Текст книги "Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне"
Автор книги: Джордж Бейли
Соавторы: Дэвид Э. Мерфи,Сергей Кондрашев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)
Приложение 2. АГЕНТЫ-ДВОЙНИКИ, ДВОЙНЫЕ ЗАБОТЫ
В 1946 году агенты-двойники, которые появились у БОБ в конце 1945 года, были в ведении Генри Хекшера. Операции с агентами-двойниками требовали много времени, но Хек-шер был человеком новым в Управлении стратегических служб и жаждал проявить себя. Одним из таких агентов под кодовой кличкой Зигзаг был Карл Крулл, бывший берлинский адвокат и сотрудник Абвера, который предложил свои услуги УСС летом 1945 года. Зигзаг познакомил офицеров берлинской базы Х-2 со своими бывшими коллегами по Абверу, к которым уже приглядывались Советы. Кое-кто, встав перед выбором – арест или сотрудничество – согласились на предложение БОБ и стали американскими агентами. Например, с помощью Зигзага агенты Берлинской базы нашли путь к бывшему абверовцу и берлинскому адвокату Гансу Кемрицу. Он выбрал сотрудничество, но признался, что уже завербован Советами[1001]1001
Tom Polgar, interview, 19 Oct. 1993; Whitney Tucker, interview, 20 June 1996.
[Закрыть]. Его арестовали в мае 1945 года и подвергли долгому допросу относительно его абверовских связей, а потом отпустили при условии, что он будет работать на советскую разведку.
Кемриц был перевербован БОБ и получил кличку Савой с тем, чтобы работать с советским офицером. Началась увлекательная и рискованная операция, давшая БОБ возможность получать информацию о советских планах против людей, интересующих контрразведку. С помощью Кемрица ЦРУ также попробовало «поймать» советских агентов, занимавшихся тем, что вербовали бывших абверовцев. Используя свои адвокатские офисы в Восточном Берлине и действуя по инструкции советского связника, Савой стал приглашать на «деловые встречи» своих бывших коллег по Абверу. Покидая офис Кемрица, они попадали в руки советского вербовщика и им предлагали тот же выбор: сотрудничество или арест[1002]1002
New York Times, 21 June 1951. Когда через несколько лет западногерманский суд предъявил Кемрицу обвинение в заманивании немцев в сети советской разведки, Верховная комиссия союзников заявила, что его действия «помогали оккупационным властям союзников и он не может быть привлечен к суду по этому обвинению».
[Закрыть]. Пока Кемриц работал, было предпринято несколько неудачных попыток заманить связника Кемрица, известного как капитан Ску-рин, в западные секторы.
Безопасность была вечной, проблемой. Довольно часто стали появляться жалобы от тамошних жителей, которые подозревали участие Савоя-Кемрица в нескольких похищениях, предпринятых Советами[1003]1003
Berlin Special Counterintelligence (SC) Report, 11 Mar. 1946, «Review of Agent Security», CLA-HRP.
[Закрыть]. Как сказал один из офицеров БОБ: «Помимо напряжения в наших отношениях с американскими правозащитными ведомствами, неприятное увеличение числа людей, знавших статус Савоя... само по себе вело к серьезным последствиям»[1004]1004
Berlin SC Report, 14 May 1946, CIA-HRP.
[Закрыть]. В августе 1946 года связник Савоя-Кемрица в БОБ писал в донесении, что тот «один из самых известных агентов МВД в Берлине... и в данный момент [он] не может дать нам никакой важной информации». Его рекомендация положить конец операции была проигнорирована[1005]1005
Berlin SC Report, 3 Aug. 1946, CIA-HRP.
[Закрыть].
Советский капитан Скурин сказал 3 сентября 1946 года Савою, что «ему больше не разрешено заманивать [бывших абверовцев], освобожденных американцами и британцами, в русский сектор для арестов», однако о безопасности Савоя советская разведка продолжала заботиться[1006]1006
Berlin SC Report, 5 Sept. 1946, «Change in MVD Policy», CIA-HRP.
[Закрыть]. На встрече 16 октября Скурин допросил Савоя о ряде лиц в Западном Берлине, кто был в курсе его связей с советской разведкой, а заодно выяснил, что Савой делает копии донесений. Скурин потребовал, чтобы он отдал копии ему, и получил те из них, что Савой держал в восточноберлинском офисе. Только позднее Савой вспомнил, что в той же папке хранились копии, предназначенные БОБ, включая психологический портрет Зигзага[1007]1007
Berlin SC Report, 25 Oct. 1946, «Review of Agent Security, CIA-HRP.
[Закрыть]. Из-за этого Савою пришлось полностью переселиться в Западный Берлин, где он тихо жил, пока не был арестован западногерманскими властями 4 ноября 1950 года. Причиной тому стали иски, поданные уцелевшими людьми, – на них указал Савой – и они были арестованы Советами. Берлинский суд заявил, что «американский комендант земли Гессен взял на себя дело доктора Кемрица, чтобы передать его в соответствующий американский суд»[1008]1008
«Security of the West», Der Spiegel, 20 June 1951, pp. 10—12.
[Закрыть]. Эта ситуация повлекла за собой принятие так называемого закона Кемрица, по которому человек, действовавший по приказу оккупационных властей, не мог быть привлечен к суду[1009]1009
Polgar intrview. Западногерманская пресса широко освещала это дело, подхваченное потом New York Herald Tribune. В последней редакторской статье газета неохотно поддержала решение передать дело в юрисдикцию США на том основании, что «секретные агенты... нуждаются в защите».
[Закрыть].
Савой вышел из игры, однако операция Скурин продолжалась. Вместо Савоя был найден бывший агент Скурина Форд, который занимался примерно тем же, что и Савой. Форда отыскали и благополучно перевербовали, и он продолжил поставлять сведения о Скурине[1010]1010
Berlin SC Report, 8 Nov. 1946, «Personality of Ford – An Evaluation», CIA-HRP.
[Закрыть]. Чтобы заполучить Скурина в Западный Берлин, БОБ подобрала привлекательную женщину, получившую кличку Гамбит, с непростым прошлым, которое, наверняка, заинтересовало бы немецкую разведку – она работала в Имперской службе безопасности, созданной Рейнгардом Гейдрихом во времена фашистского режима.[1011]1011
Рейнгард Гейдрих создал Имперскую службу безопасности в 1939 году (Reichsicherbeithauptamt), которая соединяла функции полиции безопасности (Gestapo and Kripo) и службы безопасности (SD). Его заместитель генерал Вальтер Шелленберг отвечал за работу разведки RSHA за границей.
[Закрыть] Под вымышленным именем она работала на американских военных. Как БОБ и предполагала, Ску-рин тотчас «клюнул» на нее и дал Форду задание привезти ее к нему в Восточный Берлин:
БОБ предпочитала завлечь Скурина на Запад[1012]1012
Polgar interview.
[Закрыть]. Доклад от 17 марта 1947 года об операции гласил: «Скурин – капитан МВД в Берлине, два агента которого – Савой и Форд – некоторое время работали как агенты-двойники на Управление специальных операций (OSO). В настоящее время его интересует контакт с другим агентом по кличке Гамбит. Поскольку через своих агентов управление специальных операций хорошо информировано об операциях Скурина за последний год, берлинский отдел разрабатывает план дезертирства Скурина или его вербовки в качестве агента. План состоит в том, что если Скурин не дезертирует добровольно, управление пригрозит сообщением начальству о проникновении американских агентов в его операции»[1013]1013
Memorandum, Special Counterintelligence Operations (SCO) to Deputy Chief of Operations, OSO, 17 Mar. 1947, «СЕ Operational Progress Report N9 6», CIA-HRP.
[Закрыть]. Итак, Гамбит согласилась встретиться со Скуриным во французском секторе, являвшемся как бы нейтральной территорией. Однако Скурин не среагировал на приманку, по-видимому, зная или догадываясь о двойной игре Гамбита.
Еще один аспект операции Скурин заключался в попытке сделать перебежчицей молодую украинку, переводчицу Скурина. Дуся, как ее звали в контрразведке, была привезена в Германию во время войны, а потом стала переводчицей Скурина. БОБ заинтересовалась Дусей в феврале, когда та сказала агенту-двойнику Савою, что половина секретарш, нанятых НКВД после мая 1945 года, была отправлена в СССР, так как эти женщины «слишком много знали». В апреле Дуся сообщила Савою, что видела свою фамилию в списке украинских переводчиков, которых скоро отправят в Советский Союз. Савою показалось, что она не хочет уезжать. Это сообщение повлекло за собой серию шагов, предпринятых Хекшером через Савоя, чтобы заманить ее в Западный Берлин и склонить к вербовке или бегству[1014]1014
Berlin SC Report, 12 Apr. 1946, «Doocia – NKVD Interpreter and Secretary», CIA-HRP.
[Закрыть]. В это время германская миссия сообщила Хекшеру, что для удачного проведения операции им надо решить проблему «перемещения тела» – это означает, что из-за соглашения Клея-Соколовского приходилось думать о вывозе Дуси за пределы Германии[1015]1015
NARA, RG 226, entry 108. О переселении Дуси вопрос был поднят по той причине, что это было трудным и довольно дорогостоящим делом.
[Закрыть]. Несмотря на то, что мысль о заманивании Дуси в Западный Берлин постоянно обсуждалась в течение лета, дело стояло на месте. Сегодня кажется, что Савой несколько приукрасил и молодую женщину, и перспективы ее вербовки. БОБ так никогда и не узнала, был портрет женщины точным или надуманным Савоем для того, чтобы порадовать офицера БОБ и повысить свой собственный статус.
Приложение 3. ЗАГАДОЧНОЕ ДЕЛО ЛЕОНИДА МАЛИНИНА, ИЛИ ГЕОРГИЕВА
Возможно, самым странным и самым удивительным делом контрразведки было дело генерал-майора госбезопасности Леонида Малинина. Собирая материал для этой книги, мы наткнулись на интригующее упоминание о нем в мемуарах «Secret Servant» (1987) бывшего офицера КГБ Ильи Джирк-велова: «Примерно тридцать генералов были понижены в звании, включая генерал-майора КГБ Малинина. Я принимал участие в работе офицерского суда, обвинившего его в превышении служебных полномочий, когда он находился в Германии после окончания войны»[1016]1016
Dzhirkvelov /. Secret Servant (London: Collins, 1987, p. 30). Автор служил в отделе дезинформации Первого Плавного управления КГБ под прикрытием Агентства печати «Новости», которое использовалось для распространения дезинформации.
[Закрыть]. Роберт Конквест («Inside Stalin’s Secret Police») пишет, что 11 июля 1945 года Л. А. Малинин получил звание генерал-майора вместе с другими сотрудниками НКВД и НКГБ[1017]1017
Conquest R. Inside Stalin’s Secret Police: NKVD Politics, 1936– 1939 (London: Macmillan, 1985, p. 150).
[Закрыть]. Интервьюируя Тома Полгара в октябре 1993 года, мы услышали, что Генри Хекшер контактировал с «генерал-лейтенантом Малининым, которого встречал на обедах в доме Джеймса Риддл-бергера, заместителя политического советника». Судя по воспоминаниям Полгара, Малинин часто и откровенно высказывался об условиях жизни в России. Когда его спросили, почему он позволяет себе так свободно говорить об очевидно секретных вещах, тот ответил: «Не все, что не знаешь, является секретом»[1018]1018
Thomas Polgar, interview, 19 Oct. 1993.
[Закрыть]. В очередном интервью Питер Си-чел вспомнил о таком контакте, однако сказал, что руководитель базы Дана Дюранд держал его в тайне ото всех[1019]1019
Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993.
[Закрыть].
Когда мы спросили о нем Кондрашева, он достал архивный материал, весьма удививший его соавторов. Малинин был резидентом КИ в Восточном Берлине и, действительно, имел контакты с американцами, за что в конце концов и пострадал.
Несмотря на то, что БОБ имела дело с Малининым и даже дала ему кодовую кличку Десото, никто из офицеров понятия не имел, что он был резидентом КИ. Джордж Белик познакомился с ним 9 декабря 1947 года на обеде, который был дан «членом отдела по работе с прессой Управления Военного правительства (OMGUS)». Малинин как будто был готов обсуждать широкий круг политических вопросов, и Белик сделал так, что его пригласили на обед к послу Роберту Мерфи 16 января 1948 года. Там присутствовали Дюранд и другие офицеры, а Белик выполнял обязанности переводчика[1020]1020
Memorandum, for the Director, Central Intelligence, undated, «Major General Leonid A. Malinin», CIA-HRP.
[Закрыть]. Дальнейшие встречи с Малининым происходили за обедами у Джеймса Риддлбергера с присутствием, помимо других офицеров, Хекшера.
В то время Малинин контактировал с американскими официальными Лицами в Западном Берлине и встречался с восточногерманскими политиками под фамилией Георгиев, или Георгиев-Малинин. В западной прессе его активность именно под этими фамилиями упоминалась вплоть до весны 1949 года, хотя уже в июне 1948 года его как будто уже не было в Берлине[1021]1021
New York Times, 20 Apr. 1949; Washington Post, 18 Apr. 1949; New York Herald Tribune, Paris ed., 20 Apr. 1949.
[Закрыть]. В утверждении Дюранда есть намек на это дело, когда он пишет, что проводимая им операция, «если будет продолжена, то сможет вывести нас в высшие эшелоны, где в одном (двойственном) человеке сосуществуют разведка, дезинформация и политика». В записке, отправленной в Вашингтон, Хекшер замечает, что дело Малинина «кажется мне очень важным, так как он вовлечен в политику на самом высшем уровне. Конспиративный характер его работы не давал эффекта потому, что он тщетно пытался действовать под псевдонимом»[1022]1022
Dispatch, Durand, 8 Apr. 1948, «Report on Berlin Operations Base». Routing and Record Sheet, Henry Hecksher to SR/CE, 30 June 1955, CIA-HRP.
[Закрыть].
Советская версия контактов генерала Малинина с американцами, суда и смещения с должности может быть реконструирована на основании архивных материалов, включая личное дело Малинина, секретной монографии, хранящейся в Институте Андропова, а также интервью с бывшими офицерами КГБ, знакомыми с Малининым. Мы были удивлены, когда узнали, что Малинин был не только заместителем политического советника, но и резидентом внешней разведки, заменившим Александра Короткова в 1946 году. Это было его первое заграничное назначение, хотя он служил в госбезопасности с конца 20-х годов[1023]1023
Малинин родился в Новосибирске в 1907 году и служил сначала в транспортной системе службы государственной безопасности. В 1935 году он учился в Центральной школе НКВД в Москве, после чего занимал разные высокие посты вплоть до 1941 года. Во время войны Малинин был начальником управления НКВД в Одесской области и организовывал эвакуацию города. С 1943 по 1944 год он был начальником управления НКГБ в Новосибирской области. С 1944 года до 1945 года занимал тот же пост в Тернопольской области в Западной Украине, самом центре украинского националистического движения. Возможно, его служба там стала причиной его назначения резидентом в Берлин. Цитируется по личному делу Малинина. Материал С. А. Кондрашева.
[Закрыть].
Как сказано в докладе, хранящемся в советском архиве, во второй половине 1947 года неуказанный советский сотрудник встретился с Робертом Греем, работавшим в «Американском информационном бюро», и его женой Галиной, русской, выехавшей из СССР в 30-х годах. Супруги Грей рассказывали, что после знакомства чета Греев выразила желание пригласить Малинина на «русский» обед. Грей послал Малинину приглашение, и тот его принял. Во время обеда «Малинин был представлен американцу Джорджу Беллу», с которым у него завязалась оживленная беседа один на один. Обед затянулся до полуночи». Советский сотрудник, присутствовавший на обеде и провожавший Малинина в Восточный Берлин, сообщил, что Белл пытался установить, не один ли это человек – Малинин и Георгиев. Малинин отверг это предположение, ответив, что «генерал Георгиев» реально существует, но в Берлин из Москвы приезжает лишь изредка. В докладе выражается предположение, что Белл – офицер американской разведки, а Грей – его подчиненный[1024]1024
АСВР док. 38179, т. 5а, с. 308-313.
[Закрыть].
В январе 1948 года генерал Малинин передал советскому сотруднику содержание телефонного звонка Белла: тот сообщил, что посол Роберт Мерфи хотел бы с ним, Малининым, встретиться. Малинин сказал, что «он попытается избежать встречи, поскольку вероятно, что Белл пригласит людей, знающих его как Георгиева, а это нарушит конспирацию». Две недели спустя Малинин сказал советскому сотруднику, что если Грей спросит о нем, ему надо сказать, будто «генерал в Потсдаме и почти не бывает в Берлине». 17 марта 1948 года тот же советский сотрудник доложил, что «он был приглашен к Греям и, как ожидал, встретился там с Джорджем Беллом, который во что бы то ни стало хотел выяснить местонахождение генерала Малинина». В деле сказано, что резидентуре было приказано прервать контакт с Беллом и Греем[1025]1025
Ibid.
[Закрыть].
Заместитель резидента Борис Яковлевич Наливайко продолжает эту историю в своих мемуарах, изданных Институтом Андропова. Оказалось, что он разрабатывал Грея, но безрезультатно, так как не знал английского, а Грей плохо говорил по-русски. Наливайко сказал Малинину о своем намерении прервать контакт, но тот предложил, чтобы кто-нибудь другой встретился с Греем для второй попытки. Поэтому, когда Грей пригласил его с другом, Малинин неожиданно вызвался пойти сам. Вот тогда-то Грей и познакомил его с Беллом. Наливайко полагал, что Малинин хочет выяснить позицию Запада по германскому вопросу. К несчастью для генерала, на другой день в американских газетах появилась статья, где было сказано, что советский высокопоставленный чиновник не исключает возможность встречи Сталина и Трумэна. Так как донесение Малинина о встрече (посланное в Москву резидентским каналом связи) попало в центр той же ночью, то вычислить источник цитаты было делом нетрудным. Другие офицеры сказали, что Малинин как будто говорил о плане Сталина проводить в Германии более жесткую линию. В любом случае, Малинин был отозван и заменен на посту резидента[1026]1026
Наливайко Б. Я. Три десятилетия на переднем крае, Краснознаменный Институт имени Андропова СВР, 1993.
[Закрыть].
Однако одним лишь смещением с должности Сталин, прослышавший об этом деле, не ограничился. Он приказал Молотову, главе КИ, куда входила внешняя разведка, наказать Малинина. В результате тот был судим офицерским судом за:
личный, без разрешения центра, контакт с известным американским разведчиком [Робертом]Мерфи и политические дискуссии, которые дали неправильное представление о советской внешней политике, особенно о возможности подписания сепаратного мирного договора между СССР и Германией. Он также дал американцам основание для распространения ложной информации в иностранной печати в отношении секретных встреч представителей СССР в Соединенных Штатах и Берлине и приготовлений к встречам глав этих государств.
Малинин был также обвинен в том, что не смог должным образом наладить работу в резидентуре Комитета информации в Германии, не завербовал ценных агентов, способных прояснить англо-американскую политику в Германии, и не предпринял никаких действий, чтобы обезопасить агентурную сеть от шпионов и провокаторов, насаждаемых иностранной разведкой. Он позволил себе неоправданные нарушения оперативной безопасности в агентурной работе и скомпрометировал себя и некоторых других оперативных сотрудников резидентуры. Весь период его руководства резидентурой был потерян для разведывательной деятельности Комитета информации в Германии[1027]1027
Доклад 160/2487, 14 ноября 1967 года, АСВР.
[Закрыть].
Так как обвинения были основаны на газетных статьях, то организаторы суда решили обвинить Малинина в превышении служебных полномочий. Наливайко сказал, что в своих показаниях «особое внимание уделил неопытности резидента [Малинина], позволившего себе такие встречи, несмотря на намерение суда обвинить его в политической близорукости, граничащей с преступлением». Тем не менее в сообщении о суде сказано: «Нет оснований для пересмотра приговора в деле товарища Малинина». Он был понижен в звании до полковника[1028]1028
Ibid.
[Закрыть].
Советская версия первой встречи Белла и Малинина, благодаря услужливости Грея и его жены, как будто совпадает с американской версией. Однако ясно, что Советы или не знали о последовавших затем встречах Малинина с послами Мерфи и Риддлбергером и другими сотрудниками БОБ, или не хотели, чтобы о них узнали другие. В отчете о суде тем не менее контакт Малинина с Мерфи был главным пунктом обвинения[1029]1029
Harris William В. March Crisis, 1948, Act I. – Studies in Intelligence [CIA in-house journal], 10 (fall 1966), 4, CIA-HRP. Харрис настаивает на том, что Клей «переводил беседу своего политического советника Роберта Мерфи с генералом Георгиевым (который на самом деле был генерал-майором Л. А. Малининым, служившим в МВД), который делал попытку выяснить планы американцев в отношении Германии». Возможно, что Роберт Мерфи говорил Клею о своих контактах с Малининым, но он никогда не ставил в известность о них Дану Дюранда; что странно, имея в виду, что этот контакт был результатом операции БОБ.
[Закрыть]. «Неуказанный свидетель» в архивном донесении – советский сотрудник, который сопровождал Малинина на первый обед к Грею и возвратился вместе с ним в Восточный Берлин, – очевидно, Наливайко. Дело Малинина было не последним столкновением Наливайко с ЦРУ. Через несколько лет его отношения с Греем завершатся известным инцидентом в кафе «Гартенбау» в Вене.
Приложение 4. МГБ В ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ
В докладе, направленном начальником МГБ в Германии Николаем Ковальчуком министру государственной безопасности Виктору Абакумову, сказано, что 549 человек были арестованы за шпионаж в первой половине 1948 года в Германии. Из них 341 – американские агенты, 121 – британские, 31 – французские и 6 – «из других служб». В первом квартале года были арестованы 211 человек и 338 – во втором квартале[1030]1030
АСВР док. 60345, т. 23. Доклады озаглавлены: «Отчет и наблюдения за работой оперсекторов МГБ в Германии» и относятся к периоду 1 января – 1 июля и 1 июля – 1 декабря 1948 года. Во время этих операций агенты собирали информацию о советских военных учреждениях, посещая их или наблюдая за ними и их фотографируя. Зима затрудняла работу агентов, отсюда резкое возрастание числа арестованных агентов.
[Закрыть].
Преобладание «американских» агентов в этом докладе может быть неправильно понято. Например, по делу с кодовым названием «Нить» оперативный отдел МГБ в Тюрингии доложил 20 июля 1948 года об аресте 88 шпионов. Выявленная советскими сотрудниками «подпольная организация» была создана немцами по заданию американской разведки. Известная как «Всегда готовы» (Immer Bereit Sein), она занималась сбором военной информации в советской зоне. Ее центр находился во Франкфурте-на-Майне, а членами были бывшие немецкие офицеры. Как сообщает архив СВР, лидером организации в Восточной Германии был Вальтер Каммер, бывший офицер вермахта, известный своим подчиненным как «номер 94»[1031]1031
АСВР док. 60345, «Доклад об операции «Нить».
[Закрыть].
Американская разведка узнала об этом после того, как на Запад бежал переводчик советского оперотдела в Тюрингии: ранее он был перемещенным лицом и привезен в Германию из Советского Союза во время войны. Подобно многим другим, его принудили работать переводчиком для МГБ, а потом включили в список для отправки домой, где его, как он думал, – и не безосновательно – ждали лагерь или ссылка. Он сообщил, что два члена организации «Всегда готовы» попытались завербовать какого-то человека из Айзенаха, однако тот доложил об этой попытке в оперативный отдел МГБ, и вербовщики были арестованы. Результатом продолжительных допросов стал список из двадцати пяти членов организации в Тюрингии. В 3.00 утра 23 июня 1948 года МГБ начало аресты. Все признали свою вину, а кое-кто назвал бывшего немецкого армейского капитана Вальтера Каммера как руководителя и еще одного офицера как его заместителя. Когда приехали арестовывать Каммера, его не оказалось дома. Но его заместителю повезло меньше. У него был найден портфель, принадлежавший Каммеру, со списком фамилий и адресов агентов по всей советской зоне. В результате были арестованы 123 человека. Дополнительные сорок арестов планировались на 18 и 19 июля. По признаниям арестованных, включая заместителя Каммера, организация «Всегда готовы» создавалась, финансировалась и подчинялась американской разведке во Франкфурте-на-Майне. Насколько им было известно, немецким руководителем группы был бывший маршал Гейнц Гудериан[1032]1032
Memorandum for the S-2, from Headquarters, Berlin Military Post, APO 742, 19 July 1948, «Military Intelligence» (regraded unclassified 11 Aug. 1994 by CRD USAINSCOM FOI/PG).
[Закрыть].
Дело это достигло таких масштабов, что личный представитель Ковальчука, начальника германского аппарата МГБ, и три представителя московского МГБ были направлены в оперативный сектор в Тюрингии для оказания помощи. 18 июля 1948 года жена одного из арестованных пришла в американский сектор в Берлине и рассказала о происшедшем. Ее информация вместе со сведениями об остатках дела была немедленно передана берлинским отделом S-2 заместителю директора по разведке Европейского командования с припиской, что берлинский отдел S-2 не в состоянии организовать требуемую поддержку таким операциям[1033]1033
Memorandum, S-2 Berlin Command to Deputy Director of Intelligence, European Command, Heidelberg, 27 June 1948, «Affiliated Operations» (regraded unclassified 11 Aug. 1994 by CRD USAINS-COMNFO/1PO).
[Закрыть]. Директор в свою очередь передал дело соответствующему отделу американской армии в Германии[1034]1034
Letter, Headquarters European Command, 29 June 1948, «Affiliated Operations» (EUCOM declassified, 94-00016).
[Закрыть]. Эта операция на самом деле осуществлялась при поддержке организации Гелена, в свою очередь финансируемой армией США. Позднее организацию Гелена ЦРУ взяло под свой контроль[1035]1035
В послании, перепечатанном CIRA Newsletter 19, №3 (fall 1994), бывший директор ЦРУ Ричард Хелмс писал: «В ранний период нам пришлось взять на себя весь аппарат немецкого вермахта, который работал на Советский Союз. Это называлось «Fremde Нееге Ost». Армия взяла это на себя после дня победы в Европе, а через некоторое время Пентагон признал, что это была не лучшая идея. После долгих переговоров... дело было передано ЦРУ».
[Закрыть].
Операции западных военных разведок не были ни замысловатыми, ни рассчитанными на высокопоставленные круги. Они предпринимались, чтобы как-то компенсировать почти полное отсутствие информации американской и английской разведок о советских войсках. Советская контрразведка руководствовалась специальным директивам из Москвы. Советы противостояли «империалистическим разведкам», предпринимая всякого рода «оперативные игры» с агентами-двойниками, что позволяло агентам госбезопасности проникнуть в американскую и английскую разведывательные службы[1036]1036
АСВР, История советских органов государственной безопасности, 1980, подготовленная коллективом авторов под руководством В. М. Чебрикова. Московское руководство в 1947—1952 годах осуществлялось на основе контрразведывательных директив, описанных в этом документе. Среди методов работы против «империалистических разведок» была «подстава» проверенных советских агентов, делавших вид, будто готовы на вербовку. Поощрялась также перевербовка американских и английских агентов. В этот период, как говорится в названном труде, чекисты успешно провели серию оперативных игр с американской и английской разведками, которые позволили проникнуть внутрь этих враждебных разведок.
[Закрыть]. Однако, насколько было известно БОБ, Советы не особенно утруждали себя сложными играми с агентами-двойниками, изначально известными как американские агенты. Контакт с американским или немецким руководителями поддерживался только до момента, когда вся сеть уже была выявлена.
Следует указать, что контрразведка МГБ называла всю деятельность против власти Советов и СЕПГ «происками западных разведок». Более того, отдельные люди или группы людей, противостоявшие режиму, назывались «террористами». МГБ считало, что после разгрома подпольной нацистской организации Вервольф и ареста многих ее членов нацисты принялись создавать новые подпольные диверсионно-террористические организации. Руководителями большей частью были бывшие члены Гитлерюгенда – нацистской молодежной организации. Они вербовали сторонников, распространяя слухи о войне между Советским Союзом и «англо-американским блоком». Одна такая группа, которая названа в документах МГБ «Эдельвейскими пиратами» (Edelweis Pirateri), как сообщалось, ставила перед собой следующие задачи:
организацию террористических актов против советской армии, советских сотрудников и активистов СЕПГ и других «демократических организаций»;
проведение диверсий на промышленных предприятиях, в особенности на тех, продукция которых идет в счет военных репараций;
дезорганизацию работы СВА путем возбуждения антисоветских настроений у населения Германии;
распространение профашистской пропаганды, направленной против политики СЕПГ;
подготовку вооруженных групп для борьбы с советской армией в случае войны между Советским Союзом и англо-американским блоком[1037]1037
АСВР док. 60345, т. 2, с. 41—50.
[Закрыть].
Мы не обнаружили документы об операциях американской разведки с участием «Эдельвейских пиратов». Очевидно, что изначально это были молодежные антинацистские банды, противопоставлявшие себя Гитлерюгенду и его попыткам идеологически унифицировать немецких подростков. Однако в результате расследования МГБ сообщалось, что некоторые из этих групп были созданы англо-американской разведкой и направлены в советскую зону. Между 1 октября 1946 года и 15 февраля 1947 года агенты МГБ ликвидировали четырнадцать таких групп и арестовали шестьдесят их членов[1038]1038
См.: Anton ОШ «Ап Honorable Defeat: A History of German Resistance to Hitler, 1933—1945» (New York: Holt, 1994).
[Закрыть].
Преследование «Эдельвейских пиратов» – всего лишь один пример бдительности руководителей МГБ по отношению к оппозиции в Восточной Германии. Так как никто в МГБ ГДР не мог возразить против советской политики, то любое сопротивление немецкого населения воспринималось как свидетельство саботажа по заданию Запада. Например, Ковальчук сообщил министру Абакумову 28 января 1947 года, что, по донесению агента оперативного сектора в Бранденбурге, «Союз балтийских немцев» «был создан в британской зоне с санкции британских оккупационных властей. Союз вел учет всех немцев, которые бежали из Прибалтийских республик, и пытался им помочь в эмигрантской жизни. В докладе МГБ отмечалось, что «нелегальный комитет» этой группы находился и в советской зоне[1039]1039
Доклад Nq 3/767, Ковальчук – Абакумову, 28 ноября 1946 года, АСВР док. 60345, т. 2, с. 248—253.
[Закрыть].
Еще более пристально Советы следили за попытками силезских беженцев восстановить восточную границу Германии. 21 декабря 1946 года Ковальчук доложил, что агитация усилилась после того, как государственный секретарь Джеймс Бернс в своей речи в Штутгарте подчеркнул, что восточные территории Германии, оккупированные СССР и Польшей, не могут считаться таковыми до заключения мирного договора. По сообщению агента оперативного сектора берлинского аппарата МГБ группа лиц под руководством бывшего посла Германии в Советском Союзе Рудольфа На-дольный, собирает подписи силезских беженцев под петицией о пересмотре Потсдамских соглашений в этой части[1040]1040
Доклад N9 3/1214, 21 декабря 1946 года, АСВР док. 60345, т. 2, с. 65-76.
[Закрыть]. 31 марта 1947 года Ковальчук доложил об усилении пропаганды, призывающей силезских немцев объединиться и подать петицию в союзный контрольный совет с требованием восстановления Германии в границах 1937 года. Ковальчук заявлял, что участие в этом Христианско-демократической партии направлялось и субсидировалось англо-американскими державами[1041]1041
Доклад N93/3394, 31 марта 1947 года, АСВР док. 60345, т. 2, с. 99-106.
[Закрыть].
ДЕЛО РУДОЛЬФА НАДОЛЬНОГО: КЛАССИКА ЭПОХИ «холодной войны»
Судя по недавно рассекреченным архивным материалам СВР, история Надольного показывает, как сложно было разведке и контрразведке МГБ решать общие цели в сложной политической обстановке первых послевоенных лет. Российский историк А. М. Филитов в книге 1993 года о Германии пишет о Надольном как о человеке, который поддерживал «традиции Рапалло»[1042]1042
Речь идет о Рапалльском договоре 1922 года между Веймарской республикой и Советским Союзом, то есть двумя государствами, которые страдали от поражения и политической изоляции после Первой мировой войны.
[Закрыть], тогда как многие западные исследователи считают его «агентом влияния» – термин советской разведки, определяющий того, кого используют для влияния на общественное или официальное мнение. Описывая деятельность Надольного в апреле 1949 года, генерал Клей замечает: «Был или не был Надольный, живший в Восточной Германии, агентом Советской Военной администрации, он излагал взгляды, которые могли бы сослужить добрую службу коммунистам, получи они понимание в Западной Германии»[1043]1043
Clay Lucius D. Clay Decision in Germany (New York: Doubleday, 1950, pp. 389-390.
[Закрыть]. Если Надольный в самом деле был советским агентом влияния, он, возможно, подчинялся резидентуре внешней разведки в Берлине, возглавляемой Коротковым или его преемником генерал-майором Малининым.
Дело Надольного показывает, что не все действия Советов в этот период были должным образом скоординированы. Политические акции внешней разведки временами шли вразрез с управлением информации СВА, и оба направления становились предметом расследования контрразведки биоративных секторов МГБ. Надольный предлагал свои услуги советскому министерству иностранных дел вскоре после окончания войны. 29 августа 1945 года это министерство запросило у министерства госбезопасности справку о деятельности Надольного, начиная с 1933 года, и рекомендации по поводу использования его с политическими целями в советской зоне[1044]1044
Памятная записка, 29 Aug. 1946 года, заместителя министра иностранных дел В. Деканозова – министру государственной безопасности В. С. Абакумову, АСВР док. 34061 (о Надольном).
[Закрыть].
3 октября 1945 года МГБ сообщило информацию о На-дольном, подписанную начальником Управления внешней разведки. В ней говорилось о карьере Надольного, начиная с 1937 года и включая его поездку в Москву в качестве посла в 1933 – 1934 годах. Несмотря на жесткое неприятие советской политической и экономической системы первого дипломата, ставшего членом нацистской партии, Надольный был против враждебной политики Гитлера по отношению к СССР. Из документов совершенно очевидно, что Надольный встречался с Малининым, резидентом внешней разведки МГБ в Карлсхорсте[1045]1045
Доклад N9 1/4-24808, 3 октября 1946 года, подписанный заместителем министра государственной безопасности П. В. Федотовым, АСВР док. 34061.
[Закрыть].
В записке от 6 декабря 1946 года заместителя министра госбезопасности Петра Федотова, руководившего внешней разведкой, говорится, по сообщению источника, о желании Надольного поговорить с генералом Георгиевым (как мы уже писали, берлинский резидент Малинин пользовался этой фамилией, когда имел дело с немецкими политиками) и послом Семеновым. Речь должна была идти о намерении США, Великобритании и Франции подписать мирные договоры не с центральным германским правительством, а с отдельными провинциями в их зонах. Кроме этого, Надольный отмечал, что западные державы намерены также противодействовать правительствам земель, входящих в советскую зону, если они признают новую германско-польскую границу. Когда доклад был разослан, в нем подтверждалось, что Надольный уже имел контакты с резидентурой внешней разведки, и что Москва и резидентура знают о его политической ориентации и возможной полезности[1046]1046
Ibid.
[Закрыть].
Однако Надольный перестал интересовать представителей МГБ в Германии. В докладе аппарата МГБ министру Абакумову, датированном 23 ноября 1946 года (примерно через год после обмена посланиями министерством иностранных дел. и управлением внешней разведки МГБ), представлены дополнительные подробности по делу Надо-льного и сказано, что сотрудники Ковальчука наблюдали за его деятельностью. В частности, говорится о деятельности Надольного по указанию гитлеровского министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа в Иране, где он старательно поддерживал знакомство с представителями правых кругов, стараясь усилить влияние Германии на эту страну. Ковальчук также сообщил о письмах, посланных советскому верховному командованию сразу после капитуляции, где Надольный и другие оспаривали решения Потсдамской конференции. Например, в июле 1945 года Надольный вместе с Андреасом Гермсом из Христианско-демократического союза и другими предъявил СВА настоящий ультиматум. В нем они призывали Советский Союз, помимо прочего, вернуть домашний скот, освободить заключенных, восстановить банковские счета, удовлетворить требования немецкого населения и германской промышленности в топливе, остановить изгнание судетских немцев из Чехословакии. Надольный также требовал от Советов разрешения Красному Кресту Германии помогать немецкому населению[1047]1047
Памятная записка № 00283, 23 ноября 1946 года, Ковальчук – министру государственной безопасности СССР Абакумову, АСВР док. 36401, т. 1, с. 29-37.
[Закрыть].
Доклад Ковальчука говорит об огромной работе, проделанной агентами контрразведки берлинского МГБ в 1945– 1946 годах по делу Надольного, когда он был связан с резидентурой в Карлсхорсте, руководимой Коротковым, а потом Малининым. Один из агентов был знаком с Надольным еще по довоенной работе в Иране. Расследование, включавшее также поездки агентов в американскую зону, выявило контакты Надольного с англо-американскими властями, прозападными немецкими дипломатами и антисоветскими политическими партиями (например, ХДС и СДПГ) в Восточной и Западной Германии. Один из источников сообщил, будто Надольный говорил о своем неприятии политической программы только что созданной СЕПГ и нежелании «когда-либо ее поддерживать». А 7 ноября 1947 года, за две недели до доклада Ковальчука Абакумову, агент сообщил, что Надольный по-прежнему настроен резко против решений Потсдамской конференции в отношении восточных границ Германии. Доклад Ковальчука рельефно отражает расхождение во мнениях между управлением внешней разведки и контрразведывательными подразделениями, которые доминировали в 1945—1946 годах в советской зоне. Эти расхождения во мнениях продолжали влиять на определение политических целей в Германии и в период КИ[1048]1048
Ibid.
[Закрыть].
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ МГБ
Наблюдение за организациями, стремившимися к пересмотру Потсдамских соглашений о будущих восточных границах Германии, представляло лишь часть политических операций МГБ. Оперативные сектора были заняты также внедрением в группы и дезорганизацией деятельности групп, противостоявших СЕПГ. В ноябре 1946 года Ковальчук переслал в Москву донесение оперативного сектора в Тюрингии, касавшееся ареста секретаря местного отделения Христианско-демократического союза. Этот человек был очень активен во время выборов в конце 1946 года и, судя по донесению, активно выступал против СЕПГ «под прикрытием ХДС». Его обвинили в «антисоветской агитации – собирании и публикации сфабрикованных, клеветнических материалов против советских оккупационных властей»[1049]1049
Памятная записка N9 00206, 22 ноября 1946 года, Ковальчук – Абакумову. АСВР док. 60345, т. 1, с. 104. ХДС был bete noire для Советов с момента его создания в 1945 году. В докладе (сентябрь 1946 года) комиссии Центрального комитета, проверявшей работу управления информации СВА в Германии, Сергей Тюльпанов признавал, что «когда эта партия (ХДС) стала очевидной угрозой и во всех отношениях реакционной, мы предприняли в декабре 1945 года попытку заменить (Андреаса) Хермса (Якобом) Кайзером». См.: Naimark Norman М. The Soviet Occupation: Moscow’s Man in (East) Berlin. – CWIHP Bulletin, 4 (fall 1994). Когда об этой акции заявила БОБ в декабре 1945 года, это было встречено как «антисоветское» выступление.
[Закрыть]. Однако Тюрингское отделение ХДС продолжало создавать проблемы для Советов. В декабре 1947 года в докладе КИ министру госбезопасности Абакумову, основанном на донесениях агентов МГБ, сообщалось, что «американцы организовали бегство доктора Рудольфа Пауля, бывшего премьер-министра Тюрингии, и его ближайших помощников (в большинстве своем члены групп сопротивления в Веймаре), взявших с собой ценные документы»[1050]1050
Доклад КИ 1/5/34831, декабрь 1947 года, АСВР. Бегство Пауля на самом деле было организовано американской военной контр разведки. Как одну из причин своего бегства Пауль указал угрозу высокопоставленного чиновника в Тюрингии: «Пауль и ему подобные не будут следовать решениям лондонского совещания Совета министров иностранных дел, когда остающиеся буржуазные элементы перестанут занимать высокие посты в советской зоне». По иронии судьбы, в конце 1947 года управление информации стало настаивать на смещении председателя ХДС в советской зоне Якоба Кайзера, того самого человека, которым Тюльпанов хотел заменить Андреаса Хермса в декабре 1945 года. См.: FRUS 1947, vol. 2, рр. 887, 903.
[Закрыть].
