Текст книги "Книга утраченных сказаний. Том I"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

V
ПРИШЕСТВИЕ ЭЛЬФОВ И ВОЗВЕДЕНИЕ КОРА

[THE COMING OF THE ELVES AND THE MAKING OF KÔR]

^{Я беру это заглавие с обложки тетради (еще там добавлено «Как эльфы создавали Самоцветы»)), потому что, как я уже отметил, повествование продолжается без нового названия.}

Тогда молвил Эриол:

– Прискорбным событием было, мнится мне, освобождение Мэлько, каким бы милосердным и справедливым сие ни казалось, – но как же это произошло?

Мэриль^[прим.1] продолжала:

– И вот, настало время, когда третий век заключения Мэлько под чертогами Мандоса близился к завершению. Манвэ восседал на вершине горы, проницая острым взором своим тени за пределами Валинора, и ястребы летали к нему и от него, неся важные вести, Варда же пела песнь, взирая на равнину Валинора. В то время мерцал Сильпион и крыши Валмара чернели и серебрились под его лучами. Радовалась Варда, но внезапно заговорил Манвэ и изрек:

– Узрите! Видны златые отблески под соснами, и в глухих сумерках раздаются шаги. Эльдар явились, о Таниквэтиль!

Тогда немедля воспряла Варда и простерла длани к северу и югу. И распустив свои длинные волосы, запела Варда Песню Валар, и чудный глас ее наполнил Ильвэ.

Затем спустилась она в Валмар, в обитель Аулэ, что мастерил серебряные сосуды для Лориэна. Рядом с Аулэ стояла чаша с сиянием Тэлимпэ^[прим.2], которое искусно применял он в своей работе. Но когда остановилась пред ним Варда и молвила «Эльдар явились!», Аулэ, отбросив свой молот, воскликнул «Наконец-то Илуватар ниспослал их!», и удар молота по слиткам серебра, что лежали на полу, волшебным образом породил серебряные искры, которые сквозь окна вспорхнули на небеса. Узрев сие, Варда зачерпнула из чаши сияния и, смешав его с расплавленным серебром, дабы придать крепости, вознеслась в небо на своих быстрых крылах и с великой щедростью засветила на тверди частые звезды, и оттого сделались небеса дивны и великолепны, а краса их удвоилась. А те звезды, что затеплила Варда, наделены усыпляющей силой, ибо серебро для них взято из сокровищ Лориэна, а сияние их долгое время пребывало в Тэ-лимпэ, что в саду его.

Иные говорят, что тогда же, в ознаменование пришествия эльдар, зажгла Варда и Семь Звезд, и что она обронила Морв иньон, пылающий над западным краем мира, когда с великой поспешностью возвращалась в Валинор. Хотя сие поистине есть подлинное начало Морвиньона и красы его, Семь Звезд – не творение Варды, а искры кузницы Аулэ, чей блеск в древних небесах принудил Варду попытаться превзойти их; однако сего она не достигла.

Но вот, покуда вершит Варда свои великие труды, Оромэ, шпоря коня, мчится по равнине и, натянув поводья, восклицает столь громко, что весь Валмар слышит его:

– Тулиэльто! Тулиэльто! Они явились! Они явились!

А после того, остановившись меж Двух Древ, трубит он в рог, и врата Валмара отворяются, а вали стекаются на равнину, дивясь, о каком же чуде он принес известие. Тогда рек Оромэ:

– Узнайте же: леса мира и в особенности – Палисора, что лежит в сердце Великих Земель и где шепчутся без устали сосны, полнятся странными звуками. Туда я отправился, и вот, словно пробудился под юными звездами некий народ. Среди дальних дерев что – то двигалось и раздавались слова, тут и там слышался шум шагов. Тогда помыслил я – что же такое создано в тайне матерью моей Палуриэн? И отправился я к ней и вопросил, она же ответствовала: «То не мой труд, рука величайшего содеяла сие. Наконец Илуватар пробудил детей своих – скачи же домой, в Валинор, и оповести богов, что поистине явились эльдар!»

Тогда возгласил весь народ Валино ра:

– И-Эльдар тулиэр! Эльдар явились!

До того часа не ведали боги, чего не доставало их радости, чего ожидали они столь жадно для полноты своего счастья – но ныне знали боги, что пуста была земля и исполнена тоски, пока не появились у нее дети.

И вновь собран совет, и Манвэ восседает пред богами меж Двух Древ, что ныне дарят свет уже четыре века. Все вали пришли туда, с великой поспешностью прибыл из Внешних Морей даже Улмо Вайлимо, чей лик сияет возбуждением и радостью.

В тот день Манвэ освободил Мэлько от Ангайно, не дожидаясь, покуда исполнится время его приговора, однако кандалы и наручники из тилькала с Мэлько не сняли, и он носил их на запястьях и лодыжках. Великая радость ослепила даже предвидение и мудрость богов. Последней, торопясь из Палисора, явилась Палуриэн Йаванна, валар повели речи об эльдар, а Мэлько сел у ног Тулкаса и притворно улыбался, изображая скромность и ликование. Наконец решили боги позвать в Валинор иных из пробудившихся эльдар, дабы говорили те с Манвэ и его народом и поведали о своем пришествии и о желаниях, кои мир вселил в них.

Тогда Норнорэ, чьи ноги, когда он бежит, мелькают так, что их нельзя разглядеть, спешит из Валинора со словами Манвэ и без остановки стремится он по земле и морю к Палисору. Там находит он глубокий дол меж заросших соснами склонов, где у ног прости раются воды широкого озера, а над головой – сумерки, изузоренные звездами Варды. Там услышал Оромэ звуки пробуждения эльдар, и в песнях это место зовется Койвиэ-нэни, или Воды Пробуждения.

Ныне на склонах долины, на голых берегах озера и изрезанных отрогах окружных холмов видны создания, что в изумлении взирают на звезды, а иные уже поют чудесными голосами. И Норнорэ стоял на холме, пораженный красой сего народа, и поскольку он был вала, они казались ему на диво маленькими и изящными, а лица их – печальными и нежными. Затем заговорил с ними Норнорэ великим гласом валар, и сияющие лица обратились к нему:

– Внемлите, о эльдалиэ! Вы те, кого ожидали мы века сумерек и кого искали мы все века покоя! Пришел я от самого Манвэ Сулимо, Владыки Богов, пребывающего на Таниквэтиль в мудр ости и ми ре, к вам, о Дети Илуватара, и вот что вложил Манвэ в уста мои: пусть иные из вас отправятся со мной – ибо я Норнорэ, глашатай валар, – и вступят в Валинор и говорят с ним, дабы ведал он о вашем приходе и всех ваших желаниях.

Велико было оживление и изумление у вод Койвиэ, и в конце концов трое из эльдар выступили вперед, отважившись пойти с Иорнорэ, и он отнес их назад в Валинор. Имена их, как передают эльфы Кора, были Исиль Инвэ, Финвэ Нолэмэ, отец Турондо, и Тинвэ Линто, отец Тинувиэль, но нолдоли зовут их Инвитиэль, Голфинвэг и Тинвэлинт. После содеялись они великими среди эльдар, и тэлэри следовали за Исилем, родичи же его и потомки – королевский род Инвир, чья кровь течет и во мне. Нолэмэ был повелителем нолдоли, и о делах его сына Турондо – или, как его назвали позже, Тургона, – есть немало великих сказаний, ну а Тинвэ^[прим.3] не жил долго со своим народом, но и поныне, говорят, правит он живущими поодиночке эльфами Хисиломэ, и танцует на тамошних сумеречных полянах со своей супругой Вэндэлин – духом, пришедшим давным-давно из тихих садов Лориэна; однако величайшим из эльфов стал Исиль Инвэ, чье высокое имя почитается в народе и посейчас.

Слушай теперь о том, как трое эльфов, принесенные Норнорэ, стояли пред богами, когда настало смешение света: Сильпион угасал, а древо Лаурэлин пробуждалось к величайшему сиянию, Сильмо же как раз опустошил кувшин серебра на корни Сильпиона. Эльфов, чьи глаза привыкли к сумраку и не видели ничего ярче звезд Варды, ослепило и поразило великолепие света, но краса и царственная мощь собора богов исполнили их благоговением, а крыши Валмара, сверкающие далеко на равнине, – трепетом, и преклонились они с почтением, но Манвэ рек им:

– Восстаньте, о Дети Илуватара, ибо весьма рады боги приходу вашему! Поведайте, как вы пришли; каким нашли мир; каким видится он вам, его первенцам, и какими желаниями он наполняет вас.

Но, ответствуя, молвил Нолэмэ:

– Поистине, от величайшего явились мы! Ибо мнится мне, лишь сейчас пробудился я ото сна бесконечно глубокого, и безбрежные сновидения уже позабыты.

И Тинвэ прибавил, что сердце говорит ему, будто лишь недавно явился он из необъятных краев, но сам он так и не смог припомнить, какими темными и загадочными путями привели его сюда. Последним говорил Инвэ, взиравший на Лаурэлин, пока прочие держали речь, и молвил:

– Не ведаю, откуда, какими путями и куда я странствовал, но мир наш для меня – великое чудо, и мнится, люблю я его весь, однако ж наполняет он меня жаждой света.

И узрел Манвэ, что Илуватар стер из умов эльдар знание о том, как они пришли в мир, и что богам не дано узнать того; и глубоко было его изумление. Йаванна же, внимавшая речам, перевела дух, потрясенная словами Инвэ о жажде света. Взглянула она на Лаурэлин, и сердце ее помыслило о плодоносных садах Валмара, и зашептала она нечто Ту-иване, сидевшей подле нее и не сводившей взора с нежного изящества эльдар; затем обе они обратились к Манвэ:

– Внемли! Укрытая тенью земля – не место для созданий столь дивных, по р ожденных мыслью и сердцем Илуватара. Прекрасны рощи и сосновые боры, но не одни эльфы живут в них: странствуют там дети Мандоса и слуги Мэлько скрываются в странных местах, да и сами мы не желаем расставаться с этим чудесным народом. Их далекий смех, звучавший в Палисоре, достиг нашего слуха, и было бы хорошо, если бы эхо этого смеха звенело в наших чертогах и дворах Валмара. Пусть эльдар живут средь нас, и колодец нашей радости наполнят новые источники, что никогда не пересохнут.

Среди богов поднялся шум, и большинство было заодно с Палуриэн и Ваной, тогда как Макар, молвив, что для валар построен был Валинор, воскликнул:

– Уж ныне здесь скорее сад с розами для прекрасных дам, нежели обитель мужей! Отчего желаете вы привести сюда детей мира?

В том согласилась с ним Мэассэ, а Мандос и Фуи остались холодны к эльдар, как и ко всему остальному; Варда горячо поддержала Йаванну и Туивану, ведь, поистине, сильнее, чем все, жившие в Валиноре, любила она эльдар. И Аулэ с Лориэном, Оромэ, Нэсса и Улмо весьма упорно стояли на своем: призвать эльдар, дабы жили они среди богов. По сей причине, хотя Оссэ осторожно высказался против – верно, из-за негаснущей ревности и вражды, что питал он к Улмо – совет решил, что следует призвать эльдар, и боги ожидали лишь приговора Манвэ. Даже Мэлько, видя волю большинства, вкрадчиво присоединил свой коварный голос к сему ходатайству, но с тех пор, однако, клеветал на валар, говоря, что в тюрьму призвали они эльдар из зависти и ревности к их красе. Подобную ложь он впоследствии часто повторял нолдоли, когда желал возбудить их беспокойство, добавляя, против всякой правды, что он единственный был против общего гласа богов и говорил за свободу эльфов.

Может статься, и в самом деле, реши боги по-иному, мир был бы сейчас прекраснее, а эльдар – счастливее, но никогда не достичь им того великолепия, тех знаний и красоты, каковыми владели они встарь, а советы Мэлько меньше повредили бы им.

Выслушав все сказанное, с радостью Манвэ принял решение, ибо и его сердце само по себе склонялось к тому, чтобы привести эльдар из сумерек мира к свету Валинора. Обратившись к трем эльдар, он изрек:

– Возвращайтесь ныне к вашим родичам – быстро отнесет вас Норнорэ к Койвиэ-нэни, что в Палисоре. И таково слово Манвэ Сулимо и глас воли валар, дабы народ эльдалиэ, Дети Илуватара, отправились в Валинор, где станут жить они, осененные величием Лаурэлин и сиянием Сильпиона, и познают счастье богов. И будут владеть они обителью неизреченной красоты, которую боги помогут им возвести.

На то ответствовал Инвэ:

– Поистине, с охотой послушаемся мы слов твоих, да и кто из эльдалиэ, что уже очарованы красой звезд, станет медлить или отдыхать, пока его очи не усладит благословенный свет Валинора!

Тогда отвел Норнорэ тех эльфов обратно на голые берега Койвиэ-нэни, и, поднявшись на камень, Инвэ вещал о посольстве всему тому множеству эльдалиэ, которых Илуватар первыми пробудил на Земле, и все, кто внимал его речи, исполнились жаждой лицезреть богов.

Когда Норнорэ, воротясь, поведал валар, что эльфы тронулись в путь и что в великом обилии ниспослал их Илуватар на Землю, боги взялись за великие приготовления. Вот Аулэ собирает свой инструмент и все то, с чем он работает, а Йаванна и Туивана странствуют по равнине до предгорий и пустынных берегов Тенистых Морей в поисках дома и пристанища для эльфов. Оромэ же едет из Валинора прямиком в леса, где знакома ему всякая сумрачная прогалина и ведома всякая неприметная тропка, ибо он намерен вести эльдар из Палисора через все бескрайние земли на запад, до самых пределов Великого Моря.

К тем же темным берегам стремится и Улмо, и странен был в те старопрежние дни шум бессветного океана у скалистого взморья, все еще носящего следы буйного гнева Мэлько. Фалман-Оссэ не слишком-то радовался, увидев в Великих Морях Улмо, ибо тот забрал остров, на котором сам Оссэ переправлял в Арвалин богов, спасая их от наводнения, когда Рингиль и Хэлькар растаяли под горевшими светильнями. Случилось то много веков назад, в дни, когда нов был мир для богов, и с той поры остров незаметно плавал по Тенистым Морям. Никто не ступал на него кроме Оссэ, что подымался на его берега, путешествуя по морским глубинам. Но, наткнувшись на потаенный остров Оссэ, Улмо впряг в него косяк огромнейших рыб, среди коих был Уин – старейший и самый могучий из китов. Повелел им Улмо напрячь все свои силы, и рыбы быстро повлекли остров к берегам Великих Земель, к самому поморью Хисиломэ, что к северу от Железных Гор и где после первого восхода Солнца легли наиглубочайшие тени.

Там останавливается Улмо и вот, в лесу, что спускался в те мирные дни к самому прибою, видит он проблески света и слышит шорох шагов тэлэри, во главе которых у стремени Оромэ шествует Инвэ. Хоть и велики умение и могущество Оромэ, тяжел оказался их поход, труден и темен – путь сквозь Хисиломэ, землю тени. И в самом деле, много после того, как в блаженстве Валинора поблекла память о той земле, эльфы все еще пели о ней печальные песни и рассказывали истории о многих из их народа, что, как говорили и говорят эльфы, потерялись в тех древних лесах и все еще блуждают в них, полные скорби. Оставались они в тех краях и много после того, как Мэлько запер людей в Хисиломэ, и до сей поры танцуют они там, а люди разошлись искать места посветлее. Люди именовали Хисиломэ Арьядором, а Утраченных Эльфов прозвали они Народом Тени и боялись их. Тем не менее, большая часть великого множества тэлэри явилась на взморье, откуда поднялись они на остров, что привел Улмо. Улмо посоветовал им не ждать оставшихся, и хотя поначалу тэлэри не уступали, проливая слезыг при одной этой мысли, но наконец согласились, и их с наивозможной быстротой повлекли по Тенистым Морям и широкому заливу Арвалина к берегам Валинора. Издали краса дерев, сиявших в горном проходе, покорила сердца тэлэри, однако ж они стояли, глядя назад, за воды, через которые их перевезли, ибо не ведали, где остальные роды эльдар, и не желали даже прелести Валинора без своих сородичей.

Оставив их на берегу молчать и дивиться, Улмо увлекает великий остров – повозку назад, к утесам Хисиломэ, а на острове, согретом дальним блеском Лаурэлин, осветившем тот берег, что был обращен на запад, когда остров причалил в Заливе Фаэри, начали расти юные дерева нежнее прежних, а на склонах острова виднеется зелень трав.

Тогда в гневе Оссэ вздымает над волнами свою главу, мня себя оскорбленным, ведь не только не искали его помощи, дабы перевезти эльфов, но еще и забрали, не спросив позволения, его собственный остров. Быстро следует он за Улмо, однако остается далеко позади, ибо Улмо вложил в Уина и прочих китов мощь валар. На скалах уже стоят в кручине нолдоли, мысля, что бросили их во мраке, а Финвэ Нолэмэ, который привел их сюда по пятам последних тэлэри, обходит нолдоли, ободряя их. Их путешествие также исполнено было тягот, ибо огромен мир, и половину его они миновали по пути из весьма отдаленного Палисора, а в те дни не сияло солнце и не светил месяц, и не было тропинок, проложенных эльфами, ниже людьми. Оромэ тоже ехал далеко впереди, возглавляя во время пути тэлэри, а ныне он уже повернул обратно. В лесах, раскинувшихся далеко позади, блуждали солосимпи, и лишь слабый звук рога Оромэ доносился до слуха оставшихся на берегу, откуда сей вала отправился искать солосимпи по темным долинам Хисиломэ.

Посему, прибыв туда, Улмо мыслит быстро отвезти нолдоли на берега Валинора и снова вернуться за остальными, когда Оромэ приведет их на взморье. Так он и поступает, а Фалман, издали наблюдающий за вторым путешествием, весь в пене от ярости, но велика радость тэлэри и нолдоли на побережье, где отдаленное зарево Линдэлоксэ подобно летнему закату. Там оставлю я их на время и поведаю о странных событиях, приключившихся с солосимпи из-за гнева Оссэ и о первых жилищах на Тол Эрэссэа.

Страх одолел солосимпи в той древней тьме. Завлеченный дивной музыкой фэй Вэндэлин, пропал, как полнее о том повествуется в иных сказаниях, их вождь Тинвэ Линто – долго искали его солосимпи, но безуспешно, и никогда более снова не являлся он средь них^[прим.4]. Посему, когда услышали они, как звенит в лесах рог Оромэ, велика была их радость, и, собравшись на звук рога, достигли они скал и услышали ропот бессолнечного моря. Долгое время ожидали они там, ибо Оссэ вызвал бури и простер тени, что помешали великой рыбе Улмо, и тому пришлось добираться окольным путем. Но наконец и солосимпи поднялись на тот остров, и их повлекли к Валинору; а вместо Тинвэ выбрали они своим вождем Эллу, что с тех пор именовался Владыкой Солосимпи^[прим.5].

И вот, и половины пути не успели они миновать и не достигли еще плавающих вдалеке Сумеречных Островов, как в западных водах Великого Моря, еще до туманных Тенистых Морей, преграждают им дорогу Оссэ и Онэн. И удерживает Оссэ остров своей могучей дланью, так что всей великой силы Уина едва хватает, чтобы его сдвинуть, – ведь в плаваньи и во всех деяниях, что происходят в воде и требуют телесной мощи, не сравниться с Оссэ никому из валар, даже самому Улмо, который тогда отлучился далеко вперед, ведя великое судно сквозь насланные Оссэ туманы и направляя его музыкой своих раковин. И покуда он не вернулся, Оссэ с помощью Онэн остановил остров и привязал его к самому морскому дну словно канатами огромными водорослями и полипами, что к тем темным дням достигли неимоверной толщины, обвиваясь долгими веками вокруг колонн подводного дома Оссэ. Вдобавок, пока Улмо понуждает китов напрячь все свои силы и сам помогает им своей божественной мощью, Оссэ нагромождает скалы и тяжелые камни, которые древний гнев Мэлько разбросал по морскому дну, и складывает их под островом наподобие столпа.

Тщетно трубит Улмо, а Уин, хлеща плавниками своего необъятного хвоста, возмущает море, ибо туда приносит Оссэ все те создания, что живут в глубине морей и сами строят себе дом и жилище – твердую оболочку. Их помещает Оссэ в основание острова: были то кораллы всякого рода, морские уточки и подобные камню губки. Тем не менее, долго еще длилась та борьба, покуда наконец Улмо не воротился в Валинор в гневе и унынии. Там известил он остальных валар, что покамест невозможно привезти сюда солосимпи, ибо остров застрял в наиболее отдаленных от суши водах мира.

Там стоит остров и по сию пору – поистине, тебе он известен, ибо зовется Одиноким Островом – и никакой суши не видно, даже если отплыть на много лиг от его утесов, ведь Сумеречные Острова, что на глади Тенистых Морей, сокрыты за туманами запада, а Волшебные Острова остались на востоке.

Посему велят боги эльфам построить обиталище, и в том споспешествует им Аулэ. Улмо же направляется обратно к Одинокому Острову, но чудо! тот стоит ныне на каменном столпе, вздымающемся со дна моря, а Оссэ носится кругом него весь в пене, по горло в море дел, намертво прикрепляя к дну океана рассеянные по его владениям острова. Оттого первым обиталищем солосимпи стал Одинокий Остров, и отсюда же проистекает глубокое различие речи и обычаев этого народа и двух других. Ибо знай, что хотя мало времени занимает рассказ о великих деяниях минувшего, вершились они не без усилий и не в мгновение ока, и многие поколения людей выросли бы и умерли меж тем, как привязаны были Острова и построены Корабли.

Дважды на сей остров, пристанище солосимпи, пал отблеск чудесных Древ Валинора, оттого выросли там душистые растения и травы, и сделался он изобильнее и прекраснее всего прочего мира, что не зрел великого света. Передают солосимпи, что росли там уже березы и тростники, а западные склоны укрывались дерном. Остров изобиловал пещерами, а у подножия черных и пурпурных утесов простирался белый песок побережья – здесь-то и поселились солосимпи в те дальние дни.

Воссел Улмо на мысе и молвил солосимпи слова утешения и глубочайшей мудрости; делился он с ними знаниями о море, а они внимали; научил он их музыке, и сделали они себе флейты из раковин. По причине стараний Оссэ никакому берегу не сравниться с белыми взморьями и укромными бухточками Тол Эрэссэа – столько диковинных раковин усеяло их. Солосимпи жили по большей части в пещерах, украшая их этими морскими сокровищами, и долгие дни звук их тоскующих флейт-раковин разносили ветры.

Тронули солосимпи сердце Фалмана-Оссэ, и он отпустил бы их, если бы не исполнился радости и гордыни, что прелесть солосимпи водворилась посреди его царства, дабы вечно их музыка услаждала его слух, да и Уинэн^[прим.6], оарни и все иные духи волн тоже очарованы были солосимпи.

Танцевали солосимпи у кромки прибоя, и любовь к морю и скалистым побережьям поселилась в их сердцах, хотя и устремляли они в тоске свои взоры к счастливым берегам, куда давным-давно отправились тэлэри и нолдоли.

В сердцах же тэлэри и нолдоли поселилась надежда, а скорбь со временем приугасла, когда узнали они, что их сородичи живут не в худой земле, а под опекой и покровительством Улмо. Посему вняли они пожеланиям богов и обратились к возведению своего обиталища. Поделился с ними Аулэ многими знаниями и умениями; то же сделал и Манвэ. Манвэ более возлюбил тэлэри, и с помощью наставлений Манвэ и Омара тэлэри глубже проникли в искусство сочинения песен и стихов, нежели иные эльфы. В нолдоли же души не чаял Аулэ и преподал им свою науку, покуда сердца их не сделались беспокойны от жажды большего знания – но достигли они великой мудрости и великого мастерства.

Узнай же, что есть место, где понижается кольцо гор, защищающих Валинор, и сквозь этот перевал сияние Древ струится с равнины и золотит темные воды залива Арвалин^[прим.7], и здесь же глубоко врезается в сушу широкое взморье, покрытое тончайшим песком, золотым в блеске Лаурэлин и белым в свете Сильпиона, ибо там в древние времена буйства морей проник в Валинор тенистый узкий залив, что теперь всего лишь неширокая полоска воды с белой каймой. Над концом этого протяженного залива высится одинокий холм, что смотрит на более высокие горы. Ныне крутые склоны фьорда украсились чудесными лесами, но холм укрыт лишь дерном, и на вершине его растут колокольчики, что тихо звенят под нежным дыханием Сулимо.

На том месте и замыслили поселиться сии дивные эльфы, а боги назвали этот холм «Кор» по причине его округлости и гладкости. Туда принес Аулэ всю пыль волшебных металлов, созданных и накопленных его трудами, и рассыпал ее у основания холма – а пыль та большей частью была золотая – так что от подножия Кора протянулась вдаль, туда, где цвели Древа, полоса златого песка. На вершине холма эльфы возвели обители светящейся белизны – из мрамора и дивно сверкающего камня^[прим.8], добытого в Горах Валинора, из золота, серебра и ярко – белого вещества великой крепости, которое они сотворили, растворяя раковины в росе Сильпиона. Белые улицы окаймляли темные дерева, и усаженные ими плавно извивающиеся аллеи и крутые пролеты изящных лестниц вели от равнины Валинора к вершине Кора. И все эти сияющие дома взбирались по склону один выше другого до самого обиталища Инвэ, что вздымалось над всеми остальными и чья стройная серебряная башня шпилем устремлялась в небо. В башню поместили белый светильник, чьи пронизывающие лучи освещали тенистый залив, и каждое окно в городе, что на холме Кор, смотрело на море.

Были там и фонтаны великой красы и изящества, кровли и башенки из яркого стекла и янтаря, сотворенного Палуриэн и Улмо, а белые стены и террасы густо поросли деревами, на которых ярко горели золотые плоды.

При возведении Кора боги даровали Инвэ и Нолэмэ по отпрыску каждого из чудесных Древ, и те выросли в невысокие стройные эльфийские деревца, чье цветение никогда не прекращалось. Из этих дерев дивнейшие росли у чертогов Ингвэ, и тэлэри пели вокруг них счастливые песни. Остальные эльфы пели, подымаясь и спускаясь по мраморным лестницам, а щемящие голоса нолдоли раздавались во дворах и покоях. Солосимпи же обитали далеко в море, и их флейты-раковины рождали музыку ветра.

Ныне Оссэ весьма привязался к солосимпи, прибрежным флейтистам, и если Улмо нет поблизости, Оссэ восседает на морском рифе, а с ним – многие из оарни, и внимает он голосам солосимпи и любуется их легкими танцами на морском бреге, но в Валмар не осмеливался Оссэ являться более, ибо велика сила Улмо в советах валар и………… гнев сего могучего валы из-за остановленных островов.

Поистине, быть войне, не удержи его боги, ибо они жаждали мира и не потерпели бы того, чтобы Улмо собрал народ валар, напал на Оссэ и сорвал острова с их новых корней. Посему порой Оссэ приплывает на пенных гребнях в залив Арвалин^[прим.9] и, взирая на красу холмов, жаждет света и радости, что на равнине, но еще больше тоскует он по пению птиц и быстрому трепетанию их крылий в прозрачном воздухе, ибо наскучили ему серебряные и темные рыбы в глубине вод, чудные и молчаливые.

Но вот однажды из садов Йаванны явились, летя высоко, птицы: одни из них были черные, другие – белые, а иные – и черные и белые; непривычным к темноте, им негде было сесть, и Оссэ улестил их: птицы опустились на его могучие плечи, и он научил их плавать и даровал великую силу их крылам, ибо силой своих плеч превышал он любое [?другое] существо и был величайшим из пловцов; и он смазал жиром рыб птичье оперение, дабы оно не намокало, а кормил он птиц мелкой рыбешкой.

После повернул Оссэ обратно, к своим морям, и эти птицы плыли подле него или летели невысоко над ним с криком и галдением; и поселил Оссэ птиц на Сумеречных Островах и даже на скалах Тол Эрэссэа, и там научились они нырять и ловить рыбу, а голоса их сделались хриплыми, ибо суровые их обиталища далеки от приветливых областей Валинора, или же стенающими из-за подражания музыке солосимпи и вздохам моря. И вот, весь огромный народ чаек, моевок и буревестников явился в королевство солосимпи; и были там тупики, гаги, бакланы, олуши и морские голубки, так что утесы полнятся гомоном и запахом рыбы, а на уступах скал, на отмелях и рифах среди вод собираются огромные птичьи базары. Но самыми величавыми из всех этих птиц были лебеди, которым Оссэ дозволил жить на Тол Эрэссэа: [?летать] вдоль его берегов и плавать по его рекам; и поселил Оссэ на острове лебедей в дар и на радость солосимпи. Но когда услышал Улмо об этих деяниях, был он недоволен опустошением, произведенным среди рыб, коими наполнил он воды с помощью Палуриэн.

Весьма обрадовались солосимпи [?своим] птицам, невиданным ими ранее созданиям, обрадовались они и лебедям. И вот они уже путешествуют по озерам Тол Эрэссэа на плотах из упавших стволов, и некоторые впрягают в них лебедей, стремительно скользя по водам. Но более отважные осмеливаются плавать по морю, и влекут их чайки: узрев сие, возвеселился Улмо. Ибо знай, что тэлэри и нолдоли принесли Манвэ немало жалоб на отделение солосимпи, и боги пожелали, дабы тех доставили в Валинор; однако не мог Улмо измыслить для этого никакого способа, кроме как просить о помощи Оссэ и оарни, однако не пожелал унизиться до этого. Но ныне спешит он домой, к Аулэ, и оба они безотлагательно отправляются на Тол Эрэссэа, и с ними Оромэ – и там впервые за пределами Валинора срублены дерева. Тогда Аулэ из распиленных сосен и дубов мастерит великие суда, схожие с телами лебедей, и обшивает их корой серебряных берез или………. собранными перьями птиц Оссэ, покрытыми жиром, прибивая все это гвоздями, [?прочно] приклепывая и крепя серебром. И носы кораблей вырезает Аулэ в виде подъятой шеи лебедя, а туловища их делает полыми и лишенными лап. И запряжены в них при помощи тонких, но весьма прочных веревок чайки и буревестники, послушные рукам солосимпи, ибо к ним обратил Оссэ сердца птиц.

И вот на пляжах западных берегов Тол Эрэссэа и у Фалассэ Нумэа (Западный Прибой) собрался сей народ эльфов, туда же приведено несметное число тех лебединых кораблей, и стоит над этим местом неумолчный крик чаек. Солосимпи же являются в великом множестве и заполняют полые тела сих новых созданий искусства Аулэ, и все больше их родичей приходят к берегам на звук бессчетных свирелей и флейт.

Наконец, все погружены, и чайки мощно стремятся в сумеречное небо, Аулэ же и Оромэ плывут на первом судне – оно больше прочих, влекомо семью сотнями чаек и сверкает серебряными и белыми перьями, а у лебяжьей головы, украсившей его, клюв золотой, а глаза из гагата и янтаря. Однако Улмо едет позади в своей запряженной рыбами колеснице и громко трубит в знак посрамления Оссэ и избавления Прибрежных Эльфов.

Оссэ, видя, что повинны в его поражении птицы, весьма удручен, но из-за присутствия троих из богов и своей любви к солосимпи, которая к тому времени весьма возросла, не стал мешать белому флоту, что преодолел серые лиги океана и прошел сквозь негромкий плеск и туманы Тенистых Морей к темным водам залива Арвалин.

Ведай же, что Одинокий Остров стоит на границе Великого Моря. Великое Море, или Западные Воды, простирается от западных берегов Великих Земель, и много на нем земель и островов, за пределами коих достигнешь ты Волшебных Островов, за которыми пребывает Тол Эрэссэа. Но за Тол Эрэссэа стеной стоит туман, под густым сумраком коего лежат Тенистые Моря, где плывут Сумеречные Острова и куда лишь в самые ясные дни проникал еле приметный отблеск далекого сияния Сильпиона. На самом западе сих островов высится Жемчужная Башня: она построена позже и воспета во многих песнях. Сумеречные же Острова – ближайшие из Внешних Земель, к коим, помимо этих островов, относят Арвалин и Валинор, а Тол Эрэссэа не принадлежит, как считается, ни к Внешним Землям, ни к Великим, где впоследствии бродили люди. Дальний берег Тенистых Морей – Арвалин, или Эрумани, что сильно к югу, но севернее те моря плещут у самых побережий Эльдамара, и в этом месте Тенистые Моря шире для путешествующего на запад. За Арвалином высятся громадные Горы Валинора, что огромным кольцом отклоняются на запад, но на севере Арвалина Тенистые Моря образуют просторный залив у самого черного подножья гор, так что здесь горы подымаются из воды, а не из земли, и там, в глубине залива, высится Таниквэтиль, чей вид величественен. Высочайшая из гор, облачена она в чистейшие снега и смотрит на Арвалин на юге, взирая на север через сей просторный Залив Фаэри и за Тенистые Моря, так что с ее вершины видны были в поздние времена все паруса в озаренных Солнцем водах Великих Морей (когда боги сотворили сие светило) и все скопления народа в западных гаванях Земель Людей – хотя расстояние до них измеряется в бессчетных лигах.