Текст книги "Мэгги и Джастина"
Автор книги: Джуди Кэролайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)
35
Джастина не слишком долго задержалась в Лондоне. Дождавшись возможности поговорить по телефону с Лионом, она рассказала ему о том, что собирается уехать в путешествие по Европе.
– Тебе очень плохо? – спросил Лион.
В его голосе чувствовалось глубокое сожаление по поводу того, что он не может сейчас быть рядом с женой.
– Это не имеет значения, – пытаясь бодриться, отвечала она. – Я уже все решила. Здесь мне делать нечего.
– А как же премьера в театре?
На несколько мгновений к Джастине вернулись ее прежние привычки. Она надменно фыркнула и, стараясь сдерживать нервный смех, ответила:
– Ливень, дорогой, по-моему, ты забываешь, что эта премьера не моя! Я, конечно, не столь злонравный человек, но все-таки это выше моих сил – я не пойду в театр. Пусть Клайд радуется своему успеху в одиночестве. Впрочем, у него будет с кем разделить эту радость. Наверняка он сейчас валяется в постели с этой самой Констанцией Шерард. У меня нет никакого желания осчастливить их своим присутствием на премьере.
– Куда же ты поедешь?
– Не знаю. Париж… Мадрид… Рим… Я пока еще не решила точно, куда поеду вначале, но то, что я не останусь в Лондоне, – это точно.
Лион немного помолчал.
– Если уж ты так решила, – глухо ответил он, – то я бы посоветовал тебе для начала съездить в Геную. Все-таки у меня там есть друг, Луиджи Скальфаро. Если вилла Баньярелло сейчас свободна, то ты расположишься там. Луиджи – отличный парень. Он покажет тебе город, и ты наверняка влюбишься в него, как влюбился я.
– В кого? В Луиджи? – переспросила Джастина с насмешкой.
Лион совсем не был склонен разделить радостное настроение с женой.
– Нет, я имел в виду Геную, – серьезно ответил он. – К сожалению, я сейчас не могу присоединиться к тебе. В ближайшие несколько месяцев я буду неимоверно занят. Порой мне кажется, что двигатели моего самолета сгорят в тот самый прекрасный момент, когда я буду находиться в воздухе, где-нибудь между Парижем и Лисабоном.
Джастина немного успокоилась. Ей больше не хотелось ерничать и едко шутить.
– Ты, наверное, устал, дорогой, – с грустью сказала она. – Боже мой, как я мечтаю о том дне, когда ты наконец сможешь уйти в отставку и мы уедем с тобой куда-нибудь далеко-далеко, но обязательно вместе.
– Тобой овладела охота к перемене мест?
– Наверное. Хоть я и бывала кое-где в Европе, но по-настоящему ее не знаю. Мне более-менее хорошо знаком только Рим. И то лишь из-за Дэна.
– Ну что ж, обязательно позвони мне из Генуи, как только приедешь туда. А я немедленно свяжусь с Луиджи и попрошу его встретить тебя. Только прошу тебя, будь осторожна. Все-таки Италия есть Италия.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла Джастина.
– Я только хочу, чтобы ты берегла себя. Не слишком часто разгуливай там по вечерам.
Джастина принужденно рассмеялась.
– Не бойся, меня не украдут. Я слишком экзотична для итальянцев.
– А я бы не стал так утверждать. Итальянцы очень любят рыжеволосых англо-саксонских женщин. Ты наверняка будешь пользоваться там успехом, как и раньше.
– У кого? Я ведь не собираюсь заводить там широкий круг знакомств и тем более флиртовать с мужчинами. Мне вполне достаточно самого города.
– Ну, ладно, Бог с ним. Надеюсь, что Луиджи поможет тебе.
Джастина рассмеялась.
– Похоже, что этот Луиджи ничем не отличается от твоего верного слуги Фрица. Он будет во всем исполнять твои просьбы и будет присматривать, чтобы я не сбилась с пути истинного.
Лион наконец тоже смягчился.
– Да нет, что ты. Луиджи совсем не такой. Во-первых, он значительно моложе Фрица, а во-вторых, гораздо разговорчивее, как все итальянцы. Вряд ли из него может получиться ангел-хранитель. А вот гид-переводчик он прекрасный. Луиджи очень хорошо знает свой родной город и то, как живут там люди. Единственное, что меня беспокоит, – это летняя жара, в которую ты сразу же окунешься, как только прибудешь в Италию.
– А мне кажется, что это очень хорошо, – сказала Джастина. – После Лондона мне будет полезно отогреться. Кстати, на вилле Баньярелло есть телефон?
– Да.
– Ну, тогда тебе вовсе не о чем беспокоиться. Я буду звонить тебе каждый день и рассказывать о своих впечатлениях. Но это, конечно, только в том случае, если мне удастся найти тебя.
– Да, я часто бываю на заседаниях бундестага, а в остальное время мне приходится в основном совершать перелеты между европейскими столицами. Возможно, мы могли бы увидеться с тобой в Риме или Париже. Но даже я сам не знаю, когда и где окажусь. Слава Богу, что человечество изобрело телефон. Иначе мы с тобой были бы совершено отрезаны друг от друга.
– Кстати, а как твои дела на политическом поприще? – поинтересовалась Джастина.
– По-прежнему. Вскоре будут выборы, и, как ты сама понимаешь, политики вынуждены сражаться за место под солнцем. Но я и вправду не стану особенно горевать, если вылечу из своего кресла. По-моему, я уже немного устал за последнее время, а усталость – это самое худшее, что бывает в жизни политика. Ты теряешь свежесть восприятия и остроту чувств, а без этого в нашей работе очень трудно.
– Ну, что ж, – грустно сказала Джастина, – слава Богу, ты устал не от меня.
Этот намек на шутку Лион воспринял едва ли не как оскорбление.
– Не надо так, дорогая, – сказал он с такой серьезностью, которая была присуща только ему. – Я очень сожалею о том, что не могу быть рядом с тобой. Но надеюсь, что это вскоре закончится.
– Я тоже на это надеюсь. А пока погуляю по Италии.
36
Джастина прибыла в Геную через два дня.
В аэропорту ее встретил Луиджи.
Джастина тут же прикинула, что ему, должно быть, столько же лет, сколько и ей. Ну, может быть, с разницей в один-два года.
Он был не таким смуглым, как остальные итальянцы, может быть, из-за того, что много времени проводил за работой в небольшом старинном здании, служившем резиденцией епископальному управлению.
Его гладко выбритое лицо сияло в широкой улыбке, когда он увидел сошедшую с трапа самолета симпатичную рыжеволосую женщину в широкополой шляпе и темных очках.
Сомнений быть не могло. Это была Джастина О'Нил – жена его друга Лиона Хартгейма.
Луиджи прекрасно говорил по-английски (равно как по-немецки и по-французски).
– Здравствуйте, – сказал он, подходя к вышедшей из самолета Джастине. – Вы, наверное, жена мистера Хартгейма.
Джастина не ожидала увидеть перед собой столь привлекательного молодого человека, а потому, сняв солнцезащитные очки, несколько мгновений внимательно разглядывала его.
– Да. А вы, наверное, Луиджи?
– Луиджи Скальфаро. К вашим услугам, – представился он. – Вы уже, наверное, знаете обо мне от вашего мужа. Я отвезу вас на виллу Баньярелло, где вы сможете жить хоть несколько месяцев. Наше епископальное управление построило новую гостиницу, и на вилле Баньярелло гости теперь бывают очень редко. К сожалению, из слуг там остался только старик Антонио, и я не советовал бы вам слишком полагаться на его помощь.
Джастина махнула рукой.
– Ничего. Я привыкла присматривать за собой сама. Правда, я никогда не любила мыть посуду и возиться на кухне.
– Не беспокойтесь, Антонио сам будет стряпать. К тому же вы сможете в любое время дня и ночи посетить любой из множества ресторанчиков, которыми полна Генуя.
– Ну, вот и отлично. Где мы можем получить багаж?
– А у вас много вещей?
– Один чемодан. Я решила, что нужно путешествовать налегке. Нет никакого смысла таскать с собой лишние вещи. Тем более, если их можно при необходимости купить. Я взяла с собой только кое-что из одежды и разную женскую мелочь.
Дождавшись багажа, они сели в немало позабавивший Джастину зеленый автомобильчик, по виду напоминавший жука. Размерами он не намного превосходил своего природного собрата.
Луиджи, хоть и не был высок ростом, головой едва не упирался в крышу автомобиля. Это был настоящий музейный «фиат», который должен был покоиться на автомобильном кладбище уже лет двадцать.
– Наверно, эту машину выпустили еще во времена Муссолини, – шутливо сказала Джастина.
Луиджи сконфуженно улыбнулся.
– Епископальное управление нашего города не настолько бедно, чтобы не позволить своим сотрудникам ездить на новых машинах. Однако монсеньор Гальярдо, с которым я вас при случае обязательно познакомлю, считает, что служители церкви должны подавать другим пример скромности. Тем более, если это касается нашей страны – и без того не самой богатой в Европе. Вы должны принять мои извинения и не сердиться за то, что я не могу предложить к вашим услугам «бентли» или «роллс-ройс».
– По-моему, в вашем городе – во всяком случае я сужу так по рассказам Лиона о Генуе – на «бентли» или «роллс-ройсе» вообще невозможно проехать по улицам.
Луиджи рассмеялся, показав ровные белые зубы. Джастина снова машинально отметила про себя, что этот Луиджи – весьма симпатичный парень.
Возможно, что в какой-нибудь другой обстановке, будь она помоложе или пошаловливее, она вполне могла бы пофлиртовать с этим итальянцем. Да? А почему бы и нет?.. Обыкновенный флирт без особых обязательств друг перед другом, без особых чувств… Просто так, для развлечения…
Но она тут же отогнала от себя эту мысль, как что-то чужое, как воспоминание о какой-то далекой прежней жизни, когда она могла жить как настоящая свободная женщина, меняя любовников, заводя романы едва ли не с каждым, кто хотя бы на мгновение ей понравился.
Наверное, в этом у нее было что-то общее с матерью. Та тоже не любила вспоминать события собственного прошлого. Это было тем более странно, что Джастина никогда в жизни не стремилась быть похожей на Мэгги. С самого детства она ощущала неприязнь по отношению к себе и инстинктивно стремилась поступать так, как ей запрещает это делать мать.
Наверное, вся сознательная жизнь Джастины была в той или иной степени вызовом матери. Даже эта мысль о том, чтобы завести роман с Луиджи, служителем церкви, была подсознательным спором с Мэгги. Только ее мать совершенно серьезно любила священника, а она, Джастина, хочет сделать это легко, просто – как на театральной сцене.
Хочет? Так ли уж она хотела этого? Нет. Пока рано об этом говорить. Прошло всего лишь несколько минут ее пребывания в Генуе, а в голову ее уже лезут разные легкомысленные идеи. Джастина, не торопись. Ты еще успеешь подумать над этим. А пока смотри в окно и любуйся городом.
Луиджи вел машину по главным улицам.
Теперь Джастина собственными глазами видела Страда Нуова и Страда Бальбе, застроенные почти сплошь дворцами. Было просто поразительно, как могли такие огромные строения поддерживаться в такой чистоте и порядке.
У Джастины складывалось такое впечатление, будто эти дома каждый день мыли вручную водой с шампунем. Сплошная белизна.
Белый мрамор дворцов вызывал в ее памяти какие-то детские представления о том, что именно должно быть раем. Кусты великолепных роз, жасмина, цветущие побеги плюща буквально затопляли эти огромные, словно плывущие над землей дворцы с их аркадами, колоннами, резными окнами и покрытыми черепицей крышами.
– Здесь кто-нибудь живет? – спросила Джастина.
Луиджи улыбнулся:
– Здесь живут почти те же, кто жил здесь и пятьдесят, и сто, и даже двести лет назад.
Джастина приподняла брови.
– Они что, бессмертны?
– Да нет, конечно, – рассмеялся итальянец. – Просто эти дворцы принадлежат нашей аристократии. Ну, в общем, если сравнить с Англией, откуда вы приехали, то это то же самое, что замки ваших лордов. Только те расположены обычно среди лесистых холмов Британии, а в Италии князья, бароны и графы привыкли жить в городах. Кроме того, английские лорды обычно принимают деятельное участие в общественной жизни, если можно так высокопарно выразиться. Итальянская же аристократия привыкла проводить время в праздности и не слишком любит чем-то заниматься. И только в последнее время, не без огромных усилий церкви, к чему ваш покорный слуга тоже приложил руку, – Луиджи церемонно наклонил голову, – наши аристократы стали хоть что-то делать для своей страны.
– Вы очень любите свою работу? – спросила Джастина.
Машина свернула с главных улиц Генуи и поехала по узким переулкам, с обеих сторон которых стояли громадные виллы.
Здесь, как ни странно, повсюду наблюдались следы беспорядка и неухоженности. Несмотря на то, что дома были огромными, стены их выглядели так, как будто последний раз они встречались с краской лет двести назад. Возможно, что виной тому был морской воздух, насыщенный солью, который разъедал краску. Возможно, хозяевам этих домов было не до того, чтобы думать об их внешнем виде.
Увидев некоторое удивление на лице Джастины, Луиджи проигнорировал ее вопрос о работе и принялся объяснять:
– Вас, наверное, интересует, почему эти дома выглядят так… – он замялся, подбирая нужное английское слово, – не… непрезентабельно.
Джастина пожала плечами:
– Я воспринимаю все это достаточно спокойно. Даже в Лондоне полно домов, на которых обваливается штукатурка и сырые пятна покрывают стены. И все это несмотря на то, что рядом с ними стоят великолепные ухоженные особняки с громадными зелеными газонами.
– Хозяева этих домов уже давно здесь не живут. Большинство из них переехало в крупные города, где можно найти работу. Сейчас особенно бурно развиваются Милан и Турин. То есть я хотел сказать, что переехали не все жители этих домов, а только люди, которые надеялись найти работу. Старики остались в Генуе. Обычно на летний сезон эти виллы сдаются туристам, приезжающим сюда отдохнуть. Но Генуя не может сейчас похвастаться их изобилием. Все дело в том, что рядом с Генуей находятся несколько мест, известных во всем мире как великолепные итальянские курорты. Один из них – Сан-Ремо – мы с вами обязательно навестим. Он располагается совсем недалеко, в часе езды от Генуи. Но если вы хотите узнать, что такое настоящая Италия, что такое настоящий итальянский характер и особенно – какой была эта страна раньше, вам обязательно нужно побывать в Генуе. Здесь сохранился какой-то неповторимый дух Средневековья. Я каждый день чувствую его, особенно когда посещаю церковь.
Джастина, не скрывая своего любопытства, смотрела на молодого человека, который временами даже чем-то напоминал ей постаревшего Дэна. Ну, разумеется, постаревшего не настолько, чтобы считать его не подходящим для флирта, но все-таки… Было в нем нечто спокойное и в то же время восторженное, зрелое и по-детски непосредственное, чем отличался Дэн. Ну что ж, Луиджи, мы еще посмотрим!..
– Я поняла, – кивнула она. – Вы любите не только свою работу, но и свой город.
Скальфаро ничего не ответил, сделав вид, что очень занят за рулем.
Впрочем, ему на самом деле приходилось быть очень внимательным. Казалось, будто никто из генуэзцев, находившихся на улице, даже не подозревает о том, что такое правила уличного движения. Они переходили мостовые так, словно это были дворики их собственных домов. Никто даже не задумывался о том, чтобы посмотреть в сторону и убедиться в том, что поблизости нет машин.
Водители автомобилей тоже ведь были генуэзцами. А потому они предпочитали даже не сигналить. Просто терпеливо дожидались, пока улица перед машиной освободится хотя бы на несколько метров, проезжали и снова останавливались, чтобы пропустить очередных беспечных горожан.
Иностранцев в этом городе легко можно было определить только по тому, что они останавливались на перекрестках, поглядывая по сторонам, пытались переходить улицу только по пешеходным переходам.
37
Громкий шум и толчея, стоявшие на улицах, совсем не пугали Джастину. Просто она ожидала увидеть в Генуе именно это. Во всяком случае Лион именно так описал ей этот город.
Правда, она уже начала пугаться такого огромного количества перекрестков и переулков, через которые им с Луиджи пришлось проезжать, подумав, что здесь наверняка, можно заблудиться раз двадцать за день.
Однако ее страхи быстро рассеялись, когда они приехали на виллу Баньярелло.
Выйдя из машины, Джастина убедилась в великолепии этого здания и, удовлетворенно кивнув головой, повернулась к своему спутнику, который доставал из багажника ее чемодан.
– Я буду жить здесь? – спросила она.
– Да.
– Это и есть вилла Баньярелло?
– Да, теперь она принадлежит епископальному управлению. Сейчас я отведу вас в дом, познакомлю с Антонио, и он покажет вам все внутри. К сожалению, сегодня я не смогу составить вам компанию, если вы захотите сделать прогулку по городу. Но завтра, с самого раннего утра, я к вашим услугам.
– У вас будет машина? – спросила Джастина.
– Этот «фиат» постоянно находится в моем распоряжении. Так что мы обязательно съездим за город, и вы сможете искупаться в одной из самых чистых бухт Средиземноморья, которую я только знаю. Она располагается километрах в тридцати от Генуи. Правда, ехать туда придется вдоль довольно высокого обрыва. Так что запасайтесь мужеством – и вы будете по справедливости вознаграждены. Ручаюсь вам, что такого красивого места вы еще не видели.
Джастина надменно подняла голову.
– Я многое видела за свою жизнь, – заявила она.
Правда, в голосе у нее не было особой обиды. Ее просто немного покоробило несколько снисходительное, как ей показалось, заявление ее спутника.
– Простите, я не хотел вас обидеть, – мгновенно почувствовав ее настроение, сказал Луиджи. – Но это действительно великолепная бухта, и я очень хочу, чтобы вы там побывали. Вообще-то купаться можно совсем неподалеку отсюда. И вы совершенно спокойно можете делать это, когда я буду занят делами и вам придется проводить время одной.
Они прошли по неширокой дорожке к дому, и Луиджи открыл дверь своим ключом. Представив ее пожилому слуге, Скальфаро откланялся и, пообещав приехать завтра в девять часов утра, удалился.
После дороги Джастина немного проголодалась, но решила перекусить не на вилле, а где-нибудь в городском ресторане. Она много слышала об итальянской кухне, и сейчас ей хотелось посидеть в каком-нибудь тихом местечке за стаканчиком белого виноградного вина и попробовать несколько рыбных блюд.
Так она и сделала.
Оставив на втором этаже, в спальне, свой багаж, Джастина переоделась и, немного изменив свой макияж, отправилась в город.
Она провела здесь только несколько часов, но уже успела убедиться в том, что этот город полон противоречий и контрастов. На каждом шагу перед ее взором представало прекрасное и безобразное, величественное и жалкое, чарующее и отвратительное. Увидев крысу, перебегавшую перед ней мостовую, Джастина даже не успела взвизгнуть от ужаса. И тут же мимо нее по улице прокатила шикарная золоченая карета с огромными колесами, в которых ездили, наверное, еще генуэзские купцы в годы независимости этого города-республики.
Поймав себя на мысли о том, что она уже забыла дорогу назад к вилле, на которой расположилась, Джастина махнула рукой и решила, что будет проще взять такси. Правда, их было не слишком много на улицах, но все они были такими же маленькими по размерам, как тот «фиат», в котором Луиджи привез ее из аэропорта. Во всяком случае, можно было надеяться на то, что они смогут протиснуться через узкие улочки, ведущие к вилле Баньярелло.
Как ни странно, рестораны с рыбной кухней никак не попадались Джастине, а потому, устав их разыскивать, она зашла в первое же заведение за ближайшим углом.
Ей повезло: она попала в великолепную генуэзскую таверну, или тратторию, как их называют итальянцы, где было совсем немного народу и кушанья разносила улыбчивая черноволосая девушка.
Она подала усевшейся за столик Джастине довольно потертое меню, из которого гостья узнала, что такое настоящая генуэзская кухня. Множество из этих названий она никогда в жизни не слышала, но кое-что было ей знакомо: тальярини, равиоли, чесночная колбаса. Кстати, итальянцы делают чесночную колбасу, очень похожую на немецкую, но ее нарезают ломтиками и едят со свежими зелеными маслинами. Это создает совершенно непередаваемый вкус. В меню также были петушиные гребешки и бараньи почки, которые предлагались вместе с бараньей котлетой и печенью.
Джастина решила выбрать на свой страх и риск, назвав официантке несколько абсолютно незнакомых ей названий.
К сожалению, итальянка совершенно ничего не смыслила в английском языке, а потому даже не смогла толком объяснить Джастине, что та заказала. В общем, пришлось надеяться на то, что все это окажется съедобным.
Первое заказанное ею блюдо оказалось кусочками какой-то неизвестной части телятины, свернутыми колечком, поджаренными и выложенными на большом блюде, как это делают с мелкой рыбой. Кстати, это оказалось очень вкусно. Следующее блюдо, на радость Джастине, оказалось креветочным салатом, заправленным мелко нарубленными кусочками овощей. Еще одно блюдо оказалось обыкновенными спагетти, правда сверху донизу нашпигованными моллюсками.
Джастина устроила настоящий праздник для своего желудка, запивая кушания генуэзской кухни не крепкой, но хорошо выдержанной марсалой. Все было необычайно вкусно, и, уходя, Джастина сунула официантке в качестве чаевых бумажку достоинством в пять тысяч лир. Учитывая, что весь обед обошелся ей в пятнадцать тысяч, это были неплохие чаевые.
Она ходила по городу еще несколько часов, разглядывая гигантские дворцы и маленькие магазинчики, узкие улочки и великолепные церкви на небольших площадях.
Вечером она без особых происшествий вернулась на виллу Баньярелло и, разумеется, сразу же позвонила в Бонн Лиону. Ей повезло – он оказался на месте, но разговор между ними продолжался лишь несколько минут. Лион торопился на прием в какое-то посольство, куда он и так уже невероятно опоздал. Но, по его словам, его присутствие было там необходимо, и Джастина не смогла как следует поделиться с ним своими первыми впечатлениями от пребывания в Италии. Они снова обменялись несколькими дежурными фразами по поводу тех чувств, которые испытывают друг к другу, и на этом разговор закончился.
Утром следующего дня приехал Луиджи, и на его маленьком «фиате» они отправились за город, в ту самую волшебную бухту, которую ей обещал показать Скальфаро.
Они ехали по знаменитой дороге, которая называлась Карниз. Это была очень узкая лента, тонкой полоской вившаяся по каменистым склонам холмов. Повсюду стояли огромные пальмы и рощи апельсиновых деревьев, смотревшиеся в воду, сверкавшую золотыми искрами под лучами яркого и жгучего солнца.
Дорога то шла высоко над сверкающим морем, которое плескалось внизу обрыва, то отступала, чтобы обогнуть изрезанную утесами бухту, то пересекала каменистое ложе горной речки, несшей свои воды в море, то проходила по каменистым пляжам, то вилась среди расколотых скал самых разнообразных форм и окрасок, то преграждалась одинокой разрушенной башней – одной из башен, возведенных в давние времена, чтобы защищать побережье от африканских корсаров, – и, что ни миг, раскрывала перед Джастиной все новые и новые краски.
Вначале дорога шла пригородом, растянувшимся вдоль изрезанного утесами берега, а затем Джастина увидела перед собой быстро сменяющиеся картины с изумительными пейзажами.
Здесь же, в окрестностях Генуи, между холмами протянулись огромные виноградные плантации. Разглядев четырехугольные каменные столбы, которые поддерживали шпалеры, увитые виноградной лозой, Джастина с удивлением спросила:
– Что это?
– Если хотите рассмотреть получше, то мы можем свернуть в одну из таких долин, – сказал Луиджи. – Здесь выращивают виноград еще с незапамятных времен. Наверное, с тех пор, как Геную основали римские поселенцы. Многие столбы остались еще от них. У нас выращивают виноград совсем не так, как в Германии.
Они остановились возле виноградника и вышли из машины.
– Вот смотрите, – сказал Луиджи, – здесь виноградники располагаются вдоль каменных столбов. А сейчас мы с вами проедем еще пару километров, и я вам покажу совсем другой виноградник.
Спустя четверть часа они стояли в гигантском саду, который своей красотой вызвал у Джастины восхищение.
– А вот здесь, – объяснял Луиджи, – виноградную лозу обвивают вокруг деревьев и пускают по изгородям. Так что виноградники полны деревьев, и на каждом дереве вьется и разрастается своя собственная лоза.
Джастина, с восхищением разглядывая выгоревшие на жарком солнце Италии листья деревьев и винограда, ходила по саду. Она уже давно не видела ничего столь чарующе-изящного и полного красоты. Что-то в этом саду ей напомнило о Дрохеде. Правда, между Австралией и Италией не было ни малейшего сходства в растительности, кроме одного – буйства природы.
Этот виноградник растянулся еще на несколько километров, которые они с Луиджи пересекли в автомобиле. И на протяжении этих километров дорога кружила посреди восхитительных форм и красок: причудливые завесы, изысканные венцы, венки, гирлянды самых разнообразных очертаний, волшебные сети, наброшенные на деревья, словно взятые в плен только забавы ради, спутанные груды и клубки самого необычайного вида, лежавшие на земле, создавали впечатление роскошества. Иногда целый длинный ряд деревьев был связан и скован гирляндами в одно целое, точно это деревья взялись за руки и завели хоровод посреди поля.
Спустя полчаса они наконец прибыли на место.
Это была действительно великолепная бухта с мягким песчаным пляжем, пышной зеленью, спускавшейся почти до самых подножий холмов, окружавших бухту, и невероятно чистой голубой водой.
Разумеется, Джастина тут же сбросила с себя платье и, заставив стыдливого Луиджи покраснеть и опустить голову, – она была в очень откровенном купальном костюме, – бросилась в воду.
Испытывая изумительное ощущение легкости и спокойствия, она плавала не меньше чем четверть часа, в то время как итальянец терпеливо дожидался ее на берегу.
Когда она наконец вышла, Луиджи гордо спросил:
– Ну, как? Понравилось?
Нисколько не задумываясь над тем, что делает, Джастина бросилась ему на шею и поцеловала. Правда, только в щеку.
– Благодарю вас! Это было просто великолепно! Я не плавала в море уже, наверное, лет пятнадцать. Порой мне хотелось утонуть, чтобы остаться здесь навечно.
Луиджи покачал головой.
– А вот этого делать не нужно. Такие женщины, как вы, созданы только для жизни.
– Вот-вот… – весело подхватила Джастина. – Именно об этом я и подумала. А потому не стала тонуть.
Они сидели на солнце еще не меньше часа. Джастина уговорила Луиджи снять его строгий темный костюм и подставить обнаженные плечи мягким ласковым лучам.
И солнце здесь было другое, не такое, как в Австралии и уж тем более в Англии, – нежное и мягкое, его лучи грели, но не обжигали.
Джастина неожиданно взяла Луиджи за руку и, пристально посмотрев ему в глаза, спросила:
– Скажите, почему вы не женаты?
– А откуда вы знаете, что я не женат? – удивился он.
– Для меня достаточно один раз посмотреть в глаза мужчине, и я безошибочно определяю его семейное положение, – с улыбкой ответила она. – У вас, холостяков, совсем другой взгляд.
– А почему вы спрашиваете?
– Мне интересно. Ведь вы молоды, симпатичны, я бы даже сказала, что очень симпатичны. Пусть небогаты, но вполне обеспечены… И дом у вас наверняка есть. Ведь вы же не священник, правда? Почему вы не женились?
– Может быть, я не встретил ту, которая смогла бы овладеть моим сердцем, – уклончиво ответил Луиджи.
– А все-таки? – настаивала она.
Но откровенности ей было очень трудно добиться. Все-таки они были знакомы лишь несколько часов. К тому же Луиджи Скальфаро был, несмотря на свое итальянское происхождение, не из тех мужчин, которые любят рассказывать о подробностях своего прошлого.
Он пожал плечами:
– Ну, если вам так хочется знать, то могу предложить вот такое объяснение. Когда я был совсем молодым человеком, цыганка нагадала мне, что женщина, в которую я влюблюсь, увезет меня в пустыню.
– Какую пустыню? – непонимающе мотнула головой Джастина.
Луиджи улыбнулся.
– Не знаю. Может быть, это какое-то иносказание… В любом случае это пока не исполнилось. Как видите, я живу в Генуе и до сих пор холост.
Вернувшись после долгих путешествий по окрестностям Генуи и по самому городу, Джастина засела вечером за письмо домой. Она и так уже давно не писала матери, а за последние несколько дней у нее накопилось столько новых впечатлений, что она просто не могла не доверить их бумаге.
«Здравствуй, мама, Лион по-прежнему занят делами в Бонне, и я решила ненадолго уехать из Лондона, чтобы немного отдохнуть и освежиться. Сейчас я в Генуе. Это прелестный итальянский городок, в котором можно целыми днями ходить по улицам и не замечать, что ты уже сто раз прошел мимо одного и того же магазинчика. Я пробыла здесь только пару дней, но мне уже кажется, что, когда мой отдых закончится и настанет пора уезжать, мне будет совсем не легко расстаться с этим городом.
Это место, к которому привязываешься с каждым днем все больше, в нем всегда можно найти что-то новое. Здесь можно бродить по самым невероятным переулкам и закоулкам. А заблудившись, снова найти дорогу, сталкиваясь с самыми неожиданными и невообразимыми трудностями. Ты представляешь, какое это удовольствие, когда тебе нечего делать? Я отдыхаю уже только потому, что совсем позабыла о делах, оставшихся в Лондоне.
Я хожу по всяческим ресторанам и набиваю живот разнообразной итальянской снедью.
Мама, ты не поверишь, но теперь я, если не смогу удержаться, то невероятно растолстею. Представляешь – твоя дочь Джастина, размерами полтора на два метра, в цветастом шелковом сарафане?
Здесь, между прочим, все итальянки ходят в однотонной одежде. Я была этим невероятно поражена, когда впервые приехала. Мне всегда казалось, что для такого солнца и неба нужно одевать все самое яркое и кричащее. А вот им почему-то так не кажется. Полная ерунда!
Ну, это так, что касается итальянок. Но сам город произвел на меня ошеломляющее впечатление. Если захочешь насладиться красотами ближайших окрестностей Генуи, нужно взобраться на Монтефаччо – это такая гора рядом с городом – или хотя бы проехаться вокруг города. Сверху открывается прелестный живописный вид на гавань и на долины двух рек, открывающийся с высот, вдоль которых тянутся крепкие стены. Это очень похоже на Китайскую стену, только в миниатюре. Как называются эти речки, я забыла. Но это не имеет особого значения.
С городской стены открывается совершенно потрясающий вид. Самое невероятное, что здесь сохранились улицы еще со времен Средневековья. Но большинство их так узко, как только могут быть узки улицы, где людям (даже если они итальянцы) надо жить и передвигаться. Это скорее проходы, местами расширяющиеся вроде колодца – наверное, чтобы было где вздохнуть. Уж на что я привычна к лондонским закоулкам, но такой теснотищи, как в Генуе, наверное, нигде не сыскать. Находясь здесь, я все время вспоминаю просторы Дрохеды, где можно было дышать полной грудью, не боясь, что в следующую секунду ты упрешься боками в стены.
