.

Оказавшись в укрытии от холодного ветра, Алахан прислонился к каменной стене коридора, затем начал медленно спускаться по ступеням во тьму. У подножия лестницы горел светильник.

– Алахан Алджессон Слеза, верховный вождь Фьорлана и избранник Рованоко, – прогремел голос снизу, – войди в Камень.

Даже если бы он захотел воспротивиться, то не смог бы, он был вынужден повиноваться голосу. Алахан спустился к подножию лестницы, вошел в часовню и остолбенел. Перед ним, гордо выпрямившись, над пылающей стальной жаровней стояла призрачная фигура. Ее формы расплывались, но общие контуры и неясные черты принадлежали его дяде Магнусу. Массивный боевой молот, висевший у того на боку, – Скельд, любимое оружие его дяди. Но тень не обладала твердым физическим телом, и сквозь призрак можно было увидеть камни часовни.

– Добро пожаловать, избранник, – сказала тень. В голосе почти не слышалось эмоций, в них не было ни следа характерных интонаций Магнуса. Призрак выглядел как бывший жрец Ордена Молота, но голос только отдаленно напоминал его.

– Что ты такое? – выпалил Алахан.

– Тот, кем я был, застрял между мирами, без тела, в которое можно вселиться, и без пути, который привел бы в ледяные чертоги за пределами мира. Я не более чем воспоминание. – Алахан чувствовал слова всем телом не слабее, чем слышал их, и вздрагивал от боли каждый раз, когда тень заговаривала.

– Ты Магнус? – спросил он, не зная, что еще сказать.

– Я тень Магнуса, хоть я его и не помню. Кровь почти растрачена, и я нужен здесь. – Призрак облетел пылающую жаровню и встал перед Алаханом. – Ты – воплощение Рованоко. Слуга Ледяного Гиганта в Долгой Войне. Я здесь для того, чтобы помочь тебе советом.

Алахан тяжело прислонился к каменной стене и уставился на призрака. Он никогда не слышал о людях, после смерти снова появлявшихся таким образом. Но что бы ни происходило в часовне Рованоко, Алахан знал: Ледяной Гигант пытается дотянуться до него, простирая руку из своих чертогов за пределами мира, чтобы защитить народ раненов.

– У нас высокие стены, но мало людей, – произнес молодой вождь, чувствуя необходимость высказать свои тревоги. – Силы, которые собрались против нас, слишком многочисленны, чтобы этот город выстоял. Предатель хорошо сделал свою работу.

Призрак неожиданно взвился в воздух, а его глаза засверкали холодной как лед яростью, из-за чего стены покрылись инеем, а по часовне пронесся порыв пронзительного ветра.

– Это была ведьма Шаб-Ниллурата, – пророкотал призрак, от его голоса сотряслись камни, и Алахан отшатнулся, прижавшись спиной к стене. – Лесной Гигант пробудился, и Долгая Война стала яростней и жестче.

– Я всего лишь человек, – сказал Алахан, когда ледяной ветер от призрака покрыл его снегом и инеем. – Я с радостью отдам свою жизнь за Рованоко, но мне нужны десять тысяч воинов, готовые на такую же жертву…

Тень отступила, и температура быстро вернулась к прежней. Борода Алахана заиндевела, а руки тряслись, хотя он и стоял вызывающе прямо.

– Ты не твой отец. – сказал призрак, его слова эхом разносились по каменной комнате. – Ты думаешь только о людях.

От этих слов стало больнее, чем от всего остального, что вызывал призрак, и молодой вождь склонил голову и стиснул зубы.

– Мой отец мертв… твой брат мертв, помнишь ты его или нет. – Алахан больше не был ребенком и пытался сохранить достоинство перед всеобъемлющим присутствием призрака. – Я могу никогда не стать таким, как он, но мое имя – Слеза.

Призрак Магнуса попятился, пока не оказался по другую сторону очага. Его взгляд становился все мягче, пока он снова не стал похож на дядю Алахана.

– Ты справишься, – просто сказал он. – Но тебе нужен совет.

– Я с радостью выслушаю, каким образом смогу победить.

– У Ледяного Гиганта много слуг, не только люди. Тебе стоит обратить внимание на других ледяных чудовищ.

Алахан пристально смотрел в сияющие глаза призрака. Волна печали прокатилась по нему, когда он вспомнил своего дядю. Из всех, кого он знал, Магнус Рагнарссон Вилобородый был одним из лучших людей, жрецом Ордена Молота, никогда не поступался своими принципами, не отступал и не отказывался от того, что считал верным. Но призрак – не его дядя. Голос тени был гораздо более глубоким и более древним.

– Колдуньи почти победили. Их планы претворялись в жизнь быстрее, чем наши, – заявил призрак. В первый раз в его голосе промелькнули признаки гнева. – Но мы не беспомощны. На всех землях, населенных людьми, верующие все еще сражаются. У Одного Бога тоже есть верные последователи, как и у Джаа… три Гиганта еще не побеждены, и приходят тени.

Волосы на руках Алахана встали дыбом, а по спине пробежала дрожь – он ощутил уверенность в глубокой преданности Ледяному Гиганту и землям раненов.

– Что ты прикажешь мне сделать? – спросил он, шагнув к тени.

Тень торжественно подняла свой призрачный молот к туманному лицу. Жест, казалось, нес в себе нечто большее, чем простую демонстрацию силы. Голова Алахана снова начала пульсировать, когда он почувствовал чудовищное, непознаваемое время, текущее от призрака его дяди.

– Ты удержишь Фьорлан… ты дашь отпор силам Лесного Гиганта… ты будешь служить Рованоко до последнего вздоха, избранник.

Он не вернулся в постель и остался сидеть на каменной скамье на верхнем уровне Тиргартена, на холодном ветру, наблюдая за Фьорланским морем. За его спиной находились Чертоги Летнего Волка, а слева – часовня Рованоко. Перед Алаханом расстилались просторы города, поля с пшеницей и пастбища на южных равнинах земель Летнего Волка. В прозрачной утренней дымке он мог различить западную кромку Волчьего леса.

Море тихо катило свои волны от берега, и он задумался, где же на тех серых просторах погиб его отец. Пучина Калалла была дальше на юг, а море кракенов располагалось возле островов Самнии, но с вершины Тиргартена все воды выглядели одинаково. Где-то там мог найтись способ отомстить за Алдженона Слезу. Возможно, однажды Алахан почувствует себя достойным его имени.

– Ты так рано проснулся или засиделся допоздна? – спросил отец Бриндон Кроу позади него.

Хмурое утро отбрасывало тени и туман на каменные очертания Тиргартена. Алахан удивился: он совсем не чувствовал усталости. Он повернулся и оперся на каменную скамью, чтобы лучше видеть жреца.

– Полагаю, я испытал что-то вроде духовного пробуждения, – ответил он.

Отец Кроу остановился перед молодым вождем и зловеще нахмурился, плотно сжав губы. Он очевидно протрезвел, и, как следствие, настроение его было мрачным.

– Ну, как жрец я прекрасно подхожу в качестве того, с кем можно обсудить подобные события.

– Мне нужно узнать одну вещь, Бриндон, – сказал Алахан, слишком взволнованный, чтобы правильно к нему обратиться. – Она должна быть тебе известна.

– Я прощу тебе невежливость, парень, – ответил Кроу и присел рядом с бывшим учеником. – После духовного пробуждения у тебя остались вопросы?

– Пока только один… думаю, другие появятся позже, – сказал Алахан. – Что это за порошок, который вдыхает Тимон? Почему тролли на него не напали?

Кроу удивленно хмыкнул и бросил непроницаемый взгляд на город. Он не выказал больше никаких эмоций и признаков интереса и ответил тоже не сразу.

В конце концов старый отец Кроу сказал:

– У берсерков Нижнего Каста… свои способы воевать. Они входят в состояние такой боевой ярости, которую ты никогда не видел.

– Я видел, как один жрец из вашего Ордена впадал в боевую ярость Рованоко… вообще-то это был мой дядя. – Молодой вождь невольно взглянул на часовню Ледяного Гиганта и вспомнил призрак Магнуса.

– Юный Вилобородый по сравнению с берсерками Варорга – сопливый младенец, – ответил Кроу. – Берсерки используют кристаллы, найденные в глубинных льдах Нижнего Каста. Когда их вдыхаешь, они… изменяют твое тело.

– Это не ответ на мой вопрос, отец, – заметил Алахан. – Что это такое и как оно действует на троллей?

Отец Кроу прищурился и пристально посмотрел на юношу.

– Почему ты так хочешь узнать? – спросил он. – Тимон не захотел тебе рассказывать – почему же я должен это делать?

– Потому что из всех, кто у тебя есть, я больше всего похож на своего отца. Он мертв – а я жив. Смирись с этим… – Алахан примолк и опустил взгляд на камни под ногами. – Я же смирился… – сказал он, больше не опасаясь своего бывшего учителя.

– Хорошо, мой вождь, я отвечу на твой вопрос, – ответил Кроу с легкой тенью улыбки. – Ледяные Люди Рованоко производят кристаллическую субстанцию. Все, что они едят, – камни, деревья, люди – все выходит наружу в виде этих прекрасных белых кристаллов.

Алахан поднял бровь.

– Моча троллей? Они нюхают мочу троллей?

– Я даже не знаю, есть ли у них для нее какое-то имя, – ответил Кроу, – но она воняет хуже, чем мертвые Горланские пауки, и оказывает странное влияние на других обитателей льдов. Я слышал истории о том, как тролли месяцами ходили вместе с отрядами воинов, потому что принимали раненов из Нижнего Каста за семью Ледяных Людей.

Алахану показалось это забавным.

– И их это не смущало?

– Я не думаю, что их это заботит, парень. Полагаю, они используют порошок, чтобы впасть в безумие, чтобы у них лопнули головы. На все остальное – воля Варорга. – Он закашлялся и сплюнул мокроту себе под ноги. – Можешь использовать это знание, но Тимон тебе спасибо не скажет.

– Если у тебя есть более верный способ защитить Тиргартен, я тебя выслушаю… – Алахан обрел решимость. Если для того, чтобы вернуть Фьорлан, можно использовать других ледяных чудовищ – он так и сделает, и Рованоко это одобрит.

Кроу повернулся и с размаху залепил Алахану пощечину. Кровь выступила у того на губе, а щеку пронзило сильной болью.

– Ты не твой отец, мальчишка. Ты храбрый дурак… в лучшем случае. В худшем – ты обуза, и я не собираюсь тебе потворствовать.

Алахан покраснел от гнева. Не раздумывая, он протянул руку и взял старого жреца за горло.

– Тот, кто ударит меня, – пожалеет, и мне неважно, жрец это будет, король или мудрая женщина. Я Слеза – и прошу прощения, если мое имя не Алдженон.

Кроу почти никак не отреагировал на то, что его пригвоздили к каменной скамье. Старый жрец не отводил взгляда от Алахана, но в нем было больше любопытства, чем досады. Он поднял руку и похлопал по запястью Алахана, чтобы успокоить разгневанного молодого вождя.

– Наши стены не так-то легко сломать, – произнес он, когда Алахан ослабил хватку. – Но с имеющимся числом защитников мы не сможем держаться бесконечно.

– Как я уже сказал, если ты можешь предложить что-то получше… – Алахану не нравилась идея отправлять Тимона за семьей троллей и звать их в Тиргартен, но слова призрака все еще гремели у него в ушах, и он почувствовал: выбора нет.

– Если у лорденыша Джарвика несколько тысяч воинов и осадные тараны… – Кроу не стал договаривать, но в его глазах было сомнение: вряд ли Тиргартен сможет выстоять против Калага.

Алахан вернулся к своему стулу. Он пытался успокоиться и не воспринимать слова старого жреца слишком серьезно. Кроу многие годы оттачивал свою язвительную манеру общения, от которой съеживались даже смелые воины. Юный вождь решил, что больше не даст ему себя запугать.

– Ты жрец Ордена Молота, отец. Из всех людей в тебе должно быть больше всего веры в мудрость Рованоко, – убежденно произнес Алахан. – Или хотя бы доверься мне в том, что я собираюсь сделать.

Глава четвертая
Рэндалл из Дарквальда в лесу Фелл

Мы будем терпеть, – сказал Витар Ксарис в семьдесят пятый раз с тех пор, как солнце скрылось за горизонтом. – Ваше желание ускорить наш поход на юг не изменит неизбежного.

Доккальфар преувеличенно резко склонил голову набок, и Рэндаллу показалось, что хозяин с трудом держит себя в руках, пытаясь не натворить глупостей.

– Вы ведь понимаете, что за нами идет погоня? – спросил священник, прикусив губу от разочарования. – Или это понятие, которое вы не можете принять?

Витар медленно повернул голову, но больше не сделал никаких движений. Глаза смотрели прямо, лицо ничего не выражало.

– Я понимаю больше, чем ты можешь познать за всю жизнь, Ута Тень, – ответил обитатель леса.

– Возможно, нам стоит повременить с разговором, пока вы не сможете сказать что-нибудь дельное, – вмешался Рэндалл. Он потянул Уту прочь и адресовал тупому шаману ехидную гримасу.

Когда к их компании прибавилось еще двадцать доккальфаров, путешествовать легче не стало, да и настойчивость Ксариса, который убеждал их не спешить с походом к Феллу, отнюдь не улучшала настроение Черного священника.

Опушка леса показалась на горизонте еще несколько дней назад, но до Фелла было всё равно далеко. К утру они, скорее всего, дойдут до самых крайних деревьев и в ближайшее время окажутся в безопасности внутри поселения доккальфаров.

С тех пор как они покинули Козз, за ними по пятам шел отряд каресианских Псов и ублюдков Певайна, и только необходимость опережать преследователей вынуждала доккальфаров поторопиться.

– Псы отстают от нас не больше чем на день, – произнес Ута, когда они отошли от костра и присоединились к Тир Васиру.

– Значит, завтра нам рано или поздно придется повернуть назад и сражаться, – ответил Рэндалл. – Думаю, здесь осталось немного похлебки Васира.

Оруженосец показал на небольшой костер с медленно булькающим котлом.

Доккальфары были немногословны и не проявляли эмоций. Рэндаллу они казались не самыми лучшими спутниками, а его попытки подружиться с ними остались решительно отвергнутыми. Хотя Васир не изменился и по-прежнему предпочитал находиться с людьми, чем со своими сородичами.

– Он Витар, – сказал Васир, когда Ута и Рэндалл сели рядом с котлом. – Он не привык разговаривать с людьми… хотя большинству Тиров вы тоже кажетесь утомительными.

Он продолжил помешивать похлебку, и от костра поплыл чарующий аромат.

– Если я еще раз услышу «мы будем терпеть», я вернусь к своей работе крестоносца, – заявил Ута, сжимая и разжимая кулаки.

– Прошу – не надо такого говорить! – вскинулся Тир. невольно наклоняя голову в характерном жесте доккальфаров. – Витару Ксарису двести лет. Я уверен, ты можешь простить небольшую туманность его речей при разговоре с теми, чья жизнь так коротка.

Ута и оруженосец обменялись вопросительными взглядами.

– Если он живет уже двести лет, мог бы и научиться готовить за столь продолжительное время, а не заставлять тебя постоянно этим заниматься, – заметил Рэндалл.

Васир, очевидно, не понимал, в чем тут проблема.

– Он же Витар, – сказал он, будто это все объясняло.

Рэндалл начал постепенно постигать странную иерархию доккальфаров. Тир – похож на воина, но определение слова у доккальфаров было более сложное. Витар – кто-то вроде священника или жреца, но почти не обладающие властью, и, по словам Васира, к ним обращались в основном за советом. Рэндалл слышал о том, что у доккальфаров есть и другие специализации, но им не нравилось их обсуждать.

Все немного посидели в тишине, пока Васир помешивал похлебку из кролика и Горланского паука, Ута тряхнул головой и попытался успокоиться, а Рэндалл задавался вопросом, сколько еще ему суждено прожить. Что бы ни произошло и где бы они ни оказались, за последние месяцы юный оруженосец принял несколько важных решений. Он знал: он привязан к Уте, скорее всего, до его смерти, и понимал всю глупость доброго и светлого отношения к миру, но хорошие намерения и дружелюбие – это все, что ему оставалось.

Он больше не юноша, чьи взгляды на мир проходят через призму наивного оптимизма, но у него не получалось стать таким же пресыщенным и циничным, как его хозяин. Рэндалл улыбнулся, когда понял, что его предназначение – по большему счету уравновешивать своим оптимизмом сурового Уту Призрака.

– Они ударят по нам еще до того, как мы доберемся до деревьев, – сказал Ута после того, как Васир дал ему миску с похлебкой. – И по моим предположениям, вскоре после этого мы будем мертвы.

– Какова вероятность, что ваши люди выбегут из леса и спасут нас? – спросил Рэндалл, улыбнувшись Васиру.

Доккальфар не понял шутку.

– Я считаю, вероятность очень мала, Рэндалл из Дарквальда, но за нами уже два дня следует черный ястреб.

Ута почти не обращал внимания на их разговор и прилег на походную постель, глядя через южные равнины на относительно безопасный Фелл.

– Ну, если только у ястреба нет отряда крепких друзей, я бы назвал скорость нашим лучшим оружием, – заметил Рэндалл, надеясь, что они смогут поднять доккальфаров после всего нескольких часов отдыха.

Спутники уже почти неделю отводили на сон всего по два часа в день, и каждый раз, когда Витара Ксариса будили ото сна, он заявлял, он не спит, но нуждается в дальнейшем отдыхе. Что доккальфары делали вместо сна, оставалось для Рэндалла загадкой, но он чувствовал: останавливаясь на ночлег в конце дня, они устраивали что-то вроде медитаций.

– Ястреб наблюдает за нами… мы не одиноки. – Васир посмотрел на небо и изо всех сил попытался изобразить человеческую улыбку.

– Меня это радует, – сухо ответил Рэндалл.

Ута растянулся на одеяле и подложил руки под голову. Солнце уже зашло, и они могли успешно спрятаться посреди равнины – темные тени среди других темных теней, они добавляли к местности дополнительную фактуру, но наблюдатель не различил бы их на общем фоне.

Рэндалл перестал чувствовать усталость, он уже действовал в странном состоянии настороженного изнеможения, появившегося у него после побега из Козза. Он не жаловался, не требовал дольше спать, но каким-то образом стал разумным центром их причудливой компании. Он помог доккальфарам освоить ятаганы, которые они забрали при побеге, и постоянно заверял их, что теперь они свободны и в относительной безопасности. Неизвестно, оценили они по достоинству его старания или нет, он даже не знал, понимают ли они его. Если бы не необычайное почтение, с которым доккальфары относились к Уте, они бы с еще большей неохотой следовали на юг. Рэндалл не знал, что такое древняя кровь Теневых Гигантов, но, похоже, для доккальфаров это было очень важное понятие. Он слышал, как они с грустью говорили о тех, кого любили, и смотрели на Уту так, будто он был гораздо больше, чем человек.

– Рэндалл, – обратился к нему Черный священник, которого еще не совсем сморил сон, – завтра тебе разрешается убить любого, кто поднимет на тебя оружие. Понятно?

Оруженосец вымученно улыбнулся.

– Но Васир говорит, что за нами следует ястреб! Все будет в порядке.

Они рассмеялись, и на секунду все вернулось на свои места. Рэндалл надеялся, ему удастся выжить и сохранить жизнь хозяину, чтобы узнать, какие еще приключения приготовила для них судьба.

Когда Ута уснул, Рэндалл повернулся к Васиру и улыбнулся.

– Я признателен тебе за то, что ты остался с нами, – сказал он их странному спутнику.

Доккальфар выпрямился и ответил на улыбку Рэндалла.

– Мне не слишком нравятся Стражи Фелла – доккальфары южных лесов.

Рэндалл нахмурился.

– А ты сам откуда? – Странно было осознавать, что он никогда не спрашивал Васира ни о чем, относившемся к нему самому.

Обитатель леса попытался улыбнуться.

– Я был рожден за пределами Земель Тишины, рядом с Темными Глубинами.

– Я не слышал об этих местах, – заметил Рэндалл. – Полагаю, в тех краях не очень много людей?

– Насколько я знаю – ни одного. Я родился в клане погонщиков верблюдов. Простая жизнь – но мой путь лежал дальше, и я прошел на север до Нарланда. В Жутком лесу меня захватили Пурпурные священники… вот тогда я впервые столкнулся с людьми.

– Думаю, это было не самое приятное знакомство с нашей расой, – ответил Рэндалл, усаживаясь на постели. – Хотя я когда-то знал Пурпурного священника, который мне очень понравился.

– Ты и Ута – гораздо более приятная компания. Каким-то образом вы привели в равновесие мое мнение о людях. – Сейчас, разговаривая с юным оруженосцем, Васир начал выражаться понятнее, но Рэндалл все еще не мог определить, шутит он или нет. В любом случае, замечание Васира его рассмешило.

– Мне нужно поспать… если я не проснусь раньше хозяина, он, скорее всего, отчитает меня за лень, – произнес Рэндалл. Учитывая обстоятельства, он чувствовал себя удивительно мирно.

– Спокойного сна, Рэндалл из Дарквальда, – ответил доккальфар.

– Я уверен, что усну, друг мой, но сомневаюсь, что сон будет спокойным, – заметил Рэндалл.

Утренний свет не давал хорошо рассмотреть открывающийся перед ним вид, но Рэндалл был уверен, что различает в отдалении горящий Фелл. Доккальфары никак не отреагировали на панораму пылающего леса, они просто стояли на травяной возвышенности, с непроницаемым видом глядя на юг. Тяжело было сказать точно, что происходит на южных равнинах, но множество безликих солдат, построившихся примерно в миле от Фелла, заставляли думать о войне, объявленной кем-то лесу доккальфаров. Нападающие были одеты в черные доспехи, сияющие на утреннем солнце.

– Псы, – сообщил Ута, когда их маленькая компания затаилась за небольшой возвышенностью в пределах видимости опушки леса, – их там целые полчища.

Рэндалл был уверен: воины Каресии их не заметили, ведь они пока еще далеко, хотя столько иноземных войск в Тор Фунвейре – необычное зрелище. Силы, которые захватили Козз, были лишь малой частью развернувшейся здесь армии, черные пятна усеивали равнину до самого горизонта, а катапульты, вместо того чтобы рушить крепостные стены, метали горящие валуны в лес Фелл. Пламя распространялось по деревьям на опушке леса между гигантскими дубами, которые отмечали его западную границу. Множество мелких трупов усеивали ландшафт, но Псы их не трогали – вместо этого они выставили вокруг них охрану. Рэндалл не видел ни одного защитника-доккальфара, готового сражаться за свои деревья.

– Почему они решили напасть на лес? – спросил он, ошеломленно глядя на толпу людей, построенную на равнинах Вейра.

– Может, им просто не нравятся деревья, – ответил Ута, окинув взглядом развернувшуюся перед ними сцену. – Ну, или им не нравятся обитатели леса.

И Уте, и Рэндаллу рассказывали об участи доккальфаров после смерти превращаться в темные деревья, и они видели, как Псы перевозят с собой пленных обитателей леса. Однако оруженосец не мог себе даже представить нападение на лес размером с Фелл только для того, чтобы набрать пленников. Он не знал, сколько доккальфаров в нем живет, но от одной мысли о подобном количестве темных деревьев его пробрал озноб.

Их нечеловеческие спутники рассыпались за ними, скрывшись за естественной возвышенностью в остальном достаточно плоской равнины. Если они и почувствовали что-то при виде горящих деревьев, то не показали, их серые лица и черные глаза оставались такими же бесстрастными.

Кроме того, Тир Васир заметил, что их преследователи быстро приближаются. Отряду Уты было негде спрятаться, и получалось, они застряли между молотом и наковальней. Певайн и его люди доберутся до них раньше, чем они добегут до деревьев. К счастью, они находились достаточно далеко от Псов, и звуки неминуемой битвы те не услышат. Жалкое утешение – если это вообще можно было считать утешением, – но сражаться с пятьюдесятью воинами будет легче, чем с десятком тысяч.

– Фелл не беспомощен, – сказал Ута, оценивая их положение. – Чаща леса – это не замок и не город… это не Козз… но доккальфары не смогут держаться вечно, особенно с их проклятым терпением.

Черный ястреб пролетел над их головами, и все доккальфары посмотрели на небо. К ним на передний край подошел Тир Васир.

– Мы не одиноки, – сказал он.

– Вот только не надо про ястреба, – заметил Рэндалл. Он повернулся к Уте: – Мы останемся здесь или сразимся с Певайном в лесу?

– Мы не сможем добраться до леса, а в тех рощах нам никак не укрыться, – ответил Ута, когда с высоты раздался громкий птичий крик.

– Они идут, – сказал Васир, когда с равнины послышались звуки приближающихся шагов.

– Как вы управляетесь с ятаганами? – спросил Ута у Васира.

– Они тяжелее, чем клинки в форме листьев, и не так хорошо сделаны, но вполне подойдут.

У Васира по-прежнему были два коротких лезвия, но остальные вооружились ятаганами, отобранными у Псов. Вместе их было двадцать три человека и обитателя леса, и Рэндалл очень сомневался, что они долго продержатся против пятидесяти воинов.

– Спорим, я умру раньше тебя, парень, – сказал Ута, криво ухмыльнувшись оруженосцу, – и если я скажу тебе «беги» – ты побежишь.

Рэндалл улыбнулся в ответ и обнажил меч Большой Клык. Руки у него не дрожали, и он чувствовал себя сосредоточенным, каким ни разу не был за прошедшие месяцы. Он устал, но оставался настороже и собирался как можно дольше быть среди живых. Руки у него окрепли, он чувствовал себя сильнее, чем когда-либо прежде. Рэндалл даже начал считать себя обычным воином с мечом, а не мальчишкой с оружием, который смутно представляет, как им махать.

– Эй, вы там! – крикнул Ута на Васира и остальных доккальфаров. – Не будете ли вы так любезны перебраться к другой стороне холма и достать оружие? – Его язвительные слова никак не тронули обитателей леса. Они просто остались стоять, равнодушно глядя на Черного священника.

– Васир, заставь их двигаться, – тихо произнес Ута доккальфару.

За пять минут звук приближающихся людей стал гораздо громче, и обитатели леса хоть и медленно, но все же собрались за травяным холмиком. Они пригнулись к земле, и их тяжело было разглядеть. Ута, Рэндалл и Васир с оружием наготове встали на пути у наемников и Псов, их силуэты чернели в свете утреннего солнца. Ута держал меч и булаву, Васир взял на изготовку два своих клинка в форме листьев.

– Не трогайте Певайна, – низким голосом прорычал Ута. – Он мой.

– Можно я убью одного из этих белобрысых близнецов? – спросил Рэндалл, на что хозяин ответил ему озадаченным взглядом.

– Я вижу перед собой мужчину, мой оруженосец, – произнес Ута с оттенком гордости в голосе. – И ты можешь убить любого, кто поднимет на тебя оружие… кроме Певайна.

Черный ястреб сделал круг над их головами, и Васир проследил за его полетом на север, к приближающимся противникам. Среди них не было всадников – похоже, именно из-за этого Псы не сразу их догнали, – но уже получалось различить самого Певайна и с десяток его ублюдков. Каресианские Псы шли с флангов их отряда, и из центра их построения слышались боевые кличи.

Рыцарь наемников собрал волосы в хвост, а его аккуратно подстриженная борода говорила о том, что человек старается выглядеть более благородно, чем позволяет его происхождение. В одной руке он держал обшитый металлом щит, в другой – раненский боевой молот, которым он взмахнул над головой, подавая сигнал для атаки.

– Призрак – мой! – проревел наемник.

Псы обнажили ятаганы и ринулись в атаку.

– Мы не одиноки. – повторил Васир, глядя на черного ястреба. Он откинул голову назад и звучным голосом, который отдавался эхом, прокричал: – Тир Нанон! Нам нужна твоя помощь.