Текст книги "Четвертый крестовый поход"

Автор книги: Джонатан Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Отделение такого отряда с очевидностью означало бы прекращение крестового похода. Бонифаций, Балдуин, Людовик и Гуго были ошеломлены и понимали, что должны немедленно принять решительные меры. Виллардуэн приводит речь одного из представителей этой группы:

«Господа, мы оказались в отчаянном положении. Если эти люди покинут нас, как уже сделали многие по разным поводам, армия обречена, и мы не сможем завоевать ничего. Почему же не пойти к ним и не просить ради Бога подумать о нас и о них самих и, не принося себе бесчестья, не лишать нас возможности завоевания заморских стран?» [309]309
  GV, 55.


[Закрыть]

Маршал предпочел представить происходящее делом рыцарской чести и увязать решение с необходимостью помощи Святой Земле – явное проявление нужды хранить слово, не теряя лица. Руководство крестового похода действовало без промедления и направилось на встречу с представителями мятежной группировки, собравшейся в соседней долине.

Далее последовал один из самых драматических эпизодов за всю историю крестового похода. Бонифаций, царевич Алексей и симпатизировавшие ему епископы и аббаты уселись на лошадей и галопом помчались прочь. Увидев крестоносцев, собравшихся для обсуждения, они остановились и слезли с коней, приблизившись уже пешком – возможно, чтобы убедить оппонентов в отсутствии угрозы или же в знак смирения. Видя стремительное приближение руководителей похода, Одо, Жак и Пьер, опасаясь нападения, вскочили в седла. Однако когда остальные спешились, они последовали их примеру. Обе партии сблизились, и в отчаянном усилии изменить настроение товарищей по оружию Бонифаций, Балдуин, Людовик и Гуго бросились к их ногам. Они взывали о помощи и рыдали, обещая, что не стронутся с места до тех пор, пока не услышат обещания остаться и сражаться бок о бок. [310]310
  GV, 56.


[Закрыть]

Современная дипломатия редко прибегает к столь ярким эмоциональным действиям. Однако, как и в Базельском соборе, подобное сентиментальное поведение было вполне традиционным для средневековья. Эпизод на Корфу был сочетанием искренних чувств, крайнего отчаяния и эмоционального шантажа. Когда друг напротив друга стоят друзья, родственники и сюзерены, прямое обращение такого характера почти наверняка гарантирует успех. Потенциальные дезертиры в ответ сами разразились слезами, и все просто захлебнулись от переполнявших чувств. Впрочем, оппозиционеры не настолько утратили рассудок, чтобы тут же согласиться помочь царевичу. Когда все более или менее пришли в чувства, они попросили оставить их, чтобы наедине обсудить случившееся.

Отойдя от всех, они обсудили условия продолжения их участия в экспедиции в Константинополь и согласились остаться с армией до Рождества 1203 года, заявив, что после этого срока руководство должно будет в любой момент через две недели после прошения предоставить им корабли для путешествия в Сирию. Соглашение было подтверждено клятвой. По армии прошло чувство облегчения. На ближайшее будущее направление движения было определено.

Но даже после этого пребывание на Корфу не было безоблачным. Остров входил в состав Византийской империи. Но если жители Дураццо покорно признали владычество Алексея, то на острове царевича приняли куда более враждебно. Город Корфу отказался открыть ворота, а его жители выразили отрицательное отношение к Алексею, вынудив флот крестоносцев держаться подальше от бухты с помощью катапульт и баллист. Маловероятно, что происходила настоящая осада цитадели – в основном из-за того, что крестоносцы понимали прочность крепости, которую едва ли удалось бы взять быстро. Подлинная же цель похода была еще далека. Однако антипатия по отношению к молодому претенденту показала, что он не может рассчитывать на дружественный прием по всей империи – верность существующему режиму оказалась не настолько эфемерной, как ему хотелось бы.

Второе происшествие на острове разоблачило еще один потенциальный изъян в обещаниях Алексея крестоносцам. Когда армия стояла лагерем близ города Корфу, местный архиепископ пригласил на обед часть католического духовенства. Пока противоборствующие армии сражались мечами и снарядами, их духовные наставники воевали словами и мыслями. Это был тяжелый труд, а не демонстрирующий гостеприимство хозяев продолжительный отдых. Время летело в насыщенных страстных дебатах о важных теологических вопросах – в частности, о бесконечных притязаниях католической церкви на главенство Рима над греческой православной церковью. С тонкой иронией православный архиепископ заметил, что «не знает других оснований для главенства римского престола, за исключением того, что римские солдаты распяли Христа» – великолепный ответ амбициям католического духовенства в крестовом походе. [311]311
  DBH, Sources, 254.


[Закрыть] В этом замечании таился и более серьезный смысл. Представитель высшего духовенства православной церкви не был готов, по крайней мере, на тот момент, подчиниться папской власти. Для тех, кто склонен был обратить на это внимание, замечание становилось мрачной приметой вероятной борьбы царевича Алексея за выполнение данного пункта обязательств перед крестоносцами.

Когда экспедиция уже собиралась покинуть Корфу, царевич предложил крестоносцам опустошить остров в знак того, что его желания должны удовлетворяться. Это должно было стать демонстрацией его готовности воевать за императорский престол.

ГЛАВА 8
«Тот град, что превосходит все остальные»

Прибытие крестоносцев в Константинополь, июнь 1203 года

Армия направилась в направлении Константинополя накануне Пятидесятницы, 24 мая 1203 года. Когда флот собрался вместе, сила крестоносцев выглядела вполне внушительно. Виллардуэн заверял, что «такого прекрасного зрелища не бывало». Снова, как и при отправлении из Венеции, маршал выражал чувство гордости за христианскую армию и, уже оценивая последующие события, писал: «Казалось, здесь был флот, способный покорять страны. Насколько хватало взгляда, повсюду видны были только распростертые паруса армады кораблей, и сердце каждого при таком зрелище наполнялось радостью». [312]312
  GV, 57.


[Закрыть]

Галеры, транспорты и военные корабли шли в сопровождении множества торговых судов, которые старались воспользоваться защитой, которую гарантировала армада, в обмен на снабжение крестоносцев продуктами и другими товарами. Торговцы могли также надеяться извлечь выгоду из нового режима в Константинополе, несмотря на то, что венецианцы находились в привилегированном положении, получив множество льгот.

Путешествие с Корфу прошло без происшествий. Флот миновал острова Кефалония и Закинтос, а затем начал огибать полуостров Пелопоннес, пройдя мимо порта Метони близ юго-западной его оконечности (сегодняшний Метони украшают великолепные руины огромного укрепленного города, созданного в основном венецианцами во второй половине XIII века). Оттуда корабли прошли вдоль восточного Пелопоннеса до мыса Малея. Здесь экспедиция случайно натолкнулась на два корабля с крестоносцами, возвращавшимися из Сирии. Эти люди сели на борт в Марселе, вероятно, летом 1202 года, когда основные силы крестоносцев еще находились в Венеции, и провели осень и зиму в Леванте. Балдуин Фландрский направил шлюпку, чтобы разузнать об их впечатлениях. Виллардуэн описывает людей на борту устыдившимися того, что они не присоединились к основным силам – однако это очевидная неправда. Эти люди сражались на Святой Земле и выполнили свои обеты крестоносцев, не запятнав себя бесчестием – чего нельзя было сказать про основную армию. Однако один из них увидел путь к большей славе и перепрыгнул в лодку графа Фландрского. Он крикнул своим: «Я пойду с этими людьми, потому что они смогут завоевать для себя новые земли». [313]313
  GV, 57.


[Закрыть] Согласимся – не самая благочестивая мысль для крестоносца. Скорее она была отражением надежд, которые возбудила новая кампания, направленная на Константинополь. Виллардуэн сообщает, что этому человеку был оказан теплый прием, и самодовольно добавляет, что неважно, насколько он заблуждался, если хотя бы в конце пути он вышел на правильную дорогу. [314]314
  GV, 57.


[Закрыть]

От мыса Малея корабли повернули к северу и, миновав Афины, направились к крупному острову Эвбея. Посовещавшись, руководство крестоносцев решило разделить флот.

Бонифаций и Балдуин должны были направиться на юг к острову Андрос, а остальные – на северо-восток по Эгейскому морю к побережью Малой Азии, где, миновав древнюю Трою, вошли бы в Дарданеллы (которые тогда именовались Геллеспонтом). Причина таких маневров заключалась, возможно, в поиске средств для снабжения армии. Андрос был богатым островом, и, когда крестоносцы подошли к нему, жители предпочли сдаться на милость Алексея. В обмен на сохранение жизней они пообещали предоставить деньги и товары. Омрачило расставание крестоносцев лишь смерть Гюи де Куси, одного из видных представителей знати Северной Франции, которого погребли в пучинах моря. [315]315
  GV, 58.


[Закрыть]

Большая часть флота прошла Дарданеллы и остановилась в гавани древнего города Абидос на побережье Малой Азии. Теперь они оказались в сердце Византийской империи.

Примерно в 150 милях через Мраморное море на Босфоре лежал сам Константинополь, обреченный обороняться от пришельцев.

Жители Абидоса благоразумно предпочли покориться армии крестоносцев. Помня о том, что, приближаясь к Константинополю, они должны произвести максимально благоприятное впечатление, руководители похода поставили стражников для охраны города, чтобы не допустить его разграбления. Это не означало, что крестоносцы ничего не взяли. Предстоял сбор зимнего урожая, и европейцы конфисковали все продовольствие, которое смогли найти, поскольку их собственные запасы подходили к концу. Хорошая погода, стоявшая в течение недели, позволила Балдуину и Бонифацию присоединиться к товарищам. Воссоединившись, флот готовился подойти к Константинополю.

Пройти по Босфору было не так просто – в основном из-за преобладающих северо-восточных ветров и встречных течений из Черного моря, имевших скорость в шесть-семь узлов ^{28} . [316]316
  Pryor, «Winds, Waves and Rocks: the Routes and the Perils Along Them», 85.


[Закрыть] Однако благодаря мастерству венецианских моряков они благополучно миновали все трудности. К Константинополю подходила, «словно в цвету, армада военных кораблей, галер и транспортов. Приятно было смотреть на столь чарующее зрелище», – так описывал происходящее Виллардуэн. Разумеется, для византийцев, несмотря на яркие цвета, корабли крестоносцев представлялись страшной угрозой. 23 июня, накануне дня Иоанна Крестителя, флот подошел к монастырю святого Стефана, примерно в пяти милях к юго-западу от конечной цели. Вскоре крестоносцы впервые смогли увидеть город, на который им предстояло напасть. [317]317
  GV, 58.


[Закрыть] Корабли стали на якорь, и воины наконец стали постигать, что им предстоит совершить.

Константинополь неоспоримо являлся крупнейшим городом христианского мира. Его огромное население, которое ныне оценивается в 375–400 тысяч, превосходило своим числом любой город Запада. Для сравнения – численности жителей в Париже и Венеции составляла около 60 тысяч человек в каждом. Окруженный внушительными стенами; Константинополь вызвал у крестоносцев трепет, восторг и немалые опасения. [318]318
  Jacoby, «La population de Constantinople a 1'epoque Byzantine: Un probleme de demographic urbaine», 107.


[Закрыть] За что они берутся? Виллардуэн ярко описывает их чувства:

«Могу уверить вас, что те, кто не видел Константинополя прежде, смотрели на город очень внимательно. Они и представить не могли, что во всем мире может существовать столь прекрасное место. Они заметили высокие стены и огромные башни, охранявшие город, его роскошные дворцы и высокие церкви, которых было так много, что трудно было поверить в такое тому, кто не видел собственными глазами. Видели и протяженность града, что превосходит все остальные. И не было ни одного человека столь отважного и решительного, кто не содрогнулся бы от этого зрелища. Но стоит ли удивляться, ведь никогда с самого сотворения мира не предстояло нашему народу столь великого дела». [319]319
  GV, 58-9.


[Закрыть]

Робер де Клари вторит его благоговению: «С кораблей лицезрели огромные размеры города, столь длинного и широкого, и все больше восторгались». [320]320
  RC, 67.


[Закрыть]

Константинополь лежал посреди империи, в состав которой входили части нынешних государств Турции, Греции, Македонии, Албании, Сербии и Болгарии, вплоть до реки Дунай. Она раскинулась в западной части Малой Азии, захватывая большую часть северного и южного побережья полуострова, равно как и греческие острова, а также Крит и Кипр. Это было огромное, очень неоднородное, пестрое по культурному составу государство. Жители Константинополя весьма гордились своим городом, называя его «Новым Римом» или «Царь-городом» ^{29} , благодаря его богатой истории, подкрепленной нынешним великолепием. Император Юстиниан писал об «богохранимом имперском граде». [321]321
  Alexander, «The Strength of Empire and Capital as Seen Through Byzantine Eyes», 345.


[Закрыть]

Рим, разумеется, тоже мог похвастать царственным прошлым и множеством прекрасных зданий, но вторжения варваров и неустойчивость папской власти в раннем средневековье не способствовали сохранению его красоты. Из всех известных в тот момент христианам городов только Багдад превосходил Константинополь по размерам, хотя по религиозным причинам и из-за большой удаленности его видели лишь самые бесстрашные торговцы и путешественники.

Жители Константинополя считали своей особой покровительницей деву Марию, а открытие в XI веке связанных с ее именем реликвий еще больше утвердило их уверенность в божественном покровительстве, оказываемом их городу. [322]322
  Baynes, «The Supernatural Defenders of Constantinople».


[Закрыть]

Константинополь был основан в IV веке, когда император Константин перенес сюда столицу, утвердив свою власть над восточной и западной частями Римской империи. Чтобы увековечить эту победу (в 324 году), он распорядился переименовать в свою честь греческое поселение Византии, а затем постарался превратить этот город в истинное сердце империи. Спустя четыре года император пешком, с копьем в руках, обошел вокруг города, обозначив границы своей столицы – хотя последующие императоры увеличили размеры первоначального города.

Не случайно новый Рим был построен на семи холмах – так же, как и его прославленный предшественник. Константин предусмотрительно избрал место, расположенное между Азией и Европой и являющееся вратами в Черное море. Город обладал прекрасной естественной защитой. Босфор и Геллеспонт давали возможность выхода в Мраморное море, описанное одним из историков как «природный крепостной ров». [323]323
  Van Millingen, Byzantine Constantinople, 4.


[Закрыть] Константинополь имел форму треугольника, две стороны которого создавали Мраморное море на юге и узкий залив Золотой Рог на севере.

Золотой Рог имеет в длину около шести миль и создает прекрасную гавань. Самой слабой стороной треугольника оказывалась та, что была обращена к суше. Между ней и огромной равниной, простирающейся на северо-запад до самого Дуная, границы варварского мира, практически нет естественных препятствий. Необходимость создания массивных оборонительных сооружений стала предметом заботы многих последующих императоров.

11 мая 330 года столица была официально переименована в Константинополь и стала подлинным центром Римской империи. За восемнадцать лет до этого события Константин стал первым императором, принявшим христианство и официально разрешившим исповедовать новую веру. Таким образом, Константинополь возник из сплава римского империализма, эллинских традиций и растущей мощи христианства. [324]324
  Sarris, «The Eastern Empire from Constantine to Heraclius (306–641)», 21.


[Закрыть] Слияние этих трех сил чувствуется в социальном, интеллектуальном и духовном развитии Византийской империи при всех ее подъемах и упадках в течение нескольких последующих веков.

Вершиной могущества Византии стало правление Юстиниана (527–565 годы), который приложил много сил, чтобы вернуть империи те ее части, что были уступлены готам в предшествовавшие десятилетия. В самом Константинополе он развернул мощное строительство, центром которого стал храм Святой Софии.

В течение многих столетий Византии приходилось сталкиваться с угрозами со всех сторон света. Особенно сложным оказался период с VII по IX век – эпоха появления на Востоке активно развивающейся и агрессивной новой силы в лице ислама, а также возникновения на Западе могучей империи под руководством Карла Великого (умер в 814 году). В конце IX и начале X веков новым этапом развития Византии стала христианизация и завоевание королевства Болгария, однако сокрушительное поражение в битве при Манцикерте в 1071 году привело к унизительному пленению императора и потере большей части владений в Малой Азии.

Возникновение крестовых походов привело к развитию контактов Византии с Западной Европой. В некотором смысле оно носило для империи позитивный характер. С помощью Первого крестового похода Алексей I Комнин вернул западную часть Малой Азии, хотя попытки греков утвердить свою власть над Антиохией закончились военным конфликтом.

Однако в это время в Центральном Средиземноморье возникла новая могучая экспансионистская сила в лице норманнов с Сицилии. Также необходимо было всегда помнить и об амбициях Римского престола и Германской империи. При Мануиле Комнине (1143–1180) империя обрела истинное величие. Но десятилетия политических интриг и беспорядков в Византии после его смерти создали условия, благодаря которым Четвертый крестовый поход в итоге оказался под стенами прекрасного города.

В Константинополе в это время существовала серьезная политическая нестабильность. Период с 1101 по 1180 год был почти безоблачным, а вот между 1180 и 1204 годами произошло 58 мятежей и заговоров. Это показывает возникновение напряжения еще при Мануиле, а также неудовлетворенность членов императорской семьи своим положением. Сложившаяся ситуация привела к увеличению количества мятежей в провинциях – например, к провозглашению Болгарской империи и потере Кипра и Фессалоник. [325]325
  Полное описание всех трактовок см.: Angold, «Road to 1204: the Byzantine background to the Fourth Crusade».


[Закрыть]

К XII веку многие здания поздней античности еще сохранились и возвышались над средневековым Константинополем. Все вместе они могли поведать историю города и формировали его неповторимый облик времен Четвертого крестового похода. Перед крестоносцами воистину предстало чудо – сочетание грозных оборонительных сооружений, прекрасных храмов и великолепных дворцов с повседневной жизнью любого города, хотя и в незнакомом доселе никому из них масштабе. Сам город, разбросанный по невысоким холмам, занимал площадь примерно в 11,5 квадратных миль, хотя даже в средние века его пригороды на севере выходили за пределы городских стен, а также продолжались на другом берегу Золотого Рога – в Галате.

Одной из самых впечатляющих и грозных достопримечательностей Константинополя были земляные стены. Когда в V веке город начал расширяться, император Феодосий (408–450 годы правления) предпринял шаги к постройке новых жилых районов и обеспечению должной их защиты от опустошительных набегов гуннов. [326]326
  Van Millingen, Byzantine Constantinople, 40–58.


[Закрыть] Возникшие в результате укрепления длиной более 3,5 миль являли могучее препятствие для любого потенциального агрессора. Даже сегодня они большей частью сохранились. Часть стен отреставрирована, часть пребывает в руинах – но все они так же вздымаются и опускаются вместе с окружающим рельефом, и кажутся бесконечными, простираясь от горизонта до горизонта, насколько хватает глаз.

Стены Константинополя представляли собой сложную оборонительную систему. Внутренние стены имели 96 башен высотой в 58 футов каждая, отстоящих друг от друга на расстояние в 175 футов. Они возвышались над основной стеной, имеющей высоту 30 футов и толщину 15 футов у основания. Между внутренней и наружной стеной располагалась терраса шириной в 55 футов, дававшая возможность прохода войск, обороняющих наружную стену. Она имела в высоту 27 футов и достигала 6,5 фута в толщину. Башни наружной стены имели высоту 32 фута и для обеспечения лучшей защиты чередовались с более высокими башнями внутренней стены. Кроме того, чтобы увеличить расстояние между нападающими и обороняющимися, существовала еще одна терраса шириной в 60 футов, а также ров такой же ширины, который сейчас засыпан, а в те времена достигал глубины в 22 фута – хотя неизвестно, был ли он когда-либо полностью залит водой.

Стену Феодосия пронизывали десять ворот. Знатные гости, прибывавшие по суше, входили через Золотые ворота в южном конце стены, на юго-западе города. Именно этим путем вступали в столицу возвращающиеся императоры: через глубокий ров, а затем сквозь мощный оборонительный комплекс. По бокам Золотых ворот находились две мраморные башни. Изначально это была триумфальная арка, воздвигнутая Феодосием I в 391 году, а уже в следующем веке включенная в основную стену. Свое наименование они получили благодаря тому, что тройные ворота, закрывающие вход, были покрыты золотом. [327]327
  Van Millingen, Byzantine Constantinople, 59–73.


[Закрыть] Во времена крестоносцев над воротами в качестве стражей стояли два огромных медных слона. [328]328
  RC, 108-9.


[Закрыть] Башни сохранились до нашего времени в качестве части более позднего оборонительного комплекса, хотя их отделка давно и безвозвратно утрачена. Вокруг, украшая ворота и башни, располагались классические статуи, изображающие, в частности, подвиги Геракла.

От Золотых ворот императорский центр Константинополя отделяло около трех миль. Идти к нему можно было по проспектам, украшенным статуями и прерывающимися рядом fora —общественных площадей, относящихся к IV, V и VI векам. На форуме Быка стояла огромная бронзовая конная статуя, а на овальном форуме Константина располагалось множество диковин – например, большая бронзовая статуя богини Геры, голова которой была столь крупной, что потребовалось четыре воловьих упряжки, чтобы перевезти ее. В центре форума помещалась колонна Константина. Первая такая колонна рухнула во время бури в 1106 году, но Мануил Комнин велел восстановить ее. Ныне на ней не осталось статуи, на вершине постамента из грубого камня возвышаются лишь шесть или семь покосившихся или плохо установленных порфировых барабанов. [329]329
  Mango, «Constantinople», 66.


[Закрыть]

Наряду с этими традиционными монументами были и более оригинальные. Например, на форуме Константина можно было полюбоваться также массивным флюгером, носившим имя «Anemodoulion»или «Слуга Ветров», который представлял собой массивное четырехгранное бронзовое механическое устройство, украшенное птицами, пастухами и рыбами. Его вершина была заострена, как у пирамиды, и над ней возвышалась женская фигура, которая поворачивалась на ветру. [330]330
  NC, 358.


[Закрыть]

Примерно в пятистах ярдах за форумом Константина в самом сердце города находился комплекс построек – Ипподром, Императорский дворец и приводящий в трепет храм Святой Софии. Здесь встречались клирики и миряне, блистая приметами императорской власти и набожности, являя собой классическое прошлое города. Такое окружение прекрасно подходило для поддержания средневекового авторитета императора. Здесь же располагались и основные учреждения империи, финансовые и силовые: сокровищницы, казармы, тюрьмы. В обширных пространствах под сводами Святой Софии и Ипподрома царил дух религии и зрелищности.

Великий дворец, известный на Западе под названием Буколеон (из-за украшавшей его скульптуры, изображающей смертельную схватку льва с быком), представлял собой громадный комплекс зданий на юго-восточном краю города. Ограниченный с двух сторон Мраморным морем, с двух других он соседствовал с Ипподромом и площадью Святой Софии. Имея в своей основе первоначальный дворец Константина, в течение веков он многократно перестраивался и расширялся. [331]331
  Magdalino, «Manuel Komnenos and the Great Palace», 101-14; Van Millingen, Byzantine Constantinople, 284.


[Закрыть] Уильям, архиепископ Тирский и канцлер Иерусалимского королевства, описывал визит короля Амальрика к императору Мануилу Комнину в 1171 году. В знак особого уважения французам было дозволено причалить у морских ворот, откуда они прошествовали ко дворцу по прекрасной мостовой из дивного мрамора. Дворец состоял из бесчисленного множества проходов и коридоров, а император принимал Амальрика в зале для аудиенций. Зал был убран драгоценными тканями, а в центре установлены два золотых трона – один был несколько ниже, чтобы подчеркнуть для короля его более низкое положение. [332]332
  William of Tyre, History, II, 381-2.


[Закрыть]

Робер де Клари, пытаясь передать подлинный размер дворца, говорил, что в нем имеется «пятьсот залов, соединенных между собой и отделанных золотой мозаикой». По его воспоминаниям, только в Великом дворце было более тридцати молелен, самой запоминающейся из которых была церковь Богородицы Фаросской,

«столь богатая и прекрасная, что здесь не было ни одной петли, ни одного пояска, ничего другого, что обычно делается из железа, и что не было бы здесь из серебра. Не было ни одной колонны, что не была бы сделана из яшмы, порфира или другого прекрасного драгоценного камня. Пол молельни был устлан белым мрамором, таким гладким и чистым, что казался хрустальным. И вообще вся она была столь прекрасна и богата, что ее красоту и роскошь невозможно выразить словами».

Внушительным был и список реликвий, сохраняемых там: два больших фрагмента Креста Господня, часть гвоздей, пронзивших руки и ноги Христа, фиал с Христовой кровью, терновый венец, частица ризы Богоматери и глава Иоанна Крестителя. [333]333
  RC, 103


[Закрыть]

В Великом дворце также располагался обширный позолоченный зал, созданный по проекту Мануила Комнина, украшенный мозаиками с изображениями его побед. Он или же Исаак Ангел создал изумительный «Мукроутас» ^{30} , который византийский автор Николай Мезарит описывает так:

«Ступени, ведущие к нему, сделаны из обожженного кирпича, известняка и мрамора. Лестницы сооружены по обеим сторонам и выдержаны в синем, красном, зеленом и пурпурном цветах, благодаря раскрашенным плиткам крестообразной формы. Здание создано… персидским мастером. Свод крыши, состоящий из полушарий, прикрепленных к подобному небу потолку, являет великолепие красок. Через группу ангелов свет падает внутрь зала. Красота резьбы невероятна, в изумление приводят каверны, перекрытые золотом так, что возникает впечатление радуги, перед которой блекнет та, что сияет на небесах. Все это – вызывает нескончаемый восторг, который невозможно скрыть». [334]334
  Николай Мезарит, перевод из: Mango, Art of the Byzantine Empire, 312-1453, 229.


[Закрыть]

К сожалению, за прошедшие века Великий дворец был почти полностью разрушен. Сохранилась лишь небольшая часть наружной стены, выходящей на Мраморное море. Однако в 1950-х годах на уровне земли была сделана археологическая находка, которая производит ошеломляющее впечатление, напоминая о великолепии дворца. Большой кусок мозаичного пола VI века, украшенный изображениями сцен охоты, ныне доступен для широкой публики. Он полностью соответствует красочным средневековым описаниям, давая некоторое представление о прекрасных мраморных полах, украшавших средневековый дворец. [335]335
  Maguire, «Medieval Floors of the Great Palace».


[Закрыть]

Одно из зданий Великого дворца было напрямую соединено с императорской ложей на огромной спортивной арене Ипподрома. Созданный при императоре Септимии Севере в начале III века, расширенный при Константине и все еще использовавшийся в XII веке, стадион мог вместить 100 тысяч зрителей и в длину насчитывал более 350 ярдов. Скачки наверняка создавали невероятный шум, поднимая тучи пыли и создавая драматическое напряжение, пока лошади мчались по овальной дорожке. Вениамин Тудельский описывал представления с участием жонглеров и состязания диких зверей между собой. Известно также о выступлениях гимнастов, канатоходцев – и, разумеется, о самих скачках, которые, как и в классическую эпоху, проводились между командами Красных, Синих, Зеленых и Белых. [336]336
  Benjamin of Tudela, Itinerary, 70– 1; NC, 160; Magdalino, Manuel I Komnenos, 111.


[Закрыть] Сегодня Ипподром практически исчез, хотя существующий на этом месте парк отчасти сохраняет форму его дорожек, здесь можно найти и остатки трех колонн, некогда стоявших посреди арены, а также получить некоторое представление о размерах сооружения.

Снаружи Ипподрома располагался форум Августеион (Аugusteion).Над ним возвышалась громадная колонна, увенчанная статуей Юстиниана, которую ярко описывает Робер де Клари:

«Огромная колонна была толщиной в три обхвата… Она была сделана из мрамора, покрытого медью, и все это скреплялось прочными полосами железа. На вершине колонны лежала плоская каменная плита, а поверх нее стояло сделанное из меди изображение императора, восседающего на могучем медном коне. Он протягивал руку к языческим землям. На монументе были начертаны письмена, воспроизводящие его клятву в том, что сарацины никогда не получат у него перемирия. В другой руке он держал золотую сферу, увенчанную крестом… На конском крупе, голове и вокруг было не менее десяти гнезд цапель, селившихся здесь каждый год». [337]337
  RC, 107.


[Закрыть]

Через площадь от Ипподрома стоит храм Святой Софии (то есть «Мудрости»). Наряду с аббатством Клюни (его огромная церковь достигала 531 фута в длину) он была одним из крупнейших зданий средневекового христианского мира. Множество жемчужин Византийской империи было разрушено с течением времени – но основной облик и потрясающие размеры Святой Софии видны и по сей день, как изумительное свидетельство великолепия времен величия империи. [338]338
  О соборе Святой Софии написано множество работ. Особо см.: Mainstone, Hagia Sophia: Architecture, Structure and Liturgy of Justinian's Great Church.


[Закрыть]

В 532 году пожар уничтожил существовавшую структуру комплекса, и император Юстиниан воспользовался возможностью создать новое здание невиданного размера. Массивный собор с громадными опорными колоннами, высокими сводами и куполом с кессонами был впервые освящен в 537 году. Купол покоится на кубическом основании, вознесенном на высоту в 100 футов, и опирается на арки шириной в 176 футов (они призваны олицетворять небесный свод), а неф длиной в 230 футов переходит в серию полукуполов. При взгляде снаружи они, каскадом спускаясь вниз, создают впечатление необычайной устойчивости, совершенно не соответствующее грандиозному пространству внутри собора. Византийский историк Прокопий приводит такое описание:

«Император, пренебрегая масштабами затрат, поспешил начать строительство и собрал мастеров со всего света… Храм стал удивительным зрелищем, невероятным для тех, кто видел его, и невообразимым для тех, кто о нем только слышал…

Храм может гордиться неописуемой красотой, сочетая прочность с гармоничностью пропорций… Впечатление усиливается при солнечном свете. Возникает ощущение, что [внутреннее] пространство освещается не солнцем, а само создает сияние, настолько сияет эта святыня…

Над этим кольцом вздымается огромный сферический купол, благодаря которому здание выглядит особенно красиво. Кажется, что оно не покоится на каменной кладке, а свисает с небес на золотой цепи, скрывая пространство. Все части, превосходно соответствующие друг другу, словно парят в воздухе, поддерживая одна другую и опираясь лишь на близлежащую, создавая единую гармонию и все же позволяя зрителю долго задерживаться на чем-то одном, поскольку каждая деталь притягивает взор к себе». [339]339
  Mango, Art of the Byzantine Empire, 74-5.


[Закрыть]

Огромный купол был украшен мозаикой с изображением Христа Вседержителя, а в апсиде располагалось изображение Богородицы. В боковых галереях были представлены земные сподвижники Христа, хотя не все изображения имели библейское происхождение. Несколько из этих прекрасных работ уцелело до нашего времени, и на концевой панели южной галереи сохранилась превосходная мозаика, изображающая императора Иоанна Комнина с рыжеволосой супругой Ириной и сыном Алексеем.