Текст книги "Нераспустившийся цветок (ЛП)"
Автор книги: Джуэл Э. Энн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 14
Я тебя люблю
Вивьен
Машина Оливера исчезла. Может он повез парней на ланч. Мне не следовало настаивать на том, чтобы остановиться и купить свои пончики, но мы выехали рано и не останавливались по пути.
– Шон говорил, что они куда-то собираются?
Алекс протягивает мне два пакета продуктов.
– Нет, но это же парни, ты знаешь, забывчивые и непредсказуемые.
– Правда.
Мы несем пакеты в кухню.
– Что за черт? – говорит Алекс.
Кай сидит за кухонным столом, прижимая пакет со льдом к кровоточащему носу, а Шон стоит, облокотившись на столешницу.
– Что произошло? Где Оливер?
Кай смотрит на меня из-за пакета со льдом.
– Очень мило, Вив. Я сижу здесь с размазанным лицом, а все, что тебя интересует, это «где Оливер?».
Я ставлю пакеты на стол.
– Нет, я также спросила, что произошло.
– Кай не смог держать рот на замке, за что и получил в нос, – ухмыляется Шон.
Я перевожу взгляд с Шона на Кая.
– Что произошло?
– Эй, детка, может, мы пройдемся и оставим этих двоих поговорить.
– Тогда поторопись помочь мне разобрать пакеты, – отвечает Алекс.
– Кай? – я подхожу ближе и смотрю на него.
– Он ударил меня.
– Почему?
– Не знаю. Просто с цепи сорвался, – он пожимает плечами.
Шон прочищает горло. Кай смотрит на него и вздыхает.
– Должно быть, я кое-что сказал.
– Что?
Он продолжает смотреть на Шона, затем снова на меня.
– Я сказал, что ты хорошо делаешь… минет.
Шлеп!
– БЛ*ДЬ! Мой нос!
Пакет со льдом падает на пол, а я смотрю на кровь на моей ладони.
– Да, пойдем, Шон, – Алекс хватает его за руку, оставляя продукты на столешнице.
Я бросаю Каю рулон бумажных полотенец. Глаза наполняются слезами, а руки трясутся. Он пытается оторвать кусок.
– Что с тобой не так, черт возьми?
– Со мной? – спрашивает он в неверии.
– Где он?
Кай наклоняется, чтобы поднять пакет со льдом одной рукой, а другой придерживает бумажные полотенца у своего носа.
– Он уехал домой.
Мое сердце разбивается. Оливер уехал думая… Бог знает что произойдет, и я не могу дозвониться до него. Я бегу к лестнице.
– Вив, подожди! – Кай следует за мной. – Ты не понимаешь.
– Ты прав, я не понимаю, – я качаю головой. – Друзья так не поступают, – я начинаю подниматься по ступенькам.
– Я люблю тебя, Вив.
Я останавливаюсь.
– Я знаю, что, кажется, это неподходящее время, но я люблю тебя. Думаю, я всегда любил, просто был слеп, чтобы понять это… понять тебя.
Мои глаза наполняются слезами, когда я поворачиваюсь.
– Почему? Почему сейчас? Ты хоть понимаешь, как долго я ждала, чтобы услышать, как ты говоришь мне эти слова? Боже… я любила тебя, сколько себя помню, – я соплю и вытираю слезы. – Слишком поздно, Кай, – я качаю головой.
– Нет, Вив, никогда не поздно. Ты знаешь, что мы принадлежим друг другу. Я знаю, что в сердце ты это чувствуешь.
Я даже не могу видеть Кая, все, что я вижу – это Оливер.
Я люблю Оливера.
– Я не твоя игрушка, больше нет. Ты хочешь меня только тогда, когда понимаешь, что не можешь иметь. Но я не люблю тебя так больше.
– Он недостоин…
– Не нужно! Не смей мне этого говорить. Ты меня недостоин, Кай. Ты сломал меня, а я тебе позволила.
– Вив, ты обещала…
– Мне плевать! – слезы злости заменяют слезы грусти, и они как кислота. – Мне плевать, что я обещала никогда не обвинять тебя. Я виню тебя за то, что случилось. Ты был пьян в жопу тем вечером и, если бы другие отдыхающие не увидели, я могла бы умереть. Ты понимаешь это?
Кай смотрит на меня с угрызением совести, что читается в его глазах, но уже слишком поздно.
– Ты понимаешь, Кай? Ты. Понимаешь. Это?
Он кивает и сглатывает, а глаза снова наполняются слезами.
– Я так больше не могу. В какой-то момент это… – я машу в воздухе рукой, – …мы, то, что было, становится ядовитым, а мы были слишком слепы и уперты, чтобы заметить это. Но это закончилось… нас больше нет. Перестань звонить мне, приходить, просто… держись от меня подальше, – я разворачиваюсь и прохожу остаток пути по лестнице.
– Вив?
Я продолжаю идти, даже когда слышу незнакомый звук редких всхлипов Кая. Я видела его плачущим один раз прежде – когда проснулась в больнице после несчастного случая.
Я: Где ты?
Я пишу сообщение Оливеру и жду, но он не отвечает, поэтому я звоню ему. Меня отправляет на голосовую почту. «Оли, мне жаль. Кай не имел права говорить тебе это. Пожалуйста, перезвони мне».
Затем пишу сообщение Алекс.
Я: Возвращайся. Меня нужно подвезти на железнодорожную станцию.
Алекс приходит в течение минуты и следует за мной к машине. Она воздерживается от того, чтобы что-то сказать, но в конечном итоге нарушает тишину, когда мы приближаемся.
– Шон сказал, что Кай – засранец.
– Я не хочу говорить о Кае.
Алекс кивает, когда мы заезжаем на железнодорожную станцию.
– Мне жаль. Надеюсь, у тебя все-таки будут хорошие выходные.
– Не переживай об этом, – Алекс обнимает меня. – Мы напоим Кая, пока он не вырубится, и затем займемся своими делами.
– Алекс, спасибо за все, – говорю я, улыбаясь.
– Удачи, Цветочек.
– Спасибо, она может мне понадобиться.
***
Поездка на поезде была эмоционально опустошающей, так как я оплакивала потерю лучшего друга. Я никогда не представляла, что в момент, когда Кай признается мне в любви, я его отпущу. Это не должно было произойти. Друзья не должны выбирать. Как бы я ни была зла на него, я чувствую болезненную пустоту внутри. Заполнит ли мужчина, которого я люблю эту пустоту… будет ли он тоже меня любить?
Его машина здесь и он тоже. Я чувствую это, как биение своего собственного сердца в груди. Мои руки дрожат. Я едва могу сжать их в кулак, чтобы постучать в дверь. Я никогда не хотела полностью открываться другому человеку. Если Оливер не любит меня, я уверена, что умру.
Я стучу.
Ответа нет.
Я снова стучу.
Ответа нет.
Я пишу сообщение ему.
Я:Я знаю, ты дома. Пожалуйста, позволь мне войти.
Ответа нет.
Я: Оли, ПОЖАЛУЙСТА!!
Ответа нет.
Я снова стучу, затем прислоняюсь щекой к двери. Слезы катятся градом. «Оли, пожалуйста». Я снова стучу. Не знаю сколько времени прошло, но, в конце концов, я отрываю лицо от его двери и тащу сумки через улицу. Перед тем как подняться на последнюю ступеньку, я оглядываюсь назад.
Оли.
Он стоит в дверном проеме. Если бы можно было пережить еще больше боли сегодня, я бы так и сделала. Глядя на Оливера со стеклянной бутылкой в одной руке, с мрачным лицом… пустыми глазами, я умираю еще немного.
Я тянусь к сумочке и хватаю свой телефон. Мгновение спустя Оли достает свой телефон из кармана и подносит к уху. Он ничего не говорит, но я слышу его дыхание и клянусь, могу почувствовать его на своей коже, когда покалывающий холодок распространяется по мне.
– Я люблю тебя, – шепчу я.
Он не двигается, не говорит. Сердце выпрыгивает у меня из груди, и я чувствую, как будто падаю.
Связь прерывается. Он кладет телефон в карман и выходит на улицу. Делая неуверенный шаг, садится на верхнюю ступеньку. Мы смотрим друг на друга, но игра в гляделки – для упертых ковбоев в вестернах. Я изголодавшаяся женщина, отчаянно желающая своего мужчину. Я перехожу расстояние, которое кажется слишком большим, между нами. Бросая сумки на ступеньки рядом с ним, я сажусь ему на колени, расположив ноги по обе стороны от его бедер. Я замечаю, что выпитая половина «Джека Дэниэлса» озаряет блеском его глаза.
– Ты любишь меня? – он произносит слова медленно и слегка невнятно.
– Всецело, – я обнимаю его за шею.
Он хмурит брови, склоняя голову на бок.
– Почему?
– Я больше не могу выполнять невозможное, – я пожимаю плечами.
– Невозможное?
– Не любить тебя.
Он закрывает глаза и улыбается.
– Я не ожидаю, что ты скажешь это…
– Я люблю тебя, – он открывает глаза и улыбается.
– Правда. Ты не обязан это говорить.
– Я люблю тебя.
– Я серьезно.
Он смеется и кладет свой лоб мне на плечо.
– Я тоже.
– Ты пьян.
– Да, – он ухмыляется.
– Если утром ты пожалеешь, что сказал это, тогда…
Он прижимается к моим губам своими. На вкус он как «Джек Дэниэлс» и Оливер – идеальный коктейль. Отпуская меня, он соприкасается лбом со мной.
– Не отступать.
После этих двух слов я делаю единственную вещь, которую сделала бы любая девушка на моем месте: я плачу слезами радости в руках мужчины, который любит меня.
***
Оливер
Этим утром я пропустил восход, но это не страшно; я не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. Обнаженная Вивьен в моих руках – все, что я когда-либо хотел или в чем нуждался на всю оставшуюся жизнь.
– Эй, – мне нравится ее хриплый голос по утрам.
– Доброе утро, – я перекатываюсь на нее сверху и одним плавным движением проскальзываю в нее. Ее дыхание прерывается, а томные глаза исчезают за тяжелыми веками. Я втягиваю ее вишневый сосок в рот и царапаю его зубами, она выгибает спину и стонет от удовольствия. К сожалению, это не продлится долго; я твердый, как скала, уже почти час, глядя на ее обнаженное тело. Извращенец? Вероятно, но мне плевать.
– Оли…
Я люблю, когда она стонет мое имя, от этого я вхожу в нее жестче и быстрее. Она крепко держит меня за волосы и прижимает к груди. Чем больше я дразню ее соски, тем больше она вращает бедрами и трется об меня.
– Не останавливайся, Оли, никогда не останавливайся… – она тянет мою голову к себе и захватывает мои губы, будто умирает с голоду. Ее длинные ноги обвиваются вокруг моей талии, а ногти впиваются мне в спину.
Миллионы слов крутятся у меня в голове, но, когда я в ней, я не могу говорить, я едва могу дышать. Она уже близко, я могу сказать это по тому, как она вертит головой из стороны в сторону, будто хочет отсрочить конец, надеясь, что это продлится вечно. Я понимаю. Мое тело тоже находится в состоянии войны, чувствуя приближение. Я замедляюсь или иногда останавливаюсь, чтобы позволить ощущениям немного утихнуть, чтобы опять врезаться в нее, подводя к краю снова и снова. Боже, это ощущается так хорошо.
Я переворачиваю нас, позволяя ей быть сверху. Она пытается удержать свое тело вертикально, когда скользит на мне с закрытыми глазами, запрокинув голову назад. Я направляю ее бедра и наблюдаю за тем, как подпрыгивает ее грудь, когда она устанавливает свой собственный ритм. Я готов взорваться, только наблюдая за ней, но она толкает меня за черту неожиданно: она сжимает соски, затем проскальзывает рукой вниз, где соединяются наши тела, доводя себя до оргазма, впиваясь зубами в нижнюю губу. Я дергаю бедрами еще один раз, и все кончено. Черт! Не могу поверить, как сильно нуждался в этом.
– Ох, Оли… – она ложится мне на грудь, задыхаясь. – Я люблю тебя.
Я – ее. Она даже еще не знает меня, но я все равно ее. Неуверенные глаза находят мои, и я вижу в них вопрос, страх того, что я был слишком пьян вчера, чтобы запомнить. Я убираю спутанные волосы с ее лица.
– Я тоже тебя люблю.
Кому нужен этот восход? Она ослепляет меня улыбкой ярче, чем самые блестящие солнечные лучи. Прижимается к моим губам своими, а ее язык скользит в мой рот, пока она вращает бедрами, приводя мой член, все еще похороненный в ее теплоте, снова в готовность.
Переплетая наши пальцы, она бубнит у моего рта:
– Давай сделаем это снова.
***
Я похож на проклятого циркового клоуна, ожидая пока она спустится. Второй раз в кровати гарантировал постоянную ухмылку на лице сегодня, но, когда она положила руки на кафель в душевой кабине и напомнила, что я хотел трахнуть ее в душе, и это в значительной степени определило появление улыбки клоуна.
– Ммм, что это так пахнет?
Я пытаюсь сдерживать свою усмешку, когда она спускается по лестнице, эти длинные голые ноги полностью видны из-под моей футболки, а влажные черные волосы спадают вдоль спины и на плечи. Кого я обманываю? Это явно мой тип.
– Омлет, тосты с маслом, апельсиновый сок и кофе, – я отодвигаю для нее стул.
Она садится и берет меня за шею, притягивая к себе для медленного поцелуя.
– Доброе утро.
Я удираю от нее и сажусь напротив.
– Ты даже не представляешь.
– О, думаю, я представляю. Нам нужно делать это каждый день, – она делает глоток сока.
– Завтракать?
Она кусает тост и улыбается.
– Заниматься сексом, много, а затем, да, ты делаешь мне завтрак в боксерах, без футболки. – Она слизывает масло с губ, похотливый взгляд опускается на мою грудь, и она ухмыляется. – Когда я спустилась вниз и увидела тебя, выглядящего именно так, я захотела съесть завтрак с твоего обнаженного тела.
Я давлюсь куском, который пытаюсь проглотить.
– Все хорошо, Оли?
Прикрывая рот салфеткой, я киваю, пытаясь прочистить горло. В мире, где парни хвастаются и делятся историями, события этого утра были бы встречены смехом и поданы в соответствии с историями о том, кто поймал большую рыбу. Таких женщин, как Вивьен, не существовало в реальном мире. Они не выглядели, как она, не вели себя, как она, и определенно не говорили как она. На самом деле, мне самому не верится. Мне кажется, что я проснусь в одиночестве в своей постели, покрытый потом, с рукой, сжатой вокруг моего члена.
– Я в порядке, – я прочищаю горло еще раз и пью сок. – Так мы ужинаем сегодня у моих родителей?
Снова эта ослепительная улыбка.
– С удовольствием, – она кусает свой омлет. – Ммм, как вкусно.
– Лучше, чем пончики «Бостон Крем»?
– Полегче, парень, не пытайся конкурировать с официальными пончиками государства, – смеется она.
– Ты же осознаешь, что пончики находятся на вершине списка самой вредной еды.
– Конечно же, я знаю. Я пытаюсь уменьшить их потребление.
– Да?
– Конечно. Посмотри на часы. Уже почти десять, а я еще не съела ни одного. Следующий вопрос, который ты должен задать – люблю ли я секс больше, чем пончики «Бостон Крем».
Вилка с омлетом останавливается на полпути к моему рту.
– И?
– Да, – подмигивает она. – Я люблю секс с тобой намного больше. Поэтому, если ты беспокоишься о моем здоровье, то, я предполагаю, тебе лучше держать меня занятой чем-то, что превосходит «Бостон Крем».
Я усмехаюсь и мысленно щипаю себя, потому что не может такого быть, чтобы она такое сказала.
– Тогда мы должны относиться к этому, как к встречам анонимных алкоголиков. Я буду твоим спонсором. Когда у тебя будет момент слабости и появится соблазн, ты звонишь мне, и я встречусь с тобой.
– Ты встретишься со мной для секса?
Я киваю.
– В любое время, в любой день?
Я киваю.
– Я люблю тебя, поэтому какой бы ни была жертва, я сделаю это. Мы можем это сделать, детка. Я понимаю, что это может занять больше времени и, как большинство зависимостей, ты можешь всегда бороться с ней, но я сделаю все, что необходимо, чтобы помочь тебе пройти через это.
– Ты настоящее сокровище, Оли, – она хлопает ресницами и усмехается. – Итак, перейдем к еще одному вопросу. Возможно, это прозвучит смешно, так как я практически и так сплю с тобой каждую ночь, но мне нужно где-то остановиться на следующие выходные. Родители Алекс приезжают перед отъездом в Европу. Обычно, я пошла бы к Каю, но так как я покончила с ним…
– Подожди. Что ты имеешь в виду под «покончила с ним»?
Она рвет последний кусок тоста на мелкие кусочки.
– Ну, после того, что он сказал тебе, и того, что он сказал мне потом, я сказала, что между нами все кончено. Я больше не могу быть его другом, – она поднимает глаза на меня, и я вижу, что они наполняются слезами, а губы растягиваются в однобокой грустной улыбке.
– Что он сказал тебе?
– Сказал, что любит меня и хочет быть со мной. Он сказал слова, которые я ждала услышать, казалось бы, вечность, – она сопит. – Но я его больше не люблю и, когда я с тобой, я сомневаюсь, любила ли я его на самом деле, потому что то, что я чувствую к тебе намного больше, чем то, что я когда-либо чувствовала ранее, – она смахивает слезы салфеткой. – Но все-таки это больно. Несмотря ни на что, он был моим другом очень долго, – она качает головой. – Все изменилось после несчастного случая.
– Какое это имеет отношение ко всему?
Она смотрит на меня своими блестящими зелеными глазами.
– Я была с Каем в ту ночь. Мы поехали отдохнуть с палаткой. Это должна была быть наша первая ночь вместе. Он украл упаковку пива из шести бутылок у родителей, я выпила одну, а он остальные пять. Было поздно, и он хотел пойти в палатку. Я сомневалась, учитывая его нетрезвое состояние. Он потянул за пуговицу моих шорт, затем попытался снять с меня рубашку. Я отступила назад, настаивая на том, чтобы он остановился. Я споткнулась и упала спиной на угли костра, которые начали разгораться. Он упал на меня сверху и пытался встать. Я не помню многого после этого, но позже мне рассказали, что люди, которые разбили палатку рядом с нами, все видели и спасли нас перед тем, как позвонить 9-1-1.
Она всхлипывает, и я спешу притянуть ее в свои объятия.
– Он проводил каждую ночь в больнице со мной, пока меня не выписали. Я обещала, что никогда не буду винить его за это, но я виню. И это не только из-за шрамов. Я виню его за то, как чувствую себя из-за них. Годом позже мы были одни в доме моих родителей, и я хотела заняться с ним сексом. Мне нужно было знать, что он все еще хочет меня. Мне нужно было чувствовать себя красивой в его глазах. – Она еще раз всхлипывает, и я разрываюсь между тем, чтобы утешить ее и вырвать сердце Кая из его груди. – Все, что я увидела в его глазах… жалость. В тот момент наши романтические отношения закончились, но, оглядываясь назад, я думаю, что в тот момент закончилась и наша дружба. Просто на протяжении последних двух лет мы это отрицали.
Обхватывая руками ее лицо, я вытираю слезы и целую ее мягкие щеки. Она снова сопит.
– Так могу я остаться на выходные… с тобой.
– Нет.
Она становится еще больше неуверенной. Я улыбаюсь.
– Ты можешь остаться навсегда.
– Что? – она морщит лоб.
– Переезжай ко мне.
– Что?
– Ты слышала меня. Переезжай ко мне, – смеюсь я.
Ее глаза бегают по моему лицу, будто она пытается разгадать загадку.
– Ты серьезно?
После этих двух слов до меня доходит. Нет, я несерьезно. Значимость моего предложения начала проникать в мое сознание. Откуда это взялось? О чем, черт возьми, я думал? Навсегда? Переехать? Дерьмо!
Широко раскрыв глаза, она задерживает дыхание… я задерживаю ее дыхание.
– Да, я серьезно.
Она обнимает меня и визжит.
Затем ее губы атакуют мои, в то время как рука скользит в мои боксеры спереди.
– «Бостон Крем», Оли, – шепчет она шаловливым соблазнительным голосом.
Ладно, в конце концов, это может сработать.
Глава 15
Сожительство
Вивьен
Я не знаю наверняка, что такое «мечта», но вполне уверена, что моя осуществляется. Предложение Оливера о переезде к нему навсегда развеяло все мои сомнения по поводу нас. Доктор Джекил не может просить кого-либо переехать к нему, если только не намеревается разоблачать мистера Хайда. Приглашение Оливера можно рассматривать как обещание – обещание поделиться со мной всем, может не сразу, но в скором времени.
– Какова половина суммы твоих затрат на аренду и коммунальные услуги?
Оливер смотрит на меня искоса, пока везет нас к его родителям.
– Зачем тебе?
– Хочу выяснить, сколько мне нужно будет зарабатывать, когда я начну учиться осенью.
– Я не арендую квартиру, – смеется он.
– Тогда какова сумма ипотечного взноса?
– Ты не будешь платить мою ипотеку, – он качает головой.
– Тогда я буду оплачивать все коммунальные платежи и покупать продукты.
– Нет.
– Оли!
– Я попросил тебя переехать ко мне, потому что хочу быть с тобой, потому что люблю тебя, – он сжимает мою ногу. – Я не искал соседку по квартире.
Я переплетаю свои пальцы с его.
– Я не собираюсь переезжать к тебе и жить за твой счет. Я хочу делать свой вклад.
– Ты можешь вернуть мне долг, когда создашь свою империю после окончания учебы.
– Я не буду жить с тобой бесплатно.
Он ухмыляется, не отрывая взгляд от дороги.
– Я уверен, что есть кое-что, чем ты могла бы оплатить свое содержание.
– Не говори, что это секс. Это заставит меня чувствовать себя проституткой.
– Ммм, нам бы этого не хотелось. Может, ты могла бы массажировать мои разболевшиеся мышцы каждый вечер, после окончания длинного, трудоемкого рабочего дня. Голая, конечно же.
– И это не приведет к сексу? – смеюсь я.
– У меня никогда не было секса с моим массажистом.
– Приятно знать, но сколько из них были голыми, делая тебе массаж?
– Верно подмечено.
– Кроме того, я, вероятно, не буду так хороша в этом. Мне никогда не делали массаж, поэтому я не знаю, как это происходит.
– Тебе никогда не делали массаж? Никогда? – он хмурит брови.
– Нет, – я пожимаю плечами. – Я не думаю, что многие подростки посещают сеансы массажа, и потом…
– Шрамы, – он вздыхает.
– Да, шрамы. Но это не такое уж большое дело. Я сомневаюсь, что кто-то из моих родителей когда-либо делал массаж.
– Тогда это еще один пункт, который тебе следует добавить в свой список дел, после того, как ты заработаешь свои миллиарды.
– Ты же понимаешь, что весь мой замысел не из-за денег.
– Нет?
– Конечно, нет, – я закатываю глаза. – Это для того, чтобы внести изменения в жизнь таких людей, как мои родители. Люди, которые будут работать на меня, будут трудиться не больше тридцати часов в неделю. У них будет щедрая оплата, медицинская и пенсионная страховки, уход за детьми, пока они на работе. Будут также фитнес-центры, здоровое питание, перерывы на сон с целью увеличить продуктивность труда, и кто знает… может, даже массажные кресла. Людям будет нравиться работать у меня, а как результат – их энтузиазм и качество работы сделают мои компании лучшими в мире.
Усмешка Оливера просто громадная.
– Чему ты улыбаешься?
– Тебе. Когда я думаю, что ты не можешь восхитить меня еще больше, ты это делаешь. Мне нравится слушать, как ты рассказываешь о своем будущем. Ты полна вдохновения, и я не сомневаюсь, ты достигнешь всего, что задумала, даже в сто крат больше.
– Спасибо. Это для меня много значит.
Он подмигивает мне.
– А что насчет тебя? Ты собираешься до пенсии быть просто совладельцем «Ловкого самца»?
– Я не владелец, просто бедный работник. В конце концов, я оставлю эту очаровательную работу и буду двигаться дальше.
– Практикуя юриспруденцию?
– Может быть, – он пожимает плечами.
– Гм, я не видела тебя в костюме, но буду скучать по тем кожаным рабочим ботинкам.
– Ботинкам? – ухмыляется он. – Тебе нравятся мои ботинки.
Я киваю, впиваясь зубами в нижнюю губу.
– Знаешь, как некоторые мужчины любят, когда женщина на каблуках… просто в одних туфлях на каблуках? Ну, точно так же и ты для меня в тех ботинках. Я фантазирую о тебе лишь в одних рабочих ботинках.
Он заезжает на подъездную дорожку его родителей.
– В ботинках, да? – усмехается он.
– Да, только в ботинках.
– Можно испачкать простыни.
– Мы не в постели… – я краснею, – … по крайней мере, не в моей фантазии.
– Нет? – его брови взлетают вверх.
– Мы на заднем погрузочном дворе в «Зеленом горшке», – я качаю головой. – Я в сарафане и шлепанцах, без трусиков, а ты трахаешь меня возле грузовика твоего брата… одетый только в ботинки.
Оливер тяжело сглатывает, пока поправляет себя.
– Черт возьми, Вивьен. Я войду в дом своих родителей со стояком.
– Прости, встретимся внутри.
– Подожди! Ты оставляешь меня?
Я киваю и открываю дверь.
– Даю тебе немного личного пространства, чтобы позаботиться о себе.
– Просто дай мне минуту, и все само собой пройдет.
– Сомневаюсь в этом.
– Почему ты говоришь…
Я становлюсь задом к двери и поднимаю платье сзади.
– Потому что я не надела трусики сегодня.
– Дерьмо! Что, черт возьми…
Закрываю дверь и хохочу всю дорогу до дома.
– Вивьен! – Джеки обнимает меня.
– Джеки, рада снова вас видеть.
– Где Оливер?
– О… он все еще в машине. Ему нужно эм… отрегулировать что-то, перед тем как зайти.
– О, надеюсь, все в порядке.
– Уверена, ничего серьезного, – улыбаюсь я.
– Ну, тогда иди во двор. Хью и Ченс там.
– Могу я вам чем-то помочь?
– Нет, если ты, конечно, не хочешь порезать овощи на салат.
– С удовольствием.
Джеки ведет меня на кухню и показывает на дуршлаг с морковью, перцами и помидорами.
– Нож в верхнем ящике, а разделочная доска на островке, – она надевает свой фартук с цветочным рисунком и смешивает что-то в форме для запекания.
– Что вы делаете?
– Клубнично-ревеневый коблер.
– Ням. Я почти попробовала его вскоре после того, как познакомилась с Оливером.
– Почти? – Джеки смотрит на меня.
– Я не поужинала, а он предложил мне остатки, которые вы передали ему домой, кроме коблера. Он съел его у меня на глазах, но предложил облизать контейнер.
– Что? Где его манеры?
– Если собираешься рассказывать историю в мое отсутствие, то не упускай важных деталей, – говорит Оливер, подходя ко мне сзади. – Я предложил ей последний кусочек, но она отказалась, а затем практически отгрызла мне руку, после того как я засунул ложку в рот.
Я бью его локтем в живот.
– Я не откусывала тебе руку.
Джеки смеется и, когда я поднимаю взгляд, вижу искорки в ее глазах, когда она наблюдает за нами и нашим игривым подшучиванием. Оливер обнимает меня и зарывается носом мне в шею, пока я продолжаю нарезать овощи.
– Ты все отрегулировал в машине? – спрашивает Джеки.
Оливер усиливает свою хватку на мне.
– Что?
– Вивьен сказала, что тебе нужно что-то отрегулировать.
– Да, она так сказала? – он щипает меня за бока, заставляя подпрыгнуть. – Да, я отрегулировал.
Я сжимаю губы в попытке скрыть усмешку, которая так и норовит сорваться.
– Думаешь, ты очень веселая, да? Просто подожди, пока я отрегулирую тебя позже, – шепчет он мне на ухо. – Я буду во дворе, – говорит он нам обеим.
– Хорошо, дорогой, – Джеки подмигивает ему.
Мы наблюдаем, как он уходит.
– Ты хорошо на него влияешь, – говорит Джеки, отправляя коблер в духовку.
– Вы так думаете?
– Я это знаю. Когда он переехал обратно в Бостон, я волновалась за него. Мальчик, которого я когда-то знала, который был полон жизни, отпускал шуточки и должен был стать успешным юристом, казалось, исчез. Он возвращается. Каждый день я вижу это все больше, и я знаю, что это из-за тебя.
Я краснею. Это Оливер был тем, кто подарил мне жизнь за прошедший месяц. Я не уверена, что сделала много для него, поэтому слова Джеки трогают меня до глубины души, но, в то же самое время, мне грустно за Оливера.
– Я знаю, что что-то значительное произошло в то время, когда он был в Портленде. Зная это, можно легко разгадать загадку. Я не спрашивала его ни о чем и не планирую. Я хочу, чтобы он рассказал мне, когда и если он будет готов. Тем не менее, я знаю, что это не покидает его мысли. Я вижу его другую сторону, это смесь злости, незащищенности и… я не знаю, может, горя?
Джеки кивает, но не отвечает. Она просто смотрит на меня, и я вижу ее внутреннюю борьбу по тому, как морщится ее лоб и по мелким морщинкам в уголках ее глаз.
– В любом случае он попросил меня переехать к нему, так что это хороший знак, правильно?
Конфликт на ее лице перерастает в полнейший шок.
– Да?
Я киваю и морщусь.
– Уже слишком поздно, но, может, мне следовало подождать, пока он сам расскажет вам.
Джеки качает головой, или может она пытается оправиться от шока.
– Нет, все нормально. Я ничего не буду говорить, пока он сам этого не сделает, – она улыбается, но улыбка вынужденная, и я начинаю чувствовать себя неудобно.
– Вот, все нарезано. Я хочу зайти в ванную перед ужином. Вам нужна еще какая-нибудь помощь?
– Спасибо, думаю, все остальное уже готово.
***
Оливер
– Где Вивьен?
– Она в ванной, но она там уже некоторое время. Может, тебе следует посмотреть как она, – говорит мама, проходя мимо меня, когда выносит тарелки и приборы.
– Да, так и сделаю.
Я останавливаюсь у двери и слушаю, но ничего не слышу.
– Вивьен? – стучу я.
– Да?
– Ты там в порядке?
– Да, я сейчас выйду.
– Ты плохо себя чувствуешь или что?
– Нет.
– Женские дела?
Дверь распахивается.
– Нет, у меня нет женских дел или чего-то подобного.
– Ты жалеешь, что не надела белье?
– Нет! – она закатывает глаза.
Черт! Зачем я снова затронул эту тему? Я опять твердый.
Она вздыхает.
– Я сказала твоей маме, что ты попросил меня переехать. Затем подумала, что не вправе была делиться этой новостью с ней. Ты сердишься?
Мужчины страдают как синдромом дефицита внимания, так и острым помешательством члена (ОПЧ). Последнее характеризуется невозможностью запомнить то, что было сказано в промежутке, по крайней мере, пяти минут после того, как сексуальные мысли посетили наш мозг, и если новая мысль заползает снова в течение этих пяти минут, начинается новый отсчет.
– Оливер? Ты слышал меня?
– Что? Да… нет. Тебе необходимо начать носить нижнее белье, каждый день. Ладно? – я поправляю себя, а она наблюдает за моим движением.
– Что насчет твоей мамы?
– Уверен, она его носит. Не думаю, что она относится к тому типу…
– Оли! Я говорю о том, что она знает, что я переезжаю к тебе.
– О, – я притягиваю ее к своей груди и целую в макушку. – Я собирался рассказать всем за ужином в любом случае, так что это не такая уж и проблема. А что? Что сказала моя мама?
– На самом деле ничего, но она выглядела шокированной. Я имею в виду, перед этим она сказала, что я хорошо на тебя влияю, но затем, я сказала, что ты попросил меня переехать, и все ее поведение изменилось.
– Я уверен, с ней все в порядке.
Вивьен поднимает на меня взгляд.
– А с тобой? Я чувствую, что поспешила, и мы не так давно знаем друг друга. Я бы поняла, если бы ты захотел поменять свое решение.
Черт, да, я хочу передумать. Кто бы ни захотел после временного помутнения рассудка? Логическая часть моего сознания хочет сказать ей, чтобы бежала не оглядываясь.
– Я не собираюсь менять решения, – я целую ее, и неразумная часть меня, которая попросила ее переехать, возвращается и побуждает мой ответ, основанный на ОПЧ.
– Нам лучше идти, – бубнит она возле моих губ. – Они ждут нас.
– Пусть подождут, – я посасываю ее язык и хватаю грудь одной рукой, в то время как другой поднимаю перед ее платья.
– Оли, остановись.
Я проскальзываю пальцем в ее скользкую плоть.
– Ты уверена?
Ее голова падает мне на грудь, когда она хватается руками за мои плечи.
– Да… я имею в виду нет. Я имею в виду… о… боже.
– Это означает «да»?
– Нет.. да… о… боже, – ее ногти впиваются в мою кожу даже сквозь рубашку.
Я добавляю второй палец и потираю ее маленький комочек большим пальцем. Это по-садистски с моей стороны, как по отношению к ней, так и к себе, но я не могу остановиться.
– Вы двое идете? – кричит Ченс с задней двери.
– О боже! – кричит Вивьен, когда я щипаю ее сосок сквозь платье и сильно тяну его. Отпуская, я закрываю ей рот рукой.
– Что это? – отвечает голос Ченса.
– Через минуту, – кричу я в ответ. – Ты близко? – шепчу ей на ухо.
Она сгребает в кулак мою рубашку и сглатывает, кивая головой, ее веки тяжелеют.
– Хорошо. Встретимся за обеденным столом, – я вытягиваю пальцы, целую ее и ухожу.
– Оливер! – говорит она сквозь зубы, но я не оборачиваюсь.
Как аукнется, так и откликнется.
