Текст книги "Четвертый крестовый поход"

Автор книги: Джонатан Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 4
«Наши господа умоляют тебя проявить, ради Бога, милосердие к лежащим за морем землям»

Венецианский договор, апрель 1201 года

Венеция, расположенная на группе островов в лагуне Адриатического моря, была могущественной и независимой силой средневекового мира, гордившейся достойной и самобытной историей. [134]134
  Lane, Venice, 1-21; Zorzi, Venice, A City, A Republic, An Empire, 10–20, 102-8; Howard, Architectural History of Venice, 2-41.


[Закрыть] Острова были заселены рыбаками еще с Римских времен, когда эти земли являлись частью великой империи. В те времена лагуна была куда более обширной, глубже врезаясь в сушу и простираясь к северу и югу от земель, которые позже стали Венецией.

С падением Римской империи в IV–V веках большая часть Италии оказалась под управлением германских племен. Исключение составляла территория, называвшаяся Венетия ^{14} . Ею продолжали править чиновники, присланные из Константинополя, ставшего «новым Римом» с 331 года, когда императоры нашли для себя на востоке более безопасное местопребывание. Эта связь с Византией стала ключевой в дальнейшем развитии Венеции на протяжении нескольких последующих веков.

Ломбардское вторжение из Италии в 580 году вынудило многих беженцев с материка искать безопасного укрытия на островах среди лагуны. Несколько существовавших поселений разрослись, и в 697 году Византия назначила для управления территорией первого дюка(или дожа). В 810 году сын Карла Великого Пипин попытался завоевать эти земли для Франкской империи – но не смог добраться до острова Риальто, который уже являлся центром поселения. Последовавший за этим мирный договор закрепил тот очевидный факт, что Венеция являлась частью Византийской империи, хотя вскоре островитяне начали декларировать свою независимость. Это ярко проявилось в 829 году, когда из Александрии были украдены мощи святого Марка, а сам апостол начал считаться покровителем города вместо святого Феодора, греческого воина. Но все же ослабление политических связей не означало полного разрыва с Константинополем, торговые узы по-прежнему оставались крепкими, равно как и греческое влияние на культуру – в частности, на архитектуру.

Примерно с этого периода венецианцы начали упражняться в мореходстве, сначала в долинах бесчисленных рек, стекавших в просторный природный бассейн, расположенный ниже Доломитских Альп в Северной Италии. Их лодочники стали отличными торговцами, продававшими соль и рыбу со своей родины, а также товары, привезенные византийскими купцами из Средиземноморья – пряности, шелк и ладан. Все это обменивалось на основные продукты питания, в том числе зерно, которое было невозможно выращивать на небольших песчаных островах.

Соседние регионы, например, долина реки По, в течение IX и X веков становились все более умиротворенными, здесь наступил экономический расцвет, и венецианцы понемногу стали путешествовать дальше, чтобы удовлетворить потребность в предметах роскоши. Их корабли начали пересекать просторы Средиземного моря, ведя торговлю с мусульманской Северной Африкой, Малой Азией и Левантом. Важными статьями экспорта становились рабы из славянских земель и древесина с равнин и гор к северу от Венеции. Рабов и дерево продавали в Северную Африку в обмен на золото – которое, в свою очередь, обменивалось в Константинополе на предметы роскоши, хорошо продававшиеся на Западе. Этот рост торговли вкупе с доступностью древесины дал стимул для развития в Венеции кораблестроения, которое в свою очередь способствовало достижению городом коммерческого влияния.

В 1082 году византийский император Алексей I пожаловал венецианцев полным освобождением от налогов по всей Византийской империи, что стало существенным подспорьем экономики островов. [135]135
  Tafel and Thomas, Urkunden, I, 51-4; Jacoby, «The Chrysobull of Alexius I to the Venetians».


[Закрыть] К XI веку Венеция уже стала сильной, состоятельной и энергичной политической и экономической величиной. В отличие от соперничающих с ней Пизы и Генуи, она смогла сохранить независимость от германского императора, правившего большей частью Северной Италии. Ко времени Четвертого крестового похода Венеция превратилась в один из крупнейших урбанистических центров Европы с населением примерно в 60 000 человек, которое проживало на островах, расположенных вокруг Риальто.

В начале 1202 года посланцы Тибо, Людовика и Балдуина замедлили бег своих коней на восточной окраине равнины Венето и пересели на небольшие барки, чтобы проделать последний отрезок пути. Их лодки миновали пышную растительность лагун и, подойдя ближе к открытой зеленой воде, послы бросили первый взгляд на Венецию. Они увидели силуэт города, который отличался от любого другого в Северной Италии. Века соперничества привели к тому, что в Сиене, Генуе, Болонье или Перудже над городами возвышался целый лес высоких каменных башен. Их строили семейства или кланы в качестве подтверждения своего благосостояния и могущества – а также для защиты от агрессивных соседей как внутри города, так и за его пределами. В Венеции таких башен не было. Отчасти причиной тому являлось отсутствие череды политических переворотов – столь удачно работала система выборов ненаследственных правителей-дожей; но в первую очередь здания такого рода было бы очень сложно выстроить на песке. Находящиеся под песком слои глины, формирующие дно лагуны, вкупе с деревянными сваями создавали некое подобие фундамента, однако непрочность грунта и отсутствие местного камня приводили к затруднениям в строительстве высоких сооружений. Сегодня силуэт Венеции остается сравнительно невысоким, нарушает его лишь сampanilе(колокольня) на площади Сан-Марко. Впервые она была возведена в 1173 году, а нынешнее здание берет свое начало в XVI веке, хотя обрушение в 1902 году привело к необходимости ее перестройки.

Вскоре после прибытия послов правитель Венеции дож Энрико Дандоло явился, чтобы поприветствовать французов. Эта яркая личность стала одной из центральных фигур Четвертого крестового похода. [136]136
  Madden, Enrico Dandolo and the Rise of Venice. Maddens book was published as this present work was being completed. I have, therefore, been unable to include any of its detailed ideas.


[Закрыть] К тому времени он уже был весьма уважаемым человеком, возраст которого, видимо, перевалил за девяносто. Кроме того, он был слеп. То, что ему удалось дожить до столь почтенного возраста, было весьма большой редкостью для средневековья; этот факт указывает на крепкое сложение дожа. Хотя род Дандоло вообще отличался долголетием – несколько его представителей доживали до восьмидесяти лет и даже больше. [137]137
  Madden, «Venice and Constantinople in 1171 and 1172», 169-70.


[Закрыть]

Энрико ослеп в 1170-х годах. Он сам рассказал Виллардуэну, что слепота возникла в результате сильного удара по голове. Впоследствии слухи приписывали нанесение этого увечья императору Мануилу Комнину, относя его ко времени венецианского посольства в Константинополь в 1172 году. Мануил осознал, что Дандоло был опасным противником, и арестовал его, а затем ослепил, направив сфокусированный линзой солнечный свет прямо ему в глаза. Тогда, как гласил этот рассказ, Дандоло поклялся отомстить грекам – отсюда и возник поворот Четвертого крестового похода на Константинополь. К сожалению, столь прямолинейная трактовка причин похода не соотносится с имеющимися у нас данными, поскольку, помимо рассказа Виллардуэна, мы знаем, что дож еще был зрячим в 1176 году. Таким образом, сколь бы ни была красива легенда о долгой личной неприязни к грекам из-за ослепления Дандоло Мануилом Комнином, она не соответствует действительности. [138]138
  Madden, «Venice and Constantinople in 1171 and 1172», 179-84.


[Закрыть]

Несмотря на свое увечье, Дандоло был человеком на редкость энергичным, настойчивым и целеустремленным, стремившимся привести свой народ к богатству и славе. Некоторые современники, в частности, Иннокентий III (а также позднейшие историки), упрекали его за алчность и честолюбие; вместе с тем многие из крестоносцев с уважением говорили о его личных качествах. [139]139
  Об Иннокентии III см.: Sources, 60-9, 95-8; 145-51. О позднейших источниках, враждебных Венеции, см.: Queller and Madden, Fourth Crusade, 318-21; Runciman, History of the Crusades, III.


[Закрыть] Гунтер из Пайри так описывает его: «Он был незряч, однако весьма чуток и компенсировал физическую слепоту живым умом и проницательностью. Когда что-то было неясно, люди старались получить его совет и практически всегда следовали его руководству в общественных предприятиях». [140]140
  GP, 97.


[Закрыть] Балдуин Фландрский писал о глубоком уважении, которое питали к нему все крестоносцы. [141]141
  Innocent III, Sources, 112.


[Закрыть] Робер де Клари считал Дандоло «весьма достойным человеком». [142]142
  RC, 40.


[Закрыть]

Дандоло был избран дожем в 1192 году, после чего быстро стал расти и его личный престиж, и престиж города. Одним из поводов послужила переход городской чеканки монет со стандартного денье на монеты нового достоинства, включая крупный серебряный grosso ^{15} , стоивший не менее двадцати четырех денье. Стандартной национальной (не говоря уж о международной) монеты в средние века не существовало. Каждый город или графство имело собственную валюту, что приводило к развитию мощного и сложного обменного рынка.

Кроме финансовой функции, монеты могли нести информацию о характере места, где их чеканили. В эпоху, когда не существовало средств массовой информации, монеты были одним из немногих предметов, имевших широкое распространение, и их вид доносил информацию о некой территории и ее правителях далеко за ее пределы. Некоторые правители, например, французские короли, не старались проявить себя, чеканя сравнительно неинформативные монеты, на которых стояло лишь их имя, титул и простой крест. Другие, например, германские императоры, предпочитали изображать монархов на троне и со всеми регалиями. В 1194 году Дандоло решил преобразовать венецианскую чеканку монет, и его grossoстал шедевром политической и религиозной образности, равно как и декларацией финансового могущества города.

На одной стороне монеты – прекрасно выполненное изображение восседающего на троне Христа, на другой – покровитель Венеции святой Марк благословляет дожа, имя которого упомянуто ближе к краю монеты. Другими словами, grossoдемонстрирует божественное одобрение действиям дожа и подчеркивает связь между его властью и святым покровителем города. Монета стала самой ценной валютой Европы, будучи отмечена отличным качеством и чистотой пробы: для чеканки использовалось не менее 98,5 % серебра, что значительно превосходило все, что чеканилось на Западе до тех пор.

Учитывая положение Венеции в международной торговле, Дандоло интересовался не только европейским рынком, но и Византией, и Восточным Средиземноморьем. Еще прежде венецианцы использовали монеты из Иерусалимского королевства, а во второй половине XII века к ним добавились византийские. Впрочем, в течение нескольких последних десятилетий их качество значительно ухудшилось, что на фоне нестабильности в отношениях между греками и венецианцами делало неразумным доверие к византийской валюте.

Новый grossoдавал венецианцам большую независимость и скоро получил международное признание в качестве наиболее важной серебряной монеты и в Европе и в Средиземноморье. То, что Венеция была обязана этим Энрико Дандоло, представляет его человеком глубокой проницательности в сфере как политической, так и экономической. [143]143
  Stahl, «The Coinage of Venice in the Age of Enrico Dandolo».


[Закрыть]

Таким образом, посланники крестоносцев встретили умудренного опытом выдающегося лидера, сведущего в торговле и дипломатии и уверенного в силах своего великого города. Дандоло выслушал рекомендации послов, ознакомился с их грамотами и убедился в их высоком положении, а затем предложил высказаться о деле. Виллардуэн сообщил, что французы хотят обратиться к совету города, чтобы представить ему послание своих владык. Он надеялся, что это можно будет сделать на следующий день, однако Дандоло ответил, что потребуется не менее четырех дней, чтобы созвать ассамблею.

В должное время крестоносцы прибыли во дворец дожей, расположенный рядом с церковью святого Марка на Риальто, центральном острове Венеции. Виллардуэн описывал дворец как «великолепнейшее, весьма богато украшенное здание». Там послов ожидали лидеры Венеции, великий дож и группа судей, составлявшие так называемый Малый совет. Один из посланцев обратился к аудитории:

«Господа, мы пришли к вам от имени французской знати, принявшей крест, чтобы отомстить за муки, причиненные нашему Господу, и, буде на то Божия воля, отвоевать Иерусалим. А поскольку господа наши знают, что никто не сможет оказаться лучшими помощниками, нежели вы, они просят вас, ради Господа нашего, сжалиться над заморскими землями и над страданиями, которые претерпел Иисус Христос, и сделать все возможное, чтобы снабдить нас флотом военных и транспортных кораблей».

Таким образом, послы представили явную просьбу о военной поддержке, сформулированную в привычных терминах священной войны за возвращение земель Христа. Венецианцы были знакомы с воззванием папы Иннокентия к крестовому походу по визиту легата Соффредо, и благодаря свой сети коммерческих контактов были прекрасно осведомлены о политическом и стратегическом положении в Леванте. [144]144
  GV, 32-3.


[Закрыть]

«Как можно это сделать?» – спросил дож. «Как вы посоветуете или предложите, если наши господа с вашими условиями и ценой», – был ответ. Возможно, размах предложения был неожиданностью, и дож попросил неделю на размышление. «Не удивляйтесь такой долгой отсрочке, поскольку столь важное дело требует всестороннего рассмотрения».

Дандоло весьма разумно отложил принятие окончательного решения. Если бы он сразу согласился на предложение посланцев, а некоторое представление о предполагаемых масштабах сделки должно было появиться уже на этом этапе, то ему пришлось бы потребовать от своих сограждан вступить в самое амбициозное предприятие за всю коммерческую историю Венеции. Перевозка французских крестоносцев на Святую Землю требовала беспрецедентного за средневековую историю уровня обязательств. Количество задействованных кораблей включало бы практически весь венецианский флот и привело бы также к необходимости постройки множества новых судов. Посвящение всех сил города одному проекту было необычным – ведь на практике при этом от него потребовалась бы приостановка почти всей остальной коммерческой деятельности во внешнем мире. В качестве современного аналога можно представить крупную международную авиакомпанию, которая отказалась бы на целый год от осуществления коммерческих полетов ради подготовки всех своих самолетов для одного клиента, а затем еще в течение некоторого последующего времени обслуживала бы только его одного.

Для нас уровень риска подобного предприятия кажется неоправданно высоким, и к такому соглашению можно прийти только при самых надежных гарантиях и огромном вознаграждении. Но в случае Четвертого крестового похода не следует забывать и о двух таких движущих силах, как вера и коммерция. Мотивация венецианцев как христиан вкупе с надеждой получить долгосрочные экономические преимущества в Восточном Средиземноморье были весьма мощными побуждениями.

Кроме строительства кораблей, венецианцы должны были бы вести флот и участвовать в экспедиции. Взятые вместе, эти обязательства вовлекли бы в крестовый поход куда большее количество людей, чем когда-либо участвовало в нем прежде. Привлеченным к происходящему оказался бы и дож, как и надлежит правителю приморского государства. В 1122–1124 годах дож Доменико возглавил крестовый поход в Тир – теперь же Энрико Дандоло предлагалось сделать то же самое. Сам факт того, что человек его возраста был готов посвятить себя трудностям морского путешествия и священной войне, показывает невероятную энергию этого человека.

В качестве отступления можно отметить, что несколько руководителей Первого крестового похода тоже были сравнительно пожилыми людьми. Существует предположение, что они собирались закончить земное существование на Святой Земле, чтобы быть погребенными в ней, освященной присутствием Христа. Возможно, Дандоло тоже рассчитывал именно на такую судьбу. [145]145
  Riley-Smith, First Crusaders, 19, 29.


[Закрыть] Учитывая необычайно высокий уровень необходимых обязательств, Дандоло вместе со своими согражданами должен был потребовать самых надежных гарантий того, что расходы полностью окупятся. Если бы дело потерпело поражение, Венеции пришлось бы столкнуться с финансовым крахом – а сам Дандоло нес бы ответственность за эту катастрофу. Неделю спустя посланцы вернулись во дворец, и после дальнейших обсуждений Дандоло объявил условия, на которых венецианцы готовы принять предложение крестоносцев, при условии одобрения их Большим советом и палатой общин. Виллардуэн приводит следующую информацию.

«Мы строим транспортные корабли, достаточные для перевозки 4500 лошадей и 9000 оруженосцев, а также суда для размещения 4500 рыцарей и 20 000 пехотинцев. В контракт также включаются поставки продовольствия для людей и фуража для лошадей в течение девяти месяцев. Мы готовы предпринять все эти действия при условии, что нам будет заплачено по [четыре] марки за лошадь и две марки за человека. Кроме того, мы связываем себя условиями соглашения, которое вам представляем, на один год с момента отправления флота из венецианского порта, для службы во имя Господа и христианства. Общая стоимость всех поименованных действий составит 85 000 марок. Но мы готовы на большее. Ради любви к Господу мы предоставим пятьдесят вооруженных галер при условии, что пока длится наш союз, мы будем получать одну половину, а вы другую от всего завоеванного как на суше, так и на море. Теперь вам решать, готовы ли вы принять и выполнить наши условия». [146]146
  GV, 33.


[Закрыть]

Сам договор полностью сохранился. Виллардуэн приводит лишь его основные положения, хотя в нем были и другие детали, например, обязанность снабжать крестоносцев провиантом – пшеницей, мукой, фруктами, овощами, вином и водой, равно как и фуражом для лошадей. [147]147
  Tafel and Thomas, Urkunden, I, 362-73. см. Queller and Madden, Fourth Crusade, n, 217, n. 23.


[Закрыть]

Посланцы попросили один день, чтобы обсудить предложение, и после затянувшегося допоздна разговора согласились с предложенными условиями. На следующее утро они официально приняли соглашение. Однако на этом переговоры еще не были завершены, поскольку дожу нужно было уговорить своих сограждан поддержать разработанный план. Во-первых, ему нужно было убедить Большой Совет, группу из сорока видных представителей горожан.

По данным Виллардуэна, Дандоло постепенно склонил их к своему мнению и убедил в необходимости одобрить соглашение. Виллардуэн отмечает некоторое несогласие части членов Совета. Учитывая масштабы предложения, не удивительно, что потребовалось некоторое время для их убеждения. Затем нужно было получить одобрение венецианских горожан. Для них Дандоло решил подготовить более эмоциональное воззвание и прекрасно выбрал обстановку, тонко рассчитав все для получения намеченного результата. [148]148
  GV, 33-4.


[Закрыть] Кроме учета коммерческих интересов Венеции, Дандоло, как любой благочестивый человек средневековья, вдохновлялся надеждой освобождения Святой Земли. В конце концов, именно такой была цель всего движения крестоносцев. Виллардуэн и его спутники оказались материальным воплощением этих чаяний, поклявшись сражаться, а если потребуется, то и умереть ради Господа. Стало быть, особое значение приобретало правильное воздействие на религиозные чувства венецианцев. Дандоло собрал десять тысяч горожан на мессу во имя Духа Святого в соборе святого Марка, чтобы испросить божественного наставления в ответе на просьбу посланцев о помощи.

Собор святого Марка изначально существовала как частная молельня дожа, чей дворец находился (и находится по сей день) по соседству. [149]149
  О деталях конструкции собора святого Марка, см.: Howard, Architectural History of Venice, 17–28. For the most complete survey of the church's mosaics, см.: Demus, Mosaic Decoration of San Marco, Venice.


[Закрыть] Первая церковь здесь была выстроена для размещения мощей святого Марка, украденных из Александрии в 828 году. Пожары и оседания почвы привели к необходимости нескольких перестроек. Изначальный план церкви – греческий крест (все четыре ветви которого имеют равную длину). Замена деревянных куполов пятью новыми каменными во второй половине XI века сформировала облик здания, который мы видим и сегодня. Старые купола остаются на своих местах, хотя снаружи они скрыты более поздними освинцованными луковичными фонарями, создающими современный облик храма. Другими словами, чтобы представить себе собор во времена Виллардуэна, надо вообразить его гораздо более приземистым. Для поддержания куполов были наращены мощные толстые стены, а также многочисленные апсиды и портики. Форма и декорирование собора свидетельствуют о культурном родство между Венецией и Византией, поскольку образцом для Сан-Марко был сознательно взят храм Святых Апостолов в Константинополе (разрушенный в 1453 году). Массивные центральные столпы пронизываются арками, что создает ощущение наполненности светом, а центральный купол с кольцом небольших окон кажется парящим над могучим сводом. Усыпальница святого Марка сделана в виде крипты под высоким алтарем, располагаясь с краю огромного пространства, которое священники или дож могли использовать для своих торжественных церемоний.

Часть уцелевшей мозаики, скульптур, пола и мраморного декора относятся ко времени после разграбления Константинополя. Но уже весной 1201 года французы вступили в роскошно украшенный храм. Часть мозаик существовала и тогда, а часть существующих ныне (например, центральное изображение Христа над восточной апсидой) являются копиями произведений XII века. Под этим огромным образом Христа располагались изображения четырех святых покровителей города, облаченных в голубые и цвета слоновой кости одеяния, несущих дары. Они относятся приблизительно к 1106 году. [150]150
  Demus, Mosaic Decoration of San Marco, 20-3.


[Закрыть]

Войдя в церковь, посетитель оказывается перед множеством мозаик, выполненных преимущественно в коричневых, золотых, зеленых и синих тонах. Взор привлекает фантастическое разнообразие неземных существ, событий из священной истории. Полностью украшенные стены производят впечатление роскоши и мощи. Последние три арки короткого нефа сливаются с центральными опорными колоннами. По ним взгляд поднимается к трем центральным куполам, а затем спускается вниз к главному средоточию церкви – восточной апсиде с фигурой Христа над гробницей святого Марка.

Виллардуэн со своими спутниками вошли в церковь. Все находившиеся там уже знали о том, что в город прибыли посланцы, знали и о сути, если не о деталях, их дела. Французы, на плечах которых красовались кресты, прошли по боковому нефу. С галерей над портиком, из нефа, со всех сторон за ними внимательно наблюдали люди. Наверняка это были волнующие минуты. Посланцы решали вопрос» быть или не быть крестовому походу. Теперь им предстояло столкнуться с последним препятствием, которое могло лишить их возможности достичь цели. Встреть их предложение противодействие – и с идеей нового крестового похода будет покончено.

Дандоло представил французов, и Виллардуэн, в основном с помощью переводчика, обратился к толпе. Он страстно воззвал к венецианцам, обратив их внимание на то, что знать Франции, признавая Венецию важнейшей морской силой, обратилась именно к ней. Он обратился к ним с просьбой проявить милосердие к Иерусалиму и умолял их ради Бога «отомстить за поношение нашего Господа… Они [французская знать] велели нам пасть к вашим ногам и не подниматься до тех пор, пока вы не дадите согласие проявить милость к Святой Земле»:Он привел и традиционные доводы гражданской гордости и религиозного рвения.

Посланники свято верили в свое дело и, когда Виллардуэн приблизился к завершению своей речи, его спутники начали проливать слезы и пали на колени перед собравшимся народом. Призыв о помощи священным местам заставил рыдать также дожа и его сограждан, так что вся церковь в едином порыве вскричала: «Мы согласны! Мы согласны!»

Крики толпы эхом поднялись к украшающим стены и купола скульптурам, словно венецианцы собирались уверить духовных наставников в своем энтузиазме и искренности. Набожность толпы обрела воплощение; «высокая волна благочестия», по выражению Виллардуэна, донесла мечту о крестовом походе до реальности. Экспедиция была провозглашена, и венецианцы выразили согласие участвовать в священной войне. Дож вернулся к аналою и, исполненный гордости и волнения, произнес: «Господь почтил вас честью, заставив прекраснейшую на земле нацию отвернуться от других народов и обратиться к вам, чтобы присоединить к столь священному предприятию, как освобождение нашего Господа!» Каков бы ни был безжалостный коммерческий расчет, важно помнить, что духовное воззвание крестового похода должно было глубоко затронуть венецианцев.

Надлежащим образом были подписаны все документы о соглашении. В них были отражены как религиозные причины крестового похода, так и коммерческие пункты. На следующий день были согласованы детали. Обе стороны теперь были связаны нерушимыми узами чести, огромными финансовыми затратами и высоким риском. Оплата венецианцам должна была проводиться четырьмя взносами к апрелю 1202 года, а флот должен был быть готов к отплытию 29 июня того же года, в день празднования апостолов Петра и Павла. [151]151
  GV, 34-5.


[Закрыть]

Подписанные и скрепленные печатями документы были доставлены во дворец Дандоло, где в присутствии Большого совета он предполагал передать их посланцам. Это было торжественное мероприятие. Полнейшее согласие так растрогало Дандоло, что, передавая французам документы, престарелый дож пал на колени и начал рыдать. Со слезами на щеках он поклялся на Библии не отступать от условий договора.

Тронутые волнением своего предводителя, венецианские советники также принесли присягу, а их примеру последовали крестоносцы. Они тоже осознавали важность этой минуты и также прослезились. Возможно, именно тогда венецианцы и французы поняли, что их планы начинают претворяться в реальность, и теперь их жизни неразрывно связаны с крестовым походом. [152]152
  GV, 35.


[Закрыть]

Если масштаб соглашения не имел прецедентов, то основные условия транспортировки армии крестоносцев по фиксированной цене за человека и лошадь были вполне традиционны. Самым свежим примером мог служить контракт, заключенный генуэзцами и французами в 1190 году. В нем шла речь о перевозке 650 рыцарей, 1300 лошадей и 1300 оруженосцев по цене в девять марок с единицы (то есть за одного рыцаря, двух лошадей и двух оруженосцев) за восемь месяцев, что равнялось 13,5 марки в год. Венецианская такса составляла четырнадцать марок в год, то есть приблизительно столько же. [153]153
  Queller and Madden, Fourth Cmsade, 12; Mack, The Merchant of Genoa, 28–43.


[Закрыть]

Однако в соглашении 1201 года кардинальным отличием был размер армии. Крестоносцы обязались доставить в Венецию к апрелю 1202 года 33 500 человек – и то, что эта цифра не была достигнута, создало основной раскол, оказавшийся критическим для судьбы всей экспедиции. Можно сказать, что в момент рождения договоренности возник изначальный порок, который смог исказить всю идею в ходе ее развития.

При оговоренном для переправки количестве крестоносцев у Венеции возникала существенная проблема огромной стоимости их транспортировки. Сумма в 85 000 марок соответствовала 60 000 фунтов стерлингов, что составляло примерно двойной годовой доход короля Джона Английского или Филиппа Французского. С одной стороны, перед нами предстают огромные расходы венецианцев по созданию флота, а с другой – это заставляет задуматься о масштабах контракта. [154]154
  Lane, Venice, 37.


[Закрыть] В случае контракта короля Филиппа с Генуей он был уверен, что его будут сопровождать шестьсот пятьдесят рыцарей. Будучи правителем Франции, он знал размер своей армии от своих советников и по вассальным обязательствам. Что касается посланников, у них не было твердых оснований для подобной уверенности. Скорее всего, они хорошо представляли себе количество людей, вступивших в ряды крестоносцев из Фландрии, Шампани и Блуа. Вероятно, они могли примерно судить о размере некоторых отрядов из Германии или Италии, собиравшихся присоединиться к действиям. И все же 33 500 человек было очень значительным числом для тогдашней политической обстановки, которое, судя по всему, существенно превышало количество уже имевшихся добровольцев.

Не имея точных цифр, относящихся к предыдущим крестовым походам, историки путем сравнения все же сделали приблизительную оценку, придя к заключению, что в Первом крестовом походе принимало участие семь тысяч рыцарей и пятьдесят тысяч прочих воинов. Крупнейшая армия крестоносцев была собрана Фридрихом Барбароссой. Принято считать, что в ней было около двадцати тысяч рыцарей и до восьмидесяти тысяч прочих участников. [155]155
  О Первом крестовом походе, см.: France, Victory in the East, 142; for the Third Crusade, см.: Johnson, «The Crusades of Frederick Barbarossa and Henry VF, 89–94.


[Закрыть]

Ключевой проблемой посланцев в 1201 году была надежда на будущее присоединение к крестоносцам множества людей, а не расчет на уже сделанные твердые обязательства. В сущности, посланники просто строили предположение. И все же они были опытными крестоносцами и дипломатами. Им необходимо было назвать определенное число, чтобы заключить окончательное соглашение. Сам Виллардуэн принимал участие в Третьем крестовом походе, как и Конон Бетюнский, Мило Брабантский и Иоанн Фризский. Другими словами, четверо из шести послов могли представить масштаб сил, которые необходимы для ведения войны. Они должны были произвести обдуманный расчет, чтобы заинтересовать венецианцев. Только время могло показать, насколько их оценки окажутся реальными или станут пагубным просчетом.

Наряду с договоренностью относительно снабжения провиантом в подписанном контракте был еще один пункт относительно планирования предстоящей экспедиции – тайная договоренность о том, что первоначально крестоносцы направятся в Египет, а лишь затем в Святую Землю. [156]156
  GV, 35.


[Закрыть]Сперва такое решение кажется нелогичным. Если целью кампании было завоевание Иерусалима, зачем пытаться покорять другие мусульманские страны? Но на деле мысль о вторжении в Египет была, по крайней мере, в смысле стратегии, великолепным и понятным решением проблемы покорения священного города. Попытки крестоносцев и франкских поселенцев в Леванте захватить Египет, дабы вынудить мусульман сдать Иерусалим, имели уже долгую историю. Невероятное плодородие дельты Нила и торговые маршруты из Северной Африки на Ближний Восток дали бы христианам беспрецедентное военное и экономическое могущество, которое позволило бы уверенно удерживать Святую Землю. Более того, в результате было бы покончено с неустойчивым положением франков, удерживающих побережье Средиземного моря, но на суше окруженных со всех сторон исламскими силами. [157]157
  Phillips, Crusades, 95-6.


[Закрыть]

Немедленное взятие Иерусалима было бы объявлено триумфом и наверняка привело бы к некоторому падению духа в мусульманском мире – но затем общий баланс сил опять вернулся бы к той ситуации, что имела место перед захватом Саладином Иерусалима в 1187 году. Мусульмане и франки давно понимали, что контроль над Египтом вел к владению Святой Землей. Более поздний автор замечал, что «ключи к Иерусалиму нужно было искать в Каире».

В 1160-х годах процветание Египта повергло франкского гостя в изумление. Архиепископ Уильям Тирский (скончался в 1185 году), канцлер Иерусалимского королевства и автор истории Латинского Востока, писал о «волшебном изобилии там всего необходимого и любых предметов роскоши; несметных богатствах самого властителя; податях и налогах с городов как на побережье, так и в глубине материка; об огромных ежегодных доходах… Тамошние жители привыкли к роскошной жизни и несведущи в военных науках, расслабившись за долгий мирный период». [158]158
  William of Tyre, History, II, 313.


[Закрыть] После покорения этой страны Саладином в 1169 году, Уильям жаловался на то, что «он присвоил себе источник чистого золота великолепного качества, количество которого трудно даже оценить». [159]159
  William of Tyre, History, 11,408.


[Закрыть]