Текст книги "Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне"
Автор книги: Джордж Бейли
Соавторы: Дэвид Э. Мерфи,Сергей Кондрашев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 42 страниц)
1947 год закончился так же, как 1945 год. Советская Военная администрация не скрывала планов насчет смещения лидеров Христианско-демократической партии в своей зоне. Когда маршал Жуков выступил с обвинением лидеров партии в декабре 1945 года, донесение о его демарше, посланное БОБ, предупредило о намерениях Советов, в которые многим было трудно поверить, но и игнорировать которые оказалось уже невозможно. Для многих американских официальных лиц в Берлине желание Советов открыто продемонстрировать свою нетерпимость к политической оппозиции означало то, что Советы готовы выставить западных союзников из Берлина. Пресса в советской зоне уже ставила под сомнение эффективность четырехсторонней оккупации Берлина, и американское посольство в Москве предсказывало «шумную кампанию с целью «выкурить» нас»[120]120
FRUS, 1947, vol.2, p.908.
[Закрыть]. Оказалось, дело далеко не только в шуме. 22 декабря 1947 года ЦРУ доложило, что «возможно, советские власти предпримут шаги, чтобы заставить своих союзников вывести войска из Берлина»[121]121
Memorandum, DCI to the president, 16 Mar. 1948, Harry S.Tru-man Library, Papers of Harry S.Truman, President’s Secretary’s Files. Меморандум ссылается на донесение ЦРУ от 22 декабря 1947 г. относительно возможности заставить западные державы покинуть Берлин.
[Закрыть].
Генерал Клей, который после захвата Берлина не переставал утверждать, что с политикой СССР в Восточной Германии надо бороться в открытых дискуссиях, был среди американских лидеров, переменивших свои взгляды после получения доказательств, подтверждавших намерения СССР. Его новая точка зрения появилась как раз вовремя, чтобы поддержать идею денежной реформы. К 1947 году генерал Клей совершенно убедился, что дальнейшее обновление экономики в западной зоне невозможно, пока люди не верят в устойчивость имеющихся у них и ничего не стоящих денежных знаков. Денежная реформа стала необходимостью для всей Германии, но если это было недостижимо, то ее следовало провести в западной зоне, даже несмотря на возражения Советов, которые видели в плане Клея прямой вызов и понимали, что денежная реформа в Западной Германии не просто сделает разрыв между зонами необратимым, но еще более остро противопоставит друг другу две экономические системы.
Советы довольно быстро узнали о денежной реформе, предложенной Клеем, однако донесения и доклады Сталину составлялись таким образом, чтобы успокоить диктатора, который был убежден, что американцы, если на них надавить, оставят Берлин. 31 декабря 1947 года, например, из КИ в Берлине ушло к Сталину донесение якобы от «хорошо информированных американцев», сообщавшее, что «берлинский вопрос вызывает у американцев большое беспокойство», так как они понимают, что денежная реформа, ограниченная западными зонами, лишит их возможности остаться в Берлине даже при сохранении нынешней четырехсторонней администрации. В то же время вся нелегальная антисоветская пропаганда, направляемая ими в советскую зону, идет из Берлина... Они хотят удержать Берлин что бы это ни стоило и даже готовы на уступки»[122]122
Шифрованная телеграмма из Берлина, №20430, 9 янв. 1948 г. АСВР, фонд 38179, т. 4, с. 268-272.
[Закрыть].
Другие доклады были еще более определенными и должны были быть приняты во внимание. 5 января 1948 года источник КИ сообщал о переговорах Клея с Джеком Беннетом, его финансовым советником, и Теодором Боллом, главой финансового управления Военной администрации, о необходимости денежной реформы во всех четырех зонах и настойчивом желании США печатать новые деньги в Берлине. Источнику было сказано, что если возникнет необходимость в проведении денежной реформы только в Западной Германии, то купюры уже отпечатаны и привезены в американскую зону[123]123
Шифрованная телеграмма, №06/20233, 6 янв. 1948, АСВР фонд 38179, т.4, с. 266-267. Генерал Клей («Decision in Germany», New York: Doubleday, 1950, p.208) отмечает, что Советы требовали набора матриц для печатания денег в Лейпциге, в своей зоне. Соединенные Штаты ответили отказом. В качестве причины Клей указывает на прежний опыт, когда Советы уже получали матрицы для печатания союзнических военных марок.
[Закрыть]. 15 января Берлинская резидентура КИ доносила о замечаниях, сделанных его источнику генерал-майором Робертом Л. Уолшем, начальником разведки в военном правительстве, который недавно вернулся из Вашингтона. Согласно Уолшу, «Вашингтон был озабочен тем, что советская разведка не желает видеть реальный потенциал американских вооруженных сил и американской промышленности, и из-за своего невежества дезориентирует советское правительство в отношении истинного положения дел... что может привести к непредвиденным и непродуманным действиям». Резидентура добавила к этому замечанию Уолша: «Источник повторил слова Уолша... но не взял на себя ответственность за их правдивость». Такие опровержения были делом обычным. Понимая, что подобное донесение может не понравиться Сталину и его приближенным, КИ дистанцировался от откровенного и проницательного комментария начальника разведки Клея[124]124
АСВР фонд 38179, т.4-а, с.136-137.
[Закрыть].
20 января 1948 года маршал Соколовский резко отверг предложение о денежной реформе, которое генерал Клей сделал Союзному Контрольному совету. Клей был огорчен реакцией Соколовского, так как увидел в ней подтверждение ужесточающейся политики СССР в Контрольном совете и союзнической комендатуре, ответственной за порядок в Берлине после провала в декабре совещания министров иностранных дел. На Потсдамской конференции в июле 1945 года было принято решение ,о том, что министры иностранных дел четырех государств – США, СССР, Великобритании и Франции – будут встречаться каждые три месяца для обсуждения германских дел. Встреча в Лондоне в декабре 1947 года должна была стать последней попыткой разрешить противоречия союзников. И она провалилась.
5 марта Клей послал тревожную телеграмму в Вашингтон, предупреждая, что война «может начаться с драматической внезапностью». Это была удивительная телеграмма, так как не основывалась на донесениях разведки о подготовке Советов к войне. Лишь 12 марта начальник БОБ Дана Дюранд и его заместитель Питер Сичел узнали о телеграмме Клея. И они вновь повторили оценку обстановки, данную ими ранее, в декабре 1947 года: Советы не собираются использовать в Германии военную силу для достижения политических целей. 16 марта ЦРУ заверило президента Трумэна в том, что «нет достоверных сведений о подготовке Советами военных действий, которые могли бы начаться в ближайшие шестьдесят дней»[125]125
Harris William Я March Crisis, Act 1. – Studies in Intelligence [CIA in-house journal] 10 (fall 1966): 8, 15, CIA-HRP. Гаррис посвящает большую часть статьи тому, как послание от 5 марта было воспринято в разведывательном сообществе и какие были сделаны выводы.
[Закрыть].
Глядя с позиций сегодняшнего времени, легко понять, что Советы были полны решимости использовать кризис 1948– 1949 годов, добиваясь своей цели прекращения присутствия представителей Запада в Берлине, а не добившись этого, укрепить свою власть в Восточной Германии. Однако в то время ситуация не казалась такой простой. Было много факторов и внешне не связанных между собой событий, определивших результат. Январь и февраль 1948 года прошли относительно спокойно, несмотря на попытки Советов мешать американским и английским транспортам и обычные пререкания в Контрольном совете и Союзной комендатуре. Неожиданно, в конце февраля, события в Праге эхом отозвались в Берлине. Хотя решение, принятое чехословаками летом предыдущего года, не участвовать в плане Маршалла, внушало опасения, все же ставшая после войны у власти непростая коалиция казалась довольно крепкой. Все закончилось, когда лидер чехословацкой коммунистической партии Клемент Готвальд, поддержанный рабочей милицией, заставил президента Эдуарда Бенеша подать в отставку. Хотя западные лидеры и осознавали ненадежность чехословацкой коалиции, скрытое влияние Советов на правительство Бенеша и твердое намерение Готвальда добиться полной власти вызвало шок на Западе. Захват коммунистами Праги создал атмосферу страха в Европе. И, естественно, это в первую очередь сказалось на «кризисной» телеграмме Клея.
К марту вмешательство Советов в железнодорожное и автомобильное сообщение западных союзников в Берлин и из Берлина стало очевидным. Затем Советы потребовали закрыть американскую станцию скорой помощи на дороге Берлин-Гельмштедт и убрать американских военных связистов, отвечающих за содержание кабельных линий дальней связи, проходящих через советскую зону в американскую зону[126]126
Требования Советов не были мерами, нацеленными единственно на создание трудностей в связи с подготовкой блокады, ведь эти части в самом деле представляли для них угрозу. Американцы привлекали к себе не только раздраженных восточных немцев, но и разочарованных советских военных. Например, один из связистов в Веймаре, который был тяжело ранен, когда его автомобиль разбили неопознанные представители советских служб, в дальнейшем помог БОБ установить контакты с советскими сотрудниками, с которыми он был знаком и которые работали в его регионе. Интервью Сичела.
[Закрыть]. 20 марта Советы вышли из Союзного Контрольного совета. К концу месяца они пригрозили остановить весь военный транспорт, если им не будет предоставлена возможность осматривать груз и документы пассажиров. Некоторые думали, будто эти акции являются частью широкомасштабной кампании Советов по выдворению союзников из Берлина[127]127
Harris William Я March Crisis 1948, Act II – Studies in Intelligence 11 (spring 1967), 9-10, CIA-HRP. Гаррис считает, что местоположение и передвижения некоторых советских офицеров в это время были направлены на введение в заблуждение западных союзников, что им отчасти удалось. Например, он считает, что Жуков был в Берлине с января по март 1948 года. На самом деле Жуков провел январь в госпитале из-за болезни сердца, а в феврале покинул Москву и отправился в пункт своего нового назначения – на Урал. Гаррис также называет генерал-майора Малинина главой службы безопасности в Германии, принадлежащей МВД, а генерал-майора П.М.Малкова – заместителем маршала Соколовского. Однако Малинин был резидентом КИ и уже отозван из-за недозволенных контактов с официальными представителями американцев (он был осужден в июне 1948 года). Малков возглавлял Управление внутренних дел Советской Военной администрации. Гаррис также нишет, что «Советы соединили все разведывательные службы в Германии под руководством... генерал-полковника Б.З.Кобулова». На самом деле Кобулов был представителем советского министра внутренних дел в Германии, ответственным в первую очередь за «Висмут» и другие промышленные объекты, важные для советской программы создания атомной бомбы.
[Закрыть]. Однако БОБ твердо стояла на том, что «русские преследуют скорее политические, нежели военные цели». Мартовский кризис разрешился в последний день месяца, когда американский транспорт прибыл в Гельмштедт, ни разу не остановленный и не проверенный советской стороной. Однако проблемы, чреватые полной блокадой, оставались неразрешенными.
6 апреля напряжение усилилось, когда советский истребитель, занимавшийся беспокоящими маневрами, столкнулся с английским пассажирским самолетом. Последний разбился, погибли все пассажиры. 15 мая КИ доложил о разговоре генерала Клея, известном от «близкого к генералу американца». Клей заявил, что «американцы будут оставаться в Берлине, пока он не получит приказ покинуть город». Он также сказал, что опасается следующего шага русских в их кампании по выдворению западных союзников из Берлина, который наверняка будет заключаться в полном перекрытии воздушных коридоров. В этом случае ему «придется организовать защиту американского транспорта с помощью истребителей... Если русские захотят запретить американским самолетам летать, им придется открывать огонь по американским истребителям».
Англичане и французы заняли несколько иную позицию. В донесении говорилось, что Клей в том же разговоре упомянул, будто «французы «сыты по горло» происходящим, да и англичане недалеко от них ушли. Сэр Брайан Робертсон, британский военный губернатор, например, имел «приказ из Лондона не ужесточать отношения с русскими». Правительство Великобритании связало Робертсона по рукам и ногам. Когда 6 апреля случилась авиакатастрофа, Робертсон довольно энергично говорил с Соколовским, а потом получил указание из Лондона написать «более мягкую ноту». КИ, который получил копию этого донесения, приписал: «Информация достойна доверия. Руководство СВА проинформировано»[128]128
Доклад от 13 мая 1948 года, в основе которого шифрованная телеграмма из резидентуры КИ в Берлине, АСВР фонд 38179, т.5-а, с.215-216.
[Закрыть].
Когда западные союзники ввели 20 июня новую купюру – западную марку – в своих зонах, Советы прекратили подачу электричества в западные секторы Берлина, перекрыли автомобильные дороги, остановили железнодорожный транспорт и баржи. Прекратились поставки продовольствия и горючего из восточной зоны, на которые рассчитывал Западный Берлин. В конце июня началась блокада. 1 июля советские представители вышли из комендатуры.
Аскольд Лебедев, член секретариата СВА в то время, вспоминает начало блокады, как оно виделось из Карлсхор-ста. С его точки зрения, споры насчет денег были вторичными в решении Советов заставить союзников покинуть Берлин. Сотрудники Соколовского радовались, когда началась блокада, думая, что теперь-то союзники оставят весь город им. Им даже в голову не приходило, что блокада может закончиться неудачей. Многие считали само собой разумеющимся, что без еды и топлива из Восточной Германии у западных держав нет выбора и придется уходить[129]129
А.В.Лебедев, интервью с С. А. Кондрашевым, 23 августа 1994 года.
[Закрыть]. Однако американцы раскрыли совсем неожиданную карту. Едва началась блокада, как все необходимое стало доставляться в Западный Берлин по воздуху. Это удивило Советы и успокоило жителей Западного Берлина, которые поняли, что американцы решили остаться и поддержать жизнь в городе во время кризиса.
Как блокада повлияла на БОБ? Непосредственно перед закрытием границ аналитики ЦРУ были обеспокоены тем, что «Советы усилили меры «безопасности» и заявили о своей непримиримой позиции во всех городских делах. В результате полезность Берлина как разведывательного центра сразу же уменьшилась»[130]130
ORE 41-48, 14 june 1948, CIA-HRP.
[Закрыть]. Однако 30 июня 1948 года, после начала блокады, доклад Отдела специальных операций (ОСО), структуры внутри ЦРУ, занимающейся разведывательными операциями, был куда более спокойным: «Экономическая разведка в советской зоне в Германии... продолжалась в том же объеме и того же качества, что и прежде... Несмотря на предпринятые советской стороной меры безопасности, наши операции по внедрению в важные объекты в советской зоне проходят успешно»[131]131
Progress Report, Chief of Operations to Assistant Director for Special Operations, 30 June 1948, CIA-HRP.
[Закрыть].
Можно предположить, что принятые Советами меры безопасности, а также ограничения в передвижении между Западной Германией и Берлином нанесли урон агентурным операциям БОБ. Но все было как раз наоборот. Передвижение по Берлину на самом деле не было сведено на нет, несмотря на попытки Советов помешать ему. Более того, блокада разозлила многих жителей Восточного Берлина, и некоторые из них именно в это время приняли решение работать на американскую разведку.
Хорошим примером продолжения экономической разведки БОБ может служить донесение о конференции, проходившей 28 июня 1948 года в Карлсхорсте, которую посетили маршал Соколовский, полковник Сергей Тюльпанов и члены Восточногерманского промышленного комитета. Это донесение помогает объяснить советскую настойчивость в вопросе о межзональной торговле как условии снятия блокады. Соколовский открыл конференцию вопросом к немецким промышленникам, что будет дальше, если блокада сделает невозможной торговлю с Западной Германией. Немцы ответили, что пострадают сахарные предприятия, остановятся консервные заводы, Балтийский рыболовный флот не сможет работать на всю мощность, не получая запчасти.
Ответ удивил русских, которые не представляли, насколько промышленность Восточной Германии зависит от Запада. Тогда Соколовский заявил, что возможны три варианта: «1. Начать войну. 2. Снять транспортный запрет. 3. Оставить Берлин Западу, отдав ему железную дорогу». Тюльпанов возразил против войны, но сказал, что русские потеряют лицо, если снимут транспортный запрет. По его мнению, Запад, вынужденный кормить Западный Берлин, «имеет на руках больше забот, чем ему хотелось бы». Но он также добавил, что Запад сможет выдержать, существенно увеличив ввоз консервированных продуктов. Совершенно очевидно, по крайней мере, судя по переговорам 28 июня 1948 года, что в Карлсхорсте не ожидали ничего похожего на воздушный мост[132]132
Memorandum, R.H.Hillenkoetter to the secretary of defense, 30 June 1948, «Current Situation in Berlin», CIA-HRP.
[Закрыть].
По мере того, как усиливался берлинский кризис, БОБ сообщала о планах СЕПГ создать «комитеты действия на фабриках» и подготовиться к забастовкам и демонстрациям в западных секторах, чтобы «создать впечатление, будто присутствие в Берлине западных союзников невозможно из-за недовольства населения, а не из-за давления Советов»[133]133
Memorandum, R.H.Hillenkoetter to the secretary of defense, 28 June 1948, «Situation in Berlin», CIA-HRP.
[Закрыть]. Эта была та же стратегия, что и в Чехословакии во время Пражского путча, где контролируемые партией фабричные комитеты и милиция играли важную роль в захвате власти Чехословацкой коммунистической партией. Те же донесения БОБ описывали попытки мешать работе контролируемой американцами полицейской радиосвязи в Западном Берлине, которая была «необходима в случае беспорядков и бунта». Воздушные силы США, вникнув в ситуацию, ввели в действия достаточно мощный передатчик для поддержания радиосвязи несмотря на помехи[134]134
Ibid.
[Закрыть].
Блокада продолжалась, и БОБ посылала донесения о попытках Советов устранить последние остатки объединенной администрации и полиции. Например, когда Советы вышли из комендатуры 1 июля 1948 года, было решено, что остальные стороны «продолжат с уважением относиться к четырехсторонним договоренностям». Однако 14 июля Советы приказали начальнику полиции Полу Маркграфу сместить троих главных полицейских сотрудников, что на самом деле требовало согласия всех четырех сторон. Это раскололо полицейскую администрацию Берлина и привело к созданию западноберлинской полиции с новым начальником[135]135
CIA Information Report, 15 July 1948, «Russian Unilateral Dismissal of Berlin Police Officials», CIA-HRP.
[Закрыть]. И хотя Маркграфу было разрешено сохранить на некоторое время офис, Советы и СЕПГ не считали его политически благонадежным. В следующем году Советы заменили еще несколько высших сотрудников восточноберлинской полиции на более подходящих с идеологической точки зрения из полиции советской ЗОНЫ[136]136
CIA Information Report, 21 Feb. 1949, «Possible Removal of Police President Paul Markgraf», CIA-HRP.
[Закрыть].
Доклад БОБ в конце 1948 года предсказал появление Берлинской стены в 1961 году. 10 декабря 1948 года директор ЦРУ послал президенту Трумэну докладную записку с анализом советских действий по реорганизации «восточноберлинского правительства». Аналитики предсказывали «возможное ужесточение блокады СССР западных секторов Берлина. СССР мог сослаться на недавние «незаконные» выборы в западных секторах или на вероятное введение западной марки как единственно законных денег, чтобы поставить заслон вокруг западной зоны»[137]137
Memorandum, R.H.Hillenkoetter to the president, 10 Dec. 1948, CIA-HRP.
[Закрыть]. В тот же день БОБ доложила, что 28 декабря Советы запланировали соорудить баррикады на тех улицах в советской зоне, что вели в западные секторы, оставив свободной лишь одну улицу, но контролируемую ими. Однако полицейские начальники понимали, что «герметично закрыть границы» невозможно, даже если усилить патрулирование. Попытки осмотреть вещи, которые были у людей, ехавших на электричках или поездах, наталкивались на сопротивление пассажиров и неподчинение сотрудников железной дороги. В конце концов, полиции Восточного Берлина пришлось иметь дело с тысячами жителей Западного Берлина, работавших в советском секторе[138]138
CIA Information Report, 30 Dec. 1948, «Soviet Measures to Further Tighten the Sector Blockade in Berlin», CIA-HRP.
[Закрыть]. Двенадцать лет потребовалось Советам и СЕПГ, чтобы установить кордон, упомянутый в докладной записке Трумэну.
БОБ также докладывала, что полицию в советском секторе тренируют для выполнения разных задач. Можно было предположить, что Советы собираются передать бразды правления в советском секторе и Берлине германским властям, что привело бы к выводу советских войск из Германии. Ожидалось, что союзники последуют примеру, по крайней мере, в Берлине. Тогда восточноберлинская полиция сделает так, что правительство восточной зоны возьмет на себя власть во всей Германии[139]139
CIA Information Report, 7 Feb. 1949, «Indoctrination of Police in the Soviet Sector of Berlin», CIA-HRP.
[Закрыть]. Рассматривая возможность вывода войск, пресса в Восточном Берлине уделяла большое внимание «корейской акции», выходу из нее СССР и затем американцев.
Второй возможностью для Советов, в случае отказа союзников уйти, было устроить как можно больше беспорядков в Западном Берлине, естественно, теми силами, которые будут в подчинении СЕПГ. Эти беспорядки можно было бы использовать как предлог для оправдания действий восточноберлинской полиции, которая вошла бы в Западный Берлин, а в дальнейшем превращения всего западного сектора в советскую зону. Для этого восточноберлинскую полицию укрепляли политически надежными кадрами, собранными со всей Восточной Германии[140]140
CIA Information Report, 7 Feb. 1949, CIA-HRP.
[Закрыть].
Два донесения, полученные БОБ от источников в СЕПГ в начале 1949 года описывают явное нежелание Советов и СЕПГ снять блокаду. Это означало, что СЕПГ надо было подумать о нелегальной работе в Западных секторах Берлина. Советы и СЕПГ ожидали быстрого сокращения рядов СЕПГ и возможного объявления партии вне закона. На всякий случай «все движимое имущество, все оборудование, все документы [в западных секторах]» свезли в склады, расположенные в советской зоне. Отобрали людей, способных работать в условиях нелегального положения, продумали систему связи. Среди задач этой группы было проникновение в «буржуазные партии» и массовые организации[141]141
CIA Information Report, 7 Mar. 1949, «SED Preparations for Illegal Work in Western Berlin», CIA-HRP.
[Закрыть]. Тем временем члены СЕПГ в советской зоне старались избавить свои ряды от ненадежных и равнодушных элементов, а также изменить структуру партии, превратить ее из массовой организации в небольшую группу активистов с железной дисциплиной, которая могла бы преобразить Восточную Германию согласно плану СССР[142]142
CIA Information Report, 7 Mar. 1949, «Progress of the SED Membership Purge», CIA-HRP.
[Закрыть].
Тогда же БОБ докладывала, что ни советские войска, ни восточногерманские военизированные полицейские части не готовятся к широкомасштабным действиям, которые можно было бы назвать подготовкой к войне. Доклады от источников в отделе связи, действующей в восточногерманской полиции, давало БОБ уверенность, что она без промедления узнает о приказе действовать, отданной танковым силам или моторизованным частям. Один из офицеров базы так сказал своему источнику: «Сначала надо захватить улицы, а уж потом двинуть по ним танки». Гораздо более важной была информация о советских боевых приказах и передвижения войск, полученная БОБ от советского майора в Дрездене. Майор, раненный во время взятия Берлина, был выхожен немецкой медсестрой, которая потом стала его любовницей. Время от времени женщина, проживавшая в Западном Берлине, встречалась с ним и привозила его донесения с информацией о положении советских войск, их моральном духе, вооружении, передвижении тех или иных частей в Берлин и вокруг Берлина, что было всего лишь тактикой устрашения[143]143
Confidential interview, 3 Nov. 1993. Tom Polgar, interview, 19 Oct. 1993; Sichel interview. CSHP 098, July 1971, «Illegal Border Crossing Program», pp. 16-18, CIA-HRP.
[Закрыть].
Потенциальная угроза западноберлинской безопасности, как считалось, исходит не только от советских войск, но также от военизированной полиции советского сектора и всей советской зоны. Именно ей надлежало «восстановить порядок» в Западном Берлине. БОБ первой сообщила о планах создания частей, которые в какой-то момент должны были стать восточногерманской народной армией[144]144
Это была одна из корейских моделей, которую Советы хотели использовать в Германии. В 1946-1947 годах в Северной Корее были созданы Советской армией «школы офицеров полиции», ко-торыс служили прикрытием для военизировнных частей. В начале 1948 года эти части были официально реорганизованы в северокорейскую Народную армию.
[Закрыть]. Начало было положено в 1948 году, а в первых месяцах 1949 года в Восточном Берлине уже имелись четыре такие части. Однако вооружены они были только легким оружием, потому что самым тяжелым оружием у них пока считался автомат. В первую очередь это относится к двум частям в Саксонии. Набранные в среде рабочих, солдаты считались политически более надежными, чем берлинцы. Но когда их привезли в Берлин для поддержания порядка на выборах 5 декабря 1948 года (Советы объявили незаконными выборы в своем секторе), то многие покинули свои посты[145]145
Выборы 5 декабря 1948 года были проведены, несмотря на блокаду и развернутую СЕПГ кампанию против участия в них. Более 86% населения Западного Берлина участвовало в выборах, и СЕПГ проиграла с большим разрывом.
[Закрыть]. Весьма сомнительно, что на эти части можно было бы положиться, если бы им пришлось противостоять военным частям союзников в Западном Берлине[146]146
CIA Information Report, 23 Маг. 1949, «Berlin East Sector Police Presidium – Paramilitary Police», CIA-HRP.
[Закрыть].
Те, кто служил в БОБ в 1948—1949 годах, помнят, как высок был тогда моральный дух сотрудников. Блокада продолжалась, и среди американцев ходили разговоры об эвакуации семей. Эти разговоры не внушали опасений БОБ, где работало много жен, только одним своим присутствием поддерживающих мужчин. И вклад БОБ в общую работу во время блокады был очень большим. Гордон Стюарт, который возглавлял германскую миссию в Гейдельберге, говорил о том, что политические деятели в Германии и Вашингтоне очень ценили донесения БОБ. Он особенно вспоминал аналитические доклады Тома Полгара, выражавшие убеждение, что Советы не намерены вести военные действия против Запада[147]147
Gordon Stewart, interview, 6. Nov. 1993.
[Закрыть].
