Текст книги "Мэгги"
Автор книги: Джуди Кэролайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)
21
На следующий день после обеда позвонил Уго и сказал, что съемки продолжатся через неделю, и поблагодарил Джастину за проведенный вечер. О Стэне он ничего не сказал, и она даже подумала, не сменил ли он оператора. Но спрашивать не стала. Вот и прекрасно. Они смогут всю эту неделю провести вдвоем с Дженнифер, потому что потом, когда начнутся съемки, Джастине не удастся часто видеть дочь.
Они решили назавтра с утра отправиться на пляж, и весь остаток дня Дженнифер была на удивление послушной.
Солнце стояло уже высоко, когда Джастина с дочкой приехали на море. Пока Джастина валялась на песке, наслаждаясь покоем, Дженнифер облазила все вокруг и со всеми перезнакомилась. В полдень они перекусили горячие бутерброды и чипсы, а потом, усевшись на каменных ступенях, принялись кормить морских чаек, которые с пронзительными криками кидались на куски булки.
– Мам, а что мы еще будем делать сегодня? – поинтересовалась Дженнифер. Ей нравилось на пляже, но хотелось большего разнообразия.
– Надо подумать. Может быть, поехать посмотреть на лошадей в парке.
– Мне кажется, это хорошее предложение. – Раздался голос, который не мог принадлежать Дженнифер. Это был мужской голос. Джастина резко повернулась, она уже знала, кто это.
– Привет, Джас, привет, малышка! Девочки, вы когда-нибудь бываете дома? Я пытался найти вас уже два раза на этой неделе. И все напрасно.
– Почему же напрасно? – невозмутимо произнесла Дженнифер совершенно неожиданно для Джастины.
– Меня ведь один раз ты застал.
– Один раз не считается, – сказал Стэн и, подхватив девочку, подбросил ее высоко над головой, чем вызвал безумный восторг малышки.
– Эй, Стэн, осторожнее, ты что делаешь? – закричала Джастина, бросаясь к нему. Стэн в это время уже успел поймать Дженнифер и посадил ее себе на плечо. Необыкновенно довольная девочка тут же вцепилась обеими руками в волосы Стэна и начала ворошить их.
– Боже мой, Дженнифер, как ты можешь так вести себя с незнакомым мужчиной? – возмутилась Джастина, не понимая, что говорит. Дженнифер с высоты лукаво посмотрела на мать и ничего не ответила, а Стэн возразил:
– Почему же с незнакомым? Мы с Дженнифер уже успели познакомиться, ведь я же говорил, что заезжал к вам и однажды застал там эту прелестную леди с ее няней.
– А почему ты мне ничего об этом не сказала, Джен? – возмутилась Джастина. – А ты почему не оставил хотя бы записку?
– Какая у тебя любопытная мать, – обратился Стэн к Дженнифер, придерживая ее за ножки. – Скажи ей, почему ты не сказала ей о нашем знакомстве?
– Потому что ты мне не велел, – весело ответила девочка. Похоже было, что одной встречи им было достаточно для того, чтобы подружиться. Во всяком случае, они действовали как сообщники. Джастина засмеялась.
– Ну ладно. Откуда ты здесь появился?
– Не все равно. Можно пойти с вами? Джастина не успела ответить, как сверху раздался звонкий голосок Дженнифер.
– Пойдемте с нами, мистер Стэнли, пожалуйста.
Джастина с улыбкой тоже кивнула головой: «Вот видишь, приглашение получено».
– Спасибо, леди. Но не зови мистер Стэнли, юная леди, иначе я буду называть тебя мисс Хартгейм. Тебе это понравится?
– Нет! – И Дженнифер сделала такую уморительную гримаску, что Джастина со Стэном рассмеялись.
– Я так и думал. В таком случае ты можешь звать меня просто Стэн. Договорились? Ну вот и прекрасно.
Стэн взял Джастину за руку, Дженнифер все еще восседала на его плечах, и они отправились на стоянку. На двух машинах, причем, девочка захотела остаться в машине Стэна, они подъехали к дому Джастины. Там они усадили Стэна за стол и, пока Джастина приводила в порядок волосы, а Дженни искала своего плюшевого медвежонка, он с большим аппетитом уничтожил предложенные ему сэндвичи с тунцом.
После всех приготовлений они погрузились в машину Стэна и отправились в парк, где взяли лошадей и катались, пока им не надоело.
Дженнифер сидела на лошади вместе со Стэном, и он рассказывал ей упрощенную версию рассказа, как они с ее мамой катались верхом по пляжу в день съемок и переплывали с одного берега залива на другой вместе с лошадью. Дженнифер с восхищением слушала. Причем с таким же восторгом слушала его и Джастина.
Затем они пошли в японский чайный домик, где ели странные маленькие пирожные и пили чай. После этого до пяти часов все вместе пролежали на траве в ботаническом саду. Дженнифер играла с плюшевым медвежонком, а Джастина со Стэном выпили бутылку сухого вина, и после этого они вместе играли в прятки. День был славный. Домой совсем не хотелось возвращаться, но было уже прохладно, и Дженнифер пора было спать.
– Как вы относитесь к пище домашнего приготовления, мистер Уитни? Сваренной в простом горшке.
– Ты умеешь готовить? – Казалось, что Стэн обдумывает приглашение, и Джастина внезапно вспомнила о предостережениях Уго. Может быть, Стэна кто-то ждал сегодня.
– Не то чтобы умею, но иногда делаю это. Но если ты выбираешь между сегодняшними развлечениями, то иди к черту!
– Премного благодарен. Я лучше поем у тебя, чем пойду к черту. Если ты даешь мне такой выбор, то лучше выберу ужин. – Стэн отрывисто кивнул головой, Дженнифер испустила радостный вопль, выразивший все, что ощущала и сама Джастина.
Они купили фруктов и зелени в магазине, И пока Джастина готовила спагетти с мясным соусом и салатом, Стэн выкупал Дженни.
Новоявленные друзья вышли из ванной рука в руке, и девочка казалась чем-то очень довольной. По их лицам можно было заподозрить, что они вообще пренебрегли мытьем. Ну и что? Никто не умер от небольшого количества грязи. Всем троим им было очень хорошо вместе. Джастина никогда не испытывала ничего подобного, даже с Лионом. А все предупреждения Уго Джанини оказались совершенно напрасными. Ничего опасного не было заметно в Стэне Уитни. У него был свой собственный стиль, вкус, образ жизни, он любил шутить, у него был всегда такой мальчишески-озорной вид, что временами ей казалось, что больше друг дочери, а не ее. Стэн был хорошим парнем, а что будет впереди, она об этом не думала.
– У меня предложение, Джас, – небрежно сказал Стэн, развалившись на тахте, после того как они поужинали, и девочка отправилась спать в совершеннейшем восторге от проведенного дня. – Ты слушаешь меня?
– Я вся внимание.
– Давай завтра с утра махнем в Сан-Франциско, – он замолчал, с улыбкой поглядывая на ошеломленное лицо Джастины и, не дождавшись от нее ответа, предложил:
– Все равно съемки будут проходить там. Начнутся они, как говорит твой друг, через неделю, а я так думаю, что и через две-три, если не позже. Ты же знаешь Уго, он тянет до бесконечности, улаживая какие-то проблемы, а потом загоняет всех до смерти…
– Ну уж в этом ты ему не уступаешь, – съязвила Джастина. Она еще не была готова к ответу насчет поездки и тянула время. С Уго, конечно, можно договориться, хотя, она это знала, он будет недоволен. Но зачем ей ехать в Сан-Франциско раньше?
– Ну если ты, конечно, не хочешь…, – все так же небрежно заметил Стэн, – …а мы бы прекрасно провели время…
– Я поеду, – внезапно решилась Джастина. – Вот только Дженни… она расстроится, когда узнает, что я опять уезжаю… Я, конечно, попробую уговорить ее.
– Я уже это сделал. Надо уметь обращаться с детьми, – назидательно изрек Стэн. – Дети любят, когда с ними советуются. Вот я и посоветовался с Дженни, и мы с ней решили, что тебе надо поехать на съемки пораньше, чтобы войти в образ.
Джастина от неожиданности громко расхохоталась: «Откуда у тебя такие глубокие познания в детском вопросе?» – Стэн не переставал ее удивлять и все больше и больше привлекал к себе. И теперь он с кошачьей грацией кинулся на нее и, подмяв под себя, хрипло проговорил:
– Мне кажется, я влюбился в тебя, рыжая…
Задыхаясь, Джастина неожиданно для самой себя услышала свой голос: «То же самое я могу сказать о себе. Я люблю тебя, Стэн». Стэн накрыл ее рот своими чувственными губами, и Джастина забыла обо всем на свете, ощущая на своем теле только его горячие нежные руки.
– Ты часто занимаешься этим, Стэн? – спросила она позже, когда они, счастливые и расслабленные, оторвались друг от друга.
– Чем? Съемками? Да, я провел их много.
– Нет, чудовище, я не это имею в виду, и ты прекрасно знаешь, что…
Стэн тихонько засмеялся, а потом внезапно повернулся к ней и сказал серьезно:
– В один прекрасный день ты можешь пожалеть, что полюбила меня.
– Сомневаюсь, – ответила Джастина беспечно и поцеловала его в шею. Стэн зарылся лицом в ее волосы, и она была награждена новым наслаждением плоти. «О Боже!» – стонала она, уносясь куда-то в безбрежную сияющую высь. Она всегда думала, что это Лион разбудил в ней женщину, но, оказывается, она до сих пор не испытывала всей глубины наслаждения и того неземного потрясения, которое открылось ей со Стэном. Конечно, она поедет с ним в Сан-Франциско и куда угодно, если он позовет ее. Джастина снова впилась губами в шею Стэна, а он, задыхаясь, хрипло смеялся:
– Прекрати целовать меня так или я буду любить тебя всю ночь напролет.
– Не давай обещаний, которых ты не способен выполнить, – поддразнила его Джастина, и Стэн со свирепым рычанием сгреб ее, подмял под себя и секунду спустя Джастина снова почувствовала невыразимый восторг, когда его горячая плоть проникла в нее, заполняя жаром все ее существо.
22
С того самого рождественского вечера Мэгги редко встречалась с Диком Джоунсом. Он только иногда заходил в дом когда его просил об этом Людвиг, да и то ненадолго. Они с Мэгги обменивались коротким приветствием и все. Он исчезал так же внезапно, как и появлялся. Впрочем, Мэгги уже решила, что ей не стоит морочить себе голову новым приключением, все равно это ни к чему хорошему не приведет.
Накануне она сказала Энн, что собирается домой, в Дрохеду. Пора уже и честь знать. Энн удивилась и расстроилась. Она уже совсем решилась, что у Мэгги с Диком Джоунсом все улаживается как нельзя лучше, и уже подумывала в скором будущем выдать, наконец, подругу замуж по-настоящему. А тогда уж можно и в Дрохеду поехать, она тоже с удовольствием составит им компанию. Конечно, жалко будет отпускать мистера Джоуна, но ради счастья Мэгги они с Людвигом готовы пойти на любые жертвы. Тем более, что Энн была уверена: Мэгги с Диком потом и сами захотят жить в Химмельхохе, ведь он фактически принадлежит Мэгги. О приезде Джастины и думать нечего, а Мэгги любит Химмельхох. Все равно в Дрохеде она не хозяйка, несмотря на то, что там все вроде бы и принадлежит семье Клири. Но, во-первых, там братья, кто-то из них наверняка женится, ведь не монахи же. Энн вспомнила прекрасное лицо Ральфа де Брикассара и опять, в который уже раз, подумала: «Угораздило же Мэгги выбрать именно его, хотя на ее месте любая женщина потеряла бы голову».
Да, Дрохеда, конечно, принадлежит Клири, но Энн со своей сметливостью догадывалась, что после смерти кардинала кто-то другой вместо него управляет теперь всем огромным наследством Мэри Карсон. Кто-то, но только не Клири. Уж слишком они неопытные в этих делах и простодушные.
Энн никогда не говорила об этом с Мэгги, но ей почему-то казалось, что тут не обошлось без Лиона Хартгейма. Когда он однажды приезжал в Дрохеду, Энн заметила, что он как-то уж очень внимательно ко всему присматривался, хотя и старался не показать своего интереса. С тех пор Энн и относилась к нему подозрительно. Это было не совсем справедливо по отношению к нему, может быть, даже лучше, что распорядителем остался Господин Хартгейм, а не кто-то другой. Но лучше было, когда они с Джастиной были мужем и женой, а что теперь будет, кто скажет и кто даст гарантию, что все в Дрохеде останется по-прежнему. Конечно, сам дом принадлежит семейству Клири, но что такое в наше время дом без земли?
Энн так огорчилась, когда Мэгги сообщила ей о своем решении уехать в Дрохеду, что у нее даже слезы выступили на глазах, и Мэгги, хотя ей тоже было невесело, рассмеялась.
– Энн, ну не переживай ты так. Не томи мою душу. Я ведь не могу навсегда остаться в Химмельхохе.
– Почему же не можешь? Если ты решишься на это, твои братья быстрее женятся. А если ты всю жизнь будешь у них нянькой, они никогда этого не сделают. Оставайся, Мэг, тебе здесь будет лучше.
Вместо ответа Мэгги спросила:
– Можно я возьму Койота, мне хочется проехаться верхом. Заодно и попрощаюсь со всеми.
– Ты забыла, что сегодня выходной и на ферме никого нет? Так что попрощаешься в другой раз. А насчет Койота можешь не спрашивать, он твой, как и все остальное здесь.
Когда Мэгги выводила из конюшни коня, во дворе и в самом деле никого не было. Она отвела Койота немного в сторону и вскочила в седло. Поудобней устроившись в седле, туже натянув узду, Мэгги поскакала в сторону уже знакомых холмов. Она точно знала, куда хочет направить коня. Несколько дней назад Мэгги заметила небольшую тропинку за деревьями, и именно туда она хотела сейчас отправиться. Сначала женщина двигалась легкой рысцой, немного погодя она почувствовала желание коня ускорить шаг и пустила его аллюром, переходя на галоп и летя навстречу восходящему солнцу. Мэгги переполняли чувства, каких она раньше не испытывала. Всадница крепко сжимала коленками бока коня, прижимаясь надежно к его шее, потому что то тут, то там попадались кусты и даже небольшой ручей. Она вспомнила, как когда-то уже перелетала на коне через ручей, но это был другой ручей и не здесь, а в Дрохеде. Она не рискнула пустить своего коня в прыжке через ручей, но сейчас у нее и не было такого желания. Ей просто хотелось слиться со скакуном телом и душой. Этот полет на чудном, сказочном коне напоминал ей древний миф или иудейскую легенду, когда они двигались на вершину холма, где всходил ясный, чистый круг солнца. Неожиданно Мэгги услышала за собой звук такого же конского галопа, поняла, что ее преследуют, и с удивлением оглянулась. Увидев скачущего на рысаке цвета слоновой кости с проблесками оникса Дика Джоунса, Мэгги не удивилась. Как будто он тоже был частью этой легенды, как будто, подобно солнцу, тоже спустился с этого золотого сказочного неба.
Джоунс по прямой поскакал к Мэгги полным галопом, очень решительно и не колеблясь, потом, когда до нее оставались считанные метры, он свернул вправо. Мэгги внимательно наблюдала за Джоунсом, не уверенная в том, что он заметил ее, боясь и в то же время опасаясь, что управляющий снова рассердится из-за ее скачки и испортит очарование утра, а их установившаяся накануне дружба увянет. Но в глубоких зеленых глазах мужчины Мэгги увидела совсем не злость, а глубокую нежность. Дик ничего не говорил, только смотрел на нее, потом кивнул и направил рысака в ее сторону. Было ясно, что Дик хочет, чтобы Мэгги последовала за ним. Женщина выполнила его желание. Койот без труда находил одному ему заметную тропу, пересекал холмы, спустился в долину, пока они не подъехали к сооружению, которого Мэгги никогда не видела раньше. Она увидела маленькое озеро, а на его берегу маленькую хижину.
Преодолев последний холм, скакун замедлил ход. Дик повернулся с улыбкой к Мэгги, и она ответила ему тем же.
– Мы все еще на землях Мюллеров?
– Да. – Джоунс – посмотрел на Мэгги. – Это почти на границе их земель. – Раздел проходил как раз за хижиной.
Мэгги кивнула.
– Чья это хижина?
Дик, довольный, улыбнулся.
– Я обнаружил ее очень давно. Бывает я прихожу сюда, не очень часто, когда хочу побыть в одиночестве. Я закрываюсь изнутри, и никто не может догадаться, что я там нахожусь. – У Вас есть ключ?
– Красивое лицо Джоунса осветилось в улыбке. – Конечно, я здесь все оборудовал, и теперь это мой загородный дом, если вам это нравится. – Увидев замешательство на лице Мэгги, Джоунс весело рассмеялся, – Да вы не переживайте, мистер Людвиг знает об этом и ничего не имеет против. Он даже сам отдал мне ключи от хижины и сказал, что она моя. – Теперь Мэгги с интересом осматривалась вокруг, а Джоунс сказал:
– Я храню здесь кофе, если его еще не украли. Хотите посмотреть, зайти внутрь? – Он не сказал Мэгги, что хранит здесь и бутылку виски. Она была нужна ему совсем не для того, чтобы напиться, просто чтобы согреться и успокоить мысли. Джоунс приходил сюда, когда его что-то мучило, волновало, когда ему нужно было побыть одному. Много воскресений провел здесь Дик, но об этом он не стал говорить Мэгги.
– Итак, миссис О'Нил? – Дик Джоунс пристально смотрел на Мэгги, и она согласилась. – Интересно посмотреть. – Она захотела горячего кофе. Утро было необычайно прохладным.
Джоунс подал Мэгги руку, помог сойти с коня, привязал ее красавца и повел женщину на порог хижины. Джоунс был весьма галантен. Энн была права, называя его одним из последних представителей старого поколения. Мэгги посмотрела на него и улыбнулась, входя в хижину.
В хижине стоял сухой, но застоявшийся запах, но глаза Мэгги округлились от удивления, когда она оглянулась вокруг. Единственная, достаточно большая по площади комната была драпирована красивыми цветастыми ситцами. В этом было что-то старомодное, но тем не менее очень привлекательное и милое. В хижине стоял маленький диванчик, два высоких мягких стула, а в углу около камина огромное, обтянутое кожей кресло. В углу находился маленький журнальный столик с радиоприемником и проигрывателем. На стенах висели полки с книгами. В стене был сооружен уютный камин. Мэгги заметила много необычных предметов, которые имели, вероятно, большую ценность для обладателя хижины: охотничьи трофеи, коллекция старых бутылок, забавные старые фотографии в рамках. Перед очагом лежала медвежья шкура, а рядом стояла изящная скамеечка для ног с вышитой подушечкой. Хижина напоминала собой рай, затерянный в лесу, подобие дворца, куда можно было прийти и спрятаться от остального мира, от суеты. Через открытую дверь Мэгги увидела милую голубую комнату с большой, широкой красивой кроватью, украшенной бронзой и покрытой удивительным стеганым одеялом. Стены были голубыми, на полу лежала еще одна впечатляющая медвежья шкура. Комнату освещала небольшая бронзовая лампа с аккуратным абажуром. Бело-голубые занавески были украшены рюшем. Над кроватью висела картина, изображающая живописный пейзаж. В комнате, подобной этой, любой готов провести остаток жизни.
– Дик, чья это хижина? – Мэгги была просто шокирована. А Дик кивком головы показал на один из трофеев, помещенный на небольшую полочку на стене.
– Посмотрите.
Мэгги приблизилась, глаза ее расширились от удивления. Когда же она разглядела предмет, она вновь взглянула на Дика. Надпись на сувенире гласила: «Дик Б. Джоунс. 1934». Стоящий рядом предмет также принадлежал Дику Джоунсу, но был датирован 1939 годом. Оглянувшись через плечо, Мэгги обратила к Дику взор, исполненный нового интереса.
– Так это и в самом деле ваша хижина, Дик? До чего же здесь чудесно!
– Я же говорю вам, Мэгги, что вы у меня в гостях. Я перенес сюда многое из того, что когда-то принадлежало моей матери, и устроил комнату так, как было у нее. – Он посмотрел Мэгги прямо в глаза и сказал:
– Вы единственная, кого я пригласил сюда. Я прихожу сюда и как будто возвращаюсь в свою юность.
Дик прошел на кухню, а Мэгги начала рассматривать старинные фотографии, пытаясь найти знакомое лицо, не уверенная, что найдет его. В полном смущении Мэгги забрела в спальню, ее взгляд привлек пейзаж над кроватью. Художник оставил свой автограф, выполненный красной краской в правом верхнем углу. А. Джоунс. Мэгги стало неловко, словно она невольно вмешалась в чужую жизнь, и она повернулась, чтобы убежать из этой уютной спальни, но проход двери загораживала огромная фигура Джоунса. Он держал чашку с ароматным дымящимся кофе и смотрел на Мэгги.
– Это картина, которую нарисовала моя мать. Ее звали Агнесс.
Мэгги незаметно перевела дух и даже почувствовала некоторое облегчение. Ей почему-то пришло в голову, что Дик хранит картину своей жены, и она отчаянно смутилась, как будто ненароком заглянула в замочную скважину и увидела то, что ей не положено было видеть. Неожиданно Мэгги стало смешно: «Боже мой, я как будто молоденькая девчонка, впервые попавшая в гости к мужчине. Смущаюсь. Краснею. Даже если он хранит здесь вещи своей жены в память о ней, меня это совершенно не касается. Успокойся, Мэгги, ведь ты уже немолодая женщина, мать, бабушка», —урезонивала она себя. И это, как ни странно, помогло. Мэгги уже спокойнее взглянула на Джоунса и улыбнулась.
– Извините, я, не спрашивая разрешения, осматриваю тут все. Поэтому мне стало неловко.
Дик протянул ей яркую желтую чашку с кофе.
– Вам можно, Мэгги, – подчеркнув это – «Вам».
Мэгги почувствовала, что опять краснеет, но наконец-то решилась и сказала твердо:
– Не говорите так, Дик, вы меня смущаете этим.
– Почему же?
– Наверное, потому, что у меня, несмотря на возраст, совсем нет опыта общения с мужчинами.
Дик внимательно посмотрел на Мэгги и неожиданно спросил:
– Вы долго были замужем, Мэгги?
– Да, то есть нет. Но это совсем не важно. – Внезапно Мэгги захотелось рассказать этому человеку все, что произошло в ее жизни. И даже о Ральфе с Дэном. Но она вовремя остановила себя. То, что он пригласил ее сюда и приоткрыл перед ней тайну своей личной жизни, еще ничего не значило. Почему она должна раскрываться перед ним? Она к нему испытывает не больше, чем симпатию, причем только дружескую. Да и он тоже, что бы там Энн ни говорила. Она не собирается менять свой образ жизни, он ее вполне устраивает. Она попрощается с ним сегодня и уедет в Дрохеду. Там ее давно ждут.
– Это не важно, – повторила она еще раз я взглянула на Джоунса. – Мне очень приятно, что вы пригласили меня в свой дом. Ведь это и есть ваш настоящий дом, правда?
На лице Джоунса в отблеске свечей заиграла двусмысленная улыбка, хотя и не предвещавшая пока саркастических выпадов. Он сидел слева от Мэгги, упершись локтями в стол, и, видимо, ждал, какой оборот она придаст их разговору. Кистью руки он чуть прикрывал полоску огня, бьющую от свечи и как бы образующую экран, мешавший им смотреть друг на друга. Склонившись к своему соседу – на нем была голубая вельветовая куртка, – Мэгги, не удержавшись, погладила его по предплечью, пожалуй, чересчур мощному, и тут же поняла, что это половодье нежности, подымающееся в ней, идет от него.
– Я рад, что он вам нравится, Мэгги. Не хотите присесть в кресло? – Мэгги кивнула и с удовольствием устроилась в старинном кресле: «Боже, как здесь уютно и покойно».
Джоунс устроился на скамеечке у ее ног и снизу вверх, как уже было однажды в рождественский вечер, смотрел на нее. Мэгги обводила взглядом стену, увешанную фотографиями, и увидела на одной из них маленького мальчика верхом на пони. Он чем-то удивительно напоминал Дика Джонса. Дик проследил за ее взглядом и просто сказал:
– Это один из моих сыновей. Он был совсем маленьким, когда его мать сбежала от меня.
– Наверное, вы обрадовались, Когда он вернулся к вам? – спросила Мэгги, не упоминая о другом его сыне, но тут же лицо ее вспыхнуло, как будто она спросила несусветную глупость. До чего же неловко получилось. – Простите, – поспешно произнесла она, – я не имела в виду…
– Все нормально. – Джоунс махнул рукой. – Я понял, что вы имели в виду. Конечно, я был рад. Хотя очень жаль, что его мать погибла.
Мэгги с интересом смотрела на Джоунса. Это был откровенный разговор, и она поняла, что он хотел его. Очевидно, ему не часто доводилось раскрывать сердце, но выговориться, хотя бы иногда, было необходимо каждому человеку. Может быть, ему ни разу в жизни так и не удалось этого сделать.
– Ты любил ее даже после того, как она оставила тебя? – Мэгги специально перешла на «ты», чтобы помочь ему. Пусть он расскажет, и ему станет легче. Она не обратила внимания на то, что повторяет про себя слова Этель, которыми она уговаривала саму Мэгги облегчить душу.
Дик медленно кивнул, не глядя на Мэгги.
– Да, я любил ее. Иногда мне кажется, что я и сейчас люблю свою бывшую жену, хотя она и погибла пятнадцать лет назад. А может быть, именно поэтому. Обиды забылись, осталась горечь. Забавно. В конце концов многое забывается. А у тебя, Мэгги, как все случилось? Вы расстались с мужем?
– Да. Давно. Но я любила не его, а другого. И он умер.
Дик кивнул и после небольшого молчания сказал:
– Я думал, что не переживу эту боль.
– Так было и со мной. – Мэгги напряженно смотрела на Дика. – Поэтому я здесь, чтобы успокоиться. Чтобы отвлечься от этого горя.
Странно, но ни раньше на Матлоке, ни в разговорах с Энн Мэгги ни разу не испытывала такого облегчения, как сейчас. Она как будто исповедовалась и получила наконец-то долгожданное освобождение. Раньше ей только казалось, что она выздоровела, пережила свое горе. Может быть, так оно и есть. Но освободилась она от прошлого только сейчас. Вызывая Джоунса на откровенность с желанием облегчить его боль, она неожиданно получила облегчение и сама. Мэгги заметила, что Дик смотрит на нее с сочувствием.
– Прости, если доставил тебе боль от воспоминаний.
– Нам не в чем прощать друг друга. – Мэгги встала и подошла к окну.
Время множилось. Все это Мэгги прозрела в какую-то ничтожную долю секунды, он стал моей жизнью, он был совсем рядом, но вне моей досягаемости, вне моей власти.
Мэгги догадывалась, что в Дике вскипает какое-то иное чувство: не удивление и сострадание, нет, и чувство это было направлено на нее, сейчас оно прорвется наружу, прорвется, конечно, в слове, а Мэгги так боялась слов…
Она смотрела на озеро и не слышала, как Дик подошел к ней и обнял за плечи. Он повернул ее к себе лицом, и Мэгги почувствовала, что не может и не хочет сопротивляться могучим и нежным рукам Дика. Он ласково поцеловал глаза Мэгги и наконец их губы слились в сладком упоительном поцелуе.
– Дик, не надо… нет, – Мэгги попыталась бороться, но попытки эти были очень слабыми, и Джоунс только сильней прижал ее к себе. Мэгги ощущала запах табака, чувствовала щекой грубую шерсть его рубашки, когда отдыхала на груди Дика.
Он притянул ее к себе. И ощутив его тело рядом с собой, она вдруг осознала, что именно сейчас, в этот миг с ней происходит самая естественная на свете вещь, то, что должно было произойти, и по-другому просто и быть не может. Что-то мягкое и влажное таяло в ней, наполняло ее жизнью. Выжженное поле зазеленело вновь, и что-то в нем медленно отступило назад. Утраченное равновесие восстанавливалось.
Она сидела неподвижно, она не решалась пошевельнуться, боясь вспугнуть возникшее чувство. А оно все росло и росло, оно словно искрилось и играло в душе; она сидела тихо, еще не осознав происходящего во всей его полноте, но уже ощущая и зная – избавление пришло… Она думала, что тень Ральфа де Брикассара будет неотступно преследовать ее. Но рядом с ней как бы сидела только ее собственная жизнь, она вернулась и глядела на нее…
И вдруг ее озарила мысль: неужели это любовь, это палящий яд, который течет теперь по моим жилам и в каждой из них бьется тысячью аневризмов? Да, я люблю его, люблю, это ясно. Мое счастье будет достойно меня. Каждый день моей жизни не будет бессмысленным повторением вчерашнего дня.
Его губы коснулись ее губ, он целовал ее все глубже, все требовательнее… Невозможно, немыслимо! Теперь Мэгги обнимала его с силой, поражавшей ее саму, ей казалось, что она не может поцеловать его достаточно глубоко. И еще, еще… Его руки ласкали ее тело, сначала нежно, потом все настойчивее, проникая вглубь. И все же чувства преобладали в ней над чисто физическими ощущениями. Он рядом, она обнимает его… они вместе, можно целовать его без конца, касаться губами его глаз, лба, губ… И он хочет ее, теперь, она знает это, ему не все равно…
И вдруг тень другого мужчины пронеслась по хижине, и Мэгги очнувшись отпрянула от него.
– Но почему? – он пальцем поднял ее подбородок, заставляя ее вновь посмотреть ему в глаза. – Мэг? – Мэгги ничего не ответила, и Дик снова поцеловал ее. Джоунс нежным голосом нашептывал ласковые слова на ухо Мэгги. И она чувствовала, как бешено бьется в груди сердце. – Мэг, я хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну женщину. Я хочу быть рядом с тобой. И горе тому, кто попробует меня удержать.
– Хорошо покаталась, милая? – спросила Энн, встречая вернувшуюся Мэгги. Она сразу заметила взволнованное выражение лица подруги, но ни о чем спрашивать не стала. Дай Бог, если произошло то, на что она надеялась и о чем мечтала. Дик Джоунс – прекрасный человек, и Мэгги будет с ним счастлива. Она это заслужила.
– Очень хорошо. Прекрасно! – Мэгги захотелось тут же все рассказать подруге, где они были с Джоунсом, что произошло в хижине и до последнего поцелуя, которым они с Диком обменялись, когда ставили лошадей в стойла. Но она молчала. Почему-то ей стало неудобно перед Энн за свое волнение, радостное возбуждение, которым было наполнено все ее существо. «Вспомни свой возраст, Мэгги». И она решила пока ничего не говорить.
– Встретила кого-нибудь? – Энн задала вопрос как будто случайно, и по сути своей, он был совершенно невинным, ведь Энн еще утром говорила, что в выходной день на ферме никого нет. И все-таки Мэгги почувствовала, что обо всем Энн догадалась по ее лицу, и решила ничего не скрывать.
– Да, Дика Джоунса. Ты пока ни о чем меня не спрашивай, Энн, и не говори Людвигу. Я должна еще сама сначала хорошенько во всем разобраться.
Энн поцеловала Мэгги, шепнула ей на ухо, совершенно счастливая: – Никто ни о чем не узнает, пока ты сама не захочешь сказать… или объявить о чем-нибудь. – Она лукаво посмотрела на подругу и снова крепко прижала ее к себе. – Пойдем ужинать, сейчас мы заставим Людвига открыть бутылку шампанского!
– Да он же догадается, – испугалась Мэгги.
– Боже мой, ты совсем не знаешь мужчин. Даже если бы вы сегодня пришли сюда вместе с Диком и сели рядом за стол, он и тогда бы подумал, что вы встретились, чтобы обсудить, чем лучше кормить телят.
– Неужели они все такие? – засмеялась Мэгги, представив Джоунса на месте Людвига Мюллера.
– Не сразу. Но в конце концов все становятся одинаковыми, – авторитетно заявила Энн, искренне считая, что все на свете мужчины являются лишь бледной копией ее Людвига и поэтому не составляют для нее никакой загадки.
