Текст книги "50 способов околдовать вампира (СИ)"
Автор книги: Джули Айгелено
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава 17
В пятницу вернулись дожди. Деревушку накрыло ливнем, который превратил улочки в грязные бурные потоки воды. Филлис глядела на разбушевавшуюся стихию за окном и вздыхала. Свидание не состоится, даже, если вампир выплывет, даже, если погода утихомирится в течение двух-трех часов.
Разглаживая складки на новом платье кричаще красного оттенка, девушка расплетала прическу. Она полдня убила, чтобы выглядеть под стать Виктору – с шиком и лоском. Без толку. Из деревни вывезти девушку реально, из девушки деревню – нереально.
– Мама! – тихо позвала Талия.
Девочка претерпела значительные изменения в последнее время – стала больше читать, интересоваться местной молодежной культурой, а именно – посещать ночью кладбище, чтобы говорить с мертвыми. Как ни странно, из всех поколений ведьм, именно Талия родилась с белыми волосами и огромными синими глазами.
– Мам!
– Слушаю, – мрачно откликнулась Филлис, избавляясь от неудобного гребня в прическе.
– Феликс позвал меня на свидание. Что ему сказать? – спросила дочь.
– Что Феликсу пора искать жилье отдельно от нас, – проговорила она.
С тех пор, как Талия поцеловала лягушку, и та превратилась в миловидного красавца по имени Феликс, дочурка проводила с ним очень много времени. Феликс рассказывал ей о давно прошедших событиях, по деревне они гуляли под ручку, доводя до белого каления местных бабушек. А сама Талия резко повзрослела.
Самостоятельные поиски Филлис ни к чему не привели. То ли Феликс знал секрет и специально его не говорил, то ли магия решила окончательно, что теперь Талии исполнилось пятнадцать. Как бы не старалась она найти лекарство от быстрого взросления дочери, ничего не помогало. К спиритической доске тоже не обратиться – бабуля выходкой уничтожила магический артефакт. А Феликс продолжал жить с ними, словно сроднившись с домом. Он менял свечи, обновлял столы и оказывал содействие по домашнему хозяйству.
– Простите меня великодушно, но мне не уйти, – сказал появившийся на пороге юноша, встряхнув длинными каштановыми волосами, – магия привязала меня к этому месту.
– Я вас отвяжу! – злобно пообещала Филлис. – Из-за вас моя дочь стала взрослой раньше времени!
– Не из-за меня, – возразил Феликс учтиво, – из-за вас.
– Очередной бред, – произнесла Филлис, снимая тяжелое украшение с шеи, – Талия – человек.
– Лишь наполовину, – уточнил Феликс, – магия иногда вытворяет такое, что вам и не снилось. Вы, полуэльф, родили дочь от человека. Однако ваша дочь сама выбрала путь эльфа.
– Это противоречит элементарной логике! – всплеснула руками Филлис, избавившись от браслетов.
– В магии логики нет, – напомнил ей юноша.
Возражать больше не тянуло. Возможно, Феликс в чем-то прав. С другой стороны, она бы никогда не подумала, что Талия выберет жизнь эльфа. «Наверное, зря я ей легенды читала», – мысленно посетовала она. Настроение испортилось окончательно.
Подобрав пышные юбки платья, Филлис кое-как встала со стула. Она взяла со стола подсвечник и направилась в подвал, который находился за кухней. Держа в руках тлеющие свечи, она освещала себе путь, дрожа от холода. Выбеленные стены мрачно глядели на неё, давя.
Филлис спустилась на последнюю ступень и закашлялась от пыли. Небольшое состояние, скопленное ведьмой за сотни лет жизни, лежало в открытых сундуках. Золотые и серебряные монеты, короны и кубки, знак ордена Святого малыша, ожерелья, браслеты, многочисленные кольца теснились в запертых сундуках. Однако она пришла не за материальными ценностями.
Обойдя сундуки, она обнаружила на возвышении, на белой подушке с кисточками, зеркальце в серебряной оправе. Рядом лежало красное ссохшееся яблоко, костяной гребень и шелковый пояс. На второй подушке стояли хрустальные башмачки.
– Это правда, – ахнула Филлис, – Арамиста знакома со Злой королевой из сказки о Белоснежке.
– Ничего не трогай, – шепнул отраженный эхом голос, – если не хочешь умереть.
Филлис отошла от сказочных предметов и спиной наткнулась на деревянную конструкцию, которая тут же начала прясть. Мужской голос начал вести рассказ:
«Много-много лет назад жил да был мельник, бедный-пребедный, а дочь у него была красавица. Случилось как-то однажды, что пришлось ему говорить с королем, и вот он, чтобы придать себе побольше весу, сказал ему: «Есть у меня дочка, такая-то искусница, что вот и солому тебе в золото перепрясть сумеет». Король сказал мельнику: «Это искусство недурное, и если твоя дочь точно уж такая искусница, как ты говоришь, то приведи ее завтра ко мне в замок, я ее испытаю».
Когда мельник привел свою дочь, король отвел ее в особую каморку, битком набитую соломой, дал ей самопрялку и мотовило и сказал: «Садись-ка за работу; если ты в течение этой ночи до завтрашнего раннего утра не перепрядешь всю эту солому в золото, то велю тебя казнить».
Затем он своими руками запер каморку, и она осталась там одна.
Так и сидела там бедняжка мельникова дочь и придумать не могла, как ей спастись от лютой смерти. Она и понятия не имела о том, как солому перепрясть в золотые нити, и так пугалась ожидавшей ее участи, что наконец залилась слезами.
Вдруг дверь приотворилась, и к ней в каморку вошел маленький человечек и сказал: «Добрый вечер, мельникова дочка, о чем ты так плачешь?» «Ах, ты не знаешь моего горя! – отвечала ему девушка. – Вот всю эту солому я должна перепрясть в золотые нити, а я этого совсем не умею!»
Человечек сказал: «А ты что же мне дашь, если я тебе все это перепряду?» «Ленточку у меня на шее», – отвечала девушка. Тот взял у нее ленточку, присел за самопрялку да – шур, шур, шур! – три раза обернет, и шпулька намотана золота. Он вставил другую, опять – шур, шур, шур! – три раза обернет, и вторая готова. И так продолжалась работа до самого утра, и вся солома была перепрядена, и все шпульки намотаны золотом.
При восходе солнца пришел король, и когда увидел столько золота, то и удивился, и обрадовался; но сердце его еще сильнее прежнего жаждало золота. Он велел перевести мельникову дочку в другой покойник, значительно побольше этого, тоже наполненный соломою, и приказал ей всю эту солому также перепрясть в одну ночь, если ей жизнь дорога.
Девушка не знала, как ей быть, и стала плакать, и вновь открылась дверь, явился тот же маленький человечек и сказал: «А что ты мне дашь, если я и эту солому возьмусь тебе перепрясть в золото?» – «С пальчика колечко», – отвечала девушка. Человечек взял колечко, стал опять поскрипывать колесиком самопрялки и к утру успел перепрясть всю солому в блестящее золото.
Король, увидев это, чрезвычайно обрадовался, но ему все еще не довольно было золота; он велел переместить мельникову дочку в третий покой, еще больше двух первых, битком набитый соломой, и сказал: «И эту ты должна также перепрясть в одну ночь, и если это тебе удастся, я возьму тебя в, супруги себе». А сам про себя подумал: «Хоть она и Мельникова дочь, а все же я и в целом свете не найду себе жены богаче ее!»
Как только девушка осталась одна в своем покое, человечек и в третий раз к ней явился и сказал: «Что мне дашь, если я тебе и в этот раз перепряду всю солому?» – «У меня нет ничего, что бы я могла тебе дать», – отвечала девушка. «Так обещай же, когда будешь королевой, отдать мне первого твоего ребенка».
«Кто знает еще, как оно будет?» – подумала мельникова дочка и, не зная, чем помочь себе в беде, пообещала человечку, что она исполнит его желание, а человечек за это еще раз перепрял ей всю солому в золото.
И когда и на третье утро король пришел и все нашел в том виде, как он желал, то он с ней обвенчался, и красавица мельникова дочь стала королевой.
Год спустя королева родила очень красивого ребенка и совсем позабыла думать о человечке, помогавшем ей в беде, как вдруг он вступил в ее комнату и сказал: «Ну, теперь отдай же мне обещанное».
Королева перепугалась и предлагала ему все сокровища королевства, если только он оставит ей ребенка; но человечек отвечал: «Нет, мне живое существо милее всех сокровищ в мире».
Тогда королева стала так горько плакать и жаловаться на свою участь, что человечек над нею сжалился: «Я тебе даю три дня сроку, – сказал он, – если тебе в течение этого времени удастся узнать мое имя, то ребенок останется при тебе».
Вот и стала королева в течение ночи припоминать все имена, какие ей когда-либо приходилось слышать, и сверх того послала гонца от себя по всей стране и поручила ему всюду справляться, какие еще есть имена.
Когда к ней на другой день пришел человечек, она начала перечислять все известные ей имена, начиная с Каспара, Мельхиора, Бальцера, и перечислила по порядку все, какие знала; но после каждого имени человечек говорил ей: «Нет, меня не так зовут».
На второй день королева приказала разузнавать по соседству, какие еще у людей имена бывают, и стала человечку называть самые необычайные и диковинные имена, говоря: «Может быть, тебя зовут Риннебист или Гаммельсваде, или Шнюрбейн?» – но он на все это отвечал: «Нет, меня так не зовут».
На третий день вернулся гонец и рассказал королеве следующее: «Я не мог отыскать ни одного нового имени, но когда я из-за леса вышел на вершину высокой горы, куда разве только лиса да заяц заглядывают, то я там увидел маленькую хижину, а перед нею разведен был огонек, и около него поскакивал пресмешной человечек, приплясывая на одной ножке и припевая:
Сегодня пеку, завтра пиво варю я,
А затем и дитя королевы беру я;
Хорошо, что не знают – в том я поручусь —
Что Румпельштильцхен я от рожденья зовусь».
Можете себе представить, как была рада королева, когда услышала это имя, и как только вскоре после того человечек вошел к ней с вопросом: «Ну, государыня-королева, как же зовут меня»? – королева спросила сначала: «Может быть, тебя зовут Кунц?» – «Нет». – «Или Гейнц?» – «Нет». – «Так, может быть, Румпельштильцхен?» – «О! Это сам дьявол тебя надоумил, сам дьявол!» – вскричал человечек и со злости так топнул правою ногою в землю, что ушел в нее по пояс, а за левую ногу в ярости ухватился обеими руками и сам себя разорвал пополам» [10].
Что-то грохнуло. Свечи погасли. Закаркали вороны. Филлис прикрыла голову руками, упав навзничь, когда подвал затрясся. Сундуки распахнулись, обнажив богатство. Монеты посыпались на пол, одна из корон очутилась на её голове.
Филлис приоткрыла глаза. Перед ней стоял уродливый карлик с огромным носом и с горбом на спине. Потрепанная одежонка висела на нем лохмотьями. Наглотавшись пыли, она видела карлика слегка размыто. Человечек остановил прялку, потер руки друг о друга и возвестил: «Твоя очередь делать золото из соломы». Она попыталась противиться – тщетно. Магия провела её до прялки и усадила за пряжу. Человечек, щелкнув пальцами, поставил рядом с Филлис солому.
– О, как долго я спал! – хрустя спиной, произнес человечек. – Начинай! – обратился он к девушке.
Руки девушки сами взяли солому, провели через прялку. На выходе получилась золотая нить. Филлис механически повторяла одни и те же движения под действием магии. Человечек ухахатывался, потирая руки. Золотая нить вскоре стала такой длинной, что заполнила собой подвал. Девушка не останавливалась, заново начиная прясть из соломы. Человечек резко оборвал её занятие. Филлис перевела дыхание.
– Кто вы такой? – спросила она.
– Темный маг и чародей Румпельштильцхен, – раскланялся человечек, – благодарю, что освободила меня, дитя!
– А за что вас заточили? – задумчиво поинтересовалась внучка ведьмы.
– Арамиста решила, что прясть золото из соломы скучно, – проговорил Румпельштильцхен, – и заточила меня в прялку. Какая горькая ирония!
Филлис бы согласилась, но руки болели после вынужденной работы. Да и человечек, забрав золотую нить, просто растворился в воздухе со щелчком.
Как там пишет Персепона Стикс в своей книге? «Научись петь. Посвяти свою первую песню Ему.» Ох, она бы посвятила песню Виктору, но, учитывая голосовые данные, он быстрее выскочит из окна, чем позволит ей спеть хотя бы строчку.
Отряхнувшись от соломы, застрявшего золота в волосах, она поднялась из подвала на кухню. Она лбом ударилась в чей-то черный камзол. И соизволила поднять взор. Виктор, ухмыляясь, смотрел на неё.
– На улице ливень! – проговорила Филлис.
– Свидание не отменяется, – сказал мужчина, – как бы тебе не хотелось.
– Но у меня ничего нет, – произнесла она, – только простая и безыскусная еда.
– Обожаю каши! – воскликнул Виктор. – Свечи я сейчас принесу.
Филлис достала глиняный горшок, налила воды и засыпала пшено. Поставив в печь, она снова столкнулась с мужчиной. В руках он держал подсвечник, которым размахивал словно мечом.
На кухне стало намного светлее. Девушка поставила безыскусные тарелки на стол, достала кашу из печи. Вампир присел на стул и притянул к себе горшочек, чтобы положить еды. Филлис заплела косу и смотрела на поедающего кашу Виктора. Мужчина с удовольствием уплетал бесхитростную пищу, смакуя каждую ложку.
– Вы умеете появляться неожиданно, – произнесла она с улыбкой.
– Я просто люблю дождь и сюрпризы, – проговорил ученый, – а из-за погоды ты бы не пошла никуда. Поэтому решил прийти я.
– Без приглашения, – напомнила Филлис.
– Счастье приходит без приглашения, – философски заметил мужчина. – Кстати, я столкнулся с Румпелем. Он теперь ищет мельниковых дочерей.
– Зачем? – поинтересовалась она.
– Известно зачем! Чтобы обрести богатство, – ответил Виктор, – Арамиста потратила много веков, ловя его, а ты его выпустила за пару часов.
– Я же ничего не знала! – всплеснула руками Филлис. – Мне никто ничего не рассказывает.
– С ведьмами я столкнулся ещё молодым. Они помогли мне, – начал повествование мужчина, – а Марианна… мы были любовниками. Да, я любил её. Любил настолько, что, когда мы расстались, я создал себе новую спутницу, Викторию. Та девушка умирала в полном одиночестве, и я не мог пройти мимо.
– Прошлое давно прошло, – сказала она.
– Умом я это понимаю, Филлис. Но сердце противиться. Ты, действительно, многое значишь для меня, – произнес Виктор. – Наши пикировки делают мою жизнь ярче. Твое присутствие спасает меня от депрессии и одиночества.
– Не признание, но уже что-то, – проговорила девушка, – и, прости, я не умею готовить.
– Что за чушь?! – возмутился ученый. – Каша восхитительна! Надеюсь, ты не против танцев?
– Музыки нет.
Вампир, вытерев рот, встал со стула. Свечи запылали ярче, стол откатился к противоположной стене. Виктор взмахнул рукой, и зазвучала скрипка. Невидимый музыкант выводил нежные рулады.
Мужчина протянул ей руку, приглашая её. Филлис вложила свою ладонь в него, он приобнял её за талию. Они кружились по кухне, смотря друг другу в глаза. Девушка не отрывала от него взора, ведомая им в танце. Сердце Виктора замирало и снова пускалось в пляс. Ограничитель, подло сворованный у Виктории, позволял прикасаться к помощнице, более того – подарить поцелуй.
Мужчину манили губы Филлис. Он склонился к ней, приоткрыв рот. Парочка остановилась, переводя дыхание. Она обняла его за шею, заставив наклониться ниже. Виктор провел рукой по её лицу, взял за подбородок. Поцелуй, как разряд молнии, ударил их обоих. Мужчина вздрогнул, но продолжил целовать её. Филлис полностью подчинилась ему, позволив спуститься к жилке на шее.
Виктор целовал её кожу, оставляя слегка кровоточащие засосы. Проведя языком по нежной шее, он прикусил её ушко. А затем снова вернулся к сладким губам.
– Мам! – отвлек их молодой голос. – Мам, к нам рвется Эдгар.
– Пошли его в лес к медведю, – проговорила Филлис, жаля Виктора в губы за укус. – М-м-м…
– Я хочу тебя, – выдохнул ей вампир на ухо, – здесь и сейчас.
– Не отвлекайся, – произнесла она, вновь вовлекая его в поцелуй.
Сердце бешено колотилось, ладони, обнимающие мужчину, вспотели. Либо она заболела, либо влюбилась окончательно и бесповоротно. Оторвавшись от него, она взглянула на Виктора – тот стирал её помаду с губ, пачкая рукава камзола с золотыми вставками.
К скрипачу присоединился призрачный голос, напевавший грустную балладу:
К двум сестрам в терем над водой, Биннори, о Биннори,
Приехал рыцарь молодой,
У славных мельниц Биннори.
Колечко старшей подарил, Биннори, о Биннори,
Но больше младшую любил,
У славных мельниц Биннори.
И зависть старшую взяла,
Биннори, о Биннори,
Что другу младшая мила,
У славных мельниц Биннори.
Вот рано-рано поутру,
Биннори, о Биннори,
Сестра гулять зовет сестру
У славных мельниц Биннори.
– Вставай, сестрица, мой дружок, Биннори, о Биннори,
Пойдем со мной на бережок
У славных мельниц Биннори.
Над речкой младшая сидит, Биннори, о Биннори,
На волны быстрые глядит
У славных мельниц Биннори.
А старшая подкралась к ней, Биннори, о Биннори,
И в омут сбросила с камней
У славных мельниц Биннори.
– Сестрица, сжалься надо мной,
Биннори, о Биннори,
Ты станешь рыцаря женой,
У славных мельниц Биннори.
Подай перчатку мне свою, Биннори, о Биннори,
Тебе я друга отдаю,
У славных мельниц Биннори.
– Ступай, сестра моя, на дно,
Биннори, о Биннори,
Тебе спастись не суждено,
У славных мельниц Биннори.
Недолго младшая плыла, Биннори, о Биннори,
Недолго старшую звала
У славных мельниц Биннори.
В плотине воду отвели,
Биннори, о Биннори,
И тело девушки нашли
У славных мельниц Биннори.
Девичий стан ее кругом, Биннори, о Биннори,
Узорным стянут пояском,
У славных мельниц Биннори.
Не видно кос ее густых,
Биннори, о Биннори,
Из-за гребенок золотых,
У славных мельниц Биннори.
В тот день бродил у берегов, Биннори, о Биннори,
Певец, желанный гость пиров,
У славных мельниц Биннори.
Он срезал прядь ее одну, Биннори, о Биннори,
И свил упругую струну,
У славных мельниц Биннори.
Он взял две пряди золотых, Биннори, о Биннори,
И две струны плетет из них,
У славных мельниц Биннори
К ее отцу идет певец,
Биннори, о Биннори,
Он входит с арфой во дворец,
У славных мельниц Биннори.
Струна запела под рукой, Биннори, о Биннори,
«Прощай, отец мой дорогой!»
У славных мельниц Биннори.
Другая вторит ей струна,
Биннори, о Биннори,
«Прощай, мой друг!» – поет она
У славных мельниц Биннори.
Все струны грянули, звеня, Биннори, о Биннори,
«Сестра, сгубила ты меня
У славных мельниц Биннори!» [11].
Когда замолкли последние звуки, Виктор продолжал приводить себя в порядок – поправлял камзол, размазывал остатки помады по губам. Ограничитель на его груди почернел, полностью израсходовав магию. Филлис оперлась о стену, дабы не упасть от переизбытка чувств.
– Это лучшее первое свидание, – резюмировала она.
– Спасибо, – поблагодарил вампир охрипшим голосом, – я старался изо всех сил. Ты прелестно выглядишь.
– Благодарю, – покраснела Филлис, – специально для пятницы купила.
– Отличная пятница, – сказал Виктор, – позволишь мне остаться до ужина? Боюсь намочить крылышки под снегом и не долететь до замка.
– Оставайся, – любезно разрешила она, – заодно поможешь вывести Феликса на чистую воду.
Она вкратце рассказала мужчине о появлении в их жизни Лягушонка. Вампир первым делом предложил защекотать Феликса до смерти, чтобы выведать его тайны, потом снова обратить его в лягушку. Слушая веселый бред от Виктора, Филлис поймала себя на мысли, что он хочет её покорить.
– А, если серьезно, что мне делать? – поинтересовалась она.
– Если Талия его поцелует во второй раз, то он станет лягушкой. Опять, – ответил Виктор, – так срабатывает проклятие твоей бабули, насколько я понял.
– Отличная идея, – произнесла Филлис. – Главное, чтобы потом мне не пришлось искать по дому двух спевшихся лягушек.
– Не волнуйся, – махнул рукой мужчина, – далеко они не уйдут. Болото тут неподалеку.
Филлис слушала рассказ его о жизни, наслаждаясь историей и его глубоким баритоном. Виктор вернул стол на место, а скрипача и невидимых певцов отпустил. Когда она поинтересовалась, кто пел балладу, то получила многозначительный ответ: «Призраки».
Конечно, она подозревала, что дети ночи дружны с потусторонними существами, но призраки… Про призраков она наслушалась в детстве от Арамисты, любившей её пугать перед сном. Бабуля будто специально выдумывала зловещие истории, чтобы она заходила домой вместе с закатом, чтобы возвращалась от друзей вовремя.
– Ты окрылила меня, – признался вампир тихо. – Благодаря тебе, я знаю последний ингредиент для моего эликсира.
– И что это? – спросила Филлис, загоревшись любопытством.
– Хохот призрака после Самайна, – проговорил Виктор. – То, что надо!
– А для чего ваш эликсир?
– Для поддержания вечной жизни, детка.
Филлис фыркнула. «Чем бы дитя ни тешилось, – подумала она. – Надеюсь, надзорщики проявят халатность и не заметят огненную саламандру».
[10] Илл. Edward Gorey, изд. Pomegranate, 2010 г, fairyroom.ru/
[11] Академия Наук СССР Литературные Памятники. Английские и шотландские баллады в переводах С. Маршака. Изд. «Наука», 1973 г.
