Текст книги "Мэгги и Джастина"

Автор книги: Джуди Кэролайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)

После этого она разрыдалась и, закрыв лицо руками, отвернулась.

– Что вы делаете со мной, Джозеф? Я не могу так, не могу… Это слишком тяжело.

Он подошел сзади, осторожно обнял ее за плечи и прижал к себе. Мэгги почувствовала, как в душе ее всплывают воспоминания о близости с Ральфом. Это было почти то же самое, и от этого ей было еще больнее. Правда, Ральф говорил ей о том, что не может быть с ней рядом, потому что душой и телом всецело принадлежит Богу, а Джозеф предлагает ей совершенно другое.

– Поймите, Мэгги, – торопливо говорил он, – я всегда старался быть разумным, я всегда пытался сдерживать свои эмоции, я хотел быть рассудительным, трезвым и, наверное, всегда так и поступал. Но сейчас я уже не могу сдерживаться. Мне осталось не слишком много времени для того, чтобы быть скупым на выражения чувств. Хотите, я сейчас стану перед вами на колени и буду умолять вас, чтобы вы не отвергли меня, не разбили мне сердце?

Он говорил, а она задумчиво смотрела на него полными слез глазами, и весь ее вид показывал, что она готова согласиться с каждым его словом.

– Да, я всегда мечтала о чем-то в этом роде. Таком красивом, радостном и неожиданном. Я никогда не просила у жизни слишком много. Честно, я всего лишь хотела дом, и чтобы рядом был человек, который любит меня. Я так старалась! Почему же у меня все отняли? Чего мне было еще ждать от жизни? Еще один одинокий день и одна одинокая ночь?! Мне много лет. Я хочу жить на земле, где нет проблем. Конечно, такая земля есть, а иначе зачем люди верят! И вот теперь появились вы, такой красивый и жизнерадостный. Мне очень хорошо с тобой и я боюсь в это поверить…

Джозеф хотел ей ответить, но в это мгновение до их слуха от костра донеслось не слишком стройное пение. Это был тот же самый сиплый дрожащий фальцет, который совсем недавно поведал о королеве и ее отчаянном возлюбленном.

 
Сказал он: «Я счастлив, когда ты со мной.
Ответь, ты согласна ли быть мне женой?»
И вот уже слышен веселый трезвон,
И в церковь с невестой торопится Джон.
А после ее целовал, миловал,
«Нет лучше на свете, чем ты», – он сказал.
 

32

Слова прозвучали словно издевка. И в то же время они принесли такое облегчение и успокоение, что Мэгги и Джозеф одновременно рассмеялись.

– Ну, вот видите, – сказал он, – все складывается так, что вы должны поверить в мою искренность; конечно, если я таким образом врываюсь в вашу жизнь, нарушаю ваш покой, вы вправе сразу же отказать мне. Вам достаточно только сказать «нет», и я навсегда исчезну.

Она долго молчала, а потом наконец прошептала:

– Вы требуете от меня невозможного. Вы же знаете, что я не смогу отказать вам, Джозеф. Но я не могу сказать «да».

– Но ведь вы не говорите «нет»? – с надеждой спросил он.

Она посмотрела куда-то вдаль, в пространство, как бы надеясь найти там ответ. По щекам ее покатились слезы. Увидев, что она плачет, он обхватил ее за плечи.

– Черт возьми! – внезапно воскликнул он. – Я совсем забыл о том, что сегодня будет лунное затмение! Взгляните, Мэгги.

Она подняла голову. И действительно, на нижнем крае луны возникло коричневатое пятно. Затмение началось. Мэгги проходила взором вдоль и поперек по этой дальней стране – по Заливу Радуг, мрачному Морю Кризисов, Океану Бурь, Озеру Снов, обширным циркам и удивительным кратерам. Ей стало мерещиться, будто она путешествует на луне среди этих диких ландшафтов, стоит на ее полых внутри горах, пробирается по ее пустыням, спускается в ее долины и на высохшее дно ее морей, восходит на края ее потухших вулканов. Луна стала постепенно гаснуть, тень на ней заметно расширялась, а потом наконец все погасло.

Мэгги охнула от внезапно охватившего ее благоговейного ужаса и, сама того не замечая, прижалась к Джозефу. Он заключил ее в объятия, и вот так, обнявшись, они стояли посреди темного луга до тех пор, пока сияние лунного света снова не озарило небо.

– А что вы сказали своим парням? – неожиданно спросила Мэгги. – Почему они не маячат, как обычно, у вас за спиной?

Уилкинсон рассмеялся:

– Я сказал, что у них сегодня выходной. Ну, в общем, дело даже не в этом. Просто здесь никто не знает о том, кто я такой. А потому бояться нечего. Послушайте, Мэгги, по-моему, стало немного прохладно. Не пойти ли нам в машину?

– Да, становится холодно. И нам уже пора возвращаться в Дрохеду. Если вы, конечно, собираетесь остаться там до утра.

– Ну разумеется. Я непременно воспользуюсь вашим гостеприимством. Что касается моих слов, то я, разумеется, не стану вас торопить. Меня вполне устраивает то, что вы сказали. Мое предложение остается в силе, и вы можете воспользоваться им в любую минуту, вам стоит лишь сказать мне «да», и я тут же буду рядом. Надеюсь, что ваша семья не станет возражать, если вы примете мое предложение.

– Я слишком самостоятельна, – задумчиво сказала Мэгги, – не думаю, что кто-нибудь из них станет возражать. Но сейчас дело не в этом.

– А в чем же?

– Мне надо подумать, это во-первых. А во-вторых, не забывайте, что у меня здесь мать.

– А я и не забываю об этом, – весело откликнулся Уилкинсон. – Мы сможем забрать ее с собой.

Мэгги с сомнением покачала головой.

– Мама не уедет из Дрохеды. Она, конечно, очень любит меня, но Дрохеда – единственное, что у нее есть; нет, мне нужно подумать. Все это слишком неожиданно и слишком быстро. Я понимаю, что мы уже не в том возрасте, когда можно долго ждать. И все-таки…

Воспоминания обо всех этих месяцах и днях, попусту потраченных и ушедших безвозвратно, вдруг нахлынули на нее. «Да» – только таким должно быть решение. Просто быть с ним, а там – будь что будет. Она будет с ним каждую минуту, каждую секунду – сколько ей отведено.

Она заглянула Джозефу в глаза.

– Просто любите меня – это все, о чем я прошу. Любите так, как можете и позволяйте мне любить себя. Просто принадлежите мне – это все, о чем я прошу вас.

Не говоря ни слова, он развернул ее и посмотрел ей прямо в глаза:

– Никто в моей жизни не был мне так близок, как вы. Я желаю знать все о вас и не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны. Мы с вами две части одного целого, Мэгги. Я принадлежу вам. Вы дали мне бесконечно много. И даже если завтра все кончится, я все равно буду благодарен вам за эти несколько лучших дней в моей жизни. Я встретил вас и с первого же раза понял, что вы – именно та женщина, которая мне нужна. Вы должны поехать со мной, я не смогу без вас жить. Я хочу знать, любите ли вы меня, потому что любовь может быть только дана – ее нельзя купить ни словами, ни жалостью, ни даже с помощью разума.

Несколько мгновений он смотрел на нее с необыкновенной нежностью, а затем протянул руки, и Мэгги бросилась к нему, к его губам, холодным после ночного воздуха, но таким твердым и требовательным, когда они коснулись ее губ. Руки ее обвились вокруг его шеи. В ее голове мелькнуло: «Всю жизнь я ждала именно такого поцелуя!»

– Держите меня крепче, – прошептала она.

Он поцеловал ее еще раз и еще.

«Господи, сделай так, чтобы это никогда не кончалось. У меня нет сил пройти это еще раз».

Мэгги вся трепетала, охваченная ни с чем не сравнимым счастьем одного только его прикосновения.

– Мэгги, вы любите меня? – прошептал он.

– Мне кажется, я влюбилась в вас, как только увидела, – задумчиво отозвалась она. – Просто я не позволяла себе думать об этом.

– Сколько же времени пропало зря, вы только подумайте, – весело перебил он ее.

– Вы сами виноваты. В конце концов как женщина может вести себя в такой ситуации? Нельзя же подойти к мужчине и прямо сказать: «Хочу обратить ваше внимание, что хотя мы и познакомились всего полчаса назад, но вы именно тот мужчина, о котором я мечтала всю жизнь».

– Мэгги, я не хочу, чтобы это стало просто мелким загородным романом. Я люблю вас, – тихо сказал Джозеф, – и всегда буду любить.

И это было все, что он сказал.

33

Джозеф Уилкинсон уехал из Дрохеды вечером следующего дня.

С раннего утра братья разъехались по делам, и Джозеф завтракал в компании Мэгги.

– Вы не возражаете, если я закурю? – спросил он после того, как был подан кофе. – Сегодня ваших некурящих братьев нет, а я привык сопровождать хороший кофе хорошей сигаретой.

– Конечно.

Уилкинсон задымил, а Мэгги сидела, Подперев ладонью щеку и отвернувшись в сторону.

За внешним спокойствием и даже некоторой безучастностью скрывались глубокие переживания. Мэгги провела бессонную ночь, мучительно раздумывая над событиями вчерашнего вечера. Что же делать? Что делать?.. Если принять предложение Джозефа, то придется уехать из Дрохеды, и, может быть, навсегда… Этого ли она хотела? Мэгги, а если ничего не менять?

Остаться в Дрохеде для Мэгги означало одно – похоронить себя заживо. А она хочет возродиться к жизни! Она хочет еще раз полюбить… И Бог предоставляет ей этот шанс. Бог дает ей возможность одним махом покончить с бесцветным существованием и испытать вторую молодость. Если не сейчас, то никогда.

Но Мэгги все еще не могла поверить в то, что такое возможно. После всего, что ей пришлось испытать в жизни, такая радость была бы просто невозможной – так ей казалось. Поэтому она все еще не могла свыкнуться с мыслью о том, что кто-то обратил на нее внимание и больше того – предложил руку и сердце. Именно поэтому сейчас ей больше всего хотелось, чтобы ее оставили в покое.

Словно услышав ее мысли, Джозеф тихо сказал:

– Я понимаю, что мое предложение вчера вечером явилось для вас неожиданностью. Но я очень прошу вас поверить в искренность моих намерений. Я уже далеко не мальчик и не привык разбрасываться словами. У меня действительно нет времени ждать, но я не буду настаивать на том, чтобы вы дали мне немедленный ответ. Каждый должен приходить к собственным решениям, согласуясь только с тем, что говорит ему сердце. Я знаю, что вы сейчас думаете. И прошу только об одном – сделайте все так, чтобы потом не изводить себя упреками. Меньше всего мне хочется силой заставить вас согласиться.

Мэгги немного помолчала, а потом ответила:

– Возможно, я смогла бы сделать так, как вы просите. Но вначале мне нужно поговорить с мамой и братьями.

Плечи ее поникли.

– Вы боитесь выйти за меня без их согласия? – спросил он.

– Нет, – в голосе ее не было ни силы, ни уверенности. – Я боюсь выйти замуж потому, что в жизни мне пришлось испытать нелегкое супружеское счастье. Я просто слишком сильно обожглась.

– Может быть, мы могли бы поговорить с ними вместе?

– Я не могу идти против их желания. У нас слишком большая семья, и я слишком уважаю мнение своих близких.

У Мэгги было какое-то испуганное, смятенное лицо. Казалось, что ее переполняли какие-то чувства, с которыми она не могла совладать. Она смотрела не на Джозефа, а в окно.

Уилкинсон терпеливо ждал, когда она заговорит снова.

Мэгги молчала.

Он встал из-за стола и подошел к окну, неглубоко затягиваясь сигаретой.

Мэгги по-прежнему не двигалась. Она держала руку у горла. Казалось, что ей трудно дышать. Казалось, после бессонной ночи у нее просто не было сил заговорить.

Джозеф затушил сигарету и в растерянности вертел окурок в руке, не зная, куда его деть.

Мэгги придвинула к краешку стола блюдце из кофейного сервиза.

– Кладите сюда, – сказала она тихо.

Джозеф воспользовался ее приглашением и, стоя у стола, внимательно посмотрел на Мэгги.

Она сидела еще секунду, глядя в его прозрачно-синие глаза, такие проницательные, понимающие, такие ласковые. Потом с отчаянным рыданием, которое вырвалось из самых глубин ее существа, она закрыла лицо руками и опустила голову.

Но это продолжалось недолго. Мэгги вдруг отняла руки от лица и посмотрела на Джозефа с таким выражением, какого он никогда еще, наверное, не видел в глазах женщины.

– Что? – удивленно спросил Уилкинсон.

Он не знал, что сказать, как вести себя.

– Только не думайте обо мне плохо, – тихо проговорила она.

– Плохо?.. А почему я должен так думать?

– Вы можете мне не верить, но я боюсь.

– Почему же? Как раз в это я охотно верю. Потому так настойчиво предлагаю стать моей женой. Вам не в чем сомневаться.

– Я ничего не могу с собой поделать, – сказала она. – Если бы не семья, то я бы не удержалась и приняла ваше предложение сразу же, немедленно. Но… Я не понимаю, почему вы обратили внимание именно на меня? Ведь вы обо мне ничего не знаете.

Он мягко улыбнулся.

– Если вы имеете в виду подробности биографии, то сейчас для меня это не имеет существенного значения. То есть я совершенно уверен в том, что у нас еще будет время для того, чтобы поговорить об этом. Главное не это. Главное то, что мы испытываем по отношению друг к другу чувства. Может быть, это любовь. Может быть, это что-то другое. Я часто слышал расхожее мнение о том, что люди в нашем возрасте не способны на любовь просто из-за тяжести перенесенного жизненного опыта. Но я никогда не верил этому. Я знаю, что и мы способны полюбить. Я понимаю, что все происходит слишком быстро, слишком неожиданно. Тут любой смутился бы.

– Вы так думаете?

– Да. Трудно только добиться взаимности.

Мэгги медленно покачала головой.

– А по-моему это почти невозможно. Я любила по-настоящему только в молодости. Потом это чувство куда-то ушло, исчезло, стерлось. Может быть, я просто загнала его глубоко внутрь. Но так мне было легче.

Джозеф снова отошел к окну.

– Жизнь женщины пуста, если в ней нет любви, – торопливо добавила Мэгги, словно боялась, что своими последними словами она отпугнула его. – Знаете, Джозеф, в моей жизни был период, когда я страстно хотела влюбиться в кого-нибудь и таким образом забыть обо всех неприятностях, которые со мной случались. Каждое утро, просыпаясь, я твердила себе: «Сегодня я обязательно кого-нибудь встречу и полюблю. Ведь однажды я уже любила. Неужели у меня не получится еще?» Проходил день, все было по-прежнему. Потом наступала ночь, и я чувствовала себя одинокой и несчастной. И так очень много дней. Без конца… Чем бы я ни занималась дома, в усадьбе, каждый мой час был исполнен тоски по любви. Каждый вечер я говорила себе: «От такой жизни впору умереть. И все-таки ты живешь…» Меня поддерживала мысль, что когда-нибудь я все же встречу человека, которого еще раз полюблю. Проходили годы. Мне исполнилось сорок, потом сорок пять, потом пятьдесят. У меня появился муж, и, мне кажется, я любила его, но он оставил меня. И, наконец, я отметила свой пятьдесят пятый день рождения. Я думала, что для меня все закончено. Но пришли вы, Джозеф, – она снова умолкла и, чтобы скрыть волнение, сделала несколько глотков кофе. – Но все получилось не так, как я ожидала. Я молила Бога лишь о том, чтобы полюбить самой. Я не смела и мечтать, что кто-то полюбит меня. Мне казалось, что важно любить, а не быть любимым. Ведь это так?

Джозеф задумчиво пожал плечами.

– Все зависит от того, как к этому относится сам человек. Когда я был моложе, Мэгги, я думал, что все на свете зависит от случая, от мелких пустяковых недоразумений. Во всяком случае, именно на эти мысли наталкивали меня размышления о моей карьере. Но с годами я стал понимать, что на все есть глубокие причины. Такова неизбежная участь большинства людей – нам долго приходится искать света.

Очевидно, ему было очень тяжело разговаривать на эту тему, и он неожиданно сказал:

– Осень на дворе. И, похоже, скоро хорошей погоде наступит конец.

Как ни странно, но эта фраза совершенно успокоила Мэгги.

Она мгновенно отвлеклась от своей неопределенной безысходности и, встав из-за стола, подошла к окну, рядом с которым находился Уилкинсон.

– Похоже, что так. В Дрохеде будет много работы.

– Да-да, я понимаю…

Он неожиданно повернулся к Мэгги и положил руки ей на плечи.

– Я буду ждать вас, Мэгги. Мне осталось не слишком много времени для любви. Но я буду счастлив, если вы разделите со мной мою жизнь.

Это было похоже на прощание, и Мэгги, словно боясь, что он сейчас же покинет ее, торопливо ответила:

– Я хочу быть с вами, но не могу так быстро покинуть Дрохеду. Вы должны понять меня.

34

После отъезда Джозефа прошло несколько дней, прежде чем Мэгги смогла поговорить с матерью и братьями. Семейный совет Клири собрался в гостиной.

К этому времени погода стала уже заметно портиться. Поднялись осенние ветры. Временами из туч, свинцовыми покрывалами висевшими над Дрохедой, сыпался мелкий холодный дождь, и все говорило о приближающейся зиме. Овец понемногу стали собирать в овчарни, потому что травы уже совсем не осталось.

Разговор происходил вечером.

Чувствуя на себе внимательные и испытующие взгляды братьев, Мэгги долго не могла начать.

– Я хочу уехать из Дрохеды, – наконец сказала она.

Джимси сразу же осуждающе покачал головой.

– Я сразу же понял это, когда увидел, каким взглядом ты смотришь на своего нового хахаля. Интересно, чем же он околдовал тебя?

– Ну зачем ты так? – обиженно сказала Мэгги. – Я ведь не собираюсь навсегда покинуть вас только из-за того, что кто-то поманил меня пальцем.

– А выглядит все именно так, – вставил Боб. – Этот, как его там… Уилкинсон пробыл здесь не больше суток. А ты ведешь себя как влюбленная девчонка.

– А что случится, если я уеду? В Дрохеде налаженное хозяйство. Я уже давно не занимаюсь какими-либо важными делами, и с моим отъездом здесь ничего не рухнет.

Фрэнк и Хьюги не вступали в разговор, предоставив Джеку и Джимси сомнительное удовольствие пререкаться с сестрой.

Боб, как хозяин Дрохеды, также не вступал в разговор, играя роль молчаливого старейшины.

– И где же ты будешь жить? – спросил Джимси. Мэгги не была готова ответить на этот вопрос.

– Не знаю. Наверное, в Канберре. Там у Джозефа дом. Я возьму с собой Дженни.

– А почему ты думаешь, что ему это надо? – спросил Джек. – Мне вообще не понятно, что он делал здесь. Неужели у него в Канберре нет красоток помоложе?

– Он совсем не молод, – возразила Мэгги. – И, по-моему, ему уже давно не до красоток.

Она поймала себя на мысли, что защищает Джозефа, хотя в подобной ситуации принято оправдываться самим.

– Ну, не знаю… – протянул Джимси.

Мэгги не могла понять причин недовольства братьев тем, что она собирается уехать из Дрохеды. Они наверняка хотели бы получить в члены семьи человека с таким положением, как Джозеф. Но семейная гордость Клири, похоже, не позволяла им сделать этого.

В разговор вступил Хьюги. Он всегда был тихим, незаметным молчуном, и потому каждое его слово особенно ценилось.

– По-моему, Мэгги должна поступить так, как ей хочется, – сказал он. – Если она считает, что ей будет хорошо с мистером Уилкинсоном, значит, так тому и быть. И вообще, мы еще не выслушали маму.

Сидевшая в сторонке Фиона после небольшой паузы подняла руку.

– Мне все понятно, – сказала она. – Я только хотела бы, чтобы Мэгги немного рассказала нам о своем избраннике. Все-таки мы его знаем не слишком хорошо.

После того, как все взоры обратились на Мэгги, она, немного смущаясь, рассказала братьям и матери все, что ей было известно о Джозефе Уилкинсоне: о том, что он по происхождению англичанин, много лет живет в Австралии, занимает важный государственный пост – она не распространялась особенно, какой именно; о том, что он был женат на сельской учительнице из небольшого городка в штате Новый Южный Уэльс, о том, что та умерла четыре года назад и похоронена в Броукен-Хилле, о том, что у них не было детей и, наконец, о том, что Джозеф очень хороший человек.

Последний аргумент произвел на братьев особенно убедительное впечатление, потому что они знали – Мэгги никогда не ошибается, говоря о мужчинах.

После того, как она умолкла, слово взял Боб.

– Сестра, если ты считаешь, что тебе лучше уехать из Дрохеды, то ни минуты не сомневайся в этом. Всем нам будет спокойнее, если мы будем знать, что ты нашла человека, который тебе по душе. Кроме того, он сам сделал тебе предложение, и не будет ничего дурного в том, если ты примешь его. Мне хотелось бы только одного – чтобы ты не забывала Дрохеду и приезжала сюда при каждой удобной возможности. Ты же знаешь, что здесь будут скучать по тебе.

Когда он откинулся на спинку кресла, давая понять, что сказал все, внимание братьев обратилось к матери. Теперь все зависело от ее слов.

И Фиона встала на сторону Мэгги:

– Я понимаю, почему он торопит тебя. Вы уже совсем не молоды, и каждый лишний день приближает вас к тому моменту, когда смерть может нарушить течение жизни. Вам осталось не слишком многое. Не теряй времени даром.

Мэгги встала из-за стола и, подойдя к матери, с благодарностью поцеловала ее сухую морщинистую руку.

– Спасибо, мама, – она выпрямилась и обратилась к братьям: – Спасибо вам, родные. Конечно, я буду очень скучать без вас. Но думаю, что вы справитесь без меня. Дел в Дрохеде хватит на всех. Я хочу попросить вас только об одном – присматривайте за мамой.

Фиона слабо махнула рукой.

– Мэгги, можешь не беспокоиться. Когда вокруг столько народу, трудно чувствовать себя брошенной. Слава Богу, у нас большая семья, а я еще не так стара. Ты лучше присматривай за своим Джозефом.