Текст книги "Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП)"

Автор книги: Джульет Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Англичане не рассчитывали, что их поход пройдет без сопротивления. 7 октября Уильям Бардольф, исполняющий обязанности лейтенанта Кале, написал Джону, герцогу Бедфорду, лейтенанту Генриха в Англии, предупреждая его, что он слышал сообщения из Франции и Фландрии, что "без сомнения" король вступит в сражение со своими противниками не позднее, чем через пятнадцать дней. Около пяти тысяч французов уже собрались, и "знатный рыцарь" с отрядом в пятьсот человек также был направлен на защиту французской границы от вылазок гарнизона Кале. Неохотно сообщая плохие вести, Бардольф оправдывался, объясняя, что "я подумал, что должен рассказать вам об этом".[426]426
  Foedera, ix, pp. 314–15. Бардольф, возможно, ошибочно, полагал, что "знатный рыцарь" (то есть мессир де Леруа) действует под руководством мессира де Лавивиля.


[Закрыть]

Сообщения Бардольфа были абсолютно точными. Со 2 августа, когда истек срок перемирия между Англией и Францией, гарнизон Кале предпринял ряд отвлекающих вылазок, чтобы отвлечь французов от Арфлера во время высадки и осады. Давид, мессир де Рамбюр, главный мастер арбалетчиков Франции и капитан Булони, был послан защищать этот район от нападений гарнизона Кале. Несмотря на тревожные послания от жителей Булони, только когда Арфлер был на грани капитуляции, де Рамбюр, наконец, получил разрешение отправить мессира де Ларуа, командующего Ардресом, с пятью сотнями человек в гарнизон Булони.[427]427
  Bacquet, pp. 109–10; Monstrelet, iii, p. 78.


[Закрыть] Прибытие де Ларуа и его людей стало серьезным сбоем в планах Генриха. Он планировал, что трехсотенный отряд из Кале будет отправлен в Бланштакк, чтобы обеспечить переправу армии через Сомму. Военные приготовления французов на берегах Па-де-Кале сделали невозможным для этого экспедиционного отряда из Кале достичь Соммы. Когда отряд все-таки отправился в путь, он попал в засаду и был настигнут отрядом пикардийцев, которые убили нескольких человек, а остальных взяли в плен, намереваясь получить за них выкуп. Неудача этого предприятия будет иметь важные последствия для попыток английской армии пересечь Сомму, единственное серьезное препятствие между ней и Кале.[428]428
  St-Denys, v, p. 550; Bacquet, p. 101.


[Закрыть]

Пока Генрих осаждал Арфлер, Карл д'Альбре и маршал Бусико предвосхитили его следующий шаг, разрушив мосты и сломав дамбы через все крупные реки, укрепив и пополнив запасы в городских и крепостных гарнизонах Нормандии и Пикардии. Типичными были приготовления в Булони, которая находилась недалеко от Па-де-Кале и поэтому подвергалась угрозе двойного нападения со стороны короля с юго-запада и гарнизона Кале с северо-востока. Еще 15 сентября были отданы строгие приказы о том, что ночные дозоры должны быть усилены собаками и фонарями, выставленными за рвом. Днем дозорные также должны были быть расставлены на холмах над городом, чтобы заранее предупредить о приближении англичан. Бойницы в городских стенах и башнях были расширены, чтобы облегчить стрельбу из арбалетов. Были наняты землекопы и расчищены предместья в преддверии осады. Давид, мессир де Рамбюр, предоставил "длинную бомбарду", которая была установлена на стенах, еще одна пушка была доставлена из здания купеческой гильдии. Для укомплектования артиллерии были приглашены артиллеристы, а селитра и другие ингредиенты, необходимые для изготовления пороха, были закуплены в Сент-Омене.[429]429
  Ibid., pp. 110–11; W&W, ii, pp. 110–11.


[Закрыть]

Мало что можно было сделать для защиты жителей страны, но это была территория, которая столько раз подвергалась вторжениям и страдала от жестокости войны, что ее жители уже давно поняли, что их безопасность зависит от возможности скрыться в местных лесах и пещерах. В некоторых случаях пещеры служили удивительно сложным убежищем. В Науре,[430]430
  Nicholas Wright, Knights and Peasants: The Hundred Years War in the French Countryside (Boydell Press, Woodbridge, 1998), pp. 57, 97. Подземный город Наур теперь открыт для посещения туристами: мое описание, которое следует далее, основано на таком посещении и информации, предоставленной на месте.


[Закрыть] расположенном к северу от Амьена, подземные меловые копи были искусственно расширены и использовались в качестве убежищ на протяжении веков. Работая вдоль меловых пластов, которые были зажаты между слоями твердого кремня, был создан подземный город, способный одновременно укрыть до двух тысяч человек вместе с овцами, крупным рогатым скотом, лошадьми и мулами. Двадцать восемь галерей вели к тремстам камерам, каждая из которых была достаточно большой, чтобы в ней могла разместиться семья из восьми человек, а также к нескольким общественным помещениям, включая часовню, суд и тюрьму. Раскопанная на трех разных уровнях, на глубине от 100 до 140 футов, пещерная система была сухой, имела постоянную температуру 48 градусов по Фаренгейту[431]431
  48 градусов Фаренгейта равно 8.9 градусам Цельсия


[Закрыть] и доступ к реке для забора воды. Шесть дымоходов обеспечивали вентиляцию и позволяли готовить пищу. Чтобы дым не выдавал присутствия людей, прятавшихся внизу, дымоходы находились на расстоянии более 130 футов, а две трубы выходили в дома местных мельников на вершине холма, создавая впечатление, что дым идет из их собственных домашних каминов. Любой враг, наткнувшийся на вход, терялся в лабиринте узких извилистых коридоров или попадал в засаду, проходя под низкими проемами.

Этот подземный город был настолько хорошо спрятан и защищен, что постоянно использовался с римских времен до конца семнадцатого века. Вновь открытый в 1887 году, после почти двухсотлетнего перерыва, он обрел новую жизнь в кровавой бойне двадцатого века, послужив штабом английских, канадских и австралийских войск в Первой мировой войне и армии Роммеля во Второй. Тем не менее, граффити начала пятнадцатого века и монеты времен правления Карла VI, обнаруженные в самых нижних камерах и галереях, свидетельствуют о том, что жители района Наура также прятались там во время вторжение Генриха V в Нормандию.

Весть о том, что Генрих готовит свою армию к походу в Кале, стала известна еще 6 октября в Булони, но только 11 октября жители этого города узнали наверняка, что он действительно покинул Арфлер и направляется к Бланш-Так. С момента его отбытия за продвижением английской армии наблюдали, а свежую информацию передавали конные курьеры коннетаблю д'Альбре и маршалу Бусико в Аббевиле. То, что англичане не смогли захватить врасплох ни одного города или замка, говорит об их подготовленности в военном и организационном плане.

Английская армия находилась всего в двух милях от Арфлера, когда впервые подверглась нападению. Когда она проходила в полумиле от Монтивилье, Колар, мессир де Виллекье и двадцать пять арбалетчиков устроили засаду. Она была легко отбита, но не без потерь: были убиты Джеффри Блейк, эсквайр, два лучника и три кордвейника (кожевника).[432]432
  GHQ, pp. 60–1; Nicolas, p. 361; W&W, ii, p. 90 nn. 9–10. Одного из лучников звали Роберт Роджер; другой, вместе с эсквайром, был из отряда графа Саффолка, погибшего при осаде Арфлера: согласно казначейским счетам, эта засада произошла 8 октября, что подтверждает, что именно в этот день начался поход.


[Закрыть] От Монтивилье англичане двинулись на северо-восток через плато Ко к городу Фекамп на нормандском побережье. Это был не самый прямой маршрут, но, в отсутствие карт и во враждебной стране, береговая линия была наилучшим визуальным ориентиром, позволяющим добраться до Кале, и англичане собирались двигаться в паре миль от нее как можно дольше.

Фекамп, как и Монтивилье, был небольшим городком, в котором, как и сейчас, возвышалась огромная церковь аббатства одиннадцатого века с характерной приземистой и квадратной нормандской башней в центре. Оба города были тесно связаны с английской монархией и с претензиями Генриха V на герцогство Нормандия. Отец Вильгельма Завоевателя восстановил аббатство Монтивилье после его разрушения викингами и поставил там свою сестру настоятельницей. Сам Завоеватель праздновал свою победу в битве при Гастингсе в церкви аббатства в Фекампе. Согласно по крайней мере одному хронисту, Генрих выразил большое желание "завладеть теми землями, хозяином которых он должен быть", и теперь он собирался осуществить свое желание.[433]433
  First English Life, p. 42.


[Закрыть]

Энергичный Давид, мессир де Рамбюр, предвидел наступление Генриха на Фекамп и добрался туда раньше него. За пять лет до этого город стал жертвой английского морского набега, во время которого было сожжено около четырехсот домов и изгнана половина населения. Возможно, в результате этого нападения замок пришел в запустение, поэтому де Рамбюр поставил военную необходимость выше благочестия и разместил большой гарнизон в знаменитом аббатстве. Церковь с ее грубо отесанными наружными стенами и большими контрфорсами, окруженная высокими стенами и башнями монастыря, была так же надежно защищена, как настоящая крепость. И аббат Фекампа, вероятно, был настроен благожелательно, поскольку он был братом Жана, мессира д'Эстутевилля, который вместе с Раулем де Гокуром руководил обороной Арфлера. В сентябре он провел собственную подготовку к английскому наступлению, составив опись всего имущества аббатства. Его усилия оказались напрасными, поскольку Генрих V не собирался ни осаждать, ни штурмовать город. Когда 9 октября он появился перед городом, то просто обошел его и продолжил путь на восток к Дьеппу. Однако французскому гарнизону снова удалось уничтожить несколько отставших англичан, захватив в плен оруженосца Уильяма Брамшульфа и двух лучников, Эдварда Лега и Джона де Реде.[434]434
  Chronicles of London, pp. 117, 304; Nicolas, p. 361; W&W, ii, pp. 91–2, 91 nn. 4–7, 92 n. 3. Согласно записям в церкви аббатства, Эстольд д'Эстутевилль был аббатом Фекампа в 1390–1423 годах и был похоронен в нефе.


[Закрыть]

В пятницу 11 октября англичане подошли к окраинам Дьеппа. За три дня они прошли около пятидесяти пяти миль и были близки к своей цели – добраться до Кале за восемь дней. Всего пятью неделями ранее магистр Жан де Бордю сообщал в родную Аквитанию, что Дьепп был следующим крупным городом в списке короля, который планировалось захватить после падения Арфлера.[435]435
  Registres de la Jurade, p. 257. See above, pp. 213–4 and, for Bordiu, p. 180.


[Закрыть] Однако Генрих оставил этот город без внимания и направился вглубь страны вдоль южного берега реки Арк, чтобы найти переправу. В четырех милях от него, под стенами впечатляющей крепости двенадцатого века, находился небольшой город Арк и его мосты. Гарнизон принял меры предосторожности и забаррикадировал узкие мосты, но не разрушил их, так что они все еще были пригодны для использования.

Наличие такого мощного замка свидетельствовало о стратегической важности этого места и должно было сдержать любое нападение. Но Генрих, опытный солдат и мастер тактики, без колебаний форсировал марш под носом у гарнизона. Он знал, что, хотя сам замок был практически неприступен, город был его слабым местом. В отличие от больших торговых городов Нормандии и Пикардии – Арфлера, Дьеппа, Аббевиля, Амьена, Перонна, Булони – Арк не имел укреплений. Если гарнизон города оказывался в опасности, он мог укрыться в замке, где и для горожан можно было найти место, но их имущество находилось во власти мародеров.

Необходимость переправиться через реку, на этот раз заставила Генриха V не уклоняться от конфликта. Он приказал своим людям занять боевые позиции на виду у всего замка, а сам стал во главе, появившись в первых рядах. (Его знамена и герб, начертанный на груди, выделили бы его, даже если бы на нем не было шлема с короной). Гарнизон предпринял слабую попытку сопротивления, выстрелив несколько раз из пушек, чтобы не дать ему приблизиться, но не причинив никакого вреда. Весть о том, что случилось с Арфлером, уже распространилась по всему герцогству Нормандия, и гарнизон в Арка не хотел становиться мучениками за дело короля Франции. Когда король направил к защитникам посланников, угрожая сжечь город и окрестности, если они не дадут ему свободного прохода, они отказались от всякого притворного сопротивления и быстро пошли на соглашение. В тот же день они передали заложников, хлеб и вино для его войск, которые он потребовал в качестве платы за сохранения окрестностей, убрали бревна, перегораживающие мосты и вход в город, и позволили королю и его армии беспрепятственно пройти на другой берег.[436]436
  GHQ, pp. 60–3.


[Закрыть]

То, что произошло в Арке, должно было стать примером для дальнейшей кампании Генриха. Он тщательно избегал крупных городов, обнесенных стенами, но наличие замка, каким бы устрашающим или хорошо обеспеченным гарнизоном он ни был, не могло отклонить его от намеченного маршрута.

12 октября, переночевав в полях близ Арка, англичане возобновили свой путь вдоль побережья, направляясь к Э, "последнему городу Нормандии". Когда их разведчики приблизились, часть гарнизона вышла им навстречу. Последовала рыцарская схватка, достойная страниц Фруассара. Среди французов был "очень доблестный оруженосец", Ланселот Пьерс, которому не терпелось продемонстрировать свою доблесть против захватчиков. В знак вызова он выставил свое копье, вызов был принят одним из английских рыцарей или эсквайров. Двое рыцарей бросились навстречу друг другу, но прежде чем Пьерс успел нанести удар, он сам получил удар в живот копьем от своего противника, которое проскочило между пластинами его доспехов. Зная, что смертельно ранен, он не дрогнул, а отомстил за свою смерть, убив противника. Те, кто был свидетелем этого смертоносного поединка, заметили, что двое бойцов столкнулись с такой силой, что их копья прошли сквозь тело друг друга. Этот подвиг обеспечил Ланселоту Пирсу место в анналах французского рыцарства, хотя его не менее достойный противник погиб безымянно, а значит, по тогдашним понятиям, напрасно. После этой индивидуальной стычки английским разведчикам удалось загнать остальных участников вылазки обратно в город, нанеся им новые потери и ранения, но они и сами получили несколько ранений.[437]437
  Le Févre, i, pp. 231–2; Monstrelet, iii, pp. 95–6; First English Life, pp. 43–4; GHQ, pp. 62–3.


[Закрыть]

Сражаться с разведчиками – это одно дело, но когда к Э двинулась основная масса английской армии, гарнизон благоразумно решил остаться за его крепкими стенами. После успеха при Арке Генрих решил снова применить ту же тактику. Когда его люди расположились на ночлег в соседних селах и деревнях, он послал гонцов в Э, требуя определенное количество еды и вина в обмен на то, что они не будут опустошать всю округу. Это возымело желаемый эффект. Заложники были выданы, хлеб и вино были быстро доставлены, а войска гарнизона сидели сложа руки, пока англичане готовились к отходу на следующий день.[438]438
  Ibid.


[Закрыть]

До сих пор поход на Кале проходил точно по плану. Хотя французские хронисты привычно повторяли, что англичане бездумно сжигали и уничтожали все на своем пути[439]439
  См. например le Févre, i, p. 231; Thomas Basin, Histoire de Charles VII, ed. and trans. by Charles Samaran (Société d'Édition "les Belles Lettres," Paris, 1933), i, p. 38.


[Закрыть] (как это происходило бы при традиционном шевоше), это было явно не так. Одной лишь угрозы было достаточно, чтобы заставить местное население смириться. Французы вели себя так, как они всегда вели себя при столкновении с английскими шевоше, отступая за свои укрепления и прибегая к наименьшему сопротивлению, чтобы заставить врага как можно быстрее двигаться дальше и покинуть их территорию.

Но, конечно, это был не обычный грабительский поход. Целью короля было спровоцировать битву, и некоторые из пленных, захваченных по пути, сообщали, что большая французская армия готова к сражению в течение следующих двух дней. "Но среди нас были разные мнения о том, когда начнется сражение, – прокомментировал капеллан. Одни считали, что вожди арманьяков не осмелятся оставить Руан и выступить против них, опасаясь, что герцог Бургундский воспользуется возможностью либо напасть на них сзади, либо с триумфом вернуться в Париж. Другие считали, что какими бы ни были их разногласия в прошлом, герцоги Бургундии и Орлеана объединятся перед лицом английской угрозы.[440]440
  GHQ, p. 65.


[Закрыть] Хотя Аррасский мир был согласован между арманьяками и бургундцами в сентябре 1414 года, а официально заключен и отпразднован в Париже в феврале 1415 года, Иоанн Бесстрашный не был доволен его условиями. Хотя предполагалось, что мирное соглашение предоставит амнистию всем участникам междоусобицы, королевский указ от 2 февраля в одностороннем порядке исключил пятьсот изгнанных из Парижа в 1415 году сторонников бургундца, кабошьенов, из числа амнистируемых. Когда герцог узнал, что его собственные послы согласились на это, он пришел в ярость и сурово отчитал их. Арманьяки из окружения дофина "пытаются всеми средствами, которые они только могут придумать и представить, добиться полного уничтожения нас и наших", – гневался он; "мы сообщаем вам, что предпринятые действия были и будут нам неприятны… и мы не хотим, чтобы вы каким бы то ни было образом продолжали их. И если, не дай Бог, [дофин] будет упорствовать в этой цели, и не будет никакой возможности другого соглашения, почетного для нас и для наших, мы хотели бы, чтобы вы покинули его".[441]441
  Vaughan, pp. 203–4. О восстании в кабошьенов в 1413 году см. выше.


[Закрыть] В то время как другие французские принцы и их сторонники по всей стране давали клятву соблюдать условия договора, герцог Бургундский оставался в стороне, настаивая на том, чтобы пятьсот кабошьенов были включены в общую амнистию, прежде чем он даст клятву. Только 30 июля, за несколько дней до начала вторжения англичан, он, наконец, подчинился. Но и тогда он сделал это условно, подписав официальный документ, составленный втайне папскими нотариусами, в котором говорилось, что его присяга зависит от помилования дофином всех его сторонников, включая кабошьенов. В письмах, которые он отправил дофину, заверяя свою клятву, он также включил пункт, подразумевающий, что он будет считать ее действительной только в том случае, если арманьякские принцы выполнят свою часть договора.[442]442
  Vaughan, p. 204.


[Закрыть]

В течение августа, пока англичане осаждали Арфлер, герцог и дофин вели спор о формулировке клятвы. Дофин требовал, чтобы она была безоговорочной; герцог настаивал на том, чтобы все его сторонники были помилованы. Тупик мог бы остаться неразрешенным, если бы не присутствие Генриха V и его армии в Нормандии. Арманьяки уже подозревали, что герцог находится в союзе с захватчиками, но они не могли позволить себе открыто подтолкнуть его в объятия англичан. 31 августа дофин, наконец, уступил и объявил королевскую амнистию всем кабошьенам, кроме сорока пяти. В ответ на это герцог в сентябре повторно опубликовал свои письма, убрав из них оскорбительный пункт о непредвиденных обстоятельствах. Тем не менее, он продолжал настаивать на том, чтобы помилование было распространено на сорок пять человек в течение всей осени, а также продолжал укрывать изгнанников в своих землях. Внешне казалось, что Аррасский мир наконец-то был официально ратифицирован всеми сторонами, но никто из тех, кто хоть что-то знал о герцоге, не верил, что он был полностью привержен ему.[443]443
  Ibid.


[Закрыть]

И, конечно, ходили упорные слухи о том, что Иоанн Бесстрашный находится в союзе с англичанами. Хотя наступательный и оборонительный союз, который он предложил Генриху V предыдущим летом, ни к чему не привел, кажется вероятным, что герцог действительно заключил тайный договор с королем о том, что он не будет сопротивляться английскому вторжению во Францию. Как мы уже видели, английским посланникам было разрешено нанимать корабли для кампании в Голландии и Зеландии, областях, которые находились в бургундской сфере влияния.[444]444
  О предполагаемом англо-бургундском союзе 1414 года см. выше.


[Закрыть] Контингенты английских наемников, предположительно лучников, присутствовали в бургундских гарнизонах Суассона и Арраса, когда они были осаждены арманьяками в 1414 году. С типичной средневековой ксенофобией английских лучников в Суассоне обвинили в том, что они предали город арманьякам, открыв одни из ворот, и сорок из них были позже повешены, хотя это скорее всего было связано с тем, что они были англичанами и наемниками, а не с предательством, реальным или воображаемым.[445]445
  Vaughan, pp. 147, 199; W&W, ii, p. 394 and n. 4. Арманьякский герцог Бар, убитый при Азенкуре, также использовал английских наемников, и сотня лучников все еще номинально находилась на его жаловании более трех недель после битвы: ibid., ii, p. 180 n. 1.


[Закрыть]

В дополнение к этим косвенным доказательствам, несомненно, что герцог Бургундский поддерживал контакты с англичанами в течение лета и осени 1415 года. В июле бургундские послы провели шестнадцать дней в Англии, ведя переговоры о союзе в то самое время, когда последнее посольство арманьякского архиепископа Буржского не смогло обеспечить мир. Члены его посольства заметили герольда в бургундской ливрее среди толпы в Винчестере, когда они уезжали. (Другой бургундский герольд, будущий летописец Жан Лефевр, должен был сопровождать английскую армию на протяжении всей Азенкурской кампании). 10 августа, за день до отплытия флота вторжения, Генрих, что, должно быть, было одним из его последних действий перед отъездом, назначил мастера Филипа Моргана, высококвалифицированного юриста, для окончательного оформления союза с герцогом. Морган покинул Лондон 19 августа и вернулся только 19 декабря. В казначейских счетах он упоминается как "посол по тайным делам к герцогу Бургундскому", и, очевидно, он добился успеха, поскольку "письма о мире с герцогом Бургундским, скрепленные его собственной печатью", были сданы в казначейство 10 октября, за пятнадцать дней до Азенкура.[446]446
  W&W, i, p. 416; le Févre, i, p. 251; Waurin, i, p. 205; Foedera, ix, p. 304; W&W, ii, p. 106 n. 1.


[Закрыть]

Иоанн Бесстрашный не пошел на помощь Генриху V при Арфлере, как предполагали некоторые арманьяки. Однако по Европе ходили слухи, что, пока дофин и арманьяки были заняты сопротивлением англичанам, герцог намеревался собрать собственные силы и двинуться на Париж. Как мы только что видели, в английской армии были те, кто считал, что это произойдет, как только дофин двинется из Руана, чтобы вступить с англичанами в бой. В самом Париже, где герцог Бургундский всегда пользовался большой поддержкой населения, горожане были в состоянии сильного возбуждения, ожидая его возвращения. Жена одного из изгнанных кабошьенов получила письмо от мужа на той же неделе, когда пал Арфлер, в котором он просил ее достать двадцать крон и встретиться с ним в определенном городе 20 октября, поскольку герцог Бургундский будет там с большой армией. Не имея собственных денег, она заняла их у родственника, который незамедлительно сообщил об этом властям. Напуганные перспективой нового кровавого восстания, власти не стали дожидаться приказа короля, а немедленно сменили всех городских чиновников, забаррикадировали ворота и начали подготовку к осаде. Хотя эта тревога оказалась ложной, она была достаточно убедительной угрозой, чтобы в Венеции сообщили как факт, что герцог действительно снова вошел в Париж.[447]447
  W&W, ii, p. 101; Bourgeois, pp. 62–4; Morosini, Chronique, i, p. 64.


[Закрыть]

В этой напряженной и глубоко недоверчивой атмосфере неудивительно, что дофин и его советники пытались убедить герцогов Бургундского и Орлеанского послать своих людей на сбор в Руан, а самим остаться дома. Иоанн Бесстрашный написал едкий ответ. Он был адресован королю, а не дофину, и, хотя он был составлен в почтительных выражениях, приличествующих верному подданному, в нем таилась угроза. Несмотря на свою глубокую преданность короне, герцог заявил, что не может забыть оскорбления, нанесенного ему просьбой остаться дома, когда все остальные принцы крови были призваны на помощь Франции. Его честь, которую он ценил больше всего на свете, была задета этой просьбой. Тем не менее, долг всех добрых друзей и подданных – протянуть руку помощи в эти тяжелые времена, поэтому он намеревался спасти королевство от гибели и поддержать свое собственное положение главного герцога Франции, отправив гораздо больше, чем пятьсот латников и триста лучников, о которых его просили. Это письмо сопровождалось двумя другими, написанными в том же духе, от главных вассалов герцога.[448]448
  W&W, ii, p. 103; St-Denys, v, p. 546. Даже если бы герцог прислал обещанную помощь, было уже слишком поздно для Арфлера, который сдался за два дня до того, как он ответил дофину.


[Закрыть]

Тем временем герцог также направил письма всем своим подданным в Пикардии и других местах, приказывая им быть готовыми сопровождать его, когда он пошлет за ними, но также запрещая им отправляться "по приказу любого другого сеньора, кем бы он ни был".[449]449
  Monstrelet, iii, p. 90.


[Закрыть] Этот приказ можно истолковать двояко. Либо он был призван гарантировать, что если бургундцы и отправятся на войну, то только под его личным командованием, либо, наоборот, что они вообще не отправятся на войну. Если герцог действительно заключил договор о невмешательстве с Генрихом V, то ему нужно было не допустить, чтобы его собственные люди поднялись на защиту своей родины. Какова бы ни была причина, его приказ поставил дворянство Пикардии в безвыходное положение. Им пришлось выбирать между повиновением королю или герцогу.

Поскольку они слабо отреагировали на общий призыв к оружию, несколько дворян из Пикардии получили лично адресованные им королевские приказы прибыть со всеми своими силами на помощь дофину под страхом навлечь на себя гнев короля.[450]450
  W&W, ii, pp. 52–3, 52 n. 11, 53 n. 1; Monstrelet, iii, p. 90.


[Закрыть] Когда и это не заставило их подчиниться, королевские приказы были повторно изданы 20 сентября в выражениях, которые не оставляли у их получателей сомнений в том, что они вызвали серьезное недовольство короля. "Из-за небрежности и задержек, допущенных вами и другими в исполнении наших приказов, а также из-за отсутствия помощи и содействия, наши благородные, добрые и верные подданные в городе Арфлер, несмотря на очень стойкую и храбрую оборону, были вынуждены оставить город насильственным путем, поскольку они не могли больше сопротивляться притеснениям и силе наших врагов". Таким образом, вина за падение Арфлера была возложена на плечи местного дворянства, несмотря на то, что город еще не был официально сдан, а его защитники все еще тоскливо ждали ответа на свою последнюю мольбу о помощи.

Новый приказ предписывал, "по вере и верности, которыми вы нам обязаны, и под страхом всего, чего вы можете лишиться", повсеместно и "так часто, чтобы никто не мог притвориться незнающим", объявить о том, что все, кто отказывается немедленно отправиться к дофину, вооруженные и готовые к бою, должны быть заключены в тюрьму, их товары конфискованы а жилище обложено повинность постоя. Любой город, который мог выделить какие-либо "машины, пушки и артиллерию", должен был отправить их также без промедления.[451]451
  Ibid., iii, pp. 90–3. Это письмо, приведенное в качестве примера, было адресовано Филиппу д'Осри, байли Амьена, который вместе со своим сыном и двумя братьями был убит при Азенкуре: ibid., iii, p. 113.


[Закрыть] Падение Арфлера сделало то, чего не смогло сделать английское вторжение: оно заставило французское чиновничество действовать. Люди, которые раньше разрывались между верностью королю и герцогу, теперь встали на защиту своей родины. Пока англичане пробивались через Нормандию в Пикардию, большая французская армия, о которой ходили слухи, что она собирается в Руане, стала реальностью.