Текст книги "Смерть майора Черила. Роковой триместр"

Автор книги: Джон Пенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

– Но… – Девушка отступила, ошеломленная его горячностью. К счастью, в этот момент дверь комнаты для свиданий отворилась и вошел сержант, держа в руке несколько машинописных страниц. – Сэр, – проговорила девушка, – это сержант Корт.

– Сержанта Корта я знаю. – Ройстоун кивнул ему. Примерно год назад на территории колледжа произошла дикая потасовка, и Корту тогда поручено было задержать виновных. – Я его видел, когда вошел в участок, но он ничего не сказал мне о заявлении. Сержант, что за чушь? Почему мою жену заставляют делать какие-то заявления?

– Ее никто не заставлял. Она сделала его совершенно добровольно, и, по-моему, это очень разумно. В конце концов, когда речь идет о ребенке… да так…

– Какой еще ребенок? Вы же мне ничего не сказали ни о каком ребенке, ни о заявлении!

Сержант Корт воздержался от замечания, что у него не было возможности хоть что-нибудь сказать Ройстоуну – директор вихрем влетел в полицейский участок и потребовал, чтобы его немедленно провели к жене. Он явно не был готов слушать какие бы то ни было и чьи бы то ни было объяснения. Корт молча протянул ему текст.

Заявление было совсем коротким, и Ройстоун прочитал его мгновенно. «Я ехала со скоростью тридцать миль в час… Шел дождь… блики уличных фонарей в лужах на асфальте… Внезапно прямо передо мной на дорогу выбежал мальчик… Я изо всех сил нажала на тормоза, но я не водила этот мини-бус раньше, совсем не знала его, а на мне были босоножки на высоком каблуке… Нога соскользнула. Я не сумела остановиться вовремя. Я почувствовала, как колесо переехало его… Это было как удар… удар по тормозам…»

– Ребенок пострадал сильно? – тусклым голосом спросил Ройстоун.

– Боюсь, что так, сэр, но насколько сильно, мы еще не знаем. «Скорая помощь» увезла его в Оксфорд. К счастью для миссис Ройстоун, там был свидетель, который подтвердил, что малыш выбежал прямо под машину. Так что все кончится благополучно, если…

– …если он не умрет, – проговорила Сильвия. – А если… значит, я убила его.

ГЛАВА 4

Закрытый школьный бассейн – результат забот бывших корстонцев – был совсем новый и помещался в одном из зданий на территории колледжа. В семь часов утра тут всегда было пусто, и Хью Ройстоун любил приходить сюда именно в это время. Полчаса спустя бассейн будет весь вибрировать от голоса инструктора, призывающего к новым достижениям тех, кто жаждал попасть в школьную команду. Но сейчас все было здесь покойно и тихо, не считая плеска воды о кафель, когда Ройстоун повернулся в дальнем конце бассейна, чтобы свою последнюю дорожку пройти стремительным кролем.

Ройстоун достиг финиша и сильным рывком выскочил из воды. Оставляя на кафеле мокрые следы, он пошел под душ. Пускал то горячую, то ледяную воду, подставляясь под упругие струи, иголками коловшие тело. Затем натянул спортивный костюм и направился к выходу как раз в тот момент, когда юные пловцы, «надежда школы», явились на занятия. Кивнув в ответ на их дружное «доброе утро, сэр», он мерной трусцой побежал к Колледж-хаусу.

Прежде в этот час его охватывало ощущение покоя и бодрости одновременно. Он всегда любил поплавать перед завтраком. Но за три недели, прошедшие после несчастного случая с Сильвией, все изменилось, словно какая-то отрава разлилась повсюду, даже в колледже. Чаще чем обычно совершали проступки, а то и что-нибудь похуже, малыши; старшие, для которых этот триместр был последним, просто с цепи сорвались – отчаянно врали, хулиганили, учителя постоянно на них жаловались – короче говоря, такое поведение иначе как «переходящим все границы» не назовешь. Словом, триместр Святой Троицы начинался неважно.

Хью Ройстоун со вздохом открыл дверь Колледж-хауса. Ведь самой главной его тревогой, и он отдавал себе в этом отчет, была Сильвия. Она уверяла, что с ней все в порядке, но оставалась апатичной и подавленной. Она отказывалась принимать хоть какое-нибудь участие в жизни колледжа, попросту уходила на долгие одинокие прогулки или сидела в маленьком огороженном садике, предназначавшемся специально для директора. Остальное время Сильвия не покидала квартиры. Она много читала и каждый день звонила в больницу.

В состоянии мальчика никаких улучшений не было, но о нем самом они знали теперь очень много. Его звали Билли Мортон, и ему было шесть лет. В тот вечер он шел домой от своей тетушки вместе с мамой и старшим братом Грегом, как вдруг малыш увидел на противоположной стороне главной улицы Коламбери отца, только что вышедшего из «Боевых доспехов». Вырвав ручонку из руки матери, он бросился ему навстречу. И вот – несчастный случай. С тех пор мальчик находится в состоянии комы.

Если Сильвию спрашивали о Билли, она отвечала коротко: «Улучшений нет», – но сама о нем почти не заговаривала. Хью даже казалось, что она вообще ни о чем не говорит последнее время, и в это утро, плавая взад-вперед в бассейне, он принял решение. Хелен и Джон Кворри пригласили их вечером пообедать – только их двоих, никаких званых гостей. Он еще не сказал об этом Сильвии, но решил, что они должны пойти.

Когда он уходил в бассейн, жена еще спала. Теперь он взял для нее с кухни чашку чая и присел к ней на край постели. Она стала пить, послушно, как ребенок, но явно без всякого удовольствия.

– Послушай, дорогая, сегодня мы обедаем у Хелен и Джона. Я знаю, ты скажешь, что идти не хочешь, но мы все же пойдем. Это необходимо. Нас будет только четверо, они наши друзья.

– Твои друзья.

– И твои. Особенно Хелен. Ты должна признать: невозможно быть добрее, тактичнее, чем она, во всей этой истории.

– Добрее? Тактичнее? Ты хочешь сказать, что Хелен славная женщина и потому мне сочувствует. Но в душе она винит меня, как и все остальные. И разве может быть иначе? Я сама себя виню.

– Сильвия, дорогая, мы все время топчемся на одном месте. Это же был несчастный случай. Ты сама это знаешь.

– Но его могло не быть, Хью! Я могла не ехать на этом мини-бусе, я могла взять свою машину, а багаж мальчиков привезли бы в крайнем случае утром. Если бы я ехала в своей машине, если бы сменила туфли, если бы реакция у меня была получше, если бы… тогда маленький Билли… – Ее голос пресекся.

– Но, черт побери!.. – Хью Ройстоун чертыхался редко. – Будет ли конец всем этим «если»? Не твоя вина, что мальчик бросился через дорогу…

– Моя вина, что я не успела затормозить.

Ройстоун в отчаянии замотал головой.

– Ну что ж, Сильвия, думай, как хочешь, – сказал он. – Но сегодня вечером мы все-таки обедаем у Кворри.

– Я бы на твоем месте не слишком старался, Хелен, – сказал Джон Кворри. – Держу пари, в последнюю минуту они найдут какую-нибудь отговорку.

– Нет. Хью обещал совершенно твердо. Они придут. И мы не можем угощать их обычной пансионской снедью.

– Ладно, только не устраивай ничего необыкновенного. – Джон набросил черную мантию, взял под мышку груду бумаг и учебники. – Увидимся позже, родная.

Хелен Кворри, улыбаясь, прошла на свою маленькую кухню. Она обожала стряпать и была рада любому поводу приготовить что-нибудь особенное. Часом позже она, упакованная в полосатый бело-голубой передник, с головой погрузилась в работу, что-то напевая про себя под неистовый вой электромиксера. Она не услышала стука в обитую зеленым сукном дверь, отделявшую личную квартиру наставника от остальных помещений пансиона.

Хелен и Джон никогда не запирали эту зеленую дверь, которая вела из коридора прямо в их гостиную. Они считали свою квартиру неотъемлемой частью дома, но все, персонал и ученики, уважали их обособленность. Однако на этот раз дверь тихонько приотворилась, в проеме показалась голова, огляделась, слабый голос произнес чуть слышно:

– Миссис Кворри?

Ответа не последовало, шум доносился только из кухни. До этих пор посетитель вел себя совершенно естественно. Ничто не давало повода думать, будто он желает войти незамеченным. Но так как громкие звуки из кухни слышались по-прежнему, а миссис Кворри все не появлялась, незваный гость решился проскользнуть в комнату и, схватив со столика для напитков бутылку джина, исчез. Хелен Кворри спокойно продолжала работать на кухне. Она не слышала, как бутылка со звоном разбилась о лестничные перила, однако, войдя в гостиную несколько минут спустя, услышала визг.

Не медля ни секунды, она кинулась в коридор и побежала к лестнице. Первое, на что она обратила внимание, был сильный запах джина. Затем увидела разбитую бутылку и внизу пролета, двенадцатью ступеньками ниже, группу девочек и Паулу Дарби, склонившуюся над кем-то. Хелен сбежала вниз.

– Что случилось? Кто-нибудь поранился?

Девочки перед ней расступились, и Паула Дарби сказала:

– Бетти поскользнулась на мокрой лестнице, но, к счастью, она не слишком расшиблась.

– Нет, я расшиблась, мисс Дарби. Я ударилась плечом, и очень болит колено. Наверно, это перелом. И еще вот, посмотрите, я поранила руку о стекло.

– А что ты вообще здесь делала с бутылкой джина? – грозно спросила Хелен. Она старалась быть всегда беспристрастной, но Бетти Фэрроу, которая вечно подымала шум из-за пустяков, к числу ее любимиц не относилась. – Итак? – добавила она, поскольку Бетти, которой Паула Дарби помогла встать на ноги, ответила не сразу.

– Это не Бетти, миссис Кворри, – сказала одна из девочек. – Мы пришли все вместе, а здесь так и было, ну, беспорядок этот. Но поскользнулась, конечно же, Бетти.

Юный голосок выражал презрение к неловкой растяпе.

– Ясно.

– Тайный алкоголик, – пискнул кто-то.

Сказано это было шепотом, но Хелен расслышала.

– Кто это сказал? Что ты имела в виду?

Девочки захихикали, переглядываясь между собой. Паула Дарби сказала резко:

– Ну, хватит болтать глупости! Кто-нибудь – ты и ты – помогите Бетти добраться до изолятора. Остальные – немедленно в Колледж-хаус, по классам.

Хихиканье сразу смолкло. Девочки разбежались. Бетти Фэрроу доказывала своим невольным помощницам, что ей очень больно и они должны нести ее на руках. Паула Дарби стала ногой отбрасывать осколки бутылочного стекла к стене.

– Я найду того, кто… Я разберусь в этой истории…

– Паула! – перебила ее Хелен, нахмурясь. – Ведь то была просто глупая шутка, насчет тайного алкоголика, правда? Мне кажется, ты слишком сурова.

– О Господи! – Паула провела рукой по своим пышным светлым кудрям. – Ты хочешь сказать, будто не знаешь, какие слухи бродят по всей школе?

– Какие слухи?

Паула Дарби колебалась, огорченно глядя на старшую приятельницу.

– Слухи о… о Сильвии Ройстоун… что она слишком много пьет и что она… была не слишком трезвой в ту ночь, когда произошло несчастье.

– Какой кошмар! И совершенно неправда! – с ужасом воскликнула Хелен. – Господи, ну как могла возникнуть эта сплетня? Хью будет в ярости, когда слух дойдет до него.

– Знаю, но что мы можем поделать? И что может поделать Хью? Вряд ли он найдет убедительные доводы, чтобы опровергнуть это… Мне кажется, слух умрет сам собой и все забудется.

– Ну, хорошо, мы можем, по крайней мере, выяснить таинственную историю с этой бутылкой джина, – сказала Хелен решительно. – И чем скорее, тем лучше. Я разыщу Джона.

Распутать таинственную историю оказалось не так просто, как предполагала Хелен Кворри. Вернувшись в свою гостиную, она сразу заметила, что на столике нет бутылки джина. Однако сам по себе этот факт ничего не объяснял.

– Тебе что-нибудь удалось? – спросила она вечером мужа.

– Ничего. На всех лицах – святая невинность. Мне это не нравится, Хелен. И почему-то кажется, тут не о шалости речь.

– А вдруг тайный алкоголик – кто-нибудь из девочек? Это бы все объяснило.

– Да нет, вряд ли, – покачал головой Джон. – Ведь ей было бы чертовски трудно скрывать это, и я не убежден, что остальные согласились бы покрывать ее… ну и так далее. Впрочем, может быть, кто-то из прислуги… или из учителей… или из другого дома кто-нибудь… или…

– Не Сильвия Ройстоун?

– Нет. Зачем ей красть наш джин, с какой стати? Хью в состоянии покупать столько, сколько ей угодно.

Хелен не улыбнулась.

– Они скоро будут здесь. Ты собираешься рассказать им?

– Про джин? Да, хотя Хью скажет, что надо следить за дисциплиной в доме, и препоручит это мне. Но вот слух о Сильвии – дело иное. Нет и снова нет. Не наше дело распространять слухи. Мы этого не слышали. Пусть кто-нибудь посмелее меня принесет ему эту дурную весть.

– Джон! – протестующе воскликнула Хелен.

Стук в дверь помешал ей продолжить. Пришли Ройстоуны – пришли оба, несмотря на предсказания Джона. Вечер получился приятный. Разговор был общим – погода, кулинарное искусство Хелен, угрозы правительства внести новые изменения в экзаменационную систему, перспективы школы на различных летних спортивных состязаниях. Сильвия была спокойна, но как будто погружена в себя.

Историю об украденном джине Джон Кворри приберег к тому времени, когда они пили кофе. Он дошел до середины рассказа, как вдруг зазвонил телефон. Хелен сняла трубку.

– Хью, это вас. Сержант Корт из полиции Коламбери.

Ройстоун взял у нее трубку.

– Спасибо.

Он назвал себя, выслушал сообщение, опять сказал «спасибо» и медленно опустил трубку. Остальные разом замолчали. Ройстоун повернулся к ним.

– Дурные новости, – сказал он мрачно. – Маленький Билли Мортон скончался час назад. Будет следствие.

ГЛАВА 5

– «…поступление, как вы знаете, зависит от результатов экзаменов, но у нас есть все основания полагать, что Питер сдаст выпускные экзамены достойно. С наилучшими пожеланиями, и т. д. и т. п.».

Хью Ройстоун прервал диктовку. Отодвинув стул, он встал и подошел к окну. Погода была чудесная, он чувствовал на лице тепло утреннего солнца. Днем, вероятно, будет просто жарко. Ройстоун сунул палец за воротник и провел им вокруг шеи, досадуя, что пришлось надеть темный костюм и мрачный галстук. Все его мысли были о жене, на лице застыла угрюмая гримаса.

Издали до него донесся хор голосов. В утренней тишине он различал каждое слово. Это был один из гимнов, который всем нравился, и питомцы школы пели его с особенным удовольствием:

 
Пусть приблизится ко мне тот,
Кто узрит доблесть истинную…
 

В Корстоне не было своей часовни, но каждое утро на общем сборе – ассамблее – в актовом зале читалась молитва и звучал гимн; лишь после того приступали к обсуждению важных вопросов и делали необходимые сообщения и распоряжения. Обычно на этом действе присутствовал директор. Но на этот раз было иначе. На этот раз ассамблею вел Джон Кворри.

Фрэнсис Белл тихонько кашлянула за спиной Ройстоуна, и он обернулся к своей секретарше.

– Простите, – проговорил он хмуро. – Что там у нас еще?

Фрэнсис перебирала бумаги на столе, давая директору время собраться с мыслями.

– Жалоба от миссис Эвелон. Ральф забыл взять с собой в школу свои таблетки, и почему никто не обратил внимания, что он их не принимает. Вчера они прислали таблетки с шофером, и я тут же передала их Лин Джойнер, так что все в порядке, но миссис Эвелон, вероятно, желала бы получить от вас извинения.

– Напишите ей сами, Фрэнсис. Я потом подпишу. – Ройстоун посмотрел на часы. Это пение действовало ему на нервы. Пора бы уже ассамблее кончиться. – А что слышно нового об украденном джине? – спросил он.

– Ничего. Никто не признался. – Фрэнсис Белл опустила глаза. Она не собиралась сообщать Хью Ройстоуну об этих ужасных слухах, которые ходят среди учителей, обслуги и, конечно же, среди учащихся. Она поспешила сменить тему: – Ничего такого, что не терпит отлагательства, нет, но Паула Дарби просила меня напомнить вам о рекомендации, которую вы ей обещали.

– Я не забыл.

– Совершенно не понимаю, с чего вдруг она решила покинуть Корстон и едет преподавать в Австралию. Вы же знаете, с тех пор как Паула стала здесь работать, мы с ней дружим, но она какая-то очень уж скрытная и, в сущности, никогда не была со мной по-настоящему откровенной. – В голосе Фрэнсис слышался оттенок горечи.

Ройстоун быстро покончил с этим вопросом.

– Она уже довольно долго здесь проработала. Вакансий на должность наставницы не предвидится, а в Сиднее у нее родственники – брат, кажется, не так ли? Не все преданы Корстону, как… как вы, Фрэнсис.

Фрэнсис Белл никак не откликнулась на комплимент. Сказала только:

– Что касается меня, то мне все здесь подходит. Я вполне довольна.

– Вот и прекрасно. Мы все вам признательны, – сказал Ройстоун. Он опять взглянул на часы. – Мне пора. Полагаю, что к следователю принято являться вовремя. Взгляните на карточку Паулы, Фрэнсис, и набросайте для меня черновик, хорошо? Расхвалите ее как только можете.

– Хорошо. – Фрэнсис, поколебавшись, пожелала ему удачи.

– Спасибо, – сказал Ройстоун. – Они так говорят, что никаких сложностей уже не возникнет, но ведь как знать… – Махнув рукой в знак покорности судьбе, он вышел из кабинета к себе.

Фрэнсис разбирала бумаги. В ее комнате зазвонил телефон, она поспешила туда. Директор колледжа из Йоркшира желал говорить с мистером Ройстоуном – это, пояснил его секретарь, в связи с заявлением мистера Саймона Форда, который желает в следующем учебном году получить у них должность старшего преподавателя математики. Фрэнсис сказала, что мистера Ройстоуна в настоящее время нет в колледже, когда он вернется, то позвонит сам.

Еще один уход, подумала Фрэнсис, хотя случай не столь прискорбный, как уход Паулы Дарби, и к тому же вполне объяснимый. Форд не любил упреков по поводу своей работы, а Ройстоун вынужден был сделать ему замечание в начале года. Замечание было вполне заслуженно, так как Форд, хотя педагог и математик он был первоклассный, отличался безнадежной ленью. Он обожал заниматься со способными учениками и легко с ними сходился, но до менее одаренных ему просто не было дела. В целом его уход – не слишком большая потеря.

Занятая этими мыслями, Фрэнсис Белл возвратилась в кабинет директора и взяла со стола вазу с увядшими цветами. В начале этого триместра она перестала, как раньше, менять их, ожидая, что эту заботу примет на себя миссис Ройстоун. Но, убедившись, что Сильвия не проявила никакого интереса и директору раз-другой пришлось самому выкинуть увядший букет в мусорную корзину, Фрэнсис снова вернулась к ежедневному утреннему ритуалу. Она даже любила заниматься столь домашним делом, хотя теперь это приносило ей меньше удовольствия, чем прежде.

– Ну, вот видите, мистер Ройстоун, все обошлось и в самом деле без каких-либо осложнений, – сказал адвокат. – Я, пожалуй, и не заслужил своего гонорара.

Ройстоун не без облегчения рассмеялся.

– Какие-то непредвиденные трудности могли же возникнуть, – сказал он. – Но все прошло вполне удовлетворительно.

– В самом деле. «Смерть, наступившая вследствие несчастного случая». Никаких обвинений. Словом, именно то, чего мы и ожидали.

Сильвия резко прервала их взаимные поздравления.

– Зачем Мортоны привели с собой другого мальчика? – спросила она внезапно. – Ему ведь следовало быть в школе… Его зовут Грег… Я все думаю про Билли. Он, когда вырос бы, стал бы таким, как Грег… если бы я… если бы он не погиб. – В ее голосе слышались слезы.

Адвокат открыл было рот, но, увидев лицо Ройстоуна, отступил и поспешно распрощался. Хью обхватил рукой Сильвию за плечи и повел прочь из помещения, занимаемого коронером.

– Дорогая, – сказал он нежно, – ты же знаешь, ничто не поможет вернуть Билли, но теперь, когда все это кончилось, обещаю тебе, я поеду к Мортонам, и, если смогу в чем бы то ни было помочь им, я это сделаю. Я не мог вступать с ними в какие-либо отношения раньше, пока шло следствие, но теперь это вполне возможно.

– Спасибо тебе.

– Послушай, Сильвия, милая, я понимаю, забыть такое нелегко. Положимся на время. Но все это окончено, действительно окончено, и ты должна постараться не думать об этом постоянно. Прошу тебя, дорогая, ради меня.

– Хорошо, Хью. Я постараюсь.

– Вот и прекрасно. А теперь пойдем. Мы устроим себе отличный ланч по дороге домой. Но сперва выпьем что-нибудь у «Рендольфа». Это всегда напоминает мне беззаботные студенческие годы – ты тогда еще ходила под стол пешком, дорогая.

– Что ж, очень хорошо… если тебе не нужно возвращаться в Корстон.

– Пусть Корстон на некоторое время сам о себе позаботится. В конце концов, если что-то вдруг и случится, там Джон Кворри. Давай позабудем на час-другой о Корстоне.

Однако эта надежда развеялась почти мгновенно. Едва они вошли в бар, Ройстоун сразу узнал миссис Фэрроу, мать Бетти, которая сидела за угловым столиком одна. Она тоже их увидела, ретироваться было поздно. Хью представил Сильвию и, на минуту оставив женщин вдвоем, отошел, чтобы выбрать напитки.

– Я жду моего сына, – объявила миссис Фэрроу. – Дэвид читает историю в Пембруке. Он тоже учился в Корстоне, но, конечно, это было еще до вас, миссис Ройстоун. – Она разглядывала жену директора с откровенным любопытством и, разумеется, заметила все – ее простое платье из серого полотна, дорогую сумочку, соответствующие туфли, большой бриллиант на ее левой руке. Удовлетворенная сделанными наблюдениями, она вдруг спросила: – Кстати, как там коленка у Бетти?

– Коленка у Бетти? – Сильвия смотрела на нее с недоумением.

– Да. Бетти. Бетти Фэрроу. Моя дочь. Девочка, которая поскользнулась из-за разбитой бутылки джина и скатилась со ступенек в пансионе, где она живет. Вы, разумеется, знали об этом, миссис Ройстоун? – спросила она укоризненно. – Весьма странный случай.

– С Бетти все превосходно, миссис Фэрроу. – Подходя со стаканами к столику, Ройстоун поймал конец ее реплики и поспешил исправить дело, ответив вместо Сильвии. – Доктор сказал, что это очень легкое растяжение. Через несколько дней она о нем и не вспомнит.

– Это хорошо. – Миссис Фэрроу одарила Ройстоуна самой теплой улыбкой. Вдруг выражение ее лица изменилось. – Но вы уже выяснили, как могла оказаться на лестнице бутылка с джином?

– Боюсь, пока еще нет.

– Но вы должны разобраться в этом, мистер Ройстоун! – Она решительно наклонилась вперед, направив всю силу своего пронзительного взгляда на Ройстоуна и не замечая более Сильвию. – Ничто не губит так быстро репутацию школы в наши дни, как слухи о пьянстве и наркотиках среди детей или… или среди тех, кто за них несет ответственность. Я как раз накануне говорила то же самое лорду Пенмерету во время званого обеда. Он совершенно со мной согласился.

– Не сомневаюсь, что с вами согласился бы каждый, миссис Фэрроу. – Ройстоун был сама любезность. – Но я не думаю, что вам следует беспокоиться за Корстон по любому из этих поводов.

Миссис Фэрроу бросила значительный взгляд на стакан Сильвии: желая как можно скорее положить конец этой встрече, Сильвия осушила его залпом.

– Очень рада была услышать ваши заверения, мистер Ройстоун, – сказала миссис Фэрроу. И тут же взглянула на часы за стойкой бара. – О Боже! Ума не приложу, что такое с моим сыном. Негодный мальчишка! Он должен был встретить меня здесь полчаса назад. Пойду позвоню. Извините меня, пожалуйста…

Едва она отошла, так что уже не могла их слышать, Ройстоун воскликнул:

– Чертова ведьма! Я думаю, старый Пенмерет уже мне названивает.

– Кто такой Пенмерет? – спросила Сильвия.

– Председатель попечительского совета Корстона, всего-навсего, – сообщил Ройстоун. – В общем-то славный, только немного напыщенный. И я узнал случайно, что он предпочитал назначить директором Джона Кворри, а не меня. Он тогда остался в меньшинстве, и это место получил я. Не думаю, чтобы он когда-нибудь простил мне это.

– Алкоголь, наркотики и секс всего лишь современные эквиваленты вина, женщин и песен, – ораторствовал Тони Пирсон. – И поскольку наши родители находили удовольствие в вине, женщинах и пении…

– Только не мои родители, – твердо заявил Питер Грей. – Вино – возможно… и немало, правду сказать. Но женщины и пение – никогда. Они даже оперу не любят.

– Не придирайся к словам, Питер, – мягко пожурил приятеля Пирсон. – Ну что скажешь об этой травке, которую мы курим? Меня заверили, что марихуана здесь отличного качества, но, сдается мне, сигаретки-то неодинаковы.

– Приходится верить тебе на слово. Мой опыт, увы, невелик… Как и в отношении алкоголя… и секса тоже, – уныло добавил Питер Грей.

Тони Пирсон рассмеялся.

– Не вешай нос, старик. У нас будет все, как только свалим этот хлам. Еще несколько недель, потом летние каникулы, а там и Оксфорд. Дремлющие шпили, сколько угодно девочек, да взрослых, не то что эти, здешние… Медленно скользить по Айзис вниз по течению… А ежегодные балы в честь Оксфорда…

– Ты забыл кое о чем, – прервал его Грей. – Нам еще предстоят выпускные экзамены. Возможно, сигаретки – превосходное удовольствие в летний день, да только это не поможет нам сдать эти чертовы экзамены.

Оба юнца сидели на крохотном клочке земли, позади заброшенного сарайчика, о стену которого они опирались спинами, вытянув перед собой ноги. Они оставались на территории Корстона, но вдали от оживленной его части, за огородами. Строго говоря, им не полагалось бы здесь находиться, но они уже заканчивали шестой класс, сами были префектами в пансионе, так что никому не пришло бы в голову оспаривать их право избрать для занятий уединенное местечко – вокруг них и в самом деле лежали учебники. Но в этот день они не слишком утруждали себя, решив полениться, поболтать – и покурить.

Молодые люди как раз принялись за одну из своих излюбленных тем – воображаемые способы сексуального общения директора и его совсем еще молодой жены, – как вдруг Пирсон на полуслове умолк. Смяв свою сигарету, он знаком порекомендовал Грею последовать его примеру. Оба мгновенно раскрыли учебники и сделали вид, что читают. Сперва было тихо, потом послышался сдавленный кашель.

Пирсон приложил палец к губам. Он положил книгу, которую держал в руках, и осторожно поднялся на ноги. Держась у самой стены, он подкрался к углу сарая.

– Ты пойман! – объявил он.

Раздался короткий вскрик и протестующий возглас:

– Нет, нет, Пирсон! Пожалуйста, не трогай меня.

Пирсон вернулся, ведя перед собой маленького мальчугана.

– Угадай, что я там нашел? – вопросил он.

– Червяка? – высказал предположение Грей. – Или это крот? – Он сурово нахмурился. – Ах, нет. Теперь вижу. Это Ральф Эвелон.

Пирсон отпустил своего пленника.

– Вам ни в коем случае не полагалось находиться в этой части территории колледжа, юный Эвелон. Вам это прекрасно известно. Что вам угодно было замыслить? И как долго вы здесь обретались?

– Меня отпустили со спортивных занятий. А миссис Коул сказала, чтобы я погулял вместо этого, я услышал ваши голоса. – Эвелон потянул носом. – Вы курили, – объявил он. – Я чую запах.

Старшие мальчики обменялись взглядом.

– А ведь это и вправду крот, – сказал Пирсон. – Из рассказа о шпионах. Так вот, юный Эвелон, вам как будто уже рассказывали о трех мудрых обезьянах, которые умели не слышать ничего дурного, не видеть ничего дурного и не говорить ни о чем дурном. Хорошо бы и вам, сэр, стать таким, как эти три обезьяны вместе взятые. Понял, Ральф? Ты ничего не видел, ничего не слышал – и ничего не учуял! И если ты посмеешь хоть кому-нибудь заикнуться об этом…

– Ни за что, Пирсон. Клянусь. – Большие карие глаза Эвелона смотрели на Пирсона восторженно. – Из-за меня вы никогда не попадете в беду. Вы же знаете.

– О’кей. Я тебе верю. Так что можешь идти.

Тони Пирсон не слишком энергично пнул ногой воздух, якобы метя в задницу Эвелона, который, впрочем, не теряя времени, удирал с явным облегчением. А Тони опять опустился на траву, вынул из кармана недокуренную сигарету, прикурил и перекинул спички Грею.

– Докурим, и на сегодня наша норма выполнена, – сказал он.

Грей зевнул.

– Этот малыш Эвелон становится чертовски надоедлив. Конечно, мило с его стороны обожать тебя издали, но если он вздумает повсюду за тобой бегать – дело другое.

– Из-за него не тревожься. Он будет нем как рыба. – Пирсон лениво раскинулся на траве.

Они вернулись к прежнему своему разговору. Расслабившись от конопляного зелья и пережитого из-за Эвелона страха, они оказались абсолютно не готовы встретить еще одно вторжение. Лейтон застукал их на месте преступления.

У Стива Лейтона в конце дня было «окно», и он также решил прогуляться. Совершенно случайно он направился через огороды к заброшенному сараю. Он шел, ничего не замечая вокруг, погруженный в свои мысли. Ему нравился Корстон, нравились педагоги, нравились воспитанники, но он был далеко не уверен, что ему нравится быть учителем. Беда была в том, что, решив этот вопрос отрицательно, он окажется безработным. И эту временную работу, к которой он был не совсем подготовлен, Стив получил только потому, что его мать приходилась родственницей одному из попечителей. Если Ройстоун сочтет, что он не подходит, проблема решится сама собой, но – хотел ли Стив, чтобы она решилась именно так?

Завернув за угол сарайчика, он столь же мало ожидал увидеть Пирсона и Грея, как и они – его. После секундного замешательства юноши медленно встали на ноги. Пирсон бросил окурок на землю и весьма неуверенно сделал попытку раздавить его каблуком. Грей последовал его примеру с еще меньшим энтузиазмом.

– Что, стараемся избавиться от вещественных доказательств? – приветливо осведомился Лейтон.

– Нет, что вы, сэр, – улыбнулся и Пирсон, но улыбка вышла кривая. – Похоже на то, что это было бы бесполезно, так я говорю, сэр?

– Так, – односложно ответил Лейтон. И добавил: – Лихо попались, верно?

Опять последовала пауза. Потом Пирсон сказал:

– Полагаю, вы не захотите забыть это, сэр? – Он постарался, чтобы в его голосе звучала надежда. – Ведь это был просто эксперимент, уверяю вас. Мы же не курим. Пару раз, может быть, во время каникул, ну и в этом семестре раз-другой.

– Откуда они у вас?

– Мой приятель – к нашей школе он отношения не имеет – на Пасху дал мне несколько штук, – объяснил Пирсон.

– И вы, разумеется, поделились с Греем. Давали кому-нибудь еще?

– Нет, сэр.

– О’кей. Сколько их было? Сколько осталось?

Пирсон неохотно достал из кармана блейзера довольно помятый жестяной коробок и вручил его Лейтону. В коробке оказалось шесть темно-коричневых сигарет, явные самокрутки с завернутыми концами; в коробке могло быть изначально штук двадцать.

– И это все, больше нет? Может, где-нибудь еще?

– Это все, сэр. Я же сказал, мы не курим.

– Пожалуйста, мистер Лейтон, вы не могли бы забыть всю эту историю? Если вы расскажете директору, он разозлится и сообщит нашим родителям. Одному Богу известно, как на это посмотрит мой папаша. Он прямо из себя выходит из-за наркотиков и вообще всякого такого…

Стив Лейтон колебался. Школьные правила он знал. Знал, что обязан доложить об этих двоих директору. Но вместе с тем они уже были не дети: еще несколько недель, и они будут в университете, а что станут делать там, школы более не касается. Да и сам он, еще совсем недавно, провел точно такой же эксперимент с марихуаной. И это не нанесло ему никакого вреда. Пожалуй, просто глупо подымать из-за этого шум, дело ведь яйца выеденного не стоит. Он принял решение.