Текст книги "Смерть майора Черила. Роковой триместр"

Автор книги: Джон Пенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Сержант Корт сидел у окна, выходившего на главную улицу Коламбери.

Минуту-другую спустя доктор Ричард Бенд, приятной наружности, уже начинавший лысеть мужчина, появился в кабинете. Человек весьма занятой, он и на работе, и в личной жизни умудрялся выглядеть так, словно торопиться ему некуда и беспокоиться не о чем. Поздоровавшись с Торном и Эбботом, он сел, удобно откинувшись на спинку стула и вытянув вперед ноги, как будто время вообще не имело для него никакого значения.

– Чем могу быть полезен? Сержант Эббот сказал, речь идет о Мойре Гейл. Вы читали мой рапорт?

Торн кивнул.

– Доктор, ваше мнение, не для протокола, что между ними произошло – между Ройстоуном и этой Мойрой Гейл?

– Я совершенно не знаю, что вам сказать, будь то для протокола или не для протокола, – тотчас ответил Бенд. – Хью Ройстоуна я знаю с тех пор, как его назначили директором в Корстон. Конечно, я не психиатр, но всегда считал его человеком интеллигентным, уравновешенным, иногда способным вспылить, но в сексуальном отношении никак не испорченным и не извращенным. Кстати, он только что женился на несколько робкой, но чрезвычайно привлекательной молодой женщине.

– Характер описан превосходно, – отметил Торн, когда Бенд сделал паузу.

– Что же до Мойры Гейл, то я видел ее дважды. Первый раз тотчас – примерно через час – после… после подозрительного инцидента. У нее был синяк под глазом, который еще набухал, и несколько ссадин, царапин… состояние легкой истерики. Признаков насилия никаких, абсолютно, да она этого и не утверждала. Я ее осмотрел и дал легкое успокаивающее. На следующий день она была уже почти в порядке, если не считать подбитого глаза, и показалась мне весьма здравомыслящей юной девицей. Нельзя сказать, чтобы она вовсе не была привлекательна, но тело у нее неразвитое, грудь детская, словом, никакой сексапильности. – Доктор Бенд хмыкнул и вздохнул. – На такую смотришь как на дочь, дочь-подростка. Так что выбирайте сами, старший инспектор. На этот раз могу только порадоваться, что я врач, а не сыщик.

ГЛАВА 14

Старший инспектор был в отличном настроении. Как только они вышли на улицу, он безошибочно взял курс на «Боевые доспехи», хотя Эббот предупреждал его, что ресторан наверху набит сейчас до отказа.

– Ладно, посмотрим, – сказал Торн, и, конечно же, ему повезло. Только он и Эббот поднялись по лестнице, только Торн вступил в довольно желчные пререкания с женщиной, по-видимому, дежурной, как следом за ними явился доктор Бенд. Тотчас все изменилось: оказалось очень просто приставить два лишних стула к угловому столику, обычному месту доктора, завсегдатая «Боевых доспехов», и еще проще – заказать по кружке легкого и горького пива.

Еда была превосходная, хотя, пожалуй, тяжеловата для летнего дня, и Джордж Торн, настояв на том, что портвейном с кофе угощает он, почувствовал себя в полном ладу с самим собой. Он дружески распрощался с доктором и, так как расстояния здесь были ничтожные, условился с Эбботом обойти нужных им людей пешком.

Свернув с главной улицы Коламбери, Эббот повел Торна по короткому переулку через пустырь, некогда бывший зеленой лужайкой, и вскоре они вышли на узенькую улочку, где рядком стояли десять коттеджей. Миссис Эдна Гейл жила в номере третьем, совершенно неотличимом от девяти других. Построенный еще до увлечения теплоцентралями и канализацией, дом был живописен и неудобен, а также, вероятно, не слишком гигиеничен. Но он, несомненно, имел свою прелесть, и миссис Гейл была безмерно благодарна судьбе, так как благодаря страховке за ее покойного мужа оказалась в состоянии купить его.

Эдна Гейл открыла дверь едва ли не раньше, чем два полицейских сыщика успели постучать. Она находилась в комнате, окнами выходившей на улицу, и, поглядывая через кружевные занавески, увидела их еще на дорожке, которая вела к дому. Миссис Гейл смотрела на них вопросительно, склонив голову набок, как будто была глуховата и потому вынуждена прислушиваться. Торн представился ей, представил Эббота, оба показали свои удостоверения.

– Агенты сыскной полиции? – переспросила миссис Гейл с благоговейным трепетом. – Тогда все в порядке. Я боялась, что это опять репортеры, которые желают расспрашивать Мойру. Она ни с кем из них говорить не хочет.

– Но с нами она не откажется поговорить, миссис Гейл, я уверен, – сказал Торн, обаятельно улыбнувшись.

– Думаю, что не откажется. – Миссис Гейл явно была не так в этом уверена, как старший инспектор. – Она в саду на скамейке. Она, знаете, не очень-то хочет выходить на улицу. Думает, что все только и таращатся на ее глаз, даже те, кто и не слышал, какая с ней приключилась история. Но синяка уже почти что не видно, и она непременно должна выходить. Я все время твержу ей это. В конце концов, она же собиралась провести здесь каникулы.

Миссис Гейл провела их по узкому коридору и через кухню в сад, который оказался больше и приятнее, чем предполагал сержант Эббот. Торн, лондонский житель, вообще ничего не предполагал и едва ли заметил аккуратно подстриженную траву, бордюр из ярких цветов, небольшой огород и живую изгородь, что, все вместе, создавало ощущение уединенности. Торн смотрел на Мойру.

Мойра Гейл сидела на качелях, укрепленных на толстом суку старой яблони, и чуть-чуть раскачивалась взад-вперед. Когда тетка окликнула ее, она тотчас соскользнула с дощечки, опустила на землю полосатую кошку, клубком свернувшуюся у нее на коленях, и пошла им навстречу. На ней была розовая блузка, та же плиссированная юбка, в которой она была, когда Хью Ройстоун подобрал ее на дороге, белые носки и сандалии. Маленькая – на какой-нибудь дюйм выше пяти футов, – худенькая, хрупкого телосложения, она показалась обоим детективам ребенком; трудно было поверить, что ей шестнадцать лет.

– Мойра, это следователи… Это – старший инспектор сыскной полиции, а это – сержант Эббот. Они приехали из полицейского управления, из самого Кидлингтона, чтобы поговорить с тобой, – объяснила миссис Гейл.

На мгновение Мойра нахмурилась, но тут же вежливо пожала протянутые ей руки. Вблизи синяк под глазом был заметнее, он приобрел уже грязноватый коричнево-зеленый оттенок. В общем девочка была совсем спокойна. Торн подумал, что доктор Бенд описал ее весьма точно. Несмотря на две косички, отброшенные за плечи, и голубые глаза, в ней не было – и не обещало впредь – даже намека на сексапильность. Она была просто миленькая девочка, про такую думаешь – вот чья-то дочурка, сестренка.

Миссис Гейл усадила их в парусиновые шезлонги на лужайке перед домом, а затем чрезвычайно удивила Торна, оставив их с племянницей одних – сказала, что ей необходимо навестить приятельницу. Старший инспектор решил воспользоваться этим и не торопил девочку. Он расспрашивал Мойру о доме, школе, о том, что она собирается делать, окончив ее. Мойра рассказала, что она единственная дочь в семье. Ее папа работает на фабрике неподалеку от Рединга. Они бы жили прекрасно, будь у него сверхурочные, но такого почти не случается. Мама у нее слабенькая, работать не может – она просто домохозяйка. У самой Мойры есть почасовая работа, это немного помогает им сводить концы с концами и она надеется проучиться в школе еще год и сдать выпускные экзамены. Ну а там кто знает? Может, удастся найти место секретарши или что-нибудь в этом роде.

– Ну, а замуж выйти? – ласково спросил Торн. – Такая хорошенькая девушка должна иметь немало приятелей.

Да, согласилась Мойра, рано или поздно она хотела бы выйти замуж, но не теперь, а когда станет постарше. Теперь у нее и так много забот – школа, помощь маме по дому, работа… Где же взять время на мальчиков.

Торн решил перейти к делу.

– Расскажите мне, что случилось между вами и мистером Ройстоуном, – сказал он кратко.

Мойра быстро перевела дыхание и сжала кулачки.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказала она. – Ничего такого не случилось… ничего. Ему не удалось. Я боролась, и меня увидели Инглы, они остановились, и он меня отпустил. Вот и все, что было.

– Ну, а до того? Когда вы сели в его машину. Он вас уговаривал, пытался обнять или что-нибудь в этом духе?

Мойра покачала головой.

– Нет, – ответила коротко.

– Тогда почему вы вышли из машины?

– Он остановил машину и зашел с моей стороны. Я не знала почему. Подумала, может, случился прокол или что-то еще. Тогда он открыл дверцу и сказал… кажется, так: «Ну, пойдем, ты славная девочка», и, схватив меня под мышки, потащил в кусты. Я сперва даже не сопротивлялась, так это было неожиданно.

– Когда же вы начали сопротивляться?

– Точно и не помню. Должно быть, когда он порвал спереди мою блузку. Тут я поняла… – Она вздрогнула. – Все произошло так быстро и… и ужасно. Я пинала его ногами, кусалась, визжала. Я… я сильнее, чем кажусь, и я была в таком отчаянии… Но мне бы ничего не помогло, если бы те славные люди не остановились.

Мойра умолкла со сдавленным рыданием. Торн бросил быстрый тревожный взгляд на Эббота, однако сержант предпочел не заметить его. Шеф заставил девочку плакать, пусть теперь сам и выходит из положения. А Торн из подобного положения знал только один выход – поспешно сыграть отступление.

– Сейчас мы должны уйти, – сказал он так мягко, как если бы говорил с малым ребенком. – Мы собираемся навестить этих славных людей, Инглов, прямо сейчас. Чтобы они подтвердили ваш рассказ. Не потому, что он нуждается в подтверждении, – добавил он поспешно, – но они, возможно, запомнили что-нибудь еще, кроме того, что вспомнили вы.

Мойра кивнула и проглотила ком в горле. Она быстро взяла себя в руки и даже попыталась улыбнуться Торну. Сказала, что собирается погостить у тетушки еще несколько дней, и проводила их к выходу.

– Ф-фу! – выдохнул Торн, когда они шли по улочке. – Да знай я, что ее тетушка улизнет, вызвал бы кого-нибудь из женской полиции.

– Не важно, сэр. Девочка была вполне на высоте.

– Да. Она может быть ценным свидетелем. – И тут Торн удивил своего сержанта. – Скажите мне честно, Эббот, – спросил он, – могло бы вам прийти в голову пожелать ее?

– Мне? Пожелать ее? О Господи, нет. Такие хиленькие не по мне. – Эббот вдруг ухмыльнулся. – А вам, сэр?

Торн помолчал, как будто серьезно обдумывал вопрос. Затем сказал:

– Я ей уже в отцы гожусь, Эббот.

– Как и мистер Ройстоун, сэр. Он примерно ваших лет.

– Вот об этом я и размышляю, Эббот. Странно все это, а? И мерзко.

Эббот знал совершенно точно, где живут и трудятся Инглы. «Ингл и сын, мясники».

– Я приходил сюда со своей матерью, вроде носильщика, – объяснил он. – Каждую субботу. Мы покупали здесь мясо на уик-энд. Тогда-то еще жив был старый Джек Ингл. Его жена – та самая старая леди, которая была в машине… теперь она заправляет делом. И сыном заправляет, и снохой своей. Да она и всем этим цветущим городком заправляла бы, ей только дай волю. Сущая ведьма.

Ведьма, надев свое лучшее летнее платье, поджидала их в своей лавке, сидя на стуле у кассы. Когда Торн и Эббот вошли, Роуз принимала деньги, а Том по указке матери не слишком охотно бросил старику-пенсионеру «мясистую косточку для собаки» в судок с тушеным мясом. В лавке было еще четыре-пять покупателей. Дела здесь, как видно, шли неплохо.

Миссис Ингл встала и поздоровалась с вошедшими полицейскими так, словно давно уже была с ними знакома: «Добрый день, мистер Торн», «Здравствуйте, мистер Эббот»; покупатели, ожидавшие своей очереди, мгновенно притихли.

– Пойдемте наверх, старший инспектор, – провозгласила она, – там мы сможем поговорить без помех.

– Благодарю вас, – смиренно отозвался Торн.

Эббот старательно не заметил взгляда своего начальника. Не будучи уверен, что приглашение относится и к нему, он все-таки последовал за Торном сквозь занавеску из бисерных снизок и поднялся вслед за ними на один пролет, в собственные апартаменты Инглов. В гостиной миссис Ингл жестом указала полицейским на чересчур пухлую софу.

– Обычно я пью чай в эту пору, – величественно произнесла почтенная дама. – Не желаете ли и вы?

– С удовольствием выпью чашечку чая, – самым сладким голосом сказал Торн и едва удержался, чтобы не добавить «мэм»[6]6
  Обращение к даме, употребляемое слугами или представителями низших классов.


[Закрыть].

– Вот и прекрасно. Все уже готово, осталось только вскипятить воду. Если сержант поможет мне принести поднос… – Она вся сияла, глядя на обоих мужчин и явно упиваясь ситуацией.

– Конечно, миссис Ингл, – ответил Эббот почтительно.

Не без труда выкарабкавшись из глубин пышной софы, он последовал за нею на кухню и тут же вернулся с нагруженным подносом. Миссис Ингл вперевалку шла за ним с блюдцем в каждой руке: на одном лежали ячменные лепешки с маслом, на другом – глазированные пирожные. Торн вытаращил глаза.

– Но это целое пиршество, миссис Ингл, – воскликнул он. – Выходит, вы нас ждали.

Миссис Ингл так и засияла от полученного комплимента.

– Миссис Гейл, тетушка Мойры, только что заходила к нам купить пару бараньих отбивных на ужин и, должна признаться, в самом деле упомянула, что вы как раз беседуете с маленькой Мойрой. Вот я и подумала, что вы, может быть, пожелаете меня увидеть.

Торн взял чашку и, после настояний, две лепешки с маслом.

– Почему бы вам просто не рассказать нам о происшествии своими словами, миссис Ингл? – предложил он. Он уже понимал, что его рот будет слишком полон, чтобы задавать вопросы.

Предоставив старшему инспектору с удобствами наслаждаться чаем – лепешки и пирожные она поставила к нему поближе, – миссис Ингл приступила к повествованию. Она любила поговорить, так что рассказ занял немало времени, но по существу Торну почти все уже было известно из ее заявления.

Наконец Торн заговорил.

– Вы сказали, что ваша невестка запомнила номер. А самого мистера Ройстоуна кто-нибудь из вас узнал?

– Нет. Мы никогда его прежде не видели – откуда ж нам знать. – И миссис Ингл продолжала несколько непоследовательно и как бы обиженно: – Все, что нужно для столовой, школа закупает в Оксфорде или Лондоне, с нами, местными, они не желают иметь дела. – И, помолчав, добавила: – Но потом-то оказалось, что нам и не было смысла запоминать номер его машины. Он сам сказал Мойре, кто он.

– Вряд ли он уже тогда собирался причинить ей какой-нибудь вред, когда говорил ей это.

Миссис Ингл была сообразительна.

– Что ж, может, и так, – сказала она, – но подумайте сами, ведь он мог сказать так и потому, что собирался убить девочку после того, как изнасилует ее.

Торн признал, что в словах миссис Ингл есть резон. Не без сожаления он отказался от третьего пирожного.

– Когда вы с ним заговорили, мистер Ройстоун отрицал, что он собирался ее изнасиловать, не так ли?

– Именно так. «Я пальцем ее не коснулся» – вот что он нам сказал. «Я не хотел ей причинить никакого вреда» – это были его слова. – Миссис Ингл неожиданно грубо хохотнула. – Это он-то, с расстегнутыми штанами, выдернутой рубашкой и петухом его… чуть ли не вовсе наружу…

– Вы могли бы в этом поклясться, миссис Ингл? В суде? – Торн внезапно стал очень серьезен.

– Да уж конечно могла бы… и поклянусь! И Том, и Роуз тоже. Нас там было трое, запомните это, старший инспектор, и мы видели то, что видели! Это даже наш долг рассказать все. Мистер Ройстоун, может быть, очень важный человек, ну, так и что же, тут разницы-то нет. И ему бы следовало это лучше знать. А если, как Том говорит, все это сейчас покроют и он выскользнет, как знать, не затеет ли и в другой раз то же самое? Мы-то как бы себя чувствовали, если бы другая какая-нибудь девушка несчастная из наших мест… если на нее набросятся так-то, изнасилуют и убьют? А то, что он директор школы, так это ж только хуже! Вы подумали обо всех тех детях, ему доверенных, – им-то как быть, если он попытается этакое в своей же школе…

Это была длинная речь, и, когда миссис Ингл наконец кончила, ее мощная грудь высоко вздымалась и опадала от возмущения. Заверив ее, что полиция обязана только установить истину и о том, что она называет «покрыть все», не может быть речи, Торн попросил разрешения поговорить с Томом и Роуз. Успокоенная его заверениями, миссис Ингл сказала, что спустится в лавку и пришлет их, но только по одному, чтобы не страдало дело. Такое условие, разумеется, вполне подходило Торну, однако, если не считать нескольких несущественных подробностей, их сообщения полностью совпадали между собой, а также с сообщением старой леди. Никаких несоответствий не обнаружил.

Когда они возвращались в полицейский участок за своей машиной, Торн повторил Эбботу: Инглы видели то, что видели. Словом, Хью Ройстоуну предстояло услышать несколько пренеприятных вопросов.

ГЛАВА 15

Сержант Эббот въехал в открытые ворота Корстон-колледжа и осторожно повел машину по длинной главной аллее. Торн, ссутулясь, сидел с ним рядом. Несмотря на превосходный чай, которым угостила их миссис Ингл, старший инспектор выглядел словно бы пришибленным, он молчал почти всю дорогу от Коламбери.

– Не представляю, что выйдет из этой беседы, Эббот, – сказал он наконец, – совершенно не представляю. Похоже, это будет очень, очень трудная встреча.

Эббот кивнул в знак согласия. Подходящий случаю тактичный ответ как-то не приходил ему в голову, однако он знал совершенно точно: какую бы манеру поведения ни избрал Торн – ни Корстон, ни его директор благоговейного трепета ему не внушат.

– Наконец кто-то собрался нас встретить! – Торн выпрямился на сиденье и разгладил усы, пока Эббот подкатывал к подъезду главного, по-видимому, здания школы. – Неплохое начало.

Навстречу им вышла Фрэнсис Белл. Торн звонил в колледж, и Ройстоун не видел смысла откладывать неприятное на потом. Когда Фрэнсис ввела гостей в кабинет, он встал, однако из-за стола не вышел. Под этим предлогом можно было уклониться от рукопожатия.

– Вы не будете возражать, если мой секретарь останется здесь, пока мы беседуем? – спросил он, как только они сели и Эббот вытащил свой блокнот. – Мне хотелось бы записать этот разговор для себя.

Торн был несколько удивлен, но и он не остался в долгу.

– Ради Бога, сэр, – тотчас ответил он. – Конечно, если вы пожелаете, мы уедем и вернемся… скажем, завтра… чтобы вы успели пригласить также и вашего адвоката.

Ройстоун холодно улыбнулся. Он понимал, что его просьба прозвучала агрессивно и что старший инспектор заметил это, но ему было все равно.

– Не думаю, чтобы в этом была необходимость, – сказал он и замолчал, ожидая вопросов.

Торн был сейчас сама тактичность.

– Вы знаете, почему мы здесь, сэр, – сказал он. – Вы уже беседовали с сержантом Кортом. Мне хотелось бы, если не возражаете, чтобы вы повторили сейчас ваш рассказ о том дне, когда вы согласились подвезти Мойру Гейл. Затем мы, возможно, зададим вам несколько вопросов.

– Вы желаете услышать мою версию из первых рук. Ну что ж. – Ройстоун сделал глубокий вдох. – Я присутствовал на конференции директоров оксфордских школ, она продолжалась неделю, и в тот день ехал домой, в Корстон…

Рассказ Ройстоуна, если не считать некоторых отклонений в подборе слов, был совершенно идентичен его письменным показаниям, лежавшим в деле, и буквально до мелочей совпадал с изложением Мойры. Они сходились даже в самых незначительных фактах – например, в том, что девочка не побежала к «мерседесу» Ройстоуна, когда он остановился, а ждала, чтобы он подрулил к ней задним ходом. Такие факты, несущественные сами по себе, тем не менее подтверждали рассказ Мойры. Только когда Ройстоун стал объяснять, почему он остановился и они оба вышли из машины, две версии вступили в полное противоречие друг с другом.

– Она несколько минут молчала, – говорил Ройстоун. – Я сосредоточился на дороге – она там прямая, но мы ехали через лес, а вы знаете, как рассеивает внимание игра света и тени. Вдруг я услышал странные звуки, как бы позывы к рвоте, когда человеку дурно. Девица сидела, опустив низко голову и нащупывая ручку – окна либо дверцы… Естественно, я сделал то, что сделал бы всякий на моем месте. Я немедленно остановился – обочина, по счастью, поросла травой, – выскочил из машины, перебежал на ее сторону, открыл дверцу и постарался помочь ей выйти.

Наступила довольно долгая пауза. Губы Ройстоуна были горько сжаты, казалось, он заново переживает ту сцену. Фрэнсис Белл, опустив глаза, что-то черкала в блокноте, лежавшем у нее на коленях. Старший инспектор кашлянул.

– Обочина была не совсем ровная, от дороги к деревьям шел небольшой уклон, – продолжал Ройстоун, – и она, когда вышла из машины, как будто побежала по склону вниз. Я пошел за ней. Разумеется, я думал, ей худо. Уверяю вас, о сексе тут не могло быть и речи… И я оказался совершенно неподготовлен, когда она вдруг повисла на мне. Я поскользнулся, упал, мы оба оказались на траве… боролись. Сначала у меня возникла мысль, что она старается оттянуть меня за деревья… Знаю, это кажется невероятным – я и эта малявка-девчонка… – Ройстоун вытянул вперед руки, сильные руки, поросшие редкими темными волосками на тыльной стороне ладони. – Но она оказалась сильнее, чем можно было ожидать, а я – я, должно быть, боялся поранить ее. Странное это было противоборство. Я старался оттолкнуть, отстранить ее от себя, а она царапалась и кусалась. Только потом уже я понял, что она расстегнула мне брюки. Я и не заметил, что подъехала другая машина, пока она не вскочила вдруг на ноги и не кинулась, вопя о помощи, к вылезшим из той машины людям.

Ройстоун вздохнул.

– Остальное вы слышали. Теперь я знаю, что эти люди, которые подъехали в другой машине, были Инглы, мясник из Коламбери и его семья. Старая миссис Ингл сразу же обвинила меня в изнасиловании, убийстве и еще Бог знает в чем. Выслушать меня они не желали. Я так разозлился, что просто выругался им в лицо и уехал.

– Прямо сюда, сэр? – спросил Торн. – Вероятно, вы были крайне… подавлены.

– Слишком мягко сказано, старший инспектор. Я был зол, чувствовал себя прескверно и был… был ошарашен… особенно потом, когда осознал, что еще и ширинка расстегнута. Тут-то я понял, как должен был выглядеть перед Инглами. Я все время спрашивал себя: почему? Почему?! Почему она так поступила? Почему со мной? Джон Кворри предположил, что из-за моей шикарной машины, но…

– Кто такой Джон Кворри? – прервал его Торн.

– Мой заместитель. Я, как только приехал, сразу встретил Джона и Хелен, его жену, и все рассказал им. – Торн вскинул голову с явным недоумением, и Ройстоун сказал: – Почему бы и нет? Они видели, в каком я состоянии, и вообще они мои добрые друзья.

– Не в том дело, – сказал Торн, – но я не совсем понимаю. Триместр окончен, а мистер и миссис Кворри все еще в Корстоне. И мисс Белл, не так ли? И, разумеется, ваша жена…

– Нет. Сильвии нет. Моя жена… она в отъезде. Уехала… ухаживает за подругой. – Ройстоун посмотрел Торну прямо в глаза, как бы вызывая его на вопрос по поводу последнего утверждения.

Старший инспектор кивнул, по-видимому не заинтересовавшись, но удивляясь про себя, зачем Ройстоун соврал. До этой минуты директор колледжа говорил открыто и свободно – и убедительно. Сейчас он ни с того ни с сего перешел в оборону.

– Разрешите, я объясню, старший инспектор, – заговорила Фрэнсис Белл. – Ответственные за все наши шесть пансионов, в том числе мистер Кворри, живут здесь круглый год. В домах, которыми они ведают, им предоставляются квартиры, где они проживают с семьями. Некоторые из них остаются и на вакации.

Вмешательство Фрэнсис дало директору возможность вернуть утерянное было самообладание.

– Хотите поговорить с Джоном Кворри, старший инспектор? – спросил он; Торн заколебался, но Ройстоун уже распорядился: – Попросите его и Хелен прийти, Фрэнсис.

Такой вариант собеседования не совсем отвечал планам Торна, но он не стал возражать. Когда Фрэнсис Белл вышла в приемную, чтобы позвонить Кворри, он сказал:

– Когда вы оправились от первого шока, мистер Ройстоун, вы, конечно, обдумали всю эту историю. Вы сказали также, что обсуждали ее с друзьями. К каким же выводам вы пришли?

– Я не особенно широко обсуждал это… только с Кворри и мисс Белл. Не та тема, чтобы хотелось поболтать, верно? Но я, разумеется, написал обо всем лорду Пенмерету, председателю попечительского совета Корстона. Я полагал, что обязан поставить его в известность об этой ситуации. Ответа пока не получил. Возможно, он за границей. – Ройстоун чуть-чуть усмехнулся. – Но я и в самом деле отношусь к этой истории очень серьезно, старший инспектор. Даже если официальное обвинение мне не будет предъявлено, одних только слухов вполне достаточно, чтобы погубить человека в моем положении.

– Но ваши соображения? – настойчиво сказал Торн, когда Фрэнсис Белл вернулась в кабинет.

– Решительно никаких. Насколько я понимаю, тут, должно быть, просто случайность. Девица не могла знать, что я проеду по этой дороге в это именно время.

– А кто мог?

– Мог – что? Знать, где я буду? – Ройстоун был, кажется, озадачен. – В точности этого знать не мог никто. А те, кто все-таки мог бы, все из нашей школы. Все знали, что я на конференции. Не было секретом и то, что утром того дня я делал сообщение и сразу же после ланча должен был уехать в Корстон, чтобы встретиться с кандидатами на вакантные места. Весь персонал школы должен был – или мог – знать об этом, да и любой из учащихся, если кому-то вздумалось бы поинтересоваться… еще, пожалуй, кое-кто из участников конференции. Но уж во всяком случае не Мойра Гейл, не так ли?

– Да, не похоже, – согласился Торн. – А что относительно дороги, которую вы избрали?

– То же и тут. Все знали, что я предпочитаю проселочную дорогу, хотя она и подлиннее немножко. Мы часто спорили здесь, просто так, какой дорогой ехать лучше.

– Понимаю, – задумчиво произнес Торн.

– Вообще-то у меня есть одна теория, – опять заговорил Ройстоун после паузы. – Я ведь сказал ей, кто я… и ехал на «мерседесе». Как знать, может, она подумала: «Этот тип богат и для него репутация – вопрос жизни, почему бы не попробовать маленький шантаж?» Но никакого шантажа-то и не было – ни малейшего. Девчонка ничего не выиграла своей выходкой, решительно ничего, кроме весьма сомнительной, в сущности, славы.

Из приемной послышались голоса, и Фрэнсис Белл, отворив дверь кабинета, пригласила Джона и Хелен войти. Состоялись взаимные представления, из приемной были внесены стулья.

Джон Кворри сказал:

– Прежде чем вы начнете расспрашивать нас, старший инспектор, должен вас предупредить, мы с женой оба крайне пристрастны. Мы верим каждому слову Хью… мистера Ройстоуна… всему, что он рассказал об этой досадной неприятности. Мы понятия не имеем, с чего вздумалось этой маленькой потаскушке Гейл так оболгать его, но в том, что это ложь, убеждены.

– Благодарю вас, – бесстрастно ответил Торн. – Но вот чем вы могли бы помочь мне, я думаю… вместе с мистером Ройстоуном рассказать о последнем триместре. До полиции дошли слухи о наркотиках в Корстоне и…

Ройстоун внезапно пришел в ярость.

– Черт возьми, какое отношение к этой истории имеет последний триместр? Да, у нас были проблемы. Это случается в каждой школе. Но никого из тех, кто был как-то замешан, в школе уже нет.

– Я хотел бы услышать об этих… гм… проблемах, сэр.

– Но почему? Какая тут может быть связь с Мойрой Гейл?

– Не знаю, сэр, – сказал Торн примирительно. – Может быть, никакой. Но никогда не вредно полнее представить себе всю картину.

– Отлично! – Ройстоун кипел. – По существу, здесь имели место всего два инцидента, ни один из коих не представляет для вас интереса, но если вы желаете послушать, извольте. Первое – так называемая история с наркотиками. Джон Кворри и Хелен могут прервать меня, если мое изложение покажется им недостаточно точным.

Ройстоун коротко рассказал о случае с Ральфом Эвелоном.

– Пирсон и Грей были исключены немедленно, старший инспектор, хотя мистер Кворри без моего ведома организовал им сдачу экзаменов в другой школе. Мистер Лейтон больше не вернется в Корстон.

– Вы упомянули и второй инцидент?

– Боюсь, одна из наших воспитанниц забеременела. Но об этом пусть расскажет миссис Кворри. Девочка из их пансиона.

Хелен рассказала о Джейн Хилмен с откровенной симпатией.

– Бедная девочка, – заключила она. – Ее родители, насколько я понимаю, ужасные монстры, они совершенно не способны простить. Я так благодарна миссис Грентли, их родственнице, она взяла девочку в Лондон и намерена позаботиться о ней. Кстати, сегодня я получила от нее – я имею в виду Джейн – открытку с утренней почтой. Похоже, с ней все в порядке.

– Однако она никому не сказала, кто отец ребенка, – заметил Джон Кворри. – Насколько нам известно…

Это было, пожалуй, не слишком кстати. Ройстоун немедленно отозвался:

– Мне остается надеяться, что младенец будет голубоглазый и белокурый, как мать, не правда ли? Все-таки меньше оснований подозревать, что он мой.

– Но, Хью, такое никому и в голову не приходило! – возмутилась Хелен.

– Так ли? – Ройстоун повернулся к Торну. – Если вас так интересует Корстон, старший инспектор, то вам, вероятно, следует знать, что Хилмены, по-видимому, собираются подать на школу в суд за то, что здесь недостаточно внимательно следили за их дочерью. Председатель совета лорд Пенмерет, я уверен, снабдит вас всеми подробностями.

Торн внезапно встал.

– Благодарю вас, джентльмены… и леди. Все вы мне очень помогли. Боюсь, я отнял у вас слишком много времени.

Сержант Эббот поспешно убрал блокнот и ручку и тоже встал. Опять он был застигнут врасплох. У шефа, по его мнению, была странная манера прекращать беседу в тот самый момент, когда она становится действительно интересной, не задав целый ряд жизненно важных вопросов. Впрочем, Торн объяснял, что любит встревожить собеседника, и Эббот не мог не признать, что этот метод чаще всего приносил дивиденды.

Торн и Эббот распрощались, и Фрэнсис Белл проводила их вниз, к выходу.

– Крайне неприятная история, не так ли, мисс Белл? – самым нейтральным тоном сказал Торн. – Для всех, кто к ней причастен. Хуже всех, разумеется, директору, но она неприятна и для вас, и для других его друзей… для его бедной жены… Где сейчас находится миссис Ройстоун?

– Где?.. – Пожалуй, впервые в жизни Фрэнсис Белл растерялась. – Где она находится? Но мистер Ройстоун сказал вам. Она ухаживает за больной подругой.

– Очень мило с ее стороны, особенно когда столько неприятностей дома. – Торн улыбнулся. – Да, кстати… я бы должен был спросить раньше… у вас есть ее адрес?

– Адрес? – На скулах Фрэнсис Белл проступили два некрасивых красных пятна. – Вы хотите узнать адрес миссис Ройстоун?

– Да нет, не важно, просто в голову пришло. – Торн поспешил замять тему. – До свидания, мисс Белл.

Сержант Эббот знал по опыту, что старшего инспектора лучше не отвлекать, когда он погружен в свои мысли, так что они проделали три четверти пути назад, в Кидлинггон, прежде чем Торн вдруг ожил. Он выглядел вполне довольным.