Текст книги "Смерть майора Черила. Роковой триместр"

Автор книги: Джон Пенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Ну что ж, хорошо. Дайте мне слово, вы оба: пока вы в Корстоне, никакой конопли или чего-либо в этом роде, и я готов считать, что мы сегодня не встречались. Это честная сделка?

– Да, сэр. Спасибо.

– Спасибо, сэр.

– Не стоит благодарности. – Лейтон вдруг осознал, что независимо от своей воли улыбается им. – Убедитесь только, прежде чем вернетесь домой, что ваши волосы и одежда не пропитались конопляным духом – его ни с чем не спутаешь… Иначе мистер Джойнер непременно догадается.

ГЛАВА 6

В следующую субботу между преподавательским составом колледжа и его питомцами состоялся традиционный матч в крикет. В последние годы в команды включали и кого-нибудь из наставниц или одну-двух девочек, но обычно играли только мужчины и мальчики. Предметом особой гордости тщеславных корстонцев было то, что в день этого матча неизменно стояла отличная погода, – не подкачала она и на этот раз. Небо было голубое, по нему плыли белые пушистые облака. Температура поднялась до двадцати двух – двадцати пяти градусов. Легкий ветерок развевал волосы игроков, находившихся в дальней части поля, и освежал зрителей, сидевших на деревянных скамьях перед беседкой или растянувшихся прямо на траве вдоль межи.

Бросили жребий, мальчики подавали первыми и сразу заработали сто восемьдесят пять очков. Полсотни из них сделал Тони Пирсон. Затем Стив Лейтон в команде воспитателей эффектно перехватил мяч, а директор, стоявший на подаче, взял сразу двое воротец; одним словом, обе команды не посрамили себя.

На этот раз учительская команда имела основания надеяться на успех. Противники были слабее, чем в предыдущие годы, а сила их собственной команды укрепилась благодаря Лейтону, игравшему совсем недавно за оксфордских «синих». Стив был действительно ценным приобретением, благодаря ему вполне можно было рассчитывать на крупный счет. Марк Джойнер, упорный и надежный игрок, открыл счет в паре с Джоном Кворри, и им уже удалось сделать пятнадцать очков.

– Джон великолепен, конечно, только рассеян, – сказала его жена, когда Кворри выбил четыре очка от первой подачи и совершенно пропустил вторую.

– Это потому, что он не принимает матч всерьез, – посетовал Хью Ройстоун.

– А разве это нужно? – безучастно спросила Сильвия. – Разве это так серьезно? – Она почти или вовсе ничего не понимала в крикете, ей просто было скучно смотреть на игру, но Хью настоял, чтобы она пришла и «болела».

– Конечно, это серьезно, – резко ответил Ройстоун. – Иначе в игре не было бы смысла, не так ли?

Лин Джойнер, сидевшая с ними, вдруг ахнула, тем избавив Сильвию от ответа на вопрос, ответа не имевший.

– Марк вышел из игры! – воскликнула Лин. – Выбит начисто! Ох, милый мой, он будет просто в отчаянии.

Хью Ройстоун, уже взвинченный, подхватил биту, вскочил на ноги и поспешил к своим воротцам. Вслед ему отовсюду неслось:

– Удачи, сэр!.. Удачи, господин директор!..

Мимо него прошел Джойнер, выглядевший огорченным, как и предсказывала Лин, – сейчас его встретят у беседки вежливые аплодисменты.

Саймон Форд, сидевший несколько в стороне на стуле, мирно протирал очки, но вдруг оживился:

– Если наш высокочтимый директор промажет по первому мячу, с радостью выложу пять фунтов мальчишке, который принесет мяч из аута, – сказал он.

Паула Дарби рассмеялась, но Стив Лейтон быстро возразил:

– Не надо так говорить. Следующим иду я, и мне нужно время, чтобы собраться, я ужасно нервничаю. Кажется, нынче я натворю тут дел.

– Чепуха, – сказала Паула. – Вы сыграете отлично, Стив.

– Цельтесь вон туда, на юного Грея, – заметил Форд. – По-моему, он совсем сонный, будто накурился. Он любой мяч сейчас пропустит.

Лейтон буквально подскочил.

– Как?! Нет-нет! Этого не может быть. Не может быть, чтоб накурился. – Стив смотрел туда, где стоял Питер Грей. – Нет-нет, я думаю, ты ошибся. Они же обещали…

– Стив, Саймон не имел в виду, что Грей накурился в буквальном смысле слова, – мягко сказала Паула.

Форд ухмылялся.

– Ты так думаешь? – сказал он. – А что они – вероятно, речь идет о Грее и Пирсоне – обещали тебе, Стив? Ну же, выкладывай.

– Не могу.

– Может, я угадаю? Ты их застукал… Допустим, ребята курили травку… и они пообещали тебе, что никогда больше…

Лейтон с несчастным видом кивнул головой.

– Что ж… Так и было.

– А вы не доложили об этом?! – возмутилась Паула. – Здесь, в Корстоне, Стив, это считается серьезным проступком.

– Я знаю, но… – Стив коротко рассказал, как все было, не замечая града ударов по мячу: Джон Кворри продолжал увеличивать счет. – Как бы то ни было, я заключил с ними честную сделку. Я не могу теперь втянуть их в историю.

– Не втянув в нее и себя, – отметил Форд. – Ну, что сделано, то сделано. Я не скажу, если Паула согласна.

– Ладно, Стив, ради вас, – сказала Паула.

– Спасибо вам обоим. – Стив облегченно вздохнул. И тут же переключил внимание на крикет. – О, вот директор получил наконец мяч! – воскликнул он.

Они наблюдали, как директор, капитан команды, подал первый мяч первого сета. Это произошло мгновенно, мяч отбросило в выбоину на подаче. Ройстоуну все же удалось дотянуться битой до него. Мяч пролетел позади него под углом, и Хью не сразу понял, куда он ушел.

– Бегите же! – заорал Джон Кворри, видя, что Ройстоун колеблется.

Ройстоун побежал. Но пробежал не более двух ярдов, как услыхал позади крик: «Как же так!» Он обернулся и не поверил своим глазам. С его воротцами было покончено. Он оказался вне игры – выбежал из-за дурацкого крика Кворри.

– Дорогой мой… дорогой директор… я очень огорчен… – подбежал Кворри, едва переводя дух.

– Как же вы не видели… – начал было Ройстоун, но тут же оборвал себя: не захотелось, чтобы Кворри порадовался, видя, как он зол. Ему даже удалось улыбнуться. – Главное, не повторите того же со Стивом Лейтоном, – закончил он.

– О, ни в коем случае, – сказал Джон. – Мне такое и в голову не пришло бы…

Последней фразы Кворри Ройстоун не слышал – он уже покидал поле с битой под мышкой. Проходя мимо Лейтона, он пожелал ему удачи. При двух сбитых воротцах команда и в самом деле нуждалась в удаче.

Боясь за свою оксфордскую репутацию и несколько ошарашенный неудачей директора, Лейтон нервничал. Он вошел в игру осторожно. Затем получил короткий пас, подарок для любого игрока, и с силой ударил по мячу. Но удар почему-то не получился. Вместо того чтобы сразу улететь в аут, мяч взвился свечой – перехватить такой мяч под силу ребенку. Однако Тони Пирсон пропустил его буквально между пальцев.

Позднее, когда учительская команда выиграла матч, обставив противника на двое воротец, главным образом благодаря подачам Лейтона, Тони Пирсон оправдывался перед своими тем, что солнце било ему прямо в глаза. И только Питеру Грею сказал еще кое-что:

– Мы ведь в долгу у Стива Лейтона, верно? Да и, в конце концов, что за важность – крикет?

Директор навряд ли одобрил бы подобное отношение к крикету.

Были и другие разговоры после матча, когда обсуждалось поведение игроков. Хелен Кворри, например, вполне разделяла мнение Пирсона относительно важности матча, но ей не понравилось поведение собственного мужа.

– Ведь ты сделал это нарочно, Джон. Ты сам знаешь, что это так, и Хью знает тоже. Все было так явно. Зачем?

– Зачем, дорогая? А затем, что я и вправду хотел разозлить его. Просто не мог не воспользоваться случаем, чтобы вывести его из игры. Этот великий человек иногда начинает мне действовать на нервы. Тут он опять приставал с этой проклятой бутылкой джина. Можно подумать, мы ее выставили нарочно, сами, чтобы Бетти Фэрроу поскользнулась на лестнице.

– Должно быть, миссис Фэрроу пожаловалась и лорд Пенмерет.

– Ну и что? Это его обязанность вести подобные переговоры, – раздраженно ответил Джон Кворри.

В обитую зеленым сукном дверь квартиры негромко постучали, и тут же показалась голова Фрэнсис Белл.

– Можно?

– Конечно, входи, – сказала Хелен. – Я как раз поставила кофе, но Джон говорит, сперва следовало бы выпить чего-нибудь покрепче.

– Отличная идея. С удовольствием присоединяюсь. – Фрэнсис со вздохом упала в кресло. Ужасная была нервотрепка всю неделю. Слава Богу, это проклятое следствие окончилось.

– И очень хорошо окончилось, – сказала Хелен.

– Только не для Мортонов, – буркнул Кворри, разливая в стаканы напитки. – Такое решение почти не оставляет им надежды хоть чего-то добиться, предъявив претензии. Так что потеряли сына – и никакой компенсации.

– Да, но Сильвия-то не виновата, и ее должны были оправдать, – возразила Хелен. – Хорошо бы только утихли эти проклятые слухи, будто она алкоголичка.

Фрэнсис с ней согласилась, и разговор перешел на другие темы: о двух сыновьях Кворри, обучавшихся в Кембридже, об их замужней дочери, школьных сплетнях и предстоявших коротких вакациях в середине триместра.

– Вы куда-нибудь уедете? – спросила Фрэнсис.

– Нет, на этот раз нет, – мгновенно отозвалась Хелен. – Не может же все руководство колледжа одновременно покинуть Корстон… И мы подумали, что это только справедливо – дать возможность Хью и Сильвии уехать на несколько дней. У них ведь и не было по-настоящему медового месяца, а этот триместр, со всеми его бедами, с тем несчастным случаем, был, надо думать, чересчур тяжек для них обоих, особенно для Сильвии. У Хью есть хотя бы его работа, но Сильвия – она с тех пор ни за что не хочет садиться за руль, – Сильвия просто прикована к колледжу. Даже в Оксфорд съездить на час-другой для нее теперь трудно.

– Да. Бедняжки. – В тоне Кворри отчетливо сквозила ирония.

Женщины быстро обменялись понимающим взглядом, и Фрэнсис весело подхватила:

– А что, в самом деле! Они-то на Пасху не таскались по Северной Америке, как вы!

– Таскались! – Джон Кворри засмеялся.

Фрэнсис, почувствовав, что ее реплика прозвучала как-то неудачно, переменила тему.

– А я проведу эти вакации в Фэйерфилде, у Паулы Дарби. – Поколебавшись, она сообщила: – По правде сказать, я собираюсь купить ее коттедж, когда она уедет в Австралию.

– Понятно, – сказала Хелен. – А мы как раз думали, что она собирается делать со своим коттеджем.

– Может быть, вас он тоже интересует? Я-то еще не уверена… не знаю, сколько она за него запросит, вдруг это окажется мне не по карману. Но домик очень мил.

– Домик, может, и мил, но не слишком это практично, Фрэнсис, – сказал Джон Кворри. – Слишком он далеко, чтобы ездить туда ежедневно. Вы, как и Паула, можете пользоваться им только во время вакаций, праздников, изредка выезжать туда на уик-энд. А все эти заботы по содержанию и ремонту…

– Все это я понимаю, Джон. Но я подумала – если приобрету его сейчас, у меня, когда выйду на пенсию, будет крыша над головой. Конечно, до этого еще далеко, но зато я смогу тем временем выплатить закладную… – Она на полуслове оборвала фразу: в коридоре раздался гулкий топот и сразу же – отчаянный стук в дверь. – Господи, что там такое?!

Джон Кворри встал и отворил дверь.

– Что случилось? – спросил он.

– Идемте скорее, мистер Кворри, пожалуйста. Там Джейн… Джейн Хилмен. – Бетти Фэрроу с трудом переводила дух. – Мы думаем, она утонула! Она ушла в ванную и не приходит ужас как долго и не отвечает нам. Мы не знаем, что делать.

Джон Кворри не стал задавать вопросов. Он побежал со всех ног, две женщины и девочка бежали следом. В коридоре у двери одной из ванных комнат столпилась группа девочек, почти все были в халатиках – явно собирались ложиться спать. В тот момент, когда Кворри появился в коридоре, две из них, старшие по пансиону, пытались вышибить дверь. Дверь дрожала, но не поддавалась.

– А ну-ка, дайте я, – сразу же распорядился Кворри.

То ли запор был уже расшатан, то ли Джон Кворри был тяжелее, но дверь распахнулась после первого же удара. Он влетел в жаркую, полную пара ванную комнату. Джейн Хилмен, хорошенькая шестнадцатилетняя девушка, лежала в ванне, ее длинные белокурые волосы плавали вокруг нее, глаза были закрыты. По счастливой случайности она не вся ушла в воду, нос и рот остались над водой, и ее грудь то подымалась, то опадала. Джейн дышала, в этом не было сомнения.

С помощью Хелен Джон Кворри поднял девушку из ванны и обернул широкой махровой простыней. Он отнес ее в комнату, которую Джейн делила с Бетти Фэрроу. Фрэнсис Белл заставила взволнованных девочек разойтись, заверив их, что с Джейн все будет хорошо, а двух старших отправила за миссис Коул, экономкой пансиона, которая была дипломированной медицинской сестрой.

В ожидании миссис Коул Хелен и Фрэнсис стояли и смотрели на Джейн, не зная, что предпринять. Кворри и Бетти Фэрроу стояли в дверях.

– Как вы думаете, может, послать за доктором? – спросил он.

– Нет… пожалуйста, не надо! – Джейн Хилмен открыла глаза и ответила сама. – Я совсем хорошо себя чувствую. Право, я, наверно… наверно, потеряла сознание. Может, вода была слишком горячая.

– Посмотрим, что скажет миссис Коул, – твердо сказала Хелен. – Она сейчас придет. Лежи спокойно, Джейн.

– Я прошу прощения, миссис Кворри… и все. Я не хотела всех взбудоражить… испугать.

– Не думай об этом, детка, не беспокойся о нас, – возразила миссис Кворри. – Мы просто рады, что не случилось беды.

– Ты бы уже утонула… была бы сейчас мертвая, если бы не я… если б я не вышла посмотреть, где ты, – внезапно вмешалась Бетти Фэрроу. – Я спасла тебе жизнь!

– Спасибо. Я тебе очень благодарна, Бетти, – не слишком уверенно произнесла Джейн, но все же попыталась слабо улыбнуться.

– Ты была бы мертвая! – повторила Бетти и сама же заплакала.

ГЛАВА 7

Ройстоуны воспользовались несколькими днями вакаций посреди триместра и отправились в Париж. Путешествие удалось, оба были им довольны. Хью и в самом деле казалось, что Сильвия начала приходить в себя; они вернулись в Корстон счастливее, чем были за все время, минувшее со дня смерти Билли Мортона.

Вторая половина триместра Святой Троицы всегда бывала чрезвычайно загружена. На эту пору приходились, разумеется, публичные экзамены, а также полный набор спортивных мероприятий и, в довершение всего, День учредителя, когда попечители являлись в Корстон с ежегодным официальным визитом и школа была en fête[3]3
  Здесь: во всем блеске (фр.).


[Закрыть], открытая для родителей ее нынешних и будущих питомцев. Хью Ройстоун любил эту пору по многим причинам. В этом же году, надеясь, что праздничная суета еще больше развлечет его жену, он радовался предстоящему особенно.

На третий день после вакаций директор, спеша, как обычно, поплавать перед завтраком, распахнул двери здания, где находился бассейн, и был удивлен и весьма раздосадован, услышав женские голоса. Правда, он немного запоздал, но все же недоумевал: кто бы это опередил его? Через стеклянную створку двери, которая открывалась прямо в бассейн, он увидел в воде Маргарет Сеймур, одну из преподавательниц – спортивных тренеров. Она была в воде с Бетти Фэрроу.

Пожав плечами, он свернул направо, в раздевалку для мальчиков, быстро разделся и вышел.

– Доброе утро, – сказал он весело, сел на бортик бассейна и поболтал ногами в воде.

– Доброе утро, господин директор. Простите, мы… мы тут задержались, – сочла необходимым объясниться Маргарет Сеймур, так как всем в школе было известно пристрастие директора к одиноким заплывам по утрам. – Я надеялась, что мы кончим гораздо раньше, но, увы, по-прежнему никаких успехов. – И она бросила безнадежный взгляд на Бетти в форменном корстонском купальнике. Ройстоун отметил про себя, что губы Бетти упрямо сжаты.

Бетти тотчас попыталась воспользоваться случаем.

– Так я могу идти, мисс Сеймур? Не будем мешать господину директору. – И она уже поплыла к ступенькам на боковом бортике бассейна, старательно держа голову над водой.

– Ты мне не мешаешь, Бетти, – тотчас отозвался Ройстоун и вопросительно посмотрел на Маргарет. – В чем затруднения?

– Да просто глупости, господин директор. Бетти прекрасная пловчиха, но она ни за что не хочет опускать голову в воду. Она вполне могла бы войти в команду колледжа, если бы… – Маргарет Сеймур прервала себя. – Я подумала, если приду с ней сюда рано утром, когда вокруг никого нет, то, может быть…

– Ну, разумеется. – Ройстоун сразу понял ее. – Могу я помочь вам? Плыви-ка сюда, Бетти. Мисс Сеймур и я станем рядом с тобой с двух сторон, а ты нырнешь. Разок-другой, и ты сама увидишь, как это легко. Тебе понравится.

Бетти Фэрроу повернулась и медленно поплыла назад, к директору. Пожелание, исходившее от него, было уже не просто пожеланием. Это был приказ, и ослушаться она не могла. Однако лицо ее выражало возмущение и протест.

Но Ройстоун недооценил ее страха. Ему казалось, что нет ничего проще – нужно только подбросить ее над водой. Он не ожидал, что Бетти станет сопротивляться, ухватится за него, будет бороться изо всех сил. Его рука соскользнула, попала ей между ног, и она, падая в воду, инстинктивно ударила его ногой.

С помощью мисс Сеймур Бетти вынырнула, задыхаясь и отплевываясь. Ройстоун смеялся – пинок был не слишком силен.

– Бетти, дорогая моя, извини. Повторим?

– Нет! Нет! Это было ужасно!

– Я думаю, господин директор, мы, пожалуй… – тактично вступилась Маргарет Сеймур.

– Да, полагаю, вы правы. Ну что ж. На сегодня достаточно, Бетти, – согласился Ройстоун и, чтобы не показаться нелюбезным, спросил: – Кстати, как себя чувствует Джейн, твоя соседка по комнате? Надеюсь, с ней больше не случалось обмороков?

– Я не знаю, как она себя чувствует, мистер Ройстоун. Мы с ней больше не дружим. Она меня ругает за то, что пошли слухи, будто она хотела тогда утопиться в ванне, а это вовсе не я начала – не я, честное слово. – Бетти уже пришла в себя после ныряния и была отчаянно разобижена. – Простите, могу я пойти переодеться? Мне холодно.

– Конечно. Ступай. Прими теплый душ.

Ройстоун обменялся взглядом с Маргарет Сеймур, которая вслед за девочкой вышла из воды. Его встревожило замечание Бетти, но, конечно, было не время и не место обсуждать это. Он постарался на время отключиться и сконцентрировать внимание на плавании.

Однако позднее он, встретясь с Джоном Кворри в Колледж-хаусе, пригласил его заглянуть к нему вместе с Хелен вечерком после ужина. «Мне хотелось бы кое-что обсудить – это по вашему дому», – сказал он и ушел, оставив Кворри гадать, в чем тут дело.

– Как ты думаешь, он опять собирается говорить об этой чертовой бутылке джина? – спросил он Хелен, когда они шли теплым летним вечером к Ройстоунам. – Что может быть еще? Не считая обычной предэкзаменационной трясучки, все идет совершенно гладко.

Хелен хмурилась. Обычно уравновешенная, она была сегодня не в своей тарелке: целый день, с самого утра, побаливала голова, ей было решительно не по себе. Она предпочла бы сейчас лечь в постель, чем идти к Ройстоунам, но знала: директор часто пользуется такими как бы случайными приглашениями, чтобы обсудить беспокоящие его вопросы.

На этот раз Хью быстро перешел к делу. Он рассказал в шутливом тоне, как помогал учить Бетти Фэрроу нырять. Потом, вдруг став серьезным, спросил, не кажется ли им, что Джейн Хилмен несчастна.

На вопрос ответила Хелен.

– Да, – сказала она, – думаю, это так… до известной степени, во всяком случае. Она говорит, что боится, как бы родители не запретили ей приехать сюда на следующий триместр. Похоже, они считают: сдаст переходные экзамены, и с нее достаточно.

– Но это же просто смешно! – возмутился Ройстоун. – Что они собираются делать с бедняжкой? – Повернувшись к Сильвии, он пояснил: – Хилмены живут в Глостершире, в самой глуши, там на много миль вокруг нет ничего и никого. Ее отец какой-то отшельник. Они никогда не выезжают оттуда, и к ним никто не ездит, разве что иногда какие-нибудь родственники. Для молодой девушки это же кошмар, а не жизнь!

– Но тогда как же им пришло в голову отправить ее сюда, в лучший колледж? – спросила Сильвия.

– Родственница уговорила, она знакома с одним из наших попечителей, – ответил Кворри. – До этого Джейн обучалась дома, и, я полагаю, местный уполномоченный по образованию был не удовлетворен результатами; он сказал, что ей необходимо учиться в школе. Никто из нас в глаза не видел ее родителей. Они ни разу не приезжали в Корстон, но Хью и я постоянно переписываемся с ними, и, судя по всему, они ужасны. Их даже викторианцами не назовешь – так старомодны, что просто не верится. Я иногда думаю: вряд ли они сознают, что в Корстоне совместное обучение.

– А Джейн славная девушка, – сказала Хелен.

– И головка отлично работает, – добавил Кворри.

– Действительно, особенно по математике. Такое впечатление, что среди этих новых компьютеров она чувствует себя как рыба в воде. – Ройстоун помолчал. – Сравнение, пожалуй, не слишком удачное, – добавил он. – Сегодня я был просто в ужасе, когда Бетти сболтнула про слухи, будто Джейн хотела утопиться в ванне, ну, тогда, в начале триместра.

– Еще один слух, вот проклятье! – сердито воскликнула Хелен. – В нем не больше правды, чем в слухах о… – Она оборвала фразу, внезапно осознав, какую готова была произнести бестактность.

– В слухах о чем? – спросил Ройстоун. – Только не говорите мне, что по школе носятся еще слухи, о которых я ничего не знаю.

– Нет, нет, простите, – быстро возразила Хелен. – Я просто так сказала. У меня немного голова болит.

– В подобных заведениях каких только слухов не бродит. Обычное дело для любого замкнутого общества. Уверен, женский монастырь – истинный рассадник всяческих слухов. – Кворри усердно старался отвлечь внимание от смущенной своей промашкой жены.

Сильвия пришла им на помощь.

– Простите, – неожиданно вмешалась она. – Я, конечно, догадываюсь, о чем хотела сказать Хелен. – Она посмотрела на супругов Кворри, потом на мужа. Ее лицо вспыхнуло. – Несколько дней назад я сидела в нашем саду, читала и вдруг услышала по ту сторону забора голоса двух мальчиков. Кто они, не знаю, но разговор шел обо мне. Они сказали, что мне повезло, так как на следствии не спросили о моем… о том, что я имею обыкновение пить… Только они выразились несколько иначе. И сказано об этом было как бы мимоходом, словно всем давно известно, что я – алкоголичка.

Хью Ройстоун слушал со все возраставшим гневом. Наконец он не выдержал:

– Когда это было? – спросил он требовательно жену. – Почему, Бога ради, ты ничего не сказала мне сразу? – И он повернулся к Джону Кворри. – Вы знали? Почему не рассказали мне? Это же возмутительно, чтобы такое ходило по школе, а я ни о чем даже не подозреваю. Мы должны немедленно что-то предпринять.

– Но что? – воскликнул Джон. – Вот в чем вопрос, Хью. Отрицания, расследования… Все это только усложнит ситуацию, и Джейн – Сильвия тоже – будет выглядеть глупо. Единственный тут ответ – тот, что дал некий американец по совершенно другому поводу: «Милостиво пренебречь».

Такое решение Хью Ройстоуну было совсем не по душе. Но у него не оказалось времени толком поразмышлять об этом, так как на следующий же день он столкнулся с проблемой гораздо более серьезной и неотложной, чем задача притушить неприятные слухи. Юный Ральф Эвелон исчез.

До замужества миссис Эвелон мечтала об оперной сцене. Ее профессионально поставленный голос был все еще красив, и она, если ее хоть немного уговаривали, охотно соглашалась петь для своих друзей. Она решила, что и Ральф должен обожать музыку, даже если он не станет впоследствии профессиональным музыкантом, а потому договорилась в Корстоне, что мальчику будут давать уроки музыки за отдельную плату. К сожалению, – хотя, по мнению миссис Эвелон, это не имело никакого значения, – Ральф, как и его отец, был начисто лишен музыкального слуха и ненавидел уроки музыки, которые мешали ему предаваться куда более интересным занятиям. Миссис Эвелон была непоколебима.

Таким же непоколебимым, хотя и по-своему, был Ральф. Он пользовался каждым случаем, чтобы увернуться от ненавистных уроков, и, когда ему, в сотый раз, удавалось улизнуть, учитель музыки только вздыхал с облегчением и брался за какую-нибудь книгу, пока не истекало назначенное Ральфу время.

До самостоятельных занятий Ральфа никто не хватился. Даже тогда кто-то предположил, что он направился к экономке и кастелянше колледжа миссис Коул и тем самым его отсутствие узаконено. После ужина, правда, возникло некоторое беспокойство, но даже тогда особо никто не встревожился. Однако Саймон Форд, который был в этот вечер дежурным, порасспросил кое-кого и около девяти часов вечера, поскольку Ральф так и не объявился, сообщил об этом Марку Джойнеру, наставнику его пансиона.

– То есть как – юного Эвелона нет? Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что сказал. – Форд снял очки и принялся протирать стекла. – После ланча его никто не видел. Он прогулял урок музыки и…

– Но почему вы не сказали мне раньше?

– По той простой причине, что я сам узнал об этом только что. – Форд водрузил очки на нос. – Я счел за лучшее, прежде чем дать сигнал тревоги, убедиться, не прячется ли он в изоляторе или еще где-нибудь. Вы полагаете, он сбежал домой?

– Понятия не имею. И не собираюсь больше терять время на догадки, – ответил Джойнер, сдерживаясь. – Я сообщу об этом директору и подозреваю, что он прикажет обыскать все помещения, всю территорию, прежде чем мы примем более решительные меры.

Ройстоун действовал быстро. Весь наличный персонал колледжа и несколько префектов постарше были разбиты на пары и каждой паре определен свой участок. Директор знал: если поиски ничего на дадут, он вынужден будет позвонить миссис Эвелон и заявить в полицию. И ему, вероятно, будет сказано, что он и так уже упустил много времени.

Какая досада, что негодного мальчишку не хватились раньше, думал Ройстоун, меряя шагами гостиную. Пожалуй, старомодные школы с их ежедневными перекличками после окончания занятий имеют свои преимущества. Он повернулся к окну и, остановившись, смотрел, как сумерки уступают место густеющей темноте. Сильвия сидела в кресле, неподвижно уставясь в книгу. Оба решительно ничем не могли заняться – они просто ждали вестей. Когда (если) Ральф Эвелон будет найден, его немедленно доставят в изолятор: миссис Коул уже должна была вызвать школьного врача.

Каждый раз, как звонил телефон, Ройстоун поспешно брал трубку, но все сообщали одно: нет, нет, нигде нет. В действительности же Ральф Эвелон был найден более часа назад, в сарайчике позади огородов, том самом, что служил опорою спинам Пирсона и Грея две-три недели назад, когда они курили там травку.

В маленьком закрытом помещении владычествовал тот же конопляный запах, и Марк Джойнер с отвращением наморщил нос, водя вокруг своим фонариком.

– О Господи! – выдохнул он, когда луч света упал сперва на лужу блевотины, затем на тело Ральфа Эвелона, распростертое на земле; голова его покоилась под стеллажами полок. – Он здесь, подержи-ка! – Марк Джойнер сунул фонарик Питеру Грею, своему напарнику, и опустился на колени рядом с Эвелоном. – Увы, он умер для мира, – добавил он.

– Умер? Ох, нет, от этого он не мог умереть! – тонким от потрясения голосом вскрикнул Грей.

– Не будь идиотом, Грей, – резко оборвал его Джойнер. – Парень, слава Богу, живехонек. Просто вырубился, потерял сознание. Да что с тобой, о Господи! Держи фонарь прямо!

– Простите, сэр.

Дрожащий луч скользнул на мгновение в сторону и осветил наполовину выкуренную темно-коричневую самокрутку, валявшуюся возле откинутой руки Эвелона. Снова направив свет туда, куда приказал наставник, Грей наклонился. Он уже дотянулся до сигареты, но в этот миг Джойнер резко спросил:

– Что там такое? А, ты нашел зелье, которое курил этот маленький дуралей?

– Я… я думаю, да, сэр.

– Отлично. Положи себе в карман. А теперь помоги мне забросить его на плечо. Думаю, так будет легче его нести. Благо он такой маленький.

– Позвольте мне нести его, сэр. Пожалуйста!

Джойнер взглянул на Грея. В свои восемнадцать Питер Грей был на голову выше наставника и гораздо шире в плечах. Предложение было вполне резонно, однако сделано как-то очень уж суетливо. Да и вообще, с той минуты, как они нашли Эвелона, старший мальчик странно разнервничался. Марк Джойнер отогнал подозрения.

– Ладно, – сказал он. – Но давай поторопимся. Чем скорее мы доставим его в изолятор и сообщим директору, тем лучше.