Текст книги "Королевское приглашение"

Автор книги: Джулия Фэнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Тедди застыла и уставилась на Лоретту, словно получив удар в солнечное сплетение.

– Она – одна из приближенных принцессы Дианы. Говорят, ее семья владеет половиной Англии…

Не в силах больше это выносить, Тедди отвернулась.

В такси, по дороге в отель, Хьюстон Уорнер возбужденно разбирал каждый гейм, удар за ударом. Тедди его не слушала. Леди Филиппа. Королевская свадьба.

Войдя к себе в номер, Тедди увидела мигающий красный огонек и позвонила портье.

– Мисс Уорнер, в бюро обслуживания оставлен конверт на ваше имя, – услышала она. – Посыльный может доставить его вам в номер.

Тедди приготовила чаевые. Посыльный вручил ей плотный кремовый конверт с тисненым костанским гербом.

У нее захватило дух. В конверте лежал небольшой листок, на котором было торопливо нацарапано незнакомым мужским почерком: «Тедди, поздравляю с победой. Если хочешь со мной увидеться, позвони, пожалуйста».Далее следовал номер телефона, а внизу подпись: «Жак».

Тедди долго смотрела на эту короткую записку, потом медленно разорвала ее пополам и бросила в корзину для бумаг.

Вечером они с отцом ужинали в ресторане «Ше Нико» неподалеку от Сент-Джеймсского дворца. Хьюстон настоял, чтобы они отпраздновали победу. За соседним столом сидел «белокурый хулиган» Огги Штеклер со своим агентом, в компании десятка приятелей. Огги выиграл в финале у Ивана Лендла.

Очень скоро он подошел к Уорнерам.

– Поздравляю, – сказал он Тедди. – Ты превзошла самое себя.

Он легко поцеловал Тедди в щеку; ей ничего не оставалось как ответить ему тем же и принести ответные поздравления.

– Мне пришлось изрядно попотеть, – признался Огги. – Разрешите пригласить вас обоих пересесть к нам. Мы заказали шампанское, а потом продолжим празднование в «Комеди стор» или «Стрингфеллоуз» и, наверно, успеем посмотреть ночное ревю в кабаре «Ипподром» на Лестер-сквер.

После минутного колебания Тедди согласилась. Безумная радость победы постепенно улеглась. Может быть, теперь неплохо было бы провести вечер в компании.

Расторопные официанты придвинули еще один столик и поставили приборы для Тедди и Хьюстона. Огги начал рассказывать длинную и путаную историю о том, как они с Джоном Макинроем однажды отмочили какую-то шутку во время престижного турнира.

Через некоторое время вся компания перекочевала в «Стрингфеллоуз», и Тедди постаралась забыть о полученной записке.

В два часа ночи Хьюстон Уорнер извинился перед присутствующими: рано утром ему предстояло лететь в Штаты. Когда они с Тедди уже собрались уходить, Огги успел шепнуть ей на ухо:

– Пообедаешь завтра со мной?

– Нет, ничего не получится, – ответила Тедди, стараясь смягчить свой отказ улыбкой. – Я возвращаюсь в Нью-Йорк вместе с отцом. Во вторник мне нужно быть в Чикаго на съемках рекламного клипа для «Рибока».

– Ах, Тедди, Тедди, Тедди, – сокрушенно качал головой Огги, провожая ее к выходу.

На улице моросил холодный лондонский дождик. В лужах на тротуаре отражались неоновые огни. Огги взял Тедди под руку и увлек ее в сторону:

– Скажи, Тедди, почему ты меня недолюбливаешь?

– С чего ты взял?

– Ты улыбаешься, когда я треплюсь, но все время как будто сдерживаешь себя.

– Ничего подобного, – неубедительно возразила Тедди.

– Поверь, я вовсе не такой развратник, каким меня изображают эти болваны-журналисты.

– Да что ты говоришь?! – усмехнулась Тедди. – А как тебе Наташа Лилова? А Марго Дженелли? А Стейси Джинн? Или их тоже выдумали болваны-журналисты? Да, не забудь еще Джетту Мишо и Орхидею Ледерер.

– Ну, хватит, хватит, – засмеялся Огги. – Ладно, признаюсь, я не монах. Но таков теннисный мир, любовь моя: вся жизнь проходит в отелях, в четырех стенах. Единственная отрада – телевизор.

– Ах ты, бедненький.

Уорнер уже остановил такси. Водитель придерживал дверцу, дожидаясь Тедди.

– Все, я поехала, – сказала она. – Скоро увидимся.

– Когда?

– Ну, например, на Кубке Шведской федерации, – туманно предположила Тедди. – Потом я играю в Японии…

– Да-да, турнир «Фудзи».

– Точно.

– Я тоже там выступаю!

– Значит, увидимся в Токио, – успела сказать Тедди, уже сидя в машине.

Такси умчалось в темноту, разметывая брызги.

В Коста-дель-Мар пришла весна. Ее наступление ощущалось во всем. Перед каждой, даже самой маленькой лавочкой на тротуаре появились вазоны с цветами; фешенебельные виллы распахивали свои двери перед богатыми владельцами, съезжавшимися в страну со всего мира. Принцесса Кристина, усталая и похудевшая, вернулась домой после затянувшегося медового месяца. Принцесса Габриелла с головой ушла в свой новый коммерческий проект.

Никос Скурос стоял на пирсе в доке судоверфи «Сан-Маркос», с радостным волнением оглядывая изящный белоснежный корпус новой круизной яхты, для которой уже было придумано название – «Олимпия». Он строил ее как подарок себе самому к пятидесятилетнему юбилею. На палубах кипела работа. Здесь в две смены трудились корабелы, плотники, дизайнеры, электрики.

Отец Никоса был судовладельцем средней руки. Клаудиос Скурос считал, что основа всему – как в делах, так и в семейной жизни – железная дисциплина. Однажды Никос, которому едва исполнилось двенадцать лет, пропустил репетицию хора в православной церкви Св. Антония, которую посещала их семья; за это отец на неделю отправил его в психиатрическую лечебницу со строгим наблюдением.

С тех пор у них с отцом началась непримиримая вражда. Никос появлялся в школе то с синяком под глазом, то с разбитым носом. Хорошо еще, что никто не видел его распухших ягодиц с багровыми рубцами.

Никос волей-неволей подчинялся отцу, но за его спиной завел дружбу с рабочими отцовской судоверфи. В семнадцать лет он стал совладельцем семейного предприятия и быстро проявил коммерческую жилку. Через пять лет семейные капиталы удвоились; он открыл собственные банковские счета в Афинах, Лондоне и Цюрихе. Никос брал не грубым напором, а мягкой улыбкой и обходительностью. Этого оказалось достаточно. Он не сомневался, что очень скоро станет владельцем такого состояния, какое и не снилось отцу.

Его тактика срабатывала безотказно. Клиенты и партнеры все чаще заявляли, что желают иметь дело «с молодым Никки». Люди тянулись к нему. Семейная флотилия уже бороздила океаны по всему миру – от Гонконга до Нью-Йорка, от Буэнос-Айреса до Лондона. Ежегодные прибыли достигли такой суммы, которая среднему человеку показалась бы астрономической.

Скурос-старший терзался завистью. Как-то раз он снова взялся за ремень с тяжелой пряжкой, но Никосу было уже двадцать два года. Он сумел за себя постоять.

Через год Никки и вовсе вынудил отца уйти на покой и взял весь бизнес в свои руки. Первым делом он построил два супертанкера. Через год его состояние перевалило за миллиард. Но богатства ему было недостаточно. Он хотел утереть нос тирану отцу.

Пятьдесят лет,– думал он. – Столько же было моему папаше, когда он в последний раз поднял на меня руку.

Но ему не хотелось возвращаться к тому случаю. Он стал неторопливо прохаживаться по пирсу, с которого открывался прекрасный вид на гавань Порт-Луи. Ничего не скажешь, красивая страна – Коста-дель-Мар. Как сказка. Скурос согласно кивнул своим мыслям.

На стоянке его поджидал автомобиль с шофером. Джонни Андропулос служил у него не один год.

– В «Казино-де-Пале», – приказал Никос.

Машина сорвалась с места. Скурос взял трубку радиотелефона и набрал номер.

– Алло? – отозвался глубокий, звучный голос.

– Я еду в казино, – без всякого выражения сообщил Скурос, не называя себя: на некоторых диапазонах телефонные разговоры прослушивались по радио.

– Возможно, я тоже сыграю в «шмен-де-фер», – сказал Франсуа Жерар, назначенный министром финансов Коста-дель-Мар после трагической гибели Этьена Д'Фабрэ. – Что, если нам встретиться через полчаса?

Скурос повесил трубку и тут же позвонил по другому номеру, в Париж, где находился принц Георг. Вслед за тем он соединился с замком.

Князь Генрих плавал в дворцовом бассейне, неторопливыми движениями разрезая лазурную воду. Врач посоветовал ему больше двигаться, и Генрих определил себе ежедневную нагрузку в тридцать дорожек.

У него не шло из головы письмо, полученное от какого-то египетского фотографа. Содержимое конверта не особенно удивило князя – он знал, за кого выходит замуж его дочь, только не ожидал, что гром грянет так скоро: ведь у Кристины с Жан-Люком еще не кончился медовый месяц. Придется сегодня же заняться этим вопросом. Он уже приказал вызвать Фюрнуара к себе в кабинет для беседы. По правде сказать, его больше тревожило другое: почта продолжала доставлять в замок письма, порочащие Габриеллу. В них содержались угрозы и низкие инсинуации. Анонимные авторы в один голос твердили, что она не может считаться его законной дочерью. Не так давно в стране объявилась радикальная группировка, которая поставила своей целью избавить страну от старшей принцессы. Эти люди печатали воззвания, в которых поливали грязью его дочь. Считая Габриеллу любимицей князя, они требовали исключить ее из числа претендентов на костанскую корону.

Генрих тщательно продумал интервью, которое собирался дать ежедневной газете «Коста монд». Необходимо было выразить неодобрение действиям радикалов и разъяснить истинное положение дел. Одно время княгиня Лиссе думала, что страдает бесплодием; это ее чрезвычайно угнетало, и она потребовала, чтобы ее поездка в швейцарскую клинику сохранялась в тайне. Путешествуя инкогнито, Генрих отправился ее навестить. Они много гуляли, дышали кристально чистым горным воздухом и жили нормальной супружеской жизнью. Лиссе забеременела. И вот теперь ему приходится доказывать, что Габи – его законная дочь.

Мысли Генриха переключились на Никоса Скуроса. Этот немолодой красавец-грек был сделан из того же теста, что Аристотель Онассис и Ставрос Ниархос, но отличался безграничным обаянием и дружелюбием. Генрих ему доверял. Но бывали моменты, когда между ними возникала определенная натянутость.

Скурос выразил готовность дать княжеству заем в пятьдесят миллионов долларов сроком на десять лет. Эта сумма нужна была стране, как воздух, чтобы рассчитаться с германскими банками, но Генрих знал, что Скурос вынашивает планы строительства гигантского казино и недорогого жилищного массива. Мекка для людей со средним достатком. Толпы играющих, жующих и праздношатающихся. Чартерные рейсы из Токио для японских бизнесменов. Наплыв сомнительных личностей из Европы и Америки.

Нет, это невозможно! Территория княжества составляет всего-навсего пять квадратных миль. Непродуманная застройка может разрушить веками складывавшийся исторический облик.

Чтобы оградить страну от такого нашествия, Генрих приказал своим юристам разработать положение, по которому на территории государства в течение десяти лет запрещалось строительство отелей, кемпингов и многоквартирных домов. Он содрогался от мысли, что часть его страны перейдет в руки такого человека, как Скурос. Но где же выход? Все лучше, чем протекторат Франции.

Инструктор, стоявший у кромки бассейна, просигналил князю, что на сегодня норма выполнена. Генрих вышел из воды и принял протянутое ему полотенце с вытканным фамильным гербом династии Беллини.

Со стороны террасы к князю заспешил камердинер, неся на серебряном подносе телефон сотовой связи.

– Ваше высочество, звонит господин Скурос.

– Можете идти, – сказал Генрих, поднимая трубку. Он напряженно слушал. Его лицо побледнело, потом залилось краской. Пульс участился.

Никос Скурос обратился к нему с просьбой отметить свое пятидесятилетие в кругу княжеской семьи.

Поразительная бесцеремонность. Впрочем, Никос Скурос никогда не отличался излишней скромностью. Но от него многое зависело…

У Жан-Люка Фюрнуара раскалывалась голова. В висках стучал кузнечный молот. Вдобавок ко всему никак было не избавиться от отвратительного привкуса. Он потер лоб, лихорадочно соображая, как бы избавиться от тяжелого похмелья.

Накануне они с Кристиной пригласили человек шестьдесят гостей на ночное гулянье. На берегу был разожжен огромный костер. Они жарили на вертеле барашка и танцевали до упаду прямо на песке, под открытым небом.

– Ты совсем не уделяешь мне внимания, – упрекнула Кристина, когда от костра остались только тлеющие угли и большинство парочек растворилось во мраке.

– С чего ты взяла, ma petite? —притворно удивился он.

– Ты не отходил от этой итальянской манекенщицы. Чем вы с ней занимались в темноте?

Голос Кристины звенел от обиды. Она повернулась и ушла, не дожидаясь ответа.

– Выслушай меня, Кристина, – обратился он к ней наутро. – Буду с тобой предельно честен. У меня случались срывы, я вел себя не лучшим образом – ты знаешь, что я имею в виду. Но теперь мне нужна только ты. Я ничем не обманул твоего доверия.

У Жан-Люка вспотели ладони. Пытаясь справиться с волнением, он изучал портреты предков Беллини на стенах приемной.

– Прошу вас, пройдите в кабинет его светлейшего высочества, – сказал секретарь, открывая дверь.

Жан-Люк оказался в просторном кабинете князя. Одну стену от пола до потолка занимали стеллажи. На застекленных полках стояли средневековые фолианты – истинные раритеты, среди которых было несколько ранних иллюстрированных изданий Библии. Фрески на потолке изображали сцены охоты.

Князь Генрих сидел за массивным письменным столом вишневого дерева. Перед ним лежал грубый конверт, облепленный иностранными марками.

– Ваше светлейшее высочество, – учтиво поклонился Жан-Люк, не подавая виду, что у него трясутся поджилки.

Князь молча протянул ему конверт.

– Что это? – спросил Жан-Люк.

– Потрудитесь ознакомиться, – ответил Генрих с металлом в голосе.

После секундного замешательства Жан-Люк запустил руку в конверт и извлек несколько тусклых черно-белых фотографий.

– Но… я не… Это какая-то ошибка!

– Ошибка?

– О, я никогда не был… в жизни не видел этих женщин. Человек на фотографиях – это не я.

Генрих прищурился:

– Какое, однако, разительное сходство.

Жан-Люк перебирал снимки, изображая праведное негодование.

Генрих устремил на зятя взгляд, полный презрения. Наконец он нарушил затянувшуюся паузу:

– Нам и раньше было известно о ваших эскападах. Но теперь тайное стало явным. Публикация таких фотографий в прессе способна нанести непоправимый ущерб монархии Коста-дель-Мар.

– О, разумеется, – энергично закивал Жан-Люк.

– Я дал поручение своему доверенному лицу уладить это дело. Что же касается вас…

У Жан-Люка душа ушла в пятки.

– Что касается вас, – повторил князь Генрих, – я ожидаю, что впредь вы будете вести себя так, как подобает мужу принцессы Коста-дель-Мар. В противном случае я вынужден буду расторгнуть ваш брак, toute de suite, comprenez-vous?

– Да… да, ваше светлейшее высочество, – забормотал Жан-Люк, который успел привыкнуть к роскоши и вовсе не хотел в одночасье лишиться всех привилегий.

– Не смею вас долее задерживать.

В кабинете князя долго не выветривался терпкий запах одеколона, которым пользовался Жан-Люк. Одиозные фотографии аккуратной стопкой лежали на столе.

– Отец! – Кристина чуть не плакала. – Это не то, что ты думаешь. Пираты-фотографы не брезгуют никакими средствами. Это фальшивки!

Князь Генрих раздраженным жестом приказал ей замолчать. Он поднялся из-за стола, отодвинул кресло и подошел к окну.

– Дело не только в этих фотографиях. Недопустимое поведение твоего мужа бросает тень на всю династию Беллини, и в первую очередь – на тебя,Кристина.

– За мнойнет никакой вины, – тихо сказала принцесса.

– Ошибаешься. Твой брак – это не твое частное дело. Это государственный вопрос, который имеет множество различных аспектов. Твои желания играют здесь второстепенную роль. Позаботься о том, чтобы твой супруг не переступал грани приличий. Это твоя обязанность, Кристина. Если в вашем… грязном белье станут копаться все, кому не лень, этот позор отраженным светом падет и на меня. Монархия Коста-дель-Мар не переживет такого скандала. Ты знаешь, каково сейчас положение в стране. Для тебя не секрет наша политическая и финансовая нестабильность. Определенные силы во Франции – да и не только во Франции – выжидают удобного момента, чтобы устроить coup de grace [5]5
  Последний удар (франц.).


[Закрыть].

– А вдруг… – Кристина провела языком по пересохшим губам, – вдруг он опять примется за старое?

– Не думаю. Ему определенно понравилось жить в твоих апартаментах, пользоваться двумя твоими автомобилями, транжирить твои средства. – Генрих немного смягчился: как-никак Кристина была его любимицей. – Завтра я устраиваю обед в честь юбилея нашего греческого друга, Никоса Скуроса. Вы с Жан-Люком должны присутствовать. Прошу тебя, окажи внимание Скуросу. Это важно.

– Конечно, – попыталась улыбнуться Кристина.

У нее была запланирована поездка в Лос-Анджелес. В последние дни она не могла думать ни о чем другом. Если отец запретит ей лететь в Штаты, это будет крушением всех ее надежд.

– И все же, отец, – решилась она, – эти фотографии на самом деле смонтированы. Жан-Люк не виноват, что…

– Итак, завтра, во второй половине дня, – прервал ее отец. – Постарайся выглядеть как можно лучше.

Кристина вплыла в зал под руку с Жан-Люком. Ей удивительно шло гладкое золотистое платье. На светлых волосах сверкала знаменитая бриллиантовая диадема в форме сердца, которую носила ее мать, княгиня Лиссе.

Все взоры устремились на нее, когда она подошла к почетному гостю.

– С днем рождения! – тепло поздравила Кристина миллиардера-судовладельца. – Чудесно, что в этот день мы можем быть вместе с вами.

Грек сверкнул ослепительной улыбкой; от него исходило неотразимое мужское обаяние.

– Я счастлив, что нахожусь сегодня здесь. Ваш отец необыкновенно великодушен.

Обед продолжался более трех часов. Каждая перемена блюд сопровождалась тончайшими винами. Никос Скурос, сидя на почетном месте, рядом с князем Генрихом, развлекал присутствующих описанием своей поездки в Италию, где по его заказу на одном из заводов создавали новый гоночный автомобиль. Стоило принцу Жаку уловить слова «гоночный автомобиль», как он тут же забыл о своей миловидной спутнице и весь обратился в слух. Скурос время от времени появлялся на ралли «Формулы-1» и даже хвалился, будто в молодости сам участвовал в гонках. Все его рассказы блистали изяществом и остроумием. Но Кристина заметила, что пристальный взгляд Скуроса все чаще задерживается на ее лице.

После ужина она вышла на балкон. У нее не было ни малейшего сомнения, что Скурос последует за ней. Так и случилось.

– В этом зале нет никого прекраснее вас, – сказал он своим глубоким голосом с едва различимым греческим акцентом.

– Неужели? – Кристина улыбнулась. – Я видела в доке вашу новую яхту. Вы уверены, что она пройдет главным фарватером? Там довольно мелко; наша гавань не рассчитана на суда… такого класса.

Скурос встретился с ней взглядом.

– Меня заверили, что глубина достаточна для корпуса с такой осадкой, более чем достаточна. Вас интересует мореплавание, принцесса Кристина?

– Пожалуй, да.

– Надеюсь, вы не откажетесь посетить «Олимпию». Сейчас мастера заканчивают внутреннюю отделку. Получается очень и очень неплохо. Это будет самая заметная частная яхта в мире.

– Но я совершенно не разбираюсь в устройстве судов. Боюсь, что не смогу оценить ее так, как это сделал бы специалист.

– Меня интересует только вашемнение.

– Ну, хорошо… но не знаю когда.

– Он что, подбивал клинья? – Жан-Люк требовал ответа, уведя Кристину в угол.

Она поморщилась:

– К чему такая вульгарность? Типично американское выражение. Никки всего-навсего проявил любезность. Я же тебе говорила, что нам с тобой надо будет уделить ему внимание – об этом просил отец.

– Это теперь называется «уделить внимание»?

– Прекрати этот дурацкий допрос, – не выдержала Кристина. – Я пригласила несколько человек в «Каво-де-ля Юшетт». Сделай одолжение, предложи Скуросу и его даме присоединиться к нам после обеда.

Жан-Люк помрачнел:

– Только при условии, что сперва заскочим в казино.

– Ты прекрасно знаешь, что отец не разрешает нам с Габриеллой там показываться. Ни одна женщина из династии Беллини не переступала порога игорных заведений.

Жан-Люк собирался было затеять спор, но, поймав на себе взгляд князя Генриха, счел за лучшее согласиться.

– Так и быть, – сказал он. – Приглашу его. И эту – кхм – «даму».

Компания провела пару часов в популярном джаз-клубе, а потом перешла в дискотеку «Сигаль». Вечер выдался сырой и прохладный, но в зале стояла невыносимая жара. На потолке металась радуга цветомузыки в такт пульсирующим ритмам «Роллинг Стоунз».

Габриелла, которую сопровождал молодой французский аристократ, не могла говорить ни о чем, кроме своих планов.

– Вы настоящая деловая женщина, – не выдержал ее спутник, с трудом скрывая неодобрение.

– Ну и что? – бросила Габи. – Принцесса Монако Каролина занимается бизнесом, а мне нельзя?

Кристина танцевала с Никосом Скуросом. Грек поражал ее неиссякаемой энергией.

Он весь вечер не сводил с нее глаз. Его спутница Жизель де Боссе, известная фотомодель, выходила из себя. Она сидела за угловым столиком и пыталась поддерживать разговор с кем-то из знакомых.

Жан-Люк был мрачнее тучи. Его брови почти сомкнулись на переносице.

– Пожалуй, мне действительно стоит посмотреть вашу яхту, – сказала Кристина.

– Когда? – У Скуроса сел голос. – А ваш супруг?

– Он не любит рано вставать. У меня будет время завтра утром. В десять часов.

Скурос с сомнением покачал головой: было уже около половины пятого.

– Это для вас не слишком рано?

– Нет. Я буду готова ровно в десять.

Рев двигателей был слышен даже в замке. Гоночная трасса проходила по извилистым улицам Порт-Луи. Рано утром начались квалификационные заезды. Княжество Коста-дель-Мар во второй раз проводило у себя этап «Формулы-1». Первый опыт оказался успешным: все затраты окупились сторицей. Князь Генрих дал согласие на проведение очередного «Гран-при Коста-дель-Мар».

Кристина, одетая в узкие джинсы и белый ажурный джемпер, села в серебристый «роллс-ройс», на котором приехал за ней Никки. Ее муж так и остался храпеть в постели – он даже не шевельнулся.

– Мне бы не хотелось вас компрометировать, – с улыбкой сказал ей Скурос. – Извините, если получилось не вполне удобно.

– Я сама решаю, что для меня удобно, а что – нет, – с напускным апломбом ответила Кристина. – Жан-Люк будет спать часов до двух, а то и до трех. Для него сон – лучшее лекарство от похмелья.

Из бара в салоне лимузина Скурос извлек бокалы и предложил Кристине шампанское с апельсиновым соком. Она медленными глотками выпила бодрящий прохладный напиток.

– Куда вы дели свою даму? – спросила Кристина.

– Отправил в Париж.

– Так рано?

– У нее съемки на телевидении…

Через пять минут они уже подъезжали к верфи. Огромная яхта была видна издалека. На корпусе поблескивали изящные позолоченные буквы.

– «Олимпия», – прочла Кристина. – Сразу вспоминаются древнегреческие боги.

– Вы – первая богиня, освятившая ее борт своим посещением.

Скурос провел Кристину по деревянным сходням к грузовому лифту. Когда клеть взмыла вверх, перед ними открылся вид на Королевскую гавань, ощетинившуюся лесом мачт; вдали маячили башни Вандомского замка.

Оказалось, что «Олимпия» почти готова к спуску на воду. Бронзовые светильники, мебель, ковровые покрытия – все уже было на месте. Скурос демонстрировал Кристине салон за салоном, но через полчаса ей это наскучило.

– А вот и моя каюта. – Он распахнул дверь.

Каюта состояла из нескольких просторных помещений. Обшитые тиком стены создавали ощущение тепла. Сквозь стеклянный купол лился солнечный свет. Широкая кровать уже была застелена белоснежными шелковыми простынями.

Кристина сделала шаг вперед, но остановилась сразу за порогом.

– Я… я замужем, – вырвалось у нее.

– Разумеется, моя несравненная принцесса. Как вам нравится внутренняя отделка?

Скурос склонился к микрофону интеркома. Через несколько минут в каюту вошел стюард, толкая перед собой позолоченную тележку.

– Камбузы еще не введены в действие, но мне подумалось, что вы захотите перекусить, и я заказал завтрак.

На подносе стояли французские булочки, омлет с баскским гарниром, зеленый салат, земляничный шербет и бутылка розового вина.

– Тонкий фруктовый букет с едва уловимым цветочным ароматом, – со знанием дела объявил Скурос, взбалтывая вино в бокале. – Оставляет послевкусие свежести. Превосходный напиток.

Никос начал рассказывать Кристине, что собирается приобрести виноградник в Бургундии. Он досконально разбирался в сортах винограда и секретах виноделия, знал, как нужно ухаживать за лозой и сколько выдерживать вино в бочках. Кристина мало-помалу успокаивалась, открывая для себя новые грани его личности.

– Может быть, вы когда-нибудь сможете отправиться со мной в Бургундию, чтобы посмотреть этот виноградник. Я хочу услышать ваше мнение.

Скурос накрыл своей ладонью руку Кристины.

Ее взволновало чувственное тепло этого прикосновения. Никос улыбался. Он был неотразим.

Кристина плохо помнила, как они закончили завтрак. Этот учтивый, загадочный грек оказался совсем не таким, каким она привыкла его видеть.

– Я непременно должен показать вам еще кое-что, – сообщил Скурос, когда стюард, убрав поднос с остатками завтрака, подал десертное вино, источающее аромат меда и пряностей.

– Что же?

– Уникальное произведение – рисунок Тинторетто. Предварительный набросок к изображению девы Марии. Я отдавал его на экспертизу специалистам: это подлинник, собственноручная работа великого мастера.

Скурос слой за слоем разворачивал мягкую ткань, пока наконец не показалась картонная папка. Раскрыв ее, он осторожно вынул пожелтевший лист плотной бумаги размером шесть на семь дюймов, на котором выцветшей тушью была нарисована прелестная женская головка с зачесанными назад волосами, перехваченными лентой. Полные губы, изящно очерченные скулы, плавная линия подбородка… Натурщица художника казалась зеркальным отражением Кристины. В это невозможно было поверить!

Кристина ахнула, жадно вглядываясь в уверенные линии. Невероятно… и все же с рисунка смотрело ее лицо.

– Видите, какое сходство? – Скурос гордо улыбался. – Она бесподобна; вы двойники, Кристина. Вначале я не поверил своим глазам, но потом уже не мог выпустить этот набросок из рук. Я знал, что настанет день, когда я преподнесу его вам.

– Но я… не могу принять такой дорогой подарок.

– Моя божественная Кристина, деньги, заплаченные за этот рисунок, ровным счетом ничего не значат. Разве я мог спокойно пройти мимо него? Он должен принадлежать вам. Мне хочется, чтобы вы смотрели на свое изображение и изредка вспоминали обо мне.

Скурос опустил рисунок на стол и встретился взглядом с Кристиной.

– Никос, – прошептала она, касаясь его руки.

Он привлек ее к себе. Кристина не сопротивлялась. У нее бешено забилось сердце. Ей щекотал ноздри манящий запах терпкого лосьона, дорогого мыла и мужского пота.

– Я не вправе тебя принуждать, – Скурос покрыл поцелуями ее шею. – Кристина… ты так прекрасна… ты прекраснее девы Марии.

Кристину разбудил сноп солнечных лучей, льющихся сквозь стеклянный купол и горячивших ее обнаженное бедро. С минуту она лежала не двигаясь, чтобы насладиться ровным теплом, которое исходило от тела Скуроса. Mon Dieu,это было восхитительно. Никос вернул ее к жизни.

Он оказался искушенным и властным любовником. Кристина взмывала к вершинам страсти, вскрикивая в моменты острого наслаждения.

– Какой ужас, скоро шесть! – воскликнула она, взглянув на свои золотые часики.

Они с Жан-Люком должны были присутствовать на приеме в честь участников ралли.

– И в самом деле, – удивился Скурос, стряхнув остатки сна.

Он сел в постели и, услышав телефонный звонок, мгновенно снял трубку:

– Вам было ясно сказано: меня не беспокоить, – раздраженно выговаривал он – видимо, своему секретарю. – Ну, хорошо, если это так срочно – соедините, но впредь потрудитесь выполнять мои распоряжения.

Кристина выпрыгнула из постели; Скурос продолжал телефонный разговор.

– Минут через десять, Клод, – сказал он и повесил трубку, когда Кристина выбежала из душа и начала одеваться.

Никос встал во весь рост, не стыдясь своей наготы, и сжал Кристину в объятиях.

– Моя драгоценная Кристина, я не нахожу слов, чтобы выразить свои чувства.

Она прильнула к нему, но уже начала сожалеть о том, что между ними произошло.

– Ты плачешь. – Он осторожно провел кончиком пальца по ее ресницам, смахнув соленую влагу.

– Я не знаю… не могу…

– Кристина, девочка моя, прекрасная принцесса, умоляю тебя, не плачь. Это невыносимо. Я чувствую то же, что и ты. Почему мы только сейчас нашли друг друга? Где мы были раньше?

Собрав все свои силы, Кристина высвободилась. В ее глазах сквозила невыразимая печаль.

– Нужно забыть об этом, Никос. Я принесла клятву перед Богом. А теперь нарушила ее… Это грех. Не надо мечтать о том, чему не суждено сбыться. Прошу тебя… прости.

– Дорогая, я не хотел тебя огорчить. – Скурос легко поцеловал ее. – Сейчас я вызову стюарда, он проводит тебя к машине, любовь моя. Не забудь рисунок. Вместе с ним ты унесешь мое сердце.

Кристина не нашлась что сказать на прощанье.

– Иди же, дивная Кристина. Возвращайся в свою жизнь.

Над трассой носились запахи смазки, масла и бензина. На площади Куронн и вдоль бульвара княгини Лиссе были возведены временные трибуны. Цена билетов доходила до десяти тысяч долларов, но фанатичным болельщикам эта сумма не казалась чрезмерной.

Принц Жак вошел в бокс и удовлетворенно вздохнул. Это была его стихия: грохот, сумятица, лязг металла. Протиснувшись по узкому проходу, он поравнялся с Уильямом Дэвидсоном, детройтским магнатом, который представлял на этих гонках фирму-спонсора «Гардиан индастриз Инк.». Дэвидсон не раз получал приглашения в замок. У него был великолепный особняк в Коста-дель-Мар, куда он наведывался по преимуществу зимой, когда катался на лыжах во Французских Пиренеях.

– Удачный день, – сказал Дэвидсон. – Вы здорово прошли квалификационные заезды. Надеюсь, вы будете сегодня вечером моим гостем, ваше высочество.

– Да, конечно, – рассеянно ответил Жак.

Распрощавшись с Дэвидсоном, он двинулся дальше и столкнулся с Никосом Скуросом, одетым в черный шелковый пиджак с эмблемой судоходной компании «Скурос шиппинг лайнз» – его фирма также финансировала участие двух гонщиков. Они обменялись рукопожатием и разговорились.

– Гонщику недостаточно тренировок и опыта, – сказал Скурос. – У него должен быть особый дар. Врожденное упорство, мгновенная реакция, дух соперничества – все это сродни хищническому инстинкту. Жак, я много лет дружен с вашей семьей. Вы, можно сказать, выросли у меня на глазах. По-моему, вы – из тех избранных, кто рожден быть гонщиком. Мне стало известно, что вы хотите всерьез заняться гонками и нуждаетесь в спонсоре. Предлагаю вам свои услуги.