Текст книги "Исповедимы пути господни (ЛП)"

Автор книги: Джон Моен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7. Сэт Бекер.

12 лет до катастрофы. 2018 год.

Оклахома-Сити, штат Оклахома.

Густые черные тучи заволокли небосвод, даруя жителям города обманчивую надежду на проливной дождь, который спас бы потрескавшуюся почву и их самих, пускай и ненадолго, от удушливой жары, прибивая к земле столбы пыли. Заправка Элон, что на северной Мэй-авеню одиноко стояла под палящими лучами солнца, разжижающими асфальт, внутри было не менее жарко, вентилятор под потолком не справлялся, гоняя сухой воздух по кругу. Сэт вышел на улицу, проверить вернули ли последние клиенты заправочные пистолеты в отведенное для них место, и закурил, навалившись спиной на покрытую пылью и грязью стену заправки.

Горячий дым опалил легкие, Сэт Бекер закашлялся, чувствуя, как некогда белая майка на пару размеров больше положенного, еще сильнее прилипла к его худощавому, с выпирающими ребрами, телу. Завидев приближающийся автомобиль, парень бросил сигарету, затоптав ее носком кеда, и поторопился за кассу. Хозяин частной заправки, грузный скупой старик, в любой момент мог явиться за вырученными деньгами, так как не доверял никому, кроме себя самого, успокаиваясь лишь тогда, когда в его кармане появлялся блестящий цент. Увидев, что нанятый месяц назад сотрудник прохлаждается, старик мог бы запросто выгнать парня с работы, и найти другого такого же четырнадцатилетнего отброса работать за гроши, но Сэту нельзя было потерять единственную возможность, которая помогала им с матерью существовать.

В это время всем подросткам положено сидеть за партами в школе, корпя над очередным безмозглым проектом, но жизнь сложилась иначе, или же правдивее будет сказать, что сам Сэт Бекер распорядился ею, как счел необходимым. Вынужденная мера, пришедшаяся по душе. Школу он никогда не любил, не хватало усидчивости и внимания, любые занятия кажутся бессмысленными, если тебе за них не платят. К тому же, страницы учебников не столь питательны и приятны в виде самокруток, как тостовый хлеб и пачка Basic*. Мелированные ядовито-оранжевые крупные кудри прилипали ко лбу, закрывая обзор. Сэт запустил пальцы в волосы, одним движением зачесав их назад, нервно отбивая ритм кедом по липкому полу, ожидая, когда покупатель войдет в дверь.

– Полный бак, пацан.

– Доллар и 38 центов.

Сэт слегка расслабился, увидев, что то был вовсе не работодатель, а клиент, такой же, как и большинство местного населения. Реднек с красным шелушащимся лицом, ковбойской шляпе и потертых джинсах. Мужчина внимательно наблюдал за Сэтом, прищурив глаза, громко жуя жвачку.

– Хороший денек для рыбалки, тихий, правда, малец? А прикормки у вас не водится, случайно?

Без лишних слов Сэт достал из-под прилавка пару упаковок одинаковой прикормки для обитающих в местных водоемах рыб. Пока покупатель придирчиво рассматривал товар, хотя Сэт заранее знал, что именно столько он и возьмет, маленький телевизор над головой оповестил об очередной стычке латинской и негритянской банд; при перестрелке были убиты мирные граждане, члены группировок и ранены несколько копов.

– Ха! Вот спасибо. Сдачу оставь себе.

«Ничего не меняется», – подумал Сэт, торопливо убирая деньги в карман узких джинсов, будто посетитель мог передумать и отобрать их обратно.

Перед закрытием заправки, парень купил в том же магазине хлеб и пару банок томатного супа, прежде чем уставший и измотанный жарой вернулся домой на видавшем виды велосипеде с облупленной черной краской. Одноэтажный захудалый дом барачного типа встретил Сэта Бекера привычной тишиной, отсутствием света в частично застекленных окнах, покосившимся крыльцом к которому прилегал накосо лист фанеры, закрывающий дыру прохудившегося фасада.

– Нелли, я дома. Принес тебе поесть.

В ответ не раздалось ни звука, на миг Сэту показалось, что вязкая тишина коконом окутала его, принявшись сплющивать и без того хрупкую фигуру. Из-за своей болезни Нелли Бекер была прикована к дому, стала неразделимой частью с этими сырыми стенами, покрытыми плесенью, рассыпалась на миллионы кусков вместе с полусгнившим жилищем. Сэт всегда называл ее по имени, будто произнести слово «мама» было слишком больно, ведь вместе со сказанным придется принять и то, что самый родной в твоей жизни человек, до конца никогда тебе не принадлежавший, умирает.

Подросток нашел свою маму сидящей в кресле-качалке у окна. Женщина рассматривала единственное яркое пятно в доме – панно, сделанное сыном в детстве, которое она приклеила на стекло, воображая, что изображенное поле цветов существует на самом деле, на ее заднем дворе. Возможно, прямо сейчас она мысленно пребывала там, где вечная весна, благоухают цветы и в порывах легкого ветерка застыли пестрые бабочки. Сэт не хотел отвлекать Нелли, насильно вытаскивать из мира грез, где ей было хорошо и спокойно, потому развернулся, чтобы разогреть в микроволновке еду. Когда на столе уже стояли две тарелки едва теплого томатного супа, на кухню сгорбившись, вошла Нелли Бекер, шаркая дырявыми тапочками по полу.

– Ты сегодня снова не ходил в школу? Пожалуйста, Сэт, сходи хотя бы завтра.

– Какой в этом смысл? В школе мне не платят за протирание штанов, в отличие от заправки.

Сэт соскочил с места, отодвинув стул перед матерью, вложив в ее руку ложку, и только когда она медленно начала черпать еду, марая пересохшие губы томатной жижей, сел напротив, жадно откусив кусок хлеба.

– Молодые красивые мальчики, вроде тебя, должны набираться ума и терпения. Как ты будешь жить, когда меня не станет? Всю жизнь работать на заправке?

Женщина мутным взором посмотрела на сына, тепло улыбаясь, и у него сжалось сердце при виде того, как заострились скулы матери, впали глаза, поредели волосы. Он и сам выглядел не лучше, но был еще так молод, что не испытывал терзаний от выпавших на его долю лишений. Сэт знал, что, в самом деле, был красив, и часто привлекал внимание противоположного пола разных возрастов. Высокий, стройный, как поджарая гончая, ему не раз предлагали зарабатывать лицом и телом, но парень пока не решался опускаться на самое дно, видя вдалеке слабый проблеск света.

– Поговорю с Карлосом, он поможет устроить тебя в место получше.

От этих слов злость волной поднялась из глубины груди, обжигая нутро, облизнув под верхней губой зубы, Сэт со звоном бросил ложку в недоеденный суп.

– Нелли, давно прошли те времена, когда твой великодушный Карлос мог влиять на хоть что-то, помимо собственного члена. Зачем вообще было упоминать этого мудака во время ужина? Весь аппетит испортила.

Парень хотел бы заткнуть самому себе рот, чтобы ужасные слова не расстраивали и без того отчаявшуюся больную мать, но ничего не мог поделать с накопленным за годы ядом. При упоминании отца раньше мальчика переполнял страх и оцепенение, но чем старше Сэт Бекер становился, тем быстрее былые чувства перерастали в тихую ненависть, а теперь и вовсе в неприкрытую агрессию.

– Но ведь Карлос же глава промышленной компании, неужели он не мог бы устроить родного сына к себе на заводы...

– Очнись! Он уже лет десять как торгует наркотой в одной из банд, плевать он хотел на тебя и меня.

Нелли казалось растерянной, она застыла с поднятой ложкой в руке в попытках понять, как могла так сильно заблудиться в лабиринте собственной памяти. Сэт чертыхнулся про себя, испытывая смесь сожаления, раздражения и жалости к матери, которая с каждым днем путалась в реальности все сильнее.

– Выйду подышать.

Не успел парень подойти к входной двери, как она распахнулась, и на Сэта уставились такие же, как у него глаза – густое темно-зеленое болото с вкраплениями коричневых и желтых цветов, под низкими темными бровями. Слова застряли где-то в глотке, не давая воздуху проникать в легкие, Карлос прошел мимо, будто сына не существовало, скользнув по нему таким же мимолетным взглядом, каким удостаивал мебель, покрытую толстым слоем пыли. Не иначе, сам дьявол вернулся из преисподней на зов.

– Нелли, где ты? Мне кое-что нужно Ну-у то, что я просил тебя спрятать вчера. Скажи, куда ты положила сверток, и я уйду.

– Карлос? Карлос это ты?

Раздался из кухни слабый голос женщины, а через миг она появилась в дверном проеме глядя на бывшего супруга так, словно видела впервые.

– Да-да, кто же еще может прийти сюда. Давай, говори быстрее, где сверток, который я дал тебе.

– Я не понимаю. Совсем вылетело из головы, разве ты приходил вчера?

Карлос Бекер обвел глазами стоящую перед ним женщину, и в его груди клокотала ярость.

– Издеваешься? Ты, конечно, никогда умом не блистала, но чтобы в открытую прикидываться идиоткой, вот уж наглость! Гони сюда сверток, иначе я тебя зашибу!

Мужчина схватил Нелли за шею, встряхнув, будто тряпичную куклу, а после пригвоздил к стене так, что с ее голых ног слетели тапочки. Сэт в свои годы уже почти дорос до отца, но в нем не хватало веса и сил, а потому подбежавший спасать мать мальчик, был тут же отброшен в сторону, но не сдался, продолжая вставать, нападая снова и снова, кричать отцу в лицо: «отпусти ее, урод, ты что не видишь, что она больна!».

– Пошел к черту, щенок! Я позволил вам жить в своем доме, и попросил за это лишь одну услугу!

– Оглянись, это и домом нельзя назвать! Отпусти ее, козлина, и проваливай! Она все равно не сможет вспомнить, куда положила твою поганую заначку!

Нелли в руках мужа прекратила слабые попытки вырваться, глядя пустыми глазами куда-то сквозь Карлоса, Сэт видел, как слюни, вылетающие изо рта отца, попадали на ее лицо, но женщина даже не пыталась отворачиваться. С диким рычанием Карлос ослабил хватку, Нелли стекла по стене, словно не имела костей, и со всего маху отвесил сыну пощечину, вынудившую Сэта упасть на пол ничком. Щеку жгло, боль не давала открыть правый глаз, по подбородку стекла струйка горячей крови, но мальчик заставил себя подползти ближе к матери, как только входная дверь с грохотом закрылась.

– Нелли, слышишь меня? Ты в порядке? Нелли!

Сэт не мог видеть, жива ли мать, вдруг сильно испугавшись, что останется совсем один, но женщина не говоря ни слова, положила его голову на свои колени, медленно поглаживая. Они просидели так пару часов, пока ноги и спины не затекли, тогда Сэт отнес на руках щуплое тело матери на кровать, укрыл одеялом, и коснулся холодными губами разгоряченного лба Нелли Бекер.

– Сэт, давай на твой десятый день рождения я испеку тебе торт, с вишней, как ты любишь.

– Конечно, я соберу тебе вишню по дороге из школы, мама.

Было бессмысленно доказывать матери, что ее воспоминаниям давно вышел срок, Нелли не поймет, не исцелится вдруг по велению сердца мальчика, остается только принять перемены, адаптироваться, как меняется хамелеон в определенной среде. Сэт будет подыгрывать матери, если это поможет ей меньше волноваться и прожить чуть дольше.

Кровь из раны на щеке спеклась, но парню было все равно, он забрался на крышу дома по приставной лестнице, глубоко втянул белый дым сигареты, наблюдая за движением звезд, которым было не по силам исполнить ни одно из его желаний.

Распространенные сигареты у бедных слоев населения Америки.

Глава 8. Нора Мартин.

12 лет до катастрофы. 2018 год.

Шайенн, штат Вайоминг.

Круглые глазки-бусинки западного лугового трупиала вращались с бешеной скоростью, птица перелетала с места на место без особенной цели, если бы она имела толику человеческого мышления, то не спешила бы, а насладилась простирающимися на мили вокруг видами. Пики неровных скалистых гор утопали в рассветном мареве, подсвеченные просыпающимся от дремы солнцем, от чего казались еще величественнее, исходившая от них сила вынуждала замереть и затаить дыхание. Земля вокруг была исполосована стройными рядами пестрых деревьев, с высоты полета напоминающих густую шерсть невиданного зверя, которую хочется пригладить могучей рукой. Внимание трупиала привлекло кристально чистое озеро в округе Ларами, за бывшей военно-воздушной базой, на руинах которой располагалось поселение удалившихся намеренно от центра Шайенна людей.

Трупиал еще раз взмахнул крыльями и, уцепившись когтями, задержался на крыше одного из деревянных домиков, вертя головой в поисках пищи. В отражении маленьких глазок мелькали протоптанные дорожки, редкая зелень, пробивающаяся сквозь пустынную землю, и образ девочки со светлыми тщательно расчесанными волосами, любующейся желтогрудой птицей.

– Нора, идем скорее, ты же знаешь, пастор Гарднер не любит когда опаздывают.

– Да, мама.

С трудом оторвавшись от созерцания живой природы во всей присущей ей красоте, Нора Мартин отправилась вслед за родителями в наскоро возведенную новенькую церковь для всех братьев и сестер, именуемых «Святыми последних дней», отделившихся от более крупной мормонской организации в Солт-Лейк-Сити. Нора уже и не помнила тех дней, когда жила с родителями в квартире в центре живописного города, в памяти отдельными фрагментами то и дело всплывали кадры из жизни в дороге на пути к Оклахоме, а потом и в Вайоминг, где всей общиной святые решили осесть окончательно. Арнольд Гарднер вел свою паству за собой туда, куда ему велел Бог. Нельзя было жаловаться на голод, холод и усталость, Норе никогда и не приходило в голову просить что-то сверх того, что было дано свыше, а потому слепо следовала словам отца Божьего, родителей и, конечно же, пастора Гарднера.

Порой девочка спрашивала себя, почему Бог выбрал именно их для свободной и счастливой жизни вдали от благ и цивилизации, в какой момент родители услышали зов всевышнего, осознав, что лучшим решением станет подарить квартиру и машину пастору Гарднеру, сделав своим домом целый мир. Она не решалась задать возникающие в юном уме вопросы напрямую отцу и матери, не говоря уже о том, чтобы подойти к священнику, и вместо этого молилась и трудилась на благо общины в ожидании, что ответы найдут ее с возрастом сами.

Перед дверями церкви оказалась длинная очередь, вся община пришла на ежедневную проповедь, услышать слова божьи из уст их несменного лидера. Нора не могла распознать своих чувств касательно пастора Гарднера, эмоции закручивались вихрем, рассеивались кругами на воде, скручивались осенними листьями. С одной стороны, то был харизматичный, статный мужчина средних лет, с приятной теплой улыбкой, он говорил спокойно и ласково со всеми, как с нерадивыми детьми, неустанно наставляя людей на истинный путь, девушки и женщины грезили о нем, любили и почитали наравне с Богом, но было в его глазах нечто неуловимое, что пугало девочку до дрожи.

Наконец подошла очередь семьи Мартин, войти вглубь помещения; церкви всегда действовали на них успокаивающе, здесь можно было насладиться дружественной поддерживающей атмосферой, почувствовать прикосновение руки Господа, когда всполох света во время проповеди проходит через витражи, ложась на головы сидящих. Пахло ладаном, древесной смолой и какой-то пряной травой благовоний, стоящих на амвоне, где входящих уже ожидал с распростертыми руками Арнольд Гарднер.

– Щедрые милости Господа простираются над всеми теми, кого Он избрал, за их веру, чтобы сделать их могучими вплоть до силы избавления.*

Раздался голос священника, призывая людей усаживаться поскорее на свои места. Перестав шуршать одеждами, паства обратила свое внимание на потрепанные священные книги, положенные на колени.

– И если вы скажете, что нет закона, вы также скажете, что нет и греха. Если вы скажете, что нет и греха, вы также скажете, что нет и праведности. А если бы не было праведности, то не было бы и счастья. А если бы не было ни праведности, ни счастья, то не было бы ни наказания, ни несчастья. А если бы не было ничего этого, то не было бы и Бога. А если бы не было Бога, то не было бы ни нас, ни Земли; ибо тогда не было бы никакого сотворения сущностей, ни чтобы действовать, ни чтобы подвергаться действию; а потому все должно было бы исчезнуть.*

Каждый присутствующий вдруг подумал, от чего же Арнольд Гарднер заговорил о грехах этим чудесным днем. Мог ли он прозреть настолько, чтобы увидеть помыслы внутри человека, затаившиеся желания о запретном, вытащить из памяти образы совершенных грехопадений. Нора Мартин изо всех сил старалась слушать внимательно, но суть произносимых слов все время ускользала; она и не заметила, что болтает ногами, пока мама не наградила ее пронзительным взглядом. Едва дождавшись завершения мучительно долгой проповеди, Нора с родителями покинули церковь, но стоило девочке улыбнуться в предвкушении предстоящей игры с друзьями после обеда, как надежда камнем ухнула на дно желудка при виде приближающегося к ним пастора.

– Кристофер, Ребекка, как вам сегодняшняя проповедь?

– Ох, Арнольд, как только все закончилось, я пожалела, что она не могла продолжаться вечно.

Сладко пропела Ребекка Мартин, взяв супруга под локоть. Нора инстинктивно поправила складки шифонового белого платья, такую одежду носили все девочки, не достигшие подросткового возраста, в знак чистоты и невинности. Но как только им исполняется четырнадцать, одеяние меняется на более короткое голубое, с белым передником, переходящим в подол, как символ того, что душа уже познала свое первое прегрешение, но покаяться и заслужить прощение никогда не поздно.

– Благодарю, Ребекка. У нас еще будет шанс поговорить о воле божьей на совместной практике вечером. Вы собираетесь прийти?

– Конечно. Ты же знаешь, в прошлый раз, и спешу заметить, то был единственный, мы пропустили по болезни.

Ответил за супругу Кристофер, растянув губы в улыбке, вторя пастору.

– Понимаю, но был обязан спросить. Однако я хотел поговорить с вами об ином. Надеюсь, вы знаете, почему я завел разговор о грехах в столь прекрасный день. Я взглянул на вашу дочь, и мне вдруг показалось, что Нора, как бы это сказать мягче, сегодня чересчур далека от Всевышнего.

Нора вздрогнула, услышав свое имя, и боязливо вскинула голову на Арнольда, на лице которого читалась притворная печаль. Супруги переглянулись, и Ребекка поспешила ответить, запинаясь:

– Н-но она же ребенок, Арнольд. Не все взрослые м-могут усидеть на месте пару часов, чего уж хотеть от малышки. Ее душа чиста.

– Я нисколько не сомневаюсь в непорочности тела и души Норы. Но мне бы хотелось, чтобы вы искоренили в своем дитя нетерпение. Бог дает лишь тому, кто умеет ждать. Представьте, если она не внимает слову Господа сейчас, то, что будет с ее душой в последующем? Еще каких-то семь лет, Ребекка, и твоя дочь станет совсем взрослой женщиной. Все мы одна большая семья, я беспокоюсь за каждого члена моей общины. В противном случае, мне придется провести ритуал раньше, чтобы изгнать дьявола, пробирающегося в эту крохотную головку. Только взгляни, как прекрасны глаза вашей дочери, сколько в них наивности и трепетности.

Пастор Гарднер погладил Нору по светлым волосам, спускаясь ниже по нежной детской щеке, приподнимая лицо девочки за подбородок, поглаживая кожу под дрожащей нижней губой.

– Но ведь если ты проведешь ритуал раньше, это отвернет ангелов-защитников от моей малышки? Ей всего десять. Пока она девственница, они наблюдают за ней, покровительствуют.

Произнес Кристофер Мартин, завороженно глядя за действиями Арнольда Гарднера. Получить одобрение на вступление во взрослую жизнь от их дражайшего пастора было в общине высшей степенью доверия к семье в частности. Все молодые девушки, хранящие целомудрие до вхождения в возраст, когда их разум еще гибок, а тело уже преобразилось, готовое к зарождению новой жизни, проходили через ритуал, тем самым завершая трансформацию прежде, чем вступят в брак. Однако никто старался не задумываться о том, почему привилегиями пользуются те семьи, в которых рождались девочки. Мальчики же проходили иной ритуал становления мужчинами, о котором предпочитали молчать до конца своих дней.

– Потому я и предупреждаю вас, а не действую вопреки всем правилам. Что ж, я свое дело сделал. Увидимся позже.

Нора не понимала смысла загадочных запутанных слов взрослых, но отчего-то чувствовала, как нутро сковал страх, и не зря, странный разговор с пастором надолго изменил отношение к ней родителей, которые каждый вечер теперь старались тренировать в девочке выдержку, чтобы не попадать больше в неловкие ситуации перед лидером общины. Стоя в углу на крупе в запертой комнате, Нора думала, что ее наказывает Бог руками Кристофера и Ребекки Мартин, а потому усиленно зажимала глаза, стискивала пальцы в молитве, веря, что еще немного и она станет лучше, Всевышний обязательно увидит, оценит старания, даруя, наконец желаемое прощение.

Книга Мормонов. 1-й Нефий 1:20.

Книга Мормонов. 2-й Нефий 2:13.