Текст книги "Мэгги"
Автор книги: Джуди Кэролайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
23
Джастина сообщила Уго о своем решении уехать в Сан-Франциско за неделю до съемок по телефону. Он молчал так долго, что она уже подумала, не повесил ли он трубку, хотя щелчка не слышала. Наконец на другом конце провода раздался его тихий и, как показалось Джастине, печальный голос.
– Я надеюсь, что ты не будешь раскаиваться, Джас.
– Обещаю, Уго, – засмеялась Джастина, – что этого не будет никогда. Смысл жизни я вижу в том, чтобы жить так, как тебе хочется жить в данный момент. И я всегда следую этому своему правилу: никогда ни в чем не раскаиваться. Ты не сердишься на меня, Уго?
– Разве это для тебя имеет какое-нибудь значение? – обиженно осведомился Уго.
– Уго, ты мой самый лучший друг, и я ценю все, что ты для меня сделал. Но ведь ничего не случилось, просто я уезжаю на неделю раньше и буду вас там встречать.
Джастине не обязательно было так долго уговаривать Уго и просить у него разрешения на свой отъезд. Достаточно было сообщить ему об этом и повесить трубку. Но Уго не заслуживал такого отношения к себе. Он относился к ней искренне, и она хотела платить ему тем же.
– Ладно, Джас, – сказал Уго. – Ведь ты это уже решила, не так ли? Я надеюсь найти тебя живой и здоровой через неделю.
Джастина прилетела в Сан-Франциско к вечеру, и прямо из аэропорта Стэн (он прилетел сюда утренним рейсом и теперь встречал ее) отвез Джастину в гостиницу, где она останавливалась, когда бывала здесь раньше.
Швейцар в ливрее помог им выйти из машины и улыбнулся Джастине. Два мальчика-посыльных тут же кинулись к ним, чтобы унести вещи. Джастина следом за Стэном прошла через турникет, и они направились к стойке администратора.
– Добрый вечер, мадам! Мы рады видеть вас у себя, – приветствовал ее величественный седой мужчина. Стэн насмешливо скосил на нее один глаз и шепнул ей на ухо: – Слава опережает вас, мадам!
– Мы оставили для вас обычный номер, – продолжал администратор, – но если мадам желает…
– Благодарю вас. Вы очень любезны. – Джастина улыбнулась администратору. Ей было приятно, что он узнал ее.
Скоростной лифт в одну минуту доставил их на место и, минуя холлы, устланные коврами, они следом за мальчиком-посыльным направились к своему номеру. Джастина никогда особенно не обращала внимания на обстановку и предпочитала удобство роскоши, но здесь ей нравилось. В холлах стояли небольшие столики с мраморными столешницами времен Людовика XV. Двери были ненавязчиво пронумерованы маленькими позолоченными табличками и украшены большими медными ручками.
Мальчик открыл дверь в конце холла, и она широко распахнулась, открывая им свой изысканный уют. Посыльный, получив чаевые, удалился, и Джастина со Стэном остались одни. Джастина сразу же подошла к окну и раздвинула тяжелые дамасские занавеси. Перед ней открылся залитый огнями город, а вдалеке, в темноте неба вырисовывался ее любимый мост «Золотые ворота». Желтые огоньки пунктирными линиями высвечивали все его изгибы, и он подобно гигантской сказочной птице как будто парил над городом. Вот за этот вид и за те необыкновенные ощущения, который он вызывал в ней, Джастина и любила эту гостиницу и этот номер. Она, удовлетворенная, обернулась назад и увидела, что Стэн уже расположился в удобном низком кресле и звонил в ресторан, заказывая ужин. Жизнь в Сан-Франциско начиналась очень неплохо!
В один из этих упоительных дней Стэн попросил Джастину, чтобы она оделась как-нибудь необычно.
– Сногсшибательно! – сказал он, хитро улыбаясь.
– Я хочу вывести тебя в свет.
«Неужели уже до знакомства с близкими друзьями дошло дело», – подумала Джастина, а Стэн перехватил ее своими сильными руками, когда она проходила мимо, и шепнул на ухо: «И между прочим, миссис Хартгейм, я так люблю тебя, что просто схожу с ума. Я умираю от любви».
– Рада слышать это, – ответила Джастина, пытаясь вывернуться из его рук. – По-моему, ты дал мне на сборы всего полчаса, мы не успеем совместить все это.
– Нахалка. Еще как успеем. – Стэн накрыл губы Джастины своими требовательными губами, а руками начал срывать с нее одежду. Она увидела над собой его бесшабашные глаза и, ощущая во всем теле сладкую истому, неожиданно подумала: «А я ведь и в самом деле люблю этого мальчишку… и чем дальше, тем больше… люблю…»
– Я люблю тебя! – выкрикнула она вслух, чувствуя невыразимое блаженство от близости с ним, от прикосновения его горячих рук, губ, всего его молодого сильного тела.
– Куда мы едем?
– На ужин на Клей Стрит. Там сегодня собирается кое-кто. Но прежде мне нужно кое-что сказать тебе. – Сейчас? Стэн остановил автомобиль, свернул на обочину дороги, повернулся к Джастине с озорным взглядом, притянул ее к себе, поцеловал так крепко, что ей стало больно. – Ты выглядишь неотразимо. Я сказал тебе одеться сногсшибательно, но я не хотел бы быть повергнутым сам.
– Глупости. – Но слышать их было приятно. На Джастине были зеленая с золотым рубашка а-ля-хиппи и облегающие черные бархатные брюки, черные замшевые туфли. Она распустила волосы, как Стэн и просил. А под рубашкой ничего не надела. Вот это казалось самым обескураживающим и эффектным. Стэн, казалось, совсем потерял голову, пока они ехали в машине.
Вечер организовал создатель фильмов из Сан-Франциско, выпустивший недавно хит с рекламой лекарств. Он давал вечер, чтобы отпраздновать это событие в новом доме. Когда Стэн и Джастина прибыли, по пустому дому под звуки печального блюза бродило уже около двухсот человек. Они стекались, чтобы посмотреть на них, как Джастине показалось, из всех уголков дома. В доме не было ни мебели и ничего на стенах. Единственной декорацией были люди, а они оказались, удивительно живописны, все молодые, все в стиле Стэна, на них было приятно посмотреть. Девочки в хипповых юбочках, в джинсах в облипочку, с торчащими, как будто наэлектризованными волосами и причудливым взглядом. Длинноволосые юноши в такого же стиля одежде. Почти все были уже в небольшом подпитии, а в воздухе стоял запах травки.
Сам дом был великолепен, в викторианском стиле, с огромными лестницами, казалось, взметнувшимися в поднебесье. Люди разбрелись группами по углам, занятые откровенными беседами. Это был очень типичный для Сан-Франциско вечер, который нельзя было встретить нигде больше.
– Слишком непривычно для тебя, Джас? Джастина действительно чувствовала себя немного не в своей тарелке, но вопрос Стэна заставил ее подобраться, чтобы ее чувства не отражались на лице.
– Нет, все хорошо. Я так думаю, ты привел меня сюда, чтобы я вживалась в образ? Мне даже нравится.
– А мне кажется, что мне очень нравишься ты. Пойдем, я представлю тебя кое-кому из группы.
– А что, они уже здесь?
– Частично.
Стэн взял ее за руку, и они поплыли в толпе, неожиданно плотной и тесной, им то наступали на ноги, то пускали дым опия в лицо, то они сами остановились, чтобы взять бокалы предложенного красного вина, которое наливал из кувшина кто-то сидящий прямо на полу. Всего разливающих на полу вино было человек пятьдесят.
Это был очень своеобразный вечер, значительно тише и спокойней того, что было на бале в Лос-Анджелесе в прошлую пятницу. Однако Джастина была готова к тому, что самые сверхординарные вещи могут произойти в любую минуту. Например, как одна группа начнет раздеваться и устроит на полу сексуальные оргии или что-то в этом роде. Но вместо этого толпа, казалось, поредела. Незаметно прошло уже часа два, и Джастина взглянула на Стэна с некоторым удивлением.
– Мне кажется, что-то должно произойти. Может быть, я что-то пропустила и не поняла? – Стэна удивил ее вопрос, он казался немного смущенным.
– Что например?
– Не знаю. – Джастина чувствовала себя довольно глупо. Может быть, она ошиблась.
– Ну, хорошо, малышка Джас, ты немного отошла от истины, но я думаю, что нам лучше присоединиться к группе вверху. Они все еще находились на первом этаже здания. Так считалось в Сан-Франциско. Первый этаж был на два пролета выше со двора, чем смотрелся с улицы.
– Наверху что-то происходит? – полюбопытствовала Джастина.
– Может быть. – Стэн был загадочным, он интриговал ее, а может быть, речь шла всего-навсего о травке и опиуме.
– Хочу посмотреть, Стэн, – загорелась Джастина, – покажи мне.
– Сейчас посмотрим. – Он представил ее еще каким-то людям, кивнувшим ей головой, и они сели на пол поговорить. Через некоторое время Джастина заметила, что толпа с основного этажа уходит вверх, чтобы не вернуться сюда вновь. Вечер продолжался, но они смотрелись как редкая галька, оставленная на берегу после прилива. Их осталось всего с дюжину.
– Вечер закончился или действие идет по намеченному плану?
– Джастина Хартгейм, ты ужасно надоедлива, но ты спросила, итак… иди сюда… вставай. Пойдем наверх. – Стэн произносил это как заклинания. – Не уверен, что тебе это понравится.
– От какого сущего дьявола Вы так предохраняете меня, мистер Уитни? Или мне нужно подождать, чтобы увидеть самой. – Они прокладывали путь среди оставшихся людей. Все были или пьяны, или одурели от наркотиков, но жизнь едва теплилась в них. Музыка блюз переросла в тяжелый джаз и пронзала душу, в то же время наполняя весь дом ударами и толчками.
На площадке после первого пролета Стэн повернулся, посмотрел на Джастину долгим взглядом прежде чем поцеловать так же продолжительно, держа руку на ее груди. Рубашка, которую она надела, была настолько тонка, что Джастина чувствовала себя раздетой и ощутила прикосновение к груди, как будто к голому телу. Неожиданно ей захотелось немедленно домой, в кровать со Стэном.
– Джас, здесь два развлечения… Одно, когда группа людей курит. Но здесь нечего смотреть, и я не советую это тебе, а вот наверху занимаются совсем другим.
– Чем же? Колют героин? – Ее глаза расширились от удивления. Ей еще никогда не доводилось видеть ничего подобного. И самое неожиданное было то, что Стэн чувствовал себя здесь своим. Был в курсе, кто чем занимается, где и зачем.
– Нет, не героин. Не связано с наркотиками. Совсем другое… пойдем, я посмотрю, как ты отреагируешь на это. – Стэн усмехнулся про себя, взял Джастину крепко под локоть и уже почти силой потянул наверх. Они оказались почти под небесами, и только две большие свечи освещали комнату. За минуту ее глаза привыкли к темноте. Там, куда они пришли, было много людей, трудно было сказать точно, сколько, так же трудно сказать, чем они занимались и что это была за комната. А потом она увидела помещение.
Джастина, которую Стэн все так же вел за руку, оказалась в комнате длиной и шириной с весь дом, некое подобие чердака, прямо под небосклоном. В помещении было несколько окон, и, как во всем остальном здании, отсутствовала мебель. Но зато присутствовало действие. В избытке. Все пространство вокруг них занимали большинство из тех двухсот тел, которые мы видели внизу немного раньше. Джинсы и рубашки были скинуты, тела скрючены в странных положениях, соединенные в группы по четыре, пять, шесть человек, связанных половым контактом. Это была оргия.
– Джас, тебе нравится? – Джастина видела, как смотрит на нее Стэн, освещенный светом свечи.
– Я… ну… конечно…. Стэн… но…
– Ну что же, любимая? Мы можем не присоединяться к ним. – Сцена за спиной Стэна привлекла ее внимание. Две дамы ублажали друг друга, а двое мужчин с жадным удовольствием подставляли свои тела услужливому языку одной девицы, ласкавшей их прелести.
– Я… Стэн… Не думаю, что я хочу этого. – Джастина точно знала, что не хочет совсем, но ей было немного неловко говорить об этом открыто. Очевидно, у нее уже возраст неподходящий, чтобы понять подобные вещи, хотя, черт с ними, пусть занимаются. Но зачем ей-то видеть?
– Ну что, вошла в образ? Теперь у тебя получится, как надо.
Стэн взял у ее за руку и повел вниз, улыбаясь через плечо и останавливаясь, чтобы поцеловать. Поцелуй был нежным, а улыбка теплой. Казалось, он совсем не огорчился тому, что они ушли.
– Я отвезу тебя домой. – И вернешься сюда один? – Она почувствовала отвращение, и это, кажется, отразилось на лице. – Нет, я не хочу этого, просто покурю травки. Нет, дорогая. Без этого я не могу прожить. Групповой секс очень скучен. – Джастине стало интересно, как долго Стэн занимался этим, прежде чем стал считать его скучным. Но ничего не спросила. Она была благодарна ему за такую реакцию. К тому же радовалась, что они возвращаются домой. Ей уже было всего достаточно. На этом ее образование закончилось без непосредственного участия в действии. Для роли хватит. Достаточно того, что она увидела все это.
– Спасибо, Стэн. Моя рубашка, наверное, нелепо смотрится здесь?
– Нет. Как раз наоборот. – Он весело потрепал ее рубашку, нагнулся, чтобы поцеловать одну из грудей, и вывел ее из двери. Они шли домой.
Возвращение домой было быстрым и прошло в приятном молчании, Джастина чувствовала себя еще ближе к Стэну, чем раньше. Он остановил машину перед домом, помог ей выйти, и она вопросительно глянула на него: останется он с ней или все-таки вернется обратно в эту свою привычную жизнь. Он пошел за ней.
– Вина, Стэн? – Он покачал головой, посмотрел на Джастину внимательно. – Ты сердишься, что мы ушли?
– Нет. Мне нравится твой стиль. – Пойдем, Джас. Уже поздно. Пора спать. У меня завтра много работы.
Появилось удивительное ощущение домашности, которое неожиданно понравилось Джастине. Она была рада, что Стэн остался, ей было удивительно приятно, что их отношения так легко перешли на новый этап, когда можно сказать: «Пойдем спать, уже поздно. Завтра много работы». Она ждала, пока Стэн снимет джинсы, сядет лениво на край кровати, заведет будильник, поцелует ее на ночь, прежде чем уснуть. Она даже не имела ничего против того, чтобы так повторялось изо дня в день, а может быть, даже и всю жизнь. Домашний очаг со Стэном ей не казался таким удушающим, как с Лионом, и это было необычное ощущение.
Она улыбалась своим мыслям, расчесывая волосы, а Стэн нетерпеливо поглядывал на нее.
– Что ты делаешь, Джас?
– А на что это похоже? Расчесываю волосы.
– Ты удивительная женщина. Зачем мне групповой секс, я принес это наслаждение сюда… иди сюда и мы вместе порадуемся. – Стэн встал, встретил ее посреди комнаты, его руки нетерпеливо скинули остатки ее одежды. Она расстегнула его рубашку, и так они стояли прильнув друг к другу, ощущая разгорающийся жар тел, пока они не слились в одно, и все его тело, казалось, полностью поглотило тело Джастины.
24
Об отъезде Мэгги больше не заговаривала, и Энн ее ни о чем не спрашивала. Она была мудрой женщиной и решила дать событиям развиваться своим чередом. Уже хорошо то, что Мэгги остается и по ее виду нельзя было сказать, что она несчастлива. Лицо Мэгги посвежело, тонкие морщины разгладились, и в глазах поселилось выражение тихой радости, хотя с того самого вечера они с Диком Джоунсом ни разу не оставались наедине и едва сказали друг другу пару слов.
Но глаза его и то, как он смотрел на нее при встречах, были красноречивее многих слов. Мэгги даже начала опасаться, что работники фермы что-нибудь заметят и начнут обсуждать их отношения. Это было совершенно ни к чему ни ей, ни Джоунсу. Она знала, как на фермах рядом вспыхивают и молниеносно передаются сплетни, словно по невидимой сверхскоростной связи. Мэгги знала, что те мужчины, с которыми она познакомилась, когда несколько раз выезжала поработать, ничего плохого ни о ней, ни о Джоунсе не скажут. Но даже шутка или неосторожное слово могли нарушить их трогательные, едва нарождающиеся отношения. Иногда вдруг, словно очнувшись, Мэгги спрашивала себя с удивлением и ужасом: «Что я делаю! Ведь это же совершенно безумная идея!»
Но никто ничего не замечал, и Мэгги скоро поняла, почему, когда в одну из встреч на людях Джоунс скользнул по ней взглядом и как ни в чем не бывало заговорил с одним из подошедших мужчин. Как ни хотела женщина оставить в тайне их отношения, такое явное невнимание ее обидело. А глаза? Но ведь на этот раз она и в глазах его ничего не прочитала.
– Что-нибудь случилось, Мэг? – Это подошел Пит, заметив ее на веранде. Ты очень бледная, не заболела ли и ты случаем? – спросил он участливо.
– Да нет, все в порядке, Пит, просто немного устала, – ответила ему Мэгги, бросая мимолетный взгляд в спину удалявшегося Джоунса, и неожиданно подумала, что вся эта сцена в затерявшейся на краю владений хижине была просто умопомрачением, всплеском, когда они оба потеряли над собой контроль. Мэгги почувствовала облегчение от того, что тогда у нее хватило благоразумия не поддаться окончательному срыву. Будь оно трижды проклято, это благоразумие! Все не так просто! Жизнь есть жизнь: она не стоит ничего и стоит бесконечно много. От нее можно отказаться – это нехитро. Хотя она и пуста, твоя жизнь, но ее не выбросишь, как стеклянную гильзу. Вот бы Джоунс сейчас посмеялся над ней!
Мэгги очнулась от своих раздумий, заметив, что Пит все еще стоит внизу под верандой и что-то говорит ей.
– Тебе надо принять лекарство и полежать, – дружеская забота Пита тронула ее, и чтобы его не волновать, она улыбнулась.
– Все пройдет, Пит. Главное, не поддаваться и не раскисать, иначе будет еще хуже.
Пит удивленно слушал женщину, догадываясь, что она имеет в виду нечто совсем другое, но чего? Кто их разберет, этих женщин? Хоть Мэгги и не похожа на всех остальных, а все одно племя.
– Ладно, Мэг. Иди полежи, тебе станет полегче. – Пит махнул ей рукой и пошел по своим делам.
Мэгги пришла на высокий утес и, стоя на нем, глядела в небо, накаленное жарким солнцем.
Она вспомнила хижину, сильные мужские руки, сжимающие ее талию, тихий шепот Дика. Это ощущение было удивительно целостным. От него нельзя было уйти, оно пронизывало душу, и ничто не сопротивлялось ему.
Все стало невесомым и словно парило в пространстве. Будущее встретилось с прошлым, и не было больше ни желаний, ни боли. Прошедшее и будущее казались одинаково важными и значительными. Горизонты сравнялись, и на какое-то удивительное мгновение чаши бытия уравновесились. Все было хорошо. И то, что произошло, и то, что еще произойдет. И какая-то прозрачная, не изведанная ею доселе усталость – словно она не спала много ночей подряд и теперь будет спать очень долго или никогда уже не уснет…
Кузнечики заливались на лугу, под самым утесом, а когда они вдруг смолкали, всюду вокруг него наступало безмолвие. Мэгги могла охватить взглядом местность, простиравшуюся у ее ног на двадцать лье в окружности. Ястреб, сорвавшись со скалы над ее головой, бесшумно описывал громадные круги, время от времени появляясь в поле зрения. Мэгги машинально следила взором за пернатым хищником. Его спокойные могучие движения поражали ее; она завидовала этой силе, она завидовала этому одиночеству.
Какая судьба ожидала ее с Диком Джоунсом…?
25
Вернувшись домой Мэгги почувствовала себя одинокой. Людвигу пришлось все-таки лечь в больницу в Данглоу. Постоянные недомогания совсем измучили его. Он похудел, потерял аппетит, и врачи предложили ему пройти комплексное обследование. Энн часто ездила к нему и иногда оставалась в Данглоу на ночь. Она даже сняла себе постоянный номер в гостинице неподалеку от больницы, чтобы с раннего утра быть рядом с Людвигом. Ее отвозил в город на машине Джоунс, а теперь они даже взяли шофера, ездить приходилось часто, практически каждый день, да и в Данглоу Энн всегда была нужна машина. На костылях она далеко по городу не уйдет. А состояние Людвига очень тревожило Энн. Теперь на Джоунсе лежали все заботы об их огромном хозяйстве.
Мэгги тоже часто наведывалась к Людвигу и старалась ободрить подругу. Конечно, какая теперь Дрохеда? Она не могла оставить Мюллеров одних в такой ситуации. Хотя врачи ничего серьезного не находили, очевидно, возраст давал себя знать, да еще постоянные перегрузки по хозяйству, так что Людвигу надо было как следует подлечиться.
Фиона больше не настаивала на приезде Мэгги. В Дрохеде все шло своим чередом. Денег хватало, и они продолжали исправно поступать. Смерть Ральфа де Брикассара никак не повлияла на их материальное положение, хотя никто из Клири не знал и ни разу не поинтересовался, кому он завещал управление наследством Мэри Карсон. Пока все идет нормально и дай Бог, чтобы так было всегда.
Вернувшись в дом, Мэгги прошла в гостиную и, забравшись с ногами на диван, укрылась еще и пледом. Пора было ужинать, но садиться за стол одной не хотелось, и Мэгги решила, что немного погодя приготовит себе сэндвич. Она взяла книгу, но читать тоже не могла. Ее мысли переключились на Джастину. Все-таки ее своенравная дочка не захотела размеренной жизни. Мэгги и раньше не сомневалась в том, что это рано или поздно случится. Она теперь почти мистически верила в судьбу, но все-таки надеялась, что Джастина со своим волевым характером сумеет преодолеть ее роковое течение. Хотя характер тут, очевидно, ни при чем. Именно с таким характером в омут и бросаются. А то, что Джастина бросилась в омут, Мэгги чувствовала материнским сердцем. Только бы она выплыла оттуда не опустошенная душевно и не погубила Дженнифер. «Надо девочку со временем забрать в Дрохеду».
Мэгги не сразу услышала, что кто-то стучит в дверь, так далека она была в своих мыслях от Химмельхоха. Но стук продолжался, и Мэгги очнулась от своих раздумий.
– Неужели что-то случилось с Людвигом, – пронеслось у нее в голове, и она, поспешно вскочив с дивана, подбежала к двери. Рывком распахнув дверь, Мэгги не сразу увидела в темноте, кто пришел, но потом она различила мужскую фигуру, а когда мужчина приблизился, Мэгги увидела перед собой вопросительный взгляд Дика Джоунса.
– Слава Богу! – воскликнул он облегченно. – С тобой все в порядке.
– А что-то должно было случиться? – с недоумением поинтересовалась Мэгги. – Я дала какой-то повод к беспокойству?
Дик Джоунс стоял в дверях, засунув руки в карманы и с высоты своего роста ласково смотрел на нее. Мэгги немного отстранилась и пригласила его:
– Может быть, зайдешь?
– Не хочу беспокоить тебя, Мэгги. Просто я знал, что ты дома, но в течение всего вечера ни в одном окне так и не появился свет. Вот я и подумал, что ты заболела или еще что-нибудь… Мало ли. Решил проверить, все ли у тебя в порядке.
Мэгги стало очень приятно от его слов. Значит, она была к нему несправедлива. Он тоже думает о ней и следит, как она живет и чем занимается. На душе сразу потеплело, и жизнь уже снова не казалось такой пустой и безрадостной. Она протянула руку, ухватила его за рукав куртки и потянула в дом.
– Входи. Я совершенно одна и даже не ужинала сегодня.
– Я знаю. Мистер Мюллер сегодня звонил мне. У него как будто все в порядке, но его еще какое-то время продержат там. Я даже рад этому, ему не стоит так много работать. Дома он постельный режим не выдерживает, так что лучше ему побыть в больнице.
Дик Джоунс переступил порог и стоял теперь в холле, не решаясь пройти дальше. Мэгги, не отпуская Джоунса, легонько подергала его за рукав:
– Пойдем, чего же ты остановился. Поужинай со мной, мне одной кусок в горло не лезет.
Мэгги махнула рукой в сторону кухни.
– Это доставит тебе много хлопот? – Казалось, что Джоунс колеблется. Его огромная фигура показалась Мэгги слишком большой под этими низкими потолками. Она покачала головой:
– Не говори глупостей. Во-первых, у меня уже все готово и здесь хватит на целую армию, а, во-вторых… – Мэгги неожиданно смешалась.
– Что, во-вторых, Мэгги? – спросил он.
– Во-вторых, мне доставит удовольствие кормить тебя.
Он подошел к ней и хотел взять за плечи, но она вывернулась и приказала:
– Оставляй шляпу на вешалке. Проходи. Я сейчас накрою на стол.
Это заняло не больше десяти минут, и скоро они уже сидели за столом, с аппетитом поедая жареного цыпленка, запеченный картофель и салат. За едой напряжение, которое испытывали оба, ушло, и им стало легко и свободно, как будто они обедали вместе каждый день.
– Ты все-таки была чем-то озабочена, когда открыла мне дверь, – сказал Дик. – Может быть, я могу быть тебе полезен? Я готов помочь тебе, Мэг.
Мэгги ответила не сразу, она думала, стоит ли рассказывать Джоунсу о Джастине и ее жизни. Ведь они так еще мало знают друг друга. Но потом решила, что расскажет. Не все, конечно, но пусть знает, пусть он знает, что она доверяет ему.
– Меня беспокоит дочь. У нее не все в порядке с мужем. Он остался в Европе, а она с ребенком перебралась в Америку. Живет там в Лос-Анджелесе. Снимается в кино, ей это безумно нравится, но что дальше… я слышала, что там совершенно ненормальная жизнь… Ты ведь был в Америке, расскажи мне, как там живут?
– По-разному, как и везде, – задумчиво ответил Дик, – В городах сплошное сумасшествие. Мне кажется, это самая точная характеристика той жизни. Города суматошные, шумные, грязные. И в то же время что-то в той жизни есть особенное, притягательное, хотя все как будто сами по себе и ни минуты не сидят дома, всегда чем-то заняты, в основном бизнесом. Кто-то богатеет, кто-то, разбогатев, все разом теряет. Известность и славу там получить не так уж и сложно, но она быстро проходит, если постоянно что-то не делать, чтобы ее удержать. Многие не выдерживают этой гонки. Американские города – не для простых смертных, если ты, конечно, не захочешь прозябать.
Джоунс накрыл своими крепкими руками руки Мэгги и ласково улыбнулся:
– Я совсем напугал тебя. Но все не так уж страшно. Все будет зависеть от самой Джастины и от того, есть ли у нее голова на плечах. Ты говорила, что она не из тех, кто легко поддается обстоятельствам. В любом случае, если у нее ничего не получится там, она всегда может вернуться к мужу. Думаю, он примет ее, если любит. – Глаза Джастины печально блеснули, и он отпил большой глоток обжигающего кофе.
– Боюсь, что не может. Они разведены. Хотя я была уверена, что он ее очень любит. Он даже однажды приезжал в Дрохеду и убедил меня оставить заниматься тем, чем она хочет заниматься. Тогда это был театр, и она жила в Лондоне. У нее одно время было желание вернуться в Дрохеду и жить там. Может быть, так и следовало сделать… На моей совести лежит то, что я ее тогда отговорила. Вернее, написала ей и отпустила с миром. А теперь думаю… по миру… и сделала напрасно.
Дик погладил Мэгги по голове и заговорил тихо, спокойно:
– Не терзай себя. Как я представляю себе твою дочь из твоих рассказов, она долго бы не осталась в Дрохеде, это не для нее. Не все дети остаются с родителями, и их нельзя привязывать к себе насильно. Чужой опыт, даже родительский, ничему не учит. Каждый в этой жизни сам набивает себе шишки. У нее все будет в порядке. Я рядом, Мэг, и готов помогать тебе. Только скажи, что ты во мне нуждаешься, – неожиданно завершил Джоунс, потом наклонился к Мэгги и поцеловал ее, медленно и с упоением, как делал это в предыдущий раз. Женщина снова почувствовала частое биение сердца, всем телом приникая к нему. А он одной рукой гладил ее волосы, а другой обхватил ее вокруг спины, прижимая к себе.
– Боже! Как ты прекрасна, Мэгги. Глядя на тебя, у меня перехватывает дыхание. Ты можешь себе это представить. – Дик снова поцеловал Мэгги, еще раз и еще. Потом отодвинул тарелки и притянул женщину к себе. Они слились в одном поцелуе у тишине комнаты. И только потом Мэгги отодвинулась от Джоунса со смущенной улыбкой.
– Энн была бы в шоке, Дик.
– Ты так считаешь? – По виду можно было догадаться, что Джоунс думает иначе. – Сомневаюсь в этом. – Оба они думали об одном и том же: о Людвиге и Энн, об их жизни, о той безграничной любви, которую Людвиг всю жизнь испытывал к своей искалеченной жене. Неожиданно Мэгги ощутила желание снова оказаться в отдаленной хижине, там был их с Диком дом, там они были у себя. Дик улыбнулся, так как его мысли были там же.
– Если бы не было так темно, мы могли отправиться туда. Мне понравилось находиться там с тобой, Мэг.
– В хижине? – Мэгги моментально поняла, о чем говорит Джоунс.
– На другой день, – Дик поднялся, и голос его летел поверх головы Мэгги, – я подумал, что это убежище в лесу я как будто специально готовил для нас с тобой, для двоих. Я знал, что ты когда-нибудь появишься, – Мэгги улыбнулась в ответ, а Дик медленно поднял ее, поставил перед собой. Она казалась совсем крохотной по сравнению с огромной фигурой Джоунса. Она грудью прикасалась к нему, и Джоунс с силой прижал ее к себе, страстно целуя губы женщины. Потом он отстранился и почти прошептал:
– Я знаю, это безумие, но я люблю тебя, Мэг. Я понял это с первой минуты, как увидел тебя. Мне все хотелось прикоснуться к тебе, обнять, погладить эту удивительную копну волос – я видел, я знал, да, знал тебя раньше. И в этом никто не разуверит меня. Я знал тебя где-то; ты была тогда ангелом божьим! И следы грусти на твоем лице, и этот взор, искавший кого-то, – все сказывает, что ты жила где-то в той стране, где я видел тебя, где ты знала меня… Но где, где? Я позабыл все, все, как будто б ничего и не было. Везде, все – ты и я. Я не дышу, не живу – я только люблю. Все мои предыдущие любовные романы, если только можно применить свою любовь к тому, что было между мной и той или другой женщиной, мои предыдущие связи ни разу не дали мне того, что я испытываю сейчас. В этом-то все и дело! Сексуальные удовольствия доступны всякому. Бог мой, это же самая дешевая штука во всей Вселенной после человеческой жизни. Но любовь – редкость, любовь – особый дар судьбы. Господи, когда я все понял, мне хотелось устроить фейерверк. Я давно уже перестал надеяться, что со мной это произойдет – что женщина, которую я обожаю, полюбит меня ради меня самого. Ты понимаешь, что для меня это означает. Мне уже за сорок, я многому учился и переучивался, падал под ударами и поднимался вновь. Я умудрен опытом и знаниями, пропущенными сквозь фильтр многих лет, я стал более закаленным, более скептичным, более невозмутимым… Я не хотел любви и не верил в нее, я не думал, что она снова придет… Но она пришла, и весь мой опыт оказался бесполезным. Я люблю тебя, Мэгги. Я это твердо знаю. Ты мой горизонт, и все мои мысли сходятся к тебе. Пусть будет что угодно – все всегда будет замыкаться на тебе. Мне нужна не любая женщина, а только одна, определенная. Мне нужна ты, Мэг!
Дик нежно смотрел в глаза Мэгги с высоты своего роста, но она казалась очень сдержанной.
– Ты веришь мне, Мэг?
Серые глаза женщины встретились с его зелеными, Мэгги казалась озадаченной.
– Я не знаю, Дик, во что я сейчас верю, а во что нет. Я долго думала над нашим разговором, когда я сказала тебе, что не так просто решиться лечь с мужчиной в кровать, не чувствуя любви. Ты по этой причине сказал мне сейчас эти слова?
– Нет. – Голос Джоунса все больше был похож на шепот, он произносил слова прямо в ухо Мэгги, нежно целуя ее при этом. – Нет, совсем по другой причине. Просто я чувствую все это. Я много думал о тебе после нашей встречи. То, чего ты хочешь, абсолютно совпадает с тем, что я ощущаю. – Его голос стал еще убедительней, Дик взял Мэгги за руку. – Ты просто облекла тогда в слова мои чувства. Я не привык и совсем не умею говорить такие слова. Ведь значительно проще и легче сказать: «Я хочу тебя», чем «Я люблю тебя». Но я никогда не встречал раньше женщины, которую я бы хотел так же страстно, как тебя.
