Текст книги "Исповедимы пути господни (ЛП)"

Автор книги: Джон Моен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 26: День Х. 2024 год.

Быть созданным, чтобы творить, любить и побеждать, – значит быть созданным,

чтобы жить в мире. Но война учит всех проигрывать и становиться тем, чем мы не были.

(А. Камю)

Сырой воздух подземного тоннеля вкупе с тяжелым запахом пыли и крысиных экскрементов оседали в легких, вынуждая Эндрю Гастмана сильно кашлять, прикрываясь воротником шелковой рубашки, пока он шел, сгорбившись, к своей цели, в узких переходах под родовым имением. Еще пару часов назад мужчина проклинал всеми известными ему словами индийскую ведьму, отправившую в ответ на его действия подарок, масштаб которого был оценен в полной мере всем миром, но теперь улыбка сама ложилась на уста ядовитой змеей. Эндрю все просчитал заранее. План Б. Всегда составляй план Б, каждый раз твердил Эндрю Хуан, и этот урок мужчина усвоил сполна.

Силы выбранного аркана позволили ему на короткий миг заглянуть в возможное будущее, сыграть наперед, выбрав наиболее выгодный вариант из наихудших вероятностей, а потому, не мешкая, Эндрю Гастман занялся строительством тоннеля, тянущегося от самого дома до штаб-квартиры, созданной в одной из стеклянных куполов. На самом деле, тоннеля было два, скоро мужчина достигнет развилки, которую он предусмотрел заранее, на случай, если один из проходов обрушится вследствие какой-либо катастрофы, но время поджимало, так что, несмотря на весь страх и риск, придется пройти коротким путем, надеясь, что сюрпризов более не предвидится.

Как только Эндрю доберется до купола, первым делом нальет себе щедрую порцию виски, припасенную вместе с оружием, машиной, наличными и едой на первое время, празднуя поражение и одновременно победу над собственной неудачей. Отец тогда здорово посмеялся над сыном, узнав, что тот заготавливает провиант, будто сумасшедший перед концом света, вот только теперь, когда лицо Ксавьера отсутствовало вовсе стало не до смеха. Эндрю стер тыльной стороной ладони пот со лба, оставив на коже грязный след, пытаясь рассмотреть дорогу впереди с помощью тусклого света ручного фонарика; улыбка сошла на нет, когда мужчина вспомнил сегодняшнее утро во всех отвратительных подробностях.

Невесть откуда взявшаяся тревожность, видимо активировалась одна из способностей мага, разбудила мужчину раньше обычного. В воздухе витал запах свежезаваренного кофе сорта Блэк а́йвори*, которым Ксавьер привык баловать себя по утрам. «3000 долларов за килограмм это вам не шутки», – любил поговаривать старший Гастман, буквально крича взглядом, когда Эндрю выпивал свою кружку без уважения к напитку так же быстро, словно кофе был самым обычным, продающимся в любом супермаркете страны. Как был, в ночном белье, Эндрю спустился в столовую как раз вовремя, дворецкий передал ему лично в руки записку, перевязанную красной лентой, в которой уверенными размашистым почерком было написано лишь одно предложение «прочти газеты».

Последовав приказу, мужчина, не обращая внимания на возмущение отца, выдернул из его рук The Wall Street Journal* не зная, чего ожидать от явно взбешенной хранительницы магических сил. На столе перед Ксавьером, помимо чашки на блюдце и сигары в пепельнице, по обыкновению в определенном порядке были разложены Нью-Йорк Таймс, США Тудей и Вашингтон Пост. Впервые за всю историю каждое новостное издание твердило одно; на первых полосах газет крупными буквами значился приговор «DAY THE WORLD ENDED*». Признаться, поначалу Эндрю Гастмана охватила паника, из дрожащих рук посыпались свежеотпечатанные белые листы, мозг отказывался принимать быстро развивающиеся события, напоминающие скорее фильм неумелого режиссера или компьютерную игру. Живые мертвецы поднимались из могил, пожирая всех на своем пути, но Эндрю был уверен, что главной целью являлся именно он.

Ученые по всему миру отреагировали мгновенно, стараясь, как можно скорее найти источник заражения, грибок или бактерию, способную воздействовать на отмершие клетки мозга, чтобы предотвратить конец света прежде, чем будет нанесен непоправимый урон цивилизации, однако они не видели всей картины целиком. Эндрю не питал иллюзий и глупых надежд, как знал и то, что ответы имеются лишь у Лилиан Хейли, ставшей причиной творящейся катастрофы, о чем не мог прямо заявить во всеуслышание. Его сразу же сочтут сумасшедшим, а то и вовсе повесят вину на него, а сама Лилиан едва ли захочет сотрудничать. Мог ли Эндрю предотвратить случившееся, размышлять об этом можно бесконечно, но, к сожалению, время не ждет. Ксавьер Гастман смачно выругался, беря в руки следующую газету, и начал говорить что-то еще, но сын его уже не слышал. Эндрю выглянул в окно, отодвинув указательным пальцем жалюзи и вздрогнул, заметив на горизонте в яркой вспышке молнии устрашающую фигуру, показавшуюся знакомой, кроме разве что одной детали, заставившей мужчину усомниться в собственном разуме.

Голова огромного черного быка смотрела, будто прямо на него, не замечая преград. Нет, нет, нет, этого просто не может быть. Выход был только один – покинуть тонущий корабль, затаиться, обдумывая дальнейшие действия из безопасного места. Послушав голос разума и обострившиеся инстинкты, Эндрю крикнул отцу о немедленных сборах необходимого, и побежал наверх, на ходу набрасывая на голое тело первую попавшуюся черную рубашку. Достав из-под кровати сумку с парой бутылок воды, фонариками и запасом батареек, мужчина разблокировал сейф, едва попадая по кнопкам, и резким движением схватил ключи, когда услышал внизу истошный крик Ксавьера. Эндрю не мог вспомнить точно, каким образом ему удалось покинуть дом, улизнув прямо из-под носа странного существа, но сцена того, как зубы быка сомкнулись на лице его отца, перетирали мышцы и кости с громким хрустом, несмываемым оттиском отпечаталась в памяти. Ксавьер был тем еще дерьмом, но это совсем не значит, что Эндрю не станет горевать о смерти отца.

По внутренним ощущениям он добрался до штаб-квартиры за два с половиной часа, и теперь, смыв с себя грязь, пот и страх, сидел в кожаном кресле, подергивая ногой и размышляя, в левой руке мужчина держал стакан с виски, к которому он так и не прикоснулся. Если магия Лилиан не угаснет в ближайшие дни, а форсирует события и все станет совсем плохо, Эндрю не продержится долго в этом месте, каким бы прочным оно не казалось на первый взгляд. К тому же, вопрос времени, когда жуткий человек-бык найдет его, и убьет, а это совсем не входило в планы младшего Гастмана. Взгляд черных глаз упал на деревянную карту США на стене, где красными подсвеченными точками мигали территории, принадлежащие его семье. Одна из лампочек погасла, Эндрю залпом осушил стакан и, поморщившись, поднялся с места взглянуть поближе.

Три-Форкс, Галлатин-Каунти, штат Монтана. Большая ферма, расположенная посреди пустошей, сельских угодий и прерий, которую пару лет назад Ксавьер продал за ненадобностью своим давним партнерам по бизнесу, забыв исключить ее из личных реестров. Это место могло бы стать идеальным укрытием, новым домом для него, его команды, по крайней мере, тех, кто останется в живых. Эндрю был уверен, что дарованные морфо силы из таро не дадут своим сосудам погибнуть, ведь теперь вместе с людьми канут в лету и арканы.

Ферма на удалении от цивилизации, повергнутой в хаос, словно здоровый орган в теле больного раком, будет островком для сильных людей, готовых на все ради выживания и создания лучшего света. Мечта Эндрю Гастмана сбудется, пусть не так, как виделось изначально, но это и не важно, главное, что Лилиан Хейли не удалось сломить нового правителя, нового бога, которого будут любить, уважать и почитать, ведь он сотворит для них чудо.

***

Сэт Бекер медленно брел по тропинке, ведущей из густого леса к их с Нелли старому дому, засунув руки в карманы джинсов. В голове было пусто, казалось мысли он оставил там же, между безымянных могил девушек, которые парень часто навещал делая все, лишь бы земляные холмики покрылись плотным слоем мха и сорняков, скрывая даже от него самого содеянное. Сэт не оборачивался, чтобы взглянуть на ряды призраков, тянущиеся следом молчаливой процессией, этого было и не нужно, парень знал, что они всегда шествуют за ним. Грязные одежды, перекошенные от гнева и страха лица с распахнутыми глазами и немыми ртами, зияющими ранами на тонких шеях.

Отчаяние, завладевшее сердцем Сэта в последние дни, делало его тщедушное тело тяжелым, неуправляемым; простые действия давались с трудом, даже переставлять ноги приходилось с особым усилием, которое с каждым шагом лишь сильнее выматывало. Никто не может любить свою жизнь все время, и это нормально, но что если ты никогда и не знал, что такое любить жизнь.

По ночам становилось хуже всего. Ужасные мысли накатывали волной, будто весь день только и ждали момента, когда в прочной дамбе самообмана образуется брешь. Сэт не раз думал о том, чтобы все закончить, ведь это так просто и легко, никто не будет горевать о нем, не вспомнит добрым словом, но только мысль о Нелли Бекер останавливала парня от необратимого. Кто позаботится о матери, если его не станет? На прошлой неделе Сэт украл с работы трос, с помощью которого можно вытянуть машину, застрявшую в вязкой грязи, обмотал вокруг ветки достаточной высоты, чтобы при его росте, натянувшаяся веревка не позволила бы ногам встать на твердую поверхность, и, связав петлю, так и простоял с ней в руках, глядя на захоронения, плача до боли в груди. Это нечестно, это чертовски нечестно! Однако если бы в жизни все происходящее случалось исключительно по справедливости, то трагедий никогда бы не существовало, как и личностного роста, а значит, психотерапевты и психологи давно умерли бы с голоду.

Сэт похлопал по карманам гавайской рубашки, и чертыхнулся, поняв, что оставил сигареты в доме. Уже собираясь подняться, он заметил, что запертая после его ухода дверь распахнута настежь, а внутри слышится возня, мало напоминающая вновь забывшую что-то Нелли, у которой вошло в привычку орать на весь дом, когда события в ее голове разворачивались иным образом, нежели реальность. Нежели снова Карлос вернулся, после стольких лет отсутствия? Что ему могло понадобиться в доме, где уже не осталось ни единого упоминания о нем?

Почувствовав, как гнев поднимается со дна пустого желудка, Сэт Бекер шумно протопал кедами по лестнице, не забыв прихватить из угла свою школьную биту. Переступив порог, он чуть не задохнулся от ударившего в ноздри запаха разложения, липким слоем окутавшего разом одежду и кожу под ней, прилипло к нёбу, словно давно забытое на складе арахисовое масло. Тот, кто стоял спиной к Сэту, слегка покачиваясь на месте, явно не был Карлосом; одежда лохмотьями висела на пепельно-сером теле незнакомца, покрытого то ли нарывами, то ли глубокими гематомами, а вместо слов из его рта вырывались полухрипы, полустоны.

– Какого хе...

Сорвалось с губ Сэта; незнакомец мгновенно обернулся на звук, издав ужасающий до мурашек визг, и направился в сторону парня от кресла, в котором сидела Нелли Бекер. Подняв биту к левому плечу, готовый защищаться, Сэт выкрикнул:

– Нелли, вставай скорее! Я его отвлеку, беги так быстро, как только сможешь через окно в спальне. Я догоню!

Но Нелли не шелохнулась. Седые волосы женщины давно образовали паутину, приоткрывая оголенный череп, кожа, некогда плотно обтягивающая кости иссохла и почернела, пустые глазницы, прикрытые пышными ресницами, смотрели в пустоту, лишь оставшиеся зубы под приподнятыми деснами мелькали в полутьме.

– Мама! Вставай!

Надрывался Сэт Бекер, отбиваясь от нападок странного мужчины, болеющего некой жуткой проказой, иначе как еще объяснить те метаморфозы, произошедшие с его телом и разумом. Не зомби же он, в конце концов. Зомби не бывает в реальности. Твердил парень сам себе, замахиваясь, и ударяя точно в цель по разжиженной голове незнакомца; мужчина упал на пол, но продолжал скрести когтями, подтягивая свое тело ближе к Сэту до тех пор, пока не было нанесено еще несколько ударов, заставивших, наконец, незнакомца остановиться. Тяжело дыша, Сэт крепче сжал окровавленную биту, не смея оторвать взгляда от зрелища у самых ног. Только когда перед глазами все стало размываться, он поднял голову, обратив внимание на то, что осталось от его матери годы назад.

Словно пребывая в трансе, парень прошел мимо трупов, забрав с полки измятую пачку сигарет, и направился прочь от дома, в котором больше не было сил и желания находиться. По-прежнему держа в одной руке деревянное оружие, Сэт обогнул дом, но что-то заставило его остановиться и всмотреться вдаль, туда, где он знал, захоронены жертвы. Тот же самый звук, что издавал незнакомец, усиливался, по мере приближения бесцельно ковыляющих существ, и парень не найдя ничего лучше, стал карабкаться на дерево, на котором на небольшой, но все же высоте, находился его детский домик с покореженными стенами.

Неизвестно, выдержит ли он теперь вес Сэта, не отвернется ли удача в нужную секунду, но попробовать стоило. Шум отрывающихся от ствола досок привлек нежелательное внимание, шорох запинающихся ног и визги оказались совсем близко, однако парень продолжал лезть, не давая панике завладеть собой. Лишь когда зажатая в зубах бита прокатилась по металлическому листу пола, а Сэт с грохотом ввалился внутрь, он позволил себе взглянуть вниз, где стал реальностью его кошмар. Убитые им девушки выходили из леса, они казались настоящими, кружили под деревом, будто стая голодных акул, желающих растерзать своего мучителя, и оказались бы правы, но отчего-то Сэту вовсе не хотелось покидать островок безопасности, пока не возникнет уверенность в необходимости данного действия. Если уж умирать, то на своих условиях. Впрочем, зомби быстро потеряли интерес по известным только им причинам, может быть услышали поблизости другого человека, и медленно побрели к городу. Что ж, несчастные девушки хотя бы обрели голос, – подумал Сэт, рассмеявшись, и смех его с каждой секундой перерастал в истерику, которую он не мог остановить, даже зажимая рот руками. Я сошел с ума, окончательно свихнулся...

***

– Доктор Дарем, пожалуйста, срочно пройдите в операционную!

Раздался металлический голос со стойки администрации больницы; поначалу, когда девушка только начала здесь работать ее пугал этот хриплый, наполненный помехами звук, но теперь воспринимался обыденно, частью стерильного муравейника, оживающего на рассвете. Услышав упоминание своей фамилии, Руби вышла из кабинета, на ходу завязывая густые кудри в хвост на макушке. Никакой плановой операции назначено не было, а значит, случилось нечто серьезное. Мысль об этом заставила ее немного нервничать, но Руби находила утешение в своем даре, которым научилась пользоваться по чуть-чуть. После операции она всегда лично посещала пациентов, убеждаясь в их комфортном пребывании в больнице, и благополучной реакции организма на врачебное вмешательство, хоть того и не требовало начальство. Тогда, незаметно от всех, девушка проводила пальцами по шрамам, ускоряя процесс выздоровления, стараясь видом не показывать собственной боли.

Однако сотворенные чудеса и заслуги меркли по сравнению с чувством вины. Каждый свой день Дайана Дарем отдавала другим, лечила, чтобы в итоге не суметь помочь самой себе. И Руби ей тоже не помогла. Какой смысл иметь сильный дар, если не можешь с помощью него спасти близких? Все в больнице напоминало о маме. Запахи, больничная еда, палаты, пациенты, персонал и даже горшок с засохшим цветком на подоконнике. Все пробуждало болезненные воспоминания о любимом человеке, которого больше не было рядом. В прошлом месяце главврач предложил Руби провести общее собрание, в основном для интернов, чтобы она поделилась опытом о том, как справляться в потерей, работая в системе. Девушка отказалась не потому, что не желала обсуждать личные проблемы с будущими коллегами, но понимала, ее слова будут ложью. Стоять перед всеми этими людьми, и утверждать, что справился, что больше не болит, что отпустил того, кто был для тебя всем, и научился жить без него. Один единственный взгляд человека, пережившего подобное, и ложь будет разоблачена.

– Элизабет Арчибелд, 35 лет. Рваные раны на шее, лице, следы зубов какого-то животного. Предположительно бешеная собака. Женщина без сознания.

Отчиталась медсестра, пока Руби тщательно отмывала руки перед операцией, надевала латексные плотные перчатки. В стерильной комнате пищали приборы, сообщая о нарушении сердечного ритма, пульс пациентки с каждой секундой увеличивался, переваливая за 100 ударов в минуту.

– У Элизабет наблюдалась тахикардия?

– Насколько я знаю, нет.

Задумчиво протянула стоящая рядом с Руби медсестра, держа в руках карту пациентки. Девушка бросила на коллегу гневный взгляд, склонившись над лежащей на операционном столе Элизабет, бледной, светловолосой женщиной, с начинающими синеть губами.

– Насколько ты знаешь?! Лора, ты сейчас серьезно??

– Простите, доктор Дарем. Да, то есть нет, тахикардии у пациентки никогда не было.

Судорожно перелистывая страницы карты, уточнила девушка, виновато потупив взор из-под маски. Руби переключилась на пациентку, попросив у другой медсестры, имя которой она не смогла вспомнить, необходимые лекарства, и те были тут же введены через капельницу, а инструменты для зашивания ран будто по волшебству оказались в руках. Она знала о чем думают коллеги, и от того раздражалась сильнее. Молодой врач, слишком молодой, чтобы командовать куда более старшими и опытными людьми, пусть и подчиненными по законам больницы. Наверняка все они считали Руби Дарем, что называется «empty suit», красивая девочка, получившая свою должность за то, что спала с главврачом или потому, что ее мама была на хорошем счету, совершенно не беря в расчет то, с каким альтруизмом на самом деле Руби отдавала себя работе. К черту.

Раны женщины были тяжелые и глубокие, Элизабет потеряла много крови, животное явно испытывало ярость в момент нападения, и возможно распространило по организму бешенство. Отдав соответствующие указания, Руби промыла раны, аккуратно сшила уцелевшие мышцы, принявшись стягивать рваные края кожи, но замерла, заметив странный объект, торчащий в плоти.

– Давление падает.

Руби вытащила небольшой сколотый кусок, напоминающий зуб, но он явно не принадлежал пациентке, тем не менее являлся человеческим, покрытым свежей кровью.

– Это не животное...

– Что?! Доктор Дарем, давление, мы ее теряем!

Суетились коллеги вокруг, а Руби так и не могла в полной мере осознать, что видит. Как мог в подобную рану попасть человеческий зуб, только если именно он и напал на жертву, но это было просто немыслимо. За пусть и не долгую карьеру врача, девушка успела повидать ужасы разной степени сложности, но такого еще не встречала. Попытки вернуть показатели в норму не увенчались успехом, и в операционной прозвучал звук, которого страшится каждый.

– Время смерти...

– Нет, погодите, мы еще попытаемся!

Руби Дарем отложила осколок зуба в металлический поднос, и поспешила за дефибриллятором, но не успела сделать и пары шагов, как Элизабет Арчибелд резким движением поднялась, впившись зубами в руку склонившейся подле нее медсестры. Крики, полные ужаса, паника, рожденная по щелчку пальцев, заполнили комнату. Лора пыталась вырваться, но зубы пациентки крепко держали плоть. Руби дрожащими руками достала из кармана ключи, открыла шкафчик с лекарствами и с трудом набрала в шприц дозу успокоительного. Она не знала, поможет ли, но была уверена в одном. То, чем заразили Элизабет, не являлось бешенством. Коренастый мужчина анестезиолог удерживал пациентку на месте, когда Руби Дарем резким движением ввела препарат женщине, но никакого эффекта это не возымело.

Наконец, Элизабет отпустила Лору, упавшую на пол, медсестра прижимала раненую руку к груди, в страхе перебегая глазами с пациентки на врачей. Все они понимали, вопрос времени, когда Лора примкнет к ряду сумасшедших каннибалов.

– Господи, что это такое? Будто зомби из тупых страшилок выбрались с экранов. Если это так, нам им не помочь, Руби. Нужно убираться как можно скорее, и объявить общую тревогу.

– Не оставляйте меня с ней! Пожалуйста!

Заплакала Лора, отодвигаясь от ожившего трупа по полу ближе к стене.

– Зомби?

Переспросила девушка, успев отпрянуть от щелкнувших в воздухе зубов Элизабет Арчибелд прямо перед носом.

– Ты что, никогда не смотрела ужастики с друзьями, когда родителей нет дома?

Руби не нашлась с ответом, не было времени объяснять, что лучшим и единственным другом и была ее мама. Обусловившись на счет три разбежаться по разным комнатам, они с Мэттью, отпустили Элизабет и, вышли в коридор, забаррикадировав дверь тем, что попалось под руку. Лора же поднявшись, ринулась в соседнюю свободную операционную.

– Лора, держись, мы вызволим тебя оттуда. Постарайся успокоиться. Если это какой-то вирус, то вы найдем выход. Время еще есть!

Прокричала коснувшись пальцами двери Руби, не веря до конца собственным словам, прежде чем побежать следом за Мэттью. Она, в самом деле, ничего не знала ни о каких зомби, возможно, от этого вируса еще нет лекарства. Чтобы не сеять панику, анестезиолог спешным шагом прошел мимо медсестер на посту, уточнив местонахождение главврача, и чертыхнувшись, направился в его кабинет. Руби металась внутри, не зная, какие действия предпринять дальше, поэтому замерла посреди приемного зала, обратив внимание на тихо говорящий телевизор над головами пациентов, где передавали экстренные новости.

В одном из крупнейших центральных магазинов города происходило то же самое, что Руби только что лицезрела в операционной, но куда большего масштаба. Девушка инстинктивно закрыла пальцами губы, задерживая дыхание. Каннибалы с экрана, не разбирая дороги, бежали за людьми, пожирая их заживо, среди мертвецов явно были и те, кто умер довольно давно. Откуда они появились здесь? Как случилось то, что ад переместился на землю?

***

Нора безучастно смотрела на стену, поджав к груди колени; облупленная от перепадов температур краска в сочетании с застарелыми подтеками образовывали причудливые картины. Например, сейчас она наблюдала за двумя кроликами, остановившимися посреди зеленого луга из плесени, воображая, как было бы здорово, если бы животные и впрямь сошли со стен, разбавили своим присутствием одиночество, потребность поговорить с кем-то еще, кроме самой себя. Нора Мартин тяжело вздохнула, прикрыв глаза, и почти физически ощутила, как пальцы касаются мягкой шерсти, пластины ногтей тонут в густом коричневом мехе, а прохладный ветер треплет волосы. Сколько уже она сидит взаперти? Сколько еще родители станут держать дочь здесь, в сыром и темном подвале? Неужели Нора пленница до конца своих дней? Тогда лучше бы этот конец поскорее настал.

Хотелось выть, стенать, бить кулаками и грызть прутья надоевшей за годы клетки, словно дикий зверь, но все это Нора Мартин давно перепробовала, лишь сильнее убеждая родителей, что их дочерью завладел дьявол, и так просто не отпустит. Ее душа истосковалась по свободе, даже по тяжелой работе, что угодно, только бы выйти отсюда. Опустив взгляд на свою грязную одежду, Нора принюхалась, не сдержав стон разочарования. От нее воняло. Кто бы мог подумать, что человеческое тело столь отвратительно, оно ежедневно выделяет жидкости, отращивает волосы, и все это дурно пахнет каждый раз, стоит только на день другой забыть о них.

Будто услышав мольбы девушки, дверь в подвал отворилась, полоска света упала на деревянные ступени, по которым осторожно ступала Ребекка Мартин, напевая под нос незатейливый мотив. В руках женщины был небольшой таз с едва теплой водой, на плече висела сумка со всем необходимым, мылом, зубной пастой и щеткой, комплектом чистой одежды и нижнего белья, а так же пара сэндвичей, завернутых в бумагу. Нора подползла ближе к решетке, вцепившись тонкими пальцами в прутья, едва сдержав вздох облегчения. Несмотря на все, что Ребекка сделала, девушке хотелось броситься матери на шею, расцеловать ее сухие впалые щеки, потрескавшиеся руки. Норе будет позволено помыться, и пусть ненадолго, но размять ноги, почувствовав себя нормальным обычным подростком, что может быть лучше, словно она не пленница в этом доме, а полноправный член семьи, каким когда-то была.

– Вот так. А теперь барышня отойди от клетки, я открою, а ты тихонько выйдешь и приведешь себя в порядок, поняла? Никаких резких движений, иначе тебе же станет хуже. Усекла?

По обыкновению проговорила Ребекка Мартин, ставя таз с водой на низкий табурет. Нора вся затряслась от предвкушения, отодвигаясь, ей стоило больших усилий не побежать, когда дверь отворилась. Под цепким взглядом матери девушка сняла грязную одежду и приятно зажмурилась, коснувшись воды.

– Хм.

Хмыкнула женщина, поворачиваясь спиной и складывая руки на груди, чтобы не смущать себя видом молодого красивого тела дочери. Нора мылась, как можно медленнее, растягивая отведенное ей время, бросая быстрые взгляды на силуэт матери, буквально светившийся в падающем луче открытой двери подвала. Она вдруг представила, как берет металлический таз, и сколько хватит сил, бьет им по голове Ребекки, а после как есть, нагая бежит, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого гиблого, оставленного Богом места. Сколько раз, сидя в клетке, девушка со страхом и упоением представляла себе подобную сцену, но знала, что решиться на это никогда не хватило бы смелости. Всевышний проверяет ее, подкидывая искушения, или дарует шанс освободиться? Четкого ответа на данный вопрос не находилось, поэтому лучше не рисковать.

– Ты закончила? В сумке все, как всегда.

Ребекка обернулась быстро, будто и сама думала, что Нора сможет прикончить ее, как только выдастся возможность, ведь дьявол не дремлет, проследив проницательным взглядом за дочерью, вытаскивающей из сумки на полу вещи и еду.

– Похоже, ты выросла слишком быстро, будто сорняк. Пять лет без солнца, свежего воздуха и нормальной пищи, а посмотри на себя! Кажется, я принесла слишком маленькую одежду.

– Нет, нет, мама, все в порядке. Мне...удобно. Спасибо.

Поспешила соврать Нора, лишь бы женщина не разозлилась на пустом месте, и не лишила ее еще нескольких минут на свободе. Простое темно-синее платье без каких-либо украшений плотно облегало стройное тело девушки, маленькую грудь и узкие бедра, а теплая кофта и вовсе была воспринята ею подарком небес. Кутаясь в вязаную ткань, Нора осторожно раскрыла бумагу и немного откусила от сэндвича, наслаждаясь вкусом куриного мяса и спелого помидора, еще пахнувшего запасенным теплом солнца.

– Уже пять лет прошло? Как...ты справляешься?

Осторожно начала Нора, стараясь не смотреть на маму слишком долго, чтобы не вызвать подозрений. В самом деле, ей было интересно узнать, как течет жизнь за пределами подвала, да и немного поболтать о чем-то обыденном, не думая о том, что совсем скоро придется вернуться в заточение, приятно. Ребекка прищурилась, выискивая в словах дочери подвох, но не найдя за что зацепиться, села на табуретку, поправив подол платья.

– Да, когда занят делом, время летит быстро. Мы хорошо поработали этим летом, и заготовили достаточно, чтобы пережить долгую зиму. Рук по-прежнему не хватает, но новые лица продолжают приходить. Ой, ха-ха, помнишь мальчишку Эверсов? Ну тот, что притащил на ужин раненного сокола думая, что он дикий гусь. Женился пару месяцев назад. Видела бы ты, какой пир его родители закатили по случаю...

Заметив, что от угла глаза по щеке дочери спустилась одинокая слеза, женщина умолкла на полуслове. Нора поспешила утереть следы собственной слабости, натянув улыбку, как бы говоря, что все в порядке, это чистая случайность, идущая от самого сердца. Не успела девушка открыть рот, как в проеме двери показался Кристофер Мартин, и не глядя на дочь, сказал:

– В общине какой-то шум, схожу, посмотрю. Думаю, опять койоты залезли в курятник.

Действительно, теперь в оглушающей тишине за стенами дом были слышны возмущенные голоса, которые быстро сменились гневными криками. Ребекка хотела подняться, но Нора схватила мать за руку, удерживая на месте, о чем мгновенно пожалела, но уже ничего не могла изменить.

– Мама, ответь, как долго мне еще сидеть здесь? Я готова на что угодно, только скажи, но прошу, позволь хотя бы ненадолго выйти на улицу. Пожалуйста, я не сделаю дурного, всего лишь глоток свежего воздуха...

Ребекка Мартин на миг замешкалась, но ее ответу помешал громкий возглас боли, прозвучавший, будто над самым ухом. То был голос ее супруга Кристофера.

– Полезай в клетку, сейчас же!

– Но мама, что-то с отцом, позволь помочь...

Однако женщина уже не слушала, погруженная в обеспокоенные мысли, она, схватив дочь под локоть, силой заставила девушку вернуться в клетку. Нора прижалась к стене подвала в попытках услышать больше, чувствуя, что внутри нее поднимается паника, мысли путаются, обрываясь в хаотичном порядке от беспокойства за родителей. Сердце зашлось, когда в общине раздался душераздирающий визг, перемежающийся с плачем детей, голоса, словно рой злобных ос тесно переплетались, разобрать что-либо не представлялось возможным, и это, почти физически ощущающееся плотное гудение вызывало зуд под кожей. Нора схватилась за голову, казалось, будто та сейчас разорвется на части от образовавшегося давления, а затем все звуки исчезли разом. В тишине подвала девушка слышала лишь собственное частое дыхание, пока за стеной кто-то отчетливо не произнес: «они идут, мы дождались, Христос воскрес! Возрадуйся!». Множество шепотков отскакивали от стен дома, искажаясь, превращаясь по ту сторону в успокаивающий шум моря, но над ним возвышался голос пастора Гарднера:

– Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. Вы ещё во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли*. Друзья мои, время пришло! Наши братья и сестры воскресли и унаследовали царство славы более прекрасное, чем может себе представить любой из смертных. Готовьтесь лишиться скинии*, ибо он пришел, чтобы мы, наконец, последовали за ним!

Нора не могла поверить своим ушам, неужели это правда? В самом ли деле то, во что верил пастор, и куда вел их, было и есть истина? Значит ли в таком случае, что в нее, как в отступницу веры действительно вселился дьявол и теперь, она единственная в общине, кто не обретет прославленного тела? Крики в агонии, стоны и хаос в общине усилились, а девушка не знала, что и думать, изводя себя страшными мыслями. Разве так принято встречать Иисуса, разве может он причинить столько боли детям своим во имя лучшей доли? Услышав шаги в доме, Нора принялась звать родителей, расшатывать прутья решетки, чтобы привлечь к себе внимание. Может по ее дому сейчас ходит сам Всевышний в поисках душ, которые не осмелились встретиться с ним лицом к лицу? Кто-то остановился в проеме двери, загораживая свет, молча наблюдая. Нора Мартин затихла, осматривая силуэт.