Текст книги "Исповедимы пути господни (ЛП)"

Автор книги: Джон Моен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Это ничего, дети мои. Когда вы пробудете здесь дольше, многое изменится в вашем сознании. Вы обязательно найдете свет.

Руби собиралась возразить, но почувствовавший это Льюис, сжал ее крохотный кулачок в ладони, предубеждая:

– Очень щедрое предложение, святой отец. Мы подумаем над ним.

Как только удовлетворенный ответом священник удалился к домику, где с минуту на минуту подадут горячий ужин, девушка выдернула руку из хватки мужчины, и прошипела:

– Что ты делаешь? Действительно собрался остаться здесь, молиться, упираясь лбом в землю с рассвета до заката?

– Не самая плохая участь, не так ли? – карие глаза мужчины серьезно смотрели на девушку перед собой, Льюис не думал так на самом деле, но сказал за тем, чтобы помучить себя и Руби, чтобы почувствовать что-то еще, помимо непрекращающихся переживаний за судьбу сестры, хоть это было совсем нечестно. Увидев, что Руби напряглась, он вздохнул, прикрыв глаза, – успокойся, мы не останемся здесь дольше, чем это необходимо для Келли. Просто давай пока не станем нарываться на конфликт, едва ли кому-то из нас станет лучше, если нас отсюда вышвырнут. Я тоже не люблю фанатиков, ясно? Порой приходится переступать через себя, чтобы добиться желаемого. Сейчас мы хотя бы не одни.

В деревянном доме, отведенном под столовую, было прохладно и тесно, между щелей то и дело проникал ветер, заставляя всех присутствующих кутаться в одежды, но, несмотря на неудобства, жители лагеря уже выстроились в очередь, чтобы получить свою порцию тушеного в густом буром бульоне мяса. Оно было жестким, словно животное умерло от старости очень давно, но никто и не думал жаловаться, жадно вылизывая тарелки, собирая с пальцев крошки черствого хлеба. Под грохот тарелок отец Ричард забрался на невысокую скамью, его скрипучий тихий голос разносился по залу, долетая до ушей каждого, заставляя задуматься.

– То, что хотят сказать люди в свои последние минуты очень важно, господа. Я так часто стоял у постели умирающих за свою жизнь... И знаете что? Никто из них не просил принести их трофеи или сертификат об окончании школы. Когда люди умирают, и знают, что их время коротко, они не хотят даже слышать о былых достижениях. Все, что важно – люди, которых они любят. Помолимся же за нашего дорогого Николса, пусть Господь дарует ему еще парочку светлых лет в кругу его семьи, всех нас. Аминь.

На другом конце комнаты женщина принялась громко всхлипывать, двое ее детей, словно маленькие измученные птенцы прижимались к матери, не находя должного утешения. Льюис смотрел на Руби, которая не прикоснулась к похлебке, посасывая толстую корочку хлеба, и казалось даже не вслушивалась в слова пастора. Сам же он вдруг подумал, что если б мог так же самозабвенно верить, может многие беды обошли бы его стороной, и его Фрэнсис была бы сейчас с ним.

После проповеди, с трудом дождавшись, когда отец Ричард отдаст своей жене пустую тарелку, Руби и Льюис подошли к нему, чтобы узнать, когда можно будет проведать Келли, и в каком она сейчас состоянии, но пастор поджал губы, покачав головой.

– Плохо, дети мои, лихорадка не хочет отступать. Мы сделаем все, что в наших силах, но на вашем месте, я бы не питал пустых надежд. Молитесь, дети мои.

Глава 39. Лоуренс и Эдвин, Сэт и Нора.

Солт-Лейк-Си́ти, штат Юта.

Низкие лампы, по форме напоминающие крупные гроздья винограда, крепко скрученные между собой, в храме мормонов свисали низко, с них стекала мутная вода, последствия недавно прошедшего дождя. Каждая капля, падая на пол, будто виноградный сок, прорвавшийся сквозь спелую мякоть, издавала характерный «плюх», гулко отпрыгивающий от стен пустого помещения. Эдвин водил острым концом кола по образовавшейся луже, развеивая расходящиеся к краям круги, не обращая внимания на тихие шаги Лоуренса на другом конце храма. Они почти обосновались в библиотеке, но обрушившаяся на их головы крыша сорвала планы, поэтому мужчина предложил пройти дальше во время одной из вылазок, и сделать привал в пристанище Господа. В нынешних обстоятельствах любой выживший будет тянуться к Всевышнему, поверит во что угодно, даже если ранее эта мысль ему претила. Посреди чумы грех не поверить в чудо.

Лоуренс Рейнольдс не слишком уповал на божественное вмешательство и удачу, но огонек надежды еще тлел в душе. Раз власти не сумели придумать ничего интереснее, кроме как сдаться и подохнуть или затаиться в подземных бункерах, ожидая окончание всемирной катастрофы, не позаботившись о том, чтобы спасти жизни своих граждан, он сделает это за них, воздвигнув на руинах собственный лагерь. Возможно, если сделать какие-нибудь опознавательные знаки и расставить вокруг храма, случайный выживший увидит их, и обретет желанный приют. Лоуренс и Эдвин позаботятся о них вместе, запасут достаточно провианта, обустроят спальные места, сделают все возможное, чтобы у парня была компания, если вдруг бывшему морпеху предстанет отплыть в последнее плавание по реке жизни. Мужчина чувствовал себя слишком старым, неуклюжим и безмерно уставшим, он знал, если подвернется шанс перестать бороться, то непременно им воспользуется. Что станется с несчастным мальчишкой, кто позаботится о нем, если рядом не будет Лоуренса?

– Эй, шкет, иди-ка сюда. Буду учить тебя использовать свои руки по назначению, иначе из тебя так и не вырастет настоящий мужик.

Эдвин Кларк оторвался от увлекшей его лужи, и неспешно подошел к бывшему морпеху, недоуменно уставившись на инструмент в его руках, слабо напоминающий молоток.

– Знаю, невесть что, но лучше иметь это, чем ничего, дружок. Я подготовил доски побольше, на них мы напишем ориентиры для других выживших, мы же не хотим, чтобы ты остался совсем один, верно?

– Ты куда-то уходишь? – спокойно спросил Эдвин, неловко взяв деревянный молот за длинную рукоять, норовящую выскользнуть из вспотевших ладоней, – почему мне нельзя пойти с тобой?

– Ох, нет, дружок, вовсе нет, я не...ах, – вздохнул Лоуренс, почесав макушку, не зная какие подобрать слова, чтобы объяснить подобные сложные житейские вещи такому необычному ребенку, – послушай, рано или поздно всем настает время уходить, не как твоей маме, конечно, ох, прости, я не так хотел сказать...

– Все в порядке, я уже взрослый, я смогу понять. Как моему папе? Ты это хотел сказать?

Лоуренс кивнул, не зная увидел ли его жест Эдвин, и на миг задержал на парне взгляд. Действительно, за последнее время мальчик сильно вырос, потрепанная чужая одежда висела на нем мешком, из-под коротких рукавов торчали тонкие запястья, на голове спутались сальные волосы, что делало его еще старше. Но сколько Эдвину сейчас было лет на самом деле? Когда мальчик последний раз праздновал свой день рождения? Лоуренс вновь вернулся в последний день, когда видел Робина живым, сейчас ему могло быть столько же, сколько Эдвину, и с горьким удивлением осознал, что видит поблекшие картины прошлого, словно со старой пленки кинофильма, к тому же, не принадлежащей ему самому. Робби больше нет, но есть другой мальчик, который прямо сейчас нуждается в нем.

– В самом деле, дружок, ты уже вырос. Знаешь что, парень, я не уйду, и не брошу тебя, понял? О, я та еще заноза с твоей заднице, так что даже не жди, что я вот так запросто оставлю тебя в покое. Еще поборемся, поэтому хватай молоток и повторяй за мной. А после мы пойдем и расставим таблички для таких же, как мы, дружок, и каждый день станем проходить дальше, чем в предыдущий.

«Когда-то у меня тоже был сын, после его смерти мой мир рухнул, но ты, ты подарил мне второй шанс, и я отплачу той же монетой», – думал Лоуренс, показывая парню как ударять по искривленным гвоздям так, чтобы они ровнее входили в доски, при этом оставляя пальцы целыми. Едкий пот смешивался с выступившими отчего-то слезами на черной коже мужчины, но Эдвину не нужно было слов, он понимал все и без них, улыбаясь сильнее, с каждым глухим ударом инструмента о дерево.

***

Ноги то и дело подворачивались, ступая по камням разных форм и размеров, грозясь в любой момент надломиться, лодыжки нещадно ломило от постоянного напряжения, но Сэт Бекер продолжал идти, держась за тонкие стволы деревьев. В какой-то момент сама планета словно накренилась набок, пытаясь сбросить с себя тяжкий груз в виде обнищалых городов, вечно голодных живых мертвецов и выживших, отчаянно цепляющихся за землю. Узкая тропка петляла между деревьев без конца и края, невдалеке слышался шум воды, бьющейся об обласканные ею камни, но источника видно не было. Поваленные стволы, сухие ветви и могучие корни затрудняли движение, но Нора Мартин ни разу не выказала неудобств, молча следуя за своим проводником, тем самым раздражая Сэта еще сильнее. Рядом с ней он чувствовал собственную беспомощность, а слабым не любит быть никто, особенно те, кто всю свою жизнь только и делал, что учился выживать. Будто острыми кончиками стрел своей стойкостью и терпением она нарочно ломала тщательно выстроенный им панцирь.

Опираясь боком на один из стволов, переводя дыхание, Сэт рассматривал карту, но миниатюрные линии скрывали от него истинный смысл. Если он понял правильно, то они идут через каньон Милл-крик, а если нет, то где они находятся, черт возьми?

– Блять, кажется, мы свернули не туда. Мы заблудились, мать твою, – злобно процедив, Сэт смял карту в огромный ком и отбросил ее к ногам Норы. Девушка проводила взглядом ее движение, но тут же принялась мотать головой из стороны в сторону, не обронив ни звука.

– Что?! Говори! Считаешь, мы идем верно? О, нет, спешу тебя расстроить дорогуша, это не так! Признай, что мы заблудились, твою мать, ну же, скажи это!! – прикрикнул парень, делая шаг к Норе, но увидев плещущийся в ее льдисто-голубых глазах страх, руку, сжимающую собственное запястье на груди, с рыком отступил, осев на землю подле корней дерева.

Норе больше всего на свете хотелось сказать, что он не прав, что ее спаситель ведет их в верном направлении, она узнала эту тропку, по которой они с общиной перебирались из С-Л-С не зная отдыха, прямо как они сами сейчас, но слова застревали внутри, оплетясь лозами вокруг хрупких ребер. Парень кричал и бранился, но девушка знала не со зла, а от отчаяния и голода, которые накрывали и ее, как знала и то, что все трудности временны. Сэт спас ее, был добр к ней с самого начала, и Норе хотелось отплатить тем же. Девушка взяла бумажный ком подле своих ног, развернула, и с минуту изучала карту, а после присела рядом на корточки, тыча крохотным тонким пальцем в одно из мест. Он что-то неразборчиво шептал, уткнувшись в свои колени, большую часть лица Сэта закрывали спутанные кудри, Норе хотелось провести рукой по копне темных густых волос, но понимала, что делать этого нельзя. Ее прикосновения ядовиты, будто жало скорпиона, они тут же пустят разряды тока по просвечивающим сквозь тонкую кожу на руках венам, и парень сделает с ней то же самое, что и пастор Гарднер, что и ее отец, превращаясь из спасения в погибель.

– Чего тебе? – подал голос Сэт, почувствовав рядом с собой тепло чужого тела, и поднял голову посмотреть, что от него хочет девушка, – Храм? Считаешь, мы близко?

Нора кивнула, робко улыбнувшись, переводя взгляд с карты на своего спасителя.

– Я бы лучше в тринадцатый дом* сходил, столько слышал о нем, но теперь правда в том, что действительность самый страшный аттракцион, – сказал Сэт, усмехнувшись собственным словам.

Парень поймал себя на мысли, что ему приятно смотреть на лицо Норы. Когда ее тонкие нежные губы растянуты в улыбке, приоткрывая ряд белых верхних зубов, в глазах отражаются мириады звезд, приветственно искрясь, словно припорошенный с вечера иней, и даже уродливый шрам, неумело зашитый толстыми стежками над родинкой, тянущийся от левого уголка рта к виску, не портил ее красоты. Сэт хотел было убрать прилипший к ране светлый волос, но Нора дернулась, будто от удара, не дав себя коснуться.

– Больно? – спросил, и тут же чертыхнулся про себя. Конечно, больно, к чему задавать столь глупые вопросы, – думал парень, но девушка вновь помотала головой, закусив нижнюю губу. Сэт не знал, как ее зовут, не слышал ее голоса, это и не столь важно, только бы ей не было больно.

– Что ж, возможно, ты и права насчет церкви. Стоит проверить, – парень поднялся с холодной земли, и потер лицо, сбрасывая усталость, когда услышал ее легкий тихий смех, и даже на миг опешил, не поверив собственным ушам. Значит, говорить незнакомка умела, но не желала, – что смешного? Я выгляжу смешно, да? Должен сказать, что и ты и не лучше.

На губах девушки расцвела улыбка, как бы говорившая «да что ты, умник», и она показала Сэту место на лице, по которому он умудрился размазать грязь. Вторя движениям Норы, парень сделал лишь хуже, отчего она прыснула от смеха, мягкой поступью подходя практически вплотную. Не касаясь кожи, от которой исходило ощутимое тепло, девушка кончиком пальца провела у крыла носа Сэта и по верхней губе, очерчивая четкие линии. Он был чертовски привлекателен; от одного только взгляда с опущенными внешними уголками каре-зеленых глаз, нутро сворачивалось в узел, вынуждая желать большего, коснуться высоких скул, колючей поросли на подбородке.

Видимо, Нора разглядывала парня слишком откровенно, на мгновение забывшись, трогательные глаза неотрывно изучали ее в ответ. Изнутри словно вспыхнув от смущения, девушка отпрянула, потупив взор на свои резиновые сапоги, взятые в шкафу у матери перед уходом, покрытые толстым слоем грязи. «Она такая же сломанная, как и я. Такая же, как я» – пронеслось в голове Сэта Бекера, кивнув собственным словам, он произнес уже вслух:

– Если не хочешь говорить, можешь продолжать молчать, но я хочу, чтобы ты знала. Я понимаю. Все понимаю по твоим глазам.

Сосновая роща поредела, открывая путникам небольшую поляну, заросшую травой, на возвышении которой расположилась туристическая база, укрытая со всех сторон пушистыми лапами деревьев. Где-то за спинами раздалась птичья трель, разбавляя стоны старых стволов, глухие стуки дятла о кору, или упавших веток. Нора прислушалась, улыбаясь не только губами, глазами, но и душой, она подпевала птицам, уносясь вместе с ними за пределы ее тела. В валежнике мелькали крохотные фиолетовые цветы вереска, словно кораллы на дне морском украсили они естественную лесную подстилку. Сэт тоже улыбался, глядя на девушку, но улыбка его растаяла мгновенно, когда перед базой обнаружились многочисленные останки и кости собак, здесь же остались непогребенными их хозяева.

– Господи, да тут будто настоящая бойня случилась. Похоже, группу любителей пеших прогулок застали врасплох, – обронил парень, проходя дальше, морщась каждый раз, когда под ботинками хрустели чужие позвонки, чем привлек внимание Норы, которая тотчас поспешила последовать за ним.

Обыск базы прошел безрезультатно. В ней не оказалось еды или воды, ничего, что могло хоть как-то помочь им. Сэт склонился над одними из останков, обшаривая карманы детского скаутского жилета, разложившегося настолько, что при малейшем прикосновении ткань превратилась в труху. Во внутреннем кармане лежал просроченный шоколадный батончик, но выбирать не приходилось. Поднявшись, парень с трудом разделил окаменелый шоколад, одну половину которого тут же принялся рассасывать во рту, а вторую часть протянул спутнице. Лицо Норы скривилось, но от предложенной еды не отказалась, поступив с ней точно так же.

– Думаешь, я ужасный, да? – спросил Сэт, кивков головы указав на разворошенные кости ребенка, но девушка вновь не ответила, с чувством помотав головой.

Взойдя на самую высокую точку склона, невдалеке путники заметили шпили церкви, ставшие самым ярким ориентиром, маяком, если будет угодно, во всем С-Л-С. Если никаких неприятностей не предвидится, то через пару часов они уже окажутся у ее подножья. Вокруг было на удивление тихо, редкие одинокие зомби проплывали мимо, будто сознательно махали рукой на истощенные фигуры мужчины и женщины. По пути Сэт набивал рюкзак всем, что попадется – кожаный ошейник, поводок, лоскуты тканей или оборванные куски бечевки, никогда не знаешь, что может пригодиться и когда. Он как раз рыскал веткой по земле у дороги, не зная, реально ли наткнуться в этих края на змею, в его родном городе ядовитый укус можно было получить от каждой лежащей криво палки, когда внимание привлекла Нора, указуя куда-то рукой. Присмотревшись, Сэт увидел табличку, воткнутую в недавно вырытую яму, нет, это был самый настоящий указатель, стрелка, нарисованная краской из баллончика, и надпись призывали найти лагерь выживших в храме мормонов.

– Ты наша спасительница! Взгляни на это, а?! Мы добрались! Еще чуть-чуть и сможем отдохнуть, черт, надеюсь, у них есть еда, я готов убить за нее, – восторженно воскликнул Сэт Бекер, казалось, какая-то деревяшка открыла в нем второе дыхание, и он на своих длинных ногах, словно на пружинах, направился прямиком к церкви.

Нора пребывала в смешанных чувствах; с одной стороны она понимала, что храм «Святых последних дней» всего лишь стены, не оно причиняло годами ей боль, не оно закрыло ее в клетке, то были люди, родные и близкие. Но с другой, ничего не могла поделать с просыпающимся в глубине души первобытным страхом при виде высоких башен, колоколов, и витражей, рисующих страшные сказки, обещающие спасение. Все это уже было в жизни Норы, и не принесло ничего хорошего, стоит ли надеяться, что теперь все изменится?

Сэт заметил, что девушка не спешит входить, замявшись у входа, заламывая собственные пальцы, не составило труда сложить дважды два, место, где он нашел ее, похожее на общину помешанных на вере людей, и храм, пред которым сейчас дрожали колени незнакомки. Неужели те, кому она доверяла, посадили ее в клетку? Но почему? Чем могла заслужить хрупкая невинная девушка подобную учесть?

– Если не хочешь, мы не обязаны входить. Можем пойти дальше, и найти собственное убежище, как было раньше, только ты и я. Выбор за тобой, – меж кустистых бровей парня пролегла глубокая морщинка. Он ничем более не выказал сожалений, что в случае иного решения, придется остаться еще какое-то время без еды и крова, но сердце Норы ёкнуло, определившись без ведома разума.

– Нора, – сделав шаг к Сэту, произнесла девушка, задержав дыхание. Собственный голос прозвучал слабо, и сипло от длительного молчания, горло зажгло, словно по нему прокатились не слова, но настоящая лавина огня.

– Что? – тихо вырвалось у Сэта, широко распахнувшего от удивления глаза, не понимая, что поразило сильнее – прозвучавший столь внезапно голос или то, что первым она назвала свое имя.

– Когда ты спас меня, то спросил мое имя. Меня зовут Нора, – она ожидала увидеть, что угодно на лице своего спасителя, но только не облегчение и благодарность, коими светились его черты.

Улыбнувшись уголком губ, парень кивнул, поднялся по каменным ступеням, и распахнул перед ней дверь в храм мормонов. Но вместо вязкой тьмы проема церкви, Нора Мартин проходила вглубь, не сводя взгляда с человека, явившего ей свет там, где, казалось бы, даже самый настырный и непокорный луч небесного светила будет проглочен и навеки забыт миром.

Имеется в виде дом с привидениями в Солт-Лейк-Сити, штат Юта. Это один из крупнейших и дольше всех действующих аттракционов с привидениями в Соединенных Штатах и считается одним из лучших и самых страшных в городе.

Глава 40. Келли и Льюис Эртман, Руби Дарем.

Форсайт, Розбад-Каунти, штат Монтана.

После скудного, хоть и горячего завтрака в виде каши, больше напоминающей болотную жижу с привкусом затхлости и сена, Льюис Эртман сидел напротив Руби на деревянной тяжелой скамье, беспрестанно дергая ногой, и сверля взглядом отца Ричарда, ведущего беседу с одним из старожил. Он не видел сестру уже несколько дней, жена пастора не пускала и на кроткую минуту посетить Келли, объясняя свой отказ ее плохим состоянием, и возможностью заразиться. Лекарства, в самом деле, на вес золота, но мужчина готов был обшарить каждый уголок, выпотрошить каждый миллиметр городка, чтобы найти необходимые медикаменты, если такова плата.

Отец Ричард похлопал старожилу по плечу, скрепил на груди руки в замок и с улыбкой на морщинистом лице произнес:

– Все мужчины, достигшие двадцати, крепкие, способные идти достаточно долго пойдут на охоту вместе с Джоном. Вам дадут оружие, вещмешки, словом, все необходимое. Олени давно покинули эти места, так что предстоит путь не близкий, но Джон знает дорогу. Все должны вносить свою лепту, дети мои. Если сегодня Господь на нашей стороне, то вернетесь к вечеру целые, невредимые и сможете обеспечить лагерь пищей на добрую неделю. Собираемся здесь через десять минут.

– Ты тоже пойдешь? – спросила Руби увидев, что Льюис поднялся с места, потирая ладони о штаны.

– Ты его слышала. Все вносят свою лепту. К тому же, если просижу без дела еще хотя бы сутки, сойду с ума от беспокойства. Хочешь, чтобы я остался? – мужчина сделал шаг вперед, но остановился, ожидая ответа.

– Нет, от этого места у меня мурашки по коже, но я буду в порядке. Предложу свою помощь в медпункте, может, удастся узнать, как дела у Келли. Будь осторожен, – Льюис разделял чувства Руби, но ради сестры стоило потерпеть, прежде чем кивнуть, и отправиться на сборы, он мгновение всматривался в лицо девушки, ища хоть малейший намек на то, что она не справиться, но не нашел.

Напоследок проводив мужчину взглядом, Руби Дарем направилась в лазарет, с виду бывший амбар для малого домашнего скота. Жена священника Филиппа как раз повесила амбарный замок на дверь, направляясь позавтракать.

– Здравствуйте, Филиппа. Я тут подумала, что тоже хотела бы заняться чем-то, чтобы помочь лагерю. Знаю, что вы одна трудитесь всем нам на благо, лечите больных, это может быть довольно тяжело. Я врач, то есть была им до того, как случилась катастрофа. Умею вводить лекарство, и...

Руби не успела договорить, как женщина перебила ее скрипучим громким смехом, похлопывая полной красноватой рукой, словно нерадивое дитя.

– Ох, спасибо, детка. Ты так добра, но мне не нужна помощь, моя дорогая. В лазарете всего-то двое больных, похлопочу вокруг них и денек прошел. Благодарю за заботу, вот кому точно пригодились бы твои ручки, так это Элоиз на кухне. Повар из нее не очень, скажу честно, поэтому станет настоящим спасением, когда у нее появится помощница вроде тебя.

«Для чего вообще закрывать больных на замок?» – подумалось вдруг Руби. Едва ли они смогут сбежать, обессиленные и больные, или же он нужен для того, чтобы внутрь не попал чей-нибудь любопытный нос? Что ж, не повезло, у нее как раз был такой. За те дни, что они с Льюисом находились в лагере, девушка наблюдала за распорядком дня окружающих ее людей, и знала, что жена пастора после обеда уходит в свою каморку рядом с амбаром примерно на полчаса, в это же время у охраны пересменка. Если рассчитать все правильно, Руби незаметно сможет проведать Келли, и вернуться.

Время до обеда пролетело быстро, девушка, в самом деле, отправилась помогать на кухню, притворившись ненадолго покорной божьей овечкой, от которой Филиппа может не ждать неприятностей. Женщина вышла из лазарета строго по часам, с поста у ворот охранник как раз закинул лямку ружья на плечо, и направился в сторону домика для отдыха, но Руби не спешила, передвигаясь медленно на полусогнутых, от угла до угла амбара. Под ногами почти не шуршали камни. Ей повезло, что жена пастора не закрыла за собой дверь в этот раз, а может она делала так всегда, но тогда для чего закрыла его утром? Странное поведение Филиппы выводило из себя, но разбираться в этом было некогда.

Внутри амбара оказалось немного теплее, старое дерево еще противостояло промозглым ветрам, обложенное соломой, на полу тоже валялись пучки сена, а из щелей между досками подглядывали солнечные лучи. Впереди следующий дверной проем закрывался полупрозрачной пленкой, ограждая стерильное, насколько возможно в данных условиях, помещение. Руби обернулась еще раз, но не услышав посторонних звуков, вошла. Первая маленькая комната служила для хранения лекарств в узких шкафах, которые были практически пустыми, каких-то записей, разложенных на столе, сломанная кушетка тоскливо стояла в углу. Преодолев очередную, разрезанную на полосы, пленку девушка прошла в комнату побольше, с тремя пустыми койками, ржавой мойкой и газовой плитой, повсюду на полу и поверхностях расположились отсыревшие коробки. Страх мелкими мурашками пробежался по всему телу, Руби до боли закусила нижнюю губу, чтобы хоть как-то сдержать рвущееся на волю шумное дыхание, она сильно рисковала, чем дальше заходит, тем труднее будет выбраться незамеченной, но уйти, не увидев Келли, не могла.

Справа в углу располагалась еще одна приоткрытая дверь, за ней раздавались приглушенные странные звуки, напоминающие чье-то хриплое дыхание. Руби осторожно, на цыпочках, подкралась ближе, заглядывая в проем. Может у Филиппы все-таки есть помощник, именно поэтому женщина не закрыла амбар, уходя отдохнуть? В комнате казалось, никого нет, тишина, нарушаемая лишь скребущими шорохами, обволакивала штатив для капельниц, койки стоящие у дальней стены, взгляд девушки скользил меж ними, пока, наконец, не наткнулся на знакомый силуэт. Руби тотчас рванула к подруге, состояние Келли, в самом деле, оставляло желать лучшего, мертвецки бледное лицо, потрескавшиеся губы, тяжелые хриплые выдохи, но лихорадка хотя бы отступила.

– Ох, Келли, как ты? – шептала Руби, касаясь разгоряченными пальцами ледяного лба и щек подруги.

Девушка мгновенно отреагировала на голос, открыв глаза, ее взгляду трудно было сфокусироваться, но она старалась изо всех сил удержаться в сознании.

– Ру...би...это ты? – Келли попыталась поднять руку, чтобы убедиться, что навестивший ее посетитель не привиделся ей в сновидении, но не смогла. Запястье оказалось прикованным к кровати ремнем.

– Да-да, это я, Келли, я! Боже, зачем они тебя привязали? – на одном дыхании протараторила Руби Дарем, не зная, куда деть руки; она то гладила Келли по лицу, отбрасывая прилипшие грязные волосы, то касалась ремней, стискивающих ее руки. Нет, отвязывать было рискованно, если это сделать, Филиппа сразу заметит, что кто-то приходил.

– Они...они разрезали его..разреза...ли..на...куски, – повторяла, словно в бреду Келли, снова и снова, не слушая увещевания подруги о том, что необходимо говорить тише.

– Что? Я ничего не понимаю? Тебе приснился плохой сон? – Руби придерживала Келли за руки, чтобы та не повредила их еще сильнее, и осмотрелась. Кого разрезали? Что за ужасы подкидывало девушке больное сознание? Лихорадка отступила, но ее поведение говорило об обратном. Что это, так и выглядит настоящее безумие?

Только сейчас девушка заметила, что помимо пустых коек в комнате находился металлический стол на колесиках, которые часто используют для транспортировки трупов в моргах, небольшая клетка с человеческий рост, ведра и большие пластиковые контейнеры с давно стертыми надписями. Руби сглотнула, и как завороженная подошла ближе, уже не слыша шепота Келли. Время было на исходе, пора возвращаться в лагерь, если она хочет остаться незамеченной, но ноги будто приросли к полу.

На дне алюминиевой чаши плавали инструменты в воде, окрашенной в алый, в железном ведре рядом лежали разорванные тряпки в чьей-то давно засохшей крови. На ужине, когда они с Льюисом и Келли только пришли в лагерь говорили о больном мужчине, за которого семья должна молиться в надежде на выздоровление, вероятно, ему сделали операцию, но спасти не смогли. Знает ли его семья об этом, и куда Филиппа дела тело? Мозг лихорадочно пытался отбрасывать назойливые страшные мысли, пытаясь найти более рациональные ответы и предположения, но последние слова Келли, которые она беспрестанно повторяла, словно чужеродный голос из собственной головы не давал покоя.

Дрожащими руками Руби откинула крышку одного из пластиковых контейнеров позади, и ахнула, отпрянув в сторону. Внутри лежали волосы, до сих пор прикрепленные к коже головы, разных цветов и размеров. Зачем Филиппе понадобилось хранить такое? Для чего вообще нужно срезать с голов скальпы? Чертыхнувшись, Руби поспешила закрыть крышку, и как можно скорее убежать прочь, подальше от жуткого амбара с его отвратительными тайнами. Поскорее бы вернулся Льюис, она расскажет ему все, что увидела, и они решат, как вытащить Келли.

В нарастающей панике девушка резко отступила от контейнеров с жутким содержимым, задев боком чистый до блеска металлический стол, издав скрип колесиков и звон, показавшийся в маленькой комнате оглушительным, он покатился назад. Руби Дарем успела схватить стол до того, как тот ударился бы об стену, и тут взгляд ее упал на собственные ботинки, между которыми на полу лежал человеческий сине-черный палец, с ногтем, под которым спеклась кровь. Инстинктивно прикрыв ладонью рот, девушка чуть не вскрикнула, слезы щипали глаза и обжигали смуглую кожу на щеках. «Они разрезали его..разреза...ли..на...куски», – пронеслось в голове Руби, она мгновенно обернулась к Келли наконец заметив, что капельница с неизвестным содержимым, продолжала все это время поступать подруге через вену. Закрутив ползунок, девушка прошептала «держись, Келли, еще чуть-чуть, хорошо?», и, не дожидаясь ответа, рванула прочь.

***

Было настоящей пыткой делать вид, что все в порядке на очередной совместной молитве перед ужином, хотелось встать прямо посередине речи отца Ричарда, и высказать все, что думала в тот момент. Если бы дьявол существовал, то непременно поаплодировал бы ей. Пастор не может не знать, что делает его жена в амбаре, более того, девушка не была уверена в том, что мясо, которое едят живущие в лагере, еще вчера не находилось под покровительством Филиппы. Страшно даже подумать, что они с Льюисом ели настоящее человеческое мясо, и куда ужаснее думать о том, что остальные в курсе их злодеяний. Однако рассказать кому-то Руби не решилась. От этих мыслей желчь волной подкатила к горлу, и девушка прижала кончики пальцев к губам, желая остановить позыв.

– Дитя мое, вам не хорошо? – раздался вдруг голос священника, он смотрел прямо на Руби, внимательно изучая реакцию.

– Нет, то есть да, простите, пожалуйста, отец Ричард, могу ли я пойти прилечь к себе?

– Конечно, дорогая, какие вопросы. Будет весьма печально, если и вас подкосит зараза, отдыхайте, – губы пастора растянулись в улыбке так, что даже его уши немного приподнялись вверх. Он окрестил щепотью Руби Дарем, выходившую из столовой.

Едва добежав до угла, весь не успевший перевариться до конца обед оказался на земле. Утерев тыльной стороной ладони губы, сглатывая горьковато-соленый привкус, Руби твердо решила, им с Льюисом и Келли нужно бежать. Убедившись, что никто не обращает на нее внимания, девушка нырнула в склад, находящийся рядом с домиком, где им с братом Келли выделили койки, принявшись перерывать все малочисленные припасы в поисках того, что может пригодиться им в дороге. Батарейки, фонарик, даже миниатюрный карманный радиоприемник отправился в сумку. Не помешало бы запастить оружием и антибиотиками, а это значит, придется снова вернуться в амбар.