Текст книги "Золотоглазые"

Автор книги: Джон Уиндем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 55 страниц)

Я хорошенько вгляделся в их глаза: оказалось, что они не просто желтые, а пронзительно сияющие золотом. Очень непривычно, но если забыть об этом, выглядели они очень красиво, напоминая собой драгоценные камни. Зачарованный, я продолжал смотреть на них, когда же мы поравнялись, они быстро взглянули на нас и повернули к Ферме. Я почувствовал себя встревоженным, и мне стало понятным, почему многие семьи позволили Детям уйти на Ферму. Некоторое время мы смотрели им вслед, затем Бернард повернул голову к рулю.

Неожиданный грохот где-то рядом заставил нас подскочить. Я резко повернулся и успел заметить, как один из Мальчиков упал на дорогу. Трое оставшихся Детей стояли ошеломленные.

Бернард открыл дверцу, собираясь выйти. Один из Мальчиков повернулся и посмотрел на нас, глаза его горели тяжелым недобрым светом. Я почувствовал внезапно нахлынувшую на меня слабость. Мальчик медленно повернул голову в другую сторону. Из-за изгороди, рядом с дорогой, послышался звук второго выстрела, более приглушенный, чем первый, а затем отдаленный крик.

Бернард выскочил из машины, я бросился за ним. Одна из Девочек присела возле раненого Мальчика. Она прикоснулась к нему, и он застонал. Лицо стоящего Мальчика перекосила гримаса боли. Он тоже застонал, будто в агонии. Девочки начали плакать. Из-за деревьев, скрывавших Ферму, послышался стон, эхом ему отдались плачущие голоса.

Бернард остановился. Я почувствовал, как волосы встают дыбом. Плач повторился и разнесся по округе стоном многочисленных голосов, выражавших ужас и боль.

Онемевшие, мы стояли, глядя, как шесть Мальчиков, все удивительно похожие друг на друга, подбежали к лежащему и подняли его на руки. И только когда они понесли его, я осознал, что из-за изгороди доносятся рыдания совсем других людей. Я поднялся на пригорок и посмотрел через изгородь. На траве сидела девушка, одетая в легкое платье. Ее лицо закрывали руки, а тело сотрясали рыдания. Бернард подбежал ко мне, и мы вместе перемахнули через изгородь. Теперь я увидел человека, лежащего у ног девушки. Вдоль его тела лежало ружье.

Когда мы подошли ближе, она с ужасом посмотрела на нас. Рыдания возобновились.

Бернард поднял ее. Я посмотрел на тело, это было ужасно. Сняв жакет, я попытался прикрыть то, что осталось от головы. Бернард повел девушку прочь, поддерживая под руки.

На дороге послышались голоса, несколько человек заглянули через изгородь и увидели нас.

– Это вы кричали? – спросил один из них.

– Там мертвый человек, – сказал Бернард.

Девушка рядом с ним задрожала и что-то запричитала.

– О, в самом деле? – спросил мужчина.

Девушка запричитала еще громче:

– Это Давид. Они убили его… Они убили Джима, теперь убили Давида тоже… – и захлебнулась рыданиями.

Один из мужчин подошел ближе.

– О боже, это ты, Эльза! – воскликнул он.

– Я пыталась остановить его, но он не послушался, – сказала она с трудом, – я знала, что они убьют его, но он меня не слушал, – она потеряла силы и, дрожа, прислонилась к Бернарду.

– Нужно увести ее отсюда, – сказал я. – Вы знаете, где она живет?

– Да, – сказал один из мужчин и решительно взял девушку за руку, будто она была ребенком. Он повел ее, плачущую и дрожащую, к машине. Бернард повернулся к другому мужчине.

– Побудьте здесь, чтобы никто не подходил, пока не приедет полиция.

– Это и есть Давид Паули? – спросил мужчина, забираясь на холм.

– Она сказала – Давид, – ответил Бернард.

– Лучше вызвать полицейских из Трейна. – Он посмотрел на тело. – Убийцы! Дети-убийцы.

Меня высадили у Киль Мейна, и я воспользовался телефоном Зеллаби, чтобы вызвать полицию. Когда я положил трубку, то обнаружил, что сам Зеллаби стоит сзади меня со стаканом в руке.

– Вы выглядите так, словно имеете к этому какое-то отношение.

– Да, имею, – согласился я. – Очень прямое и неожиданное.

– Как это случилось? – спросил он.

Я изложил ему все, что видел. Двадцатью минутами позже вернулся Бернард и добавил некоторые детали.

– Братья Паули были расстроены, – начал он.

Зеллаби кивнул, соглашаясь.

– Ну, кажется, младший, Давид, нашел, что расследование является последней каплей, и решил, что если никто не собирается совершить правосудие за то, что было сделано с его братом, он сам все сделает. Эта девушка, Эльза, зашла на ферму Дарк сразу же после его ухода. Когда она увидела, что он несет ружье, она догадалась, что должно произойти, и постаралась остановить его. Он не слушал ее и запер в сарае, а затем ушел. Ей потребовалось время, чтобы выбраться оттуда, и она побежала за ним к Ферме.

Когда она добралась до поля, вначале его не увидела и подумала, что ошиблась. Заметила она его, только когда прогремел выстрел, и увидела, что ружье было направлено на дорогу. Затем он повернул ружье и выстрелил в себя.

Зеллаби некоторое время молчал.

– С точки зрения полиции, это будет довольно простым делом. Давид, считая, что Дети отвечают за смерть брата, убивает одного из них из мести, а затем, чтобы избежать наказания, кончает жизнь самоубийством. Что еще может придумать обыватель?

– Я мог сомневаться до сего времени, – заметил я, – но теперь нет. Как этот мальчик посмотрел на нас! Я убежден, что на мгновение ему показалось, что выстрелил один из нас, пока он не понял, что мы не могли этого сделать. Возникшее чувство описать нельзя, но оно было пугающим. Ты тоже ощущал нечто подобное? – спросил я Бернарда.

Он кивнул.

– Странное, неприятное, липкое чувство, – согласился он.

– Очень мерзко.

– Это было… – я остановился, внезапно вспомнив. – О господи, я был так потрясен, что забыл сказать полиции о раненом Мальчике. Нужно вызвать скорую помощь на Ферму?

Зеллаби покачал головой.

– У них в штате есть собственный врач.

Зеллаби размышлял в течение нескольких минут, затем, вздохнув, сказал:

– Мне не очень нравится все это, подполковник. Совсем не нравится. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что начинается кровная вражда.

Обед в Киль Мейне был отложен, чтобы мы с Бернардом могли дать показания в полиции, и в то время, как мы закончили, я почувствовал, что голоден. Я был также благодарен Зеллаби за приглашение переночевать у них. Происшедшее заставило Бернарда изменить свои планы относительно возвращения в Лондон. Он решил, что должен быть под «рукой», если не в самом Мидвиче, то не дальше Трейна, оставив мне решать, составить ли ему компанию или поехать поездом. Более того, я чувствовал, что мое критическое отношение к доводам Зеллаби изменилось, столкнувшись с очевидным. И я должен был принести ему извинения.

Я потягивал ликер, немного смущенный. Зеллаби, чувствуя, без сомнения, что мы достаточно потрясены, старался в беседе придерживаться тем, далеких от Мидвича. Но вскоре, по возвращении в гостиницу, насущные проблемы Мидвича снова были с нами, принесенные появлением мистера Либоди. Он был очень озабочен и выглядел немного старше, чем я мог ожидать после восьмилетнего отсутствия.

Анжела Зеллаби послала еще за одной чашкой и налила ему кофе. Его усилия поддерживать отвлеченную беседу были заметны, и когда он, наконец, поставил пустую чашку, то сделал это с таким видом, словно больше не был в силах сдерживаться.

– Что-то надо делать, – объявил он нам.

– Дорогой мой викарий, – мягко напомнил ему Зеллаби. – Мы давно уже говорили об этом.

– Я имею в виду безотлагательное решение. Мы сделали все возможное, чтобы найти Детям место, сохранить «равновесие». Наши взаимоотношения с ними опирались на эмпирически подобранные факты. Теперь мы должны принять законодательный документ, определяющий возможности Детей, их влияние на окружающих, для того, чтобы суд мог выносить решения. Если закон не способен вершить правосудие, люди начинают презирать его и переходят к самостоятельным действиям. Что и подтверждается сегодняшним происшествием. И даже если мы сможем преодолеть возникший сегодня кризис без серьезных осложнений, завтра он вновь напомнит о себе. А использовать закон для того, чтобы принимать незаконные решения, нельзя. Сегодняшнее расследование напоминало фарс. В деревне никто не сомневается, что и расследование дела молодого Паули было таким же фарсом. Необходимо немедленно принять решение, которое даст возможность контролировать поступки Детей в законном порядке, пока дело не обросло новыми неприятностями.

– Вы помните, – сказал Зеллаби, – мы предвидели возможность возникновения новых трудностей. Мы даже послали на имя полковника меморандум. Мы не могли предположить, что события развернутся в кровавые столкновения, но мы высказывали пожелания, чтобы они попадали под наши законы. И что произошло далее? Вы, подполковник, передали наш меморандум в вышестоящие инстанции, и нам сверху выразили благодарность за проявленную заботу и уверения, что соответствующие учреждения вскоре составят инструкции и правила для Детей. Одним словом, дело положили под сукно, надеясь, что все обойдется. А если бы учреждения начали разрабатывать подобные правила, оставалось бы им только посочувствовать, так как я лично не представляю, как можно заставить Детей подчиняться каким-либо правилам, если они того не хотят.

Мистер Либоди постукивал костяшками пальцев, он выглядел совершенно беспомощным.

– И все же мы должны что-то предпринять, – повторил он, – события приняли непредсказуемый характер, теперь в любую минуту можно ожидать взрыва. Почти все мужчины собрались сейчас в «Косе и Камне». Никто не звал их, они сами по себе оказались все вместе. Женщины тем временем ходят от дома к дому, собираются группами и о чем-то шепчутся. Мне кажется, что это тот повод, которого мужчины ждали давно.

– Повод? – спросил я. – Мне не совсем понятно.

– Кукушки, – объяснил Зеллаби. – Не думаете ли вы, что мужчины действительно любят своих Детей? Преданное выражение лиц – успокоительная маска для жен. Подумайте о гневе, который лежит у них глубоко в подсознании и который они прячут, – это делает им честь, впрочем, этот гнев немного смягчился под воздействием нескольких примеров, вроде тех, с Хариманом, которые заставил и их бояться. Женщины, их большинство, этого не чувствуют. Они все хорошо знают, что Дети – это не их Дети, но они испытали все трудности вынашивания и родов, и даже если обижены, их связь с Детьми тяжело разорвать. А другие, как мисс Огл, мисс Ламб, все равно обожали бы их, даже если бы они имели рога, хвосты и копыта. Самое большое, на что можно надеяться у мужчин – на их терпение.

– Все это очень трудно, – добавил мистер Либоди. – Разорвались нормальные семейные отношения. Все время тлеет огонек раздоров.

– И вы думаете, что дело Паули явится роковым? – спросил Бернард.

– Возможно. Ну не это, так другое, – потерянно сказал мистер Либоди. – Если что-то можно было бы сделать, пока не поздно…

– Ничего нельзя, мой дорогой, – решительно сказал Зеллаби. – Я говорил вам это заранее, и вам пришло время начать мне верить. Вы сделали очень много, чтобы все уладить и сгладить, но ничего основательного ни вы, ни кто-то из нас сделать не может, потому что инициатива исходит от Детей. Полагаю, я знаю их, как никто другой. Я изучал их с тех пор как они были малышами, но я не знаю их, и только в самых общих чертах мы можем понять, чего они хотят и как они мыслят. Кстати, что случилось с тем Мальчиком, в которого стреляли?

– Они отослали скорую. Доктор Андерби смотрит за ним. Нужно удалить множество осколков, но он думает, что все будет в порядке, – сказал викарий.

– Надеюсь, он поправится. Если же нет, здесь начнется вражда, – сказал Зеллаби.

– Мне кажется, что она уже есть, – грустно сказал Либоди.

– Нет еще, – возразил Зеллаби. – Пока агрессором была деревня, а для вражды необходимо две партии.

– Но вы не собираетесь отрицать, что Дети убили двоих Паули?

– Нет, но это не агрессивность. У меня есть некоторый опыт в отношении Детей. В первом случае их действия были естественной реакцией на насилие, во втором была оборона – не забудьте, что был еще один патрон, заряженный и готовый выстрелить в следующего, но в зародыше это было нечаянное убийство. В обоих случаях их, а не они спровоцировали. Фактически единственная преднамеренная попытка убийства была совершена Давидом Паули.

– Если кто-то зацепит вас машиной, а вы убьете его за это, разве это не будет убийством? Давид ждал, что суд совершит правосудие, а суд обманул его, поэтому он взял все в свои руки. Это было преднамеренное убийство или преднамеренное правосудие?

– Только не правосудие, – твердо сказал Зеллаби. – Это вражда. Он попытался убить одного из Детей, в то время как они совершали свой акт коллективно. Но что действительно стало ясно, то это то, что законы, свойственные одному виду, для блага другого вида просто становятся недействительными.

Викарий возразил:

– Не знаю, Зеллаби… не знаю. Я просто запутался. Я даже не знаю наверняка, могут ли Детей приговорить за убийство.

Зеллаби поднял брови.

– Бог сказал, – начал Либоди, – «Создадим человека по своему образу и подобию». Хорошо. Но что такое Дети? Образ – это не внешний вид, это внутренний мир – дух, душа. Но вы говорили мне, и я поверил, что у Детей нет индивидуального духа, а один дух мужчины и один дух женщины, каждый гораздо могущественней отдельных наших. Что же тогда Дети представляют из себя? Они выглядят как люди, но другой природы. А если у них другая природа, то может ли убийство нами одного из них считаться убийством? Оказывается – нет. И если они не подходят под запрет «не убий», то каким должно быть наше отношение к ним? В настоящее время мы оделяем их всеми привилегиями Хомо сапиенс. А вправе ли мы так поступить? Если они другого вида, не является ли нашей прямой обязанностью бороться с ними, чтобы защитить свой род? Ведь если бы мы обнаружили опасных диких зверей в нашем окружении, наши обязанности были бы вполне понятны. Но я не знаю. Я в затруднении.

– Да, да, мой дорогой, в самом деле вы в затруднении, – согласился Зеллаби. – Только несколько минут назад вы говорили мне с жаром, что Дети убили обоих Паули. Если взять это в сумме с вашими более поздними предложениями, то получится, что если они убивают нас, то это убийство, а если мы должны будем убить их, то это будет что-то другое. Не совсем я понял и ваши доводы о похожести. Если ваш бог – просто земной бог, вы, без сомнения, правы, так как, несмотря на отрицание самой идеи, никто не станет отрицать, что Дети были произведены извне. Но, как я понимаю, ваш бог – всемирный бог для всех солнц и планет, и у него должна быть какая-то универсальная форма. Не будет ли слишком тщеславной попытка представить, что он предложил себя только в форме, которая подходит для данной не очень важной планеты. Наше восприятие этой проблемы очень различно…

Он остановился при звуке раздавшихся в зале голосов и вопросительно посмотрел на жену. Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, дверь резко распахнулась, и миссис Грант появилась в дверном проеме. Едва пролепетав: «Простите!» она бросилась к мистеру Либоди.

– О, сэр, вы должны немедленно пойти, – сказала она, с трудом переводя дыхание.

– Дорогая миссис Грант… – начал он.

– Вы должны идти, сэр, – повторила она в отчаянии. – Они идут к Ферме, Они хотят поджечь ее. Вы должны остановить их.

Либоди уставился на нее, в то время как она сжимала его руку.

– Они выходят сейчас. Вы можете остановить их, викарий. Они хотят сжечь Детей. О, поторопитесь, пожалуйста, поторопитесь.

Мистер Либоди встал и повернулся к Анжеле Зеллаби.

– Извините, я думаю, мне лучше…

Но его извинения были прерваны миссис Грант, которая потащила его к двери.

– Кто-нибудь вызвал полицию? – спросил я.

– О нет. Не знаю. Они все равно не успеют вовремя, – сказала миссис Грант, продолжая тащить викария.

Четверо из нас остались, глядя друг на друга. Анжела резко пересекла комнату и закрыла дверь.

– Я лучше пойду, верну его, – сказал Бернард.

– Может, и мы поможем чем нибудь, – согласился Зеллаби, вставая с кресла. Я тоже двинулся, чтобы присоединиться к ним.

Анжела решительно стояла спиной к двери.

– Нет, – сказала она твердо. – Если вы хотите сделать что-нибудь полезное, вызовите полицию.

– Ты можешь сделать это, дорогая, пока мы пойдем и…

– Гордон, – сказала она медленно, словно выговаривая провинившемуся ребенку. – Остановись и подумай. Полковник Уосткот, вы сделаете больше вреда, чем пользы. Вы отвечаете за интересы Детей.

Мы остановились перед ней, удивленные и немного смущенные.

– Чего ты боишься, Анжела? – спросил Зеллаби.

– Не знаю, как сказать… Только подполковника могут линчевать.

– Но это не важно, – запротестовал Зеллаби. – Ты знаешь, что Дети могут управлять индивидуумами, и я хочу видеть, как они справятся с толпой. Если они такие способные, им достаточно только повелеть, толпа повернется и уйдет. Будет очень интересно, сделают ли они это…

– Чепуха, – сказала Анжела упрямо, с твердостью, которая заставила Зеллаби моргнуть. – Не в этом их способности, и ты это знаешь. Если бы это было так, они просто заставили бы Джима Паули остановить машину и заставили бы Давида сделать второй выстрел в воздух. Но этого не случилось. Они никогда не отступают, они контратакуют.

Зеллаби снова моргнул.

– Ты права, Анжела, – с удивлением сказал он, – мне это не приходило в голову. Их противодействие слишком сильно.

– Вот именно. И как бы они ни обошлись с толпой, я не хочу чтобы ты был там. И вы тоже, подполковник, – добавила она Бернарду. – Вы будете нужны, чтобы избавить нас от неприятностей, которые могут возникнуть. Я рада, что вы здесь. По крайней мере, здесь есть кто-то, кого послушают.

– Может, я буду наблюдать? С расстояния? – слабо предложил я.

– Если у вас есть рассудок, вы останетесь здесь и не будете лезть на рожон, – бросила она и резко повернулась к мужу. – Гордон, мы теряем время. Позвони в Трейн и узнай, вызвал ли кто-нибудь полицию. И вызови скорую.

– Скорую? Не слишком ли мы это… преждевременно? – возразил Зеллаби.

– Ты предложил свою теорию, но ты, кажется, не совсем… – ответила Анжела. – А я говорю – скорую, и если ты это не сделаешь, я вызову ее сама.

Зеллаби с видом обиженного ребенка подошел к телефону. Мне он кивнул:

– Мы даже не знаем толком ничего. У нас есть только слова миссис Грант…

– По-моему, миссис Грант была одной из надежных женщин, – сказал я.

– Да, это так, – подтвердил он. – Ну, рискнем.

Повесив трубку, он повернулся к остальным и решил предпринять еще одну попытку.

– Анжела, дорогая, не думаешь ли ты, что если кто-то и может удержать их на приличном расстоянии, то это должен быть я. В конце концов, я – один из тех, кому Дети доверяют, они мои друзья…

Но Анжела оборвала его с неослабевающей решительностью:

– Гордон, не стоит пытаться провести меня этой чепухой. Ты просто убеждаешь себя. Ты знаешь не хуже меня, что у Детей нет друзей.

Констебль из Уиншира заглянул в Киль Мейн на следующее утро, как раз во время мадеры и бисквитов.

– Извините за беспокойство, Зеллаби. Ужасное событие, совершенно кошмарное. Ничего не понятно. Создается впечатление, что никто в деревне не в состоянии ничего объяснить. Думаю, вы сможете нарисовать более-менее ясную картину.

Анжела подалась вперед.

– Каковы действительные цифры, сэр Джон? Мы не получили еще ничего официального.

– Боюсь, все очень плохо, – он покачал головой. – Одна женщина и трое мужчин мертвы. Восемь мужчин и пять женщин в госпитале, трое из них в очень плохом состоянии. Несколько человек из тех, кто не в госпитале, выглядят настолько плохо, что лучше бы их туда отправили. Показания всех участников: каждый бил кого-то еще. Но почему? Вот что я не могу понять. Никто не говорит ничего вразумительного.

Он повернулся к Зеллаби.

– Вы вызвали полицию и сообщили, что в Мидвиче будут беспорядки. Что вас заставило это сделать?

– Сложилась любопытная ситуация, – начал Гордон.

Его перебила жена.

– Миссис Грант, это была она, – сказала Анжела и описала сцену с викарием. – Уверена, что мистер Либоди сможет рассказать вам больше, чем мы. Он был там, вы знаете, а мы нет.

– Да, он был там, кое-как добрался до дома, но сейчас он в госпитале в Трейне.

– О, бедный мистер Либоди! Он очень пострадал?

– Боюсь, я не в курсе. Доктор сказал, что его нельзя пока беспокоить. Теперь, – он повернулся к Зеллаби еще раз, – вы сказали моим людям, что толпа направилась к Ферме с намерением поджечь ее. Что было источником такой информации?

Зеллаби казался удивленным.

– Миссис Грант. Моя жена сказала вам об этом.

– И все? Сами вы не вышли посмотреть, что творится?

– Нет, – ответил Зеллаби.

– Вы хотите сказать, что после разговора с истеричкой вызвали полицию и сказали, что потребуется скорая помощь?

– Это я настояла, – нетерпеливо перебила Анжела. – И оказалась права.

– Но ведь не слова этой женщины…

– Я давно знакома с миссис Грант. Она разумная женщина.

Бернард тут же добавил:

– Если бы миссис Зеллаби не отговорила нас идти, я уверен, мы в данную минуту находились бы в госпитале, а может быть…

Констебль поднял усталые глаза.

– За эту ночь я измучился, как никогда, – наконец проговорил он. – Быть может я чего-то не понял. Вы утверждаете, что миссис Грант пришла к вам и сообщила, что жители Мидвича, добропорядочные солидные англичане, собрались поджечь школу, в которой живут их собственные дети…

– Не совсем так, сэр Джон. Поджигать собирались мужчины, а женщины, по крайней мере, большинство из них, возражали, – пояснила Анжела.

– Ну, хорошо. В таком случае эти мужчины, обыкновенные деревенские парни, собирались пойти и поджечь школу с детьми. И вы не сомневаетесь в достоверности сведений? Вы не отрицаете столь невероятную гипотезу, принимая ее как само собой разумеющееся? Вы не пытаетесь перепроверить, лично посмотреть, что происходит? Вы просто вызываете полицию. Потому что, по вашему мнению, миссис Грант – разумная.

– Да, – медленно произнесла Анжела.

– Сэр Джон, – холодно обратился к полицейскому Зеллаби, – я понимаю, что вы вчера были крайне заняты, но мне кажется, что если наш разговор не перейдет в другое русло, его бессмысленно продолжать.

Констебль слегка покраснел и опустил глаза. Затем яростно протер их своими крупными руками, извинился сперва перед Анжелой, а затем и перед Зеллаби. После чего сказал:

– Но мне не за что зацепиться. Я ничего не могу понять. Нет никаких следов того, что люди действительно хотели поджечь Ферму. Они к ней не пошли. Они просто дрались друг с другом. Мужчины и несколько женщин, но дрались на территории Фермы. Почему? Никто не пытался остановить мужчин, выяснилось, что все они вместе пришли на территорию Фермы, и только священник пытался их остановить, но они его и слушать не захотели. Есть ли причина для побоища, которое случилось? Помню, мой предшественник, старый Боджер, говорил что-то насчет странностей Мидвича. О боже, он оказался прав. Но что из этого…

– Мне кажется, лучшее, что можно вам предложить, – это обратиться к подполковнику Уосткоту, – сказал Зеллаби, указывая на Бернарда, и добавил: – его департамент по каким-то причинам, которые уже девять лет возбуждают мое недоумение, сохраняет постоянный интерес к Мидвичу, так что, может, он знает о нас больше, чем мы сами.

Сэр Джон переключился на Бернарда.

– Что это за учреждение, сэр? – поинтересовался он.

Когда Бернард отвечал, его глаза слегка округлились. Он выглядел как человек, который готов вот-вот упасть.

– Вы сказали Милитари Интеллидженс? – тупо спросил он.

– Да, сэр, – ответил Бернард.

Констебль покачал головой.

– Я сдаюсь. – Он взглянул на Зеллаби с выражением загнанного человека. – Теперь еще и военная разведка.

В то время, когда констебль приехал в Киль, один из Детей – Мальчик – не спеша шел по дороге с Фермы. Два полицейских, разговаривающих в воротах, прервали свою беседу. Один из них повернулся и направился встречать Мальчика.

– Куда ты, сынок? – поинтересовался он довольно дружелюбно.

Мальчик посмотрел на него без всякого выражения, хотя его удивительные глаза были возбуждены.

– В деревню, – сказал он.

– Лучше б тебе не ходить, – посоветовал полицейский. – Они не очень-то дружелюбны к вам после этой ночи.

Но Мальчик не изменил своей походки и не ответил ему. Он просто продолжал идти. Полицейский развернулся и пошел к воротам. Приятель удивленно посмотрел на него.

– Козлик, – сказал он, – ты не совсем выполнил приказ, а? Надо бы нам убедить их не нарываться на новые неприятности.

Первый полицейский посмотрел вслед Мальчику с озадаченным выражением.

– Смешно, – поеживаясь, сказал он. – Может, он не понял… Появится еще кто-то, попробуй сам, Барт.

Минуту спустя появилась спокойно идущая Девочка.

– Хорошо, – сказал Барт. – Отеческое предостережение, да?

Он направился было к Девочке, но через четыре шага развернулся и пошел обратно, наблюдая, как Девочка прошла мимо него. На них она даже не взглянула.

– Что за дьявол? – спросил второй полицейский убитым голосом.

– Черт те что, – сказал первый. – Ты идешь сделать что-то, а вместо этого делаешь совсем другое. Не скажу, чтобы это мне понравилось. – Эй! – позвал он Девочку. – Эй, мисс!

Девочка не обернулась. Он тронулся с места, чтобы догнать ее, прошел несколько ярдов и остановился как вкопанный. Девочка скрылась за поворотом. Полицейский расслабился и, повернув, пошел к воротам. Он тяжело дышал и был озадачен.

– Мне определенно не нравится все это, – сказал он. – Это просто дурацкое место.

Автобус из Оннли остановился в Мидвиче по пути в Трейн. Десять или двенадцать женщин подождали, пока выйдут два натруженных вещами пассажира, и потом рванулись к дверям. Мисс Латирли во главе толпы взялась за поручень и сделала шаг вперед, но ничего у нее не вышло. Обе ее ноги, казалось, прилипли к земле.

– Пожалуйста, побыстрее, – сказал кондуктор.

Мисс Латирли сделала вторую попытку – безуспешно. Она беспомощно взглянула на кондуктора.

– Станьте в сторону, мадам, дайте другим войти, а я сейчас дам вам руку.

Мисс Латирли растерянно последовала его совету. Мисс Дорн передвинулась на ее место и уцепилась за поручень, больше у нее ничего не вышло. Кондуктор подошел, взял ее за руку, потянул вверх, но ноги не поднимались на ступеньку. Она стояла рядом с мисс Латирли, обе они смотрели, как остальные безуспешно пытаются войти в автобус.

– Что такое? Дурацкие шутки? – спросил кондуктор. Потом увидел выражение лиц у женщин. – Извините, леди. Никаких обид. Что за беда у вас?

Именно мисс Латирли заметила одного из Детей. Он сидел на скамейке у «Косы и камня», повернувшись к ним, и лениво покачивал ногой. Она направилась к нему и внимательно изучала его, пока приближалась. Не совсем уверенно она сказала:

– Ты не Джозеф, нет?

Мальчик ухмыльнулся.

– Я собираюсь поехать в Трейн, проведать мисс Фершали, маму Джозефа. Она ранена прошлой ночью. Она в госпитале.

Мальчик продолжал смотреть на нее. Он только слегка покачал головой. Слезы гнева навернулись у нее на глазах.

– Вам мало того, что вы сделали? Вы чудовища. Все, что мы собираемся сделать, – это проведать наших раненых. И это сделали вы…

Мальчик не ответил. Мисс Латирли инстинктивно рванулась к нему, но вовремя остановилась.

– Ты не понимаешь? В вас есть хоть капля человеческого?

За ее спиной кондуктор, озадаченный и рассерженный, говорил:

– Ну, решайтесь же, леди, идите. Эта старая развалина не кусается, вы знаете. Мы не можем ждать вас целый день.

Группа женщин стояла в нерешительности, некоторые действительно были испуганы. Мисс Дорн предприняла еще одну попытку сесть в автобус. Это было бесполезно. Две женщины повернулись и со злостью посмотрели в сторону Мальчика. Он и не шевелился…

Мисс Латирли, беспомощно отвернувшись, пошла прочь. Терпение кондуктора лопнуло:

– Ну, если вы не хотите ехать, мы отправляемся.

Никто из группы не пошевелился. Он решительно дернул звонок, и автобус поехал. Кондуктор видел, как они грустно смотрели вслед. Когда он пошел вперед, чтобы поделиться мнением с водителем, то смог лишь что-то пробормотать про себя.

Полли Райтон вместе с миссис Либоди отправилась в Трейн навестить викария. Он пострадал довольно сильно: перелом бедра, сломанная ключица, многочисленные ушибы. Тем не менее он был бы рад гостям.

Но, не отъехав от Мидвича и двухсот ярдов, Полли резко затормозила и развернула машину.

– Мы что-то забыли? – удивленно спросила миссис Либоди.

– Ничего, – ответила Полли, – но дальше я просто не могу ехать.

– Не можешь? – переспросил а миссис Либоди.

– Не могу, – ответила Полли.

– Ну, что ты, милочка, в такой момент…

– Тетя Дора, я сказала «не могу», а не «не хочу».

– Не понимаю, что ты такое говоришь, – удивилась миссис Либоди.

– Отлично, – Полли, проехав несколько ярдов, вновь развернула автомобиль. – Поменяемся местами и посмотрим, что получится.

Нехотя, миссис Либоди заняла место водителя. Она не любила водить машину. Проехав вперед несколько ярдов, миссис Либоди затормозила точно на том же месте, что и Полли. Сзади раздался звук клаксона, и мимо них проехала мотолавка с номером Трейна. Они посмотрели ей вслед, и миссис Либоди попыталась нажать ногой на педаль акселератора, но ничего не полнилось.

Полли выглянул а из машины. Возле изгороди сидела Девочка, наполовину скрытая ветками. Полли долгой пристально разглядывала Девочку, пытаясь узнать ее.

– Джуди? – сказала Полли. – Твоя работа?

Девочка кивнула.

– Но ты не должна… Мы направляемся в Трейн проведать дядюшку Хьюберта. Ты ведь слышала, что он ранен. Он в госпитале.

– Вам нельзя ехать, – отвезла Девочка, как бы извиняясь.

– Но, Джуди, я должна выполнить его поручение, пока он болен и не может заниматься делами.

Девочка отрицательно покачала головой. Полли почувствовала, что начинает терять над собой контроль. Она глубоко вздохнула, раздумывая, что сказать, но миссис Либоди опередила ее:

– Не перечь ей, Полли. Разве прошедшая ночь не была нам хорошим уроком?

Совет пришелся кстати. Полли молча посмотрела на Ребенка у изгороди. На глазах у нее навернулись слезы обиды. Миссис Либоди развернула машину, проехала несколько ярдов. Затем они вновь поменялись местами, и Полли молча повела машину назад.

В Киль Мейне все еще разбирались с констеблем.

– Ваша информация лишь подтверждает тот факт, что жители направились на Ферму, чтобы поджечь ее, – протестовал он.

– Это так, – согласился Зеллаби.

– Но вы также говорили, и подполковник согласился с вами, что Дети на Ферме – виновники побоища, именно они спровоцировали его.

– Все так и было, – согласился Бернард. – Но что мы можем сделать?

– Вы хотите сказать, что нет свидетелей? Но это наша работа.

– Нет. Я имею в виду не отсутствие свидетелей. Я имею ввиду, что вы не сможете привлечь их к ответственности по суду.