Текст книги "Смерть майора Черила. Роковой триместр"

Автор книги: Джон Пенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 12

Следующую неделю, даже две, Хью Ройстоун провел как в тумане. Жестоко оскорбленный тем, что Сильвия бросила его, он подчинился ее просьбе и не делал никаких попыток ее найти. Он приносил извинения, лгал, скрывал свое горе за кипучей энергией, твердо решив, что никто не узнает правду. Слишком хорошо он представлял себе те комментарии, какими обменивались бы старшие воспитанники, эти юнцы и девицы, – да и кое-кто из педагогов, – если бы узнали, что молодая жена директора оставила его с носом.

К счастью, дел в Корстоне было у него сейчас невпроворот. Помимо обычной рутины, конец триместра Святой Троицы, быстро приближавшийся, всегда был чреват для директора множеством дополнительных сложностей. Нужно было подготовить годовой отчет для попечителей; предстоял целый ряд спортивных мероприятий, и его личное в них участие считалось весьма желательным, если и не строго обязательным; следовало проверить и подписать табель успеваемости каждого воспитанника, а с теми из них, кто осенью уже не вернется в Корстон, встретиться отдельно. Он должен был провести собеседования с кандидатами на три возникшие в школе вакансии, а также составить планы – и обсудить их – на следующий триместр, хотя до него было еще далеко. Короче говоря, Ройстоун был занят сверх головы. Он работал до глубокой ночи и старался не думать о Сильвии.

Так что канун Дня учредителя – а вместе с ним и появление в Корстоне членов попечительского совета – подоспел слишком быстро. Председателем совета был лорд Пенмерет, бывший член кабинета министров. Дольше всех состоявшими в совете и наиболее влиятельными его членами были сэр Ричард Стокуэлл, маленький, щуплый человечек, скорее напоминавший жокея, в действительности же – удачливый бизнесмен; священнослужитель официальной англиканской церкви, преподобный Хорейс Танзел, и миссис Девойна Картер-Блэк, чей покойный супруг был самым щедрым жертвователем Корстона. Два оставшихся попечителя были назначены позднее, и Ройстоун относился к ним как к пустому месту, по крайней мере в данное время. Но первых четырех он почитал себя обязанным убедить в том, то дела в Корстоне по-прежнему идут хорошо.

В назначенное время, как было заведено, попечители собрались в кабинете директора. Лорд Пенмерет расположился за директорским столом, Ройстоуну пришлось сесть сбоку. В кабинет были внесены удобные кресла, и остальные члены совета заняли места кто где, не чинясь. Фрэнсис Белл скромно устроилась за столиком в углу, чтобы вести протокол.

Лорд Пенмерет открыл заседание, поздравил Ройстоуна с недавней женитьбой и выразил сожаление, что им не удастся в столь знаменательный день познакомиться с миссис Ройстоун. Ройстоун коротко поблагодарил. Протокол предыдущего заседания был проверен и одобрен вместе с финансовым отчетом. Ройстоун встал и зачитал свой отчет.

Когда он закончил, на минуту воцарилось молчание, затем лорд Пенмерет своим густым министерским голосом сказал:

– Весьма вам благодарен, господин директор. Теперь же, я полагаю, вы и мисс Белл будете столь любезны и покинете нас ненадолго, чтобы мы могли посовещаться… обсудить относящиеся к делу события.

– Ради всего святого, что он подразумевал под «относящимися к делу событиями»? – спросила Фрэнсис, как только она и Ройстоун вышли в смежную с кабинетом приемную.

– Думаю, жалобы на то, что школа стала рассадником наркоманов и торговцев наркотиками, а также секса и еще Бог весть чего! – Ройстоун пожал плечами.

– Но почему же он так вот и не сказал? – Фрэнсис кипела от возмущения. – Кстати, – добавила она, – я не успела сказать вам раньше… директор вашего бывшего колледжа позвонил сегодня утром и выразил надежду, что вы… и миссис Ройстоун… остановитесь у него, когда приедете в Оксфорд на конференцию директоров школ в конце месяца. Я сказала, что уверена – вы будете очень рады. Все правильно?

– Да. Это было бы чудесно. – Улыбка Ройстоуна выражала удовольствие. Но тут же выражение его лица изменилось: он подумал о том, как трудно будет объясняться по поводу столь длительного отсутствия Сильвии, и о совещании, проходившем сейчас. – В том случае, если я все еще буду директором, – проговорил он наконец, – и если Пенмерет не собирается как раз в эту минуту предложить мне подать прошение об отставке.

– Хью! Вы не должны так думать! Попечители не могут…

– Они-то, конечно, могут. Но не падайте духом, Фрэнсис, я вовсе не убежден, что они именно так и поступят… пока не разразится еще какая-нибудь катастрофа.

– Избави Боже! В этом триместре их и так уже было слишком много, с тех пор как…

Что хотела сказать Фрэнсис, осталось тайной, ибо в дверях показался один из недавно назначенных попечителей и поманил их, приглашая вернуться в кабинет. Они вошли и заняли прежние места.

Лорд Пенмерет прочистил горло и остановил неподвижный взгляд на секретарше.

– Суть того, что мы будем сейчас обсуждать, должна быть записана, мисс Белл, но разглашению не подлежит, как и любые другие наши обсуждения. Вы понимаете?

– Да, сэр, конечно, – сказала Фрэнсис.

Председатель повернулся к Ройстоуну.

– Господин директор, мы обсуждали сейчас те неприятные события, которые, похоже, лавиной обрушились на Корстон в этом триместре. Как вы, вероятно, знаете – а если не знаете, то легко догадываетесь, – мы получили много жалоб от родителей воспитанников, замешанных в эти истории, а также от других, до которых дошли о них слухи. Мы хотели бы обсудить это сейчас вместе с вами. Разберемся по каждому вопросу отдельно. Первый вопрос – употребление наркотиков. – Лорд Пенмерет оглядел своих коллег.

Заговорил сэр Ричард Стокуэлл.

– Господин директор, прежде всего я хотел бы узнать, до того, как заболел маленький Эвелон, было ли вам известно, что в школе имеет место проблема наркотиков?

– Мне неизвестно это и сейчас, сэр Ричард. – Ройстоун говорил мягко, разве что слегка уклончиво. – Единственный случай вряд ли может быть назван проблемой наркотиков. Но я вас заверяю: до того как обнаружилось, что Эвелон курил марихуану, и я услышал от мистера Лейтона о Пирсоне и Грее, я понятия не имел о том, что у кого-либо в школе имеются наркотические средства – помимо предписанных врачами, конечно.

– Ах да, бедняга Стив Лейтон, – сказал сэр Ричард, непринужденно меняя тему. – Я надеялся, что здесь у него дела пойдут успешно. Его отец, как вы знаете, мой добрый приятель. Вы не думаете, что обошлись с ним слишком круто? Насколько я понимаю, все зависело исключительно от того, как толковать события… Вы не намерены пересмотреть свое решение?

– Нет, сэр Ричард.

– Прекрасно. В вашем договоре обусловлено ваше право самому подбирать сотрудников. – Сэр Ричард говорил холодно. – Мисс Дарби и мистер Форд тоже, как я понимаю, намерены покинуть Корстон.

– Оба уходят по собственному желанию, сэр Ричард. Паула – мисс Дарби – хочет уехать к родственникам в Австралию. Мистер Форд, я полагаю…

– …был здесь не слишком счастлив. – К удивлению Ройстоуна, подал голос один из новых попечителей – «пустое место»; он вступил в разговор, пожалуй, слишком напыщенно. – И это весьма печально, ибо, насколько я понимаю, вам просто повезло, что удалось заполучить его. У него отличные рекомендации, и потом, мне кажется, среди молодых математиков не так уж много мужчин, желающих посвятить себя преподаванию. По правде сказать, я был рад рекомендовать его в другую школу, где имею честь состоять в правлении.

– Надеюсь, там он будет счастлив. – Хью Ройстоун постарался, чтобы это не прозвучало слишком саркастически. Форд блестящий педагог, согласился он с «пустым местом», но для Корстона не подходит. Его отношение к дисциплине временами оставляло желать много лучшего, и он был склонен вступать в чрезмерно приятельские отношения со своими учениками. – Тут, знаете, важно остановиться на золотой середине, – сказал Ройстоун и, помолчав, добавил: – Я готов признать, что мои собственные отношения с Фордом были далеки от идеала. Думаю, это можно квалифицировать как психологическую несовместимость. Я желаю ему всего наилучшего на новом месте, – закончил Ройстоун с несколько натянутой улыбкой.

– Прекрасно сказано и убедительно. Подобные сшибки школе никогда не на пользу, – вмешался преподобный Танзел; это был худощавый человек, на вид брюзга, но говорил он вполне приветливо. – А теперь я хотел бы вернуться назад, к тому, о чем вы сказали ранее. Вы упомянули об одном случае употребления наркотиков. Но ведь их было два: Эвелон и те два юноши, которых вы исключили?

– Я считаю, что оба эти случая связаны между собой, – тотчас ответил Ройстоун.

– Бригадир Пирсон с вами не согласен, – сказал лорд Пенмерет. – Он клянется, что ни его сын, ни Грей не способны лгать, если дело так серьезно.

– Они, без сомнения, лгали, сэр. Их наставник, мистер Джойнер, нашел у них в комнате еще сигареты с марихуаной. – Поколебавшись, Ройстоун продолжал: – Если бы не это, я, пожалуй, оправдал бы их за недоказуемостью и поверил бы им на слово. Им ведь предстояло сдать выпускной экзамен, как вы знаете.

– Подумайте, однако, как это может отразиться на их будущем.

– Сурово, господин директор, слишком сурово – принимая во внимание все обстоятельства.

– Тем более что у вас нет неопровержимых доказательств, что Эвелона снабдили сигаретами они. В конце концов, даже если у них было сколько-то там еще сигарет, мальчик мог найти их сам.

– Нельзя же допустить, чтобы Корстон прославился как исправительная школа.

Ройстоун оставил без ответа хор критических голосов. Большую часть обвинений он уже слышал в тех же выражениях от Сильвии, и повторение не оказало на него никакого воздействия. С бесстрастным выражением лица он ждал, не делая никаких попыток отстаивать свои действия.

– К счастью, – сказал лорд Пенмерет, – Пирсону и Грею особой бедой это не грозит. Как вы знаете, Джон Кворри сумел найти кое-какие связи и добился для них разрешения экзаменоваться с учащимися одной весьма известной лондонской школы.

– Что? – Ройстоун не мог скрыть изумления. – Это сделал Кворри?

– Вы не знали? – Сэр Ричард Стокуэлл был явно доволен.

– Нет, – холодно ответил Ройстоун. – Мистер Кворри, очевидно, не счел нужным сообщить мне.

– Как интересно! – Кажется, это была первая реплика миссис Картер-Блэк, хотя она и следила за обсуждением, блестя глазами и по-воробьиному крутя головой. Неожиданно она обернулась в кресле назад, к Фрэнсис, и спросила: – Мисс Белл, а вы не знали случайно о том, что мистер Кворри помог этим юношам?

Фрэнсис Белл, захваченная врасплох, постаралась не встретиться глазами с Ройстоуном.

– Нет, я знала, – созналась она. – Мне сказала Лин Джойнер, жена их наставника, под великим секретом.

– Похоже на то, господин директор, что в Корстоне многое случается без вашего ведома, – бесстрастно заметил лорд Пенмерет. – И тут самое время перейти к следующей теме. Джейн Хилмен. Во-первых, девочка оставила школу и живет теперь у кузины ее матери, миссис Грентли, которая оказалась приятельницей нашей уважаемой миссис Картер-Блэк. Мы знаем, таким образом, что она в хороших руках. Но Джейн все еще отказывается назвать имя отца ребенка, и я, перед тем как ехать сюда, получил от адвоката мистера Хилмена письмо, в котором он угрожает возбудить дело против школы за то, что дочь его доверителя, находясь под опекой школы и будучи еще несовершеннолетней, забеременела. Что до меня, то я ни в коем случае не допускаю, чтобы подобное дело было выиграно в суде, однако скандальной шумихи при этом не избежать. Разумеется, я как можно скорее проконсультируюсь с нашими адвокатами… то есть если вы все согласны.

Все кивнули в знак согласия, и разговор перешел на второстепенные относительно Джейн Хилмен детали. Ройстоуна спросили о Бетти Фэрроу и разбитой бутылке джина, о том, как Джейн Хилмен потеряла сознание в ванне, об украденной из квартиры Кворри бутылке джина и о том, как реагировали писавшие экзаменационную работу учащиеся на поведение пьяной Джейн. Поскольку все уже были настроены против директора за то, что он исключил Пирсона и Грея, обсуждать историю с Джейн Хилмен не стали. Однако вероятность судебного процесса и скандала по-прежнему оставалась. И ни у кого не было сомнений, что репутации Корстон-колледжа – репутации, за которую последние годы был ответствен директор Хью Ройстоун, нанесено несколько тяжких ударов.

Парадный обед для попечителей в этот вечер прошел гладко, более гладко, чем можно было ожидать, хотя начался он не слишком радужно. Фрэнсис Белл, Хелен и Джон Кворри ожидали попечителей в квартире Ройстоуна. Фрэнсис Белл без конца просила прощения у Хью за то, что утаила от него, как Джон Кворри помог Пирсону и Грею с экзаменовкой, но сам Джон Кворри вовсе не был склонен приносить извинения.

– Конечно, мы тебе не сказали, – резко сказал он Ройстоуну. – Мы знали, ты ни за что не согласишься. Но это нужно было сделать. Это же абсурд, чтобы мальчики не имели возможности сдать экзамены!

Короткая сцена, грозившая взрывом, была прервана появлением лорда Пенмерета, за которым вскоре вошли и остальные. Подали напитки, затем все проследовали в столовую. Обед удался на славу, вина были превосходные, и председатель, теперь размягченный, произнес ритуальный тост за процветание школы, поблагодарил Хелен и Фрэнсис и предложил тост за них, в вознаграждение за их труды. О Сильвии даже не упомянули, и Хью показалось, что о ее существовании просто забыли.

Вряд ли можно было ожидать, что вечер для Ройстоуна окажется приятным, хотя он изо всех сил старался выглядеть общительным и естественным. Он был рад, когда гости, за исключением ночевавшего у него лорда Пенмерета, удалились. Хью предложил председателю совета выпить по последней рюмке, но Пенмерет отказался.

– Есть еще одно дельце, которое я хотел бы обсудить с вами, прежде чем отправиться спать и избавить вас от своего присутствия, – сказал лорд Пенмерет. Он стоял, расставив ноги, спиной к камину, как будто грел спину у воображаемого огня. Его лицо было красней, чем всегда, но от вина или от замешательства, сказать было трудно. Он еще немного поколебался и наконец с неожиданной теплотой сказал: – Мы устроили вам паршивый денек, директор, но могло быть и похуже.

Сидевший в кресле Ройстоун поднял на него глаза и пожал плечами.

– Попечители имеют право на критику, – сказал он. – И невозможно отрицать, этот триместр был не из лучших.

Пенмерет продолжал, словно не слыша:

– О, жалоб всегда предостаточно. Смешно: люди редко пишут затем, чтобы выразить свое удовлетворение школой… или вообще чем бы то ни было… Но не в этом дело. Я получил еще одно письмо… отнюдь не приятное… которое, мне кажется, вы должны прочитать.

Он достал из кармана сложенный листок, развернул и протянул Ройстоуну.

Ройстоун встал, взял его и оторопел. Его руки дрожали, пока он читал:

директор грязный старик – он нас шлепает и прижимается – если встретится наедине старается потрогать – он делает вид будто он нам как отец но это ужасно – никому из нас это не нравится – хуже всех хорошеньким белокурым девочкам – пожалуйста помогите нам прекратите это – он стал еще хуже с тех пор как женился – Корстон становится ужасным.

Тире между фразами были проведены чернилами, а слова, почти все, аккуратно вырезаны из газет либо журналов. Слово «Корстон» – Ройстоун узнал сразу – было срезано со школьного бланка.

Придя в себя от первого потрясения, он брезгливо вернул листок Пенмерету. И с возмущением спросил:

Чего вы от меня ждете? Это мерзость! Чудовищная мерзость! Будь я проклят, если стану утруждать себя оправданиями!

– Я вас об этом и не прошу. – Пенмерет опять говорил очень мягко.

– И будь я проклят, если из этого не ясно, на что намекают! Джейн Хилмен!

Пенмерет кивнул.

– Отчасти по этой причине я и не показал анонимку моим коллегам-попечителям. Люди склонны к необдуманным заключениям. Кое у кого два плюс два дают пять.

– Что вы собираетесь с этим делать?

– С этим? Сжечь, разумеется. Почему бы и нет? – Пенмерет достал из кармана зажигалку и поднес к листку, который держал за уголок над пепельницей. Когда бумажонка обратилась в пепел, он сказал: – Я мог сделать это, как только получил письмецо, пару дней тому назад, но подумал, что вам следует прочитать его. Знаю по опыту: лучше не быть в неведении о подобных наскоках.

– Да, полагаю, вы правы. Я никогда бы… – В голосе Ройстоуна слышалось сомнение. – Не могу даже представить, кто…

– Кто-то сделал это. Кстати, адрес на конверте был напечатан на машинке. Конверт случайно запропастился куда-то у меня в офисе, но секретарша запомнила, что отправлено оно, судя по почтовому штемпелю, из Коламбери… Так что, вероятно, исходит отсюда, из Корстона. Ведь у вас тут нет никаких ограничений на письма, отправляемые из школы, не так ли?

– Никаких. – Ройстоун медленно покачал головой. Первый взрыв гнева прошел, он чувствовал себя опустошенным. – В самом деле, похоже, что послано оно отсюда. Какая гадость, – добавил он печально.

– Анонимные письма почти всегда таковы. Не слишком терзайтесь из-за этого. Надеюсь, если повезет, больше вы такого не услышите. – Лорд Пенмерет внезапно оживился: он исполнил неприятную обязанность и не желал более разговаривать на эту тему. – А теперь я отправляюсь спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. И спасибо, – сказал Ройстоун. Слава Богу, подумал он, осталось уже немного. Завтра День учредителя, и триместр Святой Троицы будет почти закончен.

Часть третья
ФИНАЛ

ГЛАВА 13

– Попытка изнасилования – вот и все обвинение! Даже не факт изнасилования! – с отвращением сказал Джордж Торн, старший инспектор окружного отделения сыскной полиции, и посмотрел на приданного ему в помощь сержанта. – Может, только всего и было, что тисканье в машине или рука, запущенная под блузку. И из-за таких пустяков полиция долины Темзы посылает вас и меня в глушь Котсуолдских холмов! А я-то полагал, что нас с вами держат все-таки за сотрудников отдела по особо важным преступлениям. А тут… вся история яйца выеденного не стоит!

Торн оттолкнул свое кресло назад, чтобы удобней было поднять изящные, обтянутые синими брюками ноги в сверкающих черных туфлях и водрузить их на стол. Он задумчиво рассматривал свои красные носки, оказавшиеся таким образом на виду. Торн отнюдь не был уверен, что красные носки так уж безусловно подходят для рабочего дня, но его жена, Миранда, преподнесла их ему в день рождения. К тому же шесть пар. Словом, какое-то время они будут облекать его ноги. Торн погладил усы. Сержант Эббот кашлянул.

– Я понимаю, сэр, – сказал он с отчетливо оксфордским мягким грассирующим «р». – Но тут имеются два-три момента… да вы сами увидите, когда познакомитесь с делом. Во-первых, тот, кого обвиняют, Хью Ройстоун, – директор известной в Коламбери школы совместного обучения… Так что обвинения такого рода могут причинить ему массу неприятностей. Ну и к тому же он, кажется, друг здешнего начальника полиции, сэр.

– Понятно. – Торн перестал разглядывать свои носки, опустил ноги на пол и потянулся за тоненькой папкой, лежавшей на столе. – Как она называется, эта школа? Користон-колледж?

– Корстон… Произносится «Корстон», сэр. Пишется Користон, а произносится…

– Хорошо, хорошо, я вам верю, Эббот. Кому и знать, как не вам. Я было запамятовал, что это ваши родные места.

Сержант Эббот вежливо улыбнулся. Он решил, что последнюю фразу старшего инспектора следует принять за шутку, хотя с Торном этого никогда нельзя знать наверное. Впрочем, Билл Эббот и не претендовал на то, что всегда понимает своего шефа. И все же трудно было поверить, будто Торн забыл, что его молоденький сержант родом из Коламбери, тем более что совсем недавно они вместе работали в этих местах по другому делу.

– Далеко ли этот Корстон от Коламбери? – внезапно спросил Торн.

– Не слишком. Миль двадцать примерно будет. Правда, по сельским дорогам.

– Но я готов держать пари, от школ того типа, в каких учились мы с вами, Эббот, расстояние выйдет порядочное. Шикарное местечко, верно? Ну, конечно, не Итон, не Харроу. Однако родителям надобно быть вонючими богатеями, чтобы отправить сюда свое чадо.

Видно, он просто вводит меня в курс дела, подумал сержант Эббот: сам-то уже прочитал это чертово досье и вполне представлял себе ситуацию. Вслух он сказал:

– Пожалуй, что так, сэр.

Старший инспектор хмурился.

– Но, конечно, этих паршивцев в колледже сейчас нет, верно? У них теперь летние каникулы. Плавают где-нибудь на яхтах своих папочек, или просаживают их денежки в Монте-Карло, или путешествуют в собственной машине по дорогам Аляски, или курят марихуану в Катманду… или какие еще там есть модные местечки.

– Если вы посмотрите досье, сэр… гм… вы увидите: событие имело место после окончания триместра и девочка – ее зовут Мойра Гейл – не из Корстона.

Эббот старался говорить как можно бодрее: он знал, что отношения старшего инспектора с детьми были не всегда безоблачны.

Торн хмыкнул и посмотрел на круглые стенные часы напротив его стола.

– Ладно. Перекушу пораньше и возьмусь за эти бумаги. А потом двинем в Коламбери повидаться с нашим старым приятелем сержантом Кортом, а? Давайте-ка завтрак, Эббот.

В сотый раз удивляясь тому, как удается старшему инспектору держаться в форме, сохранять военную выправку, будучи столь приверженным к еде, сержант Эббот отправился на поиски чая и печенья. Старший инспектор Торн, оставшись один, открыл папку, проглядел первый листок и снова закрыл ее. Сержант Эббот был совершенно прав: Торн уже знал, как скудны содержавшиеся в ней сведения, и был весьма этим недоволен.

– Чушь, – сказал он громко. – Совсем не мое дело.

Он раскачивался на задних ножках стула и глазел в потолок своего маленького кабинета. Потолок и стены были выкрашены той специфического оттенка зеленой краской, которая почему-то так полюбилась лицам, ведавшим государственными учреждениями по всему Соединенному королевству. Торн, прибыв сюда из Лондона, сразу выставил из кабинета заполонившие его зеленые заросли, никогда не дававшие цветов, – предыдущий хозяин кабинета был несомненно тайный садовод-маньяк, – завесил стены всевозможными картами, схемами, таблицами, бросил квадратный тускло-красный коврик у стола. Однако потолок и сознание, что под диаграммами-картами прячется все та же проклятущая зелень, создавали ощущение, будто живет он на расчищенной поляне в джунглях, а может, и под водой.

Вернулся сержант Эббот с маленьким подносом.

– Ваш чай, сэр.

– Хорошо. – Торн мгновенно оживился. – Дайте мне пятнадцать минут, и мы тронемся в путь. Предупредите Коламбери, что мы едем, Эббот, – ведь сержант Корт может быть занят каким-нибудь и вправду стоящим делом. И еще мне нужен полицейский врач, доктор Бенд. Надо будет обменяться с ним парой слов. Он осматривал девочку после этого странного покушения на изнасилование. Да не забудьте про ланч, когда окажетесь у телефона. В Коламбери, помнится, есть вполне приличная пивная.

– Да, сэр.

Эббот колебался: напомнить ли шефу, что в Коламбери сегодня ярмарочный день? В городке, должно быть, полно народу, и получить столик в «Боевых доспехах» будет не так-то просто. Наконец он решил – как будет, так и будет. Во всяком случае, со старшим инспектором Торном работать, может быть, иной раз и не слишком легко, но одно уж точно говорит в его пользу: лишь в самых крайних обстоятельствах он позволит себе или своему сержанту пропустить трапезу.

Теплый, солнечный день, ярмарочный день, весь Коламбери охвачен духом суеты и возбуждения. Узенькие улицы, еще более узкие, чем всегда, из-за незаконно припаркованных автомобилей, кишат народом. По тротуарам снуют занятые покупками женщины в ярких летних платьях, в подъездах болтаются подростки, свободные от школьных занятий дети шныряют повсюду, враскачку бредут фермеры, мечтающие спокойно выпить кружку пива, прежде чем вернуться на скотный базар. И никто, кроме старшего инспектора Торна, не находит ничего странного в том, что по главной улице какой-то человек ведет на веревке молодую телочку.

Припарковаться было, конечно, решительно негде, кроме как прямехонько перед полицией, на желтой полосе между двумя табличками: «Полиция» – «Не парковаться». Торн едва успел выбраться из машины, как из помещения полиции уже выскочил молодой констебль в форменной рубашке с короткими рукавами.

– Читать не умеете? – спросил он. – Здесь написано: «Не парковаться», что и означает, черт побери, это самое – не парковаться.

Старший инспектор Торн смерил констебля холодным взглядом. Затем, не произнеся ни слова, проследовал мимо него, прямиком в полицейский участок. Объясняться оставлен был Эббот.

В самой полиции Торн был принят куда более любезно. Сержант Корт приветствовал его со всем уважением, приличествовавшим рангу приезжего, не без примеси некоторой тревоги. Корт безусловно был в полиции на своем месте, но он был медлителен и тяжелодум. Однажды ему уже довелось поработать с Торном, и он втайне считал старшего следователя выдающимся сыщиком, хотя относительно методов его работы кое в чем имел особое мнение.

– Вот уж не ожидал, сэр, что вы прикатите к нам по делу бедной маленькой Мойры, – сказал он, когда усадил Торна и Эббота в своем кабинете.

– И мы не ожидали, – сказал Торн, – но кто же знает, кто такое придумал. Мне сказали, этот Ройстоун – приятель начальника здешней полиции. Так что лучше тут поостеречься, а?

– Ага! – Корт кивнул, как если бы и в самом деле понял, что имел в виду старший инспектор. – Как ни жаль, а так оно и есть. Конечно, такие жалобы обычно недоказуемы, но на этот раз были свидетели.

– Достойные доверия?

– О да, сэр! Том Ингл. Он здешний мясник. И еще его жена и мать. Все местные. Они клянутся – если бы не они, он бы заполучил ее.

– Ну, а девица эта, Гейл… бедная маленькая Мойра, как вы ее назвали. Она тоже местная? Родственница Инглов?

– Нет, сэр. Не родственница. Они ее никогда прежде не видели. Девочка вообще не из этих мест, она даже не была никогда в Коламбери. Она ехала навестить свою тетушку. А тетка, Эдна Гейл, та местная. Она родилась в Коламбери и года два-три назад, овдовев, вернулась жить сюда.

– Так-так, – сказал Торн. – Все ясно и понятно.

Он вздохнул. Нетрудно было представить себе всю эту родню, местные интересы, сплетни. В конечном итоге, он решительно сочувствовал Хью Ройстоуну. Сержант Корт продолжал нанизывать фразу за фразой, а Торн тем временем обдумывал следующие свои действия. Придется со всеми ними встретиться, однако…

– Вы сказали, – прервал он неожиданно Корта, – Мойра «голосовала» на дороге, потому что потеряла кошелек в Оксфорде. Она кому-либо заявила об этом тогда же?

– Да, кассирша в магазине «Дебенхэмз», где девочка покупала шарф, помнит этот случай. Я попросил оксфордскую полицию проверить. – Сержант Корт говорил на этот раз не без досады, как будто его заподозрили в небрежении своими обязанностями.

– Итак, Мойра отправилась в Коламбери, надеясь, что кто-нибудь подвезет, и подобрал ее мистер Ройстоун, – подвел итог Торн.

– Так точно, сэр.

– Когда все это было доложено вам?

– В тот же день. Инглы отвезли девочку к ее тетке и рассказали ей, что случилось. Девочка была очень подавлена, конечно, и потом она получила ушибы…

– Вот как? Откуда вам это известно, сержант? Вы ее видели в тот день?

– Нет, в тот день я ее не видел. Но видел доктор Бенд. Старая миссис Ингл настояла, чтобы сразу же вызвали доктора. Доктор Бенд осмотрел девочку и сказал, что не надо ее тревожить до утра. Но сами Инглы сразу прикатили сюда и сделали заявление.

– Весьма достойные граждане эти Инглы, – сказал Торн. – Повезло юной Мойре, что они оказались под рукой.

Сержант Корт кивнул в знак согласия.

– Боюсь, что все это очень уж худо оборачивается для мистера Ройстоуна, сэр, особенно если обвинения попадут в печать – через нас или через Гейлов. Должен сказать, маленькая Мойра против всего такого. Она страшно боится шумихи, и она права. Всегда найдутся люди, которые скажут, что, по крайней мере частично, тут и ее вина. Сплетен и так уж хватает, как вы понимаете.

– Вы хотите сказать, что к каждому фунту сосисок, которые продает Ингл, бесплатно предлагается немного сплетен? – приветливо спросил Торн.

Сержант Корт посмотрел на старшего инспектора с сомнением. Точно в такой ситуации сплошь и рядом оказывался Эббот: не знал, шутит Торн или нет. Сержант Корт вообще-то считал старшую миссис Ингл в некотором смысле препаршивой старой ведьмой, но относительно самого мясника и его жены ничего худого не слышал, и все трое пользовались в городе безупречной репутацией. Но вот мистер Ройстоун и его жена… Корту запомнился шум, который поднял в полиции Ройстоун в связи с ее наездом. Как будто к ней не отнеслись со всем вниманием и здесь, в полиции, и во время следствия.

Корт флегматично сказал:

– Инглов за эти сплетни винить нельзя, сэр. Тут было много всякого еще до этой истории – и с самим Ройстоуном, и вообще в школе.

– Вот как? В досье ничего об этом нет. Расскажите все.

– Ну, значит, так. Миссис Ройстоун… милая молодая леди, гораздо моложе, чем он… Она ехала на школьном мини-бусе и задавила маленького Билли Мортона. Тут ничего такого нет – просто несчастный случай. Мальчик выбежал прямо ей под колеса. Но Мортоны были этим совершенно убиты, да и сейчас еще не пришли в себя. Я только вчера беседовал про это с Фрэнком Мортоном. – Корт горестно покачал головой.

Он замолчал, и Торн, подождав, напомнил:

– Вы еще упомянули что-то о школе. Это отдельная история? Еще какие-нибудь неприятности в Користон-колледже?

Корт механически поправил его произношение, и Эббот спрятал улыбку.

– Официально к нам ничего не поступало, сэр, хотя, мне кажется, должно бы. Насколько я понимаю, там были кое-какие проблемы с наркотиками, пьянством, сексом среди малолетних. Нескольких ребят исключили. Но все это было как-то замято, вы понимаете, что я имею в виду? Вероятно, доктор Бенд мог бы рассказать вам больше, если вас это интересует. Он не только полицейский врач, но и врач Корстона.

– Вот как? Можно сказать, повезло, – с самым приветливым видом сказал Торн. – Вероятно, приятель мистера Ройстоуна? Прекрасно. Кажется, директору школы было бы не лишне иметь кого-нибудь на своей стороне… помимо начальника полиции.

Корт опять задумчиво посмотрел на старшего инспектора.

– Я не против мистера Ройстоуна, сэр, – сказал он. – Это было бы неправильно и ввиду моего положения, и вообще в данный момент.

– Но вы ведь жалеете бедную маленькую Мойру? – И, не дожидаясь ответа, Торн спросил еще: – Кстати, где доктор Бенд? Вы попросили его ждать нас, Корт?

– Да, сэр. Он сказал, что появится, как только закончит утренние операции. Да вот и он, я его вижу.