Текст книги "Нераспустившийся цветок (ЛП)"

Автор книги: Джуэл Э. Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Я: Так-то лучше.

Вивьен: Теперь я не знаю, что сказать, поэтому… спокойной ночи.

Я: Спокойной ночи, моя любовь.

Я удаляю и перепечатываю последнюю часть.

Я: Спокойной ночи, Вивьен.

Сегодня днем был не тот момент, когда прощают и забывают. Я не тупой. Мое признание дало мне отсрочку, но у меня болезненное предчувствие, что худшее еще впереди. Как только размеры произошедшего с нами на прошлой будут осознаны, она поймет насколько испорчена моя жизнь на самом деле… насколько в действительности испорчен я. И она уйдет из моей жизни навсегда.

***

Вивьен

Мне почти двадцать два года, и я имею в виду, что мне только двадцать два. И у меня уже такая ситуация в отношениях, которая кажется взята из кинодрамы или из художественной книги. Серьезно! Я только что выяснила, что мужчина, с которым я представляла свою долгую жизнь, женат и у него был ребенок, который умер. Это дерьмовый эмоциональный багаж для кого угодно, не говоря уже о двадцатидвухлетней девушке, которая до недавнего времени была девственницей и никогда не была в колледже или не летала на самолете.

Мне нужно знать больше, но я не знаю почему. Нездоровое любопытство? Возможно. Изменит ли это все? Сомнительно. Не знаю, как это могло бы все изменить.

– Что происходило между вами, когда я пришла вчера? – Алекс протягивает мне чашку кофе.

– Он рассказал мне кое-что, – я делаю глоток.

– И…

– И не уверена, должна ли рассказывать тебе об этом.

– Ты не серьезно. Парень только что разбил тебе сердце. Он врал тебе… унизил тебя, но ты чувствуешь себя обязанной хранить какие-то его секреты?

Она права. Каким бы трагическим не было его прошлое, он мог бы… должен был рассказать мне до того, как наши отношения стали такими серьезными. Но я понимаю, что нужно ощущать серьезную связь, чтобы открыться кому-то о чем-то настолько личном, таком душераздирающем, таком меняющем жизнь. Я пережила это. Я понимаю.

Я сжимаю губы и киваю.

– Его секрет намного ужаснее и трагичнее моего, поэтому да, я чувствую себя обязанной сохранить его, уважать его доверие.

– Цветочек, ты удивляешь меня, но не обязательно в хорошем смысле этого слова. Я думаю, тебе потребуется некоторое время после потери девственности, чтобы понять, что от того, что тебя сломали больше, чем один раз, ты становишься более устойчивой. Перед тобой, моя дорогая, множество путей.

– Тебе следовало выбрать философию, как основное направление в учебе, – я смеюсь.

– Я просто забочусь о тебе. Ничего хорошего не может получиться с женатым мужчиной, и он об этом тоже знает. Вот почему он никогда не рассказывал тебе. Ты молода, Цветочек, ты должна повидать мир – много секса с множеством парней.

– Говорит моя моногамная подруга. Что заставляет тебя думать, что я собираюсь превратиться из девственницы в шлюху? Оливер был другим, исключением. Не могу представить себе, что буду с кем-то другим, – я вздыхаю. – Но также не могу представить, что буду с ним. Может, вернусь в «Деревню Девственниц». Там на самом деле не так уж и плохо.

– Врунишка.

Я усмехаюсь и смотрю вниз, когда улыбка меркнет.

– Я люблю его.

– Любила.

– Нет. Я все еще люблю его – всегда буду. Боль не исключает любовь.

– А любовь не исключает боль.

Я киваю и вытираю одинокую слезу.

– Хотела бы, чтобы я встретила его первой.

– До его жены?

– Да.

– Тебе тогда было бы сколько? Пятнадцать? Шестнадцать? Ты говоришь о развращении несовершеннолетних?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Я думала, что у меня громадный багаж за спиной, но у Оливера грузовой корабль по сравнению со мной.

– Так плохо?

Я закрываю глаза и отклоняюсь назад.

– Так плохо.

***

Алекс согласилась работать вместо меня, пока я не встану на ноги в прямом смысле этого слова. Я хотела поехать домой на свой день рождения, но теперь пытаюсь выяснить, как физически добраться туда и как я объясню своим родителям все это.

Я ненавижу то, что не могу контролировать волнение, которое появляется, когда звонит мой телефон с сообщением от Оливера. Он сделал мне больно, и мое сердце хранит эти болезненные воспоминания, но у тела нет памяти.

Оливер: Как ты себя чувствуешь сегодня?

Я: Потрясающе… шучу, а ты?

Оливер: Будто кто-то пытался убить меня в собственном доме.

Я: Ты, вероятно, это заслужил.

Оливер: Заслужил.

Я: Обдумываю завтрашнюю поездку домой. Будет странно, если я поползу на железнодорожную станцию на четвереньках?

Оливер: Не в Бостоне, может в Хартфорде.

Я: Интересно, что мне сказать своим родителям?

Оливер: Может, правду? Обман – это ПЛОХО!

Я: Я поняла

Оливер: Почему бы тебе не взять мою машину?

Я: Не могу. Что, если с ней что-нибудь случится?

Оливер: Она застрахована… как и все в моем доме.

Я: Удар ниже пояса.

Оливер: Прости. Я думаю, что я единственный, кто разбил незаменимую вещь в тот день.

Я: ?

Оливер: Нас.

Я выхожу из раздела сообщений и отбрасываю телефон. Где, черт возьми, я нахожусь? Я люблю его. Я ненавижу его. Хочу, чтобы у меня была хоть капля самоуважения, оставаться злой на него, но он потерял ребенка. У него были определенные эмоциональные проблемы, и он все еще женат. Я разрываю все связи с ним? Можем мы быть друзьями или соседями? И еще один животрепещущий вопрос – почему он разводится со своей женой? Она потеряла ребенка. Я бы тоже, наверное, сошла с ума. В этом нет никакого смысла.

Глава 21
Голые ботинки

Оливер

Ключ. Замок. Дверь.

Я все еще не могу открыть глаза, но проскальзываю в комнату и падаю у стены, притянув колени к груди. Тут же выступает пот. Сердце бьется с бешеной скоростью, тело трусит, воспоминания врезаны глубоко в память. Это не имело смысла тогда, и не имеет его сейчас. Я просто так сильно ее ненавижу.

С каждым тяжелым вдохом я зажмуриваю глаза сильнее, пока не вижу Вивьен. Ее невинная улыбка и такие любящие глаза, что смотрят на меня, будто я являюсь причиной искрящейся в них жизни. Моей жизни, они искрятся моей жизнью, а без них я не уверен, что чувствую себя живым. Мой пульс выравнивается, и я расслабляю веки, приоткрывая глаза, чтобы увидеть размытые белые очертания. Я не могу. Нащупывая ручку двери, я стараюсь выбраться из комнаты. Я не могу дышать. Здесь нет кислорода… нет жизни.

Мне снова нужна жизнь. Мне нужна Вивьен.

***

Я: Я подберу тебя в восемь утра, мы остановимся, чтобы купить пончики и кофе по пути к твоим родителям.

Вивьен: ?? Я не беру тебя к своим родителям.

Я: Почему нет?

Вивьен: Эм… потому что они поинтересуются, почему я приехала со своим женатым соседом.

Я: Скажи им, потому что он безумно, дико, неописуемо влюблен в тебя. И он сделает ВСЁ, чтобы доказать это!

Я: Вивьен?

Ничего.

Я ожидаю ответа, по крайней мере, «пошел ты» или хоть что-нибудь. Стук в дверь. Что-нибудь!

– Докажи это! – Вивьен стоит, перенеся вес на внешнюю сторону своих забинтованных стоп и в тапочках.

– Как? – я пытаюсь сдерживать свою улыбку, так как ее губы перекошены от злости, а глаза прищурены с вызовом.

– Отнеси меня наверх.

Мой член становится твердым. Я, может, и слегка ранен, но это я сделать могу. Я буду идти всю ночь, если это всё, что надо. Дорогой Боже, я надеюсь, что это всё, что надо. Я поднимаю ее на руки и закрываю ногой дверь. Наклоняясь, я пытаюсь поцеловать ее, но она отворачивается.

– Еще рано.

Она играет жестко, заставляя меня заслужить всё. Вызов принят.

– Остановись, – говорит она до того, как мы добрались до спальни. – Поставь меня.

Я ставлю ее на ноги, и она делает несколько шагов назад.

– Доказывай!

Я надеюсь, что она просит меня оттрахать ее у двери, а не открывать ее, но ощущение, зарождающейся тошноты у меня в желудке, говорит мне, что я не настолько удачлив.

– Всё или ничего, Оли. Ты сказал всё. Не отступать?

Я готов к этому? Нет. Могу я отпустить ее? Нет.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, медленно кивая.

– Не отступать, – я поднимаю кобальтовую вазу и вытряхиваю оттуда ключ. Вставляя его в замок, я останавливаюсь перед тем, как повернуть его. Мысль о том, что я открою ее, парализует меня настолько же, как и мысль о потере Вивьен. – Могу я попросить тебя об услуге?

Она складывает руки на груди. Я играю с удачей.

– Что?

Я упираюсь лбом в дверь и закрываю глаза.

– Ты войдешь, но, когда выйдешь, мы не будем об этом говорить, пока не вернемся от твоих родителей в конце выходных.

– Почему?

– Просто… пожалуйста, Вивьен, – я ненавижу отчаяние, звучащее в моем голосе, но это именно то, какой я есть. Прямо сейчас я в таком отчаянии.

Она кладет руку мне на спину.

– Ладно.

Я вздыхаю и поворачиваю замок.

– Наслаждайся. Я буду за дверью.

Она хмурит брови, когда я отступаю в сторону, чтобы не заглядывать в комнату, когда она откроет дверь. Ее рука поворачивает ручку с болезненной медлительностью, будто сжимает в кулак мое сердце, сдавливая его невыносимо крепко. Я закрываю глаза и опираюсь на стену, когда она заходит внутрь и закрывает дверь.

Есть шанс, что она выйдет оттуда и скажет «не может быть», а затем оставит меня. Я – обычный парень во всех аспектах своей жизни, не считая этой комнаты. Поклонение плюшевым медведям и куклам Барби, вероятно, было бы вынести легче, чем это. Я никогда не грыз ногти, но сейчас я сгрызаю их на хрен. Как долго она уже там? Что она делает или о чем думает? Там есть окно; возможно, она уже на полпути в Хартфорд.

Дверь открывается, спасая меня от моих мыслей или, может, мучая меня ожиданием ее реакции. Не уверен, что именно.

Дерьмо! Она плакала. Грустная улыбка появляется на ее прекрасных губах, и она всхлипывает.

– Тогда в восемь утра завтра?

Я киваю.

Она протягивает руки. Морщины на лбу показывают мое замешательство.

– Отнеси меня вниз.

Мой член, который решил вздремнуть, когда она выбрала первую дверь, оживляется. Мой мозг посылает молчаливые сигналы, что он не нужен в данный момент. Я чувствую его разочарование, на самом деле чувствую, но это была маленькая победа, и я должен верить, что наше терпение будет вознаграждено… в конце концов.

– Хорошо.

Я останавливаюсь у двери.

– Я перенесу тебя через улицу.

– Неа, мне нужно ходить, даже если все еще больно.

– Но ты заставила меня нести тебя наверх.

– Мне просто нравится ощущение, когда я у тебя на руках, – она пожимает плечами. – Но мне не нужно выглядеть полностью беспомощной в глазах остальных наших соседей.

Я ставлю ее, а она оставляет руки на моей шее.

– Увидимся утром, – шепчет она и целует уголок моего рта; она не увидела ничего тревожного наверху.

– Утром… – я отпускаю ее руку, палец за пальцем, когда она делает осторожный шаг за дверь.

***

Вивьен

Даю себе трехдневную отсрочку от наших с Оливером проблем. Невозможно, чтобы воспоминания о его разоблачении исчезли из моего сознания, но я надеюсь, что мои родители и мой день рождения помогут отвлечься от моих мыслей. Злость ушла. На ее место пришла боль… его боль. Он подал на развод по все еще непонятным причинам, но он решил оставить ее еще до того, как встретил меня. Технически, он никогда не врал мне, он просто не рассказывал всего. И я чувствую с абсолютной уверенностью, что он хотел, но слова слишком болезненны, чтобы их произнести.

– Алекс? – я стучу в дверь ее спальни, затем начинаю открывать ее. – Я уезжаю – О боже! Мне – ух – жаль, – я выхожу так же быстро и неожиданно, как и вошла.

Что за черт?

– Эй, Цветочек, прости за это. Я забыла, что ты уезжаешь этим утром. С днем рождения, кстати. У меня есть для тебя подарок, на столе внизу, – Алекс завязывает пояс своего красного халата и закрывает за собой дверь.

Не могу смотреть ей в глаза.

– Да, ну, так я уезжаю и… вернусь позже.

– Цветочек, не смущайся. Это ты вдохновила нас.

– Что? – я резко разворачиваюсь.

Она прикусывает нижнюю губу и кивает.

– На все эти вещи со шлепаньем. Сейчас я думаю, что это, вроде как, правильно. Поэтому мы с Шоном решили добавить остроты в нашу интимную жизнь.

Я тяжело сглатываю.

– Он надел на тебя наручники и пристегнул к изголовью кровати лицом вниз и завязал глаза.

Она машет рукой в воздухе.

– О, в этом нет ничего нового. Я думала, что ты, должно быть, услышала звук, как его рука шлепает меня по голой заднице несколько минут назад. Это, как бы, горячо.

Мои глаза отказываются моргать.

– На нем надеты кожаные штаны, ковбойская шляпа и больше ничего, – шепчу я с напряжением.

Она усмехается.

– Я знаю. Они новые. Что ты об этом думаешь?

Я трясу головой как собака, пытаясь стереть воспоминания.

– Думаю, мне нужно убираться отсюда.

– Хорошо проведи время!

– О, да, спасибо, ты тоже… я думаю, – я волочу сумку вниз по лестнице и удивляюсь, что это не причиняет мне сильной боли. Вчера Алекс принесла домой упаковку пластырей «Вторая кожа» и они делают ходьбу намного проще.

– Не забудь свой подарок, – кричит Алекс с вершины лестницы.

Я хватаю пакет с подарком и сумочку со столешницы на кухне, затем проталкиваюсь в дверь.

– Доброе утро, именинница, – Оливер стоит сразу за дверью, держа в руке одну красную розу.

Он берет мою сумку и протягивает мне цветок, целомудренно целуя меня в щеку.

Я улыбаюсь.

– Спасибо.

– Пойдем? – он показывает на ступеньки.

Мы пересекаем улицу, и он открывает мне дверь. Коробка, завернутая в красивую цветочную бумагу и украшенная большим розовым бантом, стоит на моем сиденье.

– Оли…

Он поднимает ее и держит меня за руку, пока я сажусь, затем протягивает мне подарок и обходит машину к своей стороне.

– Готова, любовь моя?

Любовь? Я его любовь? Да, я верю, что так и есть. Я улыбаюсь и наклоняюсь. Он встречает меня на полпути.

– Я рада, что ты едешь со мной.

– Я тоже, – он целует меня и начинает отъезжать.

Я хватаю его за рубашку и притягиваю к себе. Мой язык скользит по верхней губе, и он открывает рот. Наш поцелуй углубляется, и я стону. Боже, неужели это происходит на самом деле? Будто все мое тело ожило, и я отчаянно нуждаюсь в нем, прямо сейчас! Запах его одеколона, мятное дыхание и гладко выбритое лицо сводят меня с ума. Мой мозг кричит, что еще слишком рано, но тело ссылается на решающий аргумент: это мой день рождения!

– Оли… – бормочу я ему в губы. – Нужно зайти в дом.

Он отодвигает голову назад.

– Что?

Я не могу дышать.

– Давай зайдем внутрь. Ты… мне нужен.

– Секс?

Я киваю, пытаясь восстановить дыхание, на ощупь отстегивая ремень безопасности.

– Вау, стой… – он снова защелкивает мой ремень. – …Что в тебя вселилось? – он садится ровно и заводит машину.

– Ничего, все просто. Мне нужно, чтобы ты был во мне, Оли.

Он усмехается и выезжает на дорогу.

– Мне нравится, когда ты такая, но ты можешь подождать пару часов, пока мы доберемся до места, не так ли?

Я сжимаю ноги вместе.

– Ты имеешь в виду пару дней. Мои родители не позволят нам спать вместе.

Он бьет по тормозам, спасибо, что сзади никто не едет. Положив руку на спинку моего сиденья, он смотрит назад и ставит машину на место со скоростью и точностью гонщика. Он отстегивает ремень и быстро шагает в мою сторону. Я также же быстро расстегиваю свой ремень, он берет меня за руку и тащит вверх по лестнице к своему дому.

Дверь захлопывается, штаны расстегиваются.

Он падает на колени и скользит руками вверх по моим голым ногам под хлопковую юбку. Зацепив пальцами мои трусики, он стягивает их вниз.

– Конечно же, теперь ты их надела, – он поднимает взгляд на меня и усмехается.

Я пробегаю пальцами по его волосам с застенчивой улыбкой на устах.

Оставляя мои трусики на полу, он снова проводит руками по моим ногам, едва касаясь их.

– Что именинница хочет?

Хочу, чтобы ты связал меня и отшлепал. Вот дерьмо! Как эта мысль проникла в мой мозг? Алекс чертовка! Теперь все, о чем я могу думать – это чтобы на меня надели наручники, пристегнули к кровати и отшлепали.

– Что это будет, Вивьен? – его голос наполнен страстью.

Я смотрю вниз на него, скривив губы в одну сторону и пытаясь скрыть свою шаловливую усмешку.

– Скажи мне.

Слова крутятся на кончике языка, готовые сорваться. Они хотят поиграть, но я быстро вывожу их из игры и отсылаю в другую сторону.

– Просто… сделай что-то, чего не делал ни с кем другим.

Он поднимает бровь и ухмыляется.

– Но это же твой день рождения.

– Я знаю, поэтому сделай его незабываемым.

Он усмехается.

– Но поспеши… я немного… в отчаянии.

– Да?

Я киваю.

– Ну, может, мне следует сначала подарить тебе облегчение.

– Облегчение?

– Угу, – он поднимает мою левую ногу и забрасывает ее на себе на плечо. – Твои ноги в порядке?

– Да, – отвечаю я с затрудненным дыханием.

Он поднимает мою юбку до талии и очень медленно один раз проводит языком по всей моей длине. Моя голова откидывается назад на стену.

– Да…

Он делает так снова и останавливается, когда мои бедра дергаются.

Я открываю глаза, смотрю на него вниз и хватаю за волосы.

– Предполагается, что ты подаришь мне облегчение, а не будешь удерживать меня на краю, заставляя страдать.

Глядя мне в глаза, его рот накрывает мою плоть, а язык не останавливается, пока я не чувствую себя полностью… удовлетворенной.

– Оли… – я пытаюсь держать глаза открытыми.

– Да? – он вытирает рот рукой и улыбается, когда ставит мою ногу на пол и поднимается вверх, целуя мое тело и вместе с этим поднимая мое платье. Он втягивает в рот мой сосок и это отправляет волны похоти прямо к моему лону.

Он усмехается и позволяет платью снова опуститься вниз, затем наклоняется, чтобы подобрать мои трусики.

– Вот, – он протягивает их мне. – Встретимся в машине.

– Подожди, что ты делаешь?

Он идет в кладовку.

– Это сюрприз, а теперь тащи свою сексуальную задницу в машину.

– Ладно-ладно, мой господин.

Я жду в машине, и несколько минут спустя он выходит с коричневым пакетом и кладет его в багажник.

– Что в пакете? – спрашиваю я, когда он садится в машину.

Он смеется.

– Говорю в последний раз, это сюрприз, теперь открой свой подарок. Нам нужно сделать еще две остановки перед тем, как мы покинем город.

– Ку…

– Ну-ну… – он поднимает палец. – Черт возьми, женщина! Просто пусть будет, что будет, перестань все контролировать.

Я закатываю глаза, развязывая розовую ленту, прежде чем снять подарочную упаковку. В коробке лежит большая сумка с длинным ремешком, чтобы носить через плечо.

– Для учебы? – усмехаюсь я.

– Да. Это традиция. Я выбрал цветочный рисунок для центральной части и белый и розовый цвета для боковых. Это напоминает мне твою татуировку. Ну, и ты работаешь в теплице, а Алекс называет тебя Цветочком. Прости, но у них не было вариантов с рисунком канкабиса.

– Заткнись, – я качаю головой и смеюсь. – Она идеальная. Мне она нравится, и я без сомнения буду самой крутой первокурсницей в кампусе, – я наклоняюсь и целую его в щеку. – Ты же понимаешь, что Алекс называет меня Цветочком не из-за татуировки или работы?

– О? – он быстро искоса смотрит на меня.

– Это из-за того, что я была девственницей. Не знаю, почему она продолжает называть меня так… потому что я уже не девственница, – я смотрю на него.

Оливер продолжает смотреть на дорогу, когда его губы растягиваются в шаловливой усмешке.

– Прости. Я виню себя за это, – он сжимает мою ногу.

Я смеюсь и вырываюсь из его хватки.

– Ты и должен.

***

Наша первая остановка в «Данкин Донатс». А вот вторая остановка приводит меня в замешательство.

– «Зеленый горшок»? Зачем мы здесь?

– Нужно кое-что позаимствовать у Ченса, – Оливер заезжает и ставит машину сразу рядом с грузовиком Ченса. – Оставайся здесь, я сейчас вернусь, – он выходит, берет пакет из багажника и заходит внутрь. Несколько минут спустя он стучит мне в окно, пугая меня. Я рассматривала все отделения своей новой сумки и волнуюсь насчет первого дня занятий, как и в старшей школе. Он открывает мою дверь.

– Что мы… – я смотрю вниз и вижу, что на нем надеты его рабочие кожаные ботинки. – Почему ты…

– Выходи, – Оливер протягивает мне свою руку, и я беру ее. Он ведет меня к боковой стороне грузовика Ченса, которая обращена к кирпичной стене здания. Сбрасывая рубашку, он ухмыляется.

Я оглядываюсь вокруг, ощущая некоторую нервозность, когда догадываюсь, что происходит. Он скидывает шорты и боксеры и выходит из них.

– Оли! – я широко раскрываю глаза. – О боже, ты же не собираешься серьезно…

Его губы обрушиваются на мои, когда он поднимает мое платье, прижимая спиной к грузовику Ченса. Я все еще без трусиков и едва успеваю перевести дух, как он входит в меня.

– О боже!

Его полнота выкачивает весь воздух из моих легких, он не дает мне и секунды, чтобы привыкнуть, и поднимает меня, позволяя упасть на него. Прижав меня своим телом к грузовику, его руки скользят к моей груди. Его большие пальцы скользят под ткань и потирают мои тугие соски.

– Ты так себе это представляла? – его дыхание обжигает мою шею, когда он покусывает и посасывает кожу на ней.

– Да… – я стону, встречая каждое его движение, пока держусь за его голые плечи и впиваюсь пятками в его твердую мускулистую задницу. Я выгибаю спину, и он втягивает в рот мой сосок.

– Оли! – он царапает его зубами, и повторяет то же самое с другим соском.

– Жестче! – что за черт? Я только что прокричала это?

Его рот снова возвращается к моему, когда он хватает меня за бедра и врезается в меня, задевая наиболее чувствительную точку. Я кручу тазом в поисках идеального угла для получения удовольствия, мой клитор трется о его кожу с каждым движением его бедер.

– Ты – мое всё, – бубнит он мне в губы, поднимая мои руки над головой и переплетая наши пальцы. – Не отступать… – он ускоряет движения, – …никогда. – Я сжимаю его руки и хнычу, не отрываясь от его рта, когда взрываются фейерверки в честь празднования самого невероятного дня рождения. Он замирает, все еще придавливая меня к грузовику. – О боже, это было… невероятно, – его тяжелое дыхание овевает мою кожу, и моя голова падает ему на плечо.

– С днем рожденья меня, – хихикаю я.

Он отпускает меня, и я становлюсь на ноги, открывает дверь грузовика со стороны водителя.

– Вот, – в его руках упаковка салфеток. – Не думаю, что ты в ладах с серьезностью.

Я кривлюсь, немного смущаясь, беру салфетки и вытираюсь между ног. Он наклоняется, чтобы поднять свои шорты и трусы.

– Подожди.

Он поднимает взгляд.

– Просто постой так минуту, – я усмехаюсь и исследую глазами его обнаженное тело и ботинки. Упругие загоревшие на солнце мышцы, растрепанные медные волосы, яркие голубые глаза, и этот пресс… я могла бы облизать его и тем самым подарить себе еще один оргазм. Оливер такой сексуальный, что это просто нечестно.

Он склоняет голову на бок, ожидая, когда мои глаза снова встретятся с его.

– Ты закончила?

Я облизываю губы и ухмыляюсь.

– Еще нет, но закончу позже.

Он натягивает трусы и шорты.

– Ты хочешь меня только из-за моего тела. Ты понимаешь, как заставляешь меня чувствовать себя, когда смотришь на меня, как на конфетку? Я – личность, ты знаешь, у меня есть чувства.

– Ты прав. Я хочу тебя только из-за твоего тела, и если ты не прекратишь наносить шрамы на свое смазливое личико, мне придется надевать тебе на голову коричневый пакет во время секса.

– Садись в машину, пока я не отшлепал тебя по заднице, именинница.

Он только что угрожал отшлепать меня?

– Это все только разговоры, мистер Конрад, – я оглядываюсь назад, плавно садясь в машину.

Он смотрит на часы.

– У нас есть еще десять минут, мисс Грэхэм. Я думаю, этого времени более чем достаточно, чтобы сделать твою милую попку розовой.

Я останавливаюсь и смотрю на него поверх крыши машины, когда он натягивает свою рубашку, вызывающе приподняв брови.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что у нас есть десять минут? Мы ограничены во времени?

– Можно и так сказать, – Оливер поднимает одну ногу и стягивает один ботинок, затем другой и закидывает их в багажник, доставая обратно свои башмаки.

– Садись… оставим телесные наказания на потом.

Я проскальзываю на сиденье и смотрю на него.

– Кто ограничивает нас во времени?

Оливер заводит машину и выезжает со стоянки.

– Ченс.

– Ты сказал Ченсу, – я хватаю ртом воздух.

Он усмехается.

– Я сказал ему, что мне нужно одолжить его грузовик на двадцать минут, не задавая вопросов, а также, что мне нужно, чтобы он задержал Мэгги внутри на эти двадцать минут.

– Ты рассказал ему зачем?

– Конечно. Я сказал, что мне нужно сделать одолжение соседке перед тем, как уеду из города с тобой.

– Но… я… когда ты успел ему позвонить?

– Боже, у тебя столько вопросов. Я позвонил ему после того, как отправил тебя в машину. Тогда же и взял свои ботинки, – он смотрит на меня. – Что?

Я качаю головой.

– Ничего. Просто я люблю тебя. Вот и все.

Он держит меня за руку, выводя большим пальцем круги на коже. Он такой красивый и его так легко любить. Я знаю, что эта же сильная рука держит мое сердце и стоит ей только дрогнуть, как он раздавит его.

– Я тоже тебя люблю, – он смотрит на меня снова. Его мягкая улыбка светится честностью и отражается в уголках глаз каждый раз, когда он смотрит на меня. Я пытаюсь представить себе вещи, которые видели эти глаза, так как они излучают эмоции тысячи жизней. Иногда все, что я вижу в глубине его голубых глаз – это океан непролитых слез и постоянная пустота, которая когда-то была наполнена чем-то… кем-то особенным.