Текст книги "Исповедимы пути господни (ЛП)"

Автор книги: Джон Моен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19. Эдвин Кларк.

За 5 лет до катастрофы. 2025 год.

Маунтин-Хом, штат Айдахо.

Никто не может быть счастлив без иллюзий.

Иллюзии необходимы для нашего счастья так же, как реальность.

(К. Н. Боуви)

– Я так больше не могу, Брендан!

Кричала Мелани Кларк, бегая по квартире, словно маленький торнадо, сметая на своем пути свои собственные вещи, способные уместиться в большой чемодан на колесиках, распахнутый сейчас и лежащий посреди комнаты, будто бездонная пасть еще не изученного биологами существа. Мужчина пытался вразумить супругу, следуя за Мелани по пятам из комнаты в комнату, чем только сильнее ее нервировал, и она запустила в ответ вазой, взятой с тумбы в коридоре.

Их сын Эдвин молча смотрел в окно на соседский дом, возле которого еще пару часов назад упал с лестницы мистер Рейнольдс, именно так назвали мужчину сотрудники полиции и медики, госпитализирующие его в больницу с закрытым переломом левой ноги. Парень не знал, что именно заставило мистера Рейнольдса упасть, гравитация или плохие новости, а может то и другое одновременно, но отчетливо помнил свои чувства в тот момент. Эдвин закричал и заплакал, но не потому, что испугался внезапного падения, хотя и не без этого тоже, но главная причина крылась в эмпатии, которую он не смог бы выразить никак иначе, кроме солидарности. Плакал и кричал мистер Рейнольдс, и то же самое сделал Эдвин, негласно разделяя боль, какой бы та не была.

Слушая крики матери, парень вдруг подумал о том, почему лишь взрослым разрешается выражать эмоции по поводу преодоления точки невозврата, а дети вынуждены терпеть, пока не придет их время. Почему не может четырнадцатилетний Эдвин Кларк закричать на весь белый свет, стремительно лишаясь воздуха в легких, что с него хватит. Хватит криков и ругани, хватит быть заложником чужих ожиданий, хватит быть собой. Но все это будет воспринято, как детский каприз, не более, все это останется забытым и выброшенным, никому не нужный пустяк, до момента, пока не станет слишком поздно.

– Взгляни на него, Брендан! Все бесполезно, мы все перепробовали. Наш сын никогда не станет, как все. Даже не могу думать о том, что возможно, Эдвин хотя бы частично причастен к падению соседа и его сломанной ноге. Я пыталась, правда, но я так больше не могу...

Стук каблуков Мелани Кларк ненадолго исчез за входной дверью, но вскоре вернулся и на миг затих. Эдвин почувствовал приторно-сладкий запах духов матери, ее липкий взгляд, тяжелый и требовательный.

– Малыш, маме нужно ненадолго уехать, но как только я устроюсь, то обязательно вернусь и проведаю тебя, хорошо? Эдвин, ты слышал маму?

Пытаясь привлечь внимание сына, женщина легонько дернула его за руку, поправила отросшие темно-русые волосы, но мальчик упрямо сжимал губы, отказываясь говорить. Одно он знал точно: надежда худшее, что только можно подарить другому человеку. Плохие новости люди переживают, и идут дальше, но надежда парализует, вот чем она плоха. Эдвин знал, мама больше не вернется, нотки фальши в голосе Мелани выдавали ее с головой, как ни старалась женщина придать словам безмятежный тон. Мама уходит, и ему рядом с ней нет места, и виноват во всем только он.

Когда дверь за Мелани Кларк с грохотом захлопнулась, Брендан так и остался стоять в коридоре, пожимая пальцами переносицу под дужкой очков. Эдвин тихо, чтобы отец не услышал, забрал свою старенькую приставку, и отправился в комнату, поиграть в видеоигры, взятые на прокат отцом. Вернуться в простой понятный мир виртуальной реальности, где можно притвориться, что вокруг ничего более не существует вовсе, приятно. Отчего-то горькие слезы застилали мальчику глаза, происходящее на экране расплывалось, но даже проиграть трижды подряд было не так больно, как то, что Эдвин испытывал там, под кожей и ребрами, где, как он знал, находится сердце.

Глава 20. Руби Дарем.

За 5 лет до катастрофы. 2025 год.

Джеймстаун, штат Северная Дакота.

«То, что мы делаем для себя, – умирает вместе с нами,

То, что мы делаем для других, – остается навеки».

(А. Пайк)

Как только Руби перешагнула порог больницы в ноздри ударил резкий запах хлорки, коктейля из различных лекарств, пары анолита* окутывали плотным невидимым облаком. Девушка никогда не боялась лечебных заведений, более того, грезила ими, желая идти по стопам матери, потому после окончания школы не задумываясь, поступила в медицинский колледж, одновременно подрабатывая там же, где уже много лет трудилась Дайана Дарем.

Помогать людям – призвание с которым можно лишь родиться, – всегда считала Руби, чувствуя необъяснимую гордость за собственный дар, передавшийся будто по наследству, однако в последние пару лет, каждый раз стоя под дверями онкологического отделения, в тайне от всех жалела о нем. Стало неким ритуалом выжидать заветные две с половиной минуты, концентрируясь на собственном дыхании, прежде чем предстоит войти туда, откуда мало кому будет позволено вернуться. Рак, словно дьявольский пес, выжидающий за дверью; злой и беспринципный, заставляющий сильных людей становится пред ним на колени. Вдох-выдох.

Руби Дарем знала, что по обыкновению ждет ее в отделении – небольшие двухместные палаты, заполненные изможденными болезнью и терапией людьми, атмосфера отчаяния, запах неминуемой смерти, и где-то посреди всего этого на одной из кроватей лежит ее мамочка, прикованная трубками по которым течет желтовая жидкость, призванная избавить женщину от съедающего изнутри адского существа. От данной несправедливости закипала кровь, первое время девушка позволяла гневу вырываться наружу, но к сожалению, это мало чем помогало самой Дайане, а потому Руби ничего не оставалось, кроме как принять болезнь матери, но не смириться до конца. Если бы только Дайана позволила дочери излечить ее, если бы только дала хоть раз попробовать, но женщина оставалась непреклонна.

Никому, кроме Дайаны Дарем был не ведом еще один дар дочери, пробудившийся столь внезапно, что для женщины, яростно верующей в высшие силы, способности Руби показались благословением, судьбоносным знаком того, что путь для них обеих только начинается. Единственным о чем Руби не стала упоминать стало истинное происхождение дара, правда звучала на грани безумия, куда проще было позволить Дайане верить в снисхождение божеств, чем в то, что большая черная бабочка наградила девушку умением исцелять. Умолчала она и о том, что после той встречи ей стал сниться странный сон, один и тот же, будто кто-то забыл включенным кассетный плеер, и пленку зажевало. Незнакомые люди в месте, которое девочка никогда не видела ранее. Это казалось странным до ужаса, но рассказать о нем матери Руби отчего-то не решилась.

Впервые Руби Дарем заметила изменения вскоре после столкновения с причудливым насекомым, не похожим ни на какие виды, известные энциклопедиям и интернету, когда коснувшись чуть раненого бездомной кошкой кролика в огороде бабушки Санай, царапины на теле животного исчезли, но явили себя мгновенно на руках и ногах девушки.

Это настолько поразило неокрепший разум, что Руби долгое время не решалась попробовать исцелить кого-то вновь, но однажды зимой она нашла на крыльце дома птицу со сломанной лапой, и прибежав к матери тут же продемонстрировала силу своих способностей. Дайана с распахнутыми от удивления и страха глазами смотрела на то, как птица еще миг назад неподвижно лежавшая на ладонях дочери, теперь билась в панике у двери, желая вернуться на волю, в то время, как Руби кричала от боли, оседая на пол.

С точно таким же выражением лица женщина выдумывала ложь для врача о том, как могла четырнадцатилетняя девочка, не выходя из дома, заполучить столь сильный перелом. Миссия, порученная богами ее малышке укрепилась в голове Дайаны окончательно, когда шрамы на теле Руби стало невозможно скрывать, а в больнице женщина начала ловить косые взгляды, тогда они договорились использовать способности в крайнем случае, не грозившем смертельной опасностью для самой Руби. Рак, к великому сожалению, под описание не подходил.

– О, Руби, здравствуй, пришла проведать маму? Это прекрасно, дитя, но перед тем, как ты встретишься с ней, я должен кое-что сказать.

Не молодой врач, встретивший девушку у палаты, не спешил, тщательно подбирая слова, Руби буквально видела, как мысли крутятся в его голове, издавая скрежет несмазанных петель.

– Твоя мама отказалась от дальнейшего лечения в клинике. Я сожалею. Дайана ждала тебя сегодня, чтобы ты помогла ей с вещами.

– Отказалась? Что это значит? Вы не будете ее лечить?

Брови Руби взлетели вверх, новость настолько выбила девушку из колеи, что глупые вопросы сами собой слетали с губ. На лице доктора появилось извиняющееся выражение, мужчина лишь пожал плечами, положив руки в карманы белого халата.

– Мы никого не можем заставить принимать лекарства, возможно, у тебя получится переубедить ее. Мужайся, твоя мама крепкий орешек.

Руби не стала дослушивать до конца, ворвавшись в палату, где ее мама медленно собирала вещи в дорожную сумку, с которой переехала в клинику почти год назад. Внешний вид Дайаны со впалыми щеками, торчащими из-под больничной рубашки ключицами и безволосой головой, замотанной плотным цветным платком, больно уколол в самое сердце любящей дочери. Женщина жестом не дала девушке заговорить, вместо этого выдавив едва заметную улыбку.

– Я знаю, что ты скажешь, но это не обсуждается. Я хочу умереть дома. Отвези меня к бабушке Санай, пусть проведет ритуал очищения души, пока я еще способна передвигаться сама.

Всю дорогу до поселения, где жила Санай, Руби дулась на маму, но исподлобья все же поглядывала за состоянием Дайаны, беспокоясь. Женщина уже ждала их вместе с помощницами, Санай была в своем поселении чем-то наподобие верховного жреца, только она могла управлять магическими силами и вступать в контакт с духами природы, дарующими утешение тем, кто в них верит. Руби хотела бы верить, ведь в ней тоже течет кровь предков, кровь самой ведьмы Титубы, но не могла, отдав свой разум и сердце во власть науке. Однако не важно, во что верила Руби, если Дайане станет хоть немного легче, это стоит того, чтобы потерпеть.

– Санай, думаю, ты лучше меня все знаешь, я бы хотела оставить дань уважения к Опиль Ваобиран*, пообещай мою душу ему, рано или поздно мы с ним свидимся.

Руби везла Дайану в кресле-каталке до поляны за рядами возведенных вручную жителями домиков, не проронив и слова. Земля вокруг, крыши и виднеющиеся невдалеке холмы были украшены вырезанными из камня статуями божеств – Зэми, имеющих облик змей, черепах, жаб или кайманов. Двери у домов отсутствовали, внутри виднелось скудное убранство и большие сплетенные корзины, подвешенные к потолку практически в каждом жилище. Только раз Руби решилась подать голос, о чем тут же пожалела:

– А что в тех корзинах? Прячете пищу от диких зверей?

Бабушка Санай даже не взглянула на названную внучку, сосредоточено окропляя путь до поляны соком каких-то пахучих трав.

– В них останки наших предков, Руби. Если мы будем присматривать за костями, то их души будут оберегать нас. Я научу тебя правильно сохранять кости, беречь, чтобы твоя мама всегда была рядом с тобой.

Дезинфицирующее средство для обработки поверхностей и рук, повсеместно используется в больницах.

Властелин загробного царства, сын тьмы, охраняющий души мертвых.

Глава 21. Келли Эртман.

За 5 лет до катастрофы. 2025 год.

Джеймстаун, штат Северная Дакота.

«Самое распространенное желание –

отличаться от других»

(В. Шекспир)

Келли порой не могла объяснить даже себе, зачем делает то, что делает. Зачем нырять в волну, которая вот-вот проглотит целый город? Для чего прыгать в жерло извергающегося вулкана, когда все вокруг бегут прочь? В такие моменты инстинкт самосохранения отключается, толкая на безрассудства, способные сохранить кому-то жизнь ценой собственной. Общество не признает подобного геройства. Забудется столь же быстро, как само происшествие, но Келли не могла иначе. Чувство беспомощности разъедало изнутри, когда она смотрела новости вместе с родителями, поэтому хваталась за любой пусть и мизерный шанс хоть что-то исправить в реальном мире. Именно об этом Келли Эртман заявила на собеседовании в колледже, где учился ее брат, на вопрос о том, что отличает ее от всех остальных. Борьба.

Предсказуемо, девушка не поступила. Никому не нужны в перспективе подобные личности, в сущности разрушительные, ведь они не всегда могут здраво оценить силы, размениваясь попусту, и, как правило, ставят под удар себя и свои напарников. Ко всему прочему, Келли завалила вступительные экзамены по нескольким предметам, а так же на нее имелось увесистое досье о регулярном нарушении дисциплины в школе, так что путь в правоохранительные органы оказался навсегда закрыт.

Неудачи будто следовали за девушкой по пятам, сама того не осознавая, но следуя вопреки кричащей интуиции, Келли боролась и с собой, действуя наперерез собственным чувствам, за что, естественно, оказывалась наказанной. Год назад Келли Эртман, едва оправившись от бури эмоций, вызванной отказом поступления, вновь влипла в историю, на сей раз более серьезную, чем школьные разборки. В попытках найти легальную работу наткнулась на дилера, и какое-то время подозревалась полицией в пособничестве, ведь для ловли на живца было необходимо искусно влиться в ситуацию, подыгрывая преступнику. Узнав об этом, Эртманы посадили свою взрослую дочь под домашний арест, запрещая ей не только выходить до ближайшего магазина, но и смотреть телевизор, считая это высшей мерой наказания. Родители до сих пор делали вид, что излишнее стремление дочери в открытую противостоять любому злу, не беспокоило их, но на самом деле, просто сходили с ума, не зная, как помочь своему ребенку. Даже сейчас, когда решение Келли покинуть отчий дом и отправиться вслед за братом, принято окончательно и бесповоротно, Абигейл Эртман нарезала круги около входной двери, кусая ноготь большого пальца, придумывая все новые и новые способы предотвратить отъезд, а Тейлор едва слышно увещевал супругу, что все будет в порядке, Льюис обязательно позаботиться о сестре.

Келли как раз складывала вещи, необходимые ей для новой жизни в Майноте, в спортивную сумку, девушка дала себе обещание, что не станет устраивать неприятностей Льюису, все, чего ей хотелось – быть ближе к брату. Интуиция без веских на то причин подсказывала, так будет лучше для них обоих. Последняя теплая куртка, одиноко висящая на плечиках в узком шкафу, вдруг напомнила о зиме, которую они провели все вместе, катаясь на катке с родителями, Льюисом и его девушкой, которая казалась Келли очень милой. Она всей душой полюбила Фрэнсис, подружка брата, а в будущем возможно жена, стала девушке практически сестрой. Фрэнсис понимала Келли, никогда не осуждала ее поступков, мягко подталкивая к осознанию совершенной оплошности, за что вторая была ей благодарна. Келли не хотела мешать новой ячейке общества, но чувствовала, что должна быть рядом.

Девушка сняла куртку с плечиков, с улыбкой проводя по наклеенной эмблеме в виде палатки на фоне гор, предвкушая совместные приключения в которые они с Льюисом и Фрэнсис неминуемо отправятся, как вдруг воспоминание сновидения, мучавшего ее последние пять лет, нахлынуло с новой силой. Психологи и таблетки не помогали избавиться от навязчивого видения, так что Келли Эртман ничего не оставалось, кроме как прокручивать его в голове раз за разом, пытаясь с помощью интернета найти скрытый посыл подсознания, но все написанное с гугле казалось полнейшим, не связанным между собой, бредом. Палатка, незнакомцы и мертвецы, пожирающие каждого, кто не успел убежать. Сцена ужастика, не более. Из воспоминания Келли вырвал голос матери, сообщающий, что такси уже ждет под окнами. Отогнав мысли, девушка запихнула куртку в сумку, и крепко обняв родителей напоследок, навеки покинула отчий дом.

Глава 22. Сэт Бекер.

За 5 лет до катастрофы. 2025 год.

Оклахома-Сити, штат Оклахома.

«Можно простить ребёнка, который боится темноты.

Настоящая трагедия жизни, когда мужчина боится света»

(Платон)

В воздухе отчетливо ощущался запах озона, сладковатый и резкий на кончике языка, он обещал, что небо вот-вот разразится дождем, и накроет город плотной пеленой тумана. Из-за густых темно-фиолетовых туч, затмивших солнце, казалось, будто времени сейчас гораздо больше, нежели было на самом деле. Вечер только начинал вступать в свои права.

Сэт Бекер припарковал голубой пикап Шеви 1980 года, купленный за гроши на гаражной распродаже в связи с недавней смертью какого-то старика, у закусочной, которую посещал часто в последнее время. Название забегаловки «Hunter dinerant» импонировало парню посылом и настроением, идентичным тому, что чувствовал сам Сэт порой часами стоя напротив, прислонившись спиной к пикапу, выкуривая сигарету за сигаретой, и наблюдая за входящими внутрь людьми. Когда напряжение достигало апогея, он следовал за ними, заказывая неизменно одно и то же блюдо – блины с кленовым сиропом и беконом, а так же черный кофе с сахаром и сливками. Обед, и то, что происходило позднее, стоили того, чтобы гнать на другой конец города, как можно дальше от дома.

В этот раз долго ждать не пришлось. Сэт подметил ее еще до того, как на горизонте замаячила невзрачная, обшитая металлическими листами закусочная, с вечно мигающими неоновыми полосами по всему фасаду здания. Девушка, озираясь по сторонам, перешла через дорогу по пешеходному переходу на красный свет, кутаясь в линялую, некогда ярко-желтую кофту поверх цветастого платья. Сэт Бекер нервничал каждый раз, словно в первый. Откинувшись на спинку сидения, он проследил взглядом за незнакомкой, вошедшей по ступенькам в забегаловку, и нервно вытер потные руки, покрытые мелкими татуировками, понятными только их носителю, о джинсы с рваными коленями.

Прежде чем пойти за девушкой, Сэт повернул на себя зеркало заднего вида, и тщательно осмотрел свой внешний вид. Оранжевое мелирование в кудрявой копне коричневых волос поблекло, но все еще выглядело неплохо, шип из медицинской стали блеснул в хряще левого уха, подмигивая, небольшая поросль будущей щетины пробивалась над верхней губой и подбородке, придавая парню более мужественный вид, как и тонкие нити шрамов над левой бровью и щеке. Проведя языком под верхней губой, взглянул на зубы, улыбнувшись самому себе, однако каре-зеленые глаза и залегшие под ними тени молили об отдыхе. Она все равно не заметит этого, они никогда не замечают.

Поправив ворот черной ковбойской рубашки, надетой поверх выцветшей за годы стирки футболки, Сэт вошел в закусочную, встав прямо позади выбранной им незнакомки, копаясь в телефоне, чтобы меньше нервничать и не привлекать лишнего внимания, сливаясь с толпой.

– Привет, Сэт, тебе как обычно?

Раздался из-за стойки голос симпатичной официантки, закончившей разносить заказы по столикам. «Бекки», как гласила надпись на бейджике, могла бы стать прекрасным дополнением коллекции Сэта, каждый раз она словно бросала вызов легким флиртом, но забрать Бекку слишком рискованно, едва ли Нелли будет рада, если ее сына так глупо поймают. Обычно он находил тех, кого с большей вероятностью искать не станут, или слишком быстро бросят поиски, решив, что девушка сбежала из невыносимых условий существования. Удача была на стороне Сэта начиная с того самого дня, когда на его глазах расстреляли Иви, единственную девушку к которой он испытывал нечто большее, еще не познанное, но остро ощутимое.

Парень сбился со счета, сколько раз цеплял в этой забегаловке девушек, уходил с ними, и те уже не возвращались. Иногда Сэт не появлялся здесь месяцами, знакомясь поблизости закусочной, встречаясь со своей добычей позднее, тем же вечером на заранее выбранной территории. Природное обаяние не позволяло окружающим даже подумать, что на самом деле бушует в голове и сердце Сэта, а невероятная удача, выглядевшая, словно милостыня, поданная господом в качестве извинения за все пережитое, успешно скрывала парня от зорких глаз властей.

Сэт с улыбкой кивнул Бекки, вновь уткнувшись в телефон, краем глаза замечая, что незнакомка, стоящая перед ним, обратила на него внимание, осматривая с ног до головы. «Спаси-ибо, Бекки-и», – пропел про себя Сэт, специально замешкавшись у стойки, чтобы забрать свой заказ одновременно с выбранной жертвой. Именно так думал о них Сэт, несчастные жертвы, которые после своей смерти вознесутся, станут символом, олицетворением чего-то более значимого, чем были при жизни в мире, не подарившем ничего, кроме боли.

В тот день, после смерти Иви, когда Сэт вернулся домой, весь в чужой крови, Нелли Бекер взяла сына за руку и, смывая грязь с его лица влажной тряпкой сказала, что их долг помочь другим подобным девушкам обрести покой. У них никогда не хватит смелости завершить собственные мучения, но Сэт пережил не мало, он сильный и справится с миссией, возложенной на его плечи матерью. Каждое жертвоприношение доставляло немалое удовольствие Нелли, женщина становилась тише, умиротвореннее, одно это вынуждало Сэта Бекера продолжать, стараясь не задумываться о собственных чувствах, закрывая их на замок в темном пыльном углу сознания.

Незнакомка взяла со стойки кружку с кофе, единственное, на что хватало денег, и уже было развернулась в поисках свободного столика, как наткнулась на Сэта, вылив добрую часть горячего напитка на его одежду.

– О, боже, простите, пожалуйста, я не хотела!

– Ничего страшного, не парься об этом. Эй, ты чего, все в порядке?

Девушка обняла себя руками и захлебнулась в рыданиях, парень подумал, что вряд ли незнакомка так расстроилась из-за разлитого кофе, за этим стояло нечто серьезнее. Сэт заглянул ей прямо в глаза, осторожно растирая плечи, чтобы девушка успокоилась.

– Вот так, медленно выдыхай. Я – Сэт, кстати, а ты?

– Дженнифер, но друзья зовут меня Джей-Джей.

После устроенной сцены прямо посреди забегаловки, Сэт проводил Дженнифер к свободному столику, отдав ей свой обед, на который девушка накинулась, будто голодала довольно продолжительное время. Парень только и успел, что взять ее номер телефона, как дверь закусочной открылась, с грохотом ударившись о ближайший столик, изрядно напугав посетителей. То был то ли отец, то ли дядя Дженнифер, мужчину знали многие в этом округе, кроме Сэта, а потому молча смотрели, бросая сочувствующие взгляды, как он уводит девушку, грубо схватив за руку. Желваки под кожей Сэта Бекера заходили ходуном, вспоминая собственного отца, он с трудом поборол желание разбить кружку о голову родственника Джей-джей, твердо решив, что напишет ей сегодня ночью, с предложением сбежать. Но это будет позднее, а сейчас остается вернуться к Нелли ни с чем.

Стеклоочистители лениво стирали с лобового стекла крупные капли, собирающиеся в тонкие ручейки, когда пикап Сэта свернул с главной дороги. В голове роились мысли, клубясь и рассыпаясь. Сэт вспомнил слезы, катящиеся по осунувшемуся лицу Дженнифер, пульсирующую жилку на тонкой шее, жесткую хватку мужчины. Он оставит синяки своей грубостью, Сэт же всегда поступал иначе – убивал быстро, без лишних мучений, и бережно хоронил в лесу за домом. Все это каждый раз походило на сон, который преследовал Сэта долгие годы. Сновидение повторялось, обрываясь на самом интересном, в нем он тоже убивал людей, но каких-то странных, как будто уже мертвых.

По правую сторону находилась остановка, на которой стояла девушка без зонта и капюшона, она выглядела не так, как те, кого привык приносить в жертву матери парень, ухоженная, красивая, но что-то в ее лице, заставило его притормозить на удалении, скрывшись под склоненным к земле деревом. Белокурая незнакомка не сигналила проезжающим машинам, явно надеясь, что автобус совсем скоро приедет, но не знала, что по этому маршруту уже давно не ездит ни один общественный транспорт. Не местная.

Сэт колебался; он барабанил пальцами по рулю размышляя, стоит ли сдать назад и посадить девушку в свою машину или же вернуться домой, сообщив матери, что сегодня ничего не вышло, вероятно, это вызовет у нее вспышку тревоги и агрессии, но это кажется небольшой ценой за чью-то жизнь. Голос Джоша Смита заполнил кабину пикапа, словно подарок небес радио поймало сигнал, и эти строки, искаженные разумом Сэта Бекера прозвучали приговором:

– Когда свет озаряет потерявших надежду людей,

Мы находим в себе силы снова поверить.

Каждый раз, когда нас находит свобода,

Сломанные кости, и шрамы напоминают нам об этом.

В ярости, с налитыми кровью глазами,

Мы дышим, чтобы просто выжить.

Пришло время вернуть нас к жизни!

Пусть мой внутренний огонь охватит меня всего,

Разгорится ярче, чтобы все увидели,

Ведь мир становится всё холоднее.

Найди меня, преклонившего колени, и вознеси

Над потерянными жизнями.

И я, я воскресну!*

Закусив нижнюю губу, Сэт застегнул рубашку, скрывая пятна кофе Джей-Джей, перевел рычаг коробки передач, и подъехал к остановке, опустив стекло со стороны пассажирского сидения. Незнакомка безуспешно пыталась укрыться от ливня под проржавевшим навесом, но увидев притормозивший пикап, и выглянувшего из окна парня, с улыбкой, заставившей ямочки на щеках появиться, засеменила к нему. Сэт беззвучно выдохнул воздух из легких, набрасывая беспокойный вид, надеясь, что девушка не услышит, как колотиться его сердце.

– Эй, тебя подбросить? Дожди у нас в Оклахоме явление редкое, но если уж начало лить, то не перестанет до утра.

– Спасибо, я знаю, когда-то жила здесь, но это было в прошлой жизни. Лучше подскажи, пожалуйста, когда следующий автобус? Я стою уже около часа, и кроме пары машин никого не видела.

У незнакомки был нежный приятный тембр голоса, мягкие черты лица, изгибы тела, привлекающие внимание любого у кого есть глаза. Сэт открыл дверцу пассажирского сидения, несмотря на отказ.

– Боюсь тебя разочаровывать, но здесь, как уже лет пять ничего не ездило. Садись, мне не сложно подбросить тебя куда скажешь.

Девушка колебалась, глядя то на дверь, то на водителя, то куда-то вдаль надеясь, что парень окажется не прав. Сэт весь сжался внутри, почему-то даже желая, чтобы она не согласилась, вспомнила, чему родители учили ее в детстве, но ливень не прекращался, а потому ничего не оставалось, кроме как поехать вместе с незнакомцем.

– Прости, что отвлекаю тебя от дел, можешь подвезти меня до ближайшей действующей остановки по пути. Я – Фрэнсис, а ты? Сейчас так редко встретишь добрых людей.

– Сэт. Все путем. Значит, решила вернуться домой? Откуда приехала?

Сэт заблокировал двери, завел пикап, и медленно повел машину вперед, постоянно поглядывая в боковые зеркала, чтобы убедиться, что их никто не видел. Незаметно от Фрэнсис парень достал из сапога нож, отвлекая ее пустой болтовней, свободной рукой поворачивая руль, пока ничего не подозревающая жертва отвечает на вопрос.

– Джеймстаун, Северная Дакота, но я уже какое-то время живу с моим парнем в Майноте...

Фрэнсис не успела закончить предложение, острый нож полоснул по горлу, вынуждая теперь литься не речи, а густую темно-бордовую кровь. Пикап дернулся и тут же заглох посреди дороги. В ее серо-синих глазах застыл страх, и остался там до самого конца, пока искра жизни не истлела, обратившись в ничто. Нелли будет довольна жертвой, и на какое-то время оставит сына в покое, смакуя эту совершенно особенную девушку. Фрэнсис исчезла в миг, исчезла уже тогда, когда решилась покинуть свой штат и отправиться в Оклахому. Найти ее будет практически невозможно, это радовало Сэта, и одновременно огорчало. Внезапный порыв злости охватил парня, он бил по рулю до боли в запястьях, выпуская пар, и только тогда, проведя ладонью по лицу, открыл окно, чтобы свежий прохладный воздух разбавил тошнотворный запах крови, который Сэт отчетливо ощутил почему-то именно сейчас.

И тут Сэт Бекер вдруг вспомнил об еще одном даре, доставшемся, судя по всему от дьявола вдогонку, в виде бабочки, невинно сидевшей на теле Иви. Посчитав до десяти, выдыхая, его каре-зеленые глаза столкнулись в зеркале заднего вида с последствиями содеянных им ужасов, он обречен до конца своих дней помнить, и видеть тех, кого навеки лишил последнего глотка воздуха и жизни. Призраки убитых девушек, бродили за ним попятам с перерезанными глотками, распахнутыми от ужаса глазами, разверзнувшимися ранами вместо рта. Всегда молодые, всегда одинокие и всегда мертвые. Сэт не слышал их криков, но видел, как отчаянно они желали этого, и потому зачастую выходил в лес, и кричал до боли в легких, подле их импровизированных могил веря, что так они увидят и услышат, насколько ему, в самом деле, жаль.

Песня американской христианской рок-группы Ashes Remain – Let the light in.