Текст книги "Четвертый крестовый поход"

Автор книги: Джонатан Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Из сказанного вполне можно понять мотивацию графа поддержать семейные традиции крестоносцев рода Тибо и помочь вновь обрести город, которым некогда правил его отец. Он достиг совершеннолетия в 1198 году и теперь, будучи взрослым человеком, мог действовать согласно родовой традиции. [115]115
  Longnon, Les cotnpagnons de Villehardouin, 11–13.


[Закрыть]

Когда Людовик де Блуа решил присоединиться к крестоносцам, ему было двадцать восемь лет. Он также был внуком Людовика VII и Элеоноры, племянником короля Джона и короля Филиппа. Несмотря на молодость, у него уже был опыт крестовых походов. Его отец Тибо Добрый принимал участие в Третьем крестовом походе, и сохранились свидетельства, что Людовик его сопровождал. Тибо Добрый был одним из многих представителей знати, погибших при осаде Акры в 1191 году, но его сын выжил и достиг благоденствия. Жена Людовика Катрин принесла ему графство Клермон. Ее первый супруг Рауль также погиб у Акры. В результате Людовик правил обширными землями. [116]116
  Longnon, Les cotnpagnons de Villehardouin, 79–84.


[Закрыть]

Действия Тибо и Людовика воспламенили во многих стремление присоединиться к крестоносцам. Так идея Иннокентия наконец-то привлекла людей, обладавших настоящей властью. Должно быть, папа римский был весьма доволен тем, что столь благородная знать решила принять участие в экспедиции. Ведь с момента первого воззвания прошло уже больше года, а с крушением надежды убедить сражаться за гроб Христов королей Англии и Франции вполне могло оказаться, что вся затея пропадет втуне. Зловещим тогда показалось бы начало деятельности понтифика, пламеневшего таким духовным огнем.

Итак, события в Экри стали поворотными в нашей истории. Маршал Тибо, Жоффруа де Виллардуэн, автор одного из самых известных описаний Четвертого крестового похода, писал: «По всей стране люди были глубоко поражены решением высокопоставленных господ войти в ряды крестоносцев». [117]117
  GV, 29.


[Закрыть]

После того, как Тибо объявил о своем намерении участвовать в крестовом походе, многие из его вассалов (по крайней мере, те, кто по возрасту мог сражаться) вынуждены были присоединиться к нему. Жоффруа де Виллардуэн приводит список знати и рыцарей, которые последовали за Тибо и Людовиком. Среди них многие происходят из семей, в которых уже были крестоносцы, не исключая и самого автора. Жоффруа недавно исполнилось пятьдесят, и, будучи маршалом Шампани, он являлся старшим военным советником графа. Жоффруа принимал участие в Третьем крестовом походе, но 14 ноября 1190 года оказался за пределами христианского лагеря при осаде Акко и, попав в засаду мусульман, был пленен. Прошло четыре года, прежде чем ему удалось вернуться в Шампань, где он стал видным поборником справедливости при дворе и важной фигурой во многих значимых событиях.

Жоффруа скончался в 1212 или 1213 году, но до этого составил книгу мемуаров – вероятно, полагаясь для подтверждения личных воспоминаний на заметки современников. Будучи представителем узкого круга элиты среди руководства крестового похода, он участвовал в большинстве важных собраний, а его мемуары дают уникальную возможность оценить его деятельность. Он гордо провозглашал правдивость своего текста: «Автор этого труда… никогда, насколько ему известно, ни в чем не погрешил против истины». [118]118
  GV, 57.


[Закрыть] Некоторые историки не слишком уверены в справедливости такого уверения, считая его труд апологетическим, утаивавшим не только те факты, что могли плохо отразиться на образе крестового похода (например, все детали разграбления Константинополя), но даже любые намеки на возможность другого направления маршрута крестоносцев, не через Византию. Впрочем, чаще к нему относятся снисходительно, понимая, что на человека так или иначе довлеют оценки, свойственные его среде. В итоге он может давать предвзятые суждения или же опускать определенные эпизоды – но обычно делает это непредумышленно. [119]119
  Morris, «Geoffrey de Villehardouin and the Conquest of Constantinople», 34. Краткий обзор дискуссии относительно творений Виллардуэна см.: Andrea, «Essay on Primary Sources», 299–302; a также в: Noble, «The Importance of Old French Chronicles. Весьма неприязненную оценку этих текстов дает Арчимбальт: Archambault, «Villehardouin: History in Black and Whites». Относительно обращения Виллардуэна с контингентом из Шампани см.: Dufoumet, «Villehardouin et les Champenois dans la Quatrieme croisade».


[Закрыть]

Кроме этих фигур, в Экри в ряды крестоносцев вступили Рейно де Монмираль, кузен Тибо и Людовика, и Симон де Монфор, впоследствии прославившийся как руководитель мрачного крестового похода против ереси катаров на юге Франции в 1208–1209 годах. Симон уже сражался на Святой Земле в 1198–1199 годах и был готов вновь связать себя с крестоносцами. [120]120
  Longnon, Les compagnons de Villehardouin, 18, 20, 113.


[Закрыть]

Другая группа волонтеров возникла в районе Иль-де-Франс близ Парижа. Ее лидером стал епископ Нивель Суассонский. Вхождение в состав крестоносцев выдающегося церковного деятеля в истории движения встречалось неоднократно. Зачастую такие персоны оказывались близкими родственниками видной знати. Они были нужны для духовного руководства войсками, регулярного осуществления богослужений, а также необходимого перед крупными битвами покаяния и отпущения грехов воинов.

В Северной Европе постепенно начала подниматься волна энтузиазма по поводу крестового похода. 23 февраля 1200 года, в Пепельную среду ^{12} , граф Балдуин Фландрский вместе со своей женой Марией объявили в городе Брюгге о присоединении к рядам крестоносцев. Именно графы Фландрии более чем кто бы то ни было среди знати на Западе могли похвастать долгой и насыщенной историей участия в крестовых походах. Граф Робер II был одним из героев Первого крестового похода; граф Шарль Добрый год сражался, защищая Святую Землю около 1108 года; граф Тьерри предпринял не менее четырех походов в Левант в 1139, 1146–1149, 1157–1158 и 1164 годах – уникальное свидетельство выносливости и благочестия; граф Филипп был в Леванте в 1177–1178 годах и погиб под Акрой в 1191-м. С такой родословной решение Балдуина стать крестоносцем, видимо, можно было считать лишь вопросом времени. [121]121
  GV, 30; Wolff, «Baldwin of Flanders and Hainault».


[Закрыть]

Самому графу исполнилось двадцать восемь, его жене Марии – двадцать шесть. Она была сестрой Тибо Шампанского, а потому тоже унаследовала крепкие традиции крестоносцев и связь с правящим домом Иерусалима. Балдуин и Мария были помолвлены еще в младенчестве, а повенчались, когда им было четырнадцать и двенадцать лет соответственно. В отличие от многих подобных браков средневекового периода, отношения между ними (насколько мы можем судить) оставались очень теплыми. Жильбер Монский, современный им летописец, писал о «палящей страсти» Балдуина к Марии, восхваляя его за отвержение всех остальных женщин, что среди высокопоставленных особ по тем временам было редкостью. Граф был счастлив со своей супругой и не обращался к обычному в высших кругах средневекового общества коллекционированию вокруг неудавшегося брака проституток и случайных связей. Даже в официальных документах Балдуин предпочитает высказывать Марии восхищение. Вместо обычного именования свидетеля при составлении хартии он называет ее «моя прекрасная супруга», «моя обожаемая жена» или «драгоценнейшая супруга», что едва ли можно отнести к сухому языку дипломатии. И это не дань условности, а признак преданной любви Балдуина. Это его чувство было широко известно. Византийский автор Никита Хониат ^{13} , обычно настроенный враждебно по отношению к выходцам с Запада, разорившим возлюбленный им Константинополь, писал о Балдуине: «Кроме того, он был благочестив и, как говорят, воздержан в поведении. Все долгое время разлуки со своей любимой супругой он не бросил даже взгляда на другую женщину»,Судя по всему, Балдуин и от своих соратников-крестоносцев ожидал такого же сдержанного поведения, поскольку, как пишет дальше Никита: «Интересно, что два раза в неделю по вечерам его глашатай возвещал, что никто из спящих во дворце не должен вступать в связь с женщиной, если только та не является его законной супругой». [122]122
  NC, 328.


[Закрыть]

В то время как Балдуин и Мария присоединились к крестоносцам, она ждала первого ребенка. Это оказалась девочка, Жоан, родившаяся в конце 1199 или в начале 1200 года. Присутствие в походе вместе с вождями их жен не было чем-то из ряда вон выходящим. Ярким (хотя и печальным) примером могла служить бабушка Марии, Элеонора Аквитанская. Сам Ричард Львиное Сердце женился на своей невесте Беренгарии Наваррской на Кипре по пути на восток во время Третьего крестового похода. Кроме личных чувств и естественного желания быть вместе, религиозное рвение, необходимость иметь наследника и возможность предоставления лордом защиты и прокормления своей семьи вполне объясняло, почему в крестовых походах могли оказываться и женщины вроде Марии.

Много других фламандцев, включая брата Балдуина, Генриха, тоже отправились с крестоносцами к Святой Земле, сформировав мощный и хорошо обученный контингент, в который входило несколько ветеранов Третьего крестового похода, а также множество людей, в семьях которых традиция участия в крестовых походах восходила к началу XII века.

Виллардуэн отмечает, что после заявления фламандцев желание присоединиться к крестоносцам выразили также граф Гуго де Сен-Поль, граф Петер Амьенский и граф Жоффруа де Перше – трое видных представителя северофранцузской знати, а вместе с ними большое количество их рыцарей и оруженосцев. Для историков Четвертого крестового похода особый интерес представляет один из волонтеров. Среди вассалов Петера Амьенского был отмечен скромный рыцарь Робер де Клари, оставивший свои воспоминания об этой кампании, которые представляются одним из самых ярких и увлекательных описаний Четвертого крестового похода. Он вернулся из экспедиции в 1205 году, а в 1216-м записал или продиктовал свой труд. Он создан на старофранцузском, а не на латыни, которую традиционно использовали священнослужители. Робер излагал свои воспоминания с точки зрения простого рыцаря, который, в отличие от Виллардуэна, не был допущен к высшим уровням руководства, на которых принимались решения. Его труд насыщен рассуждениями относительно того, как и почему крестовый поход развивался именно таким образом. Личный опыт очевидца в Константинополе и захватывающее чувство восторга от размеров этого города добавляют живости рассказу де Клари и делают его ценнейшим историческим источником. Как и Виллардуэн, Робер перечисляет многих французов, влившихся в крестовый поход и «несших знамена», которые демонстрировали их статус состоятельных рыцарей. [123]123
  GV, 30-1; RC, 32-3. Оценку мемуаров Робера де Клари в качестве источника см.: RС, 3-27, а также комментарии Андреа (Andrea) в «Эссе о первичных источниках»: ««Essay on Primary Sources» in Queller and Madden, Fourth Crusade, 302-3; a также Нобль (Noble), «The Importance of Old French Chronicles».


[Закрыть]

Весной 1200 года нобли решили собраться в городе Суассон на севере Шампани. Несмотря на то, что среди крестоносцев появилось немало высокопоставленных особ, вызывало озабоченность общее незначительное количество бойцов. Было решено спустя два месяца провести еще одну встречу в Компьене, где и было начато серьезное планирование. [124]124
  GV, 31.


[Закрыть]

Возможно, к этому времени на севере Франции стало уже известно, что в Германской империи стала шириться поддержка идеи крестового похода. Проповедь аббата Мартина в Базеле и деятельность других проповедников привела к тому, что к крестоносцам присоединился, к примеру, Конрад, епископ Альберштадтский (из Саксонии), а вместе с ним и изрядное количество воинов. Как бы то ни было, французская знать в Компьене решила обсудить концепцию крестового похода. В первую очередь обсуждались финансовые вопросы, в том числе материальный вклад каждого в финансирование экспедиции. Было установлено предполагаемое количество людей в свите; вероятно, обсуждался и вопрос, кого еще можно привлечь к походу.

Самым сложным был выбор способа достижения Восточного Средиземноморья. Первый и Второй крестовые походы избрали переход по Европе, через Византийскую империю, а затем с боем пробивали дорогу по Малой Азии к северной Сирии. Однако с 1182 года Византия стала решительным противником христиан других конфессий и была настроена враждебно ко всем акциям с запада. Император Фридрих Барбаросса смог миновать Константинополь и разгромить турков-сельджуков в битве 1190 года, но Ричард и Филипп предпочли двигаться в Левант морским путем. Французская знать решила принять этот последний способ передвижения. Впрочем, надо сказать, что только эта возможность у них и была – учитывая сравнительно небольшое их количество и выросшую враждебность со стороны греков.

Многие из фламандских крестоносцев первого поколения были мореходами и ходили с севера Европы через Ла-Манш мимо Пиренейского полуострова на Святую Землю. [125]125
  Conquest of Lisbon, 12–26.


[Закрыть] Но для большинства участников Четвертого крестового похода перспектива морского путешествия была весьма пугающей, хотя подобный способ передвижения отличался быстротой, а с военной точки зрения обеспечивал наиболее безопасный маршрут в Левант. Сухопутная экспедиция заняла бы не менее восьми месяцев, а по морю путь от Италии до Восточного Средиземноморья занимал от четырех до шести недель. [126]126
  Pryor, Geography, Technology and War, 3–4, 36, 51-3.


[Закрыть] Но из-за того, что крестоносцы Северной Франции не были мореплавателями, а у фламандцев имелось недостаточное количество кораблей, чтобы перевезти набранную к тому времени армию, приходилось прибегнуть к услугам итальянских приморских городов Венеции, Генуи и Пизы.

Эти три города представляли наиболее развитые в Западной Европе коммерческие структуры, а их торговый флот плавал по всему бассейну Средиземного моря, торгуя даже с мусульманскими Северной Африкой и Испанией. Все три города участвовали в крестовых походах на Святую Землю, а также в экспедициях против мусульман на Балеарские острова и Пиренейский полуостров. Обостренное чувство религиозного рвения, пропитывавшее Западную Европу, не останавливалось, разумеется, у ворот крупных торговых центров, так что у итальянцев смешивались религиозный пыл и коммерческая заинтересованность. [127]127
  Marshall, «The Crusading Motivation of the Italian City Republics in the Latin East, 1096–1104», 60–79.


[Закрыть] Каждая из этих коммерческих столиц была пронизана чувством христианского долга, и их жители готовы были принять участие в священных войнах ради спасительного воздаяния. Крестоносцы, происходившие оттуда, были столь же намерены освободить Святую Землю для христиан, как и католики из всей остальной Европы. Они были настолько же заинтересованы в том, чтобы принести с Востока в свои храмы мощи для их почитания. В сокровищнице собора святого Лаврентия в Генуе по сей день сохраняется частица Креста Господня, блюдо, на котором по легенде несли голову Иоанна Крестителя, а также прекрасная изумрудного цвета чаша из Кесарии, некогда считавшаяся самим Святым Граалем. Венецианцы в Первом крестовом походе приобрели тело святителя Николая, а из похода в Тир в 1123–1124 годах привезли черный камень, с которого, по преданию, проповедовал сам Христос. [128]128
  О Генуе см.: La cattedrak di Geneva nel medioevo secoli VI–XIV, ed. Di Fabric, 188-91. O Венеции: Cerbani Cerbani, «Translatio mirifici martyris Isidori a Chio insula in civitatem Venetem», 323-4; Marshall, «The Crusading Motivation of the Italian City Republics in the Latin East».


[Закрыть]

С религиозным рвением и деловой хваткой было тесно переплетено и растущее чувство гордости за достижения своих городов. Итальянцы не рассматривали сочетание духовных устремлений, коммерческой инициативы и гражданской Гордости как нечто неприемлемое, каким это может казаться сейчас. Генуэзский летописец описывает взятие важного торгового порта Альмерия в Южной Испании в 1147 году: «Они покорили город ради славы Господней и решили оставить его в своем подчинении для удобства всех христиан и для славы Генуи». [129]129
  Caffaro, in: Williams, «The Making of a Crusade», 38-9.


[Закрыть]

Итальянцы, без сомнения, были преданными христианами, однако их поддержка крестовых походов всегда имела значительную материальную цену. В начале франкских завоеваний Святой Земли существовала необходимость покорения множества приморских городов Леванта. Крестоносцы не могли обеспечить корабли для транспортировки выходцев с запада в Палестину, чтобы они могли принять участие в кампаниях. Не было у них и навыков мореплавания, необходимого для морских атак на такие города, как Кесария, Бейрут, Акра и Сидон. В обмен на помощь итальянцы получали собственные кварталы и дома в этих городах, а также весьма прибыльное право использовать гавани и торговые участки в пределах каждого порта. Были у них и собственные церкви, посвященные святому покровителю родного города. В итоге в генуэзском квартале Акры существовала церковь святого Лаврентия, а в венецианском – святого Марка. Кроме того, у них было право самим судить своих граждан – редкая привилегия, которая иногда позволяла идти вразрез с властью местного властителя или монарха. Словом, на завоеванных крестоносцами землях сразу же вырастали небольшие пизанские, генуэзские и венецианские колонии, и управлялись они людьми, присланными из соответствующих городов. Торговцы и управляющие обычно служили по два-три года, прежде чем вернуться домой. Итальянцы обеспечивали для франкских поселенцев не обходимую связь с Западом. Два раза в год, в марте и сентябре (к Пасхе и к Рождеству), из Италии отправлялись огромные флоты, которые перевозили в Левант паломников, новых крестоносцев и новых поселенцев. Они же везли одежду, древесину и металлы, которыми торговали в обмен на пряности, шелка, масла и сахар, привозя их на родину.

Главным портом Восточного Средиземноморья была египетская Александрия. То, что в городе правили мусульмане, не мешало итальянцам держать там свои представительства, включив город в свою торговую сеть. Очевидно, во времена военных кризисов положение европейцев в Александрии становилось опасным. Мусульманские правители иногда изгоняли их, а изредка (например, в 1174 году) даже убивали. И все же нужды торгового мира были шире вопросов веры. Саладин сам вынужден был оправдывать итальянское присутствие в Египте перед своим духовным господином, халифом Багдада. Он объяснял, что торговля металлом и военным снаряжением для него является жизненной необходимостью. Одновременно и мусульманские торговцы беспрепятственно перемещались по землям крестоносцев, перевозя свои товары из Дамаска и Алеппо в порты Акры и Бейрута. Им приходилось платить огромные налоги – но точно так же большие налоги платили франкские торговцы, отправлявшиеся вглубь материка. Ибн Джубайр, испанский мусульманин, предпринявший паломничество в Святую Землю в 1184 году, был поражен таким положением дел. Он писал:

«Одна из удивительных вещей – хотя между двумя силами и горит огонь несогласия… но мусульманские и христианские путешественники могут беспрепятственно проходить между ними. Султан [Саладин] обрел [замок Керак в Трансиордании], но караваны все равно идут из Египта в Дамаск через окрестные земли без преград с его стороны. Так же и мусульмане продолжают путешествовать из Дамаска в Акру. Ни одного христианского торговца не задержали и не остановили на мусульманских землях… Они [торговцы] всегда остаются в безопасности, будь то мир или война.

Долгая осада Акры (1189–1191) на время приостановила торговлю, но как только вернулось относительное спокойствие, сразу возвратились и торговые связи, и торговцы вновь идут по путям, нарушенным конфликтом между христианством и исламом». [130]130
  Ibn Jubayr, The Travels, 300-1.


[Закрыть]

Три итальянских города жестоко конкурировали между собой, и во многих случаях их соперничество приводило к открытым конфликтам. Как раз во время Четвертого крестового похода Генуя и Пиза оказались вовлечены в активную междоусобицу. Несмотря на попытки папы посредничать между ними, продолжение этой вражды осложняло перевозку значительной армии к Святой Земле. [131]131
  Innocent III, Sources, 22.


[Закрыть] Кроме того, конфликты при перевозке генуэзцами армии короля Филиппа во время Третьего крестового похода привели к тому, что французы не слишком стремились вновь нанимать генуэзцев за столь высокую плату.

Таким образом, предпочтение было отдано Венеции. В августе 1198 года в булле по поводу крестовых походов Иннокентий недвусмысленно дал понять, что отправляет своего легата Соффредо (Soffredo) «для поиска поддержки Святой Земле» в Венецию, поскольку шансы найти помощь в ссорящихся Пизе и Генуе если и существуют, то все равно невелики. [132]132
  Innocent III, Sources, 16.


[Закрыть]

Виллардуэн повествует, что, когда лидеры будущего похода собрались на совет в Компьене, то решили выбрать шестерых посланников для ведения переговоров от лица армии крестоносцев относительно морского проезда. Им были выданы соответствующие грамоты. Документы были подписаны всеми основными представителями знати, обещавшими ожидать заключения договоренностей. Ответственность была огромной, и шестеро посланцев были выбраны весьма тщательно, по двое от Тибо, Людовика и Балдуина. Среди них был и Жоффруа Виллардуэн, чье личное присутствие придает его повествованию уникальность взгляда очевидца. [133]133
  GV, 31.


[Закрыть]

Условия, которые ими обсуждались, оказали огромное влияние на исход крестового похода. Обстоятельства, возникшие благодаря заключенному договору, сформировали и направили действия армий так, как никто не мог и подозревать – и в значительной мере именно они привели крестовый поход к его ужасному завершению. Виллардуэн со товарищи, разумеется, не мог предвидеть исхода кампании, поскольку они намеревались лишь обеспечить проход армии Христовой к месту обретения Его владений.

В начале 1201 года послы переправились через Альпы, миновали Северную Италию (возможно, через Пьяченцу) и достигли Венеции, оказавшись в городе на первой неделе Великого поста, в марте 1201 года.