Текст книги "Книга утраченных сказаний. Том I"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Гномы – Второй Род, нолдоли (впоследствии нолдор). Об употреблении слова гномы см. с. 43; о лингвистическом различии, проводимом здесь, см. с. ~50–51~.

2. «Великие Земли» – земли к востоку от Великого Моря. Термин «Средиземье» не встречается в Утраченных Сказаниях и впервые появляется только в сочинениях 1930-х годов.

3. В обоих манускриптах за словами «из эльдар» следует: «что же до благороднейших – то таких нет, ибо принадлежать к роду эльдар достаточно, чтобы считаться равным среди равных», но во втором манускрипте эти слова вычеркнуты.

4. Первоначальный вариант «огромный Т ирион» был изменен на «огромную башню».

5. Эта фраза, начиная от «сына Эарэндэля, как сдается мне» заменила в первоначальном манускрипте ранний вариант: «так не поведать ли нам о страннике Эарэндэле, кто, единственный из сынов человеческих, сообщался и с валар, и с эльфами, кто, единственный из народа своего, видел земли за скалой Таниквэтиль; кому назначено вечно вести свой корабль по небесной тверди?»

6. Первоначальный вариант был «еще до правления Инвэ», последующий – «в первые дни правления Инвэ» впоследствии был заменен на настоящий вариант.

7. Эта последняя фраза явилась добавлением ко второму манускрипту.

Изменения в именах и названиях в Домике Утраченной Игры

На момент создания повести ономастика пребывала в весьма неустойчивом состоянии, отчасти отражавшем стремительное развитие языков. В первоначальный текст вносились изменения; новый вариант в свою очередь тоже подвергался переработке на разных этапах, однако в нижеприведенных примечаниях нет необходимости уточнять в подробностях, когда и где именно. Имена приводятся в порядке очередности их упоминания в повести. Значки > и < означают «изменен на» и «изменен с».

Дор Файдвэн (Dor Faidwen). Название Тол Эрэссэа на языке гномов менялось неоднократно: Гар Эглос (Gar Eglos) > Дор Эдлот (Dor Edloth) > Дор Усгвэн (Dor Usgwen) > Дор Усвэн (Dor Uswen) > Дор Файдвэн.

Мар Ванва Тьялиэва (Mar Vanwa Tyaliéva). В первоначальном тексте было оставлено место для названия на эльфийском языке, впоследствии заполненное Мар Ванва Талиэва (Talieva).

Великие Земли. Повсюду в тексте сказания Внешние Земли заменены на Великие Земли. Внешние Земли впоследствии стало означать «земли к западу от Великого Моря».

Вингилот (Wingilot) < Вингэлот (Wingelot).

Гар Лоссион (Gar Lossion) < Лосгар (Losgar).

Коромас (Koromas) < Кормас (Kormas)

Мэриль-и-Туринкви (Meril-i-Turinqi). В первом варианте содержится только Туринкви, причем в одном случае оставлен пробел для имени собственного.

Инвэ (Inwё) < Инг (Ing) при каждом упоминании.

Инвитиэль (Inwithiel) < Гим-Гитиль (Gim-githil), что в свою очередь возникло из Гитиль (Githil).

Ингиль (Ingil) < Ингильмо (Ingilmo).

Валвэ (Valwё) < Манвэ (Manwё). Возможно, что имя Манвэ употреблено по отношению к отцу Вайрэ просто по ошибке.

Нолдорин (Noldorin). В первоначальном варианте значилось: «Нолдорин, коего гномы зовут Голдриэль»; имя Голдриэль (Goldriel) было изменено на Голтадриэль (Golthadriel), а затем ссылку на соответствие из языка гномов вычеркнули, и осталось только имя Нолдорин.

Тулкастор (Tulkastor) < Тулкассэ (Tulkassё) < Турэнбор (Turenbor).

солосимпи (Solosimpi) < солосимпэ (Solosimpё) при каждом упоминании.

Линдэлос (Lindelos) < Линдэлоксэ (Lindeloksё) < Линдэлоктэ (Lindeloktё) Поющая Гроздь (Глингол).

тэлэлли (Telelli) < тэлэллэ (Telellё).

Арвалин (Arvalin) < Хармалин (Harmalin) < Харвалин (Harwalin).

Комментарии к Домику Утраченной Игры,

В первоначальной мифологической концепции моего отца истории морехода Эриола отводилось центральное место. В те дни, как сам он вспоминал много позже в письме к другу Мильтону Уолдмену[13]13
  Письма Дж. Р. Р. Толкина, под ред. Х. Карпентера, 1981, с.144. Письмо, скорее всего, было написано в 1951 г.


[Закрыть], основной целью его труда было удовлетворить потребность в специфически-, узнаваемо-английской литературе о «фэери»:

«С самого раннего детства меня огорчала нищета моей собственной любимой родины: у нее нет собственных преданий (связанных с ее языком и почвой), во всяком случае, того качества, что я искал и находил (в качестве составляющей части) в мифологии других земель. Есть эпосы греческие и кельтские, романские, германские, скандинавские и финские (последние произвели на меня сильнейшее впечатление); но ровным счетом ничего английского, ежели не считать дешевых изданий народных сказок».

В ранних версиях мифология увязывалась с древней легендарной английской историей; и, более того, намеренно ассоциировалась с определенными местами в Англии.

Эриол сам – близкая родня прославленных персонажей легенд северо-западной Европы, отправившись в плавание на запад через океан, наконец-то доплывает до Тол Эрэссэа, Одинокого Острова, где живут эльфы; и от них узнает «Утраченные Сказания Эльфинесса». Поначалу в структуре произведения ему отводилась роль более значимая, нежели (как стало впоследствии) человека позднейшего времени, который добрался до «земли фэери», там обрел утраченное или потаенное знание и впоследствии изложил узнанное на своем языке: Эриолу предстояло войти в историю фэери в немаловажном качестве свидетеля гибели эльфийского Тол Эрэссэа. Элемент древней истории Англии или «исторической легенды» изначально являлся не просто обрамлением, обособленным от великих сказаний, впоследствии вошедших в состав «Сильмариллиона», но неотъемлемой частью финала. Разъяснения (насколько возможно что-либо разъяснить) по необходимости придется отложить до конца Сказаний; однако здесь нужно сказать по меньшей мере несколько слов об истории Эриола вплоть до его прибытия на Тол Эрэссэа и о первоначальной значимости Одинокого Острова.

Сюжетная линия Эриола, по сути дела, принадлежит к самым запутанным и неясным во всей истории Средиземья и Амана. Отец оставил Утраченные Сказания, так и не дойдя до конца, причем отказался и от первоначальных планов их завершения. Эти планы возможно восстановить по записям, однако карандашные наброски, сделанные наспех, на разрозненных листочках бумаги без датировки, либо в маленькой записной книжке (в которую, на протяжении многих лет создания Утраченных Сказаний, отец заносил свои соображения и мысли (см. с. 171)), со временем стерлись и поблекли, и местами с трудом поддаются расшифровке, даже после долгого изучения. Эти записи, в том, что касается «Эриола» или «английского» элемента, представляют собою короткие наброски, где ключевые повествовательные фрагменты, зачастую не особо связанные между собою, оформлены в нечто вроде списка, и в пределах его постоянно меняются.

Как бы то ни было, в планах, которые наверняка принадлежат к числу самых ранних, обнаруженных в записной книжке и озаглавленных «История жизни Эриола», мореход, приплывший на Тол Эрэссэа, соотнесен с преданием о вторжении в Британию Xенгеста и Xорсы (V в. н. э.). Этой теме отец посвятил немало времени и размышлений, а также курс лекций в Оксфорде; он же разработал ряд оригинальных теорий, особенно касательно появления Хенгеста в Беовульфе[14]14
  Дж. Р. Р. Толкин, Финн и Хенгест, под ред. Алана Блисса, 1982.


[Закрыть].

Из этих набросков мы узнаем, что первоначально Эриол носил имя Оттор, но сам себя называл Вэфре (древнеанглийское слово, означающее «беспокойный, скиталец») и всю жизнь странствовал по морям. Отец его звался Эох (слово из древнеанглийского поэтического вокабуляра, означающее «конь»); Эох был убит своим братом Беорном («воин» в переводе с древнеанглийского, однако первоначально слово это означало «медведь», так же, как и его эквивалент björn в древнеисландском; ср. оборотень Беорн в Хоббите). Эох и Беорн были сыновьями Хедена, «одетого в кожу и мех», а Хеден (как многие герои скандинавских легенд) вел происхождение от бога Бодена. В других черновиках содержатся иные увязки и комбинации, а поскольку история Эриола даже частично никогда не была записана в логически последовательном виде, имена эти имеют значение только для того, чтобы продемонстрировать направление мыслей моего отца на тот момент.

Оттор Вэфре поселился на острове Гельголанд в Северном море и женился на женщине по имени Квен (древнеангл. «женщина, жена»); у них родились двое сыновей, которых «в честь деда» назвали Xенгест и Хорса, «дабы отомстить за Эоха» (hengest – еще одно древнеанглийское слово, означающее «конь»).

Затем Оттора Вэфре охватила тоска по морю: он был одним из сыновей Эарэндэля, рожденным под его лучом. Если луч Эарэндэля касается новорожденного, тот становится «сыном Эарэндэля» и странником. (Так, в Домике Утраченной Игры автор и Линдо называют Эриола «сыном Эарэндэля».) После смерти Квен Оттор покидает детей. Хенгест и Хорса отомстили за Эоха и стали великими вождями; но Оттор Вэфре отправился искать и найти Тол Эрэссэа, здесь названный на древнеанглийском se uncúюa holm, «неведомый остров».

В черновиках содержатся разнообразные сведения о пребывании Эриола на Тол Эрэссэа, отсутствующие в Книге Утраченных Сказаний; что до них, я сошлюсь только на утверждения о том, что «Эриол принял имя Ангол», и что гномы (позже нолдор, см. с. 38) назвали его Ангол «в честь его родного края». Безусловно, имеется в виду древняя родина «англов» до их миграции через Северное море в Британию: Angel или Angul в древнеанглийском, Angeln в современном немецком языке, область Датского полуострова между Фленсбургским заливом и рекой Шлей, к югу от нынешней границы Дании. От западного побережья полуострова до острова Гельголанд не так уж далеко.

В другом месте Ангол дается в качестве эквивалента имени Эриолло на языке гномов; говорится, что и то, и другое – имена «области в северной части Великих Земель», «между морей», откуда приплыл Эриол». (Подробнее об этих именах см. далее под рубрикой Эриол в Приложении.)

Не следует думать, что эти записи во всех отношениях воспроизводят историю Эриола так, как отец задумал ее, сочиняя Домик Утраченной Игры, – как бы то ни было, там со всей определенностью говорится, что имя Эриол означает «Тот, кто грезит в одиночестве» и что «о прежних же его именах в истории этой не говорится ни слова» (с. 2). Но важно вот что (согласно моему представлению о самых ранних разработках, это, возможно, самое удачное объяснение крайне непонятных фактов): в момент написания ключевая мысль по– прежнему заключалась в следующем: Эриол приплыл на Тол Эрэссэа от земель восточнее Северного моря. Он жил в период, предшествующий англо-саксонскому завоеванию Британии (как мой отец и пытался представить дело, в силу собственных причин).

Позже имя Эриола сменилось на Эльфвине («друг эльфов»), мореход превратился в англичанина «англо-саксонского периода» английской истории, отправившегося за море на запад, к Тол Эрэссэа: он отплыл из Англии в Атлантический океан; и из этой более поздней разработки возникает крайне любопытная история Эльфвине из Англии, которая будет приведена в конце Утраченных Сказаний. Но в самой ранней версии он не был англичанином из Англии; Англии в смысле «земля англичан» еще не существовало; ибо кардинально-важный элемент этой версии (со всей определенностью сформулированный в сохранившихся записях) состоит в том, что эльфийский остров, на который прибыл Эриол, и есть Англия – иначе говоря, острову Тол Эрэссэа в финале истории предстояло стать Англией, землей англичан. Коромас или Кортирион, город в центре Тол Эрэссэа, куда приходит Эриол в Домике Утраченной Игры, в последующие дни должен был превратиться в Уорик (Warwick) (причем элементы Kor- и War- этимологически связаны);[15]15
  Великая башня, или тирион, построенная Ингилем, сыном Инвэ (с. 16), не идентифицирована с огромной башней Уорикского замка, однако наверняка в Коромасе появилась башня из-за того, что она была в Уорике.


[Закрыть] Алалминорэ, Земля Вязов, стала бы Уорикширом, а Тавробэль, где Эриол некоторое время гостил во время своего пребывания на Тол Эрэссэа, впоследствии соотнесся бы с Грейт-Хейвуд, деревней в Стаффордшире.

Ничего из этого в записанных Сказаниях буквально не сформулировано, и обнаруживается лишь в отдельных набросках; но кажется очевидным, что в момент написания Домика Утраченной Игры представления эти еще существовали (и, как я попытаюсь продемонстрировать в дальнейшем, лежат в основе всех Сказаний). Чистовик, переписанный моей матерью, датируется февралем 1917 г. С 1913 г. и вплоть до замужества в марте 1916 г. мать жила в Уорике и отец приезжал к ней в гости из Оксфорда; после свадьбы она на какое-то время обосновалась в Грейт– Хейвуд (к востоку от Стаффорда), поскольку деревня находилась поблизости от военного лагеря, где проходил службу отец, а по возвращении из Франции отец провел в Грейт-Хейвуд зиму 1916—17 гг. Таким образом, Тавробэль острова Тол Эрэссэа мог быть отождествлен с Грейт-Хейвуд никак не раньше 1916 г., а текст Домика Утраченной Игры был переписан начисто (и, вполне возможно, сочинен) именно там.

В ноябре 1915 г. отец написал стихотворение Кортирион среди дерев, посвященное Уорику[16]16
  Три варианта этого стихотворения даны на с. 33–43. Стихотворение, написанное в Этапле (Па-де-Кале) в июне 1916 года и озаглавленное «Одинокий Остров», явственно обращено к Англии. См. Письма, с. 437, примечание 4 к письму 43.


[Закрыть]. К первому переписанному начисто экземпляру стихотворения прилагается следующее прозаическое предисловие:

«И вот некогда, после великих войн с Мэлько и гибели Гондолина, фэери поселились на Одиноком Острове, и в самой середине того острова возвели великолепный город в окружении дерев. И город тот назвали они Кортирионом, в память об исконной своей обители Кор в Валиноре, и еще потому, что сей город также стоял на холме, и была в нем огромная башня – высокая, сложенная из серого камня, отстроенная по повелению их владыки Ингиля, сына Инвэ.

Прекрасен был Кортирион, и полюбили его фэери, и не иссякали в городе песни, и стихи, и сверкающие россыпи смеха, но вот однажды произошел Великий Исход, и вновь зажгли бы фэери Волшебное Солнце Валинора, кабы не предательство и малодушие людей. Но так случилось, что Волшебное Солнце мертво, и Одинокий Остров перемещен ныне в пределы Великих Земель, а фэери разбрелись по широким и неприветным дорогам мира; и теперь люди обосновались на померкшем этом острове, и не ведают и не задумываются о древнем его прошлом. Однако же остались еще на острове иные из эльдар и нолдоли[17]17
  Относительно различия между эльдар и нолдор см. с. 50–51.


[Закрыть] былых дней, и песни их слышны на побережье той земли, что некогда была прекраснейшей обителью бессмертного народа.

И кажется фэери, как мнится и мне, – тому, кто знает город сей и часто бродил по искаженным его дорогам, – будто осень и листопад – то самое время года, когда тут и там, возможно, открывается сердце человеческое, и прозревает взор, сколь мало осталось в мире былого смеха и красоты. Задумайся о Кортирионе и опечалься – и все же неужто вовсе не осталось надежды?»

И здесь, и в тексте Домика Утраченной Игры содержатся ссылки на события, которые на момент появления Эриола на Тол Эрэссэа относятся к будущему; и хотя подробное их изложение и толкование придется отложить до конца Сказаний, здесь необходимо пояснить, что «Исход» – это великий поход с Тол Эрэссэа на помощь эльфам, до сих пор скитающимся в Великих Землях – см. слова Линдо (с. 17): «до тех пор, пока те не выступят в путь на поиски утраченных семейств этого народа». В ту пору остров Тол Эрэссэа сдвинут был с места при помощи Улмо, и отделен от морского дна, и притянут ближе к западным берегам Великих Земель. В последующей битве эльфы потерпели поражение и укрылись на Тол Эрэссэа; на остров вторглись люди, и началось угасание эльфов. Последующая история Тол Эрэссэа – это история Англии, а Уорик – не что иное, как «искаженный Кортирион», сам по себе – напоминание о древнем Коре (в более поздних сочинениях превратившемся в Тирион на холме Туна, город эльфов в Амане; в Утраченных Сказаниях название Кор используется как по отношению к городу, так и к холму).

Инвэ, названный в тексте Домика Утраченной Игры «Королем над всеми эльдар, в ту пору, когда жили они в Коре» – прообраз Ингвэ, короля эльфов ваньяр в Сильмариллионе. В предании, позже рассказанном Эриолу на Тол Эрэссэа, Инвэ вновь упоминается как один из трех эльфов, первыми отправившихся в Валинор после Пробуждения, подобно Ингвэ Сильмариллиона. Родня его и потомки звались Инвир, от них ведет свой род Мэриль-и-Туринкви, Владычица Тол Эрэссэа (см. с. 50). Ссылки Линдо на то, что Инвэ, услышав «плач мира» (т. е. Великих Земель), увел эльдар в земли людей (с. 16) – суть в зачаточном состоянии история похода Воинств Запада на штурм Тангородрима: «Воинство валар готовилось к битве; под белоснежными знаменами их выступили ваньяр, народ Ингвэ» (Сильмариллион, с. 251). Позже в Сказаниях (с. 129) Мэриль-и-Туринкви говорит Эриолу, что «Инвэ, старейший из всех эльфов, что и ныне жил бы в величии, не погибни он во время похода в мир; но Ингиль, сын его, давно возвернулся в Валинор и пребывает с Манвэ». С другой стороны, в Сильмариллионе об Ингвэ говорится, что «он вступил в Валинор [на заре дней эльфов], и пребывает у престола Стихий, и все эльфы чтят его имя; но он никогда не возвращался назад и никогда более не обращал взор свой к Средиземью» (с. 53).

Слова Линдо касательно пребывания Ингиля на Тол Эрэссэа «спустя много дней» и перевод названия его города Коромас как «Приют Изгнанников Кора» – это ссылка на возвращение эльдар из Великих Земель после войны с Мэлько (Мэлькором, Морготом) за освобождение порабощенных нолдоли. Упоминание Линдо о его отце Валвэ, который «отправился вместе с Нолдорином на поиски гномов», соотносится с определенным элементом истории о походе из Кора[18]18
  История Эарэндэля, приведенная в самом конце Сказаний, прольет некоторый свет на упоминания Линдо о звоне Гонга в Тенистых Морях и о Спящей в Жемчужной Башне.


[Закрыть].

Таким образом, важно отметить, что (если моя интерпретация событий в целом соответствует истине) в Домике Утраченной Игры Эриол попадает на Тол Эрэссэа после Падения Гондолина и после похода эльфов Кора в Великие Земли на победоносную войну с Мэлько, когда эльфы, принявшие в нем участие, уже вернулись из-за моря и обосновались на Тол Эрэссэа; однако до «Исхода» и до перемещения Тол Эрэссэа на место Англии в географическом плане. Этот последний элемент вскоре полностью исчез из эволюционирующей мифологии.

★

Говоря о самом «Домике», нужно сразу же отметить, что другие сочинения отца почти не проливают света на этот текст; от представления о детях, бывающих в Валиноре, отец отказался целиком и полностью, так что в дальнейшем упоминания практически не встречаются. Однако позже, в Утраченных Сказаниях, снова обнаруживаются ссылки на Олорэ Маллэ. После описания Сокрытия Валинора говорится, что по велению Манвэ (который весьма сокрушался о происшедшем) валар Оромэ и Лориэн проложили странные пути от Великих Земель до Валинора, и дорога, созданная Лориэном, – это Олорэ Маллэ, Тропа Снов; по этому пути, в те времена, когда «люди едва только пробудились на земле», «дети отцов отцов людей» приходили в Валинор во сне (с. 211, 213). Во второй части Сказаний содержатся еще два упоминания: рассказчица Сказания о Тинувиэль (девочка из Мар Ванва Тьялиэва) говорит, что видела Тинувиэль и ее мать своими глазами, «странствуя Путем Снов в давно минувшие дни», а рассказчик Сказания о Турамбаре уверяет, что «бродил по Олорэ Маллэ в те времена, когда еще не пал Гондолин».

Существует также стихотворение на тему Домика Утраченной Игры, содержащее немало описательных подробностей, отсутствующих в прозаическом тексте. Это стихотворение, согласно отцовским пометкам, было написано в доме № 59 по Сент-Джон-стрит, в Оксфорде (квартира Толкина на последнем курсе) 27–28 апреля 1915 г. (Толкину было 23 года). Стихотворение (как это водится со стихами!) существует в нескольких вариантах; каждый в деталях отличается от предыдущего, а финал стихотворения дважды переписывался полностью. Здесь я привожу стихотворение сперва в самом раннем варианте, а затем даю окончательный вариант, дату создания которого со всей определенностью установить невозможно. Подозреваю, что это существенно более поздняя переделка; возможно, переработанная заодно с прочими старыми стихами, когда готовился к печати сборник Приключения Тома Бомбадила (1962), хотя в письмах отца упоминаний об этом нет.

Первоначально стихотворение было озаглавлено Ты и Я, и Домик Утраченной Игры [You and Me / and the Cottage of Lost Play] (на древнеанглийском – pœt húsincel œrran gamenes); впоследствии заглавие изменилось на Мар Ванва Тьялиэва, Домик Утраченной Игры; в окончательном варианте – Приют Утраченной Игры: Мар Ванва Тьялиэва [The Little House of Lost Play: Mar Vanwa Tyaliéva]. Разбивка стихотворных строк заимствована из текстов оригинала.

Ты и Я, и Домик Утраченной Игры

 
Мы там бывали – ты и я —
В иные времена:
Дитя, чьи локоны светлы,
Дитя, чья прядь темна.
(5) Тропа ли грез манила нас
От очага в метель,
Иль в летний сумеречный час,
Когда последний отблеск гас,
И стлали нам постель, —
(10) Но ты и я встречались там,
Пройдя дорогой Сна:
Темна волна твоих кудрей,
Мои – светлее льна.
 

 
Мы робко шли, рука в руке,
(15) Или резвились на песке,
Сбирали жемчуг и коралл,
А в кронах рощ не умолкал
Хор звонких соловьев.
В ведерки серебра набрав
(20) В затонах, подле валунов,
Мы убегали в царство трав,
 Сквозь сонный дол, витым путем,
Что вновь уже не обретем,
Меж золотых стволов.
 

 
(25) Не схож ни с ночью и ни с днем
Лучистый сумрак той поры,
Когда открылся взгляду Дом
Утраченной Игры:
Отстроен встарь из белых плит
(30) И золотой соломой крыт,
Ряд створчатых окон глядел
На море с высоты.
 

 
И здесь же – наш ребячий сад:
Редис, горчица, кресс-салат,
(35) И незабудки, и люпин —
Душисты и густы.
Самшит кустился вдоль дорог,
А дальше – наш любимый дрок,
Алтей, дельфиниум, вьюнок
(40) И алых роз кусты.
Не счесть теней среди аллей,
Не счесть в пижамках малышей,
А с ними – я и ты.
Кто норовил друзей облить
(45) Из леек золоченых,
Кто собирался возводить
Дома, помосты в кронах,
Чертогов купола.
Кто догонял цветных стрекоз,
(50) Кто напевал себе под нос,
Кто с чердака глядел на двор,
Кто плел ромашковый убор,
Кого игра звала.
Но тут и там два малыша,
(55) По-детски важно, не спеша,
Вели серьезный детский спор[19]19
  Эти слова перекликаются со строчками из стихотворения Фрэнсиса Томпсона «Дэйзи»:
  Two children did we stray and talk
  Wise, idle, childish things.
  [Двое детей, мы бродили и вели мудрые, праздные, детские разговоры.]
  Отец приобрел сочинения Фрэнсиса Томпсона в 1913 и 1914 гг.


[Закрыть], —
И мы – из их числа.
 

 
Но отчего седой рассвет
Нас вспять стремился увести,
И отчего возврата нет
К тому волшебному пути
Вблизи береговой черты,
От пенных волн – в чудесный сад
Вне расставаний и утрат, —
Не знаем я и ты.
 

(Перевод С. Лихачевой)

Вот окончательный вариант стихотворения:

Приют Утраченной Игры

Мар Ванва Тьялиэва

 
Мы там бывали – нам с тобой
 знакома та страна:
дитя, чей локон – золотой,
 дитя, чья прядь темна.
(5) Тропа ль раздумий нас вела
 от очага в метель,
иль в летний сумеречный час,
когда последний отблеск гас,
 и стлали нам постель, —
(10) но повстречаться довелось
 нам на дорогах Сна:
темна волна твоих волос,
 мои – светлее льна.
 

 
Мы робко шли, рука в руке,
(15) след оставляя на песке,
сбирали жемчуг и коралл,
а в кронах рощ не умолкал
 хор звонких соловьев.
В ведерки с серебром поймав
(20) лучистый блик морских валов,
мы убегали в царство трав,
сквозь сонный дол, витым путем,
что впредь уже не обретем,
меж золотых стволов.
 

 
(25) Не схож ни с ночью и ни с днем
извечный вечер той поры,
когда впервые нам вдвоем
 открылся Дом Игры:
отстроен вновь, но стар на вид,
(30) и золотой соломой крыт;
 ряд створчатых окон глядел
 на море с высоты.
И здесь же – наш ребячий сад:
редис к обеду, кресс-салат,
(35) и незабудки, и люпин —
 душисты и густы.
Самшит кустился вдоль дорог,
а дальше – наш любимый дрок,
алтей, дельфиниум, вьюнок
(40) и алых роз кусты.
Повсюду – детский говор, смех,
шум, – но особняком от всех
 держались я и ты.
 

 
Кто норовил друзей облить
(45) из леек золоченых,
Кто собирался возводить
дома, помосты в кронах
 и города средь трав.
Кто догонял цветных стрекоз,
(50) кто напевал себе под нос,
кто, в ожерелье из цветов,
кружился в танце вновь и вновь,
 кто, на колени встав
пред принцем нескольких годков
(55) в венце из ярких ноготков
слагал строку к строкам.
Но двое, локоны смешав,
склонив головки, не спеша,
 бродили по садам,
(60) за руки взявшись, – и о чем
шел разговор у них вдвоем —
 известно только нам.
 

(Перевод С. Лихачевой)

Примечательно, что стихотворение называлось Домик, или Приют Утраченной Игры, в то время как описывается в нем Домик Детей в Валиноре близ города Кор; но это, по словам Вайрэ (с. 19), «Домик Игры Сна, а вовсе не Утраченной Игры, как неверно говорится в песнях людей».

Я не стану пытаться анализировать или разъяснять идеи, заложенные в стихотворениях о «Домике Детей». Читатель, как бы уж он их не проинтерпретировал, вряд ли нуждается в помощи для того, чтобы распознать личностно значимые, вполне определенные эмоции, лежащие в основе всего этого.

Как я уже говорил, концепция, согласно которой смертные дети во сне приходили в сады Валинора, вскорости была целиком и полностью отвергнута; в окончательно сформировавшейся мифологии для нее не нашлось бы места, а уж тем более для предположения, что в один прекрасный день в некоем обозримом будущем «дороги через Арвалин к Валинору заполонят толпы сынов и дочерей человеческих».

Точно так же вскорости исчезла вся «эльфийская» миниатюрность. Замысел Домика Детей уже существовал в 1915 г., как явствует из стихотворения Ты и Я, ив том же году, и даже в тех же самых числах апреля, было написано стихотворение Шаги гоблинов (или Cumaþ þá Nihtielfas), касательно которого в 1971 г. отец заметил: «Хотелось бы мне на веки вечные похоронить злосчастный стишок, воплощающий все то, что я (очень скоро) пламенно возненавидел»[20]20
  У отца спросили разрешения включить стихотворение в антологию, как уже прежде случалось не единожды. См. Биографию X. Карпентера, с. 74. где приводится отрывок из стихотворения, а также библиографию в том же издании (за 1915 г.).


[Закрыть]. Однако следует отметить, что в ранних набросках говорится, будто эльфы и люди в прошлом были «сходны ростом», и миниатюрность (а также прозрачность и расплывчатость) «фэери» – одно из следствий их «угасания» и напрямую связано с владычеством людей в Великих Землях. Но к этому вопросу я вернусь позже. В связи с этим, миниатюрность Домика представляется крайне странной, поскольку свойство это само по себе кажется чем-то особенным: Эриол, который на протяжении многих дней странствовал по Тол Эрэссэа, поражен тем, что жилище вмещает столь многих, и ему отвечают, что все входящие должны быть либо стать совсем малы. Но ведь Тол Эрэссэа – остров, населенный эльфами.

Далее я даю три варианта стихотворения Кортирион среди дерев [Kortirion among the Trees] (впоследствии Древа Кортириона [The Trees of Kortirion)). Сохранились самые ранние списки (ноябрь 1915 г.)[21]21
  Согласно отцовским записям, стихотворение датируется 21–28 ноября 1915 г. и было написано в Уорике «во время недельного отпуска из военного лагеря». Информация не вполне точна, поскольку сохранились письма к моей матери, написанные из военного лагеря 25 и 26 ноября, и во втором из них отец утверждает, что «сделал карандашный список „Кортириона“».


[Закрыть], а также и множество последующих вариантов. Прозаическое введение к одному из ранних вариантов цитировалось на с. ~16–17~. Наиболее значительной переработке текст подвергался в 1937 г., еще одна последовала много позже; к тому времени стихотворение изменилось до неузнаваемости. Поскольку отец отсылал этот текст Реннеру Анвину в феврале 1962 г., предполагая включить его в сборник Приключения Тома Бомбадила, можно утверждать с большой степенью вероятности, что окончательный вариант относится именно к этому времени[22]22
  В письме отец говорил: «“Древа” – стихотворение слишком уж длинное и амбициозное, и даже если его сочтут неплохим, наверняка опрокинет лодку».


[Закрыть].

Сперва я привожу вариант 1937 года, в который вносились лишь незначительные изменения. В одном из самых ранних списков стихотворение озаглавлено на древнеанглийском Cor Tirion þœra béama on middes и «посвящено Уорику»; но в другой рукописи второе название дано на эльфийском (второе слово не совсем поддастся расшифровке): Нарквэлион ла…ту алдалин Кортирионвэн (т. е. «Осень (среди) дерев Кортириона»),

Кортирион среди Дерев

Первые Стихи

 
О град, что увядает на холме,
 Где тает память прежних дней у древних врат,
Покров твой сед, и сердце в полутьме,
 Лишь замок, хмурясь, как века назад,
(5) Все мыслит, как меж вязов навсегда
Уходит прочь Скользящая Вода,
 И к морю запада спешит среди лугов,
Неся с собой сквозь водопадов шум
 Года и дни – к воде без берегов;
(10) Не первый век потоком унесен
С тех пор, как фэери возвели Кортирион.
 

 
О островерхий град с холма ветров,
 Чьи переулки вьются меж теней,
Где и сейчас, гордясь сиянием цветов,
(15) Павлины бродят в красоте своей, —
Равнина есть широкий пояс твой,
Омытая серебряной водой
 Дождей и светом солнца; тысяча дерев
Который полдень тень бросает на траву,
(20) Который век хранит ветров напев.
Ты – фэери град в Вязовой Земле,
Алалминорэ из эльфийских королевств.
 

 
Кортирион, древа свои воспой!
Дубы и клены, тополь стройный твой,
(25) Поющий тополь и прекрасный тис,
Чьи дерева со стен взирают вниз,
Величье мрачное храня,
Пока мерцанье ранних звезд ночных
Не загорится в черных листьях их,
(30) Пока Медведицы Небесной семь лампад
Их сумрачных волос не озарят,
Короной увенчав смерть дня.
О, мира дольнего оплот!
Лишь лето знамя развернет —
(35) И вязы музыкой полны,
И в пенье их едва слышны
Других деревьев голоса.
Кортирион святой, о вязах пой —
Им лето полнит паруса собой,
(40) На гордых мачтах их листва растет,
Флот галеонов, величав, плывет
Сквозь солнечные небеса.
 

Вторые Стихи

 
Для острова, что увядает, сердце – ты,
 Последние Отряды медлят здесь,
(45) Порою медленно проходят их ряды
 Твоими тропами, и их тосклива песнь:
Святые фэери, эльфийский род,
Что меж деревьями танцует и поет
 Самим себе – о том, что было и ушло.
(50) Они проходят и теряются в ветрах,
 Волна в траве – и даже память унесло
О золотых летящих волосах,
О голосах как колокольчики в полях.
 

 
Есть радость у весны: светла она
(55) Среди дерев; но лето сонное к твоим
Ручьям порой нисходит, где слышна
 Трель тайной флейты тоном водяным.
Высокий тонкий звон такой
Эльфийский колокольчик под рукой
(60) У ветра издает.
И лето, приходя глотнуть холодных чар,
 Чертог из запахов и света создает;
Волшебный грустный отзвук в нем
 Звенит далеким серебром.
 

 
(65) Тогда, о древний град, все дерева твои
Тихонько сетуют, и долог шепот их;
Для зачарованной ночи приходит срок,
Когда, как призрачный, мерцает мотылек
 Вокруг горящих тонких свеч,
(70) И обречен сияющий рассвет,
И солнечных касаний мягкий свет
На ароматной зелени лугов,
Когда приходит час трав и цветов
 Под лезвие косы полечь.
(75) Октябрь печальный облачить росистый дрок
В сверкающие паутинки смог,
Укрытый тенью, умирает вяз,
Листва вздыхает, бледной становясь,
 Увидев Зиму вдалеке
(80) И копья льда в ее руке.
Непобедимая, грядет она
Под солнцем Всех-Святых. И вот до дна
Испита чаша, вязов час пришел,
Крыла листвы летят, минуя дол,
(85) Как птицы, над седой водой в тоске.
 

Третьи Стихи

 
Но мне всего дороже время то,
 С ним очень схож увядший город мой
Ушедшей пышностью, что не вернет никто,
 Печали песней сладкой и святой,
(90) Что полнит эхом тихих троп туман,
Когда алмазным инеем зима
 Одарит утро, осенив далекий лес
Тенями синими. Хрустальный сумрак твой —
 Он фэери знаком во тьме небес,
(95) И в сумраке одежд их колдовских
Сияет тайна хладных звезд твоих.
 

 
Им время бриллиантовых ночей
 Открыто – вязов обнаженных сном,
И кружевом Плеяд в руках у тополей,
(100) И лун златосияющим лицом.
Фэери, эльфов тающий народ
Тогда самим себе в ночи поет,
 И ткется песнь о звездах и листах,
И танец кружит с ветром в сини крыл,
(105) И скорбь в свирелях их и голосах
Зовет людей: «Увидь, чего уж нет —
Кортириона солнце древних лет!»
 

 
О древний град, теперь древа твои
В туман вздымают головы свои,
(110) Как смутные плывущие суда,
В опаловое море навсегда
Уйдя из гавани теней;
И города людские далеки,
Порты, где веселились моряки,
(115) Покой оставлен – призраком ветров
Они, несомы к пустоте брегов,
В печальной красоте своей
Сквозь океан забвения летят.
Твои деревья наги, древний град,
(120) Утрачен летний пышный их наряд.
Медведицы Небесной семь лампад
Огнем прозрачно-восковым горят,
Над смертью года сея свет.
И только ветер в площадях пустых,
(125) И эльфы не танцуют среди них,
(Лишь иногда в лучах луны
Сверкают вспышки белизны) —
Но оставлять тебя нужды мне нет.
 

Последние Стихи

 
Мне нет нужды в дворцах алей огня,
(130) Где солнца дом, ни в островах морей,
В лесах сосновых, что уступы скал хранят,
 Взирая с высоты на ширь полей;
Не тронет сердца моего и зов
Всех Королей Земных колоколов,
(135) Я обретаю то, что нужно мне,
В Земле иссохших Вязов, только здесь,
В Алалминорэ из эльфийских королевств,
 Где сладким плачем кружат в тишине
Святые фэери, эльфийский род,
(140) Что, медля, самому себе печаль поет.
 

(Перевод А. Дубининой)

★

Далее я привожу текст стихотворения, переработанный отцом в 1937 г., в более позднем из слегка отличных друг от друга вариантов.