Текст книги "Четвертый крестовый поход"

Автор книги: Джонатан Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 5
«Увы, любовь моя, сколь скорбная разлука предстоит мне!»

Последние приготовления и отбытие. Май 1201 – июнь 1202 года

Достигнув южной части графства Шампань в мае 1201 года, Виллардуэн услышал печальные известия. Его господин Тибо Шампанский, один из трех лидеров крестового похода, был серьезно болен и находился в городе Труа. Когда Жоффруа прибыл, граф чувствовал себя плохо, однако очень обрадовался, услышав о договоре с Венецией. Нам неизвестно, чем был болен Тибо, но добрые вести воодушевили его достаточно, чтобы он смог сесть на коня, чего не делал уже несколько недель. К сожалению, этот порыв был непродолжителен и вскоре окончательно иссяк. Болезнь Тибо была тем более некстати, что его жена Бланш находилась на девятом месяце беременности.

Граф понимал, что его дни сочтены, и отдал последние распоряжения. По данным, приведенным Робером де Клари, он собрал 50 000 ливров, часть которых была получена от еврейской общины Шампани. Евреи были традиционным источником денег для крестовых походов. Они обладали достаточным благосостоянием, полученным зачастую благодаря ростовщичеству – выдаче денежных займов под проценты, которое глубоко осуждалось католической церковью. В XII веке экономика Западной Европы быстро развивалась, и это привело к возникновению ряда моральных проблем. Должен ли христианин вообще стремиться к получению выгоды? Можно ли получать выгоду (проценты с займа), не производя никакой видимости работы? Священнослужители сетовали на смертные грехи алчности и обмана, и приравнивали ростовщичество к воровству.

Одной из причин отрицательного отношения к ростовщикам стало то, что они фактически продавали время: чем на больший срок брались деньги, тем выше были выплачиваемые проценты. Но ведь время было не их, оно принадлежало Богу. Книга Псалмов говорит о благочестивом человеке, «кто серебра своего не отдает в рост»(Пс. 14:5). Второзаконие требовало: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать вроет; иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы Господь Бог твой благословил тебя во всем, что делается руками твоими, на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею» ^{17} (Втор. 23:19–20). [177]177
  Подробное и интересное обсуждение проблемы евреев в Европе в то время см.: Abulafia, Christians and Jews. For usury in particular, see 58–62.


[Закрыть]

Евреи, считавшие себя вне этих указаний, были крупнейшими ростовщиками, создавая основу процветания экономики. Но большинству жителей Западной Европы казалось, что евреи отягощены мрачным наследием убийц Христа, делавшим их весьма подходящим объектом для священной войны. В 1096 году лишенная всякой дисциплины толпа участников крестового похода бедноты (иногда также называемого Крестьянским) жестоко разгромила еврейские общины в Рейнских землях, убив многих евреев. Спустя пятьдесят лет Второй крестовый поход спровоцировал новый всплеск антисемитизма в тех же землях. Проще говоря, возникло мнение, что, если крестовый поход имеет своей целью истребить неверных, то не следует ли начать с родины, очистив христианские земли от нечестивцев? В 1146 году Петр Достопочтенный, настоятель из Клюни, писал: «Зачем нам преследовать врагов христианской веры в отдаленных землях, когда неподалеку от нас существуют низкие богохульники, куда худшие любых сарацин, а именно евреи. Они живут среди нас, богохульствуют, поносят и оскорбляют Христа и христианские святыни совершенно свободно, надменно и безнаказанно». [178]178
  2 Peter the Venerable, Letters, 1, 327.


[Закрыть] В Библии утверждается, что евреев не следует убивать, с тем чтобы они могли понести наказание на земле и в конечном итоге спастись. В том же году, когда Петр писал эти слова, аббат Бернар Клервоский вопрошал: «Разве не лучшим достижением Церкви станет убедить и обратить евреев, нежели предать их мечу?» [179]179
  Bernard of Clairvaux, Letters, 466.


[Закрыть] Взгляды Бернара возобладали, и он многое сделал, чтобы остановить преследования евреев.

В конце 1190-х годов Тибо Шампанский в достаточной мере контролировал свои земли, чтобы предотвращать любые всплески антисемитизма. Он избрал евреев в качестве приемлемого источника финансирования своей экспедиции. К концу XII – началу XIII века гражданские владыки могли использовать формальное церковное законодательство против евреев и ростовщичества, чтобы накладывать на еврейские общины особые налоги. Именно из подобных налогов Тибо собрал часть капитала для крестового похода. В своем завещании граф поставил условием разделить эти деньги среди крестоносцев, если получающий эту сумму поклянется отправиться из Венеции – осознав, что необходимо направить людей и ресурсы в эту сторону. Остальные средства должны были перейти в общее финансирование армии и расходоваться по необходимости.

24 мая граф скончался, о чем скорбели все. Смерть такой выдающейся фигуры была общественным событием. Виллардуэн, почти наверняка присутствовавший при этом, писал, что Тибо умер «в окружении толпы родственников и вассалов. Что до скорби после его кончины и похорон, то у меня недостает смелости описать их, ибо никогда никому не воздавались такие почести… Никого другого народ не любил больше». [180]180
  GV, 37.


[Закрыть] Отчасти это описание – вассальный долг, однако возникает чувство, что Тибо действительно искренне любили, и народ восхищался им. Его вдова Бланш соорудила великолепный мемориал в церкви Сен-Этьен в Труа, где граф был похоронен в изножье могилы своего отца. Французская революция уничтожила памятник, но в 1704 году местный священник составил весьма подробное его описание. Постамент украшали 28 эмалей, 34 серебряных колонны и множество ниш, в которых располагались изображения родственников – например, Людовика VII Французского (1137–1180), принимавшего участие во Втором крестовом походе, и Анри II Шампанского, правившего Иерусалимом в конце XII века. Священник описал прекрасное изображение человека, держащего посох пилигрима, с крестом на правом плече, сделанным из серебра и украшенным драгоценными камнями. Ряд столь мощных образов, несомненно, был связан с невыполненным Тибо обетом крестоносца. Надпись на его могиле связывала предполагаемую экспедицию графа и божественную награду, которой он, по мнению своих сторонников, был достоин:

Намереваясь отплатить за страдания на Кресте в земле Распятого,

Он оплатил армию и флот.

Ища земную столицу, он обрел град небесный.

Пытаясь достичь цели в дальних странах, добрался до нее дома. [181]181
  Jubainville, Histoire des dues et des comtes de Champagne, 4, 96. Подробное описание могилы см. в этой же работе, 90–99.


[Закрыть]

Другими словами, после смерти Тибо отправился в небесный Иерусалим, не достигнув земного, к которому стремился прийти крестовым походом. Примерно через неделю после его похорон Бланш родила сына, которого также назвали Тибо. Впоследствии он достиг известности и возглавил собственный крестовый поход на Святую Землю в 1239–1240 годах. [182]182
  Jackson, «Crusades of 1239-41 and their aftermath», 32–60.


[Закрыть]

Кроме потери близкого товарища, смерть Тибо поставила перед лидерами похода серьезный вопрос о руководстве. Группа знатных представителей Шампани обратилась к герцогу Бургундскому, предложив ему все средства Тибо и свою преданность, если он займет место графа в качестве их вождя, однако тот ответил отказом. Вскоре после этого граф Бар-ле-Дюк, кузен Тибо, также отклонил это предложение.

Хотя сложно адекватно оценить последствия смерти графа, наверняка уход столь яркого и популярного деятеля, чье присоединение к крестоносцам вызвало волну энтузиазма в Северной Франции, должен был оказать немалое воздействие и на набор волонтеров, и на их дух. Тибо обладал такой харизмой и родословной, что мог повести за собой многочисленную знать и рыцарей. Из его завещания понятно, что он собирался направиться на Святую Землю через Венецию, выполнив договор, подписанный Виллардуэном. Маршал писал, что после смерти Тибо крестоносцы «пришли в уныние». [183]183
  GV, 37.


[Закрыть] Возможно, что заботы о наследовании графства Шампань отвлекли часть знати от участия в крестовом походе. От неопределенности могли спасти либо регентство женщины (у Тибо не было других детей), либо появление человека со стороны, выбранного, чтобы принять управление землями. Естественно, что в такое время могло показаться более благоразумным остаться дома. [184]184
  Evergates, «Aristocratic Women in the County of Champagne», 79–85.


[Закрыть]

В начале июня или июля вожди крестоносцев встретились в Суассоне, чтобы предпринять попытку разрешить разрастающийся кризис. Ситуация становилась все более серьезной, и графы Фландрии, Блуа, Перш и Сен-По присоединились к собранию, чтобы обсудить, как лучше заполнить вакуум, возникший после смерти Тибо. Виллардуэн приписывает себе следующий возможный вариант решения: предложить руководство крестовым походом Бонифацию, маркграфу Монферратскому из Северной Италии.

Бонифаций был личностью европейского масштаба, чья семья находилась в родстве с королевской династией Капетингов во Франции и Гогенштауфенов, предъявлявших права на трон Германской империи. Плодородные земли Монферрата располагались в Пьемонте и включали Турин, Касаль и Тортону. Бонифаций обладал столь высоким статусом, что ему приходилось предлагать полную власть надо всей армией, тогда как изначально подразумевалось, что Тибо, Людовик де Блуа и Балдуин Фландрский, возглавляя каждый свой контингент, сформируют неофициальный триумвират.

Как и Тибо, Бонифаций происходил из старого рода крестоносцев с давней традицией участия в священных войнах. Он был старше, чем вожди из Северной Франции, ему было около пятидесяти лет, и он управлял Монферратом с 1183 года, хотя сам никогда не принимал участия в крестовых походах. Во второй половине XII века отец Бонифация Гильом Старший и трое братьев Бонифация – Гильом Длинный Меч, Конрад и Ренье – оставили неизгладимый след на политической карте Западной Европы, Византии и государств крестоносцев. Гильом Старший сражался во Втором крестовом походе и вернулся на Святую Землю в 1185 году, где и был пленен Саладином во время битвы при Хаттине в 1187 году. Одиннадцатью годами раньше его сын Гильом Длинный Меч женился на Сибилле, наследнице Иерусалимского престола. Современный им летописец Уильям Тирский так описывал качества и недостатки этого представителя семейства:

«Маркграф был высоким симпатичным блондином. Он был весьма вспыльчив, но великодушен, дружелюбен и отважен. Он никогда не скрывал своих целей, а открыто демонстрировал, что у него на уме. Ему нравилось поесть, он был не прочь и выпить, хотя не настолько, чтобы это вредило его рассудку. Владеть оружием он приучился с раннего детства, прославившись как знаток военных искусств. Его положение было высоким, и мало кто нашелся бы, чтобы счесть его себе ровней». [185]185
  William of Tyre, History, II, 416.


[Закрыть]

К сожалению, спустя всего три месяца после женитьбы маркиз серьезно заболел и вскоре, в июне 1177 года, скончался, оставив супругу беременной будущим королем Балдуином V Иерусалимским (годы правления 1185–1186).

В 1179 году род Монферратов начал расширять свое влияние и на византийский мир. Положение семейства было таково, что император Мануил Комнин предложил Ренье руку Марии, второй в роде по близости к трону. Уильям Тирский присутствовал в 1180 году на их свадьбе и выражал энтузиазм по поводу роскошного бракосочетания и щедрых даров, которыми император одаривал как свой народ, так и гостей:

«Мы хотели бы отметить игры в цирке, который жители Константинополя называют ипподромом, а также представленные народу разнообразные зрелища, шедшие с большой помпой в дни празднеств. Облачения блистали царственным великолепием, изобилуя огромными драгоценными камнями и жемчугами. Дворец был украшен золотыми и серебряными украшениями, ценность которых неисчислима. Трудно описать словами ткани, служившие для убранства королевского жилища, невозможно сосчитать количество слуг…» [186]186
  William of Tyre, History, II, 450-1.


[Закрыть]

Брак семнадцатилетнего уроженца Западной Европы и тридцатилетней византийской княжны оказался глубоко несчастливым. Византиец Никита Хониат, не относившийся к числу почитателей Марии, так описывает эту пару:

«Девица [Мария], царевна, за которую сватались многие, как дочь Агамемнона Электра, слишком долго оставалась во дворце, и словно белый тополь, окутанный росой, мечтала о супружеском ложе. Потом… она стала супругой [Ренье] Монферратского, обладавшего прекрасной наружностью. Его ухоженные волосы блестели, словно солнце, а борода по молодости лет еще не росла, она же миновала тридцатилетний рубеж и была сильна, как мужчина». [187]187
  NC, 97.


[Закрыть]

Император пожаловал Ренье права сюзеренитета на город Фессалоники на севере Греции – роскошный подарок, который позднее привлек внимание Бонифация. [188]188
  Brand, Byzantium Confronts the West, 19.


[Закрыть]

В 1181–1182 годах Константинополь служил ареной многочисленных заговоров и контрзаговоров. Когда победил настроенный против Запада узурпатор Андроник Комнин, и Ренье, и Мария были отравлены. Для Бонифация этот эпизод послужил причиной ненависти Монферратов к Византии, ставшей плачевной подоплекой дальнейших событий. Андроник стал императором в сентябре 1183 года, но спустя всего два года был свергнут. Его преемник Исаак II Ангел (1185–1195) решил восстановить отношения с Монферратами, а потому предложил Бонифацию руку своей сестры Феодоры. Бонифаций уже был женат, но его брат Конрад послужил заменой, и пару должным образом повенчали.

Оказавшись в Константинополе, Конрад взял на себя заботу об имперской армии и пресек еще одну попытку мятежа. Его доблесть принесла уважение со стороны местных летописцев. Никита Хониат писал, что он «превзошел всех отвагой и проницательностью, слава о которых разнеслась широко… а кроме того был наделен удачливостью, острым умом и твердостью руки». [189]189
  NC, 210.


[Закрыть] Конрад использовал в своей армии некоторое количество западных наемников, но недоверие к чужакам создало повод к тому, что многие представители политической иерархии откладывали достойные награждения, которых требовал его сан и положение. Придя к выводу, что настороженное отношение к выходцам с запада, проявляемое некоторыми группировками, представляет для него угрозу, Конрад решил исполнить обет присоединиться к крестоносцам, который принял до того, как женился на Феодоре. Это произошло летом 1187 года, в то самое время, как Саладин уничтожал франкские армии на Святой Земле.

Конрад отправился в Левант и прибыл в порт Тир (на юге нынешнего Ливана) 13 июля – еще не ведая об ужасном поражении христиан при Хаттине. Саладин прошел по христианскому Востоку, сметая все на своем пути и в конце концов дойдя до стен Тира. Горожане благодарили Господа, что тот «послал им в такой тяжелый момент кризиса корабль [Конрада]». [190]190
  Continuation of William of Tyre, 53.


[Закрыть] Маркиз отважно продолжал безнадежную оборону города. То, что ему удавалось так долго сдерживать мусульман, оставило в руках христиан единственный ключевой плацдарм на побережье Южной Палестины. Его решимость была такова, что даже когда Саладин выставил перед стенами Тира плененного отца Конрада, Гильома Старшего (которого захватил при Хаттине), угрожая убить его, если маркграф не сдастся, Конрад остался непреклонен. Он прокричал: «Привяжи его к столбу, и я первым выстрелю в него! Он слишком стар и ничего не стоит!» Сарацины подвели Гильома Старшего к стенам города, и тогда тот крикнул: «Конрад, дорогой сын, охраняй город!»

Конрад взял арбалет и выстрелил в своего отца. Когда Саладин прослышал о том, что тот убил собственного отца, то промолвил: «Он неверующий и очень жестокий человек». [191]191
  Continuation of William of Tyre, 54.


[Закрыть] Затем, когда Саладин направил посланников, чтобы убедить Конрада в том, что он собирался сам убить пленника, маркграф ответил, что он желал отцу смерти. Только так после всех своих постыдных деяний столь нечестивый человек, как Гильом, мог встретить достойный конец, а у самого маркграфа в роду появился мученик! [192]192
  Chronicle of the Third Crusade, 40.


[Закрыть]

Конрад был не только непреклонным в переговорах, но и отважным солдатом, а также очень честолюбивым человеком. [193]193
  Jacoby, «Conrad of Montferrat and the Kingdom of Jerusalem, 1187-92».


[Закрыть] Когда король Гюи Иерусалимский попал в плен, маркграф начал действовать как фактический правитель Святой Земли. Даже после освобождения Гюи Конрад отказался передать власть человеку, которого считал дискредитированным потерей Иерусалима. Гюи стал королем лишь благодаря королевской крови своей супруги Сибиллы, и когда она скончалась при осаде Акры, его положение пошатнулось. Энергичный пришелец в период соперничества превратился в самого вероятного претендента на корону. В 1191 году Конрад женился на сестре Сибиллы – Изабелле, единственной наследнице Иерусалимского престола. Это действие было невероятным политическим авантюризмом: брак с княжной Феодорой не был аннулирован, Изабелла тоже была замужем, и, словно и этого было недостаточно, вдобавок они являлись дальними родственниками. Таким образом, этот брак обладал редкими свойствами: он был одновременно кровосмесительством, двоеженством и двоемужием. Однако едва успели возникнуть протесты относительно незаконности такого союза, как 28 апреля 1192 года в прибрежной Акре Конрад пал от кинжала асассина.

Изабелла была в городских купальнях, и, чтобы провести время до ее возвращения к ужину, маркграф отправился к своему другу, епископу Бюве. К несчастью для Конрада, епископ уже поужинал, а потому маркграфу пришлось возвращаться домой. Проезжая по узким городским улочкам, он миновал двух мужчин в монашеских облачениях, которые сделали жест, словно собирались передать ему письмо. Ничего не подозревая, Конрад приветствовал их и протянул руку – и в этот момент они нанесли ему ножевую рану в живот. Смертельно раненный маркграф упал и в течение часа скончался. [194]194
  Continuation of William of Tyre, 114-15. Описание в «Хронике Третьего крестового похода» дает другую версию убийства, отличающуюся в незначительных деталях – например, там упоминается о том, что перед смертельной встречей по дороге домой Конрад обедал с епископом Бюве. См.: Chronicle of the Third Crusade, 305-7.


[Закрыть] Относительно того, кто нанял для выполнения этого поручения членов шиитской секты искусников-убийц, существовали разные мнения. Некоторые обвиняли Саладина, другие считали виновником Ричарда Львиное Сердце, который противоборствовал притязаниям Конрада на трон.

Гильом Старший скончался несколькими месяцами ранее. Восточное Средиземноморье отняло жизни четырех членов семьи Монферрат. Возможно, в этом скрывалось предупреждение, но новый крестовый поход предлагал Бонифацию возможность добавить славы к наследию семейства и возглавить экспедицию в страну, которой должен был править его брат.

Бонифаций был образованным человеком и активным покровителем блестящего рыцарского двора. Множество рыцарей и трубадуров собиралось вокруг щедрого хозяина. Трубадур и рыцарь Рембо де Вакеррас стал приближенным маркграфа. Он был родом из окрестностей Оранжа, расположенного на самом юге Франции, и начал служить в Монферрате у Бонифация около 1179–1180 годов. Он так писал маркграфу: «При вашем дворе правят все добрые обычаи: необыкновенно щедрые и приветливые дамы; элегантные наряды; красивые доспехи; трубы, виолы и песни; а во время обеда двери были распахнуты для всех». [195]195
  Raimbaut de Vaqueiras, Poems, 312.


[Закрыть]

Возглавив Четвертый крестовый поход, Бонифаций и его род привнесли удивительное сочетание авторитета, военного опыта и связей между крестоносцами и Левантом – Восточным Средиземноморьем. В этом отношении он являлся удачной кандидатурой на роль лидера, хотя, будучи родом из Северной Италии и состоя в тесной связи с Генуей и имперской Германией, маркграф Монферратский принес с собой и политические трения, которые в первую очередь оказали влияние на участников крестового похода, пришедших из Северной Франции.

Весьма вероятно, что Виллардуэн посетил маркграфа, возвращаясь в 1201 году из Венеции, так что Бонифаций должен был знать уже о первых этапах плана крестоносцев, включая вторжение в Египет. Как только Виллардуэн убедил собравшуюся в Суассоне французскую знать принять его рекомендации, в Монферрат были отправлены посланцы. Ответ маркграфа был многообещающим. В конце лета в сопровождении ломбардских ноблей и цистерцианского аббата Петера из Люцедио, ставшего впоследствии патриархом Антиохийским, Бонифаций переправился через Альпы сквозь Большой Сен-Бернарский перевал и направился в Суассон. По пути Бонифаций заехал в Париж к королю Филиппу. В «Gesta»(«Деяниях») папы Иннокентия III выдвигается предположение, что именно Филипп первым предложил кандидатуру Бонифация. Было ли так на самом деле или нет, но маркграф сделал удачный политический жест, проявив уважение к своему кузену, французскому монарху, поскольку он проезжал через принадлежащие короне земли и предполагал возглавить отбытие множества подданных Филиппа за море. [196]196
  Queller and Madden, Fourth Crusade, 25-6.


[Закрыть]

Встреча с французскими ноблями была назначена во фруктовом саду неподалеку от суассонского аббатства Нотр-Дам. Стоял конец августа, деревья склонялись под тяжестью яблок. Сад предоставлял уютное тенистое укрытие для серьезных переговоров. Французские крестоносцы не пожалели усилий, чтобы убедить маркграфа принять на себя руководство походом. Они предложили Бонифацию полное управление армией, половину денег Тибо, отведенных на крестовый поход, и обязательство относительно людей графа. «Мы обратились к тебе как к самому достойному человеку из всех, кого знаем… Будь нашим господином и прими крест ради любви к Господу». [197]197
  RC, 35.


[Закрыть] Они просили маркграфа согласиться, припав к его ногам и орошая их слезами. Учитывая его путешествие в Северную Францию и визит к королю, очевидно, что Бонифаций и сам был весьма склонен принять предложение. Выслушав французов, он стал перед ними на колено и торжественно согласился возглавить воинство Христово.

Руководители похода, вероятно, ощутили радость и облегчение. Теперь Бонифаций должен был принять крест. Маркиз в сопровождении епископа Нивело Суассонского, который уже вступил в ряды крестоносцев, аббата Петера Люцедского и Фулька Нейского (человека, в течение предыдущих двух лет организовавшего большую часть проповедей, призывающих к участию в крестовом походе) кратчайшим путем направились из сада в церковь Нотр-Дам.

Обряд принятия креста был простым и красивым, если верить первому сохранившемуся литургическому тексту, который описывает это событие. Давалось благословение, а затем с чтением: «Господи, благослови сей символ Священного Креста, да поможет он спасению слуги Твоего», представлялся сам крест. Будущий крестоносец прикреплял крест на плечо. Ему также вручали традиционные атрибуты пилигрима – посох и суму, чтобы подчеркнуть тесную связь между крестовым походом и паломничеством. [198]198
  Brundage, «Cruce signan: The Rite for taking the Cross in England».


[Закрыть]

Прежде чем покинуть церковь, крестоносцы вполне могли помедлить у одной из могил, чтобы обратиться с прошением о божественном заступничестве. В аббатстве располагался прекрасной работы саркофаг (сейчас он сохраняется в Лувре), в котором помещались останки святого Дросия, бывшего епископом Суассона в VII веке. Дросий прославился способностью приносить победу в сражениях тем, кто проводил ночь, бодрствуя около его могилы. Целые поколения крестоносцев из Суассона благоговели перед ним и твердо веровали в покровительство этого святого. Один из авторов 60-х годов XII века сообщал, что уверенность в могуществе Дросия была столь широко распространена, что к его могиле прибывали люди из Бургундии и Италии, чтобы просить о покровительстве. Возможно, сам Бонифаций, уроженец Северной Италии, был рад бдению у могилы, ища любой божественной помощи в тяжком бремени руководства.

На следующий день Бонифаций собирался покинуть Суассон. Если он собирался отправиться в Левант будущей весной (1202 года), то должен был привести свои дела в порядок. Предложив своим новым соратникам заняться тем же, он распрощался с ними, зная, что следующая встреча произойдет уже в Венеции. Направившись к югу, маркграф, должно быть, задумывался о судьбе своей семьи. Ему предоставлялся случай принять эстафету, превзойти, а, возможно, и отплатить за ущерб, причиненный в прошлом. Наверняка он был горд. Могущественная французская знать обратилась к нему, предоставив неоспоримое право руководства крестовым походом. Его друга, трубадура Рембо де Вакерраса, в Суассоне не было, однако он написал песню, чтобы прославить своего господина и напомнить о высоких задачах крестоносцев:

«Возможно, сегодня люди уже знают и получают доказательства того, что за добрые дела Господь дарует достойные награды. Он послал благородному маркграфу воздаяние и сверх него дар, позволив превзойти достойнейших. Крестоносцы Франции и Шампани испрашивали его у Господа как лучшего из лучших, чтобы вернуть гроб Господень и Крест, на котором был распят Иисус, за которым он и последовал. Господь ниспослал ему достойных вассалов, земли и богатства, и бесконечную отвагу, чтобы лучше справится с возложенной задачей.

…С такими почестями принял он крест, что, кажется, больших нельзя и пожелать. Достойно он будет владеть этим миром и другим. Господь наделил его могуществом, умом и мудростью, чтобы он мог вложить в служение Ему все свои силы.

…Да направит наш флот сам святой Николай из Бари, да поднимут воины из Шампани свои знамена, и пусть в ответ на каждый жестокий удар слышится боевой клич маркграфа „Монферрат и лев!" и фламандского графа „Фландрия!" Пусть каждый воин тогда нанесет удар мечом или копьем, и тогда мы с легкостью обратим в бегство и уничтожим всех турков, вернув на поле брани Крест Господень, который утратили…

Господь повелевает нам идти дальше и освободить Гроб Господень и Крест. Пусть те, кто хотят следовать за Христом, даже погибнут ради Него, но они останутся живы в небесных селениях. И да сделает маркграф все, что в его силах, чтобы пересечь море и избавится от расы нечестивых псов». [199]199
  Raimbaut of Vaqueiras, Poems, 218-20.


[Закрыть]

Покинув Суассон, Бонифаций направился не прямо домой, а проехал около 1 75миль к югу в аббатство Сито, бывшее сердцем монашеского ордена цистерцианцев. Здесь ежегодно тринадцатого сентября в празднование Крестовоздвижения собирались настоятели этого огромного международного ордена, чтобы обсудить дела своего братства.

Орден цистерцианцев был основан в конце XI века и основывался на идее нищеты, простоты и отделения от мирового зла. Монахи носили рясы из некрашеного полотна и любили противопоставить свой аскетичный образ жизни тому, что вели в других монашеских орденах, например, клюнийцы, чье богатство и склонность к роскоши были хорошо известны. Цистерцианские монастыри представляли простые лишенные декора здания, поразительно красивые в своей строгости. Неотразимым и харизматичным лидером ордена являлся Бернар Клервоский, и орден привлекал тысячи неофитов, получая огромные земельные пожертвования. К концу XII века по христианскому миру было разбросано пятьсот тридцать цистерцианских общин, распространившихся от Палестины до Испании и от Норвегии до Сицилии. [200]200
  Morns, Papal Monarchy, 245.


[Закрыть]

Столь блестящий успех привел к весьма значительному благосостоянию ордена. Цистерцианцы были опытными земледельцами и прославились умением обращать с помощью благочестивых покровителей запущенные сельские угодья в весьма доходные земли. Благосостояние давало ордену возможность финансировать многих отдельных крестоносцев.

Несмотря на богатства ордена, личная чистота цистерцианцев высоко оценивалась папством, и монахи в белых одеяниях часто назначались для проповедей о крестовых походах. С течением времени Главный капитул цистерцианцев (так называлось их ежегодное собрание) превратился в нечто большее, нежели внутренняя деловая встреча, став важной точкой пересечения между церковью и мирским обществом. Весть о том, что на встрече будет присутствовать Бонифаций, придала ей особую притягательность, и представители бургундской знати, равно как и толпы других мирян, охотно присутствовали на собраниях.

Фульк Нейский воспользовался возможностью проповедовать о крестовом походе. Вооружившись письмом папы Иннокентия, он обратился к собранию и обратил настоятелей Сернансо, Персьежн и Во-Серне. Цистерцианец из Англии Ральф де Когсхол писал: «Воистину, острая необходимость требовала, чтобы множество верных членов церкви сопровождало Христову армию в столь трудном паломничестве. Эти люди могли укрепить сердца, наставить невежественных, приводя всех к битве во имя Христово, помогая справиться со всем, что подвергало души опасности». [201]201
  Ralph of Coggeshall, Sources, 281.


[Закрыть]

Увлекшись предоставленной возможностью, Фульк, по некоторым свидетельствам, разразился слезами, сообщая Главному капитулу, что за последние три года он лично завербовал двести тысяч человек, которые «отвергли на время родительский долг, родные края и радости жизни ради служения Христу». [202]202
  Ralph of Coggeshall, Sources, 281.


[Закрыть] Фульк действительно путешествовал по Нидерландам и Франции, однако приведенное число явно преувеличено – особенно если учесть последующую нехватку крестоносцев, добравшихся до Венеции. Существуют свидетельства, что Фульк собрал некоторую поддержку крестовому походу, но похоже, что в основном он проповедовал для бедняков. Один автор предполагает, что он убеждал лишь бедняков, считая «богатых недостойными такой милости». В реальности Фульк не достиг таких успехов, о которых заявлял, и его вклад в крестовых поход был весьма ограничен. [203]203
  Cole, Preaching the Crusades, 90.


[Закрыть]

Перед собранием в Сито принять участие в крестовом походе обязались в основном жители Шампани и Фландрии, однако присоединение к нему Бонифация создало новый импульс. Теперь крест приняли несколько представителей бургундской знати, включая Одо де Шамплитта и его брата Вильгельма; Ричарда Дампьера и его брата Одо; Гюи де Песмеса и его брата Амори. Эти три пары братьев-крестоносцев снова показывают нам, что некоторые семьи, зачастую уже имевшие традиции участия в крестовых походах, искренне принимали участие в судьбе Святой Земли.

Кроме того, к экспедиции присоединились граф Гуго де Берз с сыном, которого тоже звали Гуго, и столь выдающийся церковный деятель, как епископ Вальтер Отунский. Желание принять участие в походе изъявили и некоторые южане, например, представитель знати Прованса Пьер де Бромон. [204]204
  Longnon, Les compagnons de Vilkhardouin, 209-10, 212-13.


[Закрыть]

Французские крестоносцы начали приготовления, а Бонифаций, как и подобало руководителю экспедиции, предпринял дипломатическую поездку, чтобы облегчить прохождение кампании и собрать дополнительную поддержку. Из Сито он проехал более двухсот миль к северо-востоку, добравшись до Хагенау, расположенного в долине Рейна, уже в Германской империи (теперь он располагается на территории Франции к северу от Страсбурга). Здесь маркграф нанес визит своему лорду и кузену Филиппу Швабскому, королю Германии.

В начале XIII века Германская империя была разделена между двумя соперничающими претендентами на имперский трон – самим Филиппом и Отто Брунсвикским. Бонифаций, разумеется, поддерживал Филиппа, а папа Иннокентий III держал сторону Отто. Эти разногласия послужили причиной некоторой напряженности во время крестового похода.

Бонифаций пробыл в Хагенау до Рождества 1201 года. За это время он неожиданно встретился с человеком, который впоследствии сыграет решающую роль в судьбе Четвертого крестового похода. Царевич Алексей Ангел (род. в 1182 или 1183 году) был честолюбив, но незрел, и заявлял свои права на престол императора Византии. [205]205
  Относительно возраста Алексея см.: Brand, Byzantium Confronts the West, 96-7.


[Закрыть] Он объезжал европейские дворы, чтобы попытаться создать себе поддержку при возвращении трона, который он считал своим по праву.

Почти все его современники и позднейшие авторы осуждают ряд черт его характера, хотя отсутствие какого-либо источника с другой стороны может привести к некоторому дисбалансу в оценке личности Алексея. Дож считал его «несчастным мальчиком». [206]206
  RC, 84.


[Закрыть] Византийский автор Никита Хониат говорит о нем как о «женственном и недалеком» и с презрением упоминает о последующем пьянстве и игре в кости с крестоносцами. [207]207
  NC, 305.


[Закрыть] Он приходит к выводу, что «люди внимательные считали его отвратительным».