Текст книги "Исповедимы пути господни (ЛП)"

Автор книги: Джон Моен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 14. Руби Дарем.

За 10 лет до катастрофы. 2020 год.

Джеймстаун, штат Северная Дакота.

Еда в старшей школе просто отвратительная. Именно с этой мыслью Руби Дарем прошествовала с подносом по школьной столовой, усаживаясь за свободный столик в конце комнаты, битком набитой голодными учениками. Если бы не ярко выраженный кулицидоз*, Руби тоже могла бы поехать с классом на урок биологии в лес. Новая учительница – Лори Филлипс была хорошей, хоть и неопытной. Природа неиссякаемый источник энергии и вдохновения, где, как ни в одном другом месте нельзя увидеть течение жизни, природа наполняет жизнью и забирает данное, это так же естественно, как наводнения в долине Ред-Ривер.

С Келли Эртман перед поездкой они встретились у шкафчиков, обменявшись долгими многозначительными взглядами. После того случая, когда сестра Льюиса заступилась за нее, они с Руби часто так делали, не перебрасываясь и словом, вели немой диалог, спрашивая «Ну как ты? Все в порядке? Помощь не нужна?». Иногда Руби представляла, как они с Келли подружатся, будут ходить с ночевкой друг к другу, делиться секретами и переживаниями, но тут же одергивала себя. Они существуют в разных мирах, в мире Келли ей никогда не будет места.

Пересоленные слипшиеся макароны встали комом в горле, девочка тяжело вздохнула, ковыряясь пластиковой вилкой на подносе, и подложив под щеку ладонь, принялась в который раз перечитывать любимые моменты из старой книги Данте.

– Ужель настолько, чтоб смотреть назад, —

Сказал мой вождь,– они твой дух волнуют?

Не всё ль равно, что люди говорят?

Иди за мной, и пусть себе толкуют!

Как башня стой, которая вовек

Не дрогнет, сколько ветры ни бушуют!*

«Как легко это сказать, и невозможно сделать», подумала Руби Дарем, бросив быстрый взгляд на свою бывшую обидчицу в компании себе подобных. Вдруг сердце девочки сковала тоска по матери, уж она бы нашла нужные слова, чтобы подбодрить дочь, когда Дайана рядом, то все кажется по плечу. Но, увы, с момента переезда в Джеймстаун, мама все реже проводит дома, а Руби все чаще приходится сидеть с бабушкой Санай, пребывая в кажущихся, по мере взросления, все более выдуманных историях, чем в реальном мире.

– Смотрите! Что это там, за окном?!

Руби лениво перевела взгляд с воскликнувшего незнакомого парня на окно. Ученики повставали с мест, распахивая пластиковые ставни, впуская в помещение теплый воздух, тем самым закрывая обзор. Любопытство, и отсутствие хоть чего-нибудь интересного за последние часы, заставило девочку поступить так же, подойдя к последнему, оставшемуся закрытым окну. Сонм бархатных бабочек кружил в воздухе, издалека напоминая хлопья пепла, опадающие и вновь поднимающиеся в порывах ласкового ветерка.

Одна из бабочек подлетела так близко, что можно было рассмотреть их необычное тельце, переливающееся от иссиня-черного до фиолетового, Руби высунулась из окна, зацепившись носками кед за трубу вдоль стены, но насекомое не испугалось, а наоборот подлетело почти вплотную к девочке, тянувшей к ней руку. На смуглую раскрывшуюся ладонь опустились тоненькие лапки, щекотно перебегая по коже, но стоило только Руби чуть поддаться назад в столовую, чтобы принять удобное положение без риска упасть вниз, как бабочка распалась на крошечные кусочки, мигом впитавшиеся в естественные линии, не оставив и следа.

Аллергическая реакция, которая проявляется при укусе комара.

Данте Алигьери – Божественная комедия. Песнь 5. Чистилище.

Глава 15. Нора Мартин.

За 10 лет до катастрофы. 2020 год.

Шайенн, штат Вайоминг.

Нора стерла тыльной стороной ладони пот, заливавший глаза; ее лицо раскраснелось от многочасовой совсем не детской работы под лучами упрямого солнца, вышедшего на небосвод с первыми петухами. Плечи и спина болели, израненные острыми камнями ладони саднили, но девочка, не разгибаясь, отбивала грязную одежду, чтобы успеть в срок и не быть наказанной за то, что плохо выполняет свои домашние обязанности. Бог видит все, и наказывает суровее любых слов и палки.

В голове было пусто, Нора Мартин сосредоточилась на методичных, отработанных годами действиях, даже не заметив, что к ней поближе подобрались Холли и Фэнни со своими деревянными кадками, полными грязного белья жителей общины. Подобрав юбки, подруги опустились на колени у кромки берега небольшого озера, находящегося на их территории, но не спешили как можно скорее переделать всю работу, уже зная, что старшие только и грезят о том, как бы поручить им что-нибудь еще. Холли и Фэнни недавно исполнилось пятнадцать, они с рождения жили в общине, знали каждый потаенный уголок, были в курсе сплетен и событий за пределами «Святых последних дней», имели привилегии, на которые Норе пока рассчитывать не приходилось, и все же, девочки дружили.

– Вот бы попасть на фестиваль родео завтра. Заарканить бычка.

Холли многозначительно поиграла бровями, а Фэнни игриво ударила подругу по руке, шикнув.

– Говори тише, Холли. Ну дак, чем дело станется. Можно убежать, когда все лягут спать, и как следует повеселиться. Нора, ты с нами?

– А? О чем вы?

Откликнулась Нора, когда Холли дернула ее за белую косу. Рассказав подруге то, что замыслили, девочки принялись громче шептаться и посмеиваться в кулаки, воображая, как смогли бы обдурить старших и вернуться до того, как кто-то заметит их отсутствие. Нора могла лишь молча улыбаться, в глубине души восхищаясь смелостью подруг, сама она никогда бы не решилась на нечто подобное. Хохотнув над Фэнни, принявшейся показывать пантомиму своих будущих увеселений, Нора подняла взгляд и замерла, на нее внимательно смотрели прищуренные глаза пастора Гарднера, будто говоря «я слуга Господа нашего, око божье, все, что знает ОН, знаю и я».

До конца рабочего дня Нора не подняла головы, и больше не посмела улыбнуться, корпя над нескончаемым количеством тряпок. Нарезала сваренное в общине из животного жира и щелочи мыло, замачивала, отбивала камнями, полоскала, снова и снова. Пальцы перестали чувствоваться вовсе, раны от щелочи пощипывало, но даже эта боль не имела ничего общего со страхом, внушаемым Арнольдом Гарднером, не спешащим уходить по своим делам. Вместо этого мужчина коршуном кружил вокруг погрязших в работе женщин, не спуская глаз.

С трудом разогнувшись, когда последняя партия одежды была отнесена в общину, а у берегов уже никого не осталось, Нора всмотрелась в водную гладь, по которой расходились круги от танцев водомерок. Как же спокойно и тихо было вокруг, сердце замирало от распростершейся природной роскоши, такой простой, но искусно вылепленной кем-то свыше по велению души. Нора чувствовала себя маленькой, но хотела бы стать самой маленькой на свете девочкой, что смогла бы без труда юркнуть под листочек, бежать между травинок, пока не закончился бы воздух в легких, тогда она запрыгнула бы верхом на птицу и навеки затерялась в ветряном потоке.

Над водой кружили бабочки, от их пестроты рябило в глазах, и только одна из них, выбиваясь из общего ритма, двигалась в направлении Норы. Был ли то дьявол в одном из прекраснейших своих проявлений, заслышав мысли девочки, явился, чтобы перетянуть на свою сторону тьмы, или же чистая случайность, Нора Мартин не знала, более того, ей было все равно. По мере приближения бабочки, страх пред лукавым растворялся с каждым взмахом крыльев, взамен даруя успокоение, принятие неизбежного. К чему бояться, если истина давно ясна. Самое страшное уже произошло. Мы все пришли в этот мир ради одного – умереть по воле нашего небесного отца, чем скорее вы это поймете, тем легче будете жить.

Глава 16. Сэт Бекер.

За 10 лет до катастрофы. 2020 год.

Оклахома-Сити, штат Оклахома.

Вечерний парк аттракционов Оклахомы был чудесен; мириады огней манили издалека, даже прогуливающихся мимо жителей городка. Запахи попкорна и сладкой ваты разносились по всей огороженной территории, звон монет в автоматах, стук пули по мишеням, липкая сладость карамельных яблок, – все это вызывало восторг не только у детей, но и у большинства взрослых. Карусель за спиной Сэта начала движение, и ему пришлось отойти дальше, чтобы барабанные перепонки тотчас не лопнули от раздавшихся детских криков. Парень не любил большие скопления людей, ощущая зуд на коже от их присутствия, но это было куда лучше, чем вечно сидеть подле забывавшейся наяву и во снах матери. От осознания происходящего было больно, поэтому после работы Сэт Бекер заглянул в парк, выпить стакан газировки и спустить целый доллар на поддельное чувство счастья.

– Ну что, идем? Круг обозрения или...?

– Или.

Круглолицая индианка Иви, из североамериканского племени стала идеальной компанией этого вечера. Сэт видел ее несколько раз на заправке, где работал, она всегда приходила пешком, почти ничего не покупала, и парень был уверен, что причина отнюдь не в нужде приобретения жвачки, журнала для белых или банки алфавитного супа. Сегодня он был расположен к разговору, Сэта Бекера привлекла эта девушка с большими черными омутами глаз, пухлыми губами, щелочкой между зубов и широкими бедрами, так что он задал ей какой-то нелепый вопрос, а дальше опомнился только когда целовал Иви, на парковочной зоне заправки. В общем-то, она и сама была не против.

– Есть идея! Давай запремся в фото-будку, скажем, что она сломана, а сами повеселимся, что скажешь?

Голову кружило от запаха духов Иви, смешанного с потом и жвачкой, которую она выплюнула на пол, прежде чем привлечь парня к себе, впившись теплыми губами. Руки девушки блуждали под гавайской рубашкой Сэта, купленной когда-то на распродаже, и жар ее тела нестерпимо распалял желание парня. Какой-то шум вторгся в привычную какофонию звуков парка аттракционов, вынуждая Сэта открыть глаза и отодвинуть шторку, не прерывая поцелуя.

Вооруженные члены мексиканской банды палили в воздух, а после, почувствовав сопротивление толпы, и по людям. Визги, крики, тошнотворный запах крови мгновенно распространился, заполоняя собой все вокруг. Сэт и Иви были в замкнутом пространстве, войди, и убьешь двух зайцев одним выстрелом, но и выходить из фото-будки было опасно. Кусая губы Сэт Бекер лихорадочно раздумывал, как лучше поступить в такой ситуации, уповая на то, что банда, в конце концов, получит желаемое и уберется из парка прежде, чем найдет их.

– Что будем делать, Сэт? Они уже близко! Надо бежать!

– Не выйдет, нас сразу заметят и убьют. Стой, Иви!!

Но девушка уже не слушала; стоило Иви отдернуть шторку, а Сэту схватить ее за руку, чтобы остановить, как злосчастные пули, преодолевая расстояние, достигли цели, лишив молодую индианку не только голоса, но и жизни. Из-за мощной отдачи, Иви полетела спиной на парня, опрокинув того на спину. Сэт от шока был не в состоянии издать ни звука, он смотрел на предсмертные судороги подружки, не в силах помочь Иви, умирающей на его руках, а горячая свежая кровь впитывалась в кожу, джинсы и старую гавайскую рубашку.

Нижняя губа Сэта дрожала, сгустки воздуха рвано выходили из глотки, раня; не понимая, что делает, парень зажимал раны Иви, которых было слишком много, когда взгляд его сфокусировался на маленьком листочке, кружившем в воздухе. Только когда опавший лист упал на тело девушки, Сэт понял, что это не просто бабочка, а ангел смерти, пришедший по его душу.

Глава 17. Лоуренс Рейнольдс.

За 5 лет до катастрофы. 2025 год.

Маунтин-Хом, штат Айдахо.

Сердце разбивается, когда, чрезмерно расширившись под теплым дуновением надежды,

оно вдруг сжимается от холода реальности!

(А. Дюма)

– Может нам не стоит ехать, Лоуренс? Какое-то не хорошее предчувствие...

Кэрри Рейнольдс стояла у машины, нервно приглаживая мурашки на руках, в ожидании, когда сын, наконец, спустится вниз с огромной коробкой, тщательно упакованной в темно-синюю блестящую бумагу, с изображенными на ней звездами. Женщина никак не могла понять, откуда вновь взялось это навязчивое чувство беспокойства, впрочем, она смотрела на себя без розовых очков зная, что подвержена излишней тревожности по поводу и без, и сказала о страхах мужу лишь для того, чтобы тот по обыкновению успокоил ее чрезмерно разбушевавшуюся фантазию.

– Да брось, Кэрри. Робби так долго ждал этого праздника, там соберутся все его друзья. Ну что может случиться плохого на детском дне рождения? Разве что переедят сладкого до тошноты, газы от газировки выйдут наружу, или максимум какой-нибудь несмышленый пацан решит спрыгнуть с домика на дереве и сломает ногу, главное внимательно следи, чтобы это был не Робби!

– Фу, Лоуренс, какой же ты...

Желаемый Лоуренсом Рейнольдсем эффект был достигнут, на обеспокоенном лице супруги появилась улыбка, она шутливо ударила его по плечу, за что оказалась заключена в плотное кольцо рук мужчины.

– Вряд ли «фу» и мое имя уместны в одном предложении, ну давай же, скажи, какой это я. Обаятельный? Нет? Неподражаемый? Снова не угадал? Странно.

На каждое предположение Лоуренса Кэрри мотала головой, и ее улыбка становилась все шире, пока губы супругов не соприкоснулись в порыве нежности.

– Па-ап, у меня сейчас руки отвалятся.

Простонал за спиной Роберт Рейнольдс, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, коробка была так велика, что полностью закрывала мальчику обзор. Лоуренс ловким движением забрал у сына коробку, расположив ее на заднем сидении, не забыв провести ладонью по «ежику» на голове Робби прежде, чем дверь машины за ним захлопнулась.

– Кажется он весь в нетерпении. Тогда мы поехали? Еда в холодильнике, не скучай.

– Все будет хорошо, повеселитесь за всех нас.

Получив от Кэрри невесомый поцелуй в щеку, Лоуренс еще какое-то время махал им вслед, пока автомобиль не скрылся за поворотом, а после развернулся к дому, почесав бритую голову и на выдохе произнес: «мда, предстоит много работы, но сначала мне нужно пиво». Неторопливо мужчина сходил за инструментами, принес раздвижную лестницу, прислонив ее к фасаду дома, заправил газонокосилку игнорируя навязчивые мысли о том, что вместо серьезной работы в морской пехоте он стал способен лишь на такую ерунду, как починка забора, мебели, и чистка стоков. Но это было важно Кэрри и Робби, а потому выбор был столь же очевиден, как и заросшая лишайником и мхом водосточная труба.

Лоуренс допил вторую бутылку пива, бросив ее к первой, в металлический мусорный бак, и утер воротом некогда светлой рубашки мокрое от пота лицо. Сколько времени он уже бродит около дома, а конца работы по-прежнему не видно. Вот сейчас мужчина сделает еще одно важное дело – освободит водосток от забившейся в него грязи, дожди обещаются еще не скоро, он Лоуренс знал, что сделанное порадует Кэрри, а там можно будет передохнуть, завалиться на диван в потных, покрывшихся пылью, вещах и посмотреть телевизор, разогрев в микроволновке вчерашнюю лазанью. Главное не забыть позже убрать все следы своего разгильдяйства до возвращения семьи.

Раздвижная лестница покачивалась, но иного, более безопасного способа подобраться к крыше не было, так что Лоуренс закатал рукава рубашки, подставил небольшой камень, найденный поблизости под одну из ножек, и забрался наверх, держа наготове инструменты в одной руке. Балансируя на ступеньке, мужчина старательно счищал щеткой мусор, пока не услышал за спиной громкий хлопок входной двери соседей, мужские и женские крики. Семья Рейнольдс давно жила в Маунтин-Хоме, но практически не пересекалась с соседями по правую сторону, лишь изредка встретившись случайно на лужайке у дома, или в ближайшем магазине могли обменяться краткими любезностями, но чаще всего «белые» здесь старались избегать тех, кто не похож на них самих.

Через миг лестница под Лоуренсом покачнулась, он оперся локтем о трубу, чтобы удержаться на месте, и не сразу понял, что причиной тому послужил вовсе не ветер. Когда взгляд мужчины упал на землю, он заметил, что у самой первой ступени сидит рослый щуплый мальчик, прижав колени к груди, и без особого интереса копается палкой в траве. Он выглядел достаточно взрослым внешне, но его поведение говорило об обратном, что натолкнуло бывшего морпеха на мысль об особенностях развития ребёнка. Лоуренс Рейнольдс насколько мог, повернул голову, увидев в окне первого этажа все ту же ругающуюся пару, гневно размахивающую руками, и вдруг вспомнил фамилию семьи, живущей рядом – Кларк. «Мальчонка явно не переносит скандалов», – решил Лоуренс, а после про себя добавил, что прекрасно может его понять.

– Эй, если сделать три шага влево, то заметишь палку, похожую на крюк пирата.

Делая вид, что не наблюдает за сыном Кларков, Лоуренс все же заметил, как сначала с недоверием парень задрал голову вверх, а потом посмотрел в указанную сторону, выуживая из кустов ту самую палку, с восторженной улыбкой. Мужчина тоже улыбнулся, по-прежнему не подавая вида, продолжая чистить сток.

– Тебя же, кажется, Эдвин зовут, да?

– Да, сэр. Эдвин Кларк.

Значит, память Лоуренса не подвела, но не успел он задать следующий вопрос, как сотовый в переднем кармане джинсов издал продолжительный приглушенный писк. С трудом достав телефон, и увидев, что звонит супруга, он приложил трубку к уху, зажав плечом.

– Ну что, как проводите время? Надеюсь, вы захватите мне кусочек праздничного торта?

– Мистер Лоуренс Рейнольдс?

Грубый голос незнакомого мужчины прозвучал на том конце, заставив Лоуренса замереть со щеткой в руках, и не сразу ответить на поставленный вопрос.

– Да, это я. А кто вы такой, и где Кэрри?

– Я сожалею, мистер Рейнольдс, что приходится сообщать такое по телефону, но боюсь, у нас нет иного выхода. Произошла авария, тела вашей жены и сына найдены в плохом состоянии на пересечении...

Дальнейшие слова Лоуренс уже не слышал, сотовый телефон выскользнул из ладони, дрожащие ноги подкосило, и мужчина понял, что уже лежит на земле, глядя в безоблачное небо, насмехающееся над его горем. И только спустя мгновение боль разлилась волной по всему телу, унося с собой сознание, а где-то совсем рядом едва слышен крик соседского мальчика.

Глава 18. Эндрю Гастман.

За 5 лет до катастрофы. 2025 год.

Сиэтл, штат Вашингтон.

Ничто не сравнится с охотой на Человека.

Тот, кто узнал и полюбил её, больше не обращает внимания ни на что другое.

(Э. Хемингуэй)

В типичных американских фильмах принято показывать похороны излишне драматичными, с размахом, если можно так выразиться. Обязательно идет дождь, размывая дороги, горы цветов возложены вокруг гроба, будто покойнику не все равно как и в чем его провожают в последний путь, на стриженом газоне стоят толпы близких и едва знакомых коллег по работе, священник с хмурым одутловатым лицом читает проповедь, которая предназначалась для совершенно иного повода, но времени на подготовку не хватило из-за внезапно случившегося горя в столь обеспеченной семье, что язык бы не повернулся отказать или попросить отсрочку. И, конечно же, огромная фотография усопшего, будто без нее можно было забыть, зачем все собрались на задворках церкви, будто возможно стереть из памяти жизнь и смерть близкого человека.

Осмотревшись по сторонам и хмыкнув про себя, Эндрю заметил, что и сам сейчас является персонажем подобного фильма. Все было в точности так, как показывают по ту сторону экрана, даже дождь явился строго по расписанию, чтобы уважить добрую память Хуана Гастмана. Все то, что собой представлял этот не простой человек, его долгая тяжелая жизнь, хорошие и плохие дни, воспоминания, теперь навеки заключены в деревянный лакированный короб, стоящий на механическом лифте в ожидании, когда телу внутри отпустят все грехи и будет позволено проститься с жизнью земной.

В голове и сердце тяжелой пылью осела пустота. Эндрю и вовсе не хотелось быть здесь, среди подхалимов, лжецов и льстецов, желающих ухватить кусок оставленного по завещанию имущества, долю акций или же просто мелькнуть перед глазами Ксавьера ради личной выгоды. Куда приятнее было бы закрыться в кабинете деда и предаваться общим, пока не растаявшим окончательно и не затерявшимся в памяти от времени событиям.

Безучастно рассматривая присутствующих в безликих черных одеждах, Эндрю Гастман в глубине души радовался, что Хуан умер сейчас, а не гораздо позже, когда мир изменится настолько, что приспособиться к нему сможет лишь сильнейший. Он собственными руками запустил механизм, расшатал болты и гайки, рассыпал незаметно от всех семена, осталось подождать, когда те прорастут, а их мощные корни взбороздят судьбы, перекроив историю мироздания. Как бы не старался контролировать сына Ксавьер, все равно остался слеп и глух к действиям Эндрю; победоносно отметив данный факт, парень взглянул на отца, поймав его угрюмый взгляд из-под кустистых черных бровей на себе.

– Эндрю Александр Гастман, не желаете проститься с дедушкой?

Раздался вдруг голос священника, привлекая всеобщее внимание к Эндрю. Видимо, он так увлекся размышлениями, что упустил главное действо, ради которого им и приходилось топтаться под дождем на одном месте, впустую меся грязь.

– Все, что я хотел, сэр, я сказал ему при жизни.

Сделав явный акцент на слове «сэр», Эндрю деланно поклонился отцу, положив ладонь на грудь, и игнорируя гневный взгляд Ксавьера и шепотки всех присутствующих, неспешным шагом направился в противоположную сторону от вырытой могилы. Какой смысл притворяться теперь, когда единственный островок здравомыслия, бывший мостом нейтралитета между отцом и сыном, канул в лету? Какой смысл надеяться, что отец разделит с ним корпорацию, ведь совершенно ясно, что Ксавьер слишком глубоко впился зубами в этот мясной пирог, и не отпустит, пока его самого не свалит с ног какая-нибудь неизлечимая болезнь, а до тех пор Эндрю придется всегда плестись в хвосте, под тенью отца. Даже если бы старик указал в завещании внука единственным наследником всего, что имел, то Ксавьер Гастман нашел бы множество обходных путей, вне всяких сомнений.

Отдаленно слышались слова проповеди, обращенные к гостям и самому Господу; Эндрю вдруг поддавшись незнакомому прежде порыву, остановился, воздел руки к небу, подставляя лицо ледяным бодрящим каплям, и мысленно воскликнул: «Давай же, восхваленный боже, останови меня, вот он я, весь пред тобой! Спаси своих любимых овец, пока еще есть возможность! Где же ты?!». Но чем дольше в ответ звучала тишина, тем громче клокотал в груди низкий бархатный смех Эндрю Гастмана.

С черных ресниц стекали по лицу крупные капли дождя, волосы прилипли к голове, но мужчина не двигался с места, наслаждаясь зарождающимся чувством триумфа. Амулет-сердце на груди вдруг забился чаще, подсказывая Эндрю, что предыдущие хозяева артефакта заглотили наживку, не заставив себя долго ждать. «Как раз вовремя», – подумал младший Гастман, вытаскивая из наплечной кобуры, спрятанной под пиджаком костюма, глок, и тут же мысленно попросил прощения у Хуана и Маркуса, гниющего вместе со своей семьей на дне океана. Все содеянное во благо лучшей жизни, они бы поняли, не сразу, но поняли, а теперь им уже все равно, но не Эндрю, ему еще столько предстоит сделать.

Первые выстрелы врагов, грубо ступивших на чужую территорию во время церемонии погребения, прозвучали громом, разрезав звуки разбушевавшейся природы. Один их охранников Гастмана старшего мешком упал на землю, лицом в грязь, вызвав нешуточную панику. Женские визги смешивались с криками Ксавьера, отдающего приказы, прозвучали незамедлительно оглушительные ответные выстрелы. Священник, кое-как придя в себя, спешил проводить гостей к черному ходу церкви, чтобы укрыть их от вражеских пуль, но не успел сделать и пары шагов, как снаряд настиг его прямо в лоб. Тонкая красная струйка крови медленно стекла между глаз, заставляя какую-то несчастную женщину, стоящую рядом, почти потерять сознание.

Перебегая от укрытия к укрытию, Эндрю не заметил, что оказался рядом с отцом, перезаряжающим ствол, прислонившись спиной к стене. Всегда идеально приглаженные с помощью толстого слоя лака волосы Ксавьера растрепались, свисая на глаза, мужчина бросил на сына беглый взгляд, убеждаясь, что на нем ни царапины, не отвлекаясь от важного действия.

– Похоже, этой ведьме Лилиан надоело жить спокойно. Стоило только положить Хуана в гроб, не зарыть под землей, как она тут же нарушила перемирие, длившееся столько лет. Ну ничего, мы накормим пулями до сыта эту тупую стерву.

Эндрю Гастман осторожно выглянул из-за стены, заметив, что во главе посланных бойцов Лилиан стоит ее возлюбленный Себастьян, высокий черный мужчина с крупными небрежными дредами, издалека он напоминал грозную пантеру в любой миг готовую броситься и разорвать врага голыми руками. Ксавьер говорил что-то еще, но Эндрю уже не слушал отца, в его голове созревал иной план.

– Я так понимаю, что идей, кроме как трусливо отстреливаться из-за угла, у тебя отец нет?

Ксавьер Гастман смерил сына неоднозначным взглядом, и разведав обстановку вокруг, спросил:

– Что ты предлагаешь?

В то время как охранники, падающие замертво гости и Ксавьер отвлекали собой внимание противников, Эндрю зная местность лучше врагов, как можно тише обошел весь периметр, скрываясь за каменным забором, и подобравшись почти вплотную к Себастьяну, не раздумывая пустил ему пулю в голову. Мужчина встал возле поверженного врага, несмотря на пролетающие рядом снаряды, схватил Себастьяна за дреды, поднимая, чтобы каждый из клана Титуба видел – миссия провалена. Остается два пути, когда назад дороги нет: сдаться, дожидаясь смерти в стане врага или же драться до последнего, получив славную пулю в бою. Однако у клана Лилиан оказались иные планы. Оставшиеся бойцы наперебой стреляли себе в головы, даже не вздрогнув, поставив клан Гастманов в еще более неловкое положение перед обществом, которое до не давних пор было к ним благосклонно.