Текст книги "Нераспустившийся цветок (ЛП)"
Автор книги: Джуэл Э. Энн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
– Нам тоже было очень приятно. Надеемся увидеть тебя на следующей неделе. У тебя есть постоянное приглашение на случай, если один из наших сыновей забудет продемонстрировать свои манеры и пригласить тебя.
Оливер качает головой.
– Утром все в силе, сын? – спрашивает Хью у Оливера.
– Конечно, увидимся с утра пораньше.
Джеки встает и обнимает нас обоих.
– Пока, Ченс. Спасибо за приглашение, – я наклоняюсь и целую его в щеку.
Оливер быстро тянет меня за руку и отодвигает подальше от своего брата.
– Пока, Вив. Передай моему большому брату, чтобы он остыл. Мы можем тобой делиться. Это все в семье.
***
Оливер ведет меня к машине, и его руки на мне повсюду. Даже мое опьянение не может скрыть сексуальное напряжение, искрящееся между нами. Где-то между шагом и вздохом ему удается прижать меня к машине, лицом к пассажирской двери. Если бы мы играли в ролевую игру «хороший полицейский – плохой полицейский», он явно был бы не первым.
– Я говорил, как мне нравится это платье? – его голос глубокий, хриплый и надламывается к концу. Я чувствую, как его эрекция прижимается к моей попе, а его руки ползут вверх вдоль моих боков и накрывают груди.
– Да, – шепчу я.
– Без бюстгальтера?
– Без, были бы видны бретельки.
Мои глаза закрываются. Вино, его руки, его голос и эти бедра, пульсирующие возле меня, растворяют все связные мысли. Я могу потерять сознание.
И в то же самое мгновение он уже не прижимается ко мне. Я не больше, чем безжизненная букашка, распластавшаяся на его машине.
– Поехали.
Я отрываю себя от окна, когда он открывает дверь. Мое тело падает на сиденье, кто-то, обладающий большей ловкостью, чем у меня, пристегивает ремень безопасности, и дверь закрывается. Оливер заводит двигатель и наклоняется, чтобы вытянуть из меня последнее дыхание своими жадными губами и требовательным языком. Его рука скользит по моему обнаженному бедру, и мои несуществующие нервы не делают ничего, чтобы остановить его движение, когда я беззастенчиво расставляю для него ноги.
Он замирает, когда мое желание достигает красного знака тревоги.
– Где, черт возьми, твое белье?
Мои глаза резко открываются, а губы расплываются в сексуальной усмешке.
– Я не надела.
– Это очевидно! Почему? – его голос на грани.
– Я чувствую себя сексуальной без него, – я пожимаю плечами.
Он садится, пристегивается ремнем безопасности и сдает назад.
– Экстренное сообщение, Вивьен, ты ходячая «влажная мечта»[38]38
Влажная мечта – эротическая фантазия, связанная с непроизвольной эякуляцией спермы
[Закрыть] независимо от того, в сарафане без трусиков или в доспехах.
Сжав губы вместе, стараюсь скрыть улыбку. Он больше ничего не говорит, пока мы не останавливаемся на нашей улице. Открывая мою дверь, он протягивает мне руку. Что-то подсказывает мне, что я последую за этим мужчиной куда угодно.
Он включает свет, как только мы заходим.
– Ты взял дополнительную гарантию? – я показываю на его новый телефон, который заряжается на столешнице.
Оливер поворачивается ко мне с мягкой улыбкой. Его взгляд ласкает мою кожу.
– Как ты это делаешь? – шепчу я.
– Делаю что?
– Заставляешь меня чувствовать все, не прикасаясь ко мне.
Он закрывает глаза. В этот момент я бы проползла по пустыне, пила бы песок и рискнула бы быть съеденной живьем змеями или скорпионами, просто чтобы хоть одним глазком заглянуть в его мысли.
– Расскажи мне, о чем ты думаешь, – я кладу лоб на его грудь.
– Я покажу тебе.
***
Обнаженная. Я выхожу из лужи хлопка у моих ног. Долговязые ноги, костлявые бедра, волосы, как у ведьмы и картина чернилами, скрывающая рассеянные шрамы на спине, но все это исчезает под его взглядом. В его глазах я вижу свое совершенство.
Он снимает рубашку и усмехается. Она немного дерзкая, слегка мальчишеская и всецело сексуальная. Я сажусь на его громадную кровать, перекатываюсь на середину и скрещиваю ноги. Оливер смотрит на меня, вопросительно сморщив лоб.
– Продолжай, – я прикусываю ноготь большого пальца и усмехаюсь.
Он поворачивается, расстегивает штаны, стягивает их с одной стороны, глядя на меня через плечо и прикусывая нижнюю губу.
Я хихикаю.
Он опускает брюки с другой стороны.
Еще раз сексуально смотрит на меня.
Я снова хихикаю.
Он продолжает усердствовать, раздеваясь для меня, и я поглощаю все это – одно вкусное дразнящее движение за другим. И когда он уже полностью обнажен, он переплетает пальцы рук на затылке и напрягает свои упругие ягодицы для меня. Все его тело имеет вид красивого совершенства, а его кожа… безупречна.
Оливер смотрит на меня через плечо снова с игривой улыбкой, которая меркнет, когда он видит мое лицо.
– Эй, – он разворачивается и заползает на кровать, притягивая меня в свои объятья. – Что не так?
– Ты. Ты… самоуверенный и сексуальный и… идеальный, – я проглатываю свои эмоции. – И твоя кожа, она…
Оливер прижимает палец к моим губам и качает головой. Затем его губы приходят на смену пальцу. Нежные и сильные руки скользят по моему телу, обходя изгиб за изгибом.
Он показывает мне.
Каким-то образом Оливер знает, когда слов недостаточно. Я ощущаю его страсть и плотское желание, сдерживаемое в узде под невероятным контролем, когда исследует мое тело своим, доводя меня до края. Мое тело умоляет его, каждый миллиметр пространства между нами невыносим.
– Оли… пожалуйста! – говорю я, задыхаясь, когда его невероятные губы трутся о мои соски, поднимаются вверх по шее и находят мои, и он утопает во мне.
Я оборачиваю свои ноги вокруг его талии, а руки вокруг шеи, и держусь. Оливер может забрать меня куда угодно.
***
Оливер
Я немного в затруднительном положении. Мой план относительно того, чтобы наши с Вивьен отношения оставались исключительно на физическом уровне, катастрофически проваливается. Физическая сторона даже не в этом измерении. Это как будто она умирает с голоду, а я единственный человек во всем мире, у которого есть все, что ей необходимо для выживания. Наступит ли такое утро, когда она проснется и осознает, что я отравил ее? Выживу ли я, если и она выживет?
Мое тело, длинной почти шесть с половиной футов (прим. пер. – примерно метр и девяносто восемь сантиметров), сворачивается до пяти (прим. пер. – примерно метр и пятьдесят два сантиметра) на двух футах пространства (прим. пер. – примерно шестьдесят один сантиметр), в то время как Вивьен спит по диагонали моей кровати. Она была на мне, пока я не выскользнул встречать рассвет. В любом случае мой отец скоро будет здесь, но я не могу упустить еще нескольких мгновений, которые у меня есть, чтобы понаблюдать за ней. Я досчитал ее веснушки до двадцати восьми.
– Я чувствую, как ты таращишься на меня, – бубнит она.
– Лежи спокойно, я не закончил.
Она открывает один глаз, но только на щелочку.
– Не закончил что?
– Считать твои веснушки.
– О, боже! – она закрывает лицо рукой. – Еще одна нежелательная моя черта.
Я поднимаю ее руку и целую веснушчатый нос, щеки, а затем ее полные вкусные губы. Должен поправить свой стояк, потому что она так чертовски сексуальна, что я даже не могу подумать о ней, чтобы мой член не стоял в полной готовности.
– Вивьен, клянусь, я сделаю целью своей жизни доказать тебе, что твоя яркость затмевает солнце.
Она проводит ладонями по моему лицу.
– Я тебя не заслуживаю.
Я целую её и встаю, медленно отпуская её руку.
– Ты права. Ты заслуживаешь лучшего.
***
– Она мне нравится, – пыхтит отец, когда загребает воду веслами.
– Мне она тоже нравится, – я прилагаю все свои усилия, вытягивая ноги и напрягая руки. – Может, даже слишком сильно.
– А это проблема?
– Она так молода и ничего обо мне не знает, – я говорю слова сквозь сжатые зубы, когда ручейки пота стекают вниз по моему лицу.
– Что ты о ней знаешь?
– Она очень умна, у нее безупречная трудовая этика. Она хочет покорить мир, хотя и не претенциозна, – я делаю еще один тяжелый вдох. – Она добра в своей детской невинности и семьдесят пять процентов ее спины покрыто шрамами от ожогов третьей степени, которые скрыты под татуировкой.
Мой папа останавливается и смотрит на меня.
– Я видел часть татуировки возле шеи и плеча, но волосы закрывали большую часть. Я понятия не имел…
Я качаю головой.
– Она упала в костер. Боже, папа, это пугает ее больше, чем кого-либо другого.
Он кивает.
– Ты знаком с ее родителями?
– Нет, конечно, как ты знаешь, они здесь не живут, и я не знаю, готов ли быть тем человеком в ее жизни, которого она пригласит домой.
– Ты, возможно, прав, или, возможно, тебе нужно быть немного пожестче по отношению к себе. Но она заслуживает знать правду, сынок. Хоть ты и не хочешь распространяться об этом, но это не изменит случившегося, и все секреты откроются однажды.
Я делаю глоток воды и вздыхаю.
– Да, я знаю.
***
Я не думаю, что мы принимаем осознанные решения относительно того, какие образы выжигаются в нашем сознании. Некоторые из моих будут преследовать меня всегда, но лишь один я заберу с собой в могилу и сохраню для следующей жизни.
– Эй, Оли.
Длинные голые ноги, выглядывающие из одной из моих футболок «Гарвард Кримсон»[39]39
Гарвард Кримсон – спортивная команда из Гарвардского университета
[Закрыть], растянулись на моем диване, скрестившись в области лодыжек. Копна черных волос собрана в запутанный пучок на ее голове, на ней надеты очки в толстой черной оправе, когда она читает газету – реальную газету. Именно этот образ непослушной школьницы и будет сохранен.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, хватая стакан воды и не отрывая от нее глаз. Я бы и не смог, даже если бы хотел.
– Читаю газету, особенно раздел посвященный бизнесу. А на что похоже то, что я делаю? – она перегибает газету и смотрит на меня поверх оправы очков.
– Где ты взяла газету? Ты знаешь, что можешь получить всю информацию в интернете сейчас, – я выпиваю воду до дна, вытирая рот тыльной стороной руки.
– Я взяла газету у себя дома. Я делаю подписку. И, да, я в курсе, что эта информация есть онлайн, – она подносит газету к носу и нюхает. – Ох, но этот запах. Ты не можешь услышать его онлайн. Я люблю запах газет и книг. Редко пользуюсь своим Киндл. Кроме того, они напоминают мне о моих бабушке и дедушке. Они раньше жили рядом с нами, и я останавливалась у них дома по дороге в школу. Моя бабушка наливала мне апельсиновый сок, в один из тех маленьких стаканчиков для сока с цветочками на внешней стороне, я попивала его и наблюдала, как они с дедушкой пили свой кофе и читали газету. Она все еще пахнет точно так же.
Прямо сейчас во мне борются два противоречия. Мне следовало бы почувствовать непреодолимое желание поделиться одним из моих детских воспоминаний. Но я парень… когда она выглядит так, как сейчас на моем диване, единственное непреодолимое желание, которое я испытываю – это перегнуть ее через спинку дивана и заставить кричать в экстазе. И я этим не горжусь.
Я подхожу ближе.
– Очки, да?
– Мне они нужны только для чтения, иначе у меня будет болеть голова, – Вивьен кивает.
Я поднимаю подол футболки, которую она надела. Без белья, снова!
– Ты была так одета, когда ходила домой?
Она снова смотрит на меня поверх очков.
– Да, а что?
Боже! Соседи должны обожать ее. Я качаю головой, поднимаю глаза к потолку и вздыхаю.
– Ничего, я иду в душ.
Очень холодный душ!
***
– Я собираюсь домой принять душ и одеться, – кричит Вивьен в ванную, когда я в душе.
– Это было прекрасное утро на воде. Нам нужно поплавать на лодке, – я перекрикиваю шум воды.
– Поплавать на лодке? – говорит она с неуверенность в голосе.
– Да, у моих родителей есть лодка. Мы можем взять ее, возьмем собой какую-нибудь еду, проведем там день.
– Эм…
– Я не приму «нет» в качестве ответа. Иди и захвати свой купальник, собери сумку, возьми солнцезащитный крем и что там тебе еще нужно.
Я намыливаю волосы и жду ответа, но не слышу ничего. Может, она уже ушла. Высовывая голову, вижу, как она стоит, облокотившись на дверной косяк, кусая нижнюю губу, опустив вниз глаза.
– Что не так?
– Ничего… Ну, у меня нет купальника. Все они дома у родителей. Я просто надену сарафан или шорты и майку на тонких бретелях.
– У тебя нет купальника?
Вивьен качает головой.
– Как такое может быть, что у тебя нет…
Ее взгляд нерешителен, и я физически ощущаю боль, которую она излучает.
– В таком случае, прими душ, оденься, и я буду готов забрать тебя через час.
Она глядит на меня украдкой.
– Никаких вопросов, просто иди, – я подмигиваю ей и улыбаюсь.
Ее плечи тяжело опускаются, и она кивает несколько раз, перед тем как развернуться и выйти, как заблудившийся ребенок. Я хочу побежать за ней, обнять и выжать всю болезненную неуверенность с ее тела, но я не делаю этого. Интригующие подробности ее неуверенности в себе, которые спрятаны под поверхностью, не могут быть разгаданы за один день. Я знаю об этом, но это не остановит меня от попытки.
***
– Куда мы направляемся? – спрашивает Вивьен, когда мы поворачиваем на Солджерс Филд роуд[40]40
Солджерс Филд роуд – главный бульвар в Бостоне, проходящий через весь город.
[Закрыть].
– За покупками.
– Какими?
Я смотрю на нее искоса и усмехаюсь.
– Предметами первой необходимости.
– В Кембридже больше одного «7-Eleven».
– Не совсем то, что нам нужно. – Моя правая рука лежит на ее голом бедре.
– Нам?
– Да, нам.
Вивьен качает головой и смотрит в боковое окно со своей стороны. Каким-то чудом я нахожу парковочное место и ставлю свою машину между двумя SUV.
– Ньюбэри-стрит[41]41
Ньюбэри-стрит – наиболее очаровательная улица Бостона, где сосредоточены салоны, бутики и рестораны.
[Закрыть]? Надеюсь, ты взял с собой свою черную карту[42]42
Черная – карта – карта Американ Экспрес Центурион, известная как Черная Карта, является платежной картой, которая выдается владельцам платиновых карт, отвечающим определенным требованиям. Эта карта предоставляет доступ к различным предметам роскоши, и определенная часть потраченной суммы возвращается на карту в виде бонусов.
[Закрыть]
– Смешно слышать это от девушки, которая, вероятно, однажды будет владеть Ньюбэри-стрит.
Вивьен открывает свою дверь до того, как я успеваю выйти.
– Уолл-стрит, Оли, а не Ньюбери, – усмехается она и выпрыгивает из машины.
Мы надеваем наши солнцезащитные очки, я беру ее за руку, и мы идем по тротуару, оглядывая многоэтажные торговые центры и бутики.
– Почему ты называешь меня Оли?
– Это сокращенно от «Оливер», разве больше никто тебя так не называет?
– Нет, с тех пор как я был ребенком.
Она поднимает на меня взгляд.
– Тебе не нравится?
– Не нравилось пока…
– Пока что?
Не могу утаить усмешку. Она останавливается и поворачивается лицом ко мне.
– Скажи мне.
Наклоняясь, я провожу своими губами по ее.
– Пока ты не умоляла меня прошлой ночью «Оли… пожалуйста!».
Она краснеет и толкает меня в грудь.
– Придурок. Как тебе нравится такое? Это твое новое имя, потому что ты смеешься надо мной.
Я кладу ладонь ей на затылок и притягиваю к себе, пробуя на вкус каждый дюйм ее рта, пока ее тело не тает от моих прикосновений. Я уверен, что люди глазеют на нас, но мне наплевать.
– Я не смеюсь над тобой, – шепчу я, когда она растирает губы между собой. – Теперь давай купим то, что нам надо, и доберемся до воды.
Глава 10
Я могла полюбить тебя
Вивьен
– Я это не надену, – кричу я из примерочной.
– Дай я посмотрю, – хохочет Оливер, сидя на лавке снаружи.
– Нет. Скажи продавцу, пусть принесет мне цельный купальник с неглубоким вырезом на спине.
– Вивьен, тебе двадцать один, а не пятьдесят. Ты не получишь цельный купальник. Я единственный, кто будет тебя видеть в нем.
– Оли – Оливер, он не прикрывает…
Он открывает дверь и проскальзывает ко мне в примерочную.
– Убирайся! – я стараюсь прикрыться.
Он ухмыляется.
– Для тебя – Оли, и я уже видел тебя голой. Что ты пытаешься спрятать от меня?
Я фукаю, испуская вздох, и опускаю руки по бокам. Его чарующие глаза поглощают мое тело, когда он высовывает язык, чтобы облизать губы.
– Повернись.
Я качаю головой.
Он склоняет голову набок.
– Действительно?
– Хорошо! – я разворачиваюсь.
Он убирает мои волосы со спины и целует меня в шею, пока мы смотрим друг на друга в зеркало.
– Заманчивая, увлекательная, божественная, завораживающая, элегантная, изысканная, сияющая, восхитительная ... потрясающая, – шепчет он.
– О чем ты говоришь? – я закатываю глаза.
– О тебе. В том случае, если ты устала от того, что я называю тебя красивой. У меня есть, по крайней мере, еще сто определений. Я могу продолжить.
Я смотрю на простое белое бикини, которое выбрал Оливер. Оно едва закрывает мои наиболее интимные части тела, не говоря уже о моей спине. Но по какой-то причине, я хочу угодить ему сегодня.
– Я беру его. Теперь убирайся отсюда.
Оливер загорается, как фейерверки четвертого июля[43]43
День независимости США.
[Закрыть]. Одновременно он тянет за веревочки на моих бедрах, позволяя материалу упасть на пол. Я приподнимаю бровь.
– Просто пробую… на будущее, – он ухмыляется. – Я одобряю.
– Извращенец.
– Пока еще нет, – он тянет за веревочки на верхней части, обнажая мою грудь. – Теперь – да, – он подмигивает. – Увидимся через несколько минут.
Он выглядит слишком довольным собой, когда я выхожу из примерочной.
– Вот, – он протягивает руку, когда я выхожу с тонким материалом.
– Ты не покупаешь его.
– Да, покупаю.
– Хотели бы вы, чтобы я положила его к остальным вещам? – спрашивает продавец.
– Остальным вещам?
– Да, мисс. Джентльмен купил также кое-какое нижнее белье для вас.
Я посылаю Оливеру смертельный взгляд, прищурившись.
– Трусики? Ты покупаешь мне трусики?
Он подходит к продавцу, чтобы взять мой купальник и протягивает ей свою кредитную карту. Она не черная.
– Мне не нужны трусики.
– Я не согласен, – говорит он, стоя спиной ко мне, когда подписывает чек на прилавке. Он берет сумку в одну руку, а другой берет меня за руку. – Пойдем, – он ведет меня на выход из магазина.
– Во-первых, у меня множество трусиков, во-вторых, я не надеваю их иногда, потому что это заставляет меня чувствовать себя сексуальной.
Он открывает мою дверь и ставит пакет у моих ног, после того как я сажусь. Затем наклоняется на расстоянии миллиметра от моего лица и проводит рукой вверх по моей ноге. Большой палец проникает под мои шорты. Он останавливается и качает головой, когда дотрагивается до моей обнаженной плоти, без белья.
Мое лицо искажается в притворной улыбке, и я виновато пожимаю плечами. Он прижимает большой палец к моему уже влажному центру. Мое лицо расслабляется, когда я втягиваю воздух и пытаюсь сократить расстояние между нашими губами. Он отодвигается от меня. Усмехается и продвигает палец немного выше. Я стону, когда он медленно выводит круги.
– Как ты себя чувствуешь? – шепчет он.
– Хорошо, – я хватаюсь сбоку за сиденье и позволяю голове откинуться назад.
– Как еще?
– Возбужденной, – я закрываю глаза.
– Как еще?
Я приподнимаю бедра, когда он возносит меня так высоко, что я боюсь собственной реакции на предстоящее падение.
– Оли…
Он ускоряется, прижимаясь губами к моей шее, и когда его зубы царапают мою чувствительную кожу, я сдаюсь.
– Как. Еще? – шепчет он мне на ухо, когда ослепительные ощущения проходят сквозь меня.
– Сексуальной… Я чувствую себя… сексуальной, – я пытаюсь поймать дыхание, в то время как моя голова все еще кружится.
Он жестко целует меня, а затем закрывает дверь.
Я ненавижу, что не могу себя контролировать, чтобы отказать ему в предоставлении мне оргазма на стоянке с открытыми дверями на людной улице. Сейчас у него до смешного самодовольная усмешка, пока он вливается в поток уличного движения.
– Какова была цель этого всего? – я нарушаю тишину.
– Я хотел доказать, что это я заставляю тебя чувствовать себя сексуальной. Теперь, когда ты это знаешь, ты можешь начать носить белье.
– Какое это имеет значение, если никто больше не может видеть, что на мне нет белья?
– Во-первых, некоторые из платьев, которые ты носишь, ужасно короткие. Во-вторых, я знаю, что на тебе нет белья, а мне не нравится ходить, приветствуя всех прохожих стояком.
– Приветствуя?
Он смотрит на меня взглядом «ты знаешь, что я имею в виду».
– Как хочешь, просто ты странный.
– Я парень.
– Я так и сказала. Ты странный.
***
– Можешь поверить, что я никогда не видела Бостон с залива, вот так? – говорю я, сидя у него на коленях, когда мы отплываем все дальше от берега. На мне надето бикини, а на нем – шорты для плаванья.
– Ты серьезно?
– Знаю, это сумасшествие. Существует множество экскурсий по воде, даже наблюдение за китами, но я никогда не ездила. Я даже никогда не была дальше аэропорта.
Он зарывается лицом мне в волосы и целует в затылок.
– И что ты думаешь?
Я смеюсь.
– Это удивительно. Когда ты думаешь о земле, которая была создана искусственно, и обо всех тех зданиях, которые стоят на том месте, где раньше была вода… это невероятно.
– Я думаю, ты невероятная, – он целует мое плечо, прижимая меня крепче.
– Я думаю, ты жил здесь так долго, что принимаешь все это как должное.
Он скользит рукой по моему животу к груди, проникая пальцами под купальник.
– Я думаю, нам нужно выбросить якорь и спуститься вниз.
– Оли… – мое дыхание сбивается, когда он накрывает мою грудь.
– Не могу дождаться. Ты в моей футболке и тех сексуальных очках сегодня утром, а теперь это бикини… Боже, я умираю, Вивьен.
– Как много женщин наблюдало этот вид с тобой?
Его тело замирает. Мы покачиваемся на океанских волнах.
– Это имеет значение? – его рука покидает мою грудь и возвращается к талии.
– Конечно же нет. Это ничего не меняет. Мне просто любопытно.
Мне двадцать один год и во мне столько неуверенности, что можно потопить эту лодку, но, все же, я слишком умна, чтобы думать, что это то, чем мы должны делиться, но я слишком молода, чтобы не сгорать от любопытства.
– Не могу точно сказать. Это не моя лодка, поэтому я был здесь с друзьями моих родителей и друзьями Ченса…
– Это не то, что я имею в виду.
Он оставляет лодку на холостом ходу на неспокойной воде.
– Тогда что ты имеешь в виду? – он встает, заставляя меня слезть с его колен. Поднимая крышку кулера, берет пиво. Стоя спиной ко мне, делает глоток и смотрит на бездну соленой воды.
Я сажусь и жду. Я больше ничего не могу делать. Я вижу тот один процент Оливера, который поглощен чем-то другим – чем-то, что пугает меня. Это тот ад злости, в который он падает иногда, но, я думаю, что он пропитан болью. Я вижу это в его глазах, как тем вечером, когда он разбил телефон. Мужчина, который плакал в своей комнате – это Оливер, которого я не знаю. Где мы сейчас находимся и куда мы сможем двигаться отсюда, если он не покажет мне свои шрамы – обнажит свою душу мне?
– Нам стоит вернуться.
– Нет! – его голос такой резкий, что разрезает воздух. – Мне просто… нужна минута.
У каждого есть кнопка, при нажатии на которую он сходит с ума, и она спрятана, как земляная мина в ожидании, когда ее взорвет какой-то бедный ничего не подозревающий человек, который просто случайно сделал неверный шаг. Оливер должен следить, куда ступает… он только что наступил на мину.
– Конечно! Столько времени, сколько нужно. Я просто буду ждать, положив сердце на плече, так как у меня нет рукавов, чтобы прикрепить его к одному из них[44]44
«Носить сердце на рукаве» означает открыто выражать свои чувства. Фразеологизм восходит к тем временам, когда рыцарь перед турниром прикреплял на рукав эмблему или шарф цветов герба дамы своего сердца (первое письменное упоминание этого выражения встречается в трагедии Шекспира «Отелло», акт 1, сцена 1).
[Закрыть], потому что ты выбрал для меня эти нелепые лоскутки на веревочках, которые выставляют всю меня на обозрение всему миру! Или, может, я нырну в воду, чтобы меня съели акулы, так как я все равно выгляжу как приманка для акул, а ты не должен будешь отвечать на один простой вопрос о своем прошлом!
Оливер поворачивается.
– Две. Две женщины до тебя наблюдали этот вид со мной – моя мама и девушка, с которой я встречался в колледже.
Он поднимает крышку одного из задних сидений и достает сарафан из моей сумки. Я опускаю сложенные в защитной позе руки, когда он надевает его на меня. Плечи опущены, голова наклонена, он притягивает меня к себе, обнимая, и мы садимся на сиденья, когда полуденное солнце прячется за сгустившимися облаками. Ветерок охлаждает мою кожу, и Оливер притягивает меня ближе к себе, защищая от ветра, мира… самой себя.
– Раньше я любил ездить в Мичиган к моим бабушке и дедушке. У них повсюду были стеклянные и пластиковые контейнеры с конфетами и печеньем. У нас дома мы ели конфеты только на Хэллоуин и Пасху, поэтому мы с Ченсом опустошали их тайники, пока нас не скручивало в туалете от тошноты. Но к следующему утру мы уже чувствовали себя лучше и готовы были громить кладовую снова, которая была забита самыми лучшими хлопьями, которые мы видели по телевизору, но редко ели. «Fruit Loops» были моими любимыми. Я съедал целую коробку с половиной галлона (прим. пер – почти два литра) цельного молока, – смеется он. – Молоко никогда не было таким вкусным – сахар с красителями.
Я поворачиваюсь в его руках и кладу голову ему на грудь.
– Мне жаль.
– Не стоит, мы любили это, поэтому оно стоило боли в животе…
Я прижимаюсь к его губам своими. Он мне улыбается.
– Мне тоже жаль, – бубнит он.
Складываю ноги на его бедрах, подношу руки к его лицу и углубляю поцелуй. Он скользит рукой вверх по моей ноге под мой сарафан, положив руку мне на задницу и жестко сжав ее.
Я стону ему в рот, скользя по его языку своим. Оливер вызывает во мне эмоции, о существовании которых я не знала. Я девушка, которая плывет по течению, оставшаяся в живых, та, что любит жизнь. Похоронив свои эмоции, завуалировав их внешним видом, я хочу, что бы люди видели, что я особенная. Но я не могу этого делать с Оливером. Я хочу, чтобы он видел меня, всю меня, даже уродливую. Он принимает все это и делает его лучше.
Рот Оливера движется вдоль линии челюсти, когда я делаю глубокий вдох.
– Нам следует выбросить якорь… и спуститься вниз, – мои слова беспокойны, а тело отчаянно.
Оливер усмехается, покусывая мочку моего уха.
– Блестящая идея.
Борясь с раскачиванием лодки, мы спускаемся по лестнице к кровати. Я стягиваю платье через голову и встречаю восхищенный взгляд, наблюдающий за мной. Я тянусь к завязкам на бикини. Оливер качает головой, а я усмехаюсь. Он тянет за веревочки на бедрах сразу с обеих сторон, затем проделывает то же самое с верхом купальника. Я не оставляю ему ни секунды, чтобы посмотреть на меня. Одним прыжком я оказываюсь у него на руках, обернув ноги вокруг его талии.
Он делает два шага, и мы падаем на кровать. Подушки сбрасываются на пол, пока его жаждущий рот исследует мою грудь, и он стягивает шорты с бедер. Я опускаю руку, обхватывая его эрекцию. Он резко втягивает воздух, его рот замедляется, веки становятся тяжелыми, когда я начинаю поглаживать его.
– Оли, я люблю твое тело, – я смотрю вниз, наблюдая, как он делает небольшие толчки в мою руку. Его руки, пресс и ноги напряжены; сухие мышцы вздымаются при каждом движении. Я толкаю его спиной на кровать и сажусь верхом на его живот. – Ты красивый, – провожу руками по его груди. – Я знаю, тебе, вероятно, не нравится, когда тебя называют красивым… – я отвожу руку назад и продолжаю гладить его, – … но ты такой и есть. Ты безупречный.
Его глаза опаляют меня, а челюсть сжимается, когда я отодвигаюсь назад и сажусь на него. Я делаю это медленно, дюйм за дюймом, пока он растягивает меня. Мои глаза закрываются от напряжения. Он садится и захватывает мой рот, а наши тела двигаются в унисон. Я ищу удовольствие в его прикосновениях, так же как и жажду доставить удовольствие ему.
– О, боже! Секс с тобой… невероятный! – я посасываю его шею и тяну за волосы, пока не нахожу его губы снова и целую его, как будто это последний раз, когда мы целуемся.
Он стонет, но не говорит ни слова. Он выражается при помощи рук, сжимающих мою попу; бедер, которые толкаются в меня снова и снова; и губ, которые пожирают мою кожу. Я не гонюсь за оргазмом. Я наслаждаюсь этим сексуальным путешествием, сосредотачиваясь на том, как моя плоть ощущается на его плоти. Я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.
***
Оливер
Я увяз так глубоко с этой женщиной, что не знаю, как выбраться, и, если честно, мне плевать. Я мог бы утонуть в ней и умереть счастливым. Ее страсть затягивает меня в мир, который я никогда не знал. Думаю, это могут быть небеса.
– Ты уверена, что тебе нужно спать в своей собственной кровати сегодня? – спрашиваю я, провожая Вивьен до дверей.
– Алекс дома сегодня и мне нужно постирать. Последнее время я была отвлечена и отстала в некоторых делах, – она просовывает свои руки под мои, положив голову мне на грудь. – Ты можешь остаться со мной сегодня.
– Спать с тобой на твоей односпальной кровати? – я смеюсь.
– Спокойной ночи, красавчик, – она смотрит на меня с усмешкой.
Я рассматриваю ее – растрепанные ветром волосы, поцелованная солнцем кожа, и веснушки, которые я нахожу невинными, но все-таки невероятно сексуальными. Затем я не могу устоять, поэтому просто целую ее, пока не удостоверяюсь, что она не может стоять на ногах. Я делаю это неумышленно, но каждый день я чувствую, что это происходит. Я принимаю все, что она дает мне, и однажды этого может быть слишком много.
– Спокойной ночи, Вивьен.
Она открывает дверь, затем оборачивается для еще одного поцелуя.
– Спасибо за сегодняшний день. Он был идеальным.
Я усмехаюсь и киваю.
Последнее время у меня появилась такая проблема. Усмешка на моем лице… она постоянная. Я дохожу до своей двери и оборачиваюсь. Вивьен и Алекс глазеют на меня в окно. Они отскакивают назад и закрывают шторы. Я качаю головой. Я бы многое отдал, чтобы услышать этот разговор сегодня!
Хватая стакан воды, я направляюсь наверх, в кровать. Я останавливаюсь и прикасаюсь рукой к двери. Позор, сожаление и так много боли спрятано за ней. Иногда я могу оправдывать это по-своему испорченным способом. Там находятся просто вещи, и я знаю, что они мне не нужны, и, вероятно, мне не стоит их хранить, но я не могу от них избавиться. Если Вивьен когда-нибудь выяснит, она не поймет. Рационально мыслящий человек никогда такого не делает, но я не рациональный… больше.
Я ни разу не открывал дверь с тех пор, как впервые ее запер. Сегодня – самое время. Вивьен сделала меня сильнее. Может, мне это все уже не надо. Поднимая кобальтовую вазу со столика в коридоре, я переворачиваю ее, и оттуда выпадает одинокий ключ. Открывая замок, я кладу голову на дверь. Боже, как это произошло? Как такая темнота прокралась в мою жизнь?
Я поворачиваю ручку, как будто нож в своем сердце; грохот в моей груди становится еще более болезненным с каждым поворотом. Дверь скрипит, когда я приоткрываю ее на дюйм. Закрываю глаза, даже одни ощущения практически невыносимы. Делаю один шаг внутрь – этого достаточно. Облокачиваюсь на стену сразу за дверью и сползаю на пол. Сила, которая, как я думал, у меня есть, исчезает. Подтягивая колени к груди, я сжимаю глаза еще сильнее, но все еще могу видеть все это. Ненависть поглотила любовь и это заставляет меня ненавидеть ее еще больше.
***
Несмотря на беспокойную ночь, которая отразится на моем состоянии через несколько часов, я просыпаюсь с восходом солнца и выполняю свои обычные дела по утрам. Завязывая шнурки на своих кожаных рабочих ботинках, я смеюсь сам с себя. Кто бы подумал, что я сменю костюмы-тройки и распитие кофе в зале заседаний с партнерами фирмы на кожаные ботинки и рабочие перчатки?
Когда я открываю дверь, восьмичасовые мучения исчезают, как пробуждение от плохого сна. Вивьен сидит на ступеньках перед входной дверью, поставив локти на колени и опираясь подбородком на одну руку, а второй играя с несколькими длинными черными локонами.
