Текст книги "Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла"

Автор книги: Джо Клиффорд Фауст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 66 страниц)

– Но эти звезды, от которых нам не осталось никакого запаха, ни понюшки, были обманными, коварными светилами. Некоторые из них были обитаемыми мирами и кружились вокруг своей родной матери-звезды. Мы должны были найти способ, как менять свою форму. К счастью, наша медицинская технология не пострадала от наших ограниченных возможностей, от нашей скованности и приземленности. И еще у нас была одна характерная черта, не замедлявшая наших исследований, даже когда вы замедлялись в ваших исследованиях, мистергад. Наши люди хотели пройти тесты и эксперименты новой биоинженерной технологии, даже буквально жаждали этого, во имя общего расового блага. Прошло тринадцать поколений, когда мы, наконец, достигли возможности манипулировать спиральным кодом, и еще столько же, прежде чем мы научились применять это на практике.

– Достаточно долгое время, – заметил Мелроуз. – Как же вам удалось не охладеть к этой идее, как к совершенно невыполнимой? И вам не надоело заниматься таким, на первый взгляд, бесперспективным делом? Ведь интерес первооткрывателя быстро угасает в последующих поколениях.

– Во-первых, мы – существа с намного более коротким циклом существования, в отличие от вас. За сто двадцать лет, отпущенных вам, вы проживаете пять моих поколений. И, потом, как только мы изучили процесс сохранения памяти, мы тут же разработали практический способ передачи знаний от поколения к поколению. Так что пытливый мозг изобретателя, первым проникшего в идею, оставался в целости и сохранности на протяжении столетий. Это принципиальная идея моей расы. И довольно близко к жестоким методам работы вашей компании. Да и вообще, мы, наверное, такие же живодеры, как и ваша Корпорация ««Сущность»».

– Что значит «секторы жизни» – пояснил Баррис.

– Важно то, что мы подходим к делу с такой же точно жестокой позиции.

– Жестокой? – воскликнул Баррис. – Жестокой... Да что вы имеете в виду, говоря «жестокой»?

Мелроуз предусмотрительно встал между ними.

– Спокойно, ребята, – сказал он.

– И вот, через несколько поколений мы обзавелись формами, с достаточными тактильными способностями. Можно сказать, выбрались из грязи в князи, из лужи, в которой барахтались до этого. И тогда мы воплотили в жизнь давно придуманные нами устройства для передвижения и исследований, чтобы математически доказать то, о чем пока могли только грезить теоретически. Мы колонизировали всю систему вокруг нашей звезды, мистергад, и всякий раз встречали на своем пути лишь негостеприимные миры. Это нас не устрашило. Мы просто переписывали всякий раз генетический код, приспосабливая его к новым условиям существования.

– Таким образом, вы насчитываете более шести пока известных науке форм? – спросил Мелроуз. – Просто невероятно.

– Их намного больше, на самом деле, – ответил мистербоб. – Благодаря усиленной расовой кооперации, я обнаружил одну весьма уязвимую трещину в природе Разумных А-форм. Вы – существа с чрезвычайно узким расовым кругозором. Вас совершенно не интересует то, что вы не успеете «захватить на своем веку». Иными словами, человеку совершенно безразлично то, что не вписывается в продолжительность его собственного жизненного пути. Возможно, вам не мешало бы кое-чему поучиться у нас, мистергад. У нас есть время жизни, за которое мы успеваем подготовиться к чему угодно, и это время – не двадцать пять лет нашего жизненного цикла. Это двадцать пять миллионов лет неустанных генетических изменений. Время существования нашей расы.

– Да, – кивнул Мелроуз. – Я понял. – Он посмотрел на Барриса. – Он хочет сказать, что все в наших руках, но только для того, чтобы претворить это открытие в жизнь, надо переменить мировоззрение: вместо индивидуального перейти на расовый тип мышления.

– Превосходно, – фыркнул Баррис. – Но я не заказывал лекции по истории. – При этом он пробормотал несколько ругательств.

– Запись включена, – напомнил Рэг.

– Да и черт с ней. Не имеет значения. Как и все остальное, что он сейчас говорил. Я не собираюсь ждать, пока мой пра-пра-правнук добьется моего законного места во главе компании. – Он указал пальцем на мистербоба: – Эта тварь обладает секретом генетического кода, и она мне раскроет его сейчас же – или же пресловутый мистергерцог Арбор попадет в расходный лист «Нимрев компани».

– Со всем моим уважением к этому институту и его хозяевам, – сказал мистербоб, – я не стану разглашать то, что вы называете секретом генной инженерии.

Баррис сжал кулаки и затряс ими:

– Но почему? Из-за какой-то дурацкой «трещины в хитине»? Ах ты, маленькая гадина! – Он подбежал к столу и схватил лазерный скальпель. Сейчас я покажу тебе трещину в хитине, жалкое насекомое. Сейчас ты увидишь такую трещину...

И он набросился на арколианца. Но Рэг и Мелроуз поспели вовремя и оттащили его от стола, повалив на холодный каменный пол, выкрикивая его имя и выкручивая руку, пока лазер не закатился под операционный стол.

– Прекратите! – возопил Мелроуз. – Пре-кра-тите! Разве вы не поняли он уже передал нам секрет! Вы можете использовать эти знания и стать первооткрывателем – вы можете сделать эту компанию величайшей корпорацией в галактике! – Он заглянул Баррису прямо в глаза, словно пытаясь пробиться сквозь застывший в них лед. Холодные голубые глаза главы корпорации «Вивисектор» не дрогнули. Мелроуз продолжил более спокойным голосом:

– Все, что надо, – это набрать добровольцев. Дать объявление о наборе, пообещать хорошие деньги и отличные перспективы.

– Мне нужно это сейчас же, немедленно, – сказал Баррис срывающимся голосом и повторил еще раз – холодным и железным: – Немедленно! – Затем он взревел еще раз – Немедленно!

– Нет, – прохрипел с операционного стола мистербоб. – Даже если я это сделаю, если я передам секрет, то уж, во всяком случае, не такому человеку, как вы. Я не имею права передавать священной тайны моего рода. Пусть даже ничего таинственного в этом нет, все равно: это было бы плевком в сторону моих пращуров, прямым оскорблением для моего народа – передать это знание такому человеку, как вы.

Баррис извивался, как змей, в руках Мелроуза и Рэга.

– Врешь, подонок! Ты мне все расскажешь! Я заставлю тебя говорить! Я приведу сюда Арбора и буду потрошить его у тебя на глазах, разрезая на кусочки, пока ты...

– Даже с риском принести в жертву жизнь мистергерцога, – перебил его мистербоб, – я все равно не смогу передать этой информации, даже если бы очень захотел, при всем моем желании.

– Почему же, черт возьми? – рявкнул Баррис, скрипя зубами.

– Я пытался объяснить вам, – сказал Мелроуз.

– И так же не могу объяснить вам, как манипулировать спиральным кодом ДНК, как вы не можете описать мне нюансы социальных отношений между равными членами вашей расы, социальный строй которой называется демократическим, а, значит, всем дарованы равные права. К сожалению, я еще мало преуспел в этом, и мне предстоят долгие тренировки. Для нужной информации вам придется слетать в наши пограничные миры и достать Биообменщика.

Мелроуз кивнул:

– То есть – местного генного инженера. – Он ощутил, что Баррис обмяк и выпустил босса. Рэг последовал его примеру.

– Вы же посланник, – сказал Баррис, сев и сплюнув на пол.

– Ну, положим, посланник. И что из этого следует? Я могу вам рассказать об обменинге не больше, чем вы о подписании Альянса между двумя расами.

– То есть, он хочет сказать, что понимает в генной инженерии не больше, чем вы – в дипломатии, – пояснил Мелроуз. – И не больше, чем свинья – в апельсинах.

Вытерев рот тыльной стороной ладони, Баррис поднялся с пола.

– Теперь я все понял. Я ошибался. Это очень серьезная тактическая ошибка. – Он хмуро кивнул Рэгу. – Вы подготовили апартаменты для арколианца?

Рэг утвердительно кивнул.

– Перевезите его туда. Мне нужно время обдумать дальнейшие действия. Винсент, я хочу, чтобы вы пошли со мной.

Рэг тоже встал и подошел к операционному столу, чтобы накрыть арколианца его фиолетовым одеянием. – Разрешите, посланник, я несколько изменю наклон стола.

– О, конечно, – сказал арколианец. – Как вам будет угодно. Можете называть меня по-простому – мистербоб.

Понуро ссутулясь, Баррис вышел из воздушного шлюза не победителем, а побежденным. На нем лица не было. Только за очками светился все тот же голубой лед. Он раздумывал. Несмотря на поражение, он не оставил идеи. И для этого он инстинктивно не отпускал Винсента Мелроуза, держался поближе к своему советнику, «консольере», к своему как он иногда называл его в мыслях, «серому кардиналу» – роль красного кардинала при этом отводя себе.

– Пришло время сократить наши расходы и перекрыть потери, – сообщил он Мелроузу.

Старый ученый, спешивший по пятам, удивленно вскинул седые кустистые брови:

– Расходы?

– Да, расходы. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Ах, да. Я уверен, что вы поступаете правильно.

Баррис накрыл выключатель ладонью и подождал, пока стихнет шипение воздуха.

– Здесь нас никто не услышит. До завтрашнего утра пускай отдыхают.

– Кто, простите?

– Посланник с Арбором. Начнем завтра утром. Здесь нас никто не видит?

Мелроуз пожал плечами, оглянувшись на непроницаемо матовые толстые стекла.

Баррис достал блокнот и открыл на заложенной странице:

– Вот, смотрите, здесь список. Проведите все испытания, сделайте все пробы, снимите все показания и исследуйте все анализы, какие сочтете нужным, и какие вообще существуют в природе. Вспомните все, чему вас учили в кружке юных биологов, когда вы препарировали первую лягушку, и все, чему вас учили в школе, институте, аспирантуре и ординатуре. Не забудьте, о чем вы писали в кандидатской и докторской. Припомните все, о чем говорилось на семинарах и заседаниях всех кафедр всех институтов, где вы восседали, заседали, исполняли поручения и получали зарплаты. Не упускайте ничего. Выжмите из этой парочки подопытных все, что сможете, на это вам дается еще три дня. По истечении этого времени ими займутся другие.

– Метод Геретца? – трагически прошептал Мелроуз. – Вы уверены? Но это же...

– Противоречит Конституции. Именно это я и имею в виду. Мне нужен метод Геретца – причем на всю катушку.

– Но он не оставляет возможностей для ошибок.

– Не имеет значения. Делайте то, что нужно. Смелее, товарищ. Их дальнейшая судьба – это уже моя забота.

Внешняя дверь шлюза с шипением раскрылась, и Баррис вышел в коридор, так и не сняв облачения из прозрачного пластика.

– Отчего-то у меня чувство, что все могло бы быть совсем по-другому? спросила Дина у вошедшего в операторскую Мелроуза.

Старик-доктор расстегнул молнию:

– Хорошо, когда он держит себя в руках, – сказал Мелроуз. – Но как только он выходит из себя – пиши пропало. Он впадает в отчаяние и совершает непоправимые поступки, в попытке спасти ситуацию.

Дина пожала плечами:

– Да, босс никогда не умел держать себя в руках. Ему только кажется, что он умеет.

– Ну что ж, теперь он, можно сказать, развязал нам руки.

– Он складывает знамена, шеф? Или умывает руки?

– Нет. Босс просто передает нам неограниченные полномочия на целых три дня календарного срока. Он хочет, чтобы мы прибегли к методу Геретца, для того, чтобы изучить поближе Арбора и арколианца.

Дина побледнела:

– Но это же катастрофа!

– Для подопытных – да, но его это совершенно не заботит. Он уверен, что все останется в стенах института. Мы с вами даже просто не знаем, насколько это всемогущественная организация, поверьте мне, Дина. Я работаю здесь давно, знал отца Барриса чуть ли не с детства. Но прошли те времена лихого студенческого эксперимента. Организация стала бюрократическим аппаратом, возглавляемым штатом экономистов, бухгалтеров, инспекторов и спецслужб, занимающихся внутренней разведкой. Так что Баррису в любом случае удастся скрыть следы того, что происходит в стенах корпорации. Он, к тому же, знает, что получит «добро» на все свои действия в случае успеха.

– Ну а в случае провала?

– Дальше дочернего филиала, – улыбнулся Мелроуз, – ему провалиться все равно некуда. И он это прекрасно знает. И вот что скажу вам, Дина. Если у вас родится идея, каким образом наши подопытные смогли бы случайно отсюда сбежать: сквозь двери или стены, я вам буду очень благодарен. Хотя как сказал бы мистер Баррис: «Я плачу вам деньги совсем не за это».

И оба понимающе рассмеялись.

11

Звонок в двери просторной капитанской каюты разбудил Мэя. От света, хлынувшего в глаза, им снова овладела тошнота. Он оторвал голову от подушки и осмотрелся. Как оказалось, капитан заснул перед личным компьютерным терминалом, расположенным в каюте. Над письмом в консульский подотдел Порта Власти, но без блока ЧАРЛЬЗА, который служил ему переводчиком. Работа продвигалась чрезвычайно медленно: приходилось заниматься каторжным физическим трудом – набирать каждое слово вручную. Прочитав все написанное накануне ночью, он решил, что больше тут сказать нечего, и несколькими убойными ударами клавиши очистил экран.

Звонок прозвучал снова. Да, кажется, именно этот звук разбудил его? Капитан потянулся к интеркому и щелкнул переключателем:

– Да?

– Это Чич. Можно с вами поговорить, капитан?

– Один момент, – встав, он поспешно привел в порядок помятый костюм, как вдруг ему пришло в голову: а что это он так беспокоится? Неужели ему не все равно как он будет выглядеть перед членом... ну, положим, даже не совсем членом экипажа.

Наверное, Чич пришла поговорить насчет стоимости ремонта, который он все равно не мог оплатить. Казалось, этому не будет конца – круг неудач замкнулся, и капитан метался, как белка в колесе. В такой ситуации оставалось только сохранять самообладание и ждать своего звездного часа. Все решают мгновения: он знал это на собственном опыте.

Тем не менее, напомнил он себе, она еще ни разу не заявлялась к нему в каюту. Еще ни одно срочное дело не загоняло ее туда. А вот сегодня, смотри она решилась обсудить проблемы в приватной обстановке. А так они постоянно встречались разве что на капитанском мостике.

«Ну что ж, подумал он и подошел к двери. Все на свете бывает в первый раз. Смелее, девочка. Скажи, что ты хотела сказать». Но за миг до того, как дверь открылась, он решил выйти и поговорить с ней в коридоре.

– Надеюсь, что не потревожила ваш сон, – сказала Чич за дверью. – Мне это пришло в голову только в последний момент.

Мэй пожал плечами и потер колючую щеку.

– Нет, ничего, – пробормотал он. – Вы что-то хотели?

– Я, – замялась она в нерешительности, – слышала, что случилось с арколианцем. Я только хотела выразить свое сочувствие, капитан. Я знаю, через что вам пришлось пройти.

– Да, – сказал он, – невосполнимая потеря. Нам его будет не хватать.

Оба вздохнули.

– Не беспокойтесь, все еще впереди. Да и все равно, даже если б вы и были там, то не смогли бы ничем помочь.

– Но, может быть, я смогу помочь сейчас? – предположила она. Она произнесла это быстро, словно торопилась сделать это, прежде чем Мэй сам попросит о помощи. Она всегда говорила с ним так, будто спешила на помощь.

Мэй покачал головой:

– Не переживайте. Мы все рады, что не взяли с собой женщин.

– Но я не могу не переживать.

– Ну и чем же вы хотели помочь, Чич, мне?

– Не знаю. Но я чувствую, что могу сделать это, капитан.

– Называйте меня Джеймсом. В сотый раз напоминаю это вам, так что даже можно отметить юбилей.

– Мы можем зайти в каюту? – спросила она, кивнув на дверь. – Вдали от посторонних глаз.

– Чич, откуда здесь возьмутся посторонние глаза? Мы в космосе. Здесь никого, кроме членов экипажа.

– Вдруг кто-нибудь пройдет по коридору?

Мэй оглянулся по сторонам: сначала влево, потом направо и, наконец, на Чич. Он отчего-то почувствовал себя страшно неловко. Как будто совершает какой-то поступок, который хочет скрыть от остальных. – Может, я чего-то не понял?

– Что вы имеете в виду?

– Откуда эта необходимость «с глазу на глаз» и«чтобы никто не услышал»?

– Не знаю, – честно призналась девушка. – Мне почему-то показалось, что по коридорам бродит кто-то посторонний.

– Но любой, кто ходит по коридорам этого корабля, – напомнил Мэй, всегда знает, что происходит здесь и там, и вообще везде на корабле. У космонавтов нет секретов друг от друга. У космических коммерсантов – тем более.

Чич зарделась:

– Вы не хотите исполнить этот мой маленький каприз, капитан... Джеймс?

«Спасибо, что не «джеймсоджеймс» – подумал он. Решительно тряхнув головой, Мэй повернулся к двери каюты и распахнул ее перед Чич, а потом вошел сам, накрепко прихлопнув.

– Прекрасная каюта. Уютненько, – сказала она, осматриваясь. – Я слышала, что лучшие каюты – у коммерсантов.

– Потому что корабль – наш дом.

Чич задумчиво постучала пальчиком по клавиатуре терминала.

– Можно было, конечно, поставить и поновее.

– Внесите в список, – кивнул Мэй, начиная терять терпение. – Так о чем вы хотели поговорить со мной, Чич?

Программистка некоторое время прятала взгляд и затем вдруг храбро взглянула ему в глаза, выпалив:

– Я не хочу, чтобы вы поняли это превратно, вот и все.

– Я ничего не понимаю, в том числе и превратно, – терпеливо разъяснил ей коммерсант – и не пойму, пока вы не скажете, что происходит.

Чич скрестила руки на груди и копнула носком ботинка пол, словно стараясь стереть там невидимое пятнышко. – Я прекрасно понимаю, что между нами это неуместно. И невозможно.

Мэй едва успел удержать челюсть, чтобы она не отвалилась, и почувствовал, как покрывается гусиной кожей.

Он чуть было не переспросил: «Что неуместно и невозможно?», но вовремя остановился.

– Я имею в виду, – продолжала Чич, – что вы, конечно, в отцы мне годитесь... Хотя это тоже ничего не значит, потому что после омоложения вы физически будете мне ровесником, но... – она замахала рукой, словно пытаясь, как муху, отогнать ненужные детали, которые мешали ей сосредоточиться и высказать главное.

«Неужели я упустил момент?» – пронеслось роковое. Мэй постарался, как мог, сделать вид, что ничего не случилось – или, по крайней мере, что он ничего не понял. «Пусть лучше считает меня тупым и невосприимчивым».

– Но я хочу, чтобы вы знали, что вы мне небезразличны и я как бы это сказать: не ненавижу вас, да, так, кажется, говорят герои в этих глупых фильмах, которые моя бабушка называла мелодрамами. Так что я просто хочу, чтобы вы знали – есть человек, которому небезразлично ваше будущее, выпалила она.

– Послушай ...те, Чич, – сказал Мэй, который сразу скинул два десятка, но при этом все же годился в отцы, если не в дедушки, своей юной «почти ровеснице» – все это прекрасно, но давайте не забывать...

– Пожалуйста, разрешите мне сначала закончить, – топнула она ногой. – Я знаю, что вы никак не можете себе простить того, что случилось с Герцогом и ...и с арколианцем. И я не хочу совершить ту же ошибку дважды, поэтому пришла и говорю заранее и сразу. И что же я говорю? Опять забыла, рассеянная. Капитан... то есть, Джеймс, могу ли я чем-то поправить ситуацию с Герцогом и ...и с арколианцем. Я все сделаю для вас, – она с готовностью посмотрела ему прямо в глаза, краснея, как тюльпан. – Вы только скажите.

Мэй почувствовал, как в груди становится тесно. Словно грудь его была бочкой и на нее набили обруч. Он прокашлялся.

– Мы продумаем, что можно сделать, но, учитывая непредсказуемую натуру нашего противника... действия, боюсь, должны быть самые решительные. Иначе может быть поздно... Понимаешь... те, Чич, вы прекрасный помощник. Здесь, на орбите Консула Пятого, вы просто незаменимы – для меня и всего экипажа. Но дело в том, что то, чем мы занимаемся, не совсем законно...

– Я же сказала – мне все равно.

– И потом, я не знаю, чем расплатиться за такие услуги...

– Мне не надо платить, капитан. Вернете в течение восемнадцати лет, если доживете. Если бы мне нужны были только деньги, я бы здесь столько не торчала, на этом корабле.

«Вот так! – промелькнуло в голове у Мэя. Значит намек получается прямой. «Мне нужны либо приключения, либо...»

Но договорить это «либо» он боялся сейчас больше всего. Это было страшнее Барриса и международного конфликта. То, что он даже боялся назвать... своим словом. Опасное чувство.

– Да, я тоже давно собирался об этом поговорить с вами, да все не было времени. Действительно, вы столько дней провели на корабле... даже не знаю, снять с вас плату, что ли, за постой, – он мило улыбнулся, давая понять, что шутит.

– Все это неважно, совсем неважно, капитан... Я делаю это только ради вас. Просто для вас, не ради денег. Потому что знаю – после того, как все кончится – а эта ситуация, как и все остальное, тоже когда-нибудь разрешится, и все останется позади, мы никогда уже больше не увидимся. Точнее, я никогда вас не увижу. Но, быть может, вы не забудете меня? Хоть краешком, я останусь в вашей памяти? И кто знает, если судьба сведет нас и в другой раз, может быть, разница в возрасте будет не настолько заметной...

«Говорит так, как будто мне сто, а ей – семьдесят» – подумал Мэй. Он натянуто улыбнулся:

– Спасибо, – произнес он. – Ваши слова дорогого стоят.

Чич смотрела на него, не отрывая глаз:

– Обещайте мне, – тихим голосом сказала она.

– Что? – почти испуганным шепотом спросил он.

– Обещайте, что попросите меня о помощи, если что-нибудь случится с вашими друзьями.

«И только-то! – чуть было не выкрикнул Мэй. А я думал, она попросит таким голосом как минимум участия в мировом заговоре».

– Я хочу, чтобы вы обещали, – заклинала она, – Я знаю, что вы готовите следующую операцию, которая будет еще опасней, и хочу быть уверена, что смогу чем-то помочь.

– Ну, если только что-нибудь компьютерное...

– Нет, – решительно перебила она. – Я много еще чего умею, кроме сборки и программирования. Обещайте, что в любом случае... я вам пригожусь.

– Ну, хорошо, – сказал Мэй, чтобы поскорее забыть об этом. Он кивнул: Обещаю вам.

Чич расцвела:

– Благодарю вас, – сказала она, и перед тем как выпорхнуть за дверь, поцеловала капитана в щеку. Миг – и ее не стало: Секунда – и она растворилась, как бабочка в ночи.

Некоторое время он не сводил с двери зачарованного взора. Затем медленно и очень осторожно поднял ладонь к лицу, где все еще горел след ее поцелуя.

«Да, прав был мистербоб, подумал он. И почему о таких вещах мне всегда приходится узнавать последним?»