Текст книги "Королевское приглашение"

Автор книги: Джулия Фэнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

С каждым днем становилось все очевиднее, что народ склоняется к позиции Генриха. А еговообще перестали замечать… На днях одна бульварная газетенка по недосмотру редактора прибавила ему десять лет, и эта ошибка прошла почти незамеченной – он догадывался, что люди считают его никчемным стариком, отжившим свой век.

Это предубеждение необходимо было искоренить – причем безотлагательно. Для этого требовалось заручиться поддержкой кого-нибудь из министров, но не червяка, вроде Д'Фабрэ, а преданного человека, разделяющего еговзгляды и убеждения. У Георга имелся на примете достойный кандидат – Франсуа Жерар. Они были знакомы со школьной скамьи. Вместе играли в футбольной команде. И что немаловажно – к нему благоволил Генрих.

Георг нахмурился и потер виски. Должен же быть какой-то выход… Кажется, у Жерара есть связи в армии. Там можно найти дисциплинированных специалистов, которые не станут задавать лишних вопросов.

Да. Это то, что нужно. Придется, правда, действовать через посредников. Исполнителям вовсе незачем знать имя того, кто… Георг остерегался даже мысленно произносить это слово. Как-никак, он – принц. Член правящей династии не опустится до низменных материй… если не заставит жизнь.

Маленький двухмоторный самолет кружил над Лазурным берегом. Внизу мелькали черепичные крыши Сен-Тропеза, золотые полоски пляжей, россыпи островков на фоне морской синевы. К востоку от Канн берег поднимался уступами. Мыс Антиб вдавался далеко в море.

Этьен Д'Фабрэ и его жена Эмилия впервые за долгое время смогли позволить себе отправиться на отдых. У Эмилии, дочери богатейшего парижского парфюмера, была вилла неподалеку от мыса Антиб.

– Этьен, – ворковала Эмилия, прильнув к мужу, который даже в самолете не отрывался от папки с документами, – Этьен, я – как бы это сказать? – очень хочу…

Министр устало повернулся к своей пятидесятилетней жене. В ней сразу можно было угадать француженку: невысокая, смуглая, оживленная, она всегда следила за модой и не утратила женской привлекательности. Ей было невдомек, что муж пустил по ветру ее капиталы. Она по наивности доверила ему ведение своих финансовых дел и ничего не заподозрила, когда он показал ей фальшивые отчеты, свидетельствующие о мифических прибылях. Этьен проигрался в пух и прах. В прошлом году, оказавшись по делу в Соединенных Штатах, он завернул в Атлантик-Сити. Это было роковой ошибкой. Американские казино не желали ждать. Пришлось набраться духу и выпотрошить большую часть ее счетов. Если она дознается…

Тогда не миновать развода. Его имя будет опорочено навек. Придется эмигрировать из Коста-дель-Мар.

Он нуждался в помощи.

Как назло, совсем недавно у него возникли серьезные разногласия с принцем Георгом. По одному из важных вопросов Этьен принял сторону Генриха. А куда было деваться? В конце концов, страной управляет Генрих.

Вообще-то говоря, они с женой отправились на отдых только для того, чтобы не попадаться на глаза Георгу. Пусть немного остынет.

– Этьен! Ты меня совсем не слушаешь, – обиделась Эмилия.

– Ничего подобного, я все слышу. Ты хочешь… ввести меня в искушение, – ответил он, легко проводя пальцем по ее ладони: это прикосновение всегда сводило ее с ума. – Тебе это не составит труда. Ты невероятно соблазнительна.

Он бросил красноречивый взгляд на маленькую ванную комнату, оборудованную на борту самолета. Им уже случалось уединяться там во время полетов.

– Как ты считаешь, дорогая, не удалиться ли нам?..

– Oui,– с готовностью прошептала она.

Они поднялись со своих кресел и направились по проходу к тесной ванной комнате. Д'Фабрэ случайно взглянул в иллюминатор по левому борту. Его ослепила ярко-красная вспышка, похожая на извержение вулкана.

Тут же огненный шар ворвался в салон. Д'Фабрэ на какую-то долю секунды охватила невыносимая боль, и самолет вместе с экипажем и пассажирами превратился в бурлящую лаву.

Принцессы сделали первую остановку возле маленького магазинчика, торговавшего старинными кружевами. Когда продавщица упаковывала покупки Габи, с улицы вошли две женщины.

Та, что была помоложе, бросила негодующий взгляд на принцессу Габриеллу и, понизив голос, обратилась к своей приятельнице с какой-то тирадой. Она говорила по-французски, и к тому же тарахтела, как трещотка, так что Тедди смогла уловить только имя Лиссе,а в конце – непонятную фразу une poufiasse vache salope.

– Уйдем отсюда. – Габи изменилась в лице.

Но Кристина с воинственным видом направилась к женщинам:

– Советую придержать языки!

Садясь в «роллс-ройс», Кристина гневно заметила:

– Им здесь слишком хорошо живется! Такие особы не заслуживают гражданства Коста-дель-Мар – они его не ценят. Пользуются бесплатной медицинской помощью, не платят налогов – и еще смеют так говорить о Габи!

– А что они сказали? – отважилась спросить Тедди.

– Ничего, – отрубила Габриелла, закусывая губу.

Она так крепко сцепила руки на коленях, что у нее побелели пальцы.

– Это наши внутренние политические дрязги, – помолчав, объяснила Кристина. – Кое-кто в нашей стране выступает против монархии и, соответственно, против монархического семейства. Такие люди ратуют за республиканскую форму правления. Но это все ужасная скука. Давайте заедем в салон «Коломба» – у меня назначена примерка. А ты, Тедди, посмотришь, какие там шьют умопомрачительные платья. Непременно выбери что-нибудь для себя.

Сидя в крошечном салоне и наблюдая, как манекенщицы демонстрируют ослепительные платья для коктейля, Тедди пыталась представить себя на месте принцессы. Она бы тоже входила танцующей походкой в самые дорогие салоны, заказывала что душе угодно… она бы тоже была привязана ко дворцу.

Провожая глазами изумительные облака шифона и крепдешина, она заметила, что принцесса Габриелла ни разу не улыбнулась. Она явно не могла прийти в себя после неприятного эпизода в магазине кружев.

Немного спустя Тедди скрылась в примерочной и через тонкие перегородки услышала спор двух принцесс.

– Кто тебя просил за меня заступаться?Я не нуждаюсь в защите!

– Но та женщина позволила себе грубость, – возражала Кристина.

– Я могла бы сама ей ответить. Зачем ты вмешалась?

– Однако ты ей не ответила – ты стояла как каменная. А сейчас вместо благодарности обрушиваешь на меня упреки.

– Я, по крайней мере, не вешаюсь на шею каждому встречному. Как поживает тот фотограф? Не иначе как ты теперь подбираешься к нему – Жан-Люк, я чувствую, вот-вот получит отставку. Или ты можешь с двумя одновременно?

Кристина чуть не задохнулась:

– А хоть бы и так! Зато я ничего из себя не изображаю – не висну во время приемов на папином локте и не делаю вид, что могу заменить собой маму.

– Что?

Даже не видя их лиц, Тедди содрогнулась.

– Что слышала. Ты – не мама и никогда не будешь даже отдаленно на нее похожа, хоть расшибись.

Габи, судя по всему, была близка к истерике:

– Но отец… он сам просит меня… Ему нужно, чтобы рядом с ним была хозяйка вечера.

– Он просто-напросто тебя использует! – выкрикнула Кристина. – Кто бы еще согласился терпеть все это занудство? Только не думай, что за это он станет тебя больше любить. Ты не добьешься даже элементарного уважения.

– Посмотрим. Теперь у меня есть собственное дело…

– Подумаешь! – беззаботно бросила Кристина. – А у меня естьЖан-Люк. Остальное мне неинтересно.

В голосе Габи зазвучал страх:

– Уж не собираешься ли ты?..

– А вот увидишь, – пообещала Кристина.

В примерочной Тедди лихорадочно стаскивала через голову воздушное гипюровое платье с блестками и мучилась угрызениями совести от того, что невольно подслушала чужой разговор.

На борту яхты «Белль Лиссе-II» играл оркестр из восьми музыкантов. В ожидании выступления Пола Анка и Лайзы Минелли пары в вечерних туалетах танцевали фокстрот.

Все разговоры сводились к недавней авиакатастрофе.

– Такое несчастье. Такая трагедия, – нашептывал на ухо Тедди ее партнер, солидный французский бизнесмен, который без умолку рассказывал ей о своей судоходной компании. – Разумеется, цены на ближневосточную нефть сказались на стоимости морских перевозок.

– Это интересно, – откликнулась Тедди, подавляя зевоту и стараясь не сбиться с ритма.

– В судоходстве существует – как говорится у вас в Америке? – жесткая?.. жестокая конкуренция. Это такой бизнес, в котором мужчина должен проявить…

Тедди только вздохнула. Это был ее последний вечер в Коста-дель-Мар. Она ожидала совсем другого. Официальный прием, устроенный князем Генрихом (Габриелла опять стояла рядом с ним как хозяйка вечера), проходил по заведенному порядку. Большинство приглашенных – их было не менее полутора сотен – составляли пожилые аристократы, чьи имена мелькали на страницах газет и журналов, а также преуспевающие бизнесмены, такие, как Андре Шамбор, партнер Тедди.

Обведя взглядом зал, она отыскала глазами принца Жака. Одетый в парадную военно-морскую форму, он как раз входил на танцевальную площадку, обняв за талию поразительно красивую темноволосую девушку.

Наверно, это и была та герцогиня, которую упоминала Женни Мондальви. Тедди отметила, что высокая прическа Камиллы де Борели скреплена старинной бриллиантовой заколкой, которая, наверно, передавалась в ее семье из поколения в поколение. Жак закружил Камиллу в танце; она преданно смотрела ему в глаза.

Тедди отвернулась.

– …и, naturellement [4]4
  Естественно (франц.).


[Закрыть], я приобрел еще четыре танкера для перевозки сырой нефти, – продолжал ее партнер.

Тедди стиснула зубы и проглотила непрошеные слезы. Раз так, надо забыть Жака.

Она-то, как последняя дура, вбила себе в голову, что он его заинтересовался.

* * *

Кристину вел в танце Жан-Люк Фюрнуар. Она выпила слишком много вина. У нее перед глазами словно в калейдоскопе мелькали танцующие пары, огни, яркие туалеты и сверкающие бриллианты дам.

Тонкие обнаженные руки принцессы обвили шею Жан-Люка. Его узкие бедра чувственно двигались в такт музыке. Такие партнеры не оставляли Кристину равнодушной. Жан-Люк был сам не свой до светских развлечений, и это ей тоже нравилось.

– Я хочу сделать «мостик», – шепнула ему Кристина.

Жан-Люк опасливо покосился на возвышение, где восседал князь Генрих, а рядом с ним – принцесса Габриелла.

– Давай, – требовала Кристина.

Фюрнуар послушно опустил ее к самому полу. Кристина выгнула позвоночник и грациозно отставила руку.

– На нас все смотрят, – засмеялся Жан-Люк, поднимая Кристину.

– Я хочу, чтобы мы сегодня же сделали объявление, – мечтательно сказала она.

– О чем? – не понял Жан-Люк.

– Не притворяйся. Объявим сегодня!

Фюрнуар застыл. Несколько дней назад они тайно заключили помолвку и решили не спешить с ее объявлением, чтобы князь Генрих, убежденный католик, свыкся с мыслью о том, что его зятем готовится стать разведенный мужчина, имеющий двух взрослых детей.

– Прямо сейчас? Но мы же собирались…

– Сейчас,– упрямо повторила Кристина. – Здесь Габи и все остальные. Зачем откладывать? Тем более что вино придает храбрости.

Не давая ему возразить, Кристина ринулась сквозь толпу танцующих к эстраде, на которой играл оркестр.

– Мне нужен микрофон, – заявила она, останавливаясь рядом с изумленным дирижером.

– Слушайте все! У меня есть сообщение! – загремел ее голос, усиленный динамиками.

Танцующие замерли. Все взгляды устремились на Кристину. Она спрыгнула с эстрады, подбежала к Жан-Люку и потащила его за собой к микрофону.

– Жан-Люк и я… мы собираемся пожениться! Ровно через месяц!

По залу прокатился ропот. Кристине было видно, как князь Генрих, побледнев, поднимается со своего кресла. Габриелла поддержала его за локоть, чтобы он не упал.

Принц Георг сидел в салоне, угрюмо разглядывая стоящий перед ним графин. Помолвка Кристины нарушила его планы.

Его так и подмывало выплеснуть коньяк в физиономию этой капризной девчонке. Он долго ждал своего часа. Как она посмела? Кристина еще слишком молода, чтобы думать о замужестве. Чего доброго, через девять месяцев на свет появится ее отпрыск, еще один наследничек, и тогда онотодвинется на пятое место. Отвратительная перспектива.

– Почему ты не празднуешь вместе со всеми? – сухо спросил князь Генрих, входя в салон.

– Не правда ли, замечательная новость? – Георг ушел от прямого ответа.

– Конечно. – Генрих повелительно махнул официанту, и тот заспешил к нему. – Бренди, – приказал князь и снова повернулся к брату. – Не могу прийти в себя после сообщения об этой авиакатастрофе.

– Да, весьма прискорбно.

– Дети взрослеют. – Генрих переменил тему и сокрушенно покачал головой. – Хлопот с ними…

– О да, – подтвердил Георг. – По моему убеждению, Кристина еще не вполне ответственна за свои поступки. Разумеется, она будет самой очаровательной невестой, – поспешно добавил он, видя, что брат нахмурился.

– Женихи, невесты… У меня две дочери и сын, – сказал Генрих. – Подозреваю, что в ближайшие годы дело не ограничится одним этим бракосочетанием. Возможно, состоится еще и коронация.

Коронация? У Георга похолодело в груди. Mon Dieu!..Боль в сердце не отпускала. Он даже испугался, что это инфаркт. Ловя ртом воздух, он силился что-то сказать:

– Ты планируешь… отречься в пользу…

– До этого еще далеко, – перебил его Генрих и прищурился. – Можешь быть уверен, я не выроню корону Коста-дель-Мар. Придет время – и Жак вступит на престол по всем правилам.

Кристина стояла на корме, перегнувшись через перила. Ее слегка подташнивало. После импровизированного объявления помолвки она выпила еще три бокала вина и теперь с трудом вспоминала, какие слова произнесла в микрофон. Единственное, что отпечаталось у нее в сознании – это всеобщий шок. Присутствующие потеряли дар речи. Жан-Люк, сын видной французской актрисы, всю жизнь спекулировал известностью матери и своим собственным сомнительным обаянием. Он не принадлежал к католической церкви; его развод оброс грязными сплетнями. Его ни с какой стороны нельзя было считать подходящей партией для принцессы.

– Ты довольна?

Кристина обернулась и увидела хмурое лицо отца.

– Да, – тихо ответила она, – я очень довольна.

Ее сознание прояснялось с каждой минутой.

– Ты совершила безрассудный поступок. Газеты раструбят по всему миру, что мужем моей младшей дочери будет малопочтенный cavaleurвдвое старше ее по возрасту. Человек весьма сомнительного происхождения; повеса, который уже был однажды женат, оставил двух детей и никогда в жизни пальцем о палец не ударил.

– Начнем с того, что тридцать шесть лет – это не возраст для мужчины, – возразила Кристина, но отец жестом остановил ее.

– Разве ты не понимаешь, что я хотел для тебя лучшей участи, нежели этот… Жан-Люк. Тебе нужен сильный мужчина, на которого ты во всем сможешь положиться, который уважает нашу страну и наши обычаи. А этот – даже не католик. Что будет, если он откажется принять веру?

– Не откажется, я уверена. Он хороший!

– Кристина, – устало произнес Генрих, – когда мы вернемся домой, позвони ему и скажи, что ты разрываешь вашу, с позволения сказать, помолвку. Зачем устраивать весь этот фарс?

– Что? – Кристина была сражена.

– Я не могу благословить ваш союз.

– Тебе придется это сделать! – вспылила она. – Я хочу венчаться в соборе. А если ты запретишь, тогда… тогда я полечу в Лас-Вегас, и мы обвенчаемся в первой попавшейся брачной конторе. Ты этого добиваешься? – Кристина повысила голос. – Вокруг нас будут виться американские репортеры. Я всем расскажу, что ты запретил мне венчаться на родине и вынудил меня к такому шагу.

– Ты не посмеешь этого сделать! – загрохотал Генрих.

Кристина задрожала.

– Посмею. Сейчас не средние века. Я вправе сама выбирать себе мужа. Возможно, он далек от совершенства – ну и пусть. Мне нужен только он! И я ему нужна. Я люблю его.

Генрих молчал.

– Ну хорошо, Кристина, – сказал он наконец, сокрушенно покачав головой. – Может быть, когда у тебя будет семья… дети… ты угомонишься. Остается только надеяться. Но это должно быть католическое венчание в лоне церкви, а перед тем будет составлен подробнейший брачный контракт. На подготовку, конечно, потребуется больше месяца. Мы во всем будем следовать протоколу, в этом можешь не сомневаться.

Отец удалился, оставив Кристину стоять на палубе. Ветер трепал ее бальное платье и холодил мокрое от слез лицо.

На следующее утро от борта яхты отделился катер. С той самой минуты как Кристина во всеуслышание объявила о своем решении, Тедди преследовало ощущение потери от того, что Кристина, Габриелла и Жак будут и дальше жить своей жизнью, а она вернется в совершенно другой мир – мир, в котором нет места ни для чего, кроме тенниса.

Уже не в первый раз она задумалась, как долго теннис будет оставаться ее жизнью. Да, она любила выходить на корт, она собиралась еще долго одерживать победы, радуя отца. Но неужели она всю себя отдавала игре только во имя отцовского честолюбия? Он всегда вел ее вперед… она его горячо любит… и все же… Господи, как трудно в этом разобраться!

В последнее время Тедди стало казаться, что перед ней открыты совершенно новые, неизведанные пути – надо только решить, чего она хочет.

Через несколько часов она, пробиваясь сквозь толпу в аэропорту «Орли», подходила к газетному киоску.

Как и следовало ожидать, заголовки всех изданий кричали о помолвке принцессы. «Кристина выходит замуж за плейбоя». «Известие о помолвке Кристины повергло в шок княжество Коста-дель-Мар».Тедди купила американский журнал светской хроники «Конфиденшл» и на ходу вглядывалась в четкие строчки.

«Как стало известно из информированных источников, князь Генрих с негодованием встретил неожиданное известие о помолвке своей младшей дочери с легкомысленным французом», —говорилось в одной из статей. – «Жан-Люк Фюрнуар известен своими похождениями с манекенщицами и актрисами; если верить слухам, у него также была связь с известным автогонщиком. Теперь Фюрнуар собирается принять католичество; кроме того, ему придется подписать брачный контракт, предусматривающий все детали возможного расторжения брака».

Тедди протянула посадочный талон стюардессе авиакомпании «Америкен эйрлайнз» и поднялась по трапу. На нее нахлынула волна грусти.

Жак. Все, что между ними было, – это только сказка, как и все остальное в этом удивительном княжестве.

Сестры-принцессы. Тедди успела полюбить их обеих, особенно Кристину. Они могли бы стать подругами, если бы принадлежали к одному и тому же миру. Тедди не могла взять в толк, почему Кристина собирается обвенчаться с Фюрнуаром, порочным и своенравным себялюбцем. Какая саморазрушительная страсть подтолкнула принцессу к этому шагу?

Тедди нашла свое место в бизнесс-классе и опустилась в кресло. Ей хотелось верить, что это была не последняя ее встреча с членами княжеской династии.

– Папа, – сказала Тедди, когда они с отцом завтракали на веранде своего дома в Коннектикуте, – мне надо с тобой поговорить. Это важно.

Хьюстон Уорнер внимательно посмотрел на дочь.

– В чем дело, Медвежонок-Тедди? Сейчас пора на тренировку. Мануэль уже дожидается нас в клубе.

– Тренировка может подождать, – возразила Тедди, опуская на тарелку недоеденный круассан.

– Нет, милая, тренировка не будет ждать. – Уорнер улыбнулся, чтобы не обидеть дочь своей резкостью.

– Я подумала, – начала Тедди, – что мне надо сделать годичный перерыв. Немного прийти в себя. Может быть, прослушать несколько курсов в колледже или просто перевести дух, расслабиться, поваляться на солнышке.

– Что я слышу? Ты шутишь?

– Папа, – мягко сказала Тедди, – я знаю, что ты желаешь мне только добра. Я и сама люблю теннис, честное слово. Но я перегорела Я потеряла счет месяцам и странам. Меня повсюду окружает теннис и только теннис. Вокруг него крутятся все разговоры. Когда я ем, сплю, читаю – меня душит теннис. – У нее дрогнул голос. – Я вкалываю больше, чем девяносто девять процентов взрослого населения, а отдыхаю меньше всех.

– С чего вдруг такие разглагольствования, Тедди?

– Это не разглагольствования. Я устала, папа. Мне хочется просто побродить по пляжу, заняться виндсерфингом, посмотреть гонки «Формулы-1». Мне хочется…

– Гонки «Формулы-1»? Так вот откуда ветер дует… Эти принцы и принцессы вскружили тебе голову.

– Ничего подобного, – вспыхнула Тедди. – Папа, всего на один год!

Уорнер смотрел ей прямо в глаза:

– Ты потеряешь не просто год. Ты потеряешь вкус к победе. Сейчас у тебя есть кураж, Тедди. Ты сильна, ты в хорошей форме. Через год придут другие девчонки, молодые и напористые. Они будут наступать на пятки и неизбежно обойдут тебя. Поверь, тебе самой это будет невыносимо.

– Ты не хочешь меня понять, папа, – устало сказала Тедди. – Ты просто не хочешь слушать.

– Неправда, я тебя слушаю. Ты действительно работаешь на износ. Может быть, тебе стоит отдохнуть недельку-другую, даже пропустить турнир…

– …но не прекращать ежедневных тренировок – это ты хочешь сказать? Чтобы не потерять вкус к победе, правильно? – Глаза Тедди наполнились слезами. – Хорошо, папа. Пусть опять все будет по-твоему. Я ведь теннисистка и люблю этот спорт… Но почему мне все время кажется, что жизнь проходит мимо? Я все время что-то упускаю, только не могу точно определить, что именно. Почему так получается?

Поезд уносил Хьюстона Уорнера в Нью-Йорк. Он развернул свежий номер «Нью-Йорк таймс», но не смог сосредоточиться. Его мысли то и дело возвращались к дочери. Когда у нее это началось?

После встречи с принцем Жаком,– ответил себе Уорнер. Черт бы их побрал – этих баловней судьбы. Оставалось только надеяться, что они не перечеркнут спортивную карьеру его дочки – век теннисной звезды и без того недолог.

Габриелла не решалась поговорить с отцом, боясь его гнева, но Лейн уже несколько раз звонил из Нью-Йорка, и она поняла, что больше тянуть нельзя.

– Папа, – взволнованно начала она за завтраком. – Папа…

– Да-да, слушаю, – рассеянно отозвался князь, жуя булочку с грушевым джемом и не отрываясь от свежего номера «Монд».

– Я прекрасно провела время в Нью-Йорке.

– Хм-м-м, – неопределенно протянул Генрих, переворачивая страницу.

Габриелла набралась храбрости:

– Я встречалась с Кенни Лейном. Мы собираемся запустить в производство серию ювелирных изделий под названием «Принцесса Габриелла». Условия договора уже согласованы. Мне предстоит отправиться в рекламное турне…

Генрих в изумлении воззрился на дочь:

– Что ты сказала?

У Габриеллы упало сердце. Она машинально произнесла заранее отрепетированную речь, подчеркивая те преимущества, которые даст им производство украшений, выполненных по ее собственным эскизам. У нее были наготове рекламные фотографии для журналов «Вог» и «Таун энд кантри». Она показала отцу подробный план своего рекламного турне по пятнадцати городам и сценарии видеоклипов для канала телепокупок.

Генрих выронил газету.

– По пятнадцати городам? Что за сумасбродство? Почему я должен отпускать тебя на край света?

– Потому что серия украшений – заметь, дорогих и элегантных, самого высоко качества – под названием «Принцесса Габриелла» привлечет внимание всего мира к княжеству Коста-дель-Мар. Люди узнают, что от нас исходит самое лучшее. – Габриелла мало-помалу обретала уверенность. – Вокруг Коста-дель-Мар появится ореол изящества, блеска и роскоши!

– Но ты собираешься стать… торговым агентом.

– Нет, полномочным представителем! – воскликнула Габриелла. – А также дизайнером шикарных украшений. Это будут неповторимые изделия. Женщины станут сходить с ума. Папа, ведь ты сам нередко называешь себя главой корпорации по имени Коста-дель-Мар. Разве не так? Но каждой корпорации нужна реклама, иначе…

– Довольно, – остановил ее Генрих.

Заразившись энтузиазмом дочери, он не смог удержаться от смеха.

– Значит, ты разрешаешь?

– Только при соблюдении двух условий.

– Каких же? – насторожилась Габриелла.

– В поездках должна быть гарантирована твоя безопасность. Тебя будут сопровождать по меньшей мере двое телохранителей; в дополнение к этому каждый принимающий город должен обеспечивать надлежащую охрану в местах твоего пребывания. Сейчас конец двадцатого века, милая Габриелла. Международный терроризм представляет реальную угрозу, особенно для тех, кто всегда на виду. Помнишь, что произошло с принцессой Монако Каролиной и ее мужем Стефано? Их чуть не похитили. Это внушает серьезные опасения. Таково мое первое условие. А второе… – Генрих помедлил.

– Да, папа? Какое второе?

– Я хочу, чтобы ты всегда помнила, где твое сердце.

– О папа! – воскликнула Габриелла и бросилась к нему на шею.

Это было одно из тех редких мгновений, когда отец с дочерью не скрывали своих чувств. Габриелла светилась от радости:

– Я знаю,где мое сердце. Оно здесь, в Коста-дель-Мар… И навсегда останется здесь… Навсегда.

В прохладном осеннем воздухе далеко разносился стук теннисных мячей.

Из окна своего кабинета Хьюстон Уорнер видел грунтовой корт, на котором яростно сражались Тедди и Джамайка Дю-Росс. Ни одна не желала уступать.

Хьюстону пришло в голову, что Тедди незаметно превратилась в прекрасную молодую женщину, которая сама еще не знает, насколько она хороша.

Размышления Уорнера прервал телефонный звонок. Он ожидал известий из Цюриха, но вместо этого услышал незнакомый голос с французским акцентом:

– Его высочество наследный принц Жак просит к телефону мисс Тедди Уорнер.

Принц Жак.

Изумление Уорнера быстро сменилось отцовской тревогой. Он не был слеп: ему не составило труда догадаться, что у Тедди во время поездки в Коста-дель-Мар завязался роман с Жаком, после чего тот просто-напросто выбросил ее, как надоевшую игрушку. Чего еще можно ожидать от избалованных отпрысков княжеского рода? От Уорнера не укрылась тщательно скрываемая горькая обида дочери. Он был вне себя от ярости.

И вот теперь принц Жак надумал ей позвонить – не иначе, только для того, чтобы повторить все сначала: развлечься и бросить. Но Тедди так ранима – она совсем еще дитя. Этот принц причинит ей новую боль. А тут еще жадные до сенсаций газетенки – они на всю жизнь прилепят Тедди ярлык «дважды брошенной принцем». Нет, надо уберечь ее от такого позора.

– Алло! – повторяла секретарша, не получив ответа. – Алло!

– Да, слушаю, – спохватился Уорнер.

– Его высочество просит к телефону мисс Тедди Уорнер.

– Прошу прощения, но моя дочь отправилась в путешествие в горы, – нашелся Хьюстон и утер пот со лба.

Он повесил трубку и долго сидел с отчаянно бьющимся сердцем.

Уорнер придерживался убеждения, что отцы не имеют права вмешиваться в жизнь своих дочерей. Господи, он же хотел как лучше. Правильно ли он поступил?

После долгих раздумий он потянулся к телефону и набрал код Парижа.

* * *

– Ты уверен? – переспросил Хьюстон Уорнер; его голос звенел от волнения. – Ты твердо уверен, Макс?

Молодой репортер Макс Бергсон работал в парижской редакции журнала «Тайм». Уорнер платил ему за сбор сведений о правящей династии Коста-дель-Мар.

– На все сто. У меня нет конкретных доказательств, но я пользуюсь надежными внутренними источниками. Мне сообщили, что принц Георг вел подозрительные телефонные переговоры с одним старым однокашником. У этого типа большие связи среди военных. Их переговоры кое-кто слышал – аристократы в большинстве своем не принимают в расчет прислугу.

– Понимаю.

– Поразительное совпадение, правда? Стоило ему позвонить кому следует, – и через неделю Д'Фабрэ вместе с женой погибает в авиакатастрофе. А потом – совершенно случайно! – дружок принца Георга занимает освободившийся пост министра финансов.

Хьюстону Уорнеру показалось, что у него волосы встали дыбом.

– Не хочешь ли ты сказать… что принц Георг виновен в сговоре с целью убийства?

– Послушайте, я никого ни в чем не обвиняю. Для этого нужны доказательства, а у камердинера не хватило духу записать разговор на пленку. «Тайм» ни за что не опубликует информацию, основанную на слухах. Возможно, камердинер просто недолюбливает своего хозяина, или обижен, или хочет отомстить. Я располагаю только его устным сообщением, – закончил Бергсон. – Вам ведь это и требовалось?

– Конечно. – Уорнер был потрясен. – Да, конечно, спасибо тебе. Держи ухо востро, Макс. Любые мелочи, любые намеки – для меня все имеет значение.

– Будьте уверены. Но когда настанет время, это будет мой эксклюзивный материал, имейте в виду.

Уорнер с тяжелым чувством положил трубку. Он начал собирать информацию о принце Георге скорее из любопытства, но это хобби вскоре стало затягивать его, как зыбучие пески. Чем больше Уорнер узнавал о князе Генрихе, тем большим уважением проникался к этому человеку. Что же до Георга… Неужели он ведет двойную игру? Или, что еще хуже… Не следует ли предостеречь князя Генриха?

Хьюстон снова подошел к телефону и набрал код Коста-дель-Мар. Теперь он порадовался, что не пошел в офис. Там все его переговоры осуществлялись через референта, который дозванивался по нужным номерам. Но этот звонок должен был остаться в тайне.

Города в карликовом княжестве не имели своего кода. Через несколько минут Уорнер соединился с замком.

– Говорит Хьюстон Уорнер, председатель совета директоров компании «Уорнер», – представился он. – Мне необходимо связаться с князем Генрихом.

Мужской голос на другом конце провода тут же перешел с французского на английский.

– Прошу прощения, но, исходя из требований безопасности, его светлейшее высочество не отвечает на незапланированные телефонные звонки.

– Я – Хьюстон Уорнер, – повторил он. – Князь Генрих приглашал меня к себе в резиденцию. Он меня знает…

– Вы можете оставить для него сообщение, сэр.

Через два дня секретарь князя соединил его с Уорнером.

– Вы просили мне передать, что у вас есть важные сведения, не так ли? – осведомился князь. Несмотря на возраст, его голос звучал твердо и уверенно.

– Ваше светлейшее высочество, право, не знаю, как приступить к этому разговору… Я располагаю некой информацией… Не могу поручиться за ее достоверность, но тем не менее… – Уорнер изложил то, что рассказал ему репортер, понимая, насколько сомнительно это звучит – дворцовые сплетни, не более.

Генрих заговорил медленно и с очевидным недовольством:

– Благодарю за беспокойство, мистер Уорнер. Я не оставлю без внимания данный вопрос. Однако должен заметить, что этот журналист, Макс Бергсон, опубликовал несколько материалов, порочащих княжество Коста-дель-Мар. Он преследует единственную цель – устроить сенсацию и не гнушается слухами и домыслами. Подобно всем журналистам, он нередко исходит из ложных посылок. Я бы попросил вас, мистер Уорнер, воздержаться от вмешательства во внутренние дела Коста-дель-Мар. Моя страна прошла долгий и тернистый путь; посторонним трудно понять нашу историю и современное положение.

До Уорнера не сразу дошло, что он получил высочайшую отповедь – попросту говоря, его попросили не совать нос в чужие дела. Но он не считал, что должен просить прощения за то, что поступил как подсказывала ему совесть.