Текст книги "Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне"
Автор книги: Джордж Бейли
Соавторы: Дэвид Э. Мерфи,Сергей Кондрашев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)
Осенью 1951 года Советы с выступлением Отто Гротеволя, восточногерманского премьера, предприняли новую инициативу по объединению Германии. 9 ноября Сталину отправили донесение, основанное на лекции Дугласа В. О’Нила, первого секретаря и политического директора Управления британского верховного комиссара в Германии, рассматривавшего предложение Гротеволя. Как сообщалось, О’Нил начал свой анализ, следующим утверждением: «СССР пришел к выводу, что самым большим препятствием на пути реализации его планов относительно Германии было решение западных держав забыть о надеждах, связанных с четырехсторонними соглашениями по поводу Германии и создать здоровую и процветающую Западную Германию в виде ФРГ»[250]250
Доклад №950/i, 9 ноября 1951 г., АСВР фонд 45513, т. 4, с. 223-227. К этому времени внешняя разведка КИ перешла в структуру МГБ. Доклад был подписан новым министром государственной безопасности Семеном Денисовичем Игнатьевым. Распространение доклада внутри Управления внешней разведки говорит о преемственности МГБ в этом вопросе.
[Закрыть]. Отмечая, что единственным советским ответом на создавшееся положение была пропаганда, требующая, чтобы четыре державы объединили две части Германии, О’Нил заявил, что предложение Отто Гротеволя выглядит гораздо привлекательнее всех предыдущих. Плата за объединение на сей раз свелась к двум основным требованиям: демилитаризация и вывод оккупационных войск. О’Нил особенно подчеркнул, что это предложение тронет сердца многих западных немцев, «каждый второй из которых имеет родственников в Восточной Германии». Он добавил, что «как не любили немцев, когда они были оккупантами, так и нас не любят в этой роли»[251]251
Ibid.
[Закрыть].
Тем не менее О’Нил сделал особое ударение на формулу Гротеволя – «объединенная Германия станет нейтральной, слабой и беззащитной, и никто не сможет защитить ее. В этом главная опасность». Соответственно, указал О’Нил, «если объединение Германии означает ее постепенное вхождение в сферу влияния Востока, мы не можем допустить такого объединения... Если будет необходимо, мы не должны останавливаться перед применением оружия, чтобы предотвратить создание подобной Германии». Англия не возражает против объединения Германии, сказал в заключение О’Нил, но будет приветствовать объединение, «которое постепенно восстановит естественный баланс в Европе»[252]252
Ibid.
[Закрыть]. Это довольно точное описание не только реакции Великобритании на предложение Гротеволя, но и правительства США.
Копия еженедельного бюллетеня по Германии французской разведки (4 декабря 1951 г.), полученная парижской резидентурой МГБ, дает полное представление о позиции Франции. Та часть бюллетеня, где говорится о Западном Берлине, несомненно, написана французским источником в СЕПГ[253]253
Доклад №6212, основанный на донесении парижской резидентуры МГБ. АСВР фонд 43297, т. 5, с. 223-225. Этот уникальный документ, переведенный с французского языка, имеет пометку внизу первой страницы «Со всеми обычными оговорками относительно точности подписей и искренности авторов».
[Закрыть]. В докладе сказано, что большинство западных берлинцев устали от своей изолированности (островного статуса) и ругают католицизм Аденауэра за отсутствие, в основном, интереса к протестантскому городу. Средний класс думает, что страдает больше всего от разделения города, и надеется на то, что «предложение Гротеволя и слухи о доверительных контактах между восточными и западными политиками... принесут перемены». К сожалению, «рабочий класс против предложения и не доверяет обещаниям Гротеволя». Рабочие знают, что «уровень жизни рабочего в Западном Берлине выше, чем в ГДР». Бизнесмены и промышленники «настроены еще более скептически и не сомневаются в намерениях правительства ГДР (хотя интересы дела требуют торговли даже с коммунистами)». В основе берлинской проблемы, как считает автор доклада, является отношение Советской Контрольной комиссии, которая поняла, что «берлинская блокада 1948 года не была продуманной мерой. Настроение берлинских жителей, успех воздушного моста, американская пропаганда, обвинявшая советское правительство в бесчеловечности и желании довести город до голода, – все это привлекло к берлинской проблеме международное внимание». В то же время «американское утверждение, будто любая попытка Советов взять город силой будет отражена с оружием в руках, делает Берлин casus belli [причиной войны]»[254]254
Ibid.
[Закрыть].
В результате, как написано в докладе, «маленькая берлинская война» продолжалась и межзональная торговля приходила в упадок. «Торговое соглашение, подписанное 20 сентября, оказалось не действенным, ибо СССР не отменил ограничения на торговлю между Западным Берлином и Западной Германией, что было предварительным условием возобновления торговли». С политической стороны, «бескомпромиссная позиция русских тоже вызывает смятение». В «берлинском отделении СЕПГ и функционеры, и активные члены партии выражают недовольство... и считают, что судьба города не решается, потому что для русских это вопрос престижа и соотношения сил. Они не могут ни уйти, ни победить»[255]255
Ibid.
[Закрыть].
Доклады КИ и МГБ демонстрируют разные пути формирования отношения к германскому вопросу в это сложное время. Западная Германия стала самоуправляемым государством с успешно развивающейся экономикой, крепкими узами связанной с экономикой соседних стран, особенно Франции. Хотя воспоминания о военной машине нацистов и угрожали включению Западной Германии в оборону Запада, предложение оставалось в силе. Сталин никогда бы не признал, однако именно под влиянием на Запад блокады Берлина и корейской войны сложилось такое рискованное положение в Западной Европе. Эти события также стали толчком к беспрецедентному расширению разведывательных операций ЦРУ против Восточной Германии.
5. «ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» В БЕРЛИНЕ: НОВАЯ ЭРА В ОПЕРАЦИЯХ ЦРУ
В ответ на развязывание корейской войны и ощутимой угрозы СССР в Восточной Германии ЦРУ, сделав своим центром Берлин, развернуло широкую программу активных мер, направленную против советской зоны. Как это началось и как реагировал КГБ – об этом наш рассказ. В первый раз у нас появилась возможность оперировать не только американскими, но и советскими документами и свидетелями событий с обоих сторон. В Соединенных Штатах идея тайных операций – или «тайных психологических операций», как их называли – возникла в 1947—1948 годах в ответ на акции французских и итальянских коммунистов. Сначала ответственность за тайные программы США была возложена на только что созданную группу в Отделе специальных операций (ОСО) ЦРУ, хотя вовлечение ЦРУ в подобную деятельность шло вразрез с убеждениями его директора, адмирала Роско Г. Хилленкоттера[256]256
Michael Warner, ed., «Under Harry Truman» (Washington, D.C.: CIA, 1994), doc. 38. См.также: Darling Arthur B. The Central Intelligence Agency: An Instrument of Government to 1950 (University Park, Penn.: Pennsylvania State University Press, 1990, p.261).
[Закрыть]. Тем не менее вскоре стало ощущаться давление к развитию таких операций, ожесточенное распрями между госдепартаментом и Пентагоном, соперничавших в борьбе за контроль над этими операциями. Ни тот, ни другой, однако, не хотели осуществлять эти операции, зато оба хотели руководить.
Любопытно читать доклад берлинской резидентуры КИ, написанный в мае 1948 года, который показывает, как трудно, должно быть, было в Москве понять эти бюрократические конфликты. Согласно докладу КИ, Хилленкотгер заявил, что генерал Клей противостоит всем попыткам американской разведки создать так называемые комитеты Свободной России, собрав вместе перемещенных лиц, проживающих в американской зоне. Как только слух об этих комитетах достиг ушей генерала Клея, Хилленкотгер стал жаловаться на то, что «он приказывает их распускать, следовательно, потраченное на их организацию время и усилия были потрачены зря». Клей был убежден, что если подобные комитеты необходимы, то их надо организовывать в США, потому что «они бросают вызов русским и могут привести к военным осложнениям»[257]257
ACBP фонд 8179, т. 5-а, с. 213-215, 12 мая 1948 г.
[Закрыть].
Эти замечания, ставшие известными источнику КИ от офицера разведки, генерала Роберта Уолша, вероятно, в самом деле отражали взгляды Клея на эмигрантские организации, однако в них не был учтен характер внутренней борьбы в Вашингтоне. Вероятно, в основе доклада КИ лежал отчет от 17 марта 1948 года, координационного комитета госдепартамента, департаментов армии, военно-воздушных и военно-морских сил (SANACC) и рекомендовавший использование беженцев из СССР в интересах США. Программа была поддержана ветераном УСС Фрэнком Г. Визнером, в то время заместителем помощника госсекретаря по оккупированным территориям. Тогда как берлинская резидентура КИ показывает, что Клей противостоит давлению директора ЦРУ Хилленкоттера, сам Хилленкотгер в ответ на доклад координационного комитета выражает недоверие к возможной пользе от участия беженцев из СССР в «пропаганде, саботаже и антикоммунистической политической деятельности»[258]258
NARA NND 740/32 SANACC (State-Army-Navy-Air Force Coordinating Committee) 395, «Utilization of Refugees from the Soviet Union in U.S.National Interest», 17 Mar. 1948.
[Закрыть]. Ответ ЦРУ на доклад координационного комитета описывает советские эмиграционные группы как «в высшей степени нестабильные, ненадежные, раздираемые личным соперничеством и идеологическими разногласиями, в первую очередь озабоченные утверждением собственного положения в западном мире». Похоже, что КИ не знал и не докладывал такие оценки[259]259
DCI Hillenkoetter, Memorandum for Executive Secretary, National Security Council, «Utilization of the Mass of Soviet Refugees», 19 Apr. 1948, CIA-HRP. Этот довольно жесткий взгляд на эмиграционные группы наверняка отражает взгляды многих сотрудников стратегической разведывательной службы в 1948 г.
[Закрыть]. Если оставить в стороне эти споры, то неудовольствие в госдепартаменте и Пентагоне осторожностью Хилленкоттера и предпочтение отдела специальных операций ЦРУ, отдаваемое постепенному наращиванию средств для долговременных тайных операций, вылились в новую директиву Национального совета безопасности. Одобренная 18 июня 1948 года, когда приготовления СССР к берлинской блокаде были близки к завершению, директива предложила создать новый независимый орган в ЦРУ для проведения тайных операций в мирное время[260]260
Warner. Under Harry Truman, doc. 43.
[Закрыть]. Сформированный Отдел политической координации (ОПК) начал работу 1 сентября 1948 года под руководством Фрэнка Визнера[261]261
Darling. Central Intelligence Agency, 280.
[Закрыть]. К октябрю Визнер составил список проектов Отдела политической координации (ОПК), включая операции средств массовой информации, поддержку оппозиционных движений, экономическую войну, создание организаций антикоммунистического фронта и развитие тайных организаций, так называемых «запасных», для саботажа и разведки в случае, если Советы вторгнутся в Западную Европу[262]262
Warner. Under Harry Truman, doc. 47.
[Закрыть].
Для воплощения этих планов в реальность требовались не только нужные люди, но и поддержка агентов и сотрудников Отдела специальных операций (ОСО). Ветераны УСС, которые после войны остались работать в ОСО, заново укрепили связи с внешней разведкой, службой безопасности и американскими военными. Они завоевали уважение как серьезные сотрудники, заинтересованные в долговременной деятельности разведки и контрразведки. Для этого они создали и всеми силами расширяли собственную агентурную сеть и пришли к пониманию высокой человеческой цены в операциях против Советов, имевших беспримерный опыт в подчинении и контроле за всеми, кто пытался противостоять режиму. Поначалу сотрудникам ОПК проходилось рассчитывать на помощь Отдела специальных операций (ОСО), ибо его сотрудники понимали, что его агенты пусть в разной степени, но движимы неприятием коммунизма. Сотрудники ОСО уже занимались тем, что в дальнейшем получит название «политической войны», и развитие разведки было ее важным результатом.
Первоначальное сотрудничество стало давать осечку в 1949 году и в начале 1950 года, когда полевой состав приступил к реализации уникальных планов ОПК. ОСО многие аспекты планов ОПК казались нереалистическими, потому что его руководители недооценивали связи ОПК с американским военным командованием и местными правительствами, не понимали условий работы в СССР и странах, находившихся под его контролем. Разногласия усилились, когда ОПК потребовал полной независимости от ОСО, когда практика вербовки определяла сотрудникам ОПК намного большее вознаграждение, чем сотрудникам ОСО, выполняющим ту же работу, когда офицеры ОПК стали снисходительно относиться к своим коллегам из ОСО. В Вашингтоне положение было еще хуже, ведь там персонал обоих отделов размешался во временных и тесных офисах. Если отдел специальных операций не принимал на работу человека, то нередко обнаруживалось, что Отдел политической координации подписывал с ним контракт и, кроме того, предлагал более высокий пост[263]263
Don Huefner, interview, 17 Feb. 1995. Дэвид Мерфи, который занимался операциями против Советов в Управлении стратегических служб с февраля 1947 г., был брошен в этот кипящий котел в конце 1950 г., когда он стал главой объединенных отделов в Мюнхене. Это был редкий случай согласия, когда и те и другие заявили, что независимые агентурные операции в СССР почти не имеют смысла при малом числе агентов и эффективной работе советской контрразведки. См.также: Warner. Under Harry Truman, xxi.
[Закрыть].
Отношения Отдела специальных операций и Отдела политической координации стали более благоприятными в Германии, когда Советы испытывали на прочность нервную систему союзников при помощи берлинской блокады. ОСО в Карлсруэ помогал Ролл о – Дюлину, – всегда вежливому и любезному представителю ОПК в Германии, в предварительной работе по размещению будущих станций «Радио Свободная Европа» и «Радио Свобода». В феврале 1949 года Генри Саттон, который отвечал за лихорадочную подготовку программы БОБ по сбору военной информации, вошел в отдел Дюли-на и быстро восстановил свои контакты с друзьями из БОБ, используя их для подбора германских агентов[264]264
Неугомонный Генри Саттон позднее стал ассоциироваться с известной Бунд Дейчер Югенд (BDJ), проектом ОПР, который должен был стать антиподом организации Свободной немецкой молодежи ГДР и одновременно «запасной» организацией на случай, если восточногерманские войска вторгнутся в Западную Германию. См.: Burton Hersh. The Old Boys (New York: Scribners, 1992, pp.360-361).
[Закрыть]. Майкл Джос-селсон в конце 1949 года стал первым офицером ОПК в Берлине. Его первостепенной задачей было определить рамки деятельности организации антикоммунистического фронта – Конгресса свободной культуры, первая сессия которого состоялась в Берлине в июне 1950 года[265]265
Coleman Peter. The Liberal Conspiracy: The Congress for Cultural Freedom and the Struggle for the Mind of Postwar Europe (New York: Free Press, 1989, p. 16). См.также: Warner Michael Origins of the Congress for Cultural Freedom, 1949-1950, Studies in Intelligence [CIA in-house journal] 38 (summer 1994): 29-38.
[Закрыть]. Берлинские «старики» дали еще одну фигуру ОПК Германии, когда Дюлин был замещен во Франкфурте Лоуренсом де Нефвиллем, бывшим руководителем берлинского Х-2 в конце 1945 года[266]266
C.G.Harvey, interview, 15-16 Nov. 1993, Indianapolis. Полковник женской вспомогательной службы С.Д.Фоллик служила в отделе де Нефвилля, потом стала помощницей генерала Траскотта и в фервале 1954 г. вышла замуж за Билла Харви, который в то время был главой БОБ в Берлине. Она вошла в Центральную разведывательную группу как штатный офицер, а в дальнейшем служила в латиноамериканских подразделениях отдела специальных операций. Настоятельная просьба С.Д.Фоллик перевести ее за рубеж послужила причиной ее назначения в Берлин.
[Закрыть]. И все же Отдел политической координации в Германии был столь малочисленным, что в начале 1949 года многие в Отделе специальных операций даже не знали об их существовании.
Но так продолжалось недолго. Бывший директор ЦРУ Ричард Хелмс был прав, когда сказал: «ОСО был малочисленным, а ОПК увеличивался, и когда началась корейская война, он (ОПК) словно взорвался»[267]267
Helms Richard. Richard Helms Remembers the Early Days of the CIA, Central Intelligence Retirees Association (CIRA) Newsletter 19, №3 (fall 1994): 4.
[Закрыть]. Эта точка зрения принадлежит также всем бывшим офицерам ОСО, кого мы интервьюировали для этой книги. ОСО почти не обращал внимания на первые шаги ОПК, но когда сотрудники буквально ринулись в Германию в конце 1950-го и начале 1951 года, оставаться безразличными к их присутствию было уже невозможно[268]268
Gordon Stewart, interview, 6 Nov. 1993; Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993; Tom Polgar, interview, 19 Oct. 1993. Стюарт был шефом ОСО в Германии, Питер Сичел был шефом ОСО в Берлине, Том Полгар был помощником от ОСО генерала Люсиана Б. Траскотта, первого представителя руководства ЦРУ в Германии.
[Закрыть]. Новые сотрудники жаждали независимости от базы ОСО в Берлине – Далеме, поэтому устроились на воздушной базе в Темпельхофе, в тридцати минутах езды. Они с пренебрежением относились к армейскому прикрытию и создали гражданскую фирму, заключив контракт с воздушным флотом США[269]269
Paul Haefner, interview, 22 Apr. 1994, McLean, Va.
[Закрыть].
И американские военные, и новое федеральное правительство под руководством Конрада Аденауэра боялись нападения в корейском стиле с территории советской зоны. Уязвимость положения Западного Берлина усугублялась многочисленным присутствием съезда Свободной немецкой молодежи в мае 1950 года, то есть меньше, чем за месяц, до нападения Северной Кореи. Восточногерманские лидеры этой организации подали просьбу о марше через Берлин, однако в докладах американской разведки отмечалось, что этот марш – предполагалось, что участвовать в нем будут 600 тысяч человек из ГДР и других стран, – служил лишь прикрытием для «свержения законного западноберлинского правительства». Западные коменданты решили противостоять любому вторжению в западные секторы. В результате эта акция, хотя и стала мощным подтверждением способности восточногерманского режима мобилизовать массы, все же она была ограничена восточным сектором Берлина. Советская поддержка и советское руководство проекта были отражены в докладе берлинской резидентуры КИ от 19 апреля 1950 года[270]270
Доклад КИ №1245/з, 19 апреля 1950 г., подписан Зориным, АСВР фонд 45513, т. 1, с. 172.
[Закрыть]. В донесении неназванный источник сокрушался, что решение подготовить войска, чтобы защитить Берлин во время съезда, было принято односторонне и принадлежало США. Эта акция, согласно источнику, отражала твердую линию американцев в отношении Берлина, рассматривавшую новую роль города как плацдарм для поступательных политических операций против Советского Союза. На самом деле западные союзники координировали свои ответы по поводу запланированного съезда. Западный Берлин, Западная Германия, европейские политические и молодежные организации, отчасти поддержанные ОПК, были в списке тех, кто противостоял влиянию съезда[271]271
FRUS, 1950, .vol. 4, рр. 824-825, 829-830, 844-847, 849, 861-862.
[Закрыть].
Через год Советы запланировали еще одну акцию – Всемирный фестиваль молодежи, который должен был проходить в Восточном Берлине 5—19 августа 1951 года. Ожидалось, что фестиваль должен был привлечь миллион участников со всех концов земли. На сей раз в планы Запада входило поощрять свободный въезд в Западный Берлин и даже организацию гостевых центров. 7 июля КИ представил члену Политбюро Михаилу Суслову доклад на семи страницах о приготовлениях Запада к фестивалю, куда входил прием 200 тысяч гостей с учетом того, что часть из них могла бы пожелать остаться на Западе как беженцы и нуждалась бы в «помощи»[272]272
Доклад КИ №3509/з, 7 июля 1951 г., подписан Зориным. См.также: FRUS, 1951, vol. 3, рр. 2008-2011. 15 августа была осуществлена попытка предотвратить посещение Западного Берлина участниками фестиваля (около 500 000 воспользовались гостевыми центрами, начиная с открытия фестиваля 5 августа), когда И 000 членов организации Свободной немецкой молодежи вошли во французский и американский секторы Берлина. Они попытались устроить демонстрацию, но были рассеяны западноберлинской полицией. Сто пятнадцать человек были арестованы. На допросах стал очевиден план захватить Западный Берлин под предлогом «принятия приглашения мэра Рейтера посетить Западный Берлин». См.: FRUS, 1951, vol. З, рр. 2012-2014.
[Закрыть]. Видная роль в докладах КИ, когда речь идет о координационном комитете под руководством Ганса Хирш-фельда, чиновника по связям с общественностью мэра Рейтера, была отведена Эрнсту Тиллиху, лидеру группы борцов против бесчеловечности (Kampfgruppe gegen Unmenschlichkeit).
Группа борьбы была главным проектом ОПК Берлина.
Но поддержка США группе осуществлялась еще до появления отдела в Берлине. Контрразведывательный корпус армии США финансировал группу, когда Райнер Гильдеб-рандт, ее основатель и ярый антикоммунист, еще был ее лидером. ОПК начал косвенно субсидировать проект примерно в 1949 году. Начало прямого субсидирования относится к 1950 году, при этом ОПК оплачивал половину расходов фуппы, хотя и не осуществлял над ней прямой контроль. Во время поездки Гильдебрандта с лекциями по США с октября 1950-го по февраль 1951 года представитель ОПК вошел в контакт с Тиллихом, тогдашним временным руководителем фуппы, и с тех пор фуппа начала действовать более афес-сивно в ГДР. В ноябре 1951 года Гильдебрандт согласился уступить конфоль Тиллиху, но уже на следующий год разногласия в руководстве фуппы дали повод советской и восточногерманской прессе подвергнуть атакам и саму группу и лично Гильдебрандта[273]273
Letter to DCI, 10 Feb. 1959, «Letter to DCI from Rainer Hildeb-randt», CIA-HRP.
[Закрыть]. Берлинский аппарат МГБ усилил разработку этой организации. В ежегодном докладе генерала Михаила Каверзнева, шефа МГБ в Карлсхорсте, описано похищение в апреле 1952 года чемоданчика официального представителя Kampfgruppe, ответственного за «подрывные операции в ГДР». Был похищен секретарь официального представителя. На основании полученной информации в докладе утверждалось, что шестьдесят четыре из «активных диверсионных агентов» фуппы были арестованы[274]274
Доклад 237, 18 декабря 1952 г., АСВР фонд 68881, т. 2, с. 89-117.
[Закрыть].
ОПК продолжал развивать отношения с фуппой через Тиллиха, однако ему пришлось отвергнуть неоднократные попытки Гильдебрандта восстановить свои связи с ЦРУ. В марте 1959 года Kampfgruppe была распущена под напором критических выступлений на Востоке и на Западе. Выступления западноберлинских и западногерманских комментаторов состояли в том, что несмотря на изначально «благородные намерения» группы дать пристанище жертвам «террора» в советской зоне, ее любительские действия подвергали опасности жизнь восточных немцев, а борьба между ее лидерами скомпрометировала организацию. Советская и восточногерманская пресса выражала сомнение в том, что фуппа в самом деле распущена и предрекала ее появление под другим названием[275]275
Dispatch, СОВ Berlin to С/ЕЕ, 6 Apr. 1959, «Press Reaction to the Dissolution of the Kampfgruppe gegen Unmenschlichkeit», CIA-HRP. Гильдебрандт, вероятно, сказал последнее слово. Стефан Кинцер называет его живым, нестареющим борцом за права человека. См.: Kinzer Stephan. Germany Warms Up to «a Fossil of the Cold War», New York Times, 24 Aug. 1993.
[Закрыть].
Так почему же, несмотря ни на что, ОПК продолжал субсидировать эту организацию? Ответ простой. После замены властного Гильдебрандта на дисциплинированного Тиллиха отдел политической координации в Берлине имел послушный инсфумент для проведения тайных операций против восточногерманского режима. Эти операции включали в себя разбрасывание листовок с помощью воздушных шаров, распространение их на улицах, фальсификацию всевозможных документов ГДР, даже почтовых марок, что больше всего злило власти. Одной из таких подделок был черно-белый портрет лидера СЕПГ Вальтера Ульбрихта с петлей на шее. Марку с Ульбрихтом некоторые западные немцы, ничтоже сумняшеся, наклеивали на конверты и посылали в Восточную Германию. К удивлению офицеров ОПК, возмущение подобными акциями было весьма сильным. Неужели все дело было в неуверенности СЕПГ, не имеющей законного популярного руководителя? Возможно. Однако, приписывая все несчастья в экономике саботажу, восточногерманские власти наделяли группу этакой мистической властью, что совершенно не соответствовало реальности[276]276
Haefner interview, 22 Apr. 1994.
[Закрыть].
Берлинским проектом, который никак нельзя назвать детищем ОСО или ОПК, была взаимосвязь БОБ с Народно-трудовым Союзом российских солидаристов (НТС), антисоветской организацией русских эмигрантов. Пропаганда и публикации этой организации в Западной Германии частично субсидировались ОПК. В Берлине у НТС была своя группа, которая использовала немецких посредников для контактов с сотрудниками Советской Военной администрации и группой Советских оккупационных войск. Эти связи были весьма привлекательны для разведки. Питер Сичел, шеф БОБ, сделал предложение германскому ОПК. У БОБ появилась идея устроить сотрудника ОПК в ОСО для руководства берлинскими операциями НТС. Благодаря этой реорганизации, продуманной за роскошным ланчем в отдельном кабинете дорогого ресторана, операции НТС в Берлине теперь руководились из базы ОСО.
Работа с НТС никогда не была простым делом. Если ОСО больше всего интересовала информация о советских войсках, то НТС мечтал свергнуть советский режим. ОПК и ОСО вскоре пришли к выводу, что только русскоязычные офицеры, которые в силах понять и оценить всю идеологическую несгибаемость членов НТС, могут работать с ними. Энтээсовцы распространяли листовки через восточных немцев, кроме того, у НТС были свои собственные команды, которые распространяли листовки, используя воздушные шары. Руководителем одной из таких команд был эмигрант, имевший приличный бар на Курфюрстендамм (берлинский эквивалент Пятой авеню Нью-Йорка), куда частенько заглядывали офицеры БОБ. Как истинный берлинец он никогда не признавался в своем членстве в НТС, а информированные офицеры делали вид, что ни о чем не догадываются. Агенты НТС участвовали и в более серьезных и опасных операциях, осуществляя контакты с советскими людьми на оккупированной Советами территории. Однажды НТС помог БОБ в операции тем, что достал телефонный справочник из важного научно-технического объекта для БОБ, а именно из Управления советским имуществом в Германии (ГУСИМЗ). Другие контакты заканчивались дезертирством советских военнослужащих.
Тем временем КГБ стремился запугать НТС и лишить его западной поддержки. В 1954 году КГБ похитил берлинского лидера НТС Александра Трушновича, и предпринял попытку убить начальника операций НТС Г. С. Околови-ча[277]277
После исчезновения Трухновича восточногерманские средства массовой информации объявили, что «убежал добровольно» после того, как «порвал с американскими секретными службами и НТС». В 1992 году Российская внешняя разведка предоставила сыну Трухновича описание отличительных знаков на теле его отца и результаты вскрытия, произведенного врачами Советской армии. Письмо СВР от 5 октября 1992 года подтверждает, что похищение было осуществлено «членами советских специальных служб, которые и убили его».
[Закрыть]. Николай Хохлов, агент КГБ, который предпочел перейти на сторону Околовича нежели убивать его, отмечает, что поддержка в этой и многих других операциях поступала из берлинского аппарата КГБ в Карлсхорсте[278]278
Девятое управление, в котором работал Хохлов, было организационным преемником Специального бюро номер один, созданного Павлом Судоплатовым. В дальнейшем оно стало Тринадцатым управлением, потом Пятым управлением. Управление было упразднено после бегства Олега Адольфовича Лялина в Англии в 1971 г., и его функции приняло на себя Управление «С» (нелегалы) Первого Главного управления КГБ.
[Закрыть]. Чтобы приобрести рычаги влияния на оперативников НТС, КГБ доставляло их родственников из СССР в Карлсхорст, желая заманить агентов на Восток, но эта тактика обычно проваливалась. Родственника обычно доставляли на границу сектора, иногда на глаза энтээсовцу, чтобы родственники могли «поговорить», обмениваясь записками. БОБ всегда надеялся, что родственник, ненавидящий систему, обманет сопровождающего из КГБ и сбежит на Запад. Но этого не случилось ни разу. Подобные эксперименты лишь пробуждали еще большую ненависть у членов НТС к Советам.
Британцы, которые начали работать с НТС в Берлине в конце 1950 годов, делили ответственность за берлинские операции НТС. Позднее американцы обнаружили, что Джордж Блейк – источник КГБ в английской разведке, постоянно снабжал КГБ сведениями о совместной деятельности и НТС, и британцев, пока последние не отказались от этой программы[279]279
Джордж Блейк родился в Роттердаме, был членом голландского подполья во время войны, позднее стал служить в секретной разведке Британии. Посланный от британской разведки в Сеул (Корея), он был в начале войны взят в плен, провел три года в Северной Корее, где стал сотрудничать с советской разведкой. Блейк снабжал КГБ информацией, которая скомпрометировала идею берлинского туннеля, о чем будет рассказано в главе 11. См.также: David Chavchayadze, interview, Dec. 1993, Washington, D.C. George Blake discusses NTS in «No Other Choice» (London: Jonathan Cape, 1990, p. 23). Блейк, интервью, данное Кондрашеву 7 апреля 1995 г., Москва.
[Закрыть]. Наверное, Блейк лучше всех знал, почему те перестали работать с НТС. Их заботили не столько расходы, сколько осведомленность КГБ. Удивляться проникновению КГБ в деятельность НТС не приходится, если учесть размах усилий КГБ разрушить НТС. Конечно, выражаясь языком классической контрразведки, оперативная деятельность НТС представляла собой неоправданный риск для ЦРУ. Как ни старались обезопасить себя лидеры НТС, по роду своей деятельности в эмигрантских кругах они не могли избежать внимания агентов КГБ. Более того, некоторые лидеры шли на прямую конфронтацию с советскими оппонентами, даже когда у тех было явное преимущество. Агенты НТС не впадали в отчаяние, когда кто-нибудь из них попадал в руки советских разведчиков. Им как будто больше нравилось думать, что еще один русский патриот прорвал оборону врага.
Огромное количество людей, брошенных КГБ на борьбу с НТС – и противодействие другим антисоветским эмигрантским организациям, – было вечным источником недовольства других отделов Первого Главного управления. Для политической разведки КГБ чрезмерная забота о НТС была пережитком с послереволюционных времен, когда русские эмигранты рассматривались как реальная угроза новому режиму[280]280
Материал С. А. Кондрашева.
[Закрыть].
Сичел, шеф БОБ, тоже думал, что проект НТС имел большие недостатки. Все решения по операциям должны были приниматься вместе с английской разведкой, а потом еще необходимость убеждать НТС в необходимости добывания информации могла привести в отчаяние. Поэтому БОБ стал искать другую русскую эмигрантскую организацию, которая могла бы работать по советским объектам в Восточной Германии не хуже НТС, но должна была быть под единоличным контролем ЦРУ. Такой организацией стал Союз борьбы за освобождение народов России (СБОНР). Его центр располагался в Мюнхене. И одним из людей, рекомендованных СБОНР в берлинскую команду ЦРУ, был Игорь Григорьевич Орлов, или Саша.
Орлов рассказывал, что родился в Киеве в 1924 году, однако рос и учился в школе в Москве. После нападения Германии в 1941 году он был послан в разведывательную школу в Новосибирске, где учили работе в партизанском отряде на территории врага. В октябре 1943 года он был заброшен в восточную часть Польши и тотчас взят в плен. В апреле 1944 года Орлов уже работал с немецкими разведчиками на линии фронта против Советской армии. В конце войны он попал в армию Власова – она стремилась освободить Россию – и получил документы на имя Александра Копацкого. В мае 1945 года его захватили в плен американцы, и он был интернирован до апреля 1946 года. Как многие бывшие советские люди, работавшие на немцев во время войны, Саша присоединился к одной из групп организации Гелена, западногерманской разведывательной группе, работавшей на армию США. По неизвестным причинам он порвал с друзь-ями-змиїрантами и стал работать на частную немецкую фирму[281]281
Dispatch, С/ЕЕ to COM Frankfurt and СОВ Berlin, 21 July 1954, CIA-HRP. Более поздние изыскания показали, что Копац-кий был изгнан за «подделку донесений». В разведывательных джунглях 1946-1951 гг. в Мюнхене от качества донесений зависело получение сигарет, кофе, поэтому эмигранты, втянутые в разведывательные игры, подделывали донесения.
[Закрыть]. Потом женился на немке.
В конце весны 1951 года Орлов и другие члены берлинской команды СБОНР были доставлены в Берлин офицером разведки Уильямом Слоаном Коффином, занимавшимся проектом СБОНР[282]282
Coffin William Sloan, Jr. Once to Every Man: A Memoir (New York: Atheneum, 1977, p.86). См.также Memorandum to Operational Clearance Officer from Chief, Foreign Division S, 29 May 1951, CIA-HRP.
[Закрыть]. Но попав в Берлин, они почти ничего не сделали, чтобы внушить доверие к полезности своего пребывания в Берлине. Руководитель команды, также бывший власовец, был одновременно членом «тайной іруппьі» СБОНР, ответственным за связь с ЦРУ по всем вопросам деятельности организации. Офицер разведки, работавший с этим руководителем, рассказывал, что у того не было никаких профессиональных навыков, он отвергал все советы, которые ему давались для обеспечения его безопасности. Он проявил полную неспособность к нелегальной работе, а в таком опасном городе, как Западный Берлин, все могло кончиться только трагически. Офицер БОБ вспоминал один случай на Курфюрстен-дамм, когда один из членов СБОНР уронил мешок с листовками на русском языке и дополнительными инструкциями на немецком языке и несколько тысяч листовок вывалились на тротуар. Офицеру и его спутникам пришлось поползать несколько минут, чтобы собрать их под насмешки прохожих.
В отличие от сотоварищей по СБОНР, Орлов вел себя безупречно. Он был модником и, несмотря на маленький рост и русский акцент, нравился женщинам, составлявшим основу его операций. 4 сентября 1951 года БОБ предложил порвать с СБОНР, но оставить Сашу в качестве независимого агента. Ему приказали поехать в Мюнхен, объявить о своем разрыве с СБОНР и потом вернуться в Берлин. База совместных операций ЦРУ против СССР в Мюнхене одобрила план, заметив лишь, что уход Орлова из СБОНР потребует некоей хитрости, так как ОПК хочет сохранить связь с этой организацией для пропагандистских целей. Остальные члены берлинской команды были отосланы в Мюнхен, где Коффин проинформировал их о закрытии берлинского проекта[283]283
Позднее члены СБОНР безуспешно пытались возродить проект. Эти попытки закончились потоком обвинений и контробвинений, затрагивавших также Орлова.
[Закрыть]. 10 октября База совместных операций ЦРУ доложила, что Орлов успешно прошел проверку на детекторе лжи и направлен в Берлин[284]284
Cable, Berlin to Headquarters, 4 Sept. 1951, CIA-HRP. См.также: C/EE Dispatch to COM Frankfurt and COB Berlin, 21 July 1954, CIA-HRP.
[Закрыть]. Период, когда Орлов работал на ОПК, закончился. Однако его продолжительное использование в качестве главного агента БОБ в течение нескольких лет имело серьезные последствия для всех, кто так или иначе был связан с Игорем Орловым, или Сашей Копацким.
