Текст книги "Провальное дело мальчика-детектива"

Автор книги: Джо Мино

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Двадцать четыре

В школе на уроке новейшей американской истории Эффи Мамфорд приходится придерживать руками свои клеенные-переклеенные очки, чтобы нормально читать учебник. Что-то маленькое и острое ударяет ее по затылку и падает на пол. Обернувшись назад, Эффи видит, что на нее смотрит Паркер Лейн, девочка с длинным узким лицом и голубыми тенями на веках. Паркер Лейн указывает глазами на пол. Проследив за ее взглядом, Эффи видит сложенную крошечным треугольничком записку, которая, надо думать, и ударила ее по затылку. Эффи Мамфорд поднимает записку, разворачивает и читает: «Ты права. Ты действительно страшная. Настоящая уродина. И никто тебя не любит». Эффи сворачивает записку и прижимает к лицу разбитые очки, не зная, что делать с этим самым лицом.

Эффи Мамфорд сидит в библиотеке. Она всегда прячется здесь, когда все остальные идут на обед в столовку. Эффи не ест в школьной столовой. Потому что ей страшно: а вдруг кто-то решит воспользоваться ее беспомощным состоянием, когда она будет жевать, или вдруг ей подсунут отравленную еду. Отравить человека – дело, в общем, нехитрое. Для этого большого ума не надо. А Эффи уверена: ее одноклассники, дай им такую возможность, отравят ее не задумываясь.

Уже на самом последнем уроке Эффи вдруг вспоминает, что сегодня – день школьной научной ярмарки. А у нее ничего не готово. Ее эксперимент безнадежно испорчен в связи с гибелью кролика. Эффи уныло бродит среди малочисленных экспонатов убогой выставки – мимо модели реактивного автомобиля будущего, мимо крошечного вулкана из папье-маше, мимо корявой гипсовой головы с кривоватой разметкой, видимо, призванной продемонстрировать последние достижения френологии, – и подходит к проекту Паркер Лейн, претендующему на первое место. К чему-то непонятному под незамысловатым названием «Как вода превращается в лед». Эффи Мамфорд стоит и смотрит, в совершеннейшем потрясении, на кошмарные аляповатые иллюстрации, выполненные яркими маркерами, на нелепый коллаж из картинок, вырезанных из National Geographic, и на квадратные формочки для льда, из которых Паркер – улыбаясь во все тридцать два зуба – выковыривает демонстрационные образцы.

Лицо Эффи Мамфорд наливается алой краской, руки тоже краснеют и сами сжимаются в кулаки. В голове свербит мысль: она без труда получила бы первый приз, если бы сделала хоть что-то взамен неудавшегося эксперимента с кроликом. От этой мысли ей хочется плакать – и вовсе не потому, что ей жалко убитого кролика, и не потому, что все вечно над ней издеваются, и не из-за ее совершенно кошмарных очков, перемотанных скотчем. Просто ей очень обидно, что она, Эффи Мамфорд, могла бы сделать в тысячу раз лучше их всех вместе взятых, но не сделала ничего. Мелкие жгучие слезы текут по щекам. Она вновь допустила, в который раз, чтобы ее обыграла посредственность, и при одной только мысли об этом – об очевидной победе серости и заурядности без единого проблеска вдохновения – ей хочется рвать и метать. Обида и ярость требуют выхода. Эффи пинает стенд с жалкой поделкой Паркер, и все это убожество падает на пол. Эффи, глотая слезы, выбегает из зала.

Двадцать пять

Мальчик-детектив неожиданно осознает, что профессор фон Голум, его заклятый враг на всю жизнь, сидит прямо напротив него в автобусе, по дороге с работы домой в тот вечер. Самочувствие у профессора явно неважное – может быть, дело в неправильном медикаментозном лечении или в старческой немощи, но профессор отрывисто дышит и сердито жмет на большую желтую кнопку «Остановка по требованию». Водитель автобуса не реагирует. Кнопка, скорее всего, не работает.

– Профессор? – говорит Билли тихонько, тревожно осматривается и вдруг понимает, что в автобусе нет никого, кроме них двоих. – Может быть, вам нужна помощь, профессор?

– Мы настоятельно требуем, чтобы этот автобус довез нас прямо до Готэмского городского банка. В… – профессор фон Голум делает судорожный вдох. Воздух со свистом проходит сквозь тонкие ноздри, похожие на черные прорези в костяном черепе. – …целости и сохранности.

–  Мы?Но здесь, кроме нас, больше никого нет, – говорит Билли.

– Мы, Готэмская артель, настоятельно требуем. И мы требуем, чтобы тебя должным образом наказали за твои дерзкие речи и распускание соплей.

– Но артели уже давно нет, профессор, – мальчик-детектив грустно качает головой. – Все артельщики умерли.

– Все умерли?

– Все, кроме вас, сэр.

– Слепой Чет, взломщик сейфов?

– Да.

– Вальдо, самый тяжелый человек на Земле?

– Да.

– Пит, мальчик с резиновым лицом? Что, и Пит тоже?

– Да, сэр. И Пит тоже умер.

– О Господи! Куда мы едем? – Профессор нервно оглядывается, потом тянется через проход и хватает мальчика-детектива за руку. – Мне просто хотелось бы знать, куда я должен приехать?

Мальчик-детектив молчит.

Профессор фон Голум садится рядышком с Билли. Вернее, почти рушится на сидение и поникает в полном упадке сил.

– Даже не знаю, зачем у меня эта штука. – Он передает Билли крошечную серебряную лабораторную пробирку, на этикетке которой черным по белому написано: «КИСЛОТА».

Билли берет пробирку и читает записку, зажатую в другой руке профессора:

сегодня

пойти в магазин

купить кислоты

убить мальчика-детектива

Мальчик-детектив крепко сжимает в руке пробирку и хмурится, глядя в пол.

Двадцать шесть

Повестка дня на Конклаве зла выглядит следующим образом:

09:00–09:30: Приветственный завтрак для всех участников. Кофе с рогаликами и прочей сдобой

09:30–10:30: Групповые семинары по темам:

• Криминальная деятельность как профессия: долгосрочные инвестиции в будущее

• Похищение детей: больше хлопот, чем выгоды?

• Высококачественная взрывчатка из бытовых химикатов

10:30–11:30: Тематическая презентация: Век психопатов

11:30–12:00: Дискуссионный клуб: Надо ли надевать маску?

12:00–13:00: Обед

13:00–14:00: Выборы членов правления и прочих должностных лиц

14:00–15:00: Выступление специально приглашенного гостя: сенатор Джоун Кли (Техас)

15:00–16:00: Заключительный доклад: «Наши злобные архитектурные планы»

В отеле «Готэм» на маленькой сцене в зале Ван Бурена Пустотник читает доклад. Его папа с мамой никогда не назвали бы так свое чадо, но, если по правде, Пустотник – это все-таки лучше, чем имя, которое дали ему родители. Он стоит в своей белой маске, черном костюме и галстуке. Одежда создает видимость, что над нею действительно есть некое призрачное лицо, парящее в воздухе над деревянной кафедрой. Пустотник стоит неподвижно, не жестикулирует, не взмахивает руками. Неотрывно глядит в свои записи и механически произносит слова, одно за другим, при полном отсутствии всякого харизматичного воодушевления. Он не самый хороший оратор: его голос, высокий и слабый, не зажигает аудиторию. Ему страшно поднять глаза. Он боится смотреть на слушателей.

Вот некоторые фрагменты его доклада:

– Наши злобные планы включают в себя установление мирового господства – как вы, наверное, уже догадались – посредством использования прямых и только прямых углов. Мы придерживаемся твердого убеждения, что идеальный порядок может быть установлен лишь при безоговорочной доминанте строго прямых линий. Мы не успокоимся, пока не достигнем глобального единообразия, как на моем первом слайде. – На экране за спиной Пустотника проявляется изображение идеально прямоугольного города, застроенного идеально прямоугольными зданиями. – А все остальные постройки следует уничтожить.

Грандиозные планы по установлению мирового господства, похоже, не вдохновляют аудиторию. На самом деле собравшиеся откровенно скучают. Смотрят себе под ноги, перешептываются, попивают «приветственный» кофе. Как представители преступной породы злодеев и отъявленных негодяев, они не представляют особого интереса. Мистер Хмур тяжко вздыхает и вычищает грязь из-под ногтя на левой руке. Мистер Дуррень занимает почти два сиденья. Привалившись к его широченному плечу, тихонько похрапывает Малютка Томпсон. Борис Бандит, Красавчик Джордж и доктор Хаммер явно чувствуют себя неуютно. Им вдруг становится как-то неловко, что они все такие нарядные и разодетые, и им хочется встать и уйти, и каждый думает про себя, какого дьявола он озаботился тем, чтобы принять это странное приглашение.

Человек в белой маске за кафедрой совершает трагическую ошибку: отрывается от своих записей, смотрит в зал и видит, что слушатели не проявляют к нему ни малейшего интереса. Он пытается сократить выступление и, таким образом, пропускает несколько ключевых пунктов доклада. От волнения он заикается, путается в терминологии, и уже от отчаяния, не зная, как еще завладеть ускользающим вниманием аудитории, он обрывает доклад и переходит к финальному сюрпризу:

– В подтверждение серьезности наших намерений мы решили сегодня ночью вызвать исчезновение еще одного здания в этом городе, – объявляет он.

Зрители заинтересованно встряхиваются. Человек в черном плаще и маске поднимает руку.

– В данный момент всякого, кто будет задавать вопросы, попросят покинуть зал.

Человек опускает руку.

Мальчик-детектив с перебинтованной головой, в маскировке из накладной бороды и усов, пытается проникнуть в зал, где проходит собрание злодеев. Он пробирается по коридору – без приключений, – находит зал Ван Бурена и пытается потихонечку открыть дверь. И тут выясняется, что участники Конклава зла наняли для охраны мероприятия своего собственного частного детектива. Ее зовут Виолетта Росинка, и Билли сразу ее узнает. Она такая красивая в белой блузке и мягкой коричневой юбке. У нее каштановые волосы до плеч и маленький изящный подбородок. Сердце Билли трепещет. «Виолетта Росинка, самая умная девочка в целом мире», – как она объявила сама, когда ей было двенадцать.

Виолетта видит его, улыбается и подходит к нему быстрым шагом.

– Стой, Билли. Ни шагу дальше.

– Нет.

– Да. – Она прижимает к его груди свою маленькую ладошку. – Потому что я знаю, что ты никогда не бьешь девочек.

Билли кивает.

– Виолетта.

– Билли.

– У тебя точно такие же волосы, – говорит он.

– Никак не решусь поменять прическу.

– Тебе очень идет.

Билли смотрит на ее левую руку, на тонкие узкие пальчики, хмурится и говорит:

– Я думал, ты замужем.

Виолетта качает головой.

– Я была замужем. Но оно как-то не получилось.

– Понятно.

– А ты?..

– Нет. Я – нет.

Виолетта вздыхает.

– Это из-за всего, что случилось. И ты весь развалился.

– Да, наверное.

Виолетта убирает руку с его груди. Они оба смотрят себе под ноги, не решаясь поднять глаза.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Билли.

– Меня наняли следить за тем, чтобы никто не мешал собранию.

– Но они все – преступники и злодеи, – говорит Билли.

– Ты знаешь правила, Билли. Если есть доказательства, обращайся в полицию.

– Почему ты им помогаешь?

– Я сейчас не в той ситуации, чтобы отказываться от работы.

– Понятно.

– И я тебя предупреждаю: это частные владения, и если ты попытаешься туда войти, мне придется вызвать полицию.

Билли кивает, пытаясь понять, насколько серьезна ее угроза.

– Ээээээээээээээ, – говорит он.

– Ээээээээээээээээээээээ, – отвечает она.

– Ээээээээээээээээээээээээээээ, – повторяет он.

– Эээээээээээээээээээээээээээээээээээ, – отзывается Виолетта.

Это еще не конец. Пока не конец. Билли вдруг улыбается и берет Виолетту за руку. Ее ладошка в его руке – такая теплая, такая мягкая, такая маленькая и хрупкая. Билли смотрит на Виолетту, и она удивленно моргает и заливается краской.

Он придвигается ближе и шепчет ей на ухо:

– Ты написала мне письмо, один раз.

– Билли, ты обещал не вспоминать то письмо.

Он хмурится, но по-прежнему держит ее за руку.

– А однажды мы ждали в часовой башне, и у тебя в волосах запуталась паутина, и я сказал что-то, не помню что, и ты рассмеялась.

– Билли, не надо. Пожалуйста.

– Виолетта, мне нужна твоя помощь. Мне нужно раскрыть это дело. Потому что иначе я уже никогда ничего не смогу. И ради чего тогда жить?

Виолетта закрывает глаза. Сейчас она очень красивая – как никогда.

– Билли, черт, если бы мы не были так похожи…

– Виолетта, пожалуйста.

Самая умная девочка в целом мире кивает, придвигается ближе и целует Билли в щеку.

– Спасибо, Виолетта.

Она улыбается.

– Не за что… Билли?

– Да?

– Сделай что-то хорошее. Как мы делали раньше, ладно?

И вот тогда мальчик-детектив перестает скрываться: срывает длинную черную бороду и усы – и сразу становится очевидно, что он никакой не злодей. Он – Билли Арго, мальчик-детектив. Мальчик-детектив проходит мимо молодой женщины и эффектным театральным жестом распахивает двери в конференц-зал.

Пустотник пытается вспомнить шутку, которую собирался ввернуть в выступление в связи с проблемой бомб времени, но он слишком разнервничался, и шутка упорно не вспоминается. Он делает паузу, перебирает страницы с конспектом доклада, чешет шею, снова перебирает страницы и решает больше не заморачиваться.

– Да, собственно, вот. А теперь мы ответим на ваши вопросы, – говорит он.

Человек в черном плаще и маске поднимает руку.

– А почему все здания должны быть одинаковыми? – спрашивает он. – Какой в этом смысл? Я имею в виду, почему нас должны беспокоить такие мелочи?

– Мы установим железный порядок на всем земном шаре посредством тотального и полного единообразия. Мы начнем с внешних структур типа зданий и других рукотворных объектов, а дальше… дальше все будет проще.

Человек в черном плаще садится на место, качая головой.

Именно в этот момент в зал врывается мальчик-детектив.

Пустотник поднимает глаза и видит забинтованное лицо своего давнего неприятеля.

– О нет, – стонет он, поднося черную руку к белому лбу. – Нет, нет, нет.

Злодеи, сидящие в зале, затаили дыхание и смотрят, как молодой человек стремительно проходит к сцене. Безусловно, они его помнят, этого парня: дерзкий блеск его глаз, нервные, хотя и умные брови, синий свитер на пуговицах. Билли вихрем проносится по проходу и встает перед сценой. Белолицые прихвостни Пустотника поспешно отходят подальше. Мальчик-детектив смотрит на сцену и показывает на человека за кафедрой.

– Все кончено, изверг. Что бы ты ни затевал, ничего у тебя не выйдет.

– Слишком поздно, мальчик-детектив. Слишком поздно. Бомба исчезновения уже заложена в потайном месте и сработает ровно в полночь. Эту бомбу нельзя обезвредить. Никак. Даже тыне сумеешь предотвратить взрыв.

– Понятно.

– Может, тебе интересно, где именно заложена бомба?

– Да, мне интересно.

– Ни в каком ином месте, как… на автобусной станции.

– На автобусной станции?

– Да, конечно. Я не знаю другого здания, столь же кошмарного с точки зрения архитектуры. Оно круглое и в то же время – асимметричное. На него страшно смотреть. Мне должны быть благодарны, что я избавляю наш город от этого архитектурного ужаса.

– И бомбу нельзя обезвредить?

– Нельзя.

– Понятно.

– Еще есть вопросы?

– Наверное, нет. Кроме вопроса, как ее все-таки обезвредить.

– Ее нельзя обезвредить. И потом, она хорошо спрятана. Для того чтобы ее обезвредить, ее надо сначала найти. А это практически невозможно.

– Ага, понятно. А мне даже в голову не приходило, что она может быть спрятана.

– Да, она хорошо спрятана. А теперь, если ты не возражаешь… у нас тут важная встреча, – говорит Пустотник.

– А, да. Прошу прощения, – растерянно шепчет мальчик-детектив. Он уже понял, что проиграл. Как-то вдруг он становится очень чувствительным к толстым бинтам на лице. Он уверен: еще секунда – и он хлопнется в обморок. Люди таращатся на него, перешептываются. Он проиграл. Он не спасет мир от зла. Шепча невнятные извинения, мальчик-детектив понуро выходит из зала. Собравшиеся умолкают – все, как один. Под кем-то скрипит рассохшийся стул, и звук пронзает пространство, как крик. По залу проносится шепоток.

Все сидят затаив дыхание – в ожидании, что будет дальше.

Двадцать семь

Мальчик-детектив, Эффи Мамфорд и Гас Мамфорд печально сидят под крыльцом.

– Зачем было убивать кролика? – спрашивает Эффи.

– Боюсь, этот вопрос так и останется без ответа. Хотя, мне кажется, самое первое предположение было и самым верным: они это сделали для того, чтобы тебе было больно. У них такая работа: разбивать нам сердца. Мы живем в мире зла и, похоже, действительно зависим от милости тех, кто творит это зло.

Гас передает Билли записку: «Почему мы сидим под крыльцом?»

– Потому что на данный момент мы не знаем, как нам спастись. Мы не знаем, когда и где нас отыщет мир зла. Мы не знаем, что надо сделать, чтобы зла больше не было. Так что нам остается лишь ждать и скрываться.

В густеющих сумерках, при тусклом свете последних лучей заходящего солнца, проникающих под крыльцо, мальчик-детектив лежит на боку и наблюдает за тенью от своей руки. Большой с указательным пальцы сомкнуты в кольцо, три остальных стоят прямо и чуть оттопырены. Он наблюдает за тенью и вдруг понимает, что тень изменилась. Он подносит руку поближе к бетонному фундаменту дома, представляя себе голову кролика-тени, затаившегося в темноте под крыльцом.

Почему, когда мы становимся взрослыми, нас так пугают загадки и тайны? Не потому ли, что с возрастом наши миры превращаются в миры повседневной рутины, безопасности и порядка? Не потому ли, что мы утверждаемся в мысли, что знаем ответы на все вопросы – вернее, ответ всегда только один: никакое сокровище из тайника, никакой потайной ход, никакая зашифрованная записка не спасет нас от безысходной тоски в самый черный из черных дней? Почему мы так яростно сопротивляемся вере, что где-то рядом есть мир, о котором мы ничего не знаем? Неужели тешить себя надеждой – или даже иллюзией надежды – это страшнее, чем принять жизнь такой, какая она есть?

Совершенно подавленный, мальчик-детектив, принявший две таблетки ативана, лежит на диванчике в общей гостиной, где стоит телевизор, и смотрит «Полицейского-стажера».

В этой серии, которая называется «Зло повсюду», юный Леопольд Джонс был обманут бессовестным и беспринципным полицейским по имени констебль Адцкий. У Адцкого черная борода и очки в черной оправе. В своем роде он интеллектуал и считает, что преступления суть позитивное установление самой природы – чума, призванная уничтожить слабых и неприспособленных к жизни. То, что Джонс был обманут, становится ясно, когда он находит бомбу, заложенную в приюте для безработных, а констебль Адцкий готовится выстрелить ему в спину.

– Мне искренне жаль, что все так получилось, друг мой, – говорит констебль и вынимает свой маленький серебряный пистолет.

Леопольд Джонс, полицейский-стажер, медленно оборачивается, не желая смотреть злодею в глаза.

– Если будешь стрелять мне в спину, я не доставлю тебе удовольствия увидеть, как я корчусь у тебя под ногами, – говорит он и идет прочь.

Констебль Адцкий – актер играет поистине гениально – как будто замешкался в нерешительности. Он зачем-то вытирает рот и снимает очки в толстой черной оправе. Леопольд Джонс идет к полицейской машине с включенной белой мигалкой. Констебль Адцкий смотрит на бомбу, потом – на спину Леопольда, потом – снова на бомбу. И все это – под жуткие завывания скрипок. Вполне очевидно, что злого констебля терзают сомнения. А потом раздается выстрел, и молодой Леопольд падает на колени. По какой-то неведомой причине полицейский-стажер улыбается.

– Бедный глупый констебль, – говорит Леопольд, теряя сознание. – Теперь ты уже никогда не спасешься.

Эту серию мальчик-детектив видел уже не раз, но он все равно вздрагивает от испуга, когда констебль стреляет и бросает стажера умирать в канаве. Но Билли знает, что полицейский-стажер не умрет. Леопольд Джонс изучал восточную медицину, в частности китайскую акупунктуру и траволечение, когда служил офицером научного подразделения в Малой Азии после того, как отстал от своего отряда во время Британской миссии в Бирме, и знает, что в лондонских канавах произрастает особая плавучая водоросль, которая быстро и эффективно излечивает пулевое ранение в спину.

Билли глядит на мерцающий экран и думает: вот если бы и в жизни все было также просто! Он встает, чтобы выключить телевизор. На экране полицейский-стажер посредством мастерских приемов дзюдо побеждает какого-то зверского вида громилу по дороге к тайному убежищу констебля Адцкого. Констебль – спустя полчаса после предположительно фатального выстрела в спину стажера – готовится стать королем преступного мира Лондона. В финальной сцене, как и положено, Леопольд Джонс, полицейский-стажер, преследует злого констебля по сумрачным крышам, и в итоге злодей сдается. В небе кружит вертолет Скотланд-Ярда. Полицейский-стажер надевает наручники на тайного лидера преступного мира и уводит его в тюрьму. Конец фильма.

Мальчик-детектив думает: а бывают ли у полицейского-стажера такие мгновения, когда он себя чувствует безысходно одиноким? Он размышляет об этом долго и в итоге решает, что полицейский-стажер все-таки нашел способ бороться с мировым злом и при этом принимать себя таким, как он есть.

В самом конце серии, прямо перед финальными титрами, Леопольд Джонс целует жену и шепчет ей на ухо:

– Мир полон зла ровно настолько, насколько мы это ему позволяем.

Они сидят на станции метро и ждут поезда. Они наконец едут в отпуск, куда собирались поехать еще в позапрошлой серии.

Билли стоит перед телевизором и зачем-то хлопает в ладоши. В «Тенистом доле» царит тишина. Весь мир охвачен безмолвием. Билли надевает ботинки и мчится по коридору.