Текст книги "Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне"
Автор книги: Джордж Бейли
Соавторы: Дэвид Э. Мерфи,Сергей Кондрашев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)
В январе 1958 года Советы предприняли действия, мешавшие движению военных поездов и машин союзников между Западным Берлином и Западной Германией. Настаивая на праве проверять военные средства передвижения и ставить штампы на документах пассажиров, Советы присвоили себе право решать, кто имеет право ездить и что можно перевозить[763]763
Current Intelligence Weekly, 5 Feb. 1959, p. 3, «Communist Tactic Against West Berlin», CIA-HRP.
[Закрыть]. Сотрудники БОБ по приказу ЦРУ отныне не пользовались автобаном, поэтому в их машинах ехали военные водители. Сами же сотрудники БОБ передвигались на военном поезде до Хелмштедта, а там получали обратно свои машины. Такие прогулочные поездки были необходимы, чтобы снимать напряжение. Ограничения, введенные Советами перед тем, как Хрущев произнес речь 10 ноября, заставили БОБ работать в атмосфере беспокойства и изоляции, что еще больше усилило шок от ультиматума.
Так как политика ограничений ожесточалась, то поездки стали неприятным нервным испытанием. Военный поезд из Берлина прибывал на контрольный пункт в Мариенборн, что к востоку от Хелмштедта, около полуночи. Начальник поезда тотчас передавал документы для проверки советским контролерам. Каждая единица груза проверялась так же, как количество пассажиров, и если в документах были ошибки, то поезд задерживался на неопределенное время. Довольно часто фашистская свастика, нарисованная на пыльной стене вагона, служила достаточным поводом для задержки. Так как американские пассажиры не могли покидать свои вагоны (по приказу Советов даже на окнах были щиты), то непонятно, кто рисовал запрещенные знаки. Пассажир, осмеливавшийся на контрольном пункте в Мариенборне поднять щит на окне, рисковал заглянуть в дуло советского автомата. Американские власти постоянно отвечали отказом на требования Советов проверять вагоны, заходить в купе, проверять документы у пассажиров. И все же страх перед тем, что Советы могут применить силу, тотчас охватывал шефа БОБ, едва его сотрудники отправлялись поездом на Запад.
Как бы люди ни старались сохранять спокойствие, и американские военные и американские разведчики жили в постоянном напряжении. Всякого рода слухи ползли из дома в дом. Поговаривали даже о том, что если союзники попытаются эвакуировать своих родных, то западные берлинцы придут в ярость и до смерти забьют камнями женщин и детей на вокзале. Никто, в сущности, в такое не верил, однако это прибавляло страха юным американским женам.
Кризис продолжался весь 1959 год, и в конце концов было решено дать сотрудникам БОБ военное прикрытие. В об-щем-то, БОБ всегда делала вид, будто является военным подразделением. Предполагалось, что сотрудникам БОБ придется носить форму и оружие, использовать военное снаряжение и даже участвовать в оборонительных операциях, разработанных американскими военными. Те времена, когда Билл Харви настаивал на том, чтобы все вновь прибывшие ходили с оружием, остались в прошлом. Когда администратор на базе предупреждал, что многие сотрудники не имеют ни малейшего понятия, как стрелять из автомата, его военный коллега с полной серьезностью отвечал: «Не волнуйся, рядом будет сержант, он научит».
Внутри БОБ самой трудной проблемой были документы, вернее, надежность уничтожения секретных документов в случае эвакуации базы. С 1945 года накопилось довольно много бумаг. Харви держал на своих сейфах специальные термитные заряды, а на крыше БОБ на американской территории находились приспособления для быстрого уничтожения документов. Технический отдел ЦРУ продемонстрировал возможности этих приспособлений на крышах сотрудникам БОБ, однако так и не пришлось их испытать[764]764
Martin D Wilderness of Mirrors. (New York: Ballantine, 1990, p. 68). Страх перед «русским вторжением» был вполне реальным для тех, кто жил в Берлине после объявления ультиматума. Воспоминания, использованные в следующих параграфах, принадлежат Дэвиду Мерфи.
[Закрыть]. Даже при этих чрезвычайных подготовительных мерах, которые усиливались по мере приближения срока ультиматума, тревога – вдруг произойдет худшее – охватывала всех, кто так или иначе ощущал невозможность скрыть свою принадлежность к БОБ, а значит и к ЦРУ.
Предложение СССР передать властям ГДР ответственность за личный состав контрольных пунктов на железных и автомобильных дорогах не стало неожиданностью для западных союзников. В начале 1958 года они решили согласиться на восточногерманских контролеров, но рассматривать их как советских агентов и не снимать с Советов ответственности за свободное передвижение людей из Берлина и в Берлин. Однако будут ли западные союзники готовы применить ограниченные вооруженные силы, чтобы обеспечить свободный доступ в город? Правительства Великобритании и Франции все еще отказывались обсуждать этот вопрос третьего сентября 1958 года. Непонятно, насколько решение западных союзников согласиться на восточногерманских контролеров повлияло на советское заявление, сделанное в ноябре. Несмотря на то, что западная реакция на советский ультиматум едва ли не в первую очередь интересовала советскую разведку, в архиве СВР не было найдено материалов по этому вопросу[765]765
FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp. 36-38.
[Закрыть].
В течение 1958 года КГБ продолжал подчеркивать свою озабоченность перевооружением Западной Германии, однако проблема Западного Берлина представляла наибольшую актуальность и для Советов, и для Восточной Германии. Новый паспортный закон ГДР, введенный 11 декабря 1957 года, предполагал жесткие наказания за «бегство из республики» (Republikflucht), отчего сразу же резко сократилось число побегов из Восточной Германии, зато столь же резко увеличилось количество беженцев через Западный Берлин. Несмотря на непрекращающиеся попытки властей ГДР перекрыть границу, западные секторы оставались основной дорогой людей, желавших покинуть Восточную Германию. И советские и восточногерманские власти были в отчаянии из-за увеличивающегося потока беженцев, особенно из среды интеллигенции. Обе стороны осыпали друг друга упреками, и все же Советы не были готовы дать ГДР разрешение на меры, которые могли бы остановить бегство восточных немцев, но осложнить отношения СССР с Западом[766]766
Hope M. Harrison «Ulbricht and the Concrete «Rose»: New Archival Evidence on the Dynamics of Soviet-East German Relations and the Berlin Crisis, 1958-1961», Working Paper 5, CWIHP, May 1993. Забавно, что, несмотря на экономические причины, подвигнувшие многих восточных немцев на побег, большинство, включая интеллигенцию, бежало из-за решений Пятого съезда СЕПГ, продемонстрировавших намерение Ульбрихта строить социализм по советской модели. Так как Советы не могли открыто критиковать эти решения, их реакция, как в письме КПСС от Юрия Андропова (28 августа 1958 года), заключалась в утверждении, что функционеры СЕПГ «не знают, как воздействовать на интеллигенцию, и нуждаются в помощи» (с. 17).
[Закрыть]. Западный Берлин был назван «центром враждебной деятельности против ГДР и других социалистических стран», что эхом откликнулось в ультиматуме от 27 ноября[767]767
FRUS, 1958-1960, vol. 9, pp. 711-713.
[Закрыть]. Создавшаяся обстановка, утверждали Советы, стала реальной угрозой стабильности в ГДР. Делая на этом упор в своей пропаганде, Советы, по-видимому, рассчитывали убедить население стран-участниц НАТО, что защита их прав в Западном Берлине не стоит того, чтобы рисковать новой войной.
Этот пропагандистский трюк был не нов. Еще в 1953 году «подрывные центры» в Западном Берлине были обвинены в организации забастовок и выступлений 17 июня против СЕПГ. Через год Питовранов, только что назначенный начальником аппарата КГБ в Карлсхорсте, использовал те же аргументы, когда призывал восточных немцев расширить агентурные операции против указанных «центров». В 1956 году газеты Запада и ГДР только и писали, что о «дезертирстве» важного агента американской военной разведки, который, как указывалось, принес с собой набитый документами сейф. «Neues Deutschland» опубликовала серию статей, упомянув имена известных агентов и внеся свой вклад в кампанию против американской разведки в Западном Берлине (листовки, распространявшиеся в это время в Западном Берлине, предостерегали немцев от посещения учреждений американской разведки)[768]768
Материал Кондрашева С. А. Дезертиром был агент КГБ, который дал возможность оперативникам КГБ вынести и увезти стальной шкаф, а потом привезти его обратно на грузовике через американскую зону.
[Закрыть]. 27 января 1958 года КГБ с гордостью доложил Юрию Андропову, тогда члену ЦК, что сенат Западного Берлина расследует деятельность Группы борьбы против бесчеловечности, тайной организации, работавшей на Запад и к тому времени доживавшей свои последние дни. К лету 1958 года лидеры этой группы и Свободных юристов были вынуждены уйти в отставку[769]769
Доклад №1/16-291 от 27 января 1958 года, подписанный Ф.Мортиным, АСВР док. 79541, т. 10, с. 125-127.
[Закрыть].
Приоритет в массированной дипломатической и газетной кампании, поддержавшей ультиматум Хрущева, был отдан Западному Берлину как «шпионскому болоту». Ответственность за выполнение задачи возложили на КГБ и его аппарат в Карлсхорсте, а руководителем операции назначили офицера контрразведки КГБ и специалиста по Западному Берлину Юрия Яковлевича Литовкина, прибывшего в Карл-схорст (БОБ узнала о его прибытии в мае 1959 года). Кампания началась в 1958 году, когда КГБ обратился за поддержкой к разведкам восточноевропейских стран. Михаил Голеневский, источник ЦРУ в польской разведке, вспоминает, что другие службы отказались участвовать в ней, сославшись на боязнь подвести своих агентов в западных службах[770]770
Part 6, «Production», undated memorandum, Goleniewski case, Paragraph D.3, p. 42. CIA-HRP.
[Закрыть]. Тем не менее кампания началась задолго до ноябрьского ультиматума и достигла кульминации весной—летом 1959 года.
Еще одним подтверждением этих приготовлений является памятная записка КГБ от 21 июня 1958 года о Билле Харви, подготовленная в Москве для «товарища», чье имя не указано. В ней говорится о периоде 1957 – 1958 годов и существовании в Западном Берлине «подразделения ЦРУ США, активно работающего против нас. Это подразделение возглавляет американец Билл Харви, известный как «Большой Билл»... Один из его заместителей – Дейв Мерфи». И в ней же указано на ключ, который следует использовать в кампании против «шпионского болота»: «Имеющийся материал позволяет сделать вывод, что «Большой Билл» и его сотрудники ведут активную разведывательную работу против стран социалистического лагеря, где у них имеются широкие агентурные сети»[771]771
АСВР док. 505891, c. 65-78, памятная записка № 23/1/1537 от 21 июня 1956 года. Как вспоминает Кондрашев, тайна «туннеля» так строго охранялась, что «сотрудники контрразведки (КИ) берлинского аппарата не были допущены к этой информации».
[Закрыть].
Читателям книг о разведке на Западе может показаться невероятным, что пропагандистская кампания такого размаха, скоординированная с важной инициативой советского МИДа, стала готовиться задолго до назначения Александра Шелепина на пост председателя КГБ в декабре 1958 года. Именно Шелепин считался инициатором создания акций «активных мероприятий» КГБ или «дезинформации»[772]772
In «The Organizational and Operational Tradition» the first segment of Soviet Strategic Deception, ed. Brian D. Dailey and Patrick J. Parker, Lexington, Mass.: D. C. Heath, 1087). Джон Дзяк особенно подчеркивает роль Шелепина в подготовке базы и создании нового отдела дезинформации. См.также: Heuer Richards /., Jr. Soviet Organization and Doctrine for Strategic Deception, pp. 21-54 (the same volume). Он заявляет, что «Служба «А», как назывался этот орган в последующем, начала действовать в 1959 году как отдел “Д”».
[Закрыть]. Роль Шелепина особенно ярко подана в книге Анатолия Голицына («New Lies for Old»). Голицын описывает долгосрочную интенсивную программу дезинформации, принятую Советами, и утверждает, что китайско-советский конфликт, падение Николая Чаушеску в Румынии, Пражская весна и деятельность советских диссидентов были тщательно спланированы и направлены на то, чтобы вызвать замешательство и ослабить Запад. Кое-кто все еще разделяет его взгляды и рассматривает случившееся в бывшем Советском Союзе и Восточной Европе, начиная с 1989 года, частью мастерского замысла или, как пишет Голицын, «новой методологии». Однако большинство ученых и разведчиков, отвергнув концепцию ложного китайско-советского конфликта, отрицает также и то, что идея дезинтеграции Советской империи была продумана в КГБ[773]773
Golitsyn A. New Lies for Old: The Communist Strategy of Deception and Disinformation (New York: Dodd, Mead, 1984). Кондрашев полностью отрицает, будто китайско-советский конфликт был создан искусственно. Он отмечает, что главной причиной его временного назначения начальником разведки пограничных войск КГБ была напряженная ситуация на границе после кровавых событий 1969 года на острове Даманский. Результаты его инспекции советско-китайской границы убедили советское руководство в том, что китайская сторона готовилась к конфликту. В самом деле, еще в 1963 году председатель КГБ Семичастный поставил Центральный комитет в известность о «постепенном захвате советских островов» на Амуре и Уссури. См.: Прозуменщиков М. Постепенное освоение советских островов. – Источник, 6 (1995). Эта точка зрения на китайско-советский конфликт отражена также в других источниках, в одном из которых сказано, что по мере усугубления конфликта в 1960-х годах была создана особая китайская секция при службе «А» для проведения активных мер по китайской линии. В одном из документов ЦРУ, по мнению Кондрашева, содержалось ошибочное утверждение о том, что в эту секцию перешла «едва ли не половина» всех сотрудников службы, которая в то время насчитывала около ста человек (Memorandum, undated, «Department «А» [Disinformation]», CIA-HRP.
[Закрыть]. С другой стороны, многие бывшие сотрудники КГБ убеждены, что распад Советского Союза был организован Западом[774]774
Из записок Кондрашева С. А.
[Закрыть]. (Дополнительные материалы об активных мероприятиях в Приложении 8.)
По-видимому, есть два противоположных взгляда на обстоятельства создания в 1959 году отдела «Д», первого известного отдела дезинформации КГБ. Одни, и среди них Голицын, приписывают его создание исключительно Александру Шелепину, который стремился сделать из КГБ активную силу в «стратегической, политической, экономической и идеологической борьбе против капиталистических держав». Другие считают создание отдела «Д» следствием бюрократической и оперативной необходимости. В действительности причиной создания отдельного отдела дезинформации в рамках Первого Главного управления было стремление повысить эффективность активных мероприятий. Как вспоминал начальник управления Александр Сахаровский, предложения об активных мероприятиях, иногда фантастические или попросту непродуманные, приходили из многих резидентур и рассматривались географическими отделами в плане одобрения или отклонения. Прежде не существовало ни общего плана действий, ни центральной координации действий. Именно отдел «Д», не проводя собственных активных операций, должен был координировать деятельность агентов разных отделов и их резидентур. Помощь, экспертная оценка и в некоторых случаях одобрение соответствующих министерств и военного ведомства были необходимы, чтобы проводить активные мероприятия типа введения в заблуждение, дезинформации, компрометации или разоблачения.
Короче говоря, одной из важных причин создания отдела Д была необходимость усиления активных мероприятий для поддержки советской политики в Восточной Германии и Восточном Берлине, следовательно против Западной Германии. Для того, чтобы справиться с этой задачей заместителем начальника отдела «Д» был назначен Сергей Кондра-шев, специалист по Германии[775]775
Материал С. А. Кондрашева. Кондрашев был назначен заместителем начальника отдела «Д» в 1962 году и стал начальником службы «А» в начале 1968 года.
[Закрыть].
В 60-х годах расширился диапазон активных мероприятий против Западной Германии. Захваченные во время Второй мировой войны немецкие документы использовались, чтобы скомпрометировать германских должностных лиц как участников наиболее отвратительных явлений нацистского режима. Государственный секретарь Ганс Глобке, генеральный инспектор бундесвера генерал Адольф Хайзингер, министр по делам беженцев Теодор Оберлендер – были мишенью разоблачительных акций. Используя доклады гестапо, отдел «Д» распустил слухи, обвиняющие канцлера Аденауэра в связях с французской разведкой. Фоном для этих операций послужила волна индивидуальных акций. Многие антисемитские вспышки насилия и вандализма, в которых обвинялись западногерманские неонацисты, были, например, в подробностях расписаны советской и восточноевропейской прессой и переданы агентами КГБ западным средствам массовой информации[776]776
Записки Кондрашева С. А. по истории активных акций.
[Закрыть].
Одним из наиболее показательных активных мероприятий КГБ против Западной Германии была^ кампания компрометации министра обороны Франца Йозефа Штрауса, предпринятая в 1962 году и закончившаяся отставкой Штрауса в октябре того же года. Одним из элементов кампании стал доклад о положении в Западной Германии в 1961 году, подготовленный в феврале 1962 года «правительственным органом» одной из стран НАТО и полученный КГБ от дружественной восточноевропейской разведки. 20 сентября 1962 года председатель КГБ Семичастный направил резюме доклада заместителю министра иностранных дел В. В. Кузнецову и министру обороны Р. Я. Малиновскому и копии по каналам связи КГБ – правительствам ГДР и ЧССР[777]777
АСВР док. 87597, т. 26, с. 346-371. Пометки от руки на докладе позволяют предположить его источники, а также почему с его отправлением произошла задержка. Документ из шестидесяти восьми страниц был получен от восточноевропейской разведки, которая в свою очередь получила его от своего источника в западноевропейском правительстве. Это можно сказать точно по пометкам, сделанным, когда доклад в оригинале был возвращен из отдела переводов в одиннадцатый отдел Первого Главного управления, ответственный за связи с дружественными службами (отдел перевода подтверждал, что уничтожил черновики). Пометки о том, что доклад был отправлен для «ориентировки» в Берлин и Прагу, подтверждают его получение из Польши или Венгрии. Таким образом, сначала дружественная разведка направила доклад в одиннадцатый отдел, откуда он был направлен для перевода (долгий процесс), а уже потом в информационную службу для рассылки.
[Закрыть].
В докладе описано влияние берлинского кризиса на внешнюю политику и оборону Западной Германии в 1961 году. Подчеркнув, что ФРГ остается членом НАТО, в докладе отмечается возросшее самосознание западных немцев после берлинских событий: «Эра полного подчинения правлению союзников... завершилась». Поворот, согласно доклада, подтверждался недавними визитами Аденауэра в Вашингтон и явно «независимыми действиями» министра обороны Франца Йозефа Штрауса в Европе и Америке[778]778
Ibid.
[Закрыть].
Ключевые элементы «западногерманской оборонной доктрины», перечисленные в докладе КГБ, следующие: «создание сил устрашения», «максимальное выдвижение сил как «основная оборонительная догма», полная и долговременная интеграция сил НАТО для проведения этих пунктов в жизнь, а также «недопустимость дискриминации бундесвера союзническими войсками в отношении организации, вооружения и определения оперативных миссий»[779]779
На русском языке нет точного эквивалента слова «deterrence». Как указывает Дэвид Холлоуэй в своей книге («The Soviet Union and the Arms Race», New Haven: Yale University Press, 1983), Советы использовали слово «устрашение», говоря о западной политике, и «сдерживание» – о советской.
[Закрыть]. Негативные последствия политики Штрауса в деле смягчения напряженности в Европе были выявлены и сопровождались комментарием, смысл которого таков: несмотря на то, что нельзя исключить обоюдный контроль для предупреждения об атаке, западногерманский министр обороны категорически настаивал, что «такой контроль должен охватывать территорию от Атлантики до Урала»[780]780
АСВР док. 87597, т. 26, с. 346-371.
[Закрыть].
В докладе довольно часто делаются ссылки на министра обороны Штрауса и его попытки заполучить ядерное оружие для ФРГ, вызывающие сомнения в отношении атомной монополии Америки: «Подобно генералу Де Голлю, Штраус больше не удовлетворяется устными заверениями», но из-за «нежелания вступать в конфликт с таким столь необходимым союзником, как США, он не может пойти по дорожке, проложенной Францией». Тем не менее Штраус дал понять, что провал попытки достичь договоренности в отношении атомного оружия «неизбежно толкнет ФРГ в объятия Франции».
Совершенно очевидно, что доклад, хотя и запоздавший на несколько месяцев, оказал большую помощь в антиштра-усовской кампании. Кондрашев, тогдашний первый заместитель начальника отдела «Д», отмечает, что он лично выбрал этот аналитический доклад для рассылки[781]781
Материал Кондрашева С. А. Есть еще одно свидетельство связи доклада с программой активных мероприятий. На докладе есть пометка Сахаровского, тогдашнего начальника Первого Главного управления, сделанная для Агаянца, начальника отдела «Д»: «Подготовить предложения и послать в Берлин». Под ней пометка Агаянца, касающаяся определенной страницы доклада. Подпись Кондрашева удостоверяет, что он получил приказ Агаянца.
[Закрыть]. Тот факт, что доклад был послан в Восточную Германию и Чехословакию, также подтверждает его значение, ибо специальные службы обеих стран тесно сотрудничали с КГБ в антигерманских активных операциях[782]782
Предпринятые отделом Д меры против Штрауса начались в мае 1961 года и завершились успешно, когда Штраус покинул кабинет министров в результате кампании, открытой против него журналом «Der Spiegel», который использовал материалы КГБ. См.: Dzhirkvelov /. Secret Servant (London: Collins, 1987, pp. 298-301).
[Закрыть].
Подтверждение роли доклада в пропагандистской кампании ясно из приказа Александра Сахаровского, начальника внешней разведки, Ивану Агаянцу, начальнику отдела «Д», «подготовить предложения и послать в Берлин». Агаянц передал приказ Кондрашеву, который подписал текст. Эта кампания по дискредитации Штрауса – классический пример активных мероприятий, направленных на «компрометацию настроенных антисоветски членов западных правительств», бывших в моде во времена КИ и прежде.
Но для БОБ это было время возрастающей остроты атак с Востока из-за «тайной деятельности» в Западном Берлине. Под этим всеобъемлющим названием фигурировала также популярная американская радиостанция, вещавшая в американском секторе (RIAS), против которой были направлены активные мероприятия КГБ. Естественно, союзникам пришлось обсуждать, какие «уступки» могут быть сделаны, дабы Советы прекратили обвинительную кампанию. В декабре 1958 года, например, посол Ллевеллин Томпсон прислал из Москвы предложения, включавшие «прекращение открытой деятельности Запада в Берлине такого характера как работа радиостанции». В феврале 1959 года британский заместитель госсекретаря Хойер Миллар заявил Джону Фостеру Даллесу, госсекретарю США, что «одну уступку Запад мог бы сделать, а именно прекратить пропаганду и связанную с ней деятельность в Берлине»[783]783
FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp. 163, 320.
[Закрыть].
Непосредственно перед ультиматумом Хрущева правительства западных стран как будто не замечали массированную пропагандистскую кампанию Советов, а также присутствия их разведки в Восточном Берлине и не осознавали необходимость опровергнуть характеристику Западного Берлина как шпионского болота. И все же в конце 1958 года
БОБ продолжала добросовестно готовиться к контратаке на дипломатическом и пропагандистском фронтах. Далее, 31 декабря 1958 года союзники официально отвергли советскую позицию по Берлину. Их демарш был поддержан на берлинских городских выборах – 92 процента голосов, ибо СЕПГ получила только 1,9 процента голосов и не получила ни одного места в берлинском Сенате. Для решительного противостояния Восток – Запад сцена была подготовлена.
17. БОБ ПРОТИВОСТОИТ СОВЕТСКОЙ ПРОПАГАНДИСТСКОЙ КАМПАНИИ
Пока аналитики «целевой комнаты» БОБ собирали материал для контратаки в связи с советской и восточногерманской кампанией «шпионского болота», внимание ее сотрудников привлекла еще одна наступательная акция Хрущева. Речь идет о его обещании вывести советские войска из Восточного Берлина. В одной брошюре, циркулировавшей в Западном Берлине, Советы угрожали «закрытием советской комендатуры и выводом войск из Восточного Берлина, как часть операции по передаче своих функций восточным немцам»[784]784
Current Intelligence Weekly, 15 Jan. 1959, CIA-HRP.
[Закрыть]. Естественно, ожидалось, что и союзники по НАТО выведут свои войска из Западного Берлина. Но последовать советскому примеру означало бы оставить западных берлинцев беззащитными перед службами безопасности ГДР. Единодушие союзников подверглось суровому испытанию. А вопрос о том, действительно ли Советы были намерены быстро вывести свои войска, стал испытанием для способности БОБ добывать информацию в восточноберлинском штабе в Карлсхорсте.
В докладе от 11 февраля 1959 года БОБ предположила, что Советский Союз собирается уничтожить последние присутствия своих Вооруженных сил в Восточном Берлине. КГБ и военная разведка стремительно переходили под невоенное прикрытие, о чем первым сообщил Попов. Новые помещения для советских людей, включая дома и казармы, срочно строились вне Берлина. Военные средства связи должны были быть выведены из Карлсхорста. Летчики-инструкторы учили немцев контролировать движение в воздушных коридорах над Берлином. С 1945 года сотрудниками Берлинского центра воздушной безопасности были только представители СССР и союзников[785]785
BOB, Karlshorst Compound Situation Reports, 16 Jan., 21 Jan., and 11 Feb. 1959, CIA-HRP.
[Закрыть].
Кое-какая информация была, по-видимому, нарочно инспирирована Советами, чтобы произвести впечатление на Запад. Советский чиновник сказал источнику БОБ в СЕПГ, что «военный городок в Карлсхорсте находится в процессе передачи его восточным немцам»[786]786
Intelligence Report, 6 Apr. 1959, «Soviet Official’s Comments on the Berlin Situation», CIA-HRP.
[Закрыть]. Однако источники БОБ в Карлсхорсте не подтвердили это, хотя их донесения в апреле и мае свидетельствовали, что Советы продолжают сокращать штаты в Восточном Берлине. Во всяком случае, последних немцев, работавших в Карлсхорсте, сменили советские сотрудники, а транспорт КГБ передали в ведение посольства, так что администрация аппарата КГБ направляла всех, с кем прежде имела дела, в посольство[787]787
Karlshorst Situation Reports, 7 and 13 Apr. 1959, CIA-HRP.
[Закрыть]. Дальняя телефонная и телеграфная связь в Карлсхорсте была как будто демонтирована, однако такая же связь оставалась в посольстве в центре Берлина (она не использовалась с самого момента ее установления в 1954 году)[788]788
Intelligence Report, 9 Apr. 1959, «Dissolution of Soviet Long Distance Exchange Facilities in Karlshorst», CIA-HRP.
[Закрыть].
Однако окончательных подтверждений советского решения о своем полном уходе не было. В сущности, доклад от 20 апреля говорил как раз о прямо противоположном. Несмотря на то, что советские военные части в Восточном Берлине остались без финансирования на 1959 год, ни один командир не получил приказ возвращаться на родину[789]789
Karlshorst Situation Report, 20 Apr. 1959, CIA-HRP.
[Закрыть]. Более того, несмотря на перевод всех коммуникаций КГБ из Карлсхорста в Потсдам, было установлено, что 11-й полк связи КГБ – ответственный за все особо секретные переговоры советских сотрудников в Берлине – остается в районе Вейсензее в Берлине[790]790
Intelligence Report, 16 Apr. 1959, «Description of the Soviet Compound at Karlshorst, East Berlin», Current Intelligence Weekly, 7 May 1959, pt. 3, pp. 1-16, CIA-HRP.
[Закрыть].
К концу июня стало ясно, что Советы не намерены немедленно уводить войска из Восточного Берлина и освобождать Карлсхорст. Все советские армейские фонды на техническое обслуживание и строительство, замороженные с января 1959 года, были распределены между отдельными частями, также стабилизировалось передвижение сотрудников. К концу августа никаких значительных количественных изменений в советской колонии в Карлсхорсте не произошло. Первого сентября, как всегда, начались занятия в школе. Положение в Карлсхорсте нормализовалось, если не считать серьезного сокращения немецкого персонала и усиления роли MfS ГДР в обеспечении безопасности в Карлсхорсте[791]791
BOB, Karlshorst Compound Situation Reports, 1 July 1959, 15 Sept. 1959, CIA-HRP.
[Закрыть]. Было ли серьезным заявление СССР о выводе войск? Поскольку Хрущев то подтверждал, то опровергал ее в своих переговорах о Берлине в 1959 – 1960 годах, то, наверное, мы никогда этого не узнаем.
Даже когда БОБ направляла все силы, чтобы установить реальность вывода советских войск, она не могла упускать из вида противостояние советской пропагандистской кампании о «шпионском болоте» в Западном Берлине. Совершенно справедливо КГБ докладывал в январе 1958 года о расследовании сенатом Западного Берлина деятельности Группы борьбы против бесчеловечности, одной из «подрывных» организаций, занимающей верхнюю строчку в списке КГБ. Согласно доклада ЦРУ, хотя расследование и было предпринято в ответ на общественное негодование по поводу множества неправительственных групп сопротивления, находившихся в Западном Берлине, главной его целью было снять советские обвинения с деятельности Запада, противопоставив ей «нелегальную деятельность коммунистов [СССР и ГДР] в Западном Берлине, включая... ответственные за нее официальные учреждения в Восточном Берлине»[792]792
Current Intelligence Weekly, 29 Jan. 1959, «Investigation of Intelligence Operations in West Berlin», pp. 2-3, CLA-HRP.
[Закрыть]. В самом деле, сенат сообщил, что планирует представить все имеющиеся материалы разведывательных служб Восточного Берлина, а также военной разведки Восточной Германии.
