Текст книги "Мэгги"
Автор книги: Джуди Кэролайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)
5
Полная темнота неожиданно сменилась бледноватым светом, и вместо легкости и невесомости, которые должны были наступить после смерти (об этом Мэгги слышала при жизни) она ощутила невероятную тяжесть и в ее сумеречном сознании промелькнуло что-то похожее на разочарование. Ей представлялось, что она попадет в радостный сияющий мир, в котором увидит легкокрылых существ – ангелов и когда-нибудь встретит среди них Ральфа и Дэна. Скорее всего они уже соединились здесь, на небесах. Все это продолжалось лишь мгновение, но в ту же секунду сознание Мэгги пронзила ужасная мысль, что за грехи она попала в ад и ей уже никогда не доведется встретиться со своими любимыми.
Потом все опять исчезло, и Мэгги провалилась в глубокую пустоту.
Боб Уолтер мельком взглянул на расстроенное лицо Этель и с удвоенной энергией взялся за Мэгги. Она, распластанная и бездыханная, лежала на песке. Бобу показалось, что мгновенье назад веки Мэгги чуть-чуть дрогнули, но, наверное, ему это только показалось. Во всяком случае, он не был в этом вполне уверен.
– Я чувствовала, что она что-нибудь сделает с собой… Я знала, что так случится… – всхлипнула Этель.
– Она не так долго была под водой… – неуверенно проговорил Боб, продолжая делать Мэгги искусственное дыхание. – Может быть, все обойдется.
Этель и в самом деле как будто предчувствовала несчастье. Она не давала покоя Бобу, заставляя его то и дело заезжать в домик Мэгги, часто увязывалась с ним сама, хотя и чувствовала, что Мэгги тяготится их визитами. Этель постоянно придумывала разные предлоги, чтобы снова приехать к Мэгги, и теперь точно знала, что была совершенно права.
Вечерним рейсом к ним на остров должна была прибыть молодая пара и в связи с этим предстояло много дел: проверить еще раз, все ли в порядке в том домике, который они им хотели предложить, сделать там запас продуктов и напитков, а потом поехать на пристань и встретить их, Этель то и дело мыслями возвращалась к Мэгги и в конце концов упросила Боба поехать к ней. Накануне ей очень не понравилось выражение ее глаз: в них была какая-то обреченность.
– Какое счастье, что мы оказались здесь вовремя, – Этель не заметила, как вслух произнесла то, о чем постоянно думала все то время, пока Боб тащил Мэгги из воды, намотав на руку ее волосы. Ей сначала и в голову не пришло, что может быть уже поздно и Мэгги уже ничем не поможешь. Ведь и в самом деле они подоспели вовремя. Даже успели заметить, как Мэгги изо всех сил старалась утонуть. Этель пронзительно закричала, но Мэгги ничего не слышала, и пока Боб, сильными гребками рассекая воду, плыл к ней, она успела скрыться под водой. Волны накрыли ее, и Бобу пришлось довольно долго нырять, прежде чем он сумел найти ее и уцепиться рукой за волосы.
Когда он вытащил Мэгги на песок, она не подавала признаков жизни. Не обращая внимания на ее наготу, Боб быстро перевернул ее лицом вниз и положил на свое колено. Ее голова безжизненно свесилась вниз, а Боб принялся сильно надавливать на спину женщины, чтобы из легких вышла вода. Он даже не замечал, что делает все одной рукой, другая намертво вцепилась в волосы Мэгги, пока Этель не заметила это и начала осторожно, как будто боясь причинить лишнюю боль Мэгги, распутывать ее волосы.
– Быстрее, Этель! Помоги мне, массируй ей спину! – крикнул Боб.
Когда вода перестала течь, они положили Мэгги на спину, и Боб приказал Этель держать язык Мэгги, а сам, ухватив ее за руки, начал размеренно и сильно поднимать и опускать их.
Казалось, что прошла целая вечность. Впрочем, так оно и было. Солнце уже перевалило далеко за полдень, когда Боб заметил, или ему всего-навсего так показалось, что веки женщины вздрогнули и грудь чуть-чуть приподнялась, как бывает при легком вздохе.
– Растирай ей ноги и руки! – почему-то шепотом крикнул он Этель, и та судорожно исполнила его приказание. Она так растерялась, что сама уже ничего не могла вспомнить, что надо делать в таких случаях. Боб понял это и отдавал ей короткие четкие приказы.
– Боб, мне кажется, она вздохнула! – так же шепотом воскликнула Этель. Несмотря на паническое состояние, ужас, отчаяние, на Этель совершенно непостижимым образом и даже как-то завораживающе действовало это таинство возвращения из небытия, и она боялась спугнуть громким звуком тоненькую ниточку, которая, как ей казалось, снова связала Мэгги с жизнью. Боб, очевидно, чувствовал то же самое. Эти долгие трудные часы они работали молча, только Боб время от времени подавал Этель отрывистые команды.
Наконец щеки Мэгги чуть-чуть порозовели, ресницы дрогнули и немного приподнялись, открыв тусклые, еще бессмысленные глаза. Этель взяла вялую руку Мэгги и ощутила еще совсем слабый, но тем не менее явный толчок пульса.
– Боб, она дышит!
– Принеси из дома плед, одеяло, все, что там есть теплое. Быстро!
Этель со всех ног бросилась бежать к домику, а Боб, одной рукой похлопывая Мэгги по щекам, другой продолжал массировать ей грудную клетку, помогая восстановить дыхание, и безостановочно повторял: «Мэгги, Мэгги! Открой глаза! Посмотри на меня! Мэгги, Мэгги, Мэгги!»
Откуда-то издалека до Мэгги долетел голос, настойчиво повторяющий ее имя: – Мэгги! Мэгги! Мэгги! Открой глаза, Мэгги! Посмотри на меня!
Он не был похож ни на голос Ральфа, ни на голос Дэна. Но она невольно подчинилась ему и, открыв глаза, сквозь пелену тумана, застилавшего ее взор, увидела склонившееся к ней напряженное лицо Боба Уолтера.
– Слава Богу! – выдохнул он, а по лицу Мэгги полились слезы. Это были слезы обиды и разочарования.
В это время подоспела Этель с целым ворохом теплых вещей, они подняли Мэгги и начали укутывать ее. Это было как раз кстати и вовремя, потому что Мэгги уже била крупная дрожь. Все ее тело сотрясалось, она, не переставая, плакала, ее губы зашевелились, и когда Этель наклонилась к ней поближе, она услышала:
– Зачем вы это сделали? – шептала Мэгги. – Теперь они ушли навсегда, и я никогда не догоню их.
Этель поцеловала Мэгги и со слезами на глазах начала что-то шептать ей ласковым и успокаивающим голосом, но Боб решительно поднял закутанную Мэгги на руки и потащил ее к машине.
– Куда вы меня несете? – запротестовала Мэгги слабым голосом. Она хотела остаться в своем домике, уснуть, забыться.
– Мы увезем вас к себе, мадам! – коротко и твердо ответил Боб Уолтер. – Вы не можете оставаться одна. И потом, я думаю, что вам пока лучше побыть подальше от моря и уж, во всяком случае, воздержаться от водных процедур.
Мэгги была так слаба и так оглушена случившимся, что почти не слышала, о чем говорит этот сильный и решительный мужчина, который легко, словно перышко, донес Мэгги до машины и опустил на заднее сиденье. Подбежавшая Этель устроилась рядом и положила голову Мэгги к себе на колени.
Время клонилось к вечеру, скоро должен был прибыть пароход из Таунсвилла с новыми гостями, пожелавшими провести свой медовый месяц на их острове, и Боб на большой скорости погнал автомобиль по направлению к дому. Такая вот странная жизнь, где все рядом: и трагедия и счастье. Кто знает, где кончается одно и начинается другое, так все перемешано. Боб вспомнил себя, сколько ему пришлось испытать в жизни, но, к счастью, углубляться в свои воспоминания было некогда, машина подкатила прямо к ступенькам их дома. Мужчина быстро выскочил из нее, открыл заднюю дверцу и легко поднял куль из одеял и пледов, в котором почти не было видно Мэгги. Она уже не дрожала, только была совсем белой, без единой кровинки в лице. Правда, ресницы ее чуть вздрагивали, и это было единственным свидетельством того, что она все-таки жива.
Этель побежала вперед, распахивая перед Бобом все двери. Он принес Мэгги в ту самую, так восхитившую ее в первый вечер, белую комнату и опустил на широкую кровать. Потом внимательно всмотрелся в лицо женщины и с облегчением убедился, что она дышит ровно и как будто заснула.
– Справишься тут без меня? – обернулся он к Этель, – мне уже давно пора быть на пристани. Боюсь, что опоздаю к прибытию.
– Конечно, поезжай побыстрее, только будь осторожен, – ласково ответила ему женщина и, не удержавшись (глаза у Мэгги закрыты, так что она ничего не увидит), погладила его по щеке. Боб наклонил голову к плечу, прижал руку Этель, нежно заглянув ей в глаза.
– Мне пора, – шепнул он, поцеловав женщину, и, тихонько притворив дверь, побежал вниз по лестнице.
6
Несколько дней Мэгги была на грани между жизнью и смертью. В том сумеречном состоянии, в котором она находилась, она никого не узнавала, и мелькающие перед ней лица были для нее одинаково реальны. Она видела, как над ней склонялись и Ральф и Дэн, которых сменяли Этель и какой-то мужчина с лицом словно высеченным из камня. Приходили Фиона, иногда Джастина, но дочь появлялась очень редко и всегда как будто из тумана, она смотрела на Мэгги издалека, и в глазах ее светилось презрение. Одни посетители мягко улыбались Мэгги и бесшумно ускользали в темноту, другие чего-то требовали, тормошили, заставляли что-то пить, есть. Особенно настойчива была Этель, она вытаскивала Мэгги из покойного, умиротворяющего забытья, заставляла глотать лекарства и не разрешала закрывать глаза. Но Мэгги и с открытыми глазами ничего не видела и не слышала. Или не хотела видеть и слышать. Ей было так удобнее и спокойнее, она не хотела возвращаться в жизнь. И если ей не позволили утонуть, она надеялась, что сумеет просто угаснуть.
Этель чувствовала настроение Мэгги и плакала от бессилия, когда спускалась из ее комнаты в гостиную. У них уже не раз побывал врач, которому Этель постоянно звонила, приходя в отчаяние от состояния Мэгги.
– Успокойтесь, – сказал ей врач несколько дней назад, – к счастью, ее здоровью больше ничего не угрожает, во всяком случае, организм хотя и очень слабый, но постепенно поправляется. – Он замолчал и задумчиво посмотрел в окно на гряду остроконечных горных вершин. – Я бы не взял на себя смелость утверждать то же самое в отношении психики вашей гостьи. Нет-нет, она не сошла с ума, – успокоил он Этель, заметив ее испуг, – я скорее имею в виду ее сильное нервное истощение. Очевидно, в ее жизни произошла какая-то большая трагедия.
– Да, – подтвердила Этель. – У нее умерли сын и муж, которых она безмерно любила.
– Это многое объясняет, – проговорил врач, – я предполагал нечто подобное. Она поправляется, а выздоровление идет медленно потому, что женщина сама не хочет помочь своему организму. И даже наоборот. Я бы вам посоветовал отправить миссис О'Нил в клинику, там опытные врачи…
Этель даже не дала ему закончить и протестующе подняла обе руки.
– Нет-нет. Ни в коем случае. Пожалуйста, назначьте лечение, и я сама подниму ее на ноги. Здесь ей будет лучше.
– Ну как хотите, – согласился доктор, – хотя предупреждаю, это будет нелегко. Повторяю, миссис О'Нил не желает выздоравливать.
Сразу же после отъезда доктора Этель позвонила в Таунсвилл, и оттуда ближайшим же рейсом на остров были доставлены все необходимые лекарства.
Прошло еще несколько дней, а может быть недель, Этель даже потеряла счет времени, когда однажды, войдя в комнату Мэгги с очередной порцией лекарства, Этель увидела устремленный на себя ясный и осмысленный взгляд Мэгги.
– Наконец-то! – воскликнула женщина и, не удержавшись, залилась слезами облегчения, а Мэгги, неуверенно улыбаясь, продолжала смотреть на нее. Этель бросилась к Мэгги, и обе женщины порывисто обнялись.
– Тебе лучше? – спрашивала Этель, гладя растрепавшиеся волосы Мэгги.
– Наверное, – отвечала Мэгги с улыбкой, – я так думаю, потому что мне зверски хочется есть. И еще я хочу помыться и встать наконец с постели…
– Ну уж за этим дело не встанет, – засмеялась Этель.
7
После купания Мэгги почувствовала новый прилив сил, хотя болезнь все еще давала себя знать. Она с аппетитом поела приготовленный Этель обед и снова уснула. Но теперь ее сон совсем не походил на то изнуряющее сумеречное забытье, в котором она находилась последние недели. Мэгги легко уснула и спала без сновидений, а к вечеру проснулась возрожденная. Она еще немного полежала в постели, а потом перебралась в удобное кресло у окна. Солнце уже закатилось за острые пики горных вершин и как будто высветило их снизу розовым светом. Черные пики на розовом небосклоне были изумительно красивы и походили на чудесную графическую картину, нарисованную рукой большого мастера. Откуда-то со стороны слышался приглушенный шум морского прибоя. На Мэгги нашло какое-то удивительное умиротворение, и она с наслаждением вздохнула сладкий, напоенный ароматами трав вечерний воздух.
В комнату заглянула Этель и с облегчением вздохнула, заметив на лице Мэгги блаженную умиротворенную улыбку. Мэгги обернулась на звук открывшейся двери.
– Это ты, Этель? Посмотри, какой чудесный вечер. Оказывается, как это прекрасно – жить и видеть все это. Мне кажется, я еще никогда в жизни не ощущала такое блаженство.
– Я рада, что ты наконец-то поняла это, – засмеялась Этель. – По этому поводу мы устраиваем сегодня праздничный ужин. Одевайся, наш единственный кавалер ждет нас в гостиной.
– Ой, – встрепенулась Мэгги, – а у меня же все вещи в моем домике.
– Теперь твой дом здесь, а все твои вещи в шкафу, – улыбнулась Этель, – я даю тебе на туалет полчаса. Хватит?
– Вполне! – Мэгги поднялась с кресла. У нее еще немного кружилась голова, чувствовалась легкая слабость, да и ноги еще не совсем ей подчинялись. Она немного покачнулась, и Этель заботливо поддержала ее под руку.
– Я так обрадовалась, что ты ожила, что, наверное, поспешила сдернуть тебя с постели, – сказала она с тревогой в голосе.
– Это пройдет, – успокоила ее Мэгги, – я и сама больше не могу лежать в постели. Хочу двигаться, дышать полной грудью, пойти на море…
– Только не на море! – решительно заявила Этель. – Куда угодно, но только не на море. Или, во всяком случае, только со мной!
Мэгги улыбнулась и покачала головой:
– Все, Этель, благодаря вам с Бобом, я вынуждена жить и, откровенно говоря, мне кажется, что я буду делать это с удовольствием.
– Ну вот и чудесно, моя милая Мэгги! А теперь одевайся, мы ждем тебя внизу.
Этель вышла из комнаты, а Мэгги подошла к шкафу, где и в самом деле аккуратно висели все ее наряды, и принялась перебирать их, обдумывая свой вечерний туалет. Она с сожалением вспомнила, что взяла с собой в основном траурные платья, а ей сегодня хотелось надеть что-нибудь яркое, праздничное. И вдруг она увидела свое любимое шелковое платье цвета чайной розы. Она всегда раньше его надевала, когда приезжал Ральф. Воспоминание о любимом не вызвало у Мэгги обычного страдания. Его образ больше не давил ее и вспоминала она его теперь со светлой грустью и нежностью.
Мэгги расчесала волосы, уложила их тяжелым узлом на затылке и с удовольствием натянула платье. Легкий скользящий шелк приятно холодил кожу, вызывая в памяти забытые ощущения праздника. Мэгги внимательно осмотрела себя в зеркало. Да, вид, конечно, не блестящий, но и не так уж плох. За время болезни женщина похудела и стала еще изящней. К счастью, худоба не портит ее, а только придает грации. На бледном худом лице еще больше выделялись огромные светлые глаза, опушенные темными густыми ресницами. Если бы не тоненькие морщинки возле глаз, Мэгги вполне можно было бы принять за молоденькую девушку, собирающуюся на свидание. Мэгги чуть-чуть тронула помадой бледные губы и была готова к своему первому выходу в «свет» после долгого перерыва.
Она вышла из комнаты и, медленно спустившись по лестнице, оказалась в холле, откуда через широко распахнутую дверь был виден празднично накрытый стол и часть украшенной цветами гостиной. Боб Уолтер, услышав шаги Мэгги, вышел ей навстречу, с улыбкой подал руку и повел к столу. Этель постаралась. Гостиная была нарядно убрана, а ужин превзошел все ожидания. Хозяйка приготовила к ужину австралийские национальные блюда: в глубоком блюде истекали соком капиты – большие бифштексы с начинкой из грибов и устриц. Аппетитными горами возвышались, разложенные по блюдам пирожки с мясом, зелень, салатницы были полны всевозможными салатами из фруктов, соусницы наполнены ароматными приправами.
– Неужели мы съедим все это? – изумленно воскликнула Мэгги, тем не менее чувствуя, как у нее разгорается аппетит.
Этель довольная произведенным эффектом пригласила своих гостей к столу, а Боб, наклонившись к Мэгги, заговорщицки шепнул:
– Это еще не все. Оставь местечко для десерта. Никто лучше Этель так не готовит фруктового торта.
– Боюсь, что скоро мне придется перешивать все свои туалеты, – засмеялась Мэгги, – несколько таких пиршеств – и я буду вынуждена распрощаться со своей изящной фигурой.
Ужин проходил весело, Боб галантно ухаживал за дамами, подшучивая над их аппетитом, хвалил блюда, ласково поглядывая на хозяйку. Никто и словом не обмолвился о происшедшем с Мэгги, говорили о том, что сейчас австралийцы предпочитают ездить отдыхать в Европу, свои красоты их уже не привлекают. Зато из Европы и даже из Штатов люди едут посмотреть Австралию. И это не так уж плохо. Во всяком случае, Матлок редко остается без гостей, особенно летом. Этель вспомнила разные смешные истории из жизни отдыхающих и с юмором рассказывала о них. Ее было приятно слушать, она так забавно умела подать, казалось бы, совсем незначительные детали, что они и в самом деле казались невероятно смешными. Мэгги рассказывала друзьям о своей дочери Джастине, которая жила в Европе и была замужем за видным политиком. Этель с Бобом незаметно переглянулись, когда Мэгги заговорила о дочери.
Когда стемнело, Этель зажгла свечи в изящных бронзовых канделябрах, и в гостиной стало еще уютнее. На десерт, как и обещал Боб, подали изумительные торты. Кроме фруктового, который просто таял во рту, был еще и шоколадный с кокосовыми орехами. Так что шутливые опасения Мэгги насчет своей талии вполне могли подтвердиться. Конечно, Мэгги могла отведать только по маленькому кусочку от всего этого изобилия. Она была еще все-таки очень слаба и к концу ужина почувствовала даже легкое головокружение. Но уходить в свою комнату не хотелось. Если раньше она упорно стремилась к одиночеству, то теперь, наоборот, одиночество было ей тягостно.
Наконец стол был убран, Боб Уолтер, распрощавшись с дамами, ушел к себе в коттедж, чтобы, как полагала Мэгги, позже вернуться обратно к Этель.
Женщины устроились в креслах напротив друг друга, помолчали, глядя на усыпанное звездами ночное небо.
– Этель, – тихо заговорила Мэгги, – я хочу, чтобы ты знала, что я никогда не забуду того, что ты для меня сделала. Ты вернула меня к жизни… Я многим тебе обязана. И мне неудобно что…
Этель легким движением руки остановила Мэгги:
– Я бы не хотела, чтобы ты чувствовала себя виноватой передо мной или перед Бобом. Каждый из нас в свое время пережил то же самое: и Боб и я. Мы вернули друг друга к жизни, а теперь вот помогли тебе, и этом нет ничего особенного. Спасая тебя, мы спасли и себя тоже, тех, какими мы когда-то были.
– Это большое счастье, что вы нашли друг друга. Самое страшное, когда ты никому не нужен. – Мэгги раньше редко задумывалась об этом. Пусть она была одна, без мужа, но у нее был Ральф, был Дэн, и жизнь имела смысл, а теперь смысла не стало. Два года, которые прошли после их смерти, убедили ее в этом окончательно и привели к мысли о самоубийстве.
– Твоя мать звонила сюда и дочь, – неожиданно сказала Этель. – Дочь даже собиралась приехать сюда из Рима. Они с мужем сейчас живут там.
– Мама? Джастина? – Мэгги не могла поверить услышанному. Она испуганно смотрела на подругу – И что ты им сказала? Почему они звонили?
– Не волнуйся, – успокоила ее Этель. – Просто от тебя долго ничего не было, и они забеспокоились. Ты прости меня, но я от них скрывала все, что с тобой случилось. Думаю, что об этом никому не следует знать. Особенно твоим близким. Я им сказала, что ты на дальнем конце острова и там нет телефона. Маме обещала, что позвонишь домой сразу же, как приедешь сюда, а Джастину отговорила от приезда, сказала, что здесь сейчас отвратительная погода и отдыхать невозможно. Вот видишь, какая я нерасчетливая хозяйка, упустила такую важную туристку! Так что вот тебе и ответ на твои глупости, что ты никому не нужна.
– Да, наверное, – неопределенно сказала Мэгги. – И все-таки я благодарна тебе за все, что ты для меня сделала. Я рада, что приехала сюда. Теперь я понимаю, что мне необходимо было пережить, переболеть свое горе не только душевно, но и физически. И сделать это именно здесь. Теперь я начала выздоравливать и снова почувствовала вкус к жизни. И все это благодаря вам с Бобом. Кстати, извини за нескромный вопрос, а почему вы с Бобом не поженитесь? – Мэгги взглянула подруге прямо в глаза, и Этель, немного помолчав, искренне ответила:
– Не знаю. Вероятнее всего, потому, что все это время мы, как две соломинки, поддерживали друг друга, оба думали, что мы только спасаем друг друга от одиночества и отчаяния, и это нам мешало. – И Этель рассказала Мэгги, как она в безумном отчаянии от потери Роба кинулась искать единственного близкого ему человека, его брата, надеясь через него сохранить ощущение присутствия Роба в своей жизни. Как она боялась потерять эту единственную ниточку, связывающую ее с мужем.
Когда она нашла Боба, то оказалось, что ему не меньше, чем ей, нужна ее помощь. Вернувшись с войны, он узнал, что его жена умерла, и он не смог жить на одном месте. Сначала уехал в Европу, перебрал там много занятий, работая в разных городах, но так нигде надолго и не остановился.
– Ты сама знаешь, как тяжело жить, когда болит душа. Любая работа из рук валится. Он и сюда приезжал несколько раз, пытался помогать Робу, но долго не задерживался. Ни один человек не может работать как машина. Особенно, когда у него горе.
Боб уехал в Штаты, от него иногда приходили письма, он и там часто переезжал с места на место. Потом письма перестали приходить, а когда Роб умер, Этель послала ему телеграмму по тому адресу, откуда пришло последнее письмо. Ему сообщили о смерти брата, правда, на похороны он не успел приехать, пока его искали там, Роба похоронили. Но его все-таки нашли, везде есть хорошие люди. Боб прислал Этель телеграмму, потом она получила от него очень теплое письмо. А когда через год она поехала к нему в Штаты, то, к своему изумлению, нашла его в одном из самых дешевых и заплеванных баров Сан-Франциско. Оказывается, за это время у него случилось большое горе, его единственный сын умер в госпитале от полученных во время войны ранений. Его долго лечили, но ранения оказались настолько серьезными, что он в конце концов скончался. К тому времени, как Этель разыскала его, он уже три месяца, не работая, дневал и ночевал в дешевых забегаловках, и был так убит горем, что не мог даже разговаривать.
И только Этель помогла Бобу пережить это страшное горе, она практически выходила его, внимательно выслушивала его пьяный бред, заботилась о нем. В конце концов она привезла его домой, сюда на остров. Здесь все оказалось в страшном запустении, работы было очень много, и Этель предложила Бобу заняться делом, тем более, что Роб перед смертью просил Этель пригласить сюда брата, чтобы он управлял всем хозяйством.
– Так что выходит, что это Роб сам соединил нас, – Этель задумчиво смотрела в окно. Казалось, они с Мэгги поменялись ролями, теперь Мэгги успокаивающе гладила ее руки, понимая, как тяжело подруге вспоминать пережитое, и от души сочувствуя ей.
Этель вспомнила, как первое время у Боба все валилось из рук, он часто исчезал, уезжал в Таунсвилл и возвращался оттуда помятый, с заплывшим от многодневной попойки лицом. Этель, не удержавшись, кричала на Боба, как сержант на солдат-новичков, пыталась нагрузить его работой и в конце концов нагрузила таким количеством работы, что ему казалось, что он умрет от непосильного труда. А она продолжала кричать на него, визжала, убеждала, запугивала. И вот однажды они чуть-чуть не дошли до кулаков в одном из отдаленных частей острова, где проходил ремонт коттеджа. Этель набросилась на Боба и ему ничего не оставалось делать, как скрутить ей руки за спиной. А женщина неожиданно рассмеялась, то ли от отчаяния, то ли от того, что это и в самом деле была смешная ситуация. Она и сама не понимала отчего, но хохотала до слез. Такая ее реакция вызвала смех и у Боба. Он тоже хохотал, продолжая держать ее в объятиях. Тогда же случился и их первый поцелуй.
Это произошло в один из летних дней 10 лет назад, и с тех пор они были вместе. Бобу казалось, что он ни одну женщину еще не любил так сильно, как Этель. И в то же время он чувствовал, что даже в самые интимные моменты, когда, казалось, взаимная страсть поглощает их обоих полностью, она ни на секунду не забывает о Робе. Он ни разу не упрекнул Этель, но в то же время ощущение того, что она не может полностью принадлежать ему, не давало Бобу покоя.
Этель уже давно готова была открыто признаться всем о своих отношениях с Бобом, даже если они и не оформят брак официально, но он не позволял ей делать этого. Первые годы жизни с Бобом Этель и в самом деле всегда представляла себе на его месте Роба. Это он сжимал ее в страстных объятиях, он целовал нежно и упоительно. Но со временем его образ отдалился, и теперь она была только с Бобом и чувствовала только его, но он никак не мог этому поверить…
Мэгги слушала Этель, впитывала каждое ее слово и не то чтобы соизмеряла свое горе и страдание с горем и страданиями, выпавшими на долю этой женщины и близкого ей человека, нет. Это и невозможно. Каждый по-своему переживает случившееся с ним. И кто может сказать, кому больнее?
Воспринимая чужие страдания, Мэгги вдруг почувствовала, что она только-только начинает учиться сопереживать другим. Раньше почему-то так получалось, что она была замкнута только на себе, да еще, пожалуй, на своих детях и Ральфе. Все, что происходило вокруг, трогало ее только в той мере, в какой это касалось ее. Наверное, так живут многие. Но вспоминая сейчас, какое участие приняли в ее судьбе Энн и Людвиг Мюллеры, сама Этель и Боб Уолтер, Мэгги поняла, что можно жить и по-другому. Во всяком случае, Матлок излечил ее, и она начинает новую жизнь?
