Текст книги "Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне"
Автор книги: Джордж Бейли
Соавторы: Дэвид Э. Мерфи,Сергей Кондрашев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)
Итак, 22 января 1959 года был сделан первый контратакующий залп в шпионской войне. Западноберлинская «Berliner Zeitung» дала крупный заголовок: «Начальник армейской разведки бежит в Западный Берлин!» На другой день на первой странице был воспроизведен большой портрет генерал-майора Карла Линке, начальника военной разведки ГДР. Рядом заголовок: «Восточный Берлин – самый большой шпионский центр в Европе». Ниже шрифтом поменьше – «Предательство заместителя стоило ему карьеры». В статье описывались подробности пресс-конференции, данной в Западном Берлине заместителем Линке, подполковником Зигфридом Домбровски, о шпионаже в Восточном Берлине. Газета «ΒΖ» сообщала, что Домбровски привез с собой в Западный Берлин дневник Линке, где он описал свой визит в штаб-квартиру советской военной разведки в Москве. Вся западноевропейская и североамериканская пресса печатала впечатляющую информацию о военной разведке ГДР и советских советниках из ГРУ, которые инициировали ее операции и руководили ими, а также о деятельности КГБ и MfS, сконцентрированной в Восточном Берлине[793]793
Сначала о пресс-конференции было напечатано в газетах Западной Германии, а 22 и 23 января 1959 года – в таких газетах, как «Chicago Tribune», «New York Herald Tribune», «New York Times», «New York Mirror», «Baltimore Sun».
[Закрыть].
Как смогла БОБ, работавшая вместе с официальными представителями Западного Берлина, так быстро ответить на атаку Советов по поводу ее разведывательной деятельности? Чтобы объяснить это, надо вернуться на два года назад. В сентябре 1956 года один из лучших источников БОБ в Карлсхорсте – будем называть ее фрау К. – сообщила, что ей предложили место домоправительницы в доме генерал-майора Карла Линке из Национальной народной армии ГДР. Прежде она работала в доме генерала КГБ Евгения Питовранова. Его рекомендация облегчила ей переход на новую работу в декабре 1956 года. Линке был начальником восточногерманской военной разведки. Когда Гитлер пришел к власти, Линке, член компартии с довоенных времен, бежал в СССР и принял советское гражданство. В конце войны возвратившись в Германию, он через некоторое время стал работать в военизированной казарменной народной полиции, предшественнице Национальной народной армии, потом был назначен начальником политуправления Министерства внутренних дел ГДР, а потом – начальником военной разведки[794]794
Document Transfer and Cross Reference Memorandum, 10 Aug. 1956, CIA-HRP.
[Закрыть].
И сам Линке, и его жена были убежденными коммунистами и очень настороженно относились ко всем окружающим. Госпожа Линке к тому же страдала хронической и мучительной болезнью, что делало ее весьма раздражительной. Убежденные, что фрау К. – западная шпионка, чета стала расставлять для нее ловушки, едва она появилась в их доме. Например, они раскладывали бумаги на столе главы дома так, чтобы было заметно, дотрагивалась до них фрау К. или не дотрагивалась. Однажды жена сама заставила фрау К. раздеться и подвергла ее обыску. К апрелю 1957 года эти непристойности и постоянные ссоры с г-жой Линке довели фрау К. до того, что она была готова все бросить и бежать в Западный Берлин. Однако по мере того, как росла неприязнь фрау К. к ее хозяевам, Линке все больше успокаивались и однажды даже попросили прощение за свою подозрительность[795]795
Dispatch, Berlin, 1 May 1957, CIA-HRP.
[Закрыть]. Тем не менее поведение госпожи Линке почти не изменилось, и жизнь фрау К. в ее доме иногда была попросту нестерпимой.
Тем временем фрау К. узнала, что генерал Линке, который был помешан на безопасности, в своем доме о ней забывал. Имел привычку оставлять на столе списки телефонов или другие деловые бумаги, более важные документы запирал в ящик стола, к которому ничего не стоило подобрать ключи. Когда БОБ стало известно, что положение фрау К. дает ей доступ к полезной информации, работавший с фрау К. офицер уговорил ее не бросать работу хотя бы еще полгода, а БОБ в свою очередь обещала помочь с устройством на Западе. Операция проходила не совсем обычно. На каждой встрече с оперативным уполномоченным фрау К. многословно жаловалась на жену генерала, а офицер ее успокаивал, одновременно просматривая материалы, которые были взяты со стола Линке[796]796
Ibid.
[Закрыть].
Фрау К. поставляла отличную разведывательную информацию, ценность которой в части отношений Линке и его организации с советниками из советского ГРУ приобретала еще большее значение, поскольку была подтверждена данными из туннеля, а также сведениями Попова. Однако наиболее значительным свидетельством природы отношений Линке с ГРУ стал его доклад Министерству обороны ГДР о состоявшемся в марте 1957 года в штаб-квартире ГРУ в Москве совещании, где обсуждались стратегическая разведка, секретная связь, оценка информационных сообщений. В докладе назывались фамилии офицеров ГРУ, выступавших с сообщениями и перечислялись «принципиальные задачи» восточногерманской службы, особенно интересующие Советы. Более того, один из офицеров ГРУ сказал Линке, что «вербовать немцев под флагом английской или французской разведок – отличная идея». Ему также советовали, что «не надо забывать об источниках-двойниках, с ними нужно особое обращение», то есть их надо перевербовывать[797]797
Перевод записей Линке во время мартовского совещания 1957 года в Москве, CIA-HRP.
[Закрыть].
Таким образом доклад Линке представил исчерпывающую картину отношений восточных немцев и их советских «друзей» из военной разведки. Редкая возможность получить нечто подобное от начальника службы, да еще с московского совещания! Возможно,· для БОБ самым важным была возможность заглянуть в отношения ГРУ и КГБ. Гово-ря об отношениях MfS и службой Линке, один из офицеров ГРУ сказал, что «хорошие отношения нужны, также как и полная независимость! Ни при каких обстоятельствах мы не позволим нашей госбезопасности (КГБ) залезть в нашу [ГРУ] разведывательную работу». Когда думаешь о том, как КГБ провел расследование дела Петра Попова, источника БОБ в ГРУ в Карлсхорсте, совет, данный Линке московским ГРУ, кажется недостижимой мечтой.
Кстати, Попов подтвердил большую часть информации, содержавшейся в докладе Линке, и сообщил более реалистическую версию отношений ГРУ и восточногерманской службы. Ясно, что возникшие тут проблемы не слишком отличались от проблем в отношениях КГБ и восточногерманского MfS. Например, советники ГРУ получали от службы Линке «донесения о наблюдениях» за немцами, в которых ГРУ было заинтересовано как в потенциальных агентах. Это были подробные донесения, а не только адреса и фамилии. Однако к январю-февралю 1958 года ГРУ стало труднее получать эти донесения. Сотрудники Линке хотели вербовать этих людей для себя, поэтому резко сокращали количество донесений, отправляемых в ГРУ[798]798
ГРУ в Карлсхорсте неохотно признавало возраставшую независимость оперативников Восточной Германии, не желая, чтобы восточные немцы настаивали на прямой связи с московским ГРУ, а не через Восточный Берлин. Если бы это случилось, то ГРУ в Карлсхорсте перестал бы получать похвалы за донесения, предоставлявшиеся Линке. Berlin Dispatch, 7 Маг. 1958, CIA-HRP.
[Закрыть].
В июне 1957 года случилось непредвиденное. Фрау К. попросила о незапланированной срочной встрече, в связи с тем, что копируя новый телефонный справочник организации Линке, она поставила небольшую чернильную кляксу на оригинал, который должна была положить обратно в ящик. Этот инцидент, усиливший ее страхи перед разоблачением, предварял другую новость – большую часть лета фрау К. будет недоступна разведывательная информация, так как Линке вместе с женой собирается отдыхать в СССР, а дом оставить детям и внукам. В связи с отъездом он настаивал на неоплаченном отпуске для фрау К. Вернуться на работу ей предстояло лишь в сентябре 1957 года, а БОБ обещала к этому времени переправить ее на Запад. Боб пришлось признать, что нет никакой возможности уговорить фрау К. продолжать работу[799]799
Cable, BOB, 22 June 1957, CIA-HRP.
[Закрыть].
Когда БОБ изучила информацию, предоставленную фрау К. о личности Линке, о его работе, сотрудниках, отношениях с ГРУ, стало очевидно, что он не сможет объяснить своему начальству столь явное упущение. Итак, было решено воспользоваться временем, остававшимся до ухода фрау К., и в отсутствие фрау Линке сделать попытку завербовать генерала или склонить его к бегству. Более того, используя фрау К., чтобы передать данное предложение, БОБ могла быть уверена в полной секретности операции, весьма важной для удачной вербовки. В вербовочном письме особое внимание уделялось новой жизни, новым документам, возможности лечения для жены и гарантированному доходу. Конечно, даже если вербовка или бегство отклонялись, БОБ могла в любое время использовать разведывательные материалы, полученные из дома Линке, для дискредитации восточногерманской военной разведки, тем более отношений с ее советскими патронами из ГРУ. Однако летом 1957 года сотрудники БОБ и подумать не могли о грядущем «ультиматуме», и о развернутой в дальнейшем советской пропагандистской кампании[800]800
Ibid.
[Закрыть].
Операция вербовки началась с просьбы фрау К. предоставить ей отпуск с 30 июня, то есть сразу же после отъезда жены Линке, но до отъезда его самого. Так как Линке не планировал платить фрау К. во время своего отсутствия, то он не очень-то и возражал. Самым простым было бы, если бы фрау К. оставила на видном месте письмо для Линке, а сама отправилась в Западный Берлин. Однако тогда БОБ не знала бы о реакции генерала и было бы трудно обеспечить безопасность в дальнейшем. Тогда БОБ решила снабдить дом Линке микрофонами, которые команда поддержки должна была подготовить для фрау К. Другая команда поддержки должна была находиться неподалеку от Карлсхорста и принимать сигналы.
В четверг вечером, то есть 27 июня, фрау К. получила микрофоны и принесла их домой. На другой вечер она встретилась с офицером БОБ в Западном Берлине, где она получила вербовочное письмо и последние инструкции по установке микрофонов. Утром в субботу фрау К., как всегда, приступила к работе. Когда же Линке уехал на службу, она установила микрофоны в кабинете и взяла из ящика стола телефонный справочник, оригинал доклада о поездке в Москву и пачку писем на русском и немецком языках. Она спрятала их в платье, после чего включила микрофоны и положила вербовочное письмо в центр стола, собираясь уходить. Неожиданно зазвонил телефон. Это был Линке, сообщивший, что забыл оставить фрау К. второй ключ, а без него она не могла вернуться в дом, сделав покупки. (Фрау К. не имела ни малейшего намерения идти в то утро за покупками.) Линке обещал немедленно послать шофера. Боясь, как бы не появился он сам, фрау К. выключила микрофоны и убрала вербовочное письмо, а взятое из стола положила на место. К счастью, шофер приехал один и без лишних разговоров вручил ей ключ[801]801
Dispatch, Berlin, 12 Sept. 1957, CIA-HRP.
[Закрыть].
Вновь оставшись одна, фрау К. все повторила, снова взяла документы, спрятала их в платье и ушла, оставив ключ на столе и захлопнув за собой дверь. Письмо! Из-за своего страха она забыла взять его из кухни и положить на стол в кабинете. Было бы простительно, если бы она «плюнула» на операцию и бежала из Восточного Берлина. Однако она привыкла все доводить до конца, поэтому остановила одного из дворников, с которым была знакома, и пожаловалась на свою забывчивость, имея в виду ключ. Добрый самаритянин одолжил ей лестницу. Фрау К. перелезла через ограду и влезла в окно гостиной, затем положила письмо на письменный стол генерала, и стараясь сохранять достоинство, не спеша, вышла на улицу и вернула лестницу. В Западный Берлин она приехала в 11.30, совершенно измученная, однако торжествующая. Больше в Восточный Берлин она не возвращалась. БОБ помогла ей устроиться на новом месте.
В тот же день, но позднее, агент, дежуривший недалеко от Карлсхорста с приемным устройством, сообщил, что микрофон работает, он слышит сигнал на несущей частоте, однако ничего другого не слышит. 30 июня – то же самое. Источники БОБ донесли, что генерал Линке покинул свою виллу, по-видимому, с позором, однако что-то определенное удалось узнать только через год. Вечером 5 августа 1958 года Домбровски, заместитель Линке, бежал к БОБ вместе с женой и сыновьями. В дополнение к обширному материалу о восточногерманской военной разведке Домбровский наконец-то рассказал в подробностях о том, что произошло после отъезда фрау К.[802]802
Cable, BOB, 6 Aug. 1958, CIA-HRP.
[Закрыть]. Заявления Домбровски и его потенциальная ценность как источника информации были подтверждены через несколько недель донесением Попова о «бегстве на Запад подполковника Домбровски». Когда Ки-зевальтер заявил, что тот занимался всего-навсего административными делами, Попов прокомментировал его слова так: «Этот человек, возможно, не принимал участия в операциях, но он присутствовал на всех совещаниях и, конечно же, знает всех в восточногерманской разведке».
Домбровски сообщил, что он и Линке были вместе в тот злополучный день 29 июня 1957 года до 1.30, после чего Домбровски, будучи отпускником, ушел обедать. Линке оставалось работать меньше месяца, ибо 22 июля 1957 года он передал дела своему заместителю. 25 июля был обнародован приказ за подписью Вилли Штофа, министра обороны ГДР. В нем говорилось о том, что Линке ушел в бессрочный отпуск по состоянию здоровья. Лишь исполнявший обязанности шефа и секретарь, печатавший дополнительный список телефонов по приказу Линке, да три советских советника знали об истинных причинах «отпуска» Линке[803]803
Memorandum, undated, «Effect of a CE/PP Operation on the East German Military Intelligence Chief and his Organization», CIA-HRP.
[Закрыть]. Однако к концу сентября вся служба знала правду и была возмущена формой прикрытия Линке, ибо любой другой за подобную «оплошность» был бы вышвырнут из СЕПГ и отправлен на десять лет в тюрьму.
И хотя ничего нового в распределении жилья в связи с нехваткой его и бюрократией не произошло, служебные телефонные номера в середине июля были изменены и всем сотрудникам приказали уволить прислугу. Чтобы предотвратить в будущем возможные контакты американской разведки с высшими чинами восточногерманской разведки, дома последних были поставлены под наблюдение. Перетряска штата из-за промаха Линке закончилась увольнением «без ущерба» и под самыми мелочными предлогами восьми сотрудников низшего ранга. Ничего как будто не случилось с советскими советниками, которые продолжали работать по-прежнему[804]804
Ibid.
[Закрыть].
Поставленное в известность о деле Линке и бегстве Дом-бровски, ЦРУ дало БОБ 20 ноября 1958 года согласие на включение этих операций в разработку контратаки «шпионский центр», проводившейся вместе с властями Западного Берлина. Результатом стала проведенная 22 января пресс-конференция, на которой журналистам были предъявлены материалы из дела Линке и выступил Домбровски. Это была сенсация. Запад назвал Восточный Берлин рассадником советского и восточногерманского шпионажа[805]805
Потом было продолжение дела Домбровски, которое показало, как трудно отделить факт от вымысла авторам сочинений о разведке. Речь идет о книге: Hoehne Н. and Zolling Н. The General Was a Spy (New York: Coward, McCann, and Geoghegan, 1957, pp. 211-212). Авторы утверждают, что Домбровски был завербован западногерманской службой в 1956 году и сопровождал Линке в Москву в 1957 году, где он передал западным немцам доклад Линке. Несмотря на то, что Домбровски был заподозрен КГБ, западногерманская разведка якобы сумела обмануть КГБ, предоставив тому для передачи КГБ доклады, написанные собственноручно одним из советских советников. Это была, мол, умная уловка, однако недостаточная, чтобы спасти Домбровски, которому в августе 1958 года западногерманская разведка приказала быть наготове и ждать сигнала для побега на Запад, куда он прибыл в декабре 1958 года, а в феврале 1959 года Линке и многие другие оказались без работы или пониженными в должности. Мы не имеем ни малейшего представления, как эта драматическая история попала на страницы книги, однако кое-какие подробности явно взяты из пропагандистской контратаки БОБ в январе 1959 года, разве только к ним добавлено довольно много ненаучной фантастики.
[Закрыть].
Громыко сидел с каменным выражением лица во время чтения и, казалось... думал, как лучше ответить.
Foreign Relations of the United States, 1958 – 1960.
Пока в ответ на атаки СССР и ГДР на Западный Берлин как шпионский центр разворачивался первый этап контратаки БОБ в средствах массовой информации Запада, аналитики-контрразведчики БОБ были заняты подготовкой гораздо менее сенсационного, но не менее важного мероприятия[806]806
Источник эпиграфа: FRUS, 1958-1960, vol. 8, р. 804.
[Закрыть]. Когда начались приготовления к совещанию министров иностранных дел в Женеве в мае 1959 года, представители госдепартамента выразили озабоченность тем, что вопрос о «подрывной деятельности» в Западном Берлине может быть официально поднят Советами. Чтобы противостоять этому, БОБ начала собирать самую лучшую контрразведывательную информацию, какую только можно было добыть, об истинном размахе шпионажа и подрывной деятельности, центром которых был Восточный Берлин, а инициаторами и организаторами Советы, ГДР и представители восточноевропейских спецслужб. Документы были подготовлены в БОБ, переданы в берлинскую миссию и отправлены в штаб-квартиру ЦРУ для представления госдепартаменту. Еще прежде, чем началась конференция в Женеве, Уильям Банди, который возглавлял разведывательную поддержку при американской делегации, посетил Берлин, чтобы лично познакомиться с местными условиями и информацией БОБ[807]807
William Bundy, telephone conversation, 1 Feb. 1996.
[Закрыть].
Министры иностранных дел стран-союзниц прибыли 1 июня в резиденцию советского министра иностранных дел Андрея Громыко для неформальной встречи. Кристиан Хертер, государственный секретарь США, совсем недавно сменивший на этом посту Джона Фостера Даллеса, открыл совещание чтением материалов БОБ о «подрывной деятельности и поджигательской пропаганде, исходящих из Восточного Берлина и направленных против Западного Берлина и Федеративной Республики Германии». За этим последовала подробная характеристика советской, восточногерманской и восточноевропейских разведок, находящихся в Восточном Берлине. Хертер дважды прерывал чтение. В первый раз он процитировал восточногерманские радиопередачи, содержавшие нападки на него лично, во второй раз – официальную восточногерманскую прессу, нападавшую на Генриха фон Брентано, министра иностранных дел Западной Германии. Согласно доклада о совещании, «Громыко сидел с каменным выражением лица и, казалось... думал, как лучше ответить. Он начал, сказав, что наши люди, подготовившие эти материалы, проделали большую работу». Дальше, как бы возвращаясь, он сказал, что «вопросы пропаганды и подрывной деятельности не относятся к числу главных, которые предстоит обсудить. И занимают место четвертое или пятое, может быть, даже шестое»[808]808
FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp. 803-804. На утреннем совещании американской делегации, которое предшествовало вечернему совещанию министров иностранных дел, министр обороны Макэлрой «выразил мысль, что мы должны все-таки ценить важность нашей деятельности в Берлине, которая досаждает Советам». Хертер заметил, что собирался на вечернем заседании обсудить это с Советами, и был заверен Уильямом Банди, представителем ЦРУ, что «материалы о деятельности коммунистов могут быть использованы без компрометации источников». См.: FRUS, 1958-1960, vol. 8, pp. 798-799.
[Закрыть]. В письме президенту Эйзенхауэру, докладывая о совещании, Хертер сообщил, что, как ему показалось, некоторые пассажи «несколько расшевелили Громыко», и предположил, что на предстоящих заседаниях «мы вряд ли услышим что-то существенное об этом»[809]809
FRUS, 1958-1960, vol. 8, p. 812.
[Закрыть].
Обмен тирадами между Хертером и Громыко нашли громкий отклик в западной прессе. Вдобавок бесценной фразе: «Громыко сидел с каменным выражением лица», – газеты напечатали довольно много специфического материала БОБ, включая описание штаба КГБ в больнице святого Антония в Карлсхорсте. «New York Herald Tribune» 7 июня написала так: «Обе стороны играют в шпионскую игру. Красные лучше финансируются и более активны, и будет беда, если Запад «свернет» работу»[810]810
New York Herald Tribune, 7 june 1959.
[Закрыть]. Вал статей и комментариев на время завершил попытки СССР начать серьезные дипломатические переговоры по поводу разведывательной информации, собираемой в Берлине. С углублением кризиса о шпионской теме опять вспомнили, к тому же КГБ возобновил активные мероприятия, однако это не имело уже такого влияния на мировое общественное мнение.
Странно, но нападки СССР и ГДР на разведывательные службы в Западном Берлине имели положительные, но непредвиденные последствия. Неспособность американских разведывательных и контрразведывательных агентств скоординировать свою работу по проверке беженцев и свои операции с ними не только пошло на пользу восточной контрразведке, но также осложнила отношения американского разведывательного сообщества с правительством Западного Берлина. Когда же были изучены материалы о восточноберлинском шпионаже, американские службы осознали всю важность проблемы и пожелали соединить усилия. Однако в эту новую эпоху многие подумали, не слишком ли поздно они опомнились, чтобы противостоять растущей эффективности в деятельности внутренней безопасности и контрразведки MfS. Разрабатывая новые операции, БОБ сталкивалась с почти непреодолимыми трудностями, да и поддерживать уже существующие связи было все труднее.
18. ОБМАН, УГРОЗЫ, КОНТРПРЕССИНГ
Для БОБ 1959 год был хорошим годом. Ее источники в Кар-лсхорсте предоставили информацию в которой нуждались Западные союзники, чтобы назвать блефом демарш Хрущева и его угрозы вывода войск из Восточного Берлина. Используя свои архивы и оперативные отчеты, БОБ смогла дать подробную информацию о реальном состоянии советской и восточногерманской разведывательной деятельности и подрывных операциях с территории Восточного Берлина. Эта информация, использованная в пропагандистской кампании, а также государственным секретарем США на встречах с советским министром иностранных дел Громыко, снизила эффект советских атак на Западный Берлин как на шпионское болото и сняла эту тему с повестки дня дипломатических переговоров. Дэвид Мерфи, шеф БОБ, был доволен успехами БОБ и мечтал об отъезде из Берлина летом 1960 года. Его преемник Уильям Худ уже был на месте и исполнял обязанности заместителя Мерфи.
БОБ ГОТОВИТСЯ К ПАРИЖСКОМУ САММИТУРешение четырех держав назначить саммит по Берлину на май 1960 года означало, что БОБ должна была уже в январе начать подготовку материалов для американской делегации в части, касающейся разведывательной деятельности. Одним из таких материалов было разведывательное донесение, датированное пятым мая и утверждавшее, что советские войска, по всем признакам, не собираются покидать Восточный Берлин[811]811
BOB, Karlshorst Situation Report, 5 May 1960, CIA-HRP.
[Закрыть]. Так как никто не знал, будет ли тема – «шпионское болото» – вновь обыгрываться, поэтому требовалось привести в соответствие с требованиями дня то, как выглядело американское разведывательное сообщество в Западном Берлине. Новые договоренности, достигнутые американскими службами, означали, что они координируют свои тайные операции с БОБ и отменяют дублирующие операции. В первый раз после окончания войны БОБ могла представить политикам точную информацию обо всей американской разведывательной деятельности в Берлине.
В 1960 году вопрос о проверке и допросах беженцев все еще оставался спорным. Американские службы много работали с ними, выведывая информацию не только о безопасности союзников, но также о ГДР и о возможных наводках на вербовку агентов. Однако эта политика американцев в отношении беженцев часто рассматривалась властями Западного Берлина и ФРГ как вмешательство в процесс проверки беженцев и их обустройство. Наведение порядка в этом вопросе помогало снять остроту критики. В апреле, то есть за месяц до встречи на высшем уровне, количество беженцев, отобранных для опроса, уменьшилось катастрофически. В дальнейшем новая система допросов, разработанная БОБ, оказалась для разведывательных служб куда более эффективной[812]812
Dispatch, Berlin, 2 May 1960, CIA-HRP.
[Закрыть].
Доклады, написанные перед саммитом, основное внимание уделяли связи разведывательной деятельности и будущих соглашений, относительно размещения вооруженных сил, которые могли бы ослабить ответственность союзников за безопасность Западного Берлина. Случись это, и законная основа работы с беженцами – даже проведение разведывательных и контрразведывательных операций – была бы нарушена. БОБ также предупреждала, что любое соглашение о сокращении американского гарнизона в Западном Берлине приведет к резкому сокращению количества сотрудников в американских разведывательных службах, потому что те целиком зависят от военного присутствия, предоставляющего им прикрытие и материально-техническое обеспечение[813]813
Ibid.
[Закрыть].
Помимо этого, БОБ подчеркивала негативные последствия сепаратного мирного договора СССР с Восточной Германией. Лидеры союзников были в первую очередь обеспокоены тем, что такой договор даст возможность Советам использовать восточногерманских коллег для вмешательства в доступ в Западный Берлин. С точки зрения БОБ, договор также ослабит положение союзников в Западном Берлине.
В докладе ЦРУ от 2 мая 1960 года, написанном Мерфи непосредственно перед тем, как он присоединился к американской делегации, приехавшей на парижский саммит, было сказано, что «самым вероятным результатом [мирного договора] будет создание «международной границы» между Восточным и Западным Берлином. Тогда режим СЕПГ получит «законное» право исключить бесконтрольное перемещение из одного сектора в другой, а это означает, что не только резко сократится поток беженцев, но тысячи восточных берлинцев не смогут поддаться «деморализующему» влиянию Западного Берлина». Мало того, что произойдет стабилизация ульбрихтской Германии, предупреждал Мерфи, «мы можем быть совершенно уверены, что разведывательная деятельность станет мало эффективной. Не будет беженцев, не будет и контактов с нашими людьми». Провидческие слова[814]814
Ibid.
[Закрыть].
