Текст книги "Трон Исиды"

Автор книги: Джудит Тарр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

48

Диона поняла, что царицы больше нет. Это знание пришло не сразу; она прошла уже весь путь к храму и даже вошла на его территорию, но вдруг колени у нее подкосились, и она упала.

Горе, поразившее ее, сбившее с ног, сменилось безумной радостью: Клеопатра победила! Царица оставила Октавиана с носом, украла у него удовольствие. Он получил Египет, захватил все его богатства, власть, поля, которые могли накормить весь мир. Но он никогда не получит ее саму.

Мир без нее стал крошечным и холодным. Даже храм богини был полон римлян. Они разворовывали его богатства, хотя, похоже, сочли опрометчивым пытаться насиловать жриц.

Диона хотела бы уединиться в просторной комнате без окон и отдаться скорби. Но скорбеть было не время; Октавиан, обозленный, одураченный, мог распалиться жаждой мести; обратить ее на Мать Исиду, раз Клеопатра стала недосягаемой для него – ведь царица была Исидою на земле.

Она с трудом встала. Исида не должна быть поругана. Даже римляне Октавиана обязаны это понять.

Цель и Долг – вот что заставило ее подняться и действовать, хотя разумнее было искать средство, как побыстрей умереть. Египет погиб. Roma Dea пожрала его.

Что-то темное пыталось внушить ей эти мысли, сломить ее дух, но Диона стряхнула с себя силы мрака. Они хотят, чтобы Египет был повержен в прах, но так ли в действительности обстоит дело? Диона остановилась и встретилась взглядом с глазами богини в святилище. Мать Исида улыбалась вечной, бессмертной улыбкой. Диона не чувствовала ни пустоты за спиной, ни единого признака поражения. Живой образ ушел в мир теней. Но ее дух, ее сущность были сильны, как всегда.

Даже Roma Dea – часть ее. Мать Исида была всем сущим: землею и морем, солнцем и небом. Она утешала последних своих детей, здесь, в святилище, оскверненном следами ног римлян; крепкие руки, теплая, живая грудь, сила взглянуть в лицо неизбежности…

Диона возвысила голос.

– Эй, вы, там, кто-нибудь! Центурион! Иди-ка сюда.

На зов пришел мужчина, должно быть, позабавленный тем, что его требует к себе такая маленькая, хрупкая египтянка. Пусть себе улыбается, если ему так хочется. У нее есть к нему дело, и только это сейчас важно.

– Центурион, очень хорошо, что твои люди приказали брать каждую монету и каждую крупицу золота, чтобы набить мешки Октавиана. Но, пожалуйста, не забудь: они должны оставить кое-что и нам, чтобы мы могли кормить наших жриц. И пусть приберут за собой, прежде чем уйти отсюда.

Центурион заморгал. Он был классическим образчиком римлянина: обветренный непогодой, с проседью, крепкий, мощный, практичный до мозга костей – и без чепухи в голове. Но у него была мать, и он помнил ее повелительный тон.

– Госпожа, – пробасил он голосом, огрубевшим от рыка на сотнях полей брани. – Госпожа, мы поняли. Извини, госпожа.

– От твоих извинений толку мало, – ядовито сказала Диона. – Помоги нам убрать здесь, посмотри, что вы натворили. Настоящий погром! А грязи-то натащили – весь пол загажен. Это – храм, а не хлев.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил центурион, уже окончательно прирученный, и с рыком, который разорвал бы в клочья любые нормальные голосовые связки, заорал:

– Флакк! Бубо! Виридиан! Быстро сюда! Что вы там копаетесь? Все убрать, быстро!

На разгром, учиненный римлянами, потребовался ровно час. На то, чтобы уничтожить его последствия, ушел остаток дня и вся ночь. Легионеры трудились не покладая рук. Центурион, которого звали Фламинием, оказался вполне сообразительным и расторопным, когда ему объяснили, что от него требуется. Ему и на самом деле частенько приходилось исполнять волю женщин. Дома у него остались жена и полдюжины дочерей, а еще – пара сыновей, достаточно взрослых, чтобы вступить в легионы. Ему нравилось египетское пиво, и он не имел ничего против египетской кухни, хотя, по его мнению, было бы лучше, если бы в блюда добавляли поменьше чеснока.

Когда он ушел, прихватив с собой своих головорезов, храм был вычищен до блеска, хотя и почти опустошен. Диона наконец позволила Гебе уговорить себя отдохнуть. Она пошла в комнату, когда-то поразившую ее своей необъятностью – тогда она впервые оказалась в ней. Теперь же комната казалась маленькой и отрезанной от всего мира. Горели светильники, на столике возле ложа был накрыт ужин.

Она взяла финик, но отложила и поставила на стол чашу разбавленного вина.

– Тимолеон, – сказала она спокойно, без крика, без слез. – О, мой Тимолеон.

В углу блеснул огонек, послышался звук, похожий на шорох крыльев или приглушенный смех. Она вскочила на ноги.

Это была всего лишь кошка – старая кошка-богиня, которая когда-то увязалась за ней в Тарсе. Теперь уже слепая, но достаточно чуткая, она подошла к своей хозяйке и, когда та бессильно опустилась на стул, ловко забралась ей на колени. Диона погладила кошку, почесала под подбородком – шерстка была все такой же гладкой и мягкой, как самый лучший шелк, даже после стольких лет. Кошка нежилась у нее на коленях, и Диона скорее почувствовала, чем услышала, как та тихо, довольно мурлычет.

В коридоре за дверью послышались шаги. Жрица, шедшая из храма наверх, остановилась. Диона подавила вздох. Но почему? Зачем? Отчего ее не оставят в покое? Ведь этим вечером ей больше нечего делать: лишь закончить ужин и уснуть, если сон придет к ней.

Но долг не знает милосердия. Дверь открылась медленно – словно женщина снаружи знала, как мало обрадует Диону ее приход.

– Женщина?

Нет. Мужчина. Римлянин. Даже в тоге; пурпурная кайма в полумраке казалась черной, но светлее, чем его глаза под густыми бровями.

В волосах проблескивала седина. Раньше ее не было. «Ах, – подумала она, – все мы стареем».

Луций Севилий, гаруспик, бережно прикрыл за собой дверь и встал напротив нее. Он не побеспокоился о приветствии.

– Я видел нашу дочь. Мариамна стала почти молодой женщиной.

– Лет через десять-двенадцать непременно станет, – согласилась Диона.

– Она красива, как и ее мать.

Это Диона оставила без внимания.

Луций нахмурился. В иные времена он краснел и терялся, но сейчас… наверное, что-то изменилось в нем. Диона вздохнула.

– А еще я… я видел царицу. Октавиан вне себя.

– Надеюсь, – вымолвила Диона и замолчала. Пусть Луций сам думает, что ей сказать.

Но им всегда было не так-то легко управлять – с другими мужчинами бывало легче. За неимением второго стула он уселся на ложе и налил себе вина – в ту чашу, которую, как говорили Дионе еще в детстве, сама богиня оставила здесь.

– Ах, – проговорил он, потягивая вино. – Цекубское. Я думал, что ты привыкла к грубому вкусу македонского уже к тому времени, как уплыла от Акция.

Диона раскрыла рот и снова закрыла. Ей бы его стальные нервы…

– Я боялся, – сказал он после паузы, – что могу… найти тебя тоже… ну, в общем, как и ее. Ты такая же упрямая; ты могла сделать это и в одиночку.

– Сожалею, что разочаровала тебя, – съязвила Диона. – Но моя дочь еще маленькая.

– И пара сыновей?

Ее глаза неожиданно наполнились слезами. Ох, как она рассвирепела на себя за это!

– Один сын, – отрезала она. – Только один.

Луций побелел. Он не знал. Как же он мог не знать?

Внезапно Диона вскочила – чаша покатилась по полу – и бросилась к нему. Она колотила его кулаками, металась, кричала – сама не помня что.

Изумленный, потрясенный, безоружный перед ее горем, Луций остолбенел. Но он был еще и солдатом и, спустя мгновения, ловко схватил ее за запястья и тряс до тех пор, пока она не перестала кричать.

– Диона… – Он пытался привести жену в чувство звуками ее же собственного имени. – Диона, любимая. Я не знал. Я ничего не знал!

Она выпалила ему в лицо:

– Как ты мог не знать? Ты? Его человек? Октавиан затравил их! Затравил, как зверей, – Цезариона и Тимолеона! Он велел их убить!

Луций покачал головой, не веря.

– Нет, нет! С ним был его учитель, Родон, – так сказал гонец…

– Это был Тимолеон! – Диона поняла – сейчас она снова закричит, если мгновенно не остановится. Задержав дыхание, она пыталась справиться с дрожью. – Да… должен был идти… Родон. Но он очень заметный. И поэтому пошел Тимолеон. Они собирались… стать царевичами… в…

По щекам покатились слезы. Слезы лучше, чем крики. Плечо Луция было широким, ей всегда это нравилось, и таким твердым, надежным; он весь состоял из жил и костей.

Он тоже плакал – горько, тяжело и беззвучно.

– Я… я чуть не убил Цезаря, когда услышал, что Цезарион мертв. Если бы я знал… что Тимолеон… – Луцию пришлось умолкнуть, пока голос не вернулся к нему. – Roma Dea правит мною – пусть! Но если бы я знал, что Тимолеон мертв! Я удушил бы Цезаря своими руками.

– Не стоит. Он – всего лишь игрушка Roma Dea. Как по-твоему, кто настиг их так быстро? Октавиан? Он не настолько умен и расторопен. Она жаждала крови – крови Цезаря – и получила ее. Мой сын был просто довеском.

– Ты должна ненавидеть нас, – вздохнул Луций Севилий.

Диона чуть отстранилась от него, но не высвободилась. Этого ей совсем не хотелось.

– Нет, – повторила она. – Ох, нет.

Луций не поверил ей. Возможно, еще недавно она бы сама себе не поверила.

– Я люблю тебя, – сказала она. – И всегда любила. Но Рим для тебя дороже, чем я.

– Но у меня не было выбора, – начал он с неожиданной горячностью. – У Акция я попал в плен. Когда я пришел в себя, я был уже в шатре для раненых, у Октавиана. Мне предложили либо примкнуть к Октавиану, либо… либо мне пришлось бы умереть.

– Ты ведь не Октавиану присягал, правда? Ты дал клятву верности Риму.

Его молчание было красноречивее любых слов.

Диона кивнула, словно он ответил ей.

– Что ж, теперь Рим правит Египтом. Мы пропали. Ты рад тому, что оказался прав?

– Зачем ты так? И смерть Клеопатры и Антония – тяжелый удар для меня. А что до Египта…

Он умолк, пытаясь проглотить комок в горле, и, немного погодя, продолжил.

– Я просил, чтобы мне дали должность в Александрии. Конечно, не наместника – это слишком хлопотно, тем более что я не был консулом. И я никогда палец о палец не ударял, чтобы стать претором. Не гожусь я для столь высокого ранга… Но им нужны люди, которые наведут здесь порядок, которые знают город, понимают, что ему нужно и чего он хочет.

– Да, это не всегда одно и то же. – Дионе всегда нравилось смотреть на него, даже сейчас, когда сердце разрывалось от боли. – Что ж, теперь ты найдешь себе жену-римлянку – пусть Roma Dea будет счастлива.

Луций Севилий казался таким оскорбленным, что она с трудом удержалась от смеха.

– Ты и вправду думаешь, что она такая сентиментальная? Roma Dea хотела только верности, исполнения долга – и получила это. Какое ей дело до счастья рабов? И потом, у меня, – добавил он быстро, – уже есть жена.

– Но не по законам Рима.

– Законы Рима могут меняться.

– У меня больше не будет детей. Мариамна забрала все.

– Одной ее вполне достаточно.

«Упрямый римлянин», – подумала Диона, но она уже почти не сердилась, наоборот, хотелось рассмеяться. Ох, как она ненавидела римлян. И любила… Ей придется всю жизнь иметь с ними дело – если, конечно, она не изберет путь царицы. Но путь этот – увы – был для нее заказан. Она хотела жить.

Даже в таком безумном мире. Даже без Клеопатры.

– Когда римская империя обратится в прах, – сказала она, – Египет по-прежнему будет жить…

Он кивнул.

– Да, и я вижу это. И радуюсь. Египет дорог мне – так же, как и империя, которая, кстати, пока не пала и, думаю, долго еще не падет. До моей смерти – наверняка. А потом меня это вряд ли будет волновать.

Несмотря на все усилия, Диона прыснула. Она никогда не умела долго сохранять серьезность в присутствии этого мужчины – мрачного римлянина, которого, считалось, напрочь покидало чувство юмора.

– Я буду сражаться с Римом. Я сделаю все, чтобы сохранить Александрию и Египет.

– Не сомневаюсь, – согласился Луций Севилий. – Иначе ты будешь не ты.

– Иногда мне хочется, – сказала Диона, помолчав, – чтобы ты умел ссориться, как обычный мужчина.

– А зачем мне быть обычным? – поинтересовался он.

Зачем? В самом деле, зачем?

– Ах ты, тупой римлянин!

– Упрямая египтянка!

Они улыбались друг другу. Было уже очень поздно. Они казались совершенно глупыми, блаженно-глупыми, но были живы и смеялись, хотя мир этот кончился.

А в конце, как знали древние египтяне, всегда бывают зерна; а зерна дают всходы, цветы и плоды – и заново творят мир.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.